Текст книги "Амирэвсле"

Автор книги: Аста Корнели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Что-то у вас было с Катей? Кроме того поцелуя? – прорычал он.

Я прокашлялась, мне было трудно дышать.

– Мэтти, ты знаешь, мы… Мы не общались с того раза, мы лишь два раза поцеловали друг друга и всё.

– Два? Когда ещё?

– Неважно, Матвей, всё прошло, это было помутнение, пусти меня.

– Ника, я не ругаю тебя, просто пытаюсь понять, ты какая-то другая, ненормальная! Ты пришла так внезапно в нашу труппу, перевернула всё вверх дном, ну и в хорошем смысле тоже. – Он улыбнулся, но слова его звучали жёстко, будто отчитывали меня. – А потом вошла в душу Кате. – Его рука больно сжала мою. – И в мою душу.

Что? Я простонала то ли от боли, то ли от наслаждения, от того, как он схватил меня и держал в кулаке.

– Я давно уже любила Катю. Как только первый раз увидела её на спектакле. Но я не лесбиянка! Отстань.

– Так найди себе парня. – Матвей рявкнул, чуть ли не плюя мне в глаза.

– У меня был мужчина, ясно? Он предал меня. Всё банально. – Я заплакала. Его слова ножом прошлись по незажившей ссадине где-то глубоко, и боль отозвалась на сбитой коленке. Я не хотела вспоминать свои первые и единственные отношения, продлившиеся год и закончившиеся этим летом.

Я солгала. Никто меня не предавал. Я сама всё прекратила. Так сложно было следовать совету бабушки, что «по расчёту» вернее. Но пускаться во все тяжкие в любовь я тоже боялась. Влюбчивость мне часто помогала чувствовать счастье, но оно оказывалось недолгим. Так я её и пыталась заглушить, вступив в отношения с тем, кто не вызывал никаких чувств, кроме «надёжного плеча», которое меня любило. К счастью, его «люблю» оказалось больше «хочу» и расстаться было проще.

– Прости, пожалуйста… – Мэт искренне сожалел о проявлении бестактности. – Я не ревную, просто, когда ты целовала Катю, меня это возбудило, я представил, как мы втроём…

Я думала, меня стошнит. Пусть бы лучше продолжал огрызаться. Не ожидала от него такой примитивности. Но почему я тогда…

– Боже! – Я не смогла сдержать сладостную улыбку, благодаря чему провалила роль пай-девочки.

– Вы такие сексуальные и страстные, я видел, как ты на неё смотришь каждый раз, тогда в зале, в твой первый рабочий день, на репетициях, на выступлениях, прогулках, я сперва думал, это просто восхищение, но тогда уже стал замечать нечто иное.

– Да, Матвей, да, ты прав.

– Я очень дорожу Катей, я не раню её никогда. И тебе не позволю, – добавил он, отвернув голову, затем выпустил мою руку и двинулся к машине, на ходу крикнув «поехали».

Мэт довёз меня до дома, и мы попрощались до пятницы, избегая смотреть друг на друга.

Глава третья

Предновогодний шопинг выдался на ура. Мы с Катей обнялись и обменялись лёгкими поцелуйчиками, Матвей тоже поцеловал меня. Всё стало как прежде, мы смеялись, гоняли наперегонки по эскалаторам с пакетами покупок, играли в боулинг, рассматривали друг друга, будто бы сызнова привыкая к тесному общению.

Так и прошли наши новогодние концерты, и уже тихонько подкрадывались рождественские каникулы.

Тридцатого декабря было решено ехать. Мы арендовали микроавтобус и я, наспех познакомившись с родителями Кати и Матвея, вместе со всеми двинулась в путь. В дороге мы долго общались с Катей, потом она ушла к Матвею и маме. Я сидела одна и всю дорогу просмотрела в окно, переслушивая плейлист, состоявший целиком из Backstreet Boys. Когда прибыли, была ночь, я спала. Меня разбудила Катя, погладив по волосам. Она вышла, а я встала с сиденья и ударилась головой о поручень. Ни с того ни с сего Мэтти ласково прижал меня к себе со словами: «Никуля, тихо ты, будь аккуратнее ради меня». Я потёрла макушку, и он непринуждённо поцеловал уголок моего рта.

Что это с мистером Мэттью? Он начал оказывать неоднозначные знаки внимания. Я очень боялась, что он задумал что-то. Неужели хочет поссорить нас с Катей?

Мы разместились в комнате на четверых: Катя, мама Кати, я и ещё одна девушка из театра. Этой ночью сон пришёл быстро. За окном еле слышно свистел ветер и мне снились красочные сны о том, как мы с Катей босиком идём по залитому солнцем лугу, держась за руки. Вокруг нас кружат бабочки и разноцветные мерцающие фонарики светлячков. Мы были одни в том мире, и она любила меня.

В канун Нового года наша команда репетировала номер, который мы сами придумали ещё на корпоративе в театре. После репетиции все поспешили наводить красоту, украшать дом, а ёлка уже стояла готовая, некоторые подарки с именами лежали под ней, ожидая полуночи. Я кусала губы, держа под подушкой волшебную музыкальную шкатулку, внутри которой жил целый мир, мир музыки и танца, а всякое желание, написанное на бумажечке и спрятанное в коробочку, могло сбыться. Я отделила серебряные с мелкой россыпью рубинов серьги от упаковки и вложила их в шкатулку, соединив белой, как снежная тропа, лентой. Как только я увидела эти серьги на витрине, то сразу же представила их на Кате.

Близился заветный вечер, я трепетала как осенний лист, в доме играл «Щелкунчик». Никогда я так не ждала праздника, даже в детстве, как это было сейчас. Катя спешила вниз по лестнице в золотистом мини-платье и, взяв меня за руки, шепнула:

– Я думаю, этот год будет чудесным.

Что я могла ответить? Мой год зависел от неё. Ноги вели на первый этаж в зал, где и состоялась наша вечеринка.

Ожидание полуночи становилось невыносимым. Мы много танцевали, ноги гудели, в голову ударяло шампанское, наш заготовленный танец зажёг каждого, даже тех, кто не принимал участия в постановке. В десять вечера мы уже были готовы упасть без задних ног, но благодаря уютным кожаным диванчикам удалось облегчить двухчасовое томление. Я сказала Кате на ухо, преодолевая грохот музыкального цунами, что пойду почищу зубы и спущусь вниз.

Поднимаясь в комнату вдоль тёмного коридора с парадом высоких окон от пола до потолка, из которых струился свет от заснеженного дворика и нарядных гор вдалеке, я увидела силуэт Мэта. Попытавшись быстро проскользнуть в номер, я совсем забыла о длинном платье, розовым шлейфом предательски зацепившемся за дверь.

– Ника! Постой. У меня для тебя подарок.

– Ещё рано, Мэтти. Вручишь вместе со всеми, хорошо?

– Нет. – Он опустил лицо на моё обнажённое плечо и поцеловал горячими губами. – Это тайна. И что ещё за Мэтти?

– Ах, прекращай. – Ток прошёл по мне, распространяя неуместные импульсы.

Он провёл рукой по платью, спускаясь всё ниже, и сжал пальцами пылавший от страсти стыд. Я вскрикнула. Он закрыл ладонью мой рот. Потом отдал мне пакет.

– Он поможет тебе остепениться. Вспоминай о нас каждый раз, наслаждаясь им.

– Извращенец, – с придыханием вырвалось у меня.

– Вовсе нет. Катя в восторге от этой штуки.

Я кинулась к чемодану и убрала подальше упаковку, преодолевая тошноту.

– Нам пора. – Я заперла за собой дверь, после чего умыла лицо холодной водой.

Мэттью ушёл вниз, я чистила зубы и смотрела в зеркало на своё отражение, чувствуя, что нужно бежать. И в первую очередь от себя и своих мыслей.

Тут пробило полночь, раздавались крики «ура», «с новым счастьем», грохот фейерверков – все эти волшебные звуки наполнили дома и улицы. Кто-то начал звенеть бокалами, петь песни, срывая голос, дарить подарки, потроша обёртки и бросая их на пол, а мы с Катей смотрели друг на друга как зачарованные, допивая последние капли ненавистного напитка.

– Девчонки, идёмте фейерверки запускать. – Матвей надел куртку.

– Ой нет, мы посидим тут. – Катя со мной единодушно отказалась.

Когда почти все покинули дом, мы побежали в комнату наверху. Мы превратили в уютное гнёздышко чердак (или мини-гостиную), имевший прилегающую террасу для лета. Этой комнатой никто не пользовался. Мы случайно нашли её, прячась от лишних глаз.

Было так тихо, что слышалось дыхание друг друга. Лишь иногда доносились голоса и крики товарищей с улицы, которые бесились и резвились в снегу точно умалишённые зверьки.

Мы целовали друг другу шею, плечи, гладили волосы, постоянно перебирая их. Бретельки упали с плеч, оголив часть её груди, и я как можно невинней сжала её. На нас почти не было одежды, но несмотря на это, тела вспотели от подступающего жара, и некое смущение одолело меня, когда Катя надкусила мою губу и её ноготки впились в мою ягодицу.

Она уже сладко спала, после того как Матвей на руках вынес любимую из ванной комнаты, где, по всей вероятности, смывал с Кати косметику. Я заметила, как Катя нехотя поцеловала его. Не знаю, что у них было за эти полчаса, я тоже принимала душ в соседней ванной и смывала яркий макияж, осыпавшиеся блестки и лак из причёски.

Когда Мэт выходил из нашей комнаты, где Катя уже наверняка видела волшебные сны, мы встретились глазами. Мои мокрые волосы намочили белую футболку, подчеркивая то, что Мэттью видеть было вовсе не нужно.

– Катюхе пить нельзя совсем. Её сразу вырубает раньше времени, – отрезал Мэт, как бы мне в упрёк, а я на удивление вмиг расхотела спать, когда он своим пылким взглядом окинул мои ноги, попу, грудь.

Большинство наших ещё были кто внизу, кто на улице. Раздались голоса недалеко от нас. Кто-то совсем рядом поднимался по лестнице. Матвей схватил меня за руку, и мы очутились в ванной. Свет был потушен. В кромешной тьме и тишине мы слышали, что среди идущих была мама Кати, она интересовалась, где Матвей.

– Мэт, прошу… – Он не был пьян, но дерзко прижимал меня к себе, дыша мне прямо в ухо, отчего было слишком жарко. Резко ухватив мой затылок, он прижался к губам с такой силой, что от страха я не смогла не только пошевелиться, даже просто что-либо понимать перестала. Я не знала, что можно сделать. Я не любила его, порой даже он был мне неприятен, но то, что он был частью Кати, пленило меня. Стояла темнота, и лишь слабая подсветка душевой кабины позволяла увидеть его торс, напряжённые мышцы, полные ожидания блестящие глаза. Он повернул меня лицом к стене, приложил свою ладонь к моей шее, а пальцами другой руки живо играл мной, стараясь разбудить во мне ответные чувства. Моё дыхание надрывалось, он прямо в кожу натужно, сквозь зубы повторял «я хочу тебя». Потом опустил меня на колени, капли душа ударили по спине, я губами пыталась поймать прохладную воду, и, дождавшись заветного мгновения, я была взята, как средневековая крепость, павшая от ударов пушечных ядер. Он вонзил пальцы в мои волосы и резко потянул к себе. Резкими толчками мы сливались воедино, влажно примагничивая и отталкивая друг друга. Моя спина принимала тепло его рассыпавшейся страсти. Я впервые ощутила то, ради чего не оттолкнула его в эту ночь.

– Я ни о чем не сожалею, слышишь? – Он целовал меня, всё ещё трогая грудь и пальцы.

– Мне так хорошо… – Больше я ничего не смогла выдавить из себя, сидя на скользкой керамике под струёй тёплой воды. А он хихикал, гордясь своей победой, что сумел «исправить» меня. Как бы не так!

Наутро Катя забралась в мою кровать, и, обняв, вручила свой подарок. Это был чудесный профессиональный тренировочный костюм для бальных танцев. Она выглядела такой свежей в своей голубенькой пижамке, а я еле смогла открыть глаза, и как была в мокрой белой футболке, так и вылезла в ней одной из постели, достав шкатулку. Катя словно довольный ребёнок вскрикнула: «Я всегда мечтала о такой!»

Все уже проснулись, кровати были аккуратно убраны. К завтраку мы вышли радостные, но как только я увидела Матвея, побледнела. Он тепло поприветствовал Катю объятием и поцелуем, назвав её своей малышкой, а на меня поглядывал какими-то ужасно грустными глазами.

Все активно обсуждали вчерашний день. Парни собрались на сноубординг, поджидая нас у входа в тёплых болоневых костюмах, Катя тоже стала собираться. Я сидела на кожаной софе, скрестив поджатые под себя ноги.

– Что с тобой, Ника? – Матвей изобразил заботу.

– Ничего.

– Я сам не понимаю, что на меня нашло. Я не такой, как ты могла решить. Ты была как магнит, а вчера я засмотрелся на тебя и не сумел совладать с собой.

– М-м.

– Вообще, твоя вина, что с Катей не вышло. Ты её напоила, да?

– Чего?

– Прости. Всё случилось, как и должно было, веришь? Катя поймёт.

– Ты скажешь ей?!

– Пока нет.

Он одарил мой лоб поцелуем и вышел. Сославшись на месячные и боль в животе, я так и осталась сидеть и размышлять, почему не смогла ему отказать. Ночь никак не выходила из памяти, наша недоблизость с Катей, жаркие пятнадцать минут в ванной с Матвеем. Вот почему не наоборот? Мне было и сладко, и мерзко. Всё в тумане. Если бы это можно было стереть, как неудачные кадры.

Я знала, что этот день настанет, но не думала, что всё будет вот так.

Мы собрались дома у Кати и Матвея за ужином, как всегда после спектакля. Мэт посадил нас за стол и поставил каждому по баночке Bud. Это уже заставляло дрожать мои пальцы.

– Милый, почему ты такой серьёзный? – Катя заволновалась и смотрела то на меня, то на него.

Меня начало мутить.

– Девочки… – У него под глазами пульсировали вены от волнения. Катя снова обратила на меня непонимающие глаза. Пожалуйста, не мучай! Я смотрела на жестяную банку и ковыряла её, нервно делая глоток за глотком.

– Мэт, ты что? – Я надеялась, что он передумает говорить то, чего я боялась. Но подумав о Кате, я взяла её руку и поднесла к губам, закрыв от стыда и страха свои глаза, молясь, лишь бы обошлось.

– Так, Матвей, если ты о нашем с Никой романе, – Катя хихикнула, разряжая воздух над нами, – то ты же знаешь, что…

Я не выдержала того, что она может выставить наши с нею отношения шуткой или пьяной выходкой, сочла, что лучше ей не тратить сил на напрасные оправдания, и сама резко отчеканила: «Мы были близки», а потом разрыдалась и забилась в угол.

– Никуль, солнышко, ты чего? Мы просто целовались с тобой в ту ночь, зачем ты сейчас говоришь об этом? – Катя вспомнила новогодний вечер на мансарде, а Мэттью не понимал, о чём речь.

– Понимаешь, любимый, в Сочи, в Новый год, мы с Вероникой так забылись, что… Я обещала, что больше не повторится, но…

Матвей встал и без запинки выпалил:

– Катя, мы с Никой в Сочи, в Новый год, перепихнулись в ванной. Я напился как сволочь, а ты отключилась, не успел я тебя приголубить. Прости, если сможешь.

Его серьёзность не в тему улетучилась, и он сквозь улыбку продолжил:

– Прости, что мы не позвали тебя с нами.

Что он сказал? Какой кошмар! Этот парень больной. Как он мог так пошутить?

Катя опустила голову, закрыла уши руками и тихо убежала в туалет.

Матвей бросился ко мне, прижимал к своей груди и успокаивал мои всхлипывания.

– Так будет лучше, поверь. Не переживай, пожалуйста. Для тебя ведь это было тоже всего лишь минутной слабостью?

Через несколько минут, показавшихся вечностью, Катя возвращалась, робко ступая, не поднимая глаз, вся заплаканная, но предельно спокойная.

– Всё правильно. Вы же прежде должны были познакомиться лично, перед тем как мы все вместе ляжем в постель.

Я смотрела не неё и не понимала, во что они играли. Ах, если бы это была игра. Это была не та ситуация, которую можно воспринять даже с долей юмора. Но мне просто повезло, что это были Катя и Мэтти, отходчивые и незлопамятные, или это только потому, что я это я? Она рассудительно продолжала:

– Матвей как-то спросил меня в шутку (или нет), что я думаю по поводу трио в спальне, тогда я естественно запротестовала, что не хочу никакого мужчину, кроме него, а вот про девушку не подумала, сама виновата.

– Я люблю тебя, Катя, – хором выпалили мы с Мэтом.

Эти слова в любой другой ситуации, сказанные другими людьми, прозвучали бы лживо, но мы её любили! Все трое начали обниматься так крепко, что мне казалось, это часть плана Мэттью, и сейчас меня задушат, поглощённую моментом, и я умру, зная, что прощена. Однако объятия немного ослабли.

– Я тоже вас сильно люблю, поэтому не сержусь, хотя признаюсь, было больно и неприятно поначалу, но теперь вроде получше. Вам нельзя пить, иначе в следующий раз, когда ты, Матвей, предашь меня, я тебя не прощу. Если бы не наши с тобой отношения, Ника, я бы прогнала вас обоих, но больше нам нечего скрывать, верно?

– Да, да, мы завязали, хватит. И с алкоголем тоже, да? Отстой, самое обидное, что это первый раз, когда я напилась… – Я продолжала пытаться бестолково оправдываться.

– Не бери в голову, проехали, тебя я не виню, сама не знаю отчего. – Она поцеловала меня в щёку. Мэт склонился над её плечом и с особым трепетом потёрся о него щетиной.

Скажу сразу – из секса втроём ничего бы не вышло. Между нами не было химии. Я сознавала, что чувства к Кате настолько деликатны и интимны, что не потерпят никого более. Либо мы вдвоём, либо я ухожу со «сцены». И пока у меня в душе решался вопрос всей дальнейшей жизни, мы смеялись. Смеялись!

Дьявол шутит, изрыгая мне в лицо какие-то отвратительные вещи на чудовищном языке, а я не перестаю любить Её, игнорируя зарождающуюся паническую атаку.

Через два месяца Матвей сделал Кате предложение. И теперь я наедине ни с кем из них не встречалась, что казалось, всё потеряло смысл и закончилось, не успев начаться.

Глава четвёртая

Прогуливаясь вдоль Приморского бульвара, я думала только о том, как бы скорее наступили выходные, и я смогла решить организационные вопросы по Фестивалю восточных танцев к Восьмому Марта. Нет, ну почему уже завтра? Не теряя ни минуты, я должна была бежать в театр, телефон разрывался от звонков.

– Мы едем в Москву! – ошарашил меня голос Александра Богдановича.

– Как? Что? – я нахмурила брови, потом засияла. Гора с плеч, они одобрили! Да ведь теперь можно не заморачиваться с организацией концерта! Ох, и лентяйкой я стала. Заявку на участие мы отправляли ещё месяц назад. Я и позабыла об этом.

– Вероника, – с ударением на «о» и немецким «р» пропел Александр, – ну вечно ты летаешь в облаках. Гран-при. Москва. Латинская, стандартная программа, как всегда. И-и, вишенка на то-о-рте, твой показательный восточный но-о-мер на гала-конце-е-рте. Ты едешь, слышишь?

Я не могла прийти в себя от восторга, поселившегося в груди. Первые настоящие гастроли! Ещё и такого уровня. И на одной из самых больших площадок страны. Я бросилась на шею Ермолину.

Получилось так, что ехала не вся труппа. Это был уникальный конкурс. Он состоял как из привычного состязания, так и дополнительной соревновательной части. В каждом виде танцев будет отобран свой победитель. Из нашего театра ехали пять пар. И любая хотела выиграть во всех номинациях по направлениям. Катя и Мэт находились в отпуске, у них начался медовый месяц. Пышной свадьбы они не организовывали, но всё прошло восхитительно, как говорили вокруг. Мне было тогда неописуемо плохо, но за уверенно державшееся лицо и развязавшийся язык я могла бы претендовать на какую-нибудь роль в кино. Не знала, что сумею так притворяться, а ещё более загадочной стала причина такого поведения.

Я не в силах была сдерживать чувства от свалившейся на меня удачи, и все дни перед отъездом волнительно суетилась, проигрывая мысленно наше шоу, свой образ; вертелась перед зеркалом. Ну почему так неспокойно? Может, потому что Кати не будет рядом?

В день вылета из аэропорта Симферополя мы созвонились с ней по видеосвязи и она сказала:

– Это твой шанс показать себя, в Москве любят смотреть на отдельных артистов, не только на коллектив, и довольно часто уводят талантливых ребят. Помнишь Марию Селезнёву и её супруга? Так что не переживай, это же не формейшн.

В словах подруги что-то было, и мой боевой дух воспрянул.

Мы прилетели, и сразу же автобус забрал нас на сборы. Дорога заняла два с половиной часа. Я дремала и видела третий сон, когда мы остановились у ЦСКА Арены. Я долго разглядывала масштабные конструкции, длинные коридоры, комнаты для размещения участников по типу хостела. И мне… хотелось плакать. Я так устала, задор погас, сил тренироваться не было. Но вдруг это единственный шанс? Я взяла себя в руки и, бросив вещи, пошла в бассейн. Когда выходила обратно, заметила, будто под водой лежала девушка. Я нырнула, но никого не нашла.

На следующий день были бесконечные прогоны, куча незнакомых людей, обеды в шумных столовых. И тут мой внутренний голос шепнул мне: «Скоро».

Время отдыха было нарушено стуком в дверь. Раздался встревоженный голос руководителя. На часах 14:57. Завтра турнир. А Александр с порога:

– Девочки, мальчики. Форс-мажор! Мы должны станцевать на свадьбе. Приличные люди, банкетный зал на ЦСКА. Нужно как раз четыре-пять пар. На один из наших стандартных номеров, на «Вечную любовь» нужно по одной паре, плюс восток и общий танец! Представляете, заказчиками оказались наши земляки, так что повезло, что нас пригласили!

Я понятия не имею, каким образом я тогда выкрикнула это, не контролируя себя, словно моя вторая личность, вся моя суть вырывалась наружу, чтобы сказать: «Мы готовы!»

Восточный номер я знала идеально, костюм есть. Но на турнир мы готовили совсем другой парный танец. Сошлись во мнении, что просто изменим музыку. Так что, в конечном счёте, это будет ещё одна репетиция. Ничего катастрофического.

Близился вечер. Я уложила волосы и вышла к парадному входу в спортивный комплекс. Александр проверил, все ли собрались, и всего несколько метров нас отделяли от места назначения. Чуть только я увидела кучу народа, толпящегося возле зала, я… заликовала. Что-то шептало мне, что именно сейчас случится важное, даже не завтра на конкурсе, а прямо здесь и прямо сейчас. Сколько раз мне уже это казалось? Здоровая камера огрела меня по спине. «Простите». – «Идите к чёрту». Чёрт дышит в лицо, плюясь и потирая руки. Я не боюсь тебя!

Я не знала, кто были молодожёны, мне было не особо интересно, меня пленила живая атмосфера праздника и, как ни странно, «движуха» мероприятия. Мы открывали представлением свадебную вечеринку. Я не слышала, как нас объявили, но зазвучала музыка, и Александр толкнул моё плечо, подавая знак на выход. Я вспорхнула с места и воспарила на танцплощадку.

Первый номер мы сделали шикарно. Следующий любовный должна будет танцевать другая наша пара, потом ещё кто-то, и я с востоком аж в самом конце шоу (мы будем просто сидеть «за кулисами» полтора часа!), ну а пока у них там свои шуры-муры, конкурсы и всякая ерунда, какая бывает на любой свадьбе, даже у людей богемы. Мы были ошарашены. Теперь о главном: когда я заходила за кулисы после первого номера, мои глаза, хоть и засвеченные прожектором, но различили на входе одного человека. «Не может быть!» – Множество мыслей в моей голове пытались сосредоточиться на настоящем моменте и воедино собрать картинку происходящего. Его голос в микрофоне… А вот теперь он благодарит нас за шикарное выступление. Это Антон. Нет, это Антон Удальцов. Ведущий на свадьбах, корпоративах, а ещё ведущий передачи о путешествиях «Good luck!», ни один выпуск которой мы не пропускали с мамой. Боже, я даже, казалось, немного была влюблена в этого парня полгода назад, когда старалась не думать о Кате. Мне стало жарко и, провожая его удивлённым взглядом, я прошла ровно в десяти сантиметрах от мужчины, которому писала какие-то глупости в комментариях типа «ты мой сладенький пирожок». Дитя, проснись!

И тут, мой выход. Соблазнительный костюм восточной дивы, длинные локоны (правда пахнувшие чем-то палёным благодаря гримёрше и её горе-плойке) и босые ноги, неподдельная лучезарная улыбка – что ещё надо для влюбления? Моей целью стало одно – обратить на себя внимание Антона! Выходя на паркет, я глазами нашла его, и всё выступление не отводила взгляда. Я танцевала для него, да простят меня новобрачные и гости. Я сумела поймать блеск его глаз и улыбку. Мне было так волнительно и одновременно легко. Я видела только его и сама влюблялась, растворившись в ауре любви завершающегося праздника. Я дура.

Аплодисменты были ошеломительные. Моё сердце билось, трепетало. Я последний раз взглянула на Тони (как я любила называть Антонов ещё со школьной скамьи) и убежала за кулисы, горя во всех местах.

– Так-так, живенько переодеваемся, я – к организаторам, через тридцать минут уходим, – скомандовал Александр. У меня всё опустилось. Как? Уже?

Переодевшись, я забыла обо всех и ринулась в коридор, замедляя шаг при входе в зал. Антон сидел с аппаратурой, и они с молодыми и не очень мужчинами отключали её. Гости перемещались на улицу, и я потеряла из виду всех, замечая одного Антона. Стянула с уха большую блестящую серёжку и спрятала её во внутренний карман пальто.

– Девушка, вы что-то потеряли? – Голос мужчины с камерой раздался за моей спиной. Его напарник отдал другому микрофон и зашагал к выходу.

– Своё сердце… – выпалила я. Острячка, тоже мне! Антон обернулся, держа в руках провода. – Э-э, не находили серёжку, вот такую, как эта? Она мне напоминает Марокко.

Я сочиняла на ходу историю, которая была б хоть каплю правдоподобной. Антон подошёл ко мне, передумав уходить, глаза его сияли.

– Это вы танцевали восточный? Просто изумительно, я словно побывал в том самом Марокко. А ведь я совсем недавно из Феса!

– Вау. Спасибо. Я танцевала для вас, – как будто бы пошутила я. Опять. Не знаю почему, но мне стало просто смешно от самой себя и того, как он оценивал меня. Мы быстро познакомились, поулыбались друг другу, и вдруг я услыхала крик Александра.

– Вероника, я ищу тебя повсюду. Завтра подъём в семь утра. Скорее.

Я бежала на выход, спотыкаясь о разбросанные вещи, и выкрикивала:

– Приходите завтра в «Игровой» ЦСКА, если хотите, у нас турнир по бальным танцам!

– А ваш номер телефона я могу попросить? Вероника. – Я остановилась, он догнал меня. Увидела на его лице стеснение, совсем не присущее тому весельчаку-ведущему, которого мы привыкли видеть на экране в восемь вечера. Добрые светло-голубые глаза смотрели на мои слегка дрожавшие руки, в которых я держала телефон, сообщая ему номер и время соревнований.

Нет, это всё не со мной происходит. Я поверить не могу.

Александр поддержал незадавшуюся беседу по пути до хостела: «Серёжку потеряла? Значит, ещё вернёшься сюда». Мы тихо хихикнули. Если бы. В кармане я сжала её так сильно, что хрустнувшее украшение, как былая любовь, уходило вместе со мной и с вечером в неизвестность завтрашнего дня. Оно было сломлено, я – нет.

В двадцать два часа я получила сообщение в Viber: «Доброй ночи, Вероника! До завтра. Антон».

Такой юморной парень и такое краткое и сухое сообщение без подколов и шуточек. Видимо, всё серьёзно. Или он хочет таковым казаться?

Дело было сделано: он, похоже, попался в сети Шахерезады. Я спать не могла, а завтра ответственный день. Еле-еле у меня получилось угомонить хоровод мыслей в голове, и всё погрузилось в негу снов.

Наутро я чувствовала себя как никогда. На крыльях чувства вроде любви, перед началом чего-то необъяснимо нового я бежала на разминку. А в обед позвонил он, мой «Ромео»! Какую благодарность испытывала моя душа! И я не смогла не написать ему: «Спасибо тебе, что нашёл время и пришёл нас поддержать! Это бесценно».

Турнир прошёл просто отлично. Наша пара одержала победу в одной из номинаций. И вообще наши танцоры выложились на максимум. После награждения был организован банкет. Александр позволил мне пригласить Антона. Не успела я и в гримёрную зайти, он с букетом малиновых розочек догнал меня в коридоре. Неловкий поцелуй в висок. Промахнулся мимо щеки или нет? Цветы были свежие и благоухали до одури, отчего я, сражённая неожиданностью, взяла его за руку и неестественно приторно среагировала: «Как трогательно». Зарево выступило на всём лице от того переизбытка чувств, что заполняли мою душу, и тональный крем не мог этого скрыть.

Мы заняли тихое уютное местечко в уголке зала и начали общаться. Антон выдал все свои секреты со вчерашнего вечера относительно наших танцев, вспоминал, как он растаял от моего пристального и тёплого взгляда и что «это была какая-то магия». Мы разговорились обо всём на свете, о детстве, юношеских мечтах и планах, путешествиях, «Удаче» (так мы называли шоу «Good luck!»), даже шутили, и совсем не пили вина. Когда я призналась, что завтра в четырнадцать часов мы улетаем в Севастополь, Антон загрустил. Я только нашла слова, содержащие в себе маленькую уловку:

– В настоящий момент в Москве мне предложений для сотрудничества не поступало, поэтому нужно возвращаться. Севастополь – чудесный город, и там меня ждёт наш театр.

Ну и что дальше? Антон просил остаться, мы не могли надышаться друг другом. Когда вышли на улицу и направились в «гастрольные» апартаменты, он лишь заглянул в мои глаза, галантно поцеловал руку, крепко обнял и приблизился к Александру, сказав следующее:

– Я у вас прошу украсть Веронику. Она может взять отпуск и не уезжать? – Он сложил перед собой ладони, как бы умоляя Александра, и, выражая подобие обиды, надул нижнюю губу.

Неважно, что бы тот ответил, а я уже еле сдерживалась от победного жеста.

– А с чего бы мне вам доверять, молодой человек? Ника мне как дочь.

Я слегка погладила плечо Александра, и он увидал в моих глазах искорки, затем пламя, считал в них источник вдохновения… Ладно, хватит выдумывать, его не обманешь. Не понимаю как, но он каким-то образом всё-всё понял.

– Вероника, будь осторожна. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. И возвращайся, ты нужна нам.

Я обняла его и поблагодарила от всего сердца, насколько оно вообще было способно на это чувство.

Антон, не теряя ни минуты, сияя как самовар, воодушевлённо шепнул:

– А хочешь увидеть все огни ночной Москвы?

– Видела, и не раз, но не могу отказаться, когда такая компания.

Усталости не было, живость согласия была продиктована скорее желанием быть рядом, потому что он Антон Удальцов, и я с ним. Забрав все вещи из моей комнаты, мы двинулись в мир грёз и тайн шумного мегаполиса.

Когда я уже выбилась из сил и засыпала на его плече в такси, Антон вытягивал завитушку из моих волос, трепетно проводил пальцами по моей холодной руке. Мы вышли в спальном районе, Антон взял чемодан и поднялся со мной на шестой этаж новостройки, где он и жил.

– Добро пожаловать! Располагайся. Прости меня, что так замучил тебя. Вот дурак.

Он усадил меня на диванчик и снял обувь с моих ног, потом показал, где ванная, отправившись готовить чай.

Я разобрала чемодан, почистила зубы и приняла душ, выйдя после в полотенце.

– Тони, у тебя не найдётся пижамы? – Его неописуемо милый взгляд окутал моё тело, будто он видел женские ноги и оголённые плечи в первый раз. Антон протянул мне свою футболку, которая еле прикрывала трусы.

– Ты прекрасна. – Он смотрел то на меня, то на заварочный чайник, заливая в него кипяток. Мне стало неловко, и я прокашлялась.

– С вашего позволения я бы прилегла, мои ножки подкосятся от усталости прямо сейчас, мой рыцарь. – Смех вырвался из меня слишком громким раскатом. Он уронил ложку на пол, когда я начала нарочно падать. Антон подхватил меня на руки и отнёс на кровать, где пожелал «принцессе» добрых снов, и вышел из комнаты, словно бы выдохнув от облегчения. Я была довольна, расплывалась в улыбке. Не верилось, что все последние события происходили в реальности, что всё было так, как случается только в фильмах. Однако я и думать не хотела о плохом. Ведь у всех в жизни рано или поздно наступает белая полоса. Пусть будет рано. Иначе я не выдержу забывать чувства к Кате полжизни. Свежая постель призвала глубокий сон, в котором Катя стучала в окно, по пояс замерзая в наметённом за ночь сугробе.