Текст книги "Ты на меня не смотришь (СИ)"

Автор книги: Ася Федотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 28

Университет, второй курс

Полина

Сказать, что я нервничаю, это ничего не сказать.

В тысячный раз пересматриваю свой скудный гардероб, пока Маша, соседка по комнате, не выдерживает и с недовольным цоканьем поднимается с кровати, откладывая книгу.

– Что же у тебя все скучное какое? – нудит и открывает дверцу своей половины шкафа.

А потом принимается перебирать вешалки. Пока не останавливается на серебристом топе. Потом еще выуживает из закромов черные обтягивающие брюки.

– То, что надо – крутит топ в руках. – Прямо под цвет твоих глаз. Я его, кстати, еле выкупила, все ждала, пока распродажа начнется. Бери – протягивает мне вешалку, и довольная плюхается на кровать.

И, правда, что надо. Одежда села идеально.

– Спасибо, Маш – склоняюсь к подруге и чмокаю ее в щеку. – А с волосами что делать?

– Ну – оценивающе прищуривается Машка. – Так, наверх их лучше не закалывать, ты и так долговязая. Лучше оставим распущенными. Я тебе их сейчас утюжком выпрямлю.

Поверх мы подобрали кожанку и туфли-лодочки, а в руки клатч под цвет топа.

С каждой приближающейся минутой уверенность тает на глазах. Это и подмечает Маша. Она обхватывает мои плечи руками и разворачивает к себе.

– Слушай, ты классно выглядишь. На миллион долларов, не меньше. Все будет хорошо.

– Я просто не знаю – еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься от накопившегося напряжения. – А вдруг он меня не простит? Ничего больше не захочет? А если и простит, то его родители точно нет. Да, и моя мама тоже.

– Главное, чтобы он понял, а остальное дело десятое. И не нагнетай обстановку раньше времени, ок?

Я благодарно киваю и обнимаю Машку. Она права, главное – он, а остальные потом.

Спустя час забираю пакет с подарком и выбираюсь за ворота общаги, туда, где уже поджидает такси с Таней и Тимуром. Мне кажется, я даже позеленела от волнения.

– Бог мой! – присвистывает Таня – Твоя красная помада его с ума сведет. Бедный парень.

– Правда, круто – подмигивает Тимур.

И я сразу немного расслабляюсь.

По дороге эти две щебечут без остановки, мне даже удалось отвлечься от накатывающей истерики.

Потому что я понятия не имею, что мне делать. Как подойти к Яну, о чем начать разговор. Если он вообще согласится со мной разговаривать. Ведь после нашей последней встречи Ян никак не проявился, ни разу не позвонил и не написал мне, хотя я в тайне и ждала. Сама его оттолкнула, наговорила глупостей по мифическое «общаться», сама все испортила, но все же надеялась.

А вдруг у него уже все сломано внутри? Вдруг он больше не чувствует ко мне тех эмоций, что испытывал раньше, когда мы еще учились вместе?

Таня сказала, что я сама должна теперь сделать первый шаг, а там будь, что будет. В любом случае, хуже уже некуда.

Мы подъезжаем к внушительному особняку, чем-то смахивающему на дом Яна. Уже довольно поздно, и вся территория подсвечивается светильниками и гирляндами. Изнутри раздается музыка.

Тимур помогает нам выбраться из такси и нажимает на кнопку вызову на массивной двери. Пока ждем, у меня вся прическа портится от мелко моросящего дождя.

– Какие люди! Заходите – через динамик слышится приятный мужской голос с хрипотцой.

А на подходе к крыльцу дверь распахивается, и показывается высокий парень с шоколадными волосами, небрежно собранными в хвост. Несколько прядей выбились из прически и теперь обрамляют красивое лицо с темными нахальными глазами, но при этом с милыми веснушками на носу. Хоть не у одной меня здесь веснушки.

На нем белая майка, обтягивающая подкаченную фигуру, и черные брюки с ремнем на талии от дорогущего всемирно известного бренда.

– Хэй, Дэв, чувак, я, блин, счастлив, что ты все-таки не продинамил – парень распахивает руки и обнимает Тимура, похлопывая его по плечу.

– Я ж не мог пропустить твою днюху, даже подарок приволок – Тимур отстраняется и протягивает ему пакет. – Держи, это от нас с Таней. Там мотоциклетная куртка, на которую ты слюни пускал.

– Спасибо, бро. Я, блин, скучал по тебе – а потом парень переводит взгляд на Таню и смотрит виновато. – Тань…

– Проехали уже. Не начинай – она подергивает плечами. – С днем рождения, Никит.

Да, этого парня я видела пару раз возле института, но только в компании бывшей Таниной подруги, Лили.

– А ты, принцесса, и есть та самая Полина? – это уже ко мне. – Я там твоего принца пасу, кстати, чтобы не надрался раньше времени.

– Спасибо – неловко улыбаюсь в ответ, Никита, похоже, в курсе, зачем я здесь сегодня. – И с праздником тебя – тоже протягиваю ему пакет с моделью самолета. Накануне Таня рассказывала, что Соколов любит собирать руками модели различной техники, прямо тащится от этого.

Никита провожает нас внутрь, и я тут же натыкаюсь на широко распахнутые глаза Яна. Его друзья, явно, не предупредили, что я буду здесь.

Он настолько привлекательно выглядит в этой свободной черной рубашке с закатанными рукавами, небрежно заправленной под пояс темных джинсов, что у меня, как и у многих, надо отметить, представительниц женского пола на сегодняшнем празднике сбивается дыхание от такой броской красоты.

Я не стала тут же приставать к нему с разговорами. Подождала пока народ захмелеет, отлипнет от стола и рассосется по территории.

Яна выследила, уже когда тот собрался с группой парней и хозяином вечера, на котором уже красовалась подаренная Таней с Тимуром куртка, в гараж. Наскребла остатки смелости в кулак и подошла сама.

– Привет, Ян. Я бы хотела с тобой поговорить.

Но выражение его лица, обращенного уже ко мне, стало настолько холодным и нечитаемым, что я уже пожалела о своей затее.

Он долго так смотрит, а потом говорит ребятам, что подойдет позже.

– Давай, поговорим – наконец, соглашается Ян, и я чуть выдыхаю.

Он сам берет меня за руку и тянет за собой через гостиную, где мы попадаем в небольшую комнату с камином и полными шкафами книг.

Ян сразу же подходит к окну и забирается на низкий подоконник.

– И? – спрашивает, но снова этот холодный безразличный тон.

– Я хочу тебе все объяснить.

Он не комментирует мои слова. Ничего не спрашивает, а продолжает все также молчать, впериваясь в меня нечитаемым взглядом. И между нами такое напряжение, что еще немного, и рванет. Воздух плотный, душный, как перед грозой.

– В тот вечер – начинаю я. – После концерта и нашего с тобой разговора я собиралась домой, чтобы переодеться и уже потом поехать на вечеринку. Но Марк… Он показал мне ту запись. И я… Я, как будто, стала тонуть. Воздуха совсем не хватало. А под толщей воды, когда она давит на тебя, ты перестаешь соображать. Тебя окутывает дикой паникой, ты чудишь, пытаясь спастись, но в большинстве случае делаешь только хуже. В тот вечер со мной было также. Я просто пыталась себя спасти от всей этой грязи – в горле от волнения пересыхает, пытаюсь сглотнуть, но нечего. – План созрел под действием той самой паники. Я не оправдываюсь сейчас, я все делала намеренно. Но соображала тогда мало. Я уже понимала, что это последний наш с тобой вечер и решила действовать. Я хотела хотя бы раз почувствовать, что твоя. Полностью твоя. Чтобы у меня осталось хотя бы одно такое воспоминание о тебе… О нас… Но, когда мама стала обвинять во всем Филипа, когда принялась кричать на твоих родителей, я уже начала понемногу отходить и пришла в ужас от того, что наделала. Но на попятную идти побоялась. Да, и тебе хотелось отомстить, чтобы ты тоже почувствовал, что значит больно.

– Это было не просто больно, Полин. Я думал, сдохну.

Хочется отвернуться от его взгляда, избежать контакта. Мне стыдно.

– Прости меня.

Тут Ян резко поднимается, сокращает расстояние между нами и хватает меня за плечи.

– А теперь ты послушай. Я долго думал и понял, что не смогу дружить с тобой, просто общаться. Мне этого мало. Я с ума от такой пытки сойду. Поэтому здесь два варианта. Первый – мы просто игнорим другу друга, когда пересечемся в общей компании. Каждый живет своей жизнью, как раньше, до встречи в клубе. А второй… Мы будем вместе.

У меня уши закладывает от паники. Мне так страшно. Хочется одновременно и сбежать, и обнять Яна так крепко, чтобы никто не смог нас разлучить.

Какое у нас будущее? Что ждет, когда я признаюсь маме и его родителям в обмане? Совместимы ли мы вообще?

Мысли, как табун лошадей, скачут. Не дают сосредоточится. Но от его взгляда по венам растекается тепло. Приятное, волнующее. Дыхание заходится.

Смогу ли я снова жить без него, и будет ли это жизнью, а не существованием?

Только я собираюсь ему ответить, как в комнату без стука влетает рыжеватый парень. То ли Слава, то ли Сеня, я не запомнила, когда нас знакомили.

– Ян, давай за мной срочняк. Там, походу, Сокол разбился.

Глава 29

Университет, второй курс

Полина

– Ты на тачке? – спрашивает рыжий побледневшего Яна.

Тот кивает.

– Я не пил, поехали.

А дальше ураганом накрывает. Рыжий утягивает за собой оцепеневшего Яна, вцепившегося в мою руку. Я еле успеваю следом. Музыка уже стихла.

Через гостиную мы попадаем в гараж, а оттуда на стоянку, по пути прихватив свои куртки.

Ни Тани, ни Тимура нигде не видно. Ян достает из кармана ключи и передает рыжему, как оказалось, Севе. Я усаживаюсь на заднее сидение, и мы трогаемся.

Спустя пару километров впереди сверкают проблесковые маячки машины скорой помощи, сливающиеся в единое пятно из-за моросящего дождя. Там уже полно народа. На обочине валяется покореженный черный байк с серебристыми элементами, а чуть подальше припаркованы еще два.

Врачи скорой грузят на носилки парня. Тот не подает совершенно никаких признаков жизни. Черные, вываленные в грязи брюки, грубые ботинки и некогда белая майка. Подаренной кожанки на парне уже нет.

Даже не верится, что еще совсем недавно Соколов открыл нам дверь, лукаво улыбаясь. Совсем недавно он стрелял шампанским в девчонок, совсем недавно он смеялся, а сейчас... Его покалеченное тело с залитым кровью лицом едва убирается на носилках.

Происходящее напоминает оживший страшный сон. Мерцающие огни, голоса, крики, паника, плач. Ян велит мне оставаться рядом с машиной, а сам находит Тимура, который о чем-то переговаривается с врачом.

Не хочу оставаться в стороне. Замечаю Таню, обнимающую себя за плечи со стеклянными глазами, и направляюсь к ней.

– Тань, как так случилось то?

Та ежится в свой тоненький тренч и косится на меня. Сначала, словно не узнает, а потом протяжно вздыхает.

– Дураки. Гонки устроили, адреналина им мало. Ладно хоть не задели никого. Парни сказали, что Соколов выбился вперед, а на повороте его занесло. С управлением не справился на скользкой дороге.

Тут врачи забираются в салон, и скорая, врубив проблесковые огни и звук сирены, трогается с места. Те, что на байках, остаются здесь. С ними еще пара парней, а остальные разбегаются по машинам, припаркованным, не доезжая до места аварии.

– Могу вызвать тебе такси – предлагает Ян.

Но я мотаю головой. Мне хочется поддержать, подбодрить и просто быть рядом, пока Ян будет дожидаться вестей о состоянии своего друга. Я просто не могу его сейчас оставить.

– Нет, поеду с тобой, если место есть.

Набиваемся в салон. Рыжий Сева и Тимур впереди, а я, Таня и Ян на заднем сидении. Всю дорогу до клиники я сжимаю горячую ладонь парня, которому совсем недавно хотела сказать, что готова попробовать, но не успела, а теперь и вовсе не до этого.

В клинике целая толпа. Соколова Никиту увезли на операцию. А в это время подъехали его родители с младшим братом и Лиля.

– Боже мой, где наш сын? – кричит мать Никиты, стройная и ухоженная женщина, на распахнувшую огромные карие глаза медсестру.

– Нина, не кричи, сейчас все выясню – успокаивает ее высокий мужчина с такими же каштановыми, как у Никиты, волосами, только более коротко стриженными.

Лиля же находит ошалели от ужаса глазами Тимура и бросается к нему. И пока они разговаривают, я рассматриваю ее.

И внутри такой оглушающий шум. Один вид Лили, всегда такой красивой и безупречной, а сейчас с покрасневшим глазами, в мятой толстовке и с небрежным хвостом на голове, раскрывает все до мельчайших подробностей.

Она по уши влюблена в этого Соколова. Ее колотит. Но Лиля не плачет, лишь с силой сжимает в кулаки тонкие пальцы, впиваясь ногтями в нежную кожу на ладонях.

И меня накрывает от мысли, что я тоже могла вот так потерять Яна, даже не успев все ему рассказать. Даже не объяснившись.

Как же страшно терять любимых. Невыносимо страшно.

Спустя пару часов всеобщего балагана, в котором пребываем и мы с Яном, вернее я сижу рядом с Таней на диване, возле кофейного аппарата, а парни вместе с родителями Никиты и Лилей нарезают круги у дверей в операционную, из блока выходит хирург, оперирующий Соколова.

Он объясняет, что операция прошла успешно, Никиту переводят в реанимацию, но просит остаться на ночь лишь паре – тройке человек, а остальным покинуть клинику, чтобы не мешать работе отделения.

Отец Соколова уходит вместе с врачом, а мать и Лиля остаются.

– Давай к восьми завтра – договаривается Ян с Тимуром.

– Да, родителей сменим – соглашается Тим. – Поспят хоть.

Марек похлопывает друга по спине.

– Если что-то станет известно, позвоню.

Тимур вместе с Таней, кивнувшей мне на прощание, усаживается в салон подъехавшего такси.

– А тебя я сам довезу – Ян разворачивается ко мне. – Не переживай, я уже успел протрезветь.

Соглашаюсь, но стоит нам вырулить с парковки на трассу, понимаю, что не хочу сейчас с ним расставаться. Не хочу оставлять одного.

– Меня, наверное, в общагу не пустят до утра. Сегодня комендантша на посту – зверь. – захожу издалека, потому что никак не могу найти в себе сил и во всем признаться.

Ян заметнее сжимает руль и переводит внимание с дороги ко мне. Всего несколько секунд, но меня опаляет острой волной, хлынувшей по телу в район живота. И теперь тянет и приятно ноет.

– Поехали ко мне – произносит он, откашливаясь.

Я утыкаюсь взглядом на руки, сложенные на коленях и сжимающие край крохотной серебристой сумочки.

– Не бойся, не трону... Если сама не захочешь.

И как признаться, что я хочу! Где найти столько смелости?

– Хорошо – согласно киваю в ответ и отворачиваюсь к боковому окну.

Вскоре въезжаем в уже знакомый охраняемый двор, направляясь к знакомому дому. Ян молча берет меня за руку и ведет за собой через просторный холл в сторону лифта. Поднимаемся под звучание ненавящивой мелодии, льющейся из динамика, но ладони так и не разжимаем. Она у Яна горячая и сухая. Родная и внушающая трепет по всему телу.

– Хочешь перекусить или, может, чай? – спрашивает, когда забирает мою куртку, чтобы повесить на вешалку.

– А есть что-нибудь покрепче чая? – вылетает так быстро, что я даже не успеваю сообразить, где нахваталась такой дерзости.

Ян проходит к открытой кухне и с интересом рассматривает меня.

– Помнится в последний раз, когда ты просила меня захватить с собой виски, на следующий день я предстал для всей семьи насильником.

– Прости – прикрываю глаза, не выдерживая искрящейся боли, отразившейся на его красивом лице.

Он лишь хмыкает в ответ и нагибается вниз, чтобы достать из выезжающей полки бутылку коньяка.

– Как же тяжело было тебя ненавидеть, Чижик – достает из прозрачной дверцы два пузатых бокала на короткой ножке.

– Тебя тоже – тихо соглашаюсь, осторожными шагами ступая по паркетной доске. – И забыть.

– А в итоге смогла? – спрашивает, примагничивая меня своими нереальными небесными глазами, засасывающими, как морская пучина, и протягивает бокал.

Делаю за раз пару глотков, жмурясь от разливающегося тепла.

– Что смогла? – переспрашиваю, не уловив сути.

Ян отпивает горячей янтарной жидкости и ставит бокал на столешницу.

– Забыть – встает невозможно близко. – Иногда мне казалось, что, наконец, отпустило, и я даже могу смотреть на девчонок, не как на бездушный предмет, понимаешь? Но стоило вновь тебя увидеть, и все всплыло. Снова удавкой на шее.

Но я не хочу быть для Яна удавкой. Не хочу, чтобы мысли обо мне приносили ему лишь боль.

– Давай попробуем? – решаюсь сказать самое главное, пока еще не поздно.

И в следующую секунду теплые сильные руки сгребают меня в охапку, а горьковатые мягкие губы касаются моих, затягивая в волнующий, распаляющий изнутри поцелуй.

Я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть, потому что ноги дрожат, и все тело прошибает током. Тепло яркими всполохами затопляет изнутри. Ян то нежно касается, то грубо цепляет губы, кусая, наказывая. И я не уступаю. Мне тоже было больно. Я тоже страдала.

– Не отпущу тебя больше, слышишь? – его голос разливается истомой. – Даже не думай от меня убегать… Все равно найду и заберу себе.

– Не отпускай – прошу, обнимая ладонями его скулы, чувствуя пробивающуюся щетину. – Пожалуйста.

– Такая красивая – шепчет хрипло, вязко. – Моя.

Ян сбрасывает бретель с моего плеча и прижимается губами, а я нахожу пуговицы на его рубашке и трясущимися пальцами, от накатившего волной неконтролируемого возбуждения, пытаюсь достать их из петель, чтобы, наконец, коснуться шелковистой на ощупь кожи.

И я уже настолько не контролирую всего происходящего между нами, что даже не замечаю, как Ян подхватывает меня за бедра, подсаживая к себе на талию, и уносит в спальню. Только цепляюсь крепче и целую родинки на шее.

Лишь бы больше никогда не отпускал. И не верю, что Ян – мой. Самый лучший, самый красивый и мой. Прокричать бы на весь мир, чтобы самой в это, наконец, поверить.

– Люблю тебя – раздается у самого уха сквозь ласкающие поцелуи, когда холодный шелк касается обнаженной спины.

Глава 30

Университет, второй курс

Ян

Я осторожно раздвигаю дверцы гардеробной, достаю первые попавшиеся под руку джинсы и снимаю с вешалки черную толстовку.

Позади раздается шорох. Оборачиваюсь. Полина перекатывается на бок и, подтягиваясь на локте, привстает, сонно хмурясь.

Растрепанные после сна волосы облаком прикрывают обнаженные плечи и грудь. Чуть не облизываюсь от такого соблазнительного вида. Вот бы никуда не уходить, а остаться с ней рядом. Подмять под себя теплое гибкое тело и целовать медленно, выбивая стоны, и упиваться ее беззащитным от накатившего возбуждения видом.

Поля... Понимает ли она вообще, как я повернулся на ней?

Застегиваю молнию на толстовке и возвращаюсь к девчонке. Облокотившись коленкой о кровать тянусь к ней. Губы припухлые и покрасневшие от ночных поцелуев. Нежно касаюсь.

– Только не уходи, слышишь? Дождись меня.

Сама прихватывает мою губу. Целует так, что крышу рвет.

– У меня сегодня занятия с группой в студии.

– Во сколько? – спрашиваю между поцелуями.

– В шесть – Полька томно выдыхает мне в рот.

– Я вернусь раньше. Успею в общагу тебя закинуть за вещами, а потом в студию отвезу... Не уходи, дождись.

– Хорошо – улыбается.

Эта ее ленивая улыбка вызывает табун мурашек по позвоночнику.

– В холодильнике бери, все, что хочешь. Там полно еды. Мама с Зульфией передает.

– О, соскучилась по ее стряпне.

– Люблю тебя – шепчу и последний раз касаюсь губ, прежде чем уйти.

В холле клиники меня уже поджидает взъерошенный Дэв. Придирчиво осматривает и ехидно скалится.

– Бро, теперь и ты похож на счастливого придурка.

Хмыкаю, пожимая ему руку.

– Не тебе же одному.

– Я уже узнал, Сокола в палату перевели. В себя пришел. Но есть и плохие новости.

Поднимаемся на третий этаж в отделение травмы.

– Какие?

– Ему ногу по частям собрали. Байком придавило нехило. Придется дружку нашему полгода, как минимум, в коляске погонять.

– Переживет. Главное, жив остался.

– Да, это точно.

Тим открывает дверь в отделение.

– Палату знаешь? – спрашиваю друга, оглядываясь по сторонам.

– Да, в триста шестой наш Сокол.

В коридоре у палаты сидит его отец, Виктор Андреевич. Как только замечает нас, поднимается.

– Здорово, парни – пожимает нам по очереди руки.

– Доброе утро, Виктор Андреевич. Как он?

– Злой, как черт. Все медсестер распугал.

– Что-то непохоже на него – хмыкаю.

– У него есть кто сейчас? – спрашивает Тим.

– Да, там мать. А девчонку он прогнал. Орал на всю палату. Правда, она не ушла, в кафетерий спустилась за кофе. Вы не знаете, что у него с этой Лилей? Хорошая девочка.

– Ну, они, вроде как, встречались. Но уже расстались.

– А-а, тогда ясно. Нам он ничего о своих девушках не рассказывает. Не знакомил ни с кем еще. Мать давно мечтает, чтобы за ум взялся и перестал девок без разбору портить.

– Ну, это вряд ли – язвит Тим.

Наверное, про свою Таню вспомнил. Накрыло немного.

– Вы бы съездили домой, отдохнули, а мы тут с ним побудем – предлагаю, чтобы сменить тему.

– Это можно, ребят. Только Нину нужно как-то увезти.

– Мы уговорим – вызывается Тим.

Открываю дверь палаты. Ник лежит на высокой кровати с подъемным механизмом, до груди покрытый одеялом. Поверх него закинута нога, упакованная в гипс. На лице ссадины, губа зашита и пластырь на лбу. Права рука тоже в гипсе, а в остальном, вроде, норм. Легко отделался.

– Здорово, братан с новым днем рождения тебя! – улыбаюсь во все тридцать два.

– Чтоб я сдох! – стонет тот в ответ, прикрывая глаза.

– Мальчики, доброе утро – переводит на нас благодарный взгляд Нина Викторовна, мать Соколова.

– Здравствуйте – здороваемся хором.

– Нина Викторовна, поезжайте домой. Вам отдохнуть нужно, а мы здесь за ним проследим.

Она мнется, раздумывая.

– Мама – встревает Ник. – Езжай, нормально все будет, заодно вещи мне захватишь. Я тебе сообщением скину, что привезти.

– Ну, хорошо – соглашается Нина Викторовна. – Только ты медсестру больше не гоняй. Скоро на перевязку придет.

– Ок, не буду.

Провожаем мать и усаживаемся рядом с другом.

– Ты как? – спрашиваю, разглядывая покалеченную ногу.

– Болит все, как будто катком проехали.

– Заживет, умнее в следующий раз будешь – отвечаю.

– Ты Лилю то зачем прогнал? – спрашивает Тим.

– А че ей здесь делать? Нехрен тут ошиваться, сама бортанула. Кто вообще ей рассказал?

– Таня написала – признается Тим.

– Еб*ть, Дэв, зачем? – взвинчивается Соколов.

– Она думает, что Лиле не все равно на тебя – оправдывает тот.

– А сейчас то я ей на что? Калека.

– Это на полгода всего – встреваю в ответ.

– Ага, а потом еще реабилитация – не унимается Ник.

– Ладно тебе, бро. Такая зачетная девчонка за тобой ухаживать будет, если не прогонишь. А Лилька будет, раз всю ночь здесь проторчала, сопли наматывая.

– Да, иди ты – брыкается друг, а у самого еле заметная улыбка проступает. – Слушайте, притащите мне сюда чего-нибудь пожрать нормального, а то кормят тут отстойно. Бульоны там всякие, типа, чтобы со стулом проблем не было.

Тим соглашается заказать бургеров и картошку с соусом.

Мы еще несколько часов торчим у Ника, но Лиля за все время так и не объявляется.

Возвращаюсь домой к трем. И нервничаю, боюсь, что Полины в квартире не окажется. Но стоит мне войти, как она семенит навстречу в моей белой футболке, что достает ей до середины бедра.

– Ты голодный? – Поля одергивает край футболки и смотрит на меня, распахнув свои нереальные глаза. Из кухни вкусно тянет пряностями. – Я мясо нашла и запекла в духовке по рецепту Зульфии, будешь? И еще салат – добавляет неуверенно.

Не стану ей рассказывать, что Тим притащил к Соколу в палату такое количество жрачки, что мы налопались до отвала. Она же старалась, ждала меня, поэтому...

– Все буду. И мясо, и салат.

Полька радостно выдыхает и утопывает в кухонную зону.

– Тогда садись, сейчас накрою.

Присаживаюсь за барную стойку и наблюдаю, как она достает из духовки противень с мясом, перекладывает на тарелку запеченный кусок, приправляя сверху соусом. Когда нагибается снова, чтобы закрыть духовку, футболка задирается, оголяя черные трусики. И меня кроет.

Срываюсь с места и обнимаю ее за талию, утыкаясь носом у основания шеи. Пахнет вкусно. Ее настоящим запахом, не испорченным ароматами парфюма. Меня, как зверя ведет от него. Не соображаю ничего.

– Ян, а как же еда? – спрашивает, а сама откидывается головой на мое плечо, подставляя тонкую шею под поцелуй.

– Сначала ты – веду руками по бедрам вверх и забираюсь руками под футболку, оглаживая плоский живот.

Полька хрипло стонет, и меня окончательно уносит. Одним рывком стягиваю с нее футболку и в мыслях мечтаю, как она всегда будет меня встречать вот такая – растрепанная, хрупкая и смущенная в одной футболке, выставляющей напоказ свои стройные охренительные ножки.

Подсаживаю ее на столешницу, и мы занимаемся любовью прямо здесь, рядом с миской незаправленного салата. Полька цепляется за мои плечи, словно упасть боится. И я держу, всегда хочу держать.

В конечном счете, еле успеваем добраться к началу ее занятия. Чмокаю напоследок в губы, сжимая упругую попку, и отпускаю, а сам решаю подождать ее в машине.

Но стоит мне спуститься с крыльца, как на улицу выходит Левитин собственной персоной.

– Привет – бросает мне, выуживая из кармана жвачку. – Ее привез? Значит простила?

Разворачиваюсь к нему лицом и прячу руки в карманах толстовки.

– Там все не так. На той записи. Рыльский смонтировал из моих слов.

Марк лишь фыркает в ответ и забрасывает в рот мятную пластинку.

– Зачем ты дал ей прослушать? – спрашиваю, раз уж встретились.

– Я любил ее и хотел уберечь от таких, как ты. Какой сценарий вы для нее на той вечеринке приготовили?

– Не было никакого сценария и спора тоже. Не знаю, что там тебе Рыльский наплел. И зачем вообще он тебе эту запись дал?

– Чтобы получить что-то взамен – горько усмехается парень.

Я кривлюсь в ответ.

– Даже думать не хочу, что именно.

– И не думай. Не твое дело. Только знай, если обидишь ее, я...

– До сих пор ее любишь? – обрываю его.

– Нет. Уже нет. Отболело. Но мы дружим. И работаем вместе, так что...

– Я понял, Марк.

Парень смеривает меня пронзительным взглядом, раздумывая о чем-то своем и молча кивает.

– Ты знаешь, где этот ублюдок сейчас? – напоследок спрашивает Левитин.

– Спивается в Испании.

– Это хорошо – Марк давит лыбу. – Пусть там же и коньки отбросит, гандон. Пока, Марек – вскидывает рукой и уходит прочь.