Текст книги "Розовый снег"
Автор книги: Атанаис Харпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Фрэнк уже почти возле нее хочет встать перед ней, чтобы защитить от любой опасности, которая может ей угрожать. Он не видит, как Марио в приступе ярости дает знак стрелять в него на поражение. Люди Марио направляют оружие на него, только Алекс заметила, как Марио дал им знак. Ее глаза широко открываются, она понимает, что сейчас может произойти непоправимое. Из-за нее Фрэнк становится мишенью, она может стать причиной его смерти.
Алекс отталкивает приблизившегося к ней Фрэнка, но охранники уже успели выстрелить и одна из пуль попадает в нее. Оттолкнув Фрэнка, Алекс потеряла равновесие, а попавшая в нее пуля довершила дело, она потеряла равновесие и упала со скалы прямо в море. Последнее что мелькнуло перед ее глазами, был Фрэнк который сидел на земле с глазами полными ужаса и неестественно открытым ртом. Его крик она уже не услышала. Его "нет" услышали только трое на скале и чайки, парящие в небе. Фрэнк больше не шевелился, он смотрел туда, где только что была Алекс. Марио и его люди подбежали к краю скалы. На воде не было видно тела или всплывших вещей наверно ее закружило течением. Волны накатывались на камни, но на поверхность больше ничего не всплывало, только камни показывались из воды, когда откатывалась вода.
– Да – сказал один из охранников – точно не выживет, упасть с такой высоты еще и на камни.
Марио вырвал из рук Фрэнка пистолет и с силой опустил ему на затылок, связь с этим миром прервала не только душа Фрэнка, но и его тело. Не успокоившись на том, что он потерял сознание, Марио несколько раз ударил его по лицу и поднялся тяжело дыша. Кивком показал одному из своих людей на окровавленную голову на земле. Охранник склонился и прижал палец к шее Фрэнка.
– Вроде как жив, босс.
Марио указал ему на машину.
– Погрузите в машину, на которой он приехал. Поменяй номера и брось где-нибудь на безлюдной дороге. Если выживет, для него будет лучше забыть о том, что здесь было.
Марио еще раз взглянул вниз со скалы, море, пена, волны и больше ничего. Он покачал головой: "Вот я с ней и покончил. Или она с нами обоими". Он махнул рукой и обе машины поехали со скалы вниз.
Глава 39
Алекс очнулась глубоко под водой, рана на плече жгла, воздух в легких уже почти кончился. Вокруг нее была тьма, темно-синяя зыбкая. «Если это смерть, то я была о ней лучшего мнения». У Алекс не хватило бы сил подняться наверх, она только приподняла голову и взглянула на свет, который виднелся там. Свет! Как же ей хотелось жить именно сейчас. Вторично теряя сознание, она заметила неясную тень возле себя. Тень приблизилась к ней, и оказалось на удивление ощущаемой гладкой и упругой, Алекс ухватилась за эту тень, а через секунду смогла дышать, ровно и спокойно. Да, это то чего она хотела сейчас – дышать. Человеку для счастья нужно совсем мало только дышать. С этой мыслью Алекс снова потеряла сознание, даже не заметив, что тень рядом фыркает и брызгает на нее водой, пытаясь привлечь ее внимание. А потом затихает и терпеливо ждет ее пробуждения.
Весь путь обратно Марио был погружен в свои мысли, он почти забыл, что в машине, которая едет следом за ним, лежит бесчувственный Фрэнк и скоро машину вместе с ним столкнут с какой-нибудь высоты вниз. Его руки нервно сжались, пока не побелели костяшки пальцев, лицо было страшным в своем гневе. На мгновение Марио очнулся:
– Посигналь, ему пусть съедет с дороги здесь и столкнет машину.
Они остановились, чтобы подобрать потом охранника после завершения работы. Марио не обернулся Фрэнк давно умер для него как друг. Это он Марио мог отбивать девушек у друзей, и его должны прощать. Но у него нельзя забирать ничего. Он не простил его ни как друга, ни как своего верного человека. Людей с чувствами кроме него не существовало, все вертится ради него и вокруг него, то чего он добился, было оплачено за счет других. Фрэнк не стал исключеньем. Марио прислушивался к шелесту шин по гравию у края дороги, к сопению толкавшего машину охранника. Наконец послышался грохот упавшей машины, звон стекол и стук падающих камней. Марио немного успокоился, закурил сигарету, с правой стороны открылась дверца и охранник сел рядом с ним.
– Все босс, машина упала.
– Бак не загорелся?
– Нет.
– А, жаль.
– Спуститься и выстрелить один раз в бензобак?
– Нет, привлекать внимание полиции не стоит. Взрыв будет виден издалека и его будет легче найти.
Только теперь Марио заметил, что охранник бледен как стенка и уже несколько раз перекрестился. Он с удивлением посмотрел на побледневшего охранника, его люди не отличались сентиментальностью, и могли по его приказу сделать все что угодно.
– Что случилось? Решил в святоши записаться? У меня на работе в них не записывают.
– Можете не верить босс. Но когда я столкнул машину, мне почудился ее голос. Она его звала по имени…. За собой.
Марио выплюнул сигарету и с большим чувством отвесил ему затрещину.
– Думаешь, что я не понял, в чей огород камень, скотина!? Они не смогут быть вместе!! Он атеист и виноват в ее смерти сам! Понял?!
– А, если он поверит теперь?
– Все равно я не позволю этому случиться, если он выживет. Не позволю!
Скатившаяся машина, не упала на нижний уровень дороги полностью, лишь передние колеса уперлись в начало ската. Возможно, если бы Фрэнк пошевелился, машина поехала бы дальше, но от ударов Марио Фрэнк был все еще без сознанья. Ближе к вечеру по этой дороге медленно проезжала другая машина. Она тихо остановилась рядом. Из нее вышел человек в скромной черной одежде, в вечерних сумерках нельзя было разглядеть какая именно у него одежда. Человек был невысокого роста с удивительно спокойным лицом. Сначала он осмотрел машину снаружи, затем рискнул вытащить лежащего в ней человека. Фрэнк так и не очнулся, пока человек перетаскивал его на заднее сиденье своей машины, он очнулся только по дороге. Во дворе церкви под звук колоколов Фрэнк поднял голову и огляделся. Крикнув на помощь, человек в черной одежде и белом воротничке помог ему подняться, подбежавшие люди подхватили его на руки. Фрэнк блуждал взглядом по двору церкви, и остановил свой взгляд на одном из крестов на крыше. Он горько усмехнулся и еле слышно прошептал:
– Не я, не ты не смогли ее спасти.
Человек в белом воротничке удивленно приподнял брови, расслышав его слова. Но он не успел ничего спросить, поднеся руку к голове и застонав от боли, Фрэнк снова потерял сознание. Его унесли в здание, которое серой громадой вырисовывалось на фоне заката. Повернувшись лицом к закату, человек в воротничке перекрестился, его белый воротничок священника стал отливать красным, делая, его похожим на невиданную молчаливую птицу.
Здесь было темно и сыро, где-то впереди слышался звук падающих капель, воздух был влажным и спертый. Алекс открыла глаза от боли в плече, рана нестерпимо болела и чтобы хоть как-то отвлечься, Алекс поползла все дальше и дальше от воды пока не уперлась в стену. У нее появилась странная бредовая мысль – «Вот сейчас здесь столько воды и ни капли пресной». Ей вдруг стало смешно, словно это все происходит не с ней. Все в жизни взаимосвязано, когда-то она подарила Ричарду свободу, а теперь он спасает ее. И как он только оказался здесь в самый нужный момент. В дельфинах больше благодарности, чем в людях, он вспомнил о ее доброте. Ей было все равно, что будет, когда в пещере кончится весь кислород. Алекс верила в Ричарда и интуитивно не думала об угрозе своей жизни. Самое страшное теперь позади. Ричард дождался пока она придет в себя и, вытолкнув ее выше на берег подводной пещеры, поплыл на поверхность воды.
Берег возле бедной рыбачьей деревни купался в закатных лучах солнца. Волна за волной море наступало на берег, принося с собой водоросли и ракушки. Извитые, перламутровые, с розовым нутром и морским гулом в глубине ракушки всегда находили себе новых хозяев, которые слушали их шепот. Иногда море выносит раковины вместе с их владельцами спешащими назад в море. Эти перламутровые завитушки собирала стайка шумевших детей. Самые старшие из них двенадцати-тринадцати лет со смехом наблюдали за малышами, какими еще недавно были сами. Иногда ребятишки уплывали подхваченные волной и со смехом возвращались назад. В очередной раз волна утащила за собой малыша, посягнувшего на ее добычу. Но к удивлению остальных детей назад он не вернулся. Он смеялся и барахтался, где-то на гребне волны, не спеша вернуться на берег. Трое старших ребят кинулись в море, и быстро сокращая, расстояние до малыша поплыли к нему. Подплыв ближе, они увидели малыша на спине дельфина, который вовсе не боялся людей и спокойно ждал их приближения. Испустив резкий свист, дельфин поплыл к скале, оглядываясь на них.
Глава 40
Дождь. Это слово само по себе должно быть серым и нудным. Оно стоит между тобой и реальностью, которая происходит вокруг тебя. Серая стена воды чаще всего заставляет тебя вспоминать. Под порывами ветра ветки старого дерева начинают стучать в мое окно. Я уже давно живу и не живу. Мне остается только ждать когда она за мной придет. Я сам поклялся ей, что никогда не пойду за ней, и буду ждать ее. Поэтому мне остается только вспоминать. Струйки воды ползут по стеклу, мутные холодные, струйки воды. Я не узнаю себя сильного, жестокого, не верящего никому. Хочется жить ради нее и ею, жить надеждой встречи хотя бы там. Если там реально, значит в это нужно верить, надо ждать, надеяться, терпеть. Скоро будет пол года как я начал так отвратно проводить все оставшееся мне время.
Мне пришлось остаться жить при церкви, сначала из-за моих ушибов, особенно сильно досталось голове. Дон Винченце сказал, что было легкое сотрясение мозга. А потом я вспомнил, что не умею ничего кроме защиты чьего либо тела посредством физической расправы над другим телом. Мой Бог, о чем я думаю, как говорю? Вскоре я открыл свою школу телохранителей. Каждый урок был для меня пыткой и спасением одновременно, мне приходилось лепить из этих людей свое подобие, но работа на некоторое время спасала от воспоминаний. Мои ученики еще не знали через, сколько своих "но" им придется переступить, став телохранителем. Может я не прав, и их хозяин окажется простым человеком, не таким как был Марио.
На работу добираюсь, долгие сорок минут, моя школа находится на другом конце города. На эти сорок минут в шумной толпе автобуса я сливаюсь со всеми этими людьми, становлюсь безликим, безголосым. Доходы от школы позволяют мне купить машину, но в этом нет необходимости.
Иногда я думаю тот ли я Фрэнк, что был раньше. Нынешнему Фрэнку ничего больше не нужно. Только Марио напоминает мне, что когда-то я был совсем другим. Ему доставляет удовольствие напоминать, что я виноват в смерти Алекс, он не понимает, что я и так не могу этого забыть даже на минуту. Лишь однажды Марио пришел ко мне один без своей охраны. Можно конечно уехать отсюда подальше от него и этого моря, но это не имеет значения. Ждать и вспоминать я могу везде.
Он пришел ко мне в один из тех часов, когда часами обвиняя себя в смерти Алекс я стоял в церкви на коленях. Я не ожидал его и этим приходом он застал меня врасплох, обычно его обвинения не причиняли мне боли. Я ведь и сам знал все то, что он мне говорил, но в этот раз все было совсем по-другому. Марио вошел так тихо, что я и не смог бы услышать, что кто-то пришел. Его голос раздался где-то надо мной, голос не знающий возражений и жалости, всезнающий голос человека который хочет отнять у меня последнюю надежду:
– Пытаешься замолить свои грехи?! Не выйдет. Ведь ты даже не знаешь, насколько ты виноват перед ней.
– Она бы простила меня, потому что любила в отличие от тебя.
Марио лишь засмеялся в ответ на мои слова.
– Нет, она не смогла бы простить тебе все.
– Это ты! Ты! Убил ее.
– Ты, а не я – его голос отразился от стен и загрохотал вокруг меня – Да, ты же сам не веришь в то, что говоришь Фрэнк. Она была бы жива, если бы не ты.
Я не верил своим ушам, о чем он говорит?
– Жива?
– Да, жива. Мои люди должны были стрелять холостыми, перед твоим приездом я должен был дать им холостые патроны. Твой приезд все погубил. Она не должна была достаться тебе, и сама судьба была на моей стороне.
– Только ты один виноват в этом. Зачем вообще нужно было привозить ее на эту скалу?
– Я полюбил ее первый! Я! А ты украл ее у меня. Я всего лишь хотел напугать ее. Ты вынудил меня причинять женщине, которую я люблю боль – после этих слов меня окутала черная ватная тьма. И я был благодарен Марио за этот удар, на некоторое время я забыл обо всем. В этот день я так и не видел лица Марио он стоял за моей спиной. И если бы не этот удар можно было бы подумать, что это был всего лишь разговор с моей совестью.
Нашли меня на полу церкви и снова с окровавленной головой. Объяснениям про нападение никто не поверил, служители церкви всегда готовы помочь и находят всему объяснение сами. Они просто помогают таким как я: читают лекции о жизни и бытие человека в этом мире, водят на богослужение чуть ли не за руку.
Жизнь обрела для меня своеобразную постоянность. Если бы не числа в календаре я подумал бы что прошел всего лишь один день. Один из таких дней изменился благодаря моему сну. Это была моя самая счастливая ночь, мне снился день, когда я рисовал Алекс, а она смеялась. Мы были в этом сне снова вдвоем. Как жаль, что это больше не повториться. Утром я пожалел, что ночь была такой короткой, и вместе с ней закончился мой сон. А в реальности от нашей любви не осталось ничего кроме воспоминаний, ничего, что я мог бы подержать в руках или просто увидеть. Никто не знает, сколько раз я корил себя за то, что отдал тебе свой медальон. Позже тем же утром впихивая в себя чашку кофе и булочку под пристальным взглядом дона Венченце, я вспомнил о том рисунке. По разговорам Марио швырнул его за окно той квартиры, где мы жили, я сомневаюсь, что он сохранился под дождями на земле маленького садика. Заниматься самоистязанием конечно плохо, но я вдруг захотел увидеть это место еще раз.
Попрощавшись с доном Венченце, я ушел, но совсем не на работу как он мог подумать. Мой спаситель с сомненьем посмотрел на меня, и я был уверен, что этот человек с незаурядным умом в недалеком будущем будет знать, где я был сегодня. Я шел по улице к автобусной остановке и продолжал думать о своем милом спасителе, человеке не лишенном определенного обаяния. Я не испытывал к нему неудовольствия или раздражение. Его лекции по отношению к жизни затрагивали мою жизнь довольно косвенно, не заставляя перекраивать свои взгляды и принципы, но ставили иногда в положение легкого недоумения. Неужели же я не видел этого всю свою жизнь и был так слеп. Скорее всего, его беседы помогали посмотреть на все, что было вокруг с другой точки зрения. Так углубившись в свои мысли, я не заметил, как успел добраться до своего места Х.
Дом остался таким же, как был, но для меня в нем не хватало чего-то существенного. Нечто составлявшее его я. Теперь он стал просто зданием, а прежде был обителью моего счастья, пусть даже и временного.
Как же я противен сам себе, наверное, если бы кто-нибудь услышал все мои мысли, ему просто не захотелось бы жить от тоски. Войти в квартиру я не решился, хотя выломать эту дверь для меня не составило бы труда. Я напоминал старого пса, которого выгнали из дома, а он возвращался снова и снова к своей старой двери. Я представил себе вид с балкона, маленькую клумбу, крыши соседних домов и фруктовый сад через дорогу. Постояв еще немного на лестничной площадке, я медленно стал спускаться вниз. Проходя мимо двери, одной из квартир на первом этаже, я заметил какое-то движение за дверью. Дверь немного приоткрылась и снова захлопнулась, словно нерешительный хозяин хотел взглянуть на меня украдкой, но передумал. Видя, его сомненья я решил ему помочь и, взявшись за дверную ручку, хорошенько дернул. Широко распахнувшись, дверь, вытащила на лестничную площадку и старичка, который держался за дверную ручку с той стороны. Я встречался с ним на лестнице и раньше, но теперь он был для меня чем-то далеким, а не просто соседом по дому. Старичок неестественно дернул головой, взглянул на меня и отлепился от дверной ручки. К моему удивлению он пригласил меня войти к нему в квартиру:
– Я так и подумал что это вы. Входите же, входите.
Его надтреснутый старческий голос раздавался без его воли, можно было подумать, что он говорит со мной по какой-то необходимости. И я вошел, в его квартирку, которая тонула в сумраке и походила на музей или лавку антиквара. Здесь было так тихо торжественно, что как-то само собой хотелось сохранить тишину. Мы прошли в крошечную гостиную и сели за стол.
– Вы хотели побывать в квартире?
– Нет, вспомнить, то чего уже нет.
– Я понимаю вас как никто другой. Иногда все, что остается от счастья это воспоминанья.
– Это мало утешает.
– Действительно, иногда хочется почувствовать и более материальные вещи.
Старичок все время смотрел, куда-то мне за спину и я тоже решил взглянуть что там. Когда я обернулся, на меня со стены смотрела моя Алекс. Она лукаво улыбалась, и на одном плече свитер был спущен. Как же это возможно? Задать вопрос я не успел, хозяин квартиры сам поспешил ответить.
– Да, я сразу подобрал листок. Местный художник сделал мне копию, кое-что подправил и вот она скрашивает мои дни. Она чудесная девушка.
Он еще что-то долго говорил, но я ничего не слышал, я только смотрел и думал, как мне забрать домой мой рисунок.
– Хотите взять ее с собой?
– Да, если можно.
– Берите, берите, у меня есть еще одна копия.
Он снял со стены картину и вместе с рамкой вручил мне. Я прижал это сокровище к груди, и даже забыв попрощаться и поблагодарить старичка, поехал к себе. Там я первым делом повесил ее на стене почти у самого окна, чтобы можно было скрыть ее занавесью.
Так Алекс теперь была все время со мной, а еще Мауриция. Племянница дона Венченце, она сирота и дядя воспитывал ее с младенческого возраста один. Это очень гордая и красивая девушка, кажется, она влюблена в меня и постоянно пытается возбудить мой интерес к себе. Мне жаль ее, но поделать я с этим ничего не могу. Она и слушать не хочет о том, что можно любить человека и после его смерти, и постоянно высмеивает меня по этому поводу. Портрет Алекс она долго рассматривала, а затем сказала что в ней нет ничего красивого кроме глаз. Я подозреваю, что она жаждет порвать его на мелкие клочки, но я все время оказываюсь рядом.
Вот так я и живу, снова начал вести дневник только теперь на отдельных листках и от случая к случаю.
Глава 41
Солнце раздражало своим ярким светом. Сегодня все не так, не радует не море роз, ни ясная погода. Алекс стукнула кулаком по двери балкона, и оперлась об косяк головой.
Почему у нее из головы не идет этот сон: Фрэнку плохо, он зовет ее, а потом исчезает в толпе. Почему, почему она медлит? Жалеет отца? Боится. Да, боится, что он забыл ее, боится, что нет больше ее Фрэнка. Алекс подняла голову, в приоткрывшуюся дверь, вошел отец. Опережая его, Алекс заговорила сама.
– И не нужно меня больше отговаривать, я все решила – Алекс отвернулась от отца и стала смотреть на розы.
– Дочка ну как еще мне объяснить тебе? Это опасно! Неужели ты опять хочешь попасть в руки Сантандера? Да, и что ты сделаешь, придешь и скажешь вот она я?
– Нет, папа. Нет, я же говорила, у меня есть план.
– План, план – ворчливо отозвался отец и тоже стал смотреть через балконную дверь на розы.
– Близнецы его одобрили.
– Да?
– Да – услышав в голосе отца сомненье, Алекс с удвоенной силой принялась его упрашивать – Папа прошу тебя, ну позволь мне, пожалуйста.
– Ну, о чем ты говоришь? Вспомни, как тяжело ты болела.
– Потому что мое лекарство было далеко отсюда.
– Я не хочу, чтобы ты рисковала. Мне очень не хочется терять еще одну дочь.
Алекс умоляюще посмотрела на отца.
– Папа я тоже не хочу тебя потерять, но пойми меня. Без него я не могу.
– Прости дочка, а если он забыл тебя, прошло столько времени… и вообще.
– Ты имеешь в виду, что он забыл меня, ради другой женщины тогда я ничего не скажу и уйду.
Мистер Джонс покачал головой, но говорить ей ничего не стал.
– Ну, если только нет другого выхода.
– Папа – Алекс повисла на шее у отца – папа можно я позову близнецов мне нужна их помощь.
– Конечно дочка.
Мистер Джонс нежно обнял Алекс и вышел из комнаты.
Алекс обессилено опустилась в кресло. Ну, вот первый шаг сделан. Что теперь? Получится ли у меня? Да, тогда в пещере ей было все равно кто и как спас ее. Вместе со спертым воздухом в ее легкие вливалась жизнь, в то время как из раны на плече уходила капля за каплей. В темной подводной пещере едва проглядывали очертания стен. Это все Алекс вспомнила позже. А тогда у нее не было ни сил, ни желания о чем-то думать. Свет фонариков принадлежавших местным подросткам нисколько ни испугал ее. Как ее перенесли в бедную рыбацкую хижину, сколько она провела там времени, Алекс не могла сказать. Помнит только смуглые натруженные руки, что вытирали ей пот, во время горячки. Как удалось рыбакам связаться с ее отцом, осталось для нее загадкой. Но уже на следующие сутки вертолет забрал Алекс из рыбачьей деревушки ночью. Лишь со временем, после выздоровления Алекс рассказали, что у дельфина, который ее спас были белые шрамы на голове. Возможно, это был Ричард, возможно и нет. Но все это время ее неотступно преследовали воспоминания о Фрэнке, любит ли он ее? Ждет ли? И сердцем она чувствовала, что он ее не забыл и ждет. Она стряхнула остатки воспоминаний и подошла к телефону, набрав номер близнецов, она закрыла глаза:
– Все! Будет! Хорошо! Пора начинать – она глубоко вздохнула и услышала, как где-то далеко голос Мета произнес "Ало".
– Мет, здравствуй. Это Алекс. Ты и Тед, вы мне очень сейчас нужны. Все решилось. Я жду вас.
Чуть позже они втроем сидели в ее комнате и обсуждали детали плана.
– Тед, тебя я прошу заняться "Монинг стар", видом, имиджем, стилем. Только учитывай, пожалуйста, мою нынешнюю худобу – Она повернулась к Мету – тебя я попрошу разыскать такую женщину как нам нужно.
– Почему именно я? Думаешь, что в злачных местах чаще бываю я?
– Нет, просто ты более смелый. И задавать вопросы подобного рода тебе будет значительно проще, чем Теду.
– А, что ты будешь делать сама? – спросил Тед.
– Мне еще нужно найти одного шустрого человечка.
– Ты уверенна, что справишься?
– На все 100 %.
На табличке из проржавевшего местами железа виднелась затейливая, но потертая надпись: «Самуэль Квист частный детектив». Внутри его контора состояла из коридора и небольшого кабинета, причем оба помещения были в весьма плачевном состоянии. Сам Самуэль Квист закинув ноги на стол, читал какую-то статью в газете, немало не волнуясь о беспорядке который царил в кабинете и мог отпугнуть клиентов. А беспорядок уместней было назвать полным хаосом, где необходимые документы вперемешку с полной чепухой из старых газет и ненужных бумаг заполняли всю комнату. В дверь его комнаты постучали два раза, и дверь открылась. Самуэль бросил взгляд на вошедшую девушку и поспешил отложить свою газету на стол, а свои ноги спустить со стола.
– Доброе утро. Это вы Самуэль Квист.
– Да, я.
– Разрешите сесть?
– Да, конечно.
Незнакомка не стала церемониться с вещами, которые лежали на стуле, и просто столкнув их на пол, села.
– Мне сказали, что вы очень проворный малый тридцати двух лет отроду с большим опытом работы.
– Я не просто имею опыт, я имею талант, совать свой нос в чужие дела. И совать не просто так, а с пользой для себя и своего клиента.
– Прекрасно. Значит, мы с вами договоримся. Только запомните что за ту цену, которую назначите вы, я куплю ваш талант и любопытство и вы проявите их в деле с одним человеком. Вам ясно?
– Пока ничего не ясно.
– Вам должно быть ясно только то, что должно быть ясным для вас. Все остальное просто забудьте. Я оставлю вам гонорар, мобильный телефон и письменные инструкции на первое время. Остальные поручения и информацию вы будете получать по телефону.
– А, этот ваш приход мне тоже забыть? – он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Незнакомка покраснела и, выдернув свою руку, погрозила ему пальцем.
– Самовольства я не потерплю, с завтрашнего дня вы выполняете только мои указания.
– И вы даже не спрашиваете, сколько я запрошу за свои услуги.
– Нет – девушка вытащила из сумочки подписанный чек и протянула ему.
Глаза Квиста округлились, когда он посмотрел на указанную там сумму.
– Вижу, что вы согласны. Прекрасно. Сейчас я передам вам нужную информацию, и можете приступать.
После того как незнакомка ушла, Квист взял со стола оставленную ею визитную карточку и прочитал имя.
– Кристина О`Рокк.
Затем он встал, подошел к зеркалу, и осмотрел себя с головы до ног.
– Малый тридцати двух лет отроду – он в задумчивости уставился на свое отражение в зеркале – Вы тоже ничего Кристина О`Рокк, особенно если ваша оплата не задержится.
