Текст книги "Россия в 1839 году (не вычитано!)"

Автор книги: Астольф де Кюстин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

450

Комментарии

С. 132. Когда Петр Великий ввел то, что называют здесь чином... в полк немых солдат...– Представления о России как о государстве полностью военизированном, где деспотическая власть уподобляет всех подданных-рабов солдатам и нещадно эксплуатирует их честолюбие, бытовали во французской словесности от "Путешествия в Сибирь" аббата Шаппа д'0троша (1768) до Ансело, писавшего: "Табель о рангах превратила все дворянство в один нескончаемый полк, а империю – в просторную казарму" (Ancelot. Р. 88–89), и даже обсуждались в Палате депутатов (например, в дискуссии о намерении приравнять военных чиновников к кадровым офицерам 30 апреля 1838 г. Россия была упомянута как страна, существенным изъяном которой является подчинение всей системы управления воинскому уставу). В кюстиновском описании "чина" можно различить и отзвук бесед с Козловским, который в "Опыте истории России" констатировал: "Стремясь заставить всех служить, Петр I возымел сумасбродное намерение уравнять все виды службы при помощи ни с чем не сообразной условной классификации. Он создал табель о рангах: так, титулярный советник приравнен к капитану, коллежский асессор– к майору. ( ') Это– звания в абсолютном смысле, как в военном сословии, и обладатели их переходят из одного ведомства в другое, как из одного полка в другой. а в l7^ Т– благодаря поддержке русской императрицы был избран польским королем. Польские патриоты, движимые антирусскими настроениями (Барская конфедерация), объявили Понятовского низвергнутым; подавление их восстания окончилось первым разделом Польши (i773);

Понятовский был вынужден примкнуть к Тарговицкой конфедерации польской знати, стоявшей на стороне России и способствовавшей второму разделу Польши (1793); после третьего раздела (1795) Понятовский отрекся от престола, жил уединенно в Гродно, а после смерти Екатерины по приглашению Павла I приехал в Петербург, где и скончался. С. 141. Моро Жан Виктор (1763–1813)– французский полководец, сподвижник Наполеона; разочаровавшись в первом консуле, Моро примкнул к роялистскому заговору Кадудаля и Пишегрю, за участие в котором был в 1804 г. арестован и выслан из Франции; жил в Америке, в 1813 г. вернулся в Европу и получил от Александра I должность военного советника;

был смертельно ранен в бою под Дрезденом. В начале i820-x гг. за Кюстина сватали-неудачно– дочь Моро; в 1829 г. Кюстин выпустил отдельной брошюрой стихотворное послание "На могилу генерала Моро". Кюстин, мысливший параллелями и антитезами, упоминает могилы обоих изгнанников (польского короля и французского генерала); предшественник же Кюстина Ансело ограничился описанием могилы Моро, "которую ни один француз не может видеть без боли. Разве в Петербурге следовало покоиться праху этого полководца, столь славно сражавшегося на поле брани и столь мужественно сносившего удары судьбы?" (Ancelot. P. 227–229).

...при въезде в город, только что покинутый Наполеоном.– у марта 1814 г. вместе с прусским королем и австрийским фельдмаршалом Шварценбергом во главе союзных войск. Наполеон в это время находился в Фонтенбло. Кюстин не присутствовал при въезде союзников в столицу, так как с середины февраля до ю апреля оставался в Нанси среди сторонников графа

д'Артуа. ...к французскому послу.– Речь идет о бароне Проспере Брюжьере де Баранте (1782-1866), после в 1835–1841 гг., беседам с которым, по нашему предположению, Кюстин обязан многими сведениями о России (ср. примеч. к наст. тому, с. 109, 124). К Баранту, выходцу из того же светского и литературного круга, к которому в молодости принадлежала Дельфина де Кюстин, автор "России в 1839 году" относился с симпатией. "Его любезный ум живо напомнил мне Францию доброго старого времени, а тонкость наблюдений сообщила великую занимательность беседе с ним о здешних краях,– писал Кюстин г-же Рекамье 22 августа / з сентября 1839 г. из Нижнего Новгорода,– он смотрит на Россию более снисходительно, чем я,– быть может, по обязанности" (цит. по: Cadot. P. 221). ...бракосочетание... послезавтра...– То есть 2/14 июля. Письмо десятое

С. 142–143 -..острова... будто попал в английский парк. – Ср. впечатления, какое произвели петербургские острова на Баранта: "Вообразите ^ ) 455

Комментарии пространство площадью примерно в два квадратных лье – газон, рощи и сады, орошаемые тысячью ручейков, речек и озер, а кругом, до самого берега моря – высокие сосны. Здесь у всех жителей Петербурга имеются загородные дома, прекрасно ухоженные, прекрасно обставленные и утопающие в цветах. Никаких загородок, всякий может гулять, где хочет, и тем не менее дорожки для прогулок в прекрасном состоянии; одним словом,– огромный общественный сад... Что до зелени, догадайтесь сами, свежа ли она? Жизнь здесь ведут городскую, не деревенскую" (Souvenirs. Т. 5– Р– 400). Более скептически отозвался об островах посетивший их почти одновременно с Кюстином полковник Гагерн: "...печальная растительность, состоящая из берез и елей, елей и берез, вовсе не такого свойства, чтобы вызвать восхищение. При этом климате садоводство не удается, несмотря ни на какие старания" (Россия. С. 673)

С. 143– Парижане... назвали бы эту... местность русскими Елшейскими полями...-Парижские Елисейские поля в первой трети XIX века еще не были той роскошной городской артерией, какой они являются сейчас;

в i8oo г. там было всего шесть домов, а в основном пространство было занято садами, прилегавшими к богатым особнякам параллельной улицы – улицы Предместья Сент-Оноре. Застройка Елисейских полей, причем не жилыми домами, но различными увеселительными заведениями (театрами, кафе и проч.), началась лишь в 1830-0 годы. С. 145– "Жимназ драматик" ("Драматическая гимназия") – парижский театр, открытый в i8ao г. и представлявший исключительно водевили и музыкальные комедии. Поль де Кок (i793–'ЗУ') – французский писатель, чье имя сделалось символом фривольной и забавной беллетристики, описывающей жизнь "средних" классов. С. 146. ...вся зта безлюдная местность отойдет к ее первоначальным хозяевам.-Постройка Петербурга начиная с XVIII века понималась как деяние нового культурного героя, бросающего вызов силам природы и отвоевывающего земную твердь у враждебной стихии. Во французской словесности такая трактовка восходит к Вольтеру, который в "Истории Карла XII" (i732> кн– 3) писал, что "царь упорствовал в желании населить край, по видимости не предназначенный для людей", и основал новый город "вопреки препятствиям, какие воздвигали перед ним природа, дух народов и неудачная война"; из ближайших предшественников Кюстина об основании Петербурга как проявлении деспотической воли самодержца особенно подробно писал Ансело (см.: Ancelot. Р. 40–41; см– также: Вацуро В. Э. Пушкин и проблемы бытописания в начале 18зо-х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1969– Т. 6. С. 164–166). Сходные мотивы встречались и в современной Кюстину французской прессе; см., например, в анонимной статье "Петербург и Константинополь": "В каждом европейском городе прошлое связано с будущим и являет собою плод неустанных трудов и усилий народа. Петербург же, напротив, есть не что иное, как грандиозная импровизация абсолютной власти. Царь сказал: "Я хочу, чтобы здесь воздвигся город" – и город появился" (Le Polonais. 1834– Т. з. 456

Комментарии П. 276). Ср. также у Мицкевича определение Петербурга как "триумфа императорской воли над трупами московитов" (Michiewicz. P. 236–237; ср. с французским прозаическим переводом русский стихотворный: Мицкевич. Т. з– С. або). Что же касается предсказаний гибели Петербурга, то первые из них были зафиксированы еще при Петре в форме заклятий: "Петербургу быть пусту" (см.1 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. Приложение к репринтному воспроизведению. М., i991– С. а6–27). С. 147– –среди его подданных... царит то равенство...– Ср. сходное впечатление Баранта о "равенстве в послушании абсолютному владыке" (Notes. P. 109) – диагноз, поставленный применительно к деспотическим государствам вообще, в "Духе законов" Монтескье (ср. примеч. к наст. тому, с. 83). Ниже, в письме двадцать девятом, Кюстин сам опроверг это утверждение о равенстве подданных деспота в России (см. т. а, с. 172).

С. 148. Русское правительство– абсолютная монархия, ограниченная убийством...– Форма этого афоризма восходит к мысли Шамфора (i741–I794): "Французское правительство– монархия, ограниченная песнями" (Шам-фор. Характеры и анекдоты, No 853; в подлиннике у Шамфора и Кюстина одно и то же же слово: tempcree), а содержание– к "славной шутке госпожи де Сталь" (определение Пушкина из "Исторических заметок" 1822 г.): "деспотические правительства, не ограниченные ничем, кроме убийства деспота" ("Десять лет в изгнании", 1821); на тот факт, что Сталь перефразировала Шамфора, впервые указал Ю. М. Лотман (см.: Лотмам. С. 364–365) Приведенную выше мысль Шамфора без ссылки на него цитирует в своем опровержении Лабенский (Labinski. P. 43)Вообще мысль об удавке как о единственном средстве "ограничить" абсолютного монарха неизменно посещала людей, побывавших при русском дворе; ср. например, письмо сардинского посланника в Петербурге Ж. де Местра сардинскому королю ВикторуЭммануилу I от 2/14 июня 1813 г.: "Здесь много говорят о всемогуществе императора российского, но забывают, что менее всего могуч тот государь, который все может (...) Султан или царь могут, если им угодно, обезглавить или наказать кнутом, и на это говорят: ах, как он могуществен; а следует сказать: ах, как он бессилен! – так как его могут на другой же день задушить" (РА. 1912. Т. i. С. 59)С. 149– Полк кавалергардов– императрица с 1826 г. была шефом этого полка.

С. 150. ...Петр I пустил на позолоту дукаты... – Из книги Шницлера (см. примеч. к наст. тому, с. 155) автор "России в 1839 году" мог бы почерпнуть более точную информацию: кирпичное Адмиралтейство было выстроено на месте каменного лишь в 1727 г., после смерти Петра, а золотом дукатов его шпиль покрыли в 1734 г-) гю приказу Анны Иоанновны. Адмиралтейство, которое видел Кюстин, было выстроено на основе прежнего в 1806–1823 гг.

архитектором А. Д. Захаровым. Народ здесь красив... Женщины из народа не так хороши...– Критики Кюстина, осведомленные о его сексуальных пристрастиях, нередко иронизировали над подобными оценками; меж тем и наблюдатели, не уличенные 457

Комментарии в предосудительных наклонностях, высказывали сходные суждения. О том же писал в своей книге о России Кс. Мармье (Marmier. Т. I. Р. 321), полковник Гагерн замечал: "Длинные бороды, придающие лицу мужчин характер и выражение, некоторым образом скрадывают у них безобразие, но среди простого народа не заметишь сносного женского лица: все не только безобразны, но еще и очень рано стареются" (Россия. С. 673)1 доктор Эжен Робер, одновременно с Кюстином побывавший в Нижнем Новгороде (см. о нем ниже, т. а., с. 262), в своей книге о России, по словам А. И. Тургенева, хвалил "добродушие крестьян наших, но не красоту прекрасного пола" (письмо к Е. А. Свербеевой от а6 января 1841 г.– РА. 1896. No а. С. i99)

С. 151. ...носят лишь кормилицы да светские женщины в дни придворных церемоний...-"Национальные" придворные костюмы, введенные Николаем I по контрасту с предыдущим царствованием, когда общий придворный стиль был максимально европеизирован, состояли из кокошников и "сарафанов с треном, расшитых золотом" (Тютчева. С. з?)– Их подробное описание и указание на то, что прежде в сарафанах и кокошниках ходили только крестьянки и взятые в город кормилицы, Кюстин мог найти в книге д'0ррера "Преследования и муки католической церкви в России" (HorrerJ.-M. de. Persecutions et souffrances de 1'Eglise catholique en Russie. P., 1842. P. 130–131), которая была ему хорошо известна (ср. наст. том, с. 282). Историю "дамского мундира" в русском стиле, введенного законом 27 февраля 1834 г., но практически появившегося уже в самом начале царствования Николая I, в 1826 г., см. в кн.: Кирсанова. С. 245–248.

...расширяющаяся кверху картонная башенка, расшитая золотом.– Кюстин описывает кокошник – старинный женский головной убор в виде высокого щитка разнообразной формы надо лбом. Николай I строго следил за единообразием формы кокошников, и когда "на большом дворцовом балу 6 декабря 1840 г. некоторые дамы позволили себе отступить от этой формы и явились в кокошниках, которые, вместо бархата и золота, сделаны были из цветов, государь тотчас это заметил и приказал министру императорского двора князю Волконскому строго подтвердить, чтобы впредь не было допускаемо подобных отступлений", вследствие чего петербургский военный генерал-губернатор Эссен заставил всех дам и девиц, к их ужасу, расписываться на листе с письменным объявлением императорской воли "в прочтении сего объявления" (Из записок М. А. Корфа // PC. 1899– No 8. С. 295).

С. 152. ...теперь продавать крестьян без земли запрещено.– Вопрос о запрещении продавать крестьян без земли имел долгую историю, но не был окончательно разрешен до полной отмены крепостного права: в i8i2 г. было запрещено "выдавать верющие письма и совершать по ним купчие крепости на продажу людей поодиночке и без земли", но касалось это лишь продажи по доверенности; в i8ao и 1823 г. вопрос о запрещении безземельной продажи обсуждался в Государственном совете, но решения принято не было; Николай I поручил рассмотрение этого вопроса секретному комитету, созданному 6 декабря 1826 г., и в 1830 r. безземельная продажа едва не

458

Комментарии

была запрещена, но дело опять-таки кончилось ничем (см.: Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России. СПб., i888. Т. I. С. 494–495– Т. 2. С. i6–17). Семевский высоко оценил проницательность Кюстина, сумевшего "понять опасность безземельного освобождения" (см.: PC. 1887. No i2. С. 620). Некоторые сведения о жизни российских крестьян Кюстин мог почерпнуть из книги француза П.-Д. Пассенана "Россия и рабство в их отношениях с европейской цивилизацией" (1822); о том, что крестьяне, мечтая о свободе, полагают, что вместе с нею им дадут и землю, а когда узнают, что земля принадлежит помещикам, будут крайне разочарованы, писал и Ансело (Ancelot. P. 78). ...император становится кредитором и казначеем всех русских дворян...– Дворянский заемный банк, дававший ссуды под залог имений, был учрежден Павлом I в 1797 г– Ср. мнение историка о комментируемом пассаже Кюстина: "Это – не случайное объяснение, придуманное для любопытствующего иностранца, а официальная точка зрения. III Отделение всерьез полагало, что толчком, побудившим декабристов на террор против царской фамилии, было желание освободиться от своего кредитора. "Самые тщательные наблюдения за всеми либералами,– читаем мы в официальном докладе шефа жандармов,– за тем, что они говорят и пишут, привели надзор к убеждению, что одной из главных побудительных причин, породивших отвратительные планы людей "14-го", были ложные утверждения, что занимавшее деньги дворянство является должником не государства, а царствующей фамилии. Дьявольское рассуждение, что, отделавшись от кредитора, отделываются и от долгов, заполняло главных заговорщиков, и мысль эта их пережила..." (Троцкий И. Ш-е Отделение при Николае I. Л., i990– С. 23–24). На то, что обычай закладывать имения приобрел из-за мотовства дворян "важное политическое значение", довольно деликатно и туманно указывает также Ансело (Ancelot. P. 90–94)

С. 155– "Русские сгнили, не успев созреть".– Фраза, приписываемая Д. Дидро, который, впрочем, от авторства отказывался (см.; Tourneux М. Diderot et Catherine II. Р., 1899– P– 582). Смысл этого утверждения был оспорен г-жой де Сталь: "Много восхваляли знаменитые слова Дидро:

"Русские сгнили прежде, чем созрели". Я не знаю мнения более ошибочного: даже их пороки, за небольшим исключением, мы должны приписать не их испорченности, но силе их нравственного закала" (Россия. С. 36). Выражение это имело популярность среди критиков России; так, согласно донесению Я.Н.Толстого, адмирал П. В. Чичагов (с 1813 г. живший вне России) в 1842 г. проповедовал в салонах, "что Россия– европейская Ирландия, что она сгнила, не созрев, и проч., и проч." (ГАРФ. Ф. 109. СА. Оп. 4– No i94– ^– 6i; донесение от 1/13 октября 1842 г.).

Не надейтесь отыскать хоть один путеводитель... – Толстой (Tolstoy. P. 56) упрекает Кюстина в незнании книги Свиньина, изданной в 1816–1818 гг. одновременно и по-французски (перевод, впрочем, аттестован Шницлером как "скверный"– Schnit.aler. P. 229). В самом начале 1839 г– (рецензия на него в "Северной пчеле" напечатана 27 февраля 1839) был выпущен "Карманный указатель города Санкт-Петербурга с планом. Manuel portatif

459

Комментарии

de Saint-Petersbourg avec un plan" на двух языках – русском и французском, очевидно, ускользнувший от внимания Кюстина.

...лучше описание истории и географии России.– Жан Анри (Иоганн Генрих) Шницлер (i8oa–1871)– французский статистик и историк немецкого происхождения, в i820-e гг. живший в России; Кюстин пользовался его книгами "Опыт общей статистики Российской империи, с приложением исторического обзора" (1829) и "Россия, Польша и Финляндия" (1835);

прямые ссылки на Шницлера в тексте "России в 1839 году" дали критикам Кюстина (например, Шод-Эгу) повод упрекать его в плагиате– упреки неосновательные, так как Кюстин заимствовал из Шницлера только факты, да и те воспроизводил не всегда точно (ср. примеч. к наст. тому, с. 150). Книги Шницлера были выдержаны в духе "искренней преданности России", причем вта доброжелательность не была специально оплачена русским правительством (см. донесение Я. Н. Толстого Бенкендорфу от 30 мая / и июня 1838 г.-ГАРФ. Ф. Ю9. СА. Оп. 4. No i88. Л. 150 об.– 151). Книгу Кюстина Шницлер оценил (в письме к Я. Н. Толстому от 11 октября 1843 г.) как "сочинение намеренно злое, но бесконечно остроумное" (BN. JVAF. No 16606: Fol. 110 verso; ср.: Corbet Ch. L'opinion frar^aise... P., 1967. P. 225).

С. 156. ...сегодня высказывать беспристрастные суждения об этом человеке... небезопасно...– О культе Петра в николаевскую эпоху см., напр.: Арон-сон М. "Конрад Валленрод" и "Полтава" // Пушкин: Временник пушкинской комиссии. М.; Л., 1936– Т. 2. С. 43–5н> Костина Н. Г. Освещение Петра I в русской периодической печати в первые годы после 14 декабря 1825 года // Уч. зап. Горьковского гос. ун-та. 1966. Серия ист.-филолог. Вып. 78. С. 653–655; Старые годы. Русские исторические повести и рассказы первой половины XIX века. М., 1989. Следует, однако, заметить, что к одному из главных информаторов Кюстина, Баранту, восходит свидетельство о достаточно критической оценке петровского "западничества", данной Николаем I (см.: Осповат А. Л. Прения о русской столице // Лотманов-ский сборник. I. М., 1995– ^– 478)– В контексте книги Кюстина, где Петр предстает не только благотворным реформатором, но и безжалостным мучителем людей и убийцей собственного сына (см. письмо двадцать шестое), параллель между двумя императорами наполнялась далеко не только комплиментарным смыслом, на что обратил внимание Сен-Марк Жирарден в своей рецензии на книгу (статья вторая– "Journal des Debats", 24 марта 1844 г.), которую Я. Н. Толстой в своей "антикритике" ("Письмо русского французскому журналисту о диатрибах французской прессы") назвал эпизодом "дуэли" между журналистом и монархом {Tolstoy. Lettre. P. 7). ...тайные любовные похождения, которые злые языки приписывают ныне царствующему императору. – Толки о волокитстве Николая Павловича, постоянно циркулировавшие в Петербурге и проникавшие даже в семейное окружение императора (см.: Сон юности. С. 95)1 впервые в России были опубликованы (и преувеличены) в статье Н. А. Добролюбова "Разврат Николая и его приближенных любимцев" (1855; чзд– I922)Фактическая основа некото

460

Комментарии

н

* "

^

; '

^

I f

А f

t рых подобных слухов рассмотрена в статье: Цявловский М. А. Записи в дневнике Пушкина об истории Безобразовых // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. М., 1962. С. 240–251. Упоминания о том, что Николай I, который "долгое время был образцом супружеской верности, ныне явно пренебрегает женой" (Times, 26 октября 1837 г.), в конце 18зо-х гг. появлялись на страницах враждебной России европейской прессы довольно часто. Например, осенью 1838 г. сразу несколько французских газет республиканского направления коснулись отношений российского императора с его фавориткой Амалией Крюденер, женой русского дипломата А. С. Крюденера и кузиной (по женской линии) императрицы Александры Федоровны (ср.: Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. М., 1989-С. 8–9)– В этой связи Я. Н. Толстому пришлось помещать в субсидируемой им газете "La France" (28 октября 1838 r.) опровержение "коварных измышлений", которые превращают всесильного императора в "героя самого жалкого романа". С. 157– Господин Репнин управлял империей и императором...– Князь Николай Григорьевич Репнин (1778–1845)" B 1816–1834 IT– губернатор Малороссии, с 1834 г. член Государственного совета, вскоре после назначения на эту последнюю должность был уличен в присвоении казенных денег (которые, однако, потратил на постройку благотворительного Института полтавского дворянства– см.: Русский биографический словарь. СПб., 1913– Т. i6. С. 215) и 28 июня 1836 г. уволен от службы, после чего выехал за границу, где жил до 1842 г., а затем вернулся на Украину, где и скончался. Авторы антикюстиновских сочинений подчеркивали, что Репнин не управлял ни империей, ни императором, а был самым обычным губернатором. Кюстин мог слышать историю Репнина, в 1839 г. уже не являвшуюся свежей новостью, от Баранта, который в свое время (2 июля 1836 г.) доносил Тьеру: "Император только что произвел строгий и всех поразивший суд. Князь Репнин -человек, пользующийся большим уважением в армии, в правительстве, при дворе, был два года назад генерал-губернатором Украины. При принятии мер против неурожая были допущены большие беспорядки по административной части. Узнав об этом, император уверился, что в этих скандальных уступках виновен князь Репнин. Он лишил его всех должностей и учредил судебное дознание" (АМАЕ. Т. 191. Фол. 171; ср. о том же: Notes. P. 155)– Барант, впрочем, интерпретирует историю Репнина иначе, чем Кюстин; для него это – проявление борьбы с коррупцией, которая, однако, ничуть не уменьшается.

...отставка... Щуазеля стала его победой...– Этьенн Франсуа, герцог де Шуазель (1719–1785)1 государственный секретарь по иностранным делам в 1758-177н ГГ-' благодаря покровительству фаворитки Людовика XV г-жи де Помпадур пользовался огромной властью; денежные затруднения государственной казны изза больших военных затрат вкупе со смертью г-жи де Помпадур стали причиной его отставки; он удалился в свое имение Шан-телу, немедленно сделавшееся центром оппозиции, и вскоре получил дозволение вернуться в Париж, где, однако, активной политической деятельности уже не вел.

461

Комментарии

Они обожают императора...– Ср. эпизод из жизни русского двора, который по ходу чтения "речей, пересказываемых г-ном де Кюстином", припомнила герцогиня де Дино: русская родственница при прощании сказала герцогине, что у той сегодня "императорское лицо" и в ответ на недоумение герцогини пояснила: "Когда в Петербурге у кого-нибудь особенно доброе лицо, мы называем его императорским" (Dim. P. 278; запись от ад мая 1843 !' ') Обожание императора Николая Павловича являлось существенным атрибутом социального этикета буквально всех сословий;

столичной и провинциальной бюрократии (многочисленные свидетельства на этот счет содержит, к примеру, обширная переписка А. Я. и К.Я.Булгаковых), гвардии (см. в особенности "Отец Сергий" Л. Н. Толстого), художественной интеллигенции (см., в частности: Каменская М. Воспоминания. М., 1991 С. 165–166), духовенства, купечества и простолюдинов. Возникновению этого культа много способствовала сама наружность императора, которая "сделалась, так сказать, легендарной по всей России; он представлялся народу чем-то вроде сказочного богатыря" (Соллогуб В. А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 4'9)

С. 158. ...то непременно искусает.– Примечание Кюстина к изданию 1854 г. (Крымская война была уже в разгаре): "Автор и сам не подозревал, насколько верны эти слова". ...лейб-медика... несмотря на его русское происхождение...– В 1829–1839 гг. лейбмедиком Николая I состоял Николай Федорович Арендт (1785– 1859)1 происходивший из давно обрусевшей немецкой семьи.

С. 159– Граф Воронцов– Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790–1864), к которому у Кюстина имелось рекомендательное письмо от русского посла в Париже графа Палена (ср. примеч. к наст. тому, с.

168–169). ...представлюсь ему на балу.– Представление состоялось перед балом (см. подробно в примеч. к наст. тому, с. i8i).

Письмо одиннадцатое С. 161. if июля i8yg года...– По старому стилю 2 июля. ...свадьба сына Евгения де Богарне...-Жених великой княжны Марии Николаевны, герцог Максимилиан Лейхтенбергский (1817-1852), был сыном принцессы Августы Баварской и Евгения де Богарне (1781–1824). Следовательно, он приходился внуком виконту Александру де Богарне (1760–1794)> первому мужу императрицы Жозефины и возлюбленному Дельфины де Кюстин (см. примеч. к наст. тому, с. 47 и 49)– Евгений Богарне, пасынок Наполеона и его ближайший сподвижник, носивший в эпоху Империи титул вице-короля Италии, был женат на баварской принцессе Августе и после 1815 г. удалился в Баварию, где получил от своего тестя Максимилиана I титул герцога Лейхтенбергского. На его сына падал, таким образом, дальний отсвет славы Наполеона, что возвышало юного герцога в глазах российского императора, поклонника французской

462

Комментарии

армии (см. признание Николая I французскому дипломату Кюсси: "Я всегда был и остаюсь величайшим поклонником французской армии. Мы не раз себе в ущерб учились уважать ее; а какие в ней солдаты!" – Cussy F. de. Souvenirs. P., 1909" Т. 2. Р. 276). Царь высоко ценил "имена, напоминающие об эпохе Империи" (Souvenirs. Т. 6. Р. 626), и лично отца жениха, Евгения Богарне, за "рыцарский характер" и "верность, не пошатнувшуюся даже в несчастии" (Сок юности. С. 92). "Наполеоновская" тема получила любопытное продолжение в 1852 г., после смерти герцога Лейхтенбергского; жалея молодую вдову с шестью детьми, управляющий III Отделением Л. В. Дубельт записал в дневник: "Дай Бог! чтобы она опять, через год или два вышла замуж и чтобы новые узы утешили ее и государя. Вот бы ей муж Людовик Наполеон" (Российский архив. М., 1995– Т. 6. С. 139)Выбор жениха для великой княжны из числа потомков Наполеона был демонстративен и подчеркивал отчуждение Николая от Орлеанской династии, правившей Францией,– тем более, что в 1837 r– среди возможных супругов Марии Николаевны обсуждалась и кандидатура старшего сына Луи-Филиппа, герцога Орлеанского (см.: АМАЕ. Т. 192. Fol. 226). Однако решающим фактором для Николая I явилось согласие жениха переехать на жительство в Россию, покидать которую его дочь решительно отказывалась (см.: Сон юности. С. 102). В связи со свадьбой герцог Лейхтенбергский стал российским подданным с титулом императорского высочества; в манифесте императора по случаю бракосочетания великой княжны значилось: "Мы утвердим местопребывание ее императорского высочества с супругом ее

в России" (Северная пчела. No 146. 4 июля 1839)В обществе отношение к этому браку было скорее скептическое. "Когда я думаю, что это будет первая свадьба в императорском семействе, что ангела красоты и добродетели, любимую дочь императора хотят выдать за сына частного лица, отпрыска не слишком знатного рода, возвысившегося исключительно благодаря узурпации, моя национальная гордость страдает, и я тщетно пытаюсь найти оправдания этому выбору",– писала 18/30 ноября 1838 г. русская католичка С. П. Свечина жене русского вице-канцлера графине Нессельроде (Lettres et papiers du chancelier comte de Nesselrode. P., 1908. Т. 7. P. 278–279). Отчет Третьего Отделения за 1839 год отмечал, что "сначала в публике не одобряли брак русской царевны с лицом, напоминающим России о ее бедствиях в i8i 2 г., и брак сей почитали ниже достоинства нашего царствующего дома" и "ропот умолк", лишь когда в народе узнали, что великая княгиня "и по замужестве останется в кругу своего августейшего семейства" (ГАРФ. Ф. 109. On. 223. No 4– Л. 138 об.). Недовольны были и в Германии: "Подлая берлинская свора во главе с моим шурином Карлом без умолку позорят бедную Мари и кричат о мезальянсе и скандальности подобного брака",– возмущался Николай в письме к жене 17/29 мая 1839 г. (Schiemann. S. 494)– Осуждала Николая не только родня жены, но и его собственная сестра, великая герцогиня Веймарская Мария Павловна (см.: РА. 1875. Т. 2. С. 348)" Д и его сын и наследник Александр Николаевич "тоже не видел ничего хорошего" в этом мезальянсе (Сон юности. С. 103). Однако была у этого брака и другая сторона, которая импонировала наблюдателям, лишенным аристократических предрассудков, – он был "основан на свободном взаим– ; ном чувстве" (Варнгаген). Петербургские слухи гласили: "Император уже теперь любит герцога Лейхтенбергского как родного сына и охотно уступил воле великой княжны, которая еще в двенадцать лет сказала, что не покинет Россию, и принималась плакать, лишь только с нею заводили разговор | о замужней жизни вне отечества. Козловский уверяет, будто сказал императрице: "Во дворце вашего императорского величества недоставало идиллии, но теперь вы ее получили" (А. И. Тургенев – Н. И. Тургеневу, 25 мая/ 6 июня 1839 г.– РО ИРЛИ. Ф. 309. No 706. Л. з об.). Брак Марии Николаевны оказался, однако, не очень счастливым: еще при жизни мужа она влюбилась в графа Г. А. Строганова, с которым в 1854 г. обвенчалась тайно от отца. Толки о разногласиях среди супругов начались вскоре после свадьбы. 27 сентября 1839 г. А. И. Тургенев сообщал из Петербурга брату Н. И. Тургеневу о том, что слышал от великого князя Михаила Павловича:

"герцогиня Лейхтенбергская страдает от своего нового состояния (Лейхтен-бергский не согласился, чтобы детей его воспитывали в греческой вере, и объявил об этом в самый день свадьбы; надеялись, что он уступит, но надежды не сбылись)" (РО ИРЛИ. Ф. 309. No 706. Л. 52 об.; подл. по-фр.).

С. 162. Живот можно замаскировать, но нельзя уничтожить.– Очевидцы свидетельствали, что Николай I реагировал на этот пассаж Кюстина очень эмоционально. По одной версии, император развеселился: "Читали ли вы Кюстина? – спросил он после обеда.

– Живот можно замаскировать, но нельзя уничтожить,– повторял он, оглядывая самого себя и смеясь от всего сердца. Орлов сказал мне, что эта фраза весьма забавляет императора" (письмо австрийского посланника в Петербурге графа Фикельмона своей невестке графине Тизенгаузен от 23 сентября 1843 г– Sonis F. de. Lettres du comte et de la comtesse de Ficquelmont a la comtesse Tiesenhausen. P., 1911. P. 54). По другой– менее достоверной– версии, император разгневался (см.; Головин И. Записки. Лейпциг, 1859– С– 94)