Текст книги "Ты на меня не смотришь (СИ)"

Автор книги: Ася Федотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 19

Школа, выпускной класс

Полина

Я чувствовала на себе все эти взгляды парней на вечеринке у Олега Сомова. Инга обещала, что я произведу фурор в подобранном ею прикиде и при макияже, который Клименко тщательно рисовала на моем лице.

Так и случилось.

Но мнение всех парней меня не очень то интересовало, лишь одного. Инга твердила, что Ян заметил и был очень удивлен. Но я сидела спиной и не видела его реакции. А потом он и вовсе куда-то исчез.

И вот, когда Инга ушла в поисках туалета, а я осталась поболтать с девчонкой из параллельного класса, с которой мы участвовали в предновогоднем концерте. Пока она рассказывала про прошедшую репетицию, я рыскала взглядом по толпе веселых подростков, чтобы выцепить Марека.

Как только я засобиралась выйти на террасу, вернулась Инга.

Глаза у нее горели недобрым огнем, как бывает в момент предвкушения чего-либо.

– Смотри ка сюда – тычет мне в лицо смартфоном.

Я сначала и понять не смогла, но потом перехватила телефон и увидела на фото двоих: Марека и Никольскую.

Ян обнимал ее, а она вытянулась вся, в то время, как он, наоборот, склонил голову. Они целовались.

Целовались!

А я просто дура.

Разоделась, накрасилась. Хотела показать, какая я гордая, независимая. Мол, смотри кого не разглядел и потерял. А в итоге сама все потеряла.

Неужели они снова вместе?

Судя по фото, да.

В глазах расплылось и от макияжа неприятно щипало.

– Это я сейчас их видела – поделилась подруга. – Он ее к такси провожал у ворот. Стоят, милуются, как и не расставались.

Я поежилась, хотя в помещении стояла безумная духота от разгоряченных молодых тел, но меня бросало в озноб. До зубного скрежета.

– Инга, я домой хочу.

– Не расстраивайся, Поль – Клименко погладила меня по плечу. – Ну, вот такая Никольская. Ни себе, ни людям, называется.

Но я больше не слушала. Не хотела никого видеть, а тем более его. Забила в приложение адрес и, обняв на последок подругу, ушла искать свое пальто.

А дома мама не спала. Как только я прокралась в нашу комнату, сразу же привстала на локте и придирчиво меня осмотрела.

– Что это на тебе?

Я и забыла, что не переоделась в свою одежду.

– Это Инги – забрала пижаму и полотенце со спинки кровати – Она для вечеринки мне одолжила.

– Зачем взяла? – фыркнула мама. – Мы не попрашайки, и у тебя есть своя одежда, ясно? Чтобы я больше такого не видела – отчитала мама.

И не объяснишь ей, что на такие вечеринки, где крутятся богатые детки, не носят ту одежду, что лежала в моем шкафу. И она сама запихнула меня в такую школу.

– Хорошо, мама, прости – согласилась, лишь бы не злить ее.

– И вообще, Инга мне твоя совсем не нравится.

Тут уж я не выдержала.

– Мам, она хорошая. Помогает мне.

– Ага, вижу, как помогает – пробурчала мама и присела на кровати. – Поля, ты пойми... Такая жизнь, как у них, не для нас с тобой... Ты для этой Инги – забава, зверушка, с которой ей сейчас интересно играться, а когда надоест, выкинет тебя. Эти богачи – все такие.

Вот уж не верилось, что она такого мнения.

– А как же Филип Марек, мам? Тоже такой?

Мама грустно усмехнулась.

– Конечно, такой, а мы всего лишь проект по благотворительности.

Мне неприятно было это слушать, я думала, мама их полюбила, а она... Во избежании дальнейшего разговора я скрылась в ванной.

В воскресение, чтобы не пересекаться с Яном, уехала к Левитину на репетицию, а потом мы с ним гуляли по торговым центрам в поисках подарков к Новому году.

Но в понедельник встречи избежать не удалось.

И что меня только дернуло. В электричке по пути в школу я подкрасила глаза, как учила Инга, и распустила волосы, убирая их с лица ободком.

Перед уроком поболтали с Ингой, и мне даже удалось ни разу не посмотреть в ту сторону, где сидел Ян, хоть боковым зрением я его все же заметила.

Но как только в класс зашел Стас Филатов, Инга тут же ретировалась на свое место, облокотилась пятой точкой о парту и сложила на груди руки.

– Ян! – громко позвала она, точно хотела привлечь к ним внимание всего класса. – О чем же вы так мило болтали с Никольской на вечеринке у Сомова? Или не только болтали. Даже уединились – и так ехидно скривила губы, что даже мне стало не по себе.

Сначала я наблюдала за Стасом, который невозмутимо подошел к нашей парте, кивнул мне в знак приветствия, и уселся на стул, принимаясь рыться в рюкзаке.

А потом на Яна, который в противовес Филатову напрягся от слов подруги.

– Не твое дело – твердо прочеканил в ответ Марек, даже не повернувшись в сторону Инги, зависнув в телефоне.

– Так вы расстались или нет? – продолжила допытываться Инга.

И я никак не понимала, зачем она при всех это делала, неужели не могла спросить лично, а не устраивать спектакль, который, судя по всему, предназначался для Стаса, чтобы уличить Еву. О моих чувствах она не подумала. Неужели мамины слова – правда? Я для нее всего лишь новая игрушка?

– Клименко, отвали – надменно-уставшим тоном произнес Марек, только что не зевнул.

– Просто вы так мило ворковали, голубки. Даже целовались возле такси – как бы между прочим подметила Инга.

– Мы не целовались, идиотка! Чего ты несешь? – Никольская аж вцепилась в парту, чтобы не дернуться с места и не выцарапать бывшей лучшей подруге глаза.

И чем бы все закончилось – непонятно, если бы не вошедшая в класс учитель по математике.

На большой перемене Инга позвала меня, в туалет, а я решила поговорить с ней о произошедшем утром.

Но почти сразу после нас появилась Никольская. Ворвалась, как фурия. Раскраснелась.

– Я поговорить – встала у Инги за спиной, пока та подводила губы. – Вышли все! – рявкнула на мельтешивших перед зеркалом десятиклассниц.

Те быстро смылись.

– Тебя это тоже касается, Чижик – обратилась ко мне, надменно вздернув подбородок. – Наш разговор тебе явно не понравится, уж поверь.

Но я покосилась на Ингу, безмолвно спрашивая уйти или все же остаться. Клименко же равнодушно дернула плечом, будто ей совершенно все равно, поэтому я решила остаться. Демонстративно прошуршала к окну и забралась на подоконник.

– Нет, я останусь.

Ева совсем не ожидала от меня такой реакции и удивленно приподняла идеально очерченную бровь.

– Как хочешь – подошла и щелкнула замком на входной двери. Инга, казалось, даже не обратила внимания на ее действия. А вот мне стало не по себе. Первый раз пришлось принимать хоть и косвенное, но участие в подобного рода разборках между двумя некогда закадычными подругами.

– И какого хрена ты несла в классе? Еще и фотку ему скинула – начала предъявлять Ева.

– А ты думала – Инга потеребила в руках подводку и уставилась в отражении зеркала на Еву. – Я вот так просто отступлюсь? Помнишь поговорку? На войне все средства хороши.

– Я с тобой не воюю.

– А я с тобой воюю – в сердцах воскликнула Инга. И сколько там боли, обиды и ревности. – Лучше расскажи, Никольская, нравится спать с братиком? Как он трахается? Сладко, наверное. У него такое тело, будто для этого и создано.

Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать ее слов. Чтобы не чувствовать, как ей плохо.

– Не неси бред. И, кстати, Стас мне не брат. То, что наши родители поженились, не делает его моим братом – холодно ответила Ева, продолжая держать себя в руках.

– А ты не прикидывайся, актриса из тебя никакая. Приходишь на уроки с такой рожей, будто стонала под ним всю ночь. Думаешь незаметно, как вы смотрите друг на друга?

Хочется увести отсюда Ингу и успокоить. Неужели она на самом деле влюбилась в Стаса или это все лишь спортивный интерес?

– Не завидуй, Клименко.

Инга рыкнула, как раненая львица, кинула карандаш для подводки раковину и развернулась к Никольской лицом.

– Он мне нравился, до сих пор нравится. И ты знала об этом, но все равно замутила с ним. Конечно, живете в одном доме. Сложно ли? Только вот не пойму, Марека морозила столько времени, а Стасу сразу дала... – Инга, задумавшись, склонила голову на бок – Чем ты берешь парней? Ян, Стас... Лучших парней. Кукла холодная.

– Я просто не трахаюсь направо и налево, не создаю себе репутацию грязной шлюхи – брезгливо выплюнула в ответ Ева.

Мы застыли в паузе, как в мультиках, где останавливали время.

– Как я могла с тобой дружить? – задохнулась Инга.

И я поняла, что подруга на пределе, и сейчас рванет. Подлетела к ней и обхватила за плечи, пока эта холодная королева, Никольская, с кривой ухмылкой пялилась на на нас.

– Инга, пойдем, не нужно. Она все равно ничего не поймет.

Глава 20

Школа, выпускной класс

Ян

Есть такой мультик советский, мне его логопед включала, когда звуки перед школой ставила, называется "Апельсин". Короче, там волк стырил у лесных зверей апельсин, чтобы слопать все в одну глотку. Но звери сами не промах, и из-под носа утащили каждый по дольке. В итоге у волка осталась лишь кожура.

Я это к тому, что в последнее время мне казалось, я и есть тот самый волк, что сидел с апельсином.

У меня была популярность в школе, куча верных, как мне раньше казалось друзей, беззаботное будущее, девушка и влюбленная в меня Чижик с оленьими глазами.

А осталась лишь кожура.

И добила меня инфа, которую я подслушал в разговоре между Полькой и Ингой о том, что, якобы, Филатов и Ева втайне ото всех встречались.

Девчонки шептались, стоя в закоулке между входом на главную лестницу и коридором, а я по ту сторону двери. Так и застыл на месте, вслушиваясь, как из себя выходила Клименко, потому что Ева замутила с Филатовым.

А меня чернотой накрыло. Помню, как развернулся и унесся в раздевалку, дожидаться этого урода. А там прижал, чтобы выяснить, правда ли это все.

Конечно, я догадывался. Но думал, что Еве он чисто внешне зашел. В конце концов, Филатов многим девчонкам понравился. Но ни за что бы не мог предположить, что Никольская сможет с ним настолько далеко зайти.

Филатов отпираться не стал. Типа, это не мое дело.

И опять нас физрук разнимал.

И почему то меня злил не сам факт, что они встречались. Все мои мысли все равно о другой теперь.

Меня до трясучки взбесило, что этому козлу она доверилась. Она пошла с ним до конца, ничего о нем толком не зная.

Задетое самолюбие – вот, что меня мучило.

Я же два года хороводы вокруг Никольской хороводил, все только по ее воле. Но Ева так до конца мне и не открылась, хотя мы с ней знали друг друга очень давно.

В этот же день Никольская примчалась ко мне домой, чтобы поговорить.

Я к ней не вышел.

Ее объяснения или, хуже, извинения подробности, еще хуже, чем просто молчание. Что она хотела объяснить? Как влюблялась в другого, пока еще была со мной? Как другой парень смог ее заинтересовать настолько, что она послала на хер все свои принципы, все свои громкие речи о том, что жизни этому парню не даст, мать которого разрушила ее семью.

Тут и объяснять нечего. И слушать это овечье блеяние я не хотел.

Одно радует, после нашей со Стасом разборки его решили перевести в параллельный класс. Теперь хоть глаза мозолить перестанет.

Но плохая новость состояла в том, что нас вдвоем заставили отрабатывать повинность, подготавливая библиотеку к ремонту.

Это, типа, у них эксперимент – сможем ли мы подружится, выполняя вместе рутинную работу.

Меня выловили первым. И я уже изрядно замудохался, когда этот гондон ввалился в читальный зал.

– Вам нужно вон с тех рядов все книги в коробки уложить. Завтра начнется ремонт, и стеллажи разберут. Присоединяйся к Яну, а я пока в архив схожу – протараторила довольная библиотекарша и свалила, оставляя нас одних.

Я молча сгреб очередную порцию книг, бухнулся на стул и, бегло пролистав, складывал их в коробку, пока Филатов так и мялся на одном месте о чем-то размышляя. Наверное, о том же, о чем и я – как бы побыстрее разделаться со всеми этими дерьмом.

Наконец, Стас отморозился и подошел к стеллажу с книгами. Захватил сразу целую стопку книг и уселся с ними на соседний стул.

И тут вообще капец! Этот гондон принялся запихивать их в мною собранную чертову коробку.

Тут уж у меня заметно подгорело. Я вытянул ногу и отодвинул несчастную коробку подальше от Филатова.

– Харе, в мою складывать, свою собери. Они у окна лежат. Скотч и ножницы тоже там.

– Че бычишь, не выспался? – приборзел мудак.

– Иди на хер – я поднялся со стула, чтобы зацепить еще книг.

И пока он скурпулезно собирал коробку при помощи скотча, меня бабахнуло. Не могло не бабахнуть, потому что я долго копил в себе.

– Вот в толк никак не возьму – я закинул книги и уставился на Филатова. До ломоты в кулаках захотелось до него доеб*ться. – Как только Ева на тебя повелась. Ты же все специально подстроил?

– Что подстроил? – Филатов невозмутимо подхватил коробку и подошел к своей куче книг.

– Да все, бл*дь! – у меня тормоза снесло. – Такие нищеброды всегда ищут девчонку побогаче. Уж не знаю, чем ты ее так так привлек. Только я думал, Ева умнее. Не поведется на такую шваль, как ты. Инга то ладно, просто трахаться любит. Но Ева... Не думал, что она такая же. Если б знал, давно уже тра...

Договорить он мне не дал.

Выбил из-под меня стул одним ударом, так, что я повалился пятой точку на пол.

– Долбо*б! – я прорычал в ответ и втащил ему в живот с разворота.

Филатов сложился пополам, но сразу же очухался. И я бросился на него, придавливая к полу.

– Ах, ты сука – он схватил меня за шею и куда-то так надавил, у меня ад искры из глаз посыпались.

Я зашипел от боли, а Филатов, воспользовавшись моментом, перекатил меня на спину и уселся верхом на бедра.

– Лучше заткнись, и никогда так больше о ней не говори.

– Да, пошел ты – я выплюнул ему мне в лицо. – Что у тебя за игра? Ведь вы живете в одной семье, мать вашу! Ева влюбилась, а ты такой мутный, что даже тошно. Какое у вас будущее? Никакого. Вы из разных социальных слоев, очнись! – дернул головой, пытаясь ослабить мою хватку Филатова. – Она не сможет жить, как ты привык в своих трущобах. А ты не сможешь ей дать то, к чему Ева привыкла. Или на деньжата отчима рассчитываешь? Ты же ее сломаешь. При любом раскладе. А у нее и так все херово из-за матери – кукушки. Она на таблах торчит. Просто, бл*дь, пораскинь мозгами. Не будь эгоистом.

Мудак такие зенки вытаращил на меня. Понял все. Понял, что я чертовски прав. Просто признавать не хотел.

Продышался и отпихнул меня, поднимаясь на ноги. И я следом, отряхивая пыльные брюки.

– Ты что ли, умник, лучше? Сам же ее бросил.

Вот бы врезать ему, да, снова получить наказание из-за этого гондона вообще не улыбалось.

– Я ее не бросал. Ева не так меня поняла – я плюхнулся на стул и устало запрокинул голову, прикрывая глаза. – И зачем ты только появился? Все же было хорошо до вас. Ты не замечал, как она на тебя смотрела с самых первых дней? Нет? – выглянул на него. – А я заметил. Сразу просек – дело плохо. Хоть Ева и говорила, что ты ей нафиг не уперся.

– Да, брось ты драму ломать, Марек. У вас и до меня все было не очень – произнес Филатов с кривой ухмылочкой.

Козел хренов.

Надо было сваливать, пока новая потасовка не завязалась. Сил сдерживаться не осталось.

– Ты нихрена не знаешь о нас – и пнул стул и подобрал с пола рюкзак. – Я сваливаю.

И, как назло, в дверях столкнулся с библиотекаршей.

– Марек, ты куда собрался?

– Домой.

– А как же ваше наказание? Я директору пожалуюсь – посеменила за мной в коридор.

– Валяйте, а я спать.

Домой я заявился взбешенным хуже некуда. И чтобы немного усмирить нервы схватил мяч, переоделся в баскетбольные шорты и черную толстовку. Подхватил мяч и потопал на площадку во дворе.

Сколько я там проторчал, не помню. Отца дома, как всегда не было, да, и маман укатила с Лили на развивашки, а потом в спорт-клуб. Так что за меня переживать было некому.

Незаметно на площадке загорелся уличный прожектор, освещая очищенное покрытие и сетку.

Я чувствовал, как на морозе замерзли икры, и как полыхали огнем щеки, но снова и снова забрасывал мяч.

Никому, совершенно никому не было до меня дела.

– Ян, замерзнешь – послышалось за моей спиной.

И моя грудная клетка начала набирать ход, разгоняясь все сильнее и сильнее. Может, все не так уж плохо?

– Я горячий чай заварила с мелиссой – мелкие шаги за моей спиной приближались все ближе. – Ты же любишь с мелиссой?

Я зажмурился до точек перед глазами. Неужели Полька запомнила даже такую мелочь?

С силой отбросил мяч к ограждению и сорвался с места. Сгреб девчонку в объятия, прижал плотнее, чтобы ощущить тепло и согреться. Вдохнуть с ума сводящие и присущий только ей аромат. Полька часто задышала. И меня повело от ее реакции на меня.

Тонкие пальчики зарылись в мои волосы, и я млел. Растекался, перед этой хрупкой девчонкой.

Глава 21

Школа, выпускной класс

Полина

Его толстовка, как и волосы, вымокла под снегопадом, а шея была горячей. И я с ума сходила, когда Ян вот так обнимал меня. Хотелось вжаться еще сильнее, чтобы унять его дрожь, успокоить бешено бьющееся сердце, хотя и мое колотилось в такт.

Я мечтала остаться в это моменте, как можно дольше, вдыхая его запах. Его родной запах, смешанный с ароматом кондиционера для белья.

Но Ян мог заболеть, и нужно было заманить его домой.

– Все хорошо, слышишь? – шептала в разгоряченную кожу, унимая собственные мурашки, расползающиеся по рукам и спине из-за такой сладкой близости, из-за него самого. – Пойдем домой, а то простудишься.

Я нехотя отстранилась, взяла его за руку и повела за собой. Ян шел молча.

В холле он стянул толстовку, и я заметила, что футболка под ней была тоже взмокшей на груди и треугольником на спине.

– Ян, тебе бы переодеться не мешало – заметила я перед входом на кухню.

На что тот замотал головой.

– Нет, сначала чай – он обогнал меня и водрузился на барный стул, складывая руки перед собой на столешнице.

–Хорошо – я налила в чашку ранее приготовленный чай и поставила перед ним.

У меня не получалось не смотреть на него. Это было сильнее, чем моя обида, чем мое разочарование в нем. Я была так бессильна.

Эти порозовевшие от мороза щеки и яркие, искусанные губы примагнитили меня. Он был таким... Как будто все маски вмиг слетели. Ни надменности, ни нагой ухмылки и язвительных фраз.

Растерянный и очень печальный. Глубоко одинокий мальчик.

– Ты злишься, потому что любишь ее, да? – вопрос сам слетел с губ.

– Что? – Ян поднял голову и взглянул так, словно я вырвала его из раздумий. – Еву? Нет. Я вообще... Не знаю – потер переносицу, устало наморщившись. – Я, наверное, никогда ее по-настоящему не любил, и Ева тоже. Мы просто дружили, а потом как-то само собой все началось. Но я зол не из-за нашего разрыва.

– А почему? Зачем ты снова полез к Стасу?

Ян склонился над кружкой, пряча взгляд, и отпил горячий напиток.

– Считай, это мужским самолюбием. Не люблю проигрывать. Да, и вообще, у меня в последнее время идет все как-то по пи*де.

– Любовь – это не игра, Ян. Они не виноваты из-за того, что влюбились.

Ян зло оскалился.

– Ты сейчас серьезно ее защищаешь? Еву, которая столько дерьма тебе сделала. Ты же не Мать Тереза, в конце концов.

Я сжала кулаки. Мне совсем не нравилось возвращение такого Яна.

– Не ее. Его.

– Конечно, он же такой благородный рыцарь. Не то, что я, дерьма кусок.

Мне было больно видеть его таким надломленным.

– Ты просто запутался. Все же можно исправить.

Ян поднял голову.

– А как мне исправить твое отношение ко мне? Можно ли это тоже исправить?

Его взгляд метался по моему лицу. А мне? Что было делать мне?

– Зачем тебе это? – язык присох к горлу, слова еле дались.

– Ты мне нравишься.

Вот так просто и коротко. И совершенно непонятно, правду ли он говорил, или снова играл со мной. А если играл, так за что же опять? В потемневших зрачках ничего не разобрать. Но эти слова выбили из меня дух.

– Не надо, хватит – захотелось зажать уши, ничего не слышать.

И уйти.

Я отступила, собираясь покинуть кухню, но Ян опередил меня. Соскочил со стула и ухватился за локоть. Его частое дыхание со вкусом мелиссы проникало в меня, околдовывая.

– Это правда – он приложил ладонь к моей скуле. – И с Евой... На вечеринке у Сомова мы с ней не целовались, а, наоборот, расстались. Я просто чмокнул ее на прощание, когда провожал до такси, а Клименко нас засняла и выставила все совсем в другом свете. Я уже давно не думаю о Еве… Я думаю о тебе. Все время думаю.

Он склонился совсем близко, даже темно-синий ободок радужки различить можно. И губы тоже так невыносимо близко. Могла ли я раньше мечтать об этих словах? И можно ли им было верить?

– Поль, не отталкивай меня. Только не ты – он шептал, а у меня ноги подкашивались, плавились, подгибались.

Его рука уже зарылась в мои волосы, а другая переместилась на подбородок.

Глаза прикрылись сами собой, опьяненные моментом и его тихим, хрипловатым голосом.

Мне всегда будет его мало. Я никогда не смогу с этим наваждением справиться. И хотелось стонать от бессилия, но я лишь приподняла голову ему навстречу, ощутив на своих губах чужие губы. Мягкие, сладкие. Руки сами примостились на его плечи, чтобы удержаться на плаву.

Но тут шарахнула входная дверь и я отскочила от него, как ужаленная, прижимая к распаленным губам ладонь.

– Ян! – кричала, бегущая к нам Лили. – Пойдем в пр-р-р-риставку доигр-р-рывать – девчушка бросилась к нему с размаху, и он сразу подхватил ее, усаживая к себе на талию.

– Лили, какая приставка? У тебя урок английского через полчаса – в проеме показалась хозяйка, Елизавета Александровна, недовольно сдирающая с шеи шелковый платок.

– Мам, ну, дай ты ей побыть ребенком – вступился за сестру Ян, кружа девчонку, пока та в восторге повизгивала, повиснув на старшем брате.

– Ага, тебе вот уже дали побыть ребенком – с укором заметила она. – Ничего хорошего не вышло.

Меня укололи ее слова. Задели. Такое ощущение, что на Яна в этой семье просто забили и дали плыть по течению.

– Поль – переметнула на меня внимание Лили. – А с тобой нам еще один танец р-р-р-разучить надо. Мне Даша из гр-р-р-рупы скинула.

– Обязательно разучим – улыбнулась я девочке, и пока та слезла с рук Яна и смиренно потопала за матерью, я тоже поспешно ретировалась из кухни к себе, чтобы не привлекать лишнего внимания.

А вечером Ян не вышел к ужину, и я, разогрев куриный бульон с клецками, сама пошла его проведать. Неужели все-таки заболел? И никому дела нет.

Ян распахнул дверь сонный, взлохмаченный и в одних белых боксерах. Я чуть не задохнулась от увиденной картины. Мои глаза невольно пробежались по ключицам, груди, рельефу на животе и взметнулись к лицу, чтобы не раскраснеться, как спелый помидор. Хотя, наверное, я все же раскраснелась, потому что чувствовала, как горят кончики ушей.

– Я просто подумала, вдруг ты заболел, и принесла бульон – поднос у меня в руках ходуном ходил.

– Спасибо – он принял поднос из моих рук. – Не заболел. Это все твой чай – и соблазнительно улыбнулся. – Я проспал – выглянул в коридор. – Зайдешь?

– Нет – замотала головой, вытирая вспотевшие ладони о домашние штаны – Мне еще маме помочь нужно.

Я попятилась назад, пока не ринулась к лестнице.

А в прачечной меня поджидала мама. Она перекладывала белье из стиральной машину в сушильную.

– Ты к нему ходила? – бросила из-за плеча, оглядывая меня с ног до головы.

– Ян не вышел на ужин, я просто принесла ему поесть.

Мама хлопнула крышкой от сушилки.

– И зачем? Какое тебе дело?

Я замешкалась.

– Никакого, просто...

– Просто – перебила меня мама. – Перестань за ним таскаться, ясно? У вас что-то было?

– Нет – замотала я головой.

– Дочка, он не для тебя. Они – чужаки нам. Ян поматросит тебя и бросит. Так, ради развлечения. И потом себе ровню найдет. А тебе об учебе надо думать, о будущем.

– Я понимаю.

– Раз понимаешь, перестань бегать к нему. Я запрещаю тебе! – мама повысила голос. – Не веди себя, как шлюха малолетняя.