Текст книги "Бывшая жена. Ложь во имя любви (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 16. Аврора

Словно немая, я смотрю в его, наполненные тревогой глаза и не знаю, что сказать.

Разве он имеет право знать? Разве он имеет право вмешиваться в мою жизнь сейчас?

Это луна в Плутоне, или Меркурий в ретрограде?

Понять не могу, почему меня преследуют какие‑то странные знаки. Они липнут, как паутина к лицу. Едва заметная, но от этого вызывающая ещё более сильную тревогу.

Чадов немного изменился с последней нашей встречи. Волосы будто стали короче или, не знаю… А может, это просто свет падает иначе, искажая привычные черты, как кривое зеркало, в котором узнаёшь себя лишь по осколкам.

– О чём ты? – наконец выдыхаю, снова сопоставляя факты.

Она сказала ему обо мне. Замечательно. Они ещё меня обсуждают, так выходит?! Мысли крутятся, как лопасти ветряка в шторм. Хаотично, с угрозой сорваться и разлететься на части.

– Просто ответь, пожалуйста.

Несмотря на то что он всегда владел огромным бизнесом, в отличие от Мирона, он ведёт себя и вёл всегда абсолютно иначе. Дмитрий всегда знал границы, и сам имел их, и у других уважал. А вот у Мирона, как выяснилось со временем, есть сложности с этим. Да и уж если его прошлое до сих пор в нём не сожжено, то о чём можно говорить. Правда, тут же хочется посмотреть в зеркало и сказать: «Сама на себя посмотри».

Ты пережила, но, встретив бывшего, на секунду ведь екнуло. Что ни говори, как ни прикрывайся, сердце всё равно бьётся чаще, словно птица, забывшая, что клетка давно открыта.

И я ведь в какой‑то степени бежала от правды. Чувствовала некоторое давление и манипуляции с самого знакомства с Мироном. И вот, наконец, столкнулась с собственными подозрениями лбом, в конце концов убежала, да только, видимо, не в ту сторону. Ведь на пути вырос тот, кого видеть, несмотря ни на что, не хочу.

– Нет, я была на благотворительном вечере, – озвучиваю сухо, вновь двигаясь к двери.

Замечаю, как Чадов буквально выдыхает. Я даже оборачиваюсь, наблюдая, как напряжение, словно воздух, выходит из его тела. Он хватается за грудь и рвано дышит, а меня это не на шутку пугает.

– Ты в порядке? – осторожно спрашиваю, нахмуривая лоб.

Ключи автоматом входят в замочную скважину, и я прокручиваю замок. Механический, равнодушный звук будто подчёркивает… время не ждёт, а ответы не лежат на поверхности.

– Да, да, – он вновь выпрямляется, будто пытается доказать всем, что он сильный, и посылает в меня ненатуральную улыбку.

– Считаешь, что я поверю?

Я даже усмехаюсь в голос. Не скажу, что Дима был наивным, но сейчас словно и вправду думает, что я поведусь. Разница лишь в том, что, может, я и была наивной тогда… но он сам поспособствовал тому, чтобы перестать быть таковой.

– Дим, я прожила с тобой не один день…

Он вдруг оставляет попытки казаться кем‑то другим и смотрит так… Прямо в душу. Она и без того не нараспашку, но ощущение, что именно этот человек знает лазейку. Ту самую трещину, через которую сможет открыть себе дверь. И этот взгляд сейчас будто луч прожектора, высвечивающий то, что я так старательно прячу в темноте.

– Я только это хотел спросить, – выдаёт он, поджимая губы. – Хочешь верь, хочешь нет, испугался… А за меня не переживай, – снова эта улыбка, почти виноватая. – Не трать свою энергию, тебе есть куда её направить, – посылает восхищённые глаза на вывеску.

Не знаю, почему и как… Может быть, ситуация с Мироном, а может быть, тот факт, что я устала барахтаться в этих эмоциях. Что мною движет, я не объясню, но я всё равно говорю вслух то, что не планировала. Слова срываются, как листья с дерева в порыве осеннего ветра неожиданно, неудержимо, будто сами искали выход.

– Могу предложить чашку кофе, если ты…

– Буду рад, Аврора. Очень.

Глава 17. Аврора

– Ты помнишь, какой кофе я люблю.

Дима забирает из моих рук чашку, я лишь пожимаю плечами. Помню, конечно. Я же каждое утро ему варила кофе, это стало привычкой и выработалось уже до автоматизма.

– Аврора, послушай, – Дима опускает голову вниз, рассматривая стол, – Я не знаю, как тебе сказать, но… С последней нашей встречи я не могу выкинуть из головы твой образ. Он словно преследует меня везде. Я ищу тебя в толпе, глазами цепляюсь за рыжие волосы, которые могут быть хотя бы на каплю похожи на твои. И я вот решил, что надо поговорить, чтобы не мучаться так.

– Ты мучаешься, Дима?

Качаю головой. Многие бы женщины обрадовались, что бывший мучается, страдает, ищет встреч. Но у меня радости нет совершенно. Я же точку поставила, двигаться дальше стала, а сейчас он появился на моем пути вновь, как преграда.

– Да. Я жалею, что тогда ушел и разрушил нас.

– Так, – резко выставляю руку вперед, – Я не готова обсуждать это спустя столько времени. Не могу ничем помочь, Дима. У нас с тобой давно разные жизни, которые никак не пересекаются и идут параллельно. Если тебя мучает совесть, то не переживай, зла не держу. Это был хороший урок, который я усвоила на всю жизнь. Но давай не будем прошлое ворошить… Ни к чему все это. У меня все хорошо, у тебя, судя по всему, тоже все нормально. Видишь, мы оба справились друг без друга.

Внутри меня что-то надрывается, не давая мне высказаться о той боли, что он причинил. Не нужно ему знать, как я рыдала ночами, как хотела, чтобы все оказалось неправдой. А сейчас уже поздно. Слишком поздно. Я многое о себе поняла, поняла, какой хочу быть, какого мужчину рядом хочу и вообще чего хочу от жизни.

– Да, прости, – он больше не развивает эту тему. Отпивает кофе, – Идеальный. У тебя всегда получался самый вкусный кофе.

– Спасибо, – нацепляю вежливую улыбку.

Даже и не знаю, о чем нам еще говорить… Между нами нет ничего общего. Совсем. И потомство мы не оставили, значит так должно было быть. Хоть эта тема и болезненная до сих пор для меня, я научилась жить с этой реальностью, не сбегая никуда.

– Аврора, ты не подумай, что я лезу не в свое дело. Просто хотел спросить, тот мужчина, что был тогда с тобой на дороге, у вас все серьезно?

– Да, – мгновенно отвечаю на вопрос, – У нас все серьезно. Его зовут Мирон.

Конечно, я не буду рассказывать бывшему, что в наших отношениях с Мироном есть некие трудности и разногласия. Да и сама я до конца не понимаю, что чувствую. С одной стороны, мне с ним хорошо, но каждый раз, когда у него случается подобный приступ ревности, я теряю интерес. Меня это раздражает. Он не доверяет мне, а без доверия отношения не получатся.

– Я понял, – Дима отставляет чашку с кофе, – Прости, что потревожил. Я рад, что ты здорова. И самое главное – счастлива. Ты права, я не должен лезть к тебе с прошлым… Сам виноват.

Он встает, надевает пальто, на меня больше не смотрит. И я ощущаю, как между нами лопается какая-то нить. Что-то, что удерживало нас, а сейчас этого больше нет. Дима делает шаги к двери, а потом останавливается у букета красивых пионов. Свежие, новая поставка.

– А можешь мне букет собрать из белых пионов, пожалуйста? Штучек двадцать пять.

Сжимаю плотно губы.

– Да, разумеется.

Красиво упаковываю ему букет, он оплачивает покупку, и, прижимая к себе ароматные цветы, движется в сторону выхода. В момент, когда рука Димы касается дверной ручки, дверь распахивается.

– Ага, говоришь, нет у тебя ничего с бывшим? Аврора! – Мирон пышет злостью и яростью, я даже начинаю его бояться, – Ты меня за нос решила водить?

– Мирон, успокойся. Дмитрий зашел за букетом.

– Именно к тебе? У нас в городе больше нет цветочных? У тебя единственной только?

С шумом выдыхаю воздух, черт… Эта ревность… Это ужасно. Она забирает все силы и энергию.

– Мужик, успокойся, – Дима вмешивается в разговор, – У Авроры в магазине лучшие цветы.

– Ты сам, блядь, успокойся! Чего ты ошиваешься вокруг нее? Думаешь, я поверю в такие случайности? Сначала авария, теперь вот цветочки. Дальше что? Трахать ее будешь?

Я заливаюсь алой краской. Делаю шаг вперед, выходя из-за цветочного прилавка.

– Уходи! – указываю Мирону на дверь, – Это перебор. Ты… перешел черту.

Между нами разгорается конфликт, и мне так стыдно, что Дмитрий становится его свидетелем и косвенным участником.

Глава 18. Аврора

– Хватит!

Громко стучу доской прилавка. Звук резкий, хлёсткий – он рассекает воздух, останавливая завязавшийся конфликт. Я невероятно зла. На всех троих, включая себя. Внутри всё горит, будто кто‑то поджёг фитиль, и пламя уже подбирается к сердцу.

– Мирон, иди! – он весь красный, брызжущий злостью и какой‑то глухой, невысказанной обидой. Его свирепый взгляд, полный невыплеснутого гнева, врезается в меня, как остриё ножа.

– Да пошло оно всё! – рычит он.

В два шага пересекает расстояние до двери, движения резкие, почти судорожные. Только открывает её, как внезапно тормозит. Замирает на пороге, будто что‑то удерживает его. Поворачивается, вновь глядя на меня, и широким, решительным шагом направляется ко мне.

Я инстинктивно отступаю на полшага, чувствуя, как внутри всё сжимается. Замечаю, что Дима уже делает движение в мою сторону, но не успеваю осознать – ладони Мирона грубо обхватывают моё лицо.

Я будто отключаюсь. Стою, не двигаясь, как парализованная. Его губы врезаются в мои с такой силой, будто хотят оставить клеймо, выжечь на коже воспоминание.

С ужасом перевожу глаза в сторону замершего поодаль Димы. Он стоит неподвижно, но в последний момент отворачивается, словно не хочет быть свидетелем этой сцены.

– Хватит! – отталкиваю Мирона, полностью сбитая с толку всем происходящим.

Моё дыхание прерывистое, сердце колотится где‑то в горле.

– Я позвоню позже.

Эти слова – не обещание, а предупреждение. Я ещё дам понять, какую реакцию вызвали его действия. Он же в ответ смотрит на меня с подозрением и злостью, а его глаза всё ещё полыхают.

Несколько секунд мы упрямо не отводим взглядов, словно два бойца на ринге. Наконец, он на месте круто разворачивается и уходит, хлопнув дверью так, что стёкла витрины дрожат.

Когда закрывается за Мироном, я выдыхаю, но в воздухе застревает неприятное послевкусие – смесь гнева и растерянности.

– Извини за это, – неловко поправляю блузку, стараясь скрыть дрожь в руках: – Он…

– Ничего, Аврош, – Чадов улыбается, но от этой чёртовой улыбки внутри что‑то щемит.

Она не тёплая, не успокаивающая – она как лезвие, аккуратно скользящее по нервам.

– Просто будь осторожна, ладно? – он поджимает губы, а мне хочется горько усмехнуться.

Один, кого я безумно любила, предал. Второй, который должен был стать тихой гаванью, оказался каким‑то спрятанным водопадом в джунглях – красивым, завораживающим, но опасным.

– Я не имею права лезть и раздавать советы… но…

– Ты верно говоришь, – перебиваю, потому что Дима всегда был эталоном уважения к женщине.

Вернее, тот Дима, которого я знала раньше. Теперь в его взгляде что‑то изменилось – будто за вежливой маской скрывается незнакомец.

– Иногда лучше промолчать, – заканчиваю фразу, а он приподнимает уголки губ и кивает.

– Будь счастлива, – говорит он пронзительно, глядя мне в глаза.

Его голос тихий, но в нём столько невысказанного, что становится больно.

– И спасибо за кофе. Я был рад хотя бы на секунду вернуться в прошлое.

Сглатываю. Не хочу отвечать. Не хочу вообще ничего. Лишь закрыть глаза и, чтобы прозвучал колокольчик у двери, сигнализируя о том, что он вышел.

– И тебе, Дима, счастья, – выдавливаю из себя фразу, а он аккуратно берёт букет с тумбочки, поворачивается спиной и уходит.

Когда долгожданный звук закрытой двери, наконец, касается моего слуха, я, буквально рухнув локтями на прилавок, наконец дышу. Воздух становится легче, но в груди всё ещё тесно, будто кто‑то сжимает её невидимыми руками.

Заканчиваю с последними заказами, оформленными через доставку, и, наконец, прикидываю, сколько примерно краски понадобится для второй точки. Намечаю себе план: завтра, когда на работе будет Эля, я заеду купить материалы, и можно будет заняться покраской. Работа – мой спасательный круг, здорово отвлекает от этого хаоса в голове.

Когда я возвращаюсь к телефону, вижу пропущенные от Мирона. Однако я ещё не готова говорить. Просто потому, что это получится очередной скандал из‑за улёгшихся эмоций.

Намеренно долго собираюсь, перепроверяю, всё ли выключила. Знаю собственный мозг: стоит только перестать быть загруженной, там развернётся целая лаборатория анализа. Начиная от того, как смотрел Чадов, заканчивая проявлениями Мирона и собственным ступором. Иначе как я ещё могу описать то своё состояние…

Надо было выгнать обоих, и дело с концом. Но тогда бы это точно не закончилось хорошо. Если честно, тумаков одному и второму прописать действительно хочется. Но это лишь в мыслях, на деле, безусловно, такого не будет.

Выхожу в промозглый вечер. Дождь стал чуть сильнее – капли стекают по лицу, смешиваясь с невыплаканными слезами. Проверяю замок на двери и быстрым шагом направляюсь к машине. Ещё в нескольких метрах от неё замечаю что‑то на капоте со стороны водительского сидения.

Хмурюсь, в попытке разглядеть сквозь частые, едва уловимые капли моросящего дождя. А когда приближаюсь, чувствую, как сердце пропускает удар и после замирает.

Глава 19. Аврора

Букет красиво устроился на кухонном столе, воруя последние лучи такого редкого в последнее время солнца.

Я уже в который раз, проходя мимо, ловлю себя на том, что застываю, впитывая взглядом хрупкую геометрию бутонов, готовых вот-вот распуститься.

Всего три дня назад я была уверена, что эти же цветы Дима купил другой… А нашла их на своем капоте, покрытые вечерним дождем. И он сделал это молча. Видимо, решил, что такой немой вопрос без слов, без оправданий, и есть правильный ход.

Хотя все, что происходит между нами последние месяцы, это самая настоящая, разъедающая душу, неправильность.

Говорят, общаться с бывшими – тонкий лед. Возможно. Мы и не общаемся, просто жизнь, словно насмехаясь, стала сталкивать нас на каждом шагу.

Глубоко вдыхаю горьковато-сладкий аромат, пытаясь унять дрожь в пальцах, и иду в коридор. Натягиваю пальто, застегиваю на все пуговицы, будто оно может стать доспехами. Мои любимые лакированные сапоги щелкают по паркету, знакомый, обнадеживающий звук.

Сегодня снова еду в онкоцентр, к детям. Их улыбки, их недетская сила единственное, что сейчас способно согреть и отрезвить меня.

Суетливо проверяю сумку: ключи, кошелек, паспорт… Все на месте. Выхожу из квартиры и замираю.

Мирон стоит у стены, будто не в силах держаться на ногах без ее поддержки. Вид у него измученный, постаревший за эти три дня. Под глазами виднеются глубокие, фиолетовые тени, будто его самого отпечатали на изможденном лице.

Сердце проваливается в пятки, а он медленно, с трудом, поворачивает ко мне взгляд. Глаза мутные, потухшие.

Мы не виделись три дня. Я игнорировала все его сообщения, сметающие лавиной экран телефона, и звонки, от которых звенело в висках. Потому что внутри все клокотало от немой, ядовитой злости. Я боялась, что один его голос сорвет все предохранители.

– Поговорим? – выдыхает он, отталкиваясь от стены. Голос у него хриплый, сорванный.

– Я тороплюсь, – отвечаю, и собственный голос кажется мне чужим и слишком резким.

– Пожалуйста, – это слово вырывается у него с надрывом, будто его выдирают клещами. – Мне кажется, я схожу с ума. Мне нужен этот разговор.

Вздох. Сопротивляться – все равно что пытаться остановить прибой.

– Ладно, – соглашаюсь я, пропуская его внутрь. Сама не раздеваюсь, пальто давит на плечи, но я надеюсь, что это ненадолго.

– Я люблю тебя, Аврора. Да, я псих. У меня проблемы с агрессией, с ревностью… Но разве это не доказывает мои чувства? Это же от безумия, от того, что я теряю голову от тебя!

– Мирон, я не могу так жить, понимаешь? – голос мой дрожит, но я выпрямляю спину. – А что, если твоя ревность перерастет границы разумного? Начнешь ревновать к каждому прохожему, к коллегам, к теням на стене? Я хочу доверия! Это не роскошь, а необходимость. Для меня.

– А с бывшим у вас было доверие? – он шумно выдыхает, и в его взгляде мелькает знакомый, опасный огонек.

Кровь мгновенно приливает к лицу. Он так легко, с одного касания, выводит меня из себя. Словно знает все мои болевые точки.

– К чему сейчас этот вопрос? – шиплю я, сжимая ремень сумки так, что кожа впивается в ладонь.

– Ну, ты доверяла ему… А он предал. Так ведь? – он делает шаг ко мне. – Все еще думаешь, что доверие возможно без проверок? Без контроля?

– Да! – отчеканиваю я ледяным тоном, в котором кристаллизуется вся моя обида. – Я не сужу людей по шрамам моего прошлого. Я хочу верить, что мое доверие можно оправдать, как я оправдываю чужое. У меня нет ничего с бывшим мужем, ничего с другими мужчинами! Но я устала оправдываться, Мирон. Видимо, мы слишком разные. Мы говорим на разных языках.

– Не бросай меня, – он стремительно преодолевает расстояние между нами, его руки сжимают мои плечи. – Я сдохну без тебя. Понимаешь? Сдохну.

– Не сдохнешь, – отвожу взгляд, глядя на точку где-то за его спиной. Голос тихий, но твердый. – Ты же как-то жил до нашей встречи.

Я чувствую, как его слова – липкая, ядовитая паутина манипуляции. И меня от этого передергивает.

Неужели я выгляжу как полная дура, с которой можно так обращаться?

– Выходи за меня, Аврора. Я буду любить тебя, боготворить, заботиться о тебе…

– И душить, Мирон, – перебиваю я его, и голос наконец срывается в шепот. – Ты забираешь мой воздух. Все пространство. Я не могу дышать. Не могу.

– Нет! – он резко, почти с силой отталкивается от меня и отступает к двери, преграждая выход. Его лицо искажается. – Я не отпущу тебя. Никогда. Ты моя! Слышишь? Моя!

И в этот момент я вижу, как в его широко распахнутых, влажных глазах зажигается тот самый нездоровый, лихорадочный блеск. Блеск одержимости, который не сулит ничего хорошего. По спине пробегает ледяной табун мурашек.

Глава 20. Аврора

– Мирон, – медленно проговаривая звуки, говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно: – Тебе надо успокоиться…

Ощущение, что я говорю это в стену. Вижу лишь его свирепый взгляд. Зрачки расширены, веки чуть прищурены, а в уголках глаз пульсируют тонкие жилки. Он словно не слышит меня, будто мои слова растворяются в вакууме его ярости.

– Услышь меня! – громогласно требует он, и его голос будто отдаётся эхом: – Ты моя, моё будущее! У нас будет семья!

Сглатываю, чувствуя, как комок в горле мешает дышать. Пытаюсь сообразить, как ему дать понять, что нет.

Никогда. Я никогда не сталкивалась с агрессией от мужчины, который якобы любит. В голове пусто, ни одной разумной мысли, только инстинктивный ужас и ледяной страх, сковывающий движения. Единственный возможный вариант, который выдаёт мой мозг – бежать.

– Мирон, – пытаюсь говорить так, чтобы голос не дрожал, но и сама слышу, как он вибрирует.

Не успеваю я продолжить, как мужчина оказывается возле меня. Движение настолько резкое, что я даже не успеваю моргнуть. Он хватает за плечи, сжимает пальцы так, что даже под тканью пальто наверняка останутся синяки.

Я замираю в его руках, парализованная страхом, словно статуя.

– Ты не сможешь уйти от меня! – он трясёт меня, и я чувствую, как его дыхание обжигает лицо: – Ты не сделаешь так же, как она!

Он кричит это мне в лицо, и мне по‑настоящему становится страшно. Я хоть и понимаю, что у каждого человека свои боли, но чтобы так… чтобы эта боль превращалась в такую слепую, всепоглощающую ярость. Хочу вырваться из его оков, толкаю его в грудь, но мои усилия кажутся смешными.

– Мне больно, отпусти, – шепчу я, а хватка Мирона в противовес становится лишь сильнее.

В эту секунду, когда мне кажется, что он готов уже меня толкнуть или ударить за это сопротивление, звучит сигнал дверного звонка. Резкий, пронзительный звук разрезает напряжённую тишину, и я невольно вздрагиваю. Облегчённый вдох выходит слишком громким и явным.

– Я вызову полицию, если ты сейчас же не уйдёшь… – отвечаю я тихо, но уверенно, стараясь, чтобы в голосе не дрогнула ни одна нота.

Каждая секунда тянется бесконечно, словно время замерло в этом кошмаре.

Вижу, как гуляют желваки на его лице. Его мышцы напряжены до предела, будто он сдерживает себя из последних сил. Чувствую, как неприятно липнет ткань блузки к моей потной от страха коже.

– Кого ты ждёшь, Аврора?! – его голос звучит глухо, почти шёпотом, но в нём столько подозрения и ярости, что по спине пробегает ледяной озноб.

Вместо того чтобы хоть как‑то отреагировать и понять, что он переходит все мыслимые черты, он смотрит на меня с таким недоверием, будто я предала его самым подлым образом.

Нежданный гость настойчиво повторяет о своём присутствии. Сначала один длинный звонок, потом два коротких, а потом и вовсе будто так и не отнимает палец от кнопки. Этот непрерывный, раздражающий звук заполняет квартиру.

– Кого?! – Мирон повышает голос, когда я не отвечаю.

Я смотрю на него и не верю, что связалась с психологически нездоровым человеком. Всё это время он казался таким… нормальным. А сейчас это слишком отчётливо и нелицеприятно выходит наружу.

– Усмирись и отпусти. Я заору, Мирон. А моя соседка, Елизавета Степановна, в свои семьдесят пять обладает очень чутким слухом, – наконец, начинаю злиться, хоть и понимаю, что в такой ситуации провоцировать нельзя.

Однако страх постепенно смешивается с гневом. Я не позволю ему так с собой обращаться. Я никому не позволю.

– Тебе сейчас лучше успокоиться и уйти, – чеканю не своим голосом, стараясь, чтобы каждое слово звучало твёрдо и непреклонно: – Либо ты сделаешь только хуже для самого себя…

– Ты не понимаешь… – он сокрушённо опускает голову, и на мгновение мне кажется, что он пришёл в себя.

Но вдруг его рука резко взлетает и с грохотом приземляется на дверь шкафа.

Зеркало, что на этой двери, медленно, но громко трескается. Сначала появляется паутинка, которая мгновенно разрастается, а потом оно звонко превращается в груду разлетевшихся осколков.

После этого в квартире наступает мёртвая тишина. Я слышу только рваное дыхание Мирона. Оно прерывистое, будто он задыхается.

Только я хочу попросить его исчезнуть, как в эту секунду раздаётся глухой голос за дверью.

– Аврора! Открой! Аврора…

Мирон вскидывает на меня глаза, в которых ещё плещется гнев, но теперь к нему примешивается что‑то ещё. В два шага, грубо наступая на осколки, он подходит к двери. Рывком открывает её и встречается с встревоженным взглядом Димы.

Чадов будто даже и не видит Мирона, его глаза сразу находят меня. Он чуть наклоняется вбок, всматриваясь в моё лицо, и в его взгляде столько тревоги, что на секунду мне становится легче.

– Ты в порядке?