355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ашот Мелик-Шахназаров » Олимпионник из Артаксаты » Текст книги (страница 9)
Олимпионник из Артаксаты
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:54

Текст книги "Олимпионник из Артаксаты"


Автор книги: Ашот Мелик-Шахназаров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава IX
Царская корона

– Да ослепнут глаза наши! Горе нам, горе! Армения лишилась царя!

Эта весть с невероятной быстротой облетела страну. Женщины оплакивали молодого царя. Мужчины задавались вопросом, как это могло произойти – ведь царь находился под двойной охраной армянских и римских воинов в крепости Карин, куда он был приглашён послом Византии Теренцием.

Вскоре стали поступать известия, проливающие свет на обстоятельства смерти царя Папа. Оказалось, что во время встречи с царём посол стал упрекать его в уклонении от прочного союза с Византией.

– Чем объяснишь ты, царь, свою настойчивость в создании постоянного войска? Разве безопасность Армении не защищена надёжно римскими легионами, расквартированными в крупнейших армянских крепостях? – вопрошал Теренций с недопустимой для посла требовательностью. – Что значит твоё упорное нежелание согласовывать с Константинополем выбор главы армянской церкви и твой отказ послать его на миропомазание в Византию?

По словам очевидца этой беседы, начальника царского полка Бада Сааруни, царь отвечал, что создание в Армении постоянного войска наподобие того, что существует в соседней Византии, призвано усилить безопасность страны и облегчить Римской империи тяготы по содержанию вдали от своих границ столь значительных военных сил. Впрочем, это было не совсем так: расходы по содержанию ромеев, находящихся на территории Армении, ложились тяжёлым бременем не на Византию, а на армянский народ. Теренций, конечно, понял намёк царя.

Что касается требования о миропомазании армянского католикоса, говорил Пап, то направление его в Византию, где до недавнего времени христианство исповедовалось наряду с язычеством, да и сейчас ещё сильны пережитки старой веры, может нанести вред общему делу христианской церкви и обидеть религиозные чувства верующих в Армении, где с язычеством уже давно покончено.

– Об этом, – заключил Пап, – стоит поговорить позже, после окончательного утверждения христианства для всей Восточной Римской империи.

Аргументы царя, казалось, убедили посла. Во всяком случае, Теренций не стал более настаивать на своём. Дальнейшее показало, однако, что посол понял лишь тщетность своих попыток. Теренций утвердился во мнении, что действия царя вышли из-под контроля Византии. Семь лет правил Арменией Пап. Он взошёл на престол семнадцатилетним юношей. Тогда он казался послу осторожным, даже предупредительным правителем маленькой страны, зависимой от Византии. Теперь, в двадцать четыре года, он оказался хитрым, сильным политиком. Опираясь на создаваемое им самостоятельное войско, царь Пап всё менее нуждался в римских легионах. Более того, он тяготился их присутствием на армянской земле. Это предопределило судьбу царя. Вечером того же дня в разгар пиршества ничего не подозревавший Пап был вероломно убит. Убит подло, предательски. Охваченные яростью, воины царской охраны бросились по призыву Бада Сааруни на превосходящую по численности римскую стражу и перебили её. Население Карина взялось за оружие. Римскому отряду с трудом удалось выбраться вместе с послом из крепости.

Едва стали известны эти подробности, как по всей стране пронёсся клич: «Бей ромеев!» Предводительствуемые своими нахарарами, армяне взялись за оружие и стали изгонять из страны ненавистных легионеров. Наголову разбитые в Карине, Вжане, Арталесе и ещё двух-трёх соседних крепостях римские отряды, размещённые в других городах Армении, сочли за благо отступить в Византию, не принимая сражений.

Известие о постигшем страну несчастье застало братьев в их родовом владении Арцахе. Они немедля отправились в Вагаршапат и отыскали там Вараздата, прибывшего на два дня раньше.

– Вечером у католикоса соберутся нахарары. Многих, правда, не будет – они заняты очищением страны от ромеев. Но дожидаться всех нет времени. Дело не терпит отлагательства. Нужно посоветоваться. Вот, читайте! – с этими словами Вараздат протянул братьям письмо.

Развернув свиток, они увидели эмблему императора – миниатюру с изображением короны, трона и скипетра. Текст был краток:

«Самодержец Восточной Римской империи цезарь Феодосий Великий олимпионику Вараздату августейший привет!

Несмотря на превратности судьбы, добрососедство Византии с Арменией не может ставиться под сомнение.

Приезд олимпионика в столицу империи станет лучшим тому подтверждением. Для армян речь идёт о деле государственного значения.

Год четвёртый 292-й олимпиады, месяц элафобелион,

Константинополь».

Сомнений у братьев не было.

– Надо немедленно ехать к Феодосию. Мы, конечно, тоже поедем с тобой, Вараздат.

Во взгляде Вараздата можно было заметить и благодарность и тревогу. Он не хотел навлекать беду на друзей. Если смысл приглашения был не совсем ясен, то опасность такого путешествия была очевидной. Ещё происходили вооружённые стычки между армянами и византийцами. Братья поняли без слов его колебания.

– Послание императора будет для нас лучшей охранной грамотой, – успокоил его Арсен.

Вечером состоялся совет нахараров. Мнения разделились. Приверженцы традиционной дружбы с Византией приняли сторону братьев. Сторонники союза с Персией, напротив, считали, что при нынешнем положении дел Вараздату ехать к Феодосию не следует. Дети убитого царя Папа были слишком малы, чтобы занять трон. А Вараздат, хотя и не был прямым наследником царственной ветви Аршакидов, мог стать регентом, а то и новым царём Армении. Поэтому, говорили они, страна не имела права рисковать им. Они предлагали немедленно отправить олимпионика к Шапуху – благо он хорошо знал Вараздата – и просить помощи персов.

Разногласиям положил конец католикос Усик. Это был умный, дальновидный человек, выходец из знаменитого рода Альбианося-нов. Бывший воин, он получил пост католикоса от царя Папа именно благодаря своей рассудительности.

– Если бы ромеи решились на войну с Арменией, – сказал он, – они это сделали бы без промедления, чтобы упредить приход к нам на помощь персидских войск. Но, идя войной на Армению, Византия сама толкнула бы нас на союз с её главным врагом – Персией. Феодосий сейчас занят важным внутренним делом – попыткой воссоединить обе Римские империи: Западную и Восточную. Война с Арменией вряд ли отвечала бы сейчас его интересам. Я думаю, что во имя интересов страны Вараздату следует ехать в Византию и выяснить намерения императора. Кстати, такой же совет нам даёт наш посол в этой стране Манук Басенци. – При этих словах Усик поднял над головой послание, привезённое гонцом перед самым совещанием.

И Вараздат поехал к Феодосию. Рядом с ним были нахарары Карен и Арсен, вот уже много лет делившие с ним все опасности. Для сопровождения Вараздату был придан небольшой отряд личной охраны во главе с уже знакомым ему Рубеном. По пути в Константинополь они встретили в окрестностях города Карин траурную процессию. Личный отряд царя Папа, возглавляемый храбрым нахараром Бадом Сааруни, в горестном молчании вёз в Вагаршапат тело молодого царя, предательски убитого Теренцием. До самого въезда в столицу Византии перед глазами олимпионика стояло обезображенное ударом меча лицо его царственного друга. В ушах Вараздата звучали суровые слова Бада Сааруни:

– Надо ли было дожидаться смерти царя, чтобы изгнать из Армении ненавистных легионеров? Это можно было сделать значительно раньше, сохранив при этом жизнь царя. Я не раз призывал его поднять меч на иноземных врагов, не раз призывал покончить и с предателями внутри страны. Я убеждал его не бояться крови. Но он был слишком мягок для нашего жестокого времени…

Невдалеке от крепости Ани, на самой границе с Византией, путникам преградила путь римская когорта. Ознакомившись с посланием императора, начальник отряда сообщил, что по всей границе отдан приказ встретить олимпионика, обеспечить охрану и препроводить его с почётом в столицу.

Встреча с Феодосием Великим была радушной. Император встал с трона, подошёл к склонившемуся перед ним в глубоком поклоне олимпионику и, подняв его, сказал:

– Армения должна знать, что цезарь не имел отношения к коварным замыслам комеса Теренция и осуждает их. Этот военачальник оказался неподходящим для деликатной миссии посла. Он скрывается от императорского гнева, но будет наказан, как только объявится. Армянские нахарары должны поверить мне: всё происшедшее – результат трагического недоразумения. Я надеюсь, олимпионик, что ты в точности передашь им мои слова!

Вараздат молча внимал императору. И поверил бы ему, если бы не знал того, что скрывал император. Неутомимый Бад Сааруни обыскал резиденцию Теренция и нашёл в тайнике письмо, в котором Феодосий оставлял на усмотрение своего посла выбор любых средств для пресечения самостоятельной политики армянского царя, которая, по мнению Теренция (и это мнение он сообщал Феодосию), неминуемо приведёт к сближению Армении с Персией. «Да, – подумал Вараздат, – такая позиция посла была действительно препятствием для дружбы со страной, в которую он послан». В этом и только в этом Вараздат мог согласиться с императором. Отвечая своим мыслям, он кивнул Феодосию.

Император положил дружески руку на плечо олимпионика, подвёл его к стоявшему у окна большому дивану с круглыми восточными подушками и, усадив рядом с собой, продолжал:

– Армения лишилась царя, но, хвала богу, она имеет немало достойных мужей, могущих занять царский трон. И первым среди них я считаю тебя, олимпионик! Ты храбрый воин, выдающийся атлет, честный человек и просвещённый муж.

При этих словах Вараздат поднял глаза на императора и произнёс:

– Цезарю ведь известно, что я провёл большую часть своей жизни в Персии, при дворе врага римлян – царя Шапуха!

– Разумеется, олимпионик, – отвечал Феодосий, – но я знаю, что ты не испытываешь симпатии к персам, разорившим твою страну и разлучившим тебя на долгие годы с родиной. Я не сомневаюсь, – и тут Феодосий сделал многозначительную паузу, – что ты по достоинству оценишь моё к тебе благоволение и традиционную дружбу Византии с Арменией. Я уверен, что ты не позволишь Персии воспользоваться смертью царя Папа и твоим воцарением на престол для губительного союза с этой вероломной страной, нетерпимой к тому же в отношении христианской религии. На этом покоится моё решение о предоставлении тебе армянского трона… царь!

При этих словах Феодосий встал и хлопнул в ладоши. Из многочисленной свиты, окружавшей императора и стоявшей недвижимо в течение его разговора с Вараздатом, вышли три служителя, неся перед собой подносы. Карен, епископ Завен и начальник отряда Рубен Гнуни, сопровождавшие Вараздата на встрече с Феодосием, с удивлением разглядывали лежавшую на одном из подносов золотую корону, сверкающую драгоценными камнями.

Вараздат тоже поразился, увидев корону, но ничем не выдал своего волнения. Император взял её в руки и, подойдя к олимпионику, молча надел на его голову. Затем снял со второго подноса скипетр и подал его Вараздату. По знаку императора один из царедворцев взял с третьего подноса порфиру – шитый золотом пурпурный плащ – и накинул его на плечи Вараздата.

– Данной мне божественной властью и именем христианской церкви я провозглашаю тебя, Вараздата Аршакуни, царём Армении!

Да, посланцы Армении были удивлены. Но не тем, что Вараздат был возведён на армянский трон. И, конечно, не блеском драгоценных камней в короне. А тем, что, ступив на армянский престол, Вараздат сразу же получил от Феодосия отличительные знаки царского сана. Пап, получивший трон Армении от римского императора, так и не удостоился вручения ему этих царских отличий. Довольный произведённым впечатлением, император поздравил сановников с новым царём.

Вечером был устроен большой пир. Столы ломились от угощений и напитков. Гремела музыка. Перед гостями танцевали красавицы рабыни. Но новому царю было не до веселья. Мысли его снова и снова возвращались к словам, сказанным императором как бы невзначай:

– Укреплению нашей дружбы, царь, способствовало бы восстановление существовавшего ранее порядка, при котором католикос Армении назначается с нашего согласия и одобрения. Проявляя великодушие, я и христианская церковь не возражаем против нынешнего католикоса Усика и ждём его приезда в Кесарию на миропомазание…

Второе возвращение Вараздата в Армению происходило в месяце мунихионе. Природа вновь пробуждалась к жизни. Зеленели виноградные лозы, цвели знаменитые армянские абрикосы и персики. Воспрянувшая после изгнания ромеев страна готовилась сеять, зная, что ни один мешок пшеницы, ни один карас вина не будет изъят для пропитания расквартированных на родине иноземцев.

Несмотря на хорошее настроение окружавших его воинов, гордых тем, что они сопровождают в Армению нового царя, сердце Вараздата щемило от боли. Причин тому было много. И гибель родного ему царя Папа, и тревога, связанная с предстоящими незнакомыми заботами и делами, и горечь от его последней встречи с Деметрой, состоявшейся накануне отъезда из Византии.

Они не виделись четыре года, однако Деметра тут же поспешила в Константинополь, узнав, что Вараздат в Византии. Вместе с ней была её верная Фату, согласившаяся наконец на вольную и ставшая свободной гражданкой империи. Молодая нубийка, долго и тяжело переживавшая утрату своего возлюбленного, вновь обрела способность улыбаться в обществе Арсена. В конце путешествия Арсен предложил Фату руку и сердце и уговаривал уехать в Армению. Фату, смеясь, соглашалась, но только при условии, что Деметра тоже поедет вместе с ними.

Насколько радостной была встреча Вараздата с гречанкой, настолько же печальным было их расставание. Деметра словно предчувствовала, что их надеждам не суждено сбыться. И когда настало время пуститься в обратный путь и Вараздату подвели коня, Деметра проговорила с горечью:

– Прощай, царь! Пусть хранят тебя боги Эллады и Армении в славных делах твоих. Пусть они всегда покровительствуют тебе так, как это было на Играх в Олимпии!

– До свидания, божественная Деметра, – отвечал Вараздат. – Наше расставание не будет длительным. Я не забыл твоего обещания приехать в Армению по первому моему зову. Помни его и ты!

Деметра кивнула, но лицо её оставалось печальным.

– Поздно, любовь моя, – прошептала она вслед удалявшемуся Вараздату. – В заботах царских, на троне далёкой Армении, вовлечённой в круговерть событий, ты позабудешь свою Деметру.

Вараздат снова с триумфом въезжал в Арташат. Именно здесь, а не в столице страны Вагаршапате, где ещё сохранялся траур, было решено устроить ему торжественную встречу. В памяти Вараздата были свежи впечатления от того приёма, который был оказан ему четыре года назад. Он ничем не уступал нынешнему. Новый государь ехал в богато убранной царской колеснице, осыпаемой цветами. Он был в развевающемся пурпурном плаще, подпоясанном золотым царским поясом, и в красных башмаках. На голове у него сверкала царская корона. На площади перед Главными воротами вновь произошла волнующая встреча. Но теперь к бронзовому возничему приближался не олимпионик, а царь. Остановившись на мгновение у памятника царю-олимпийцу, Вараздат поднял в приветственном жесте руку, мысленно давая клятву быть достойным памяти этого мудрого правителя. Затем колесница двинулась дальше. За ней ехали свита, телохранители, нахарары, военачальники.

Особенно ликовал простой люд. Горожане хорошо знали Вараздата-олимпионика, часто гулявшего по городу, заглядывавшего на рынок, в мастерские, показывавшего детям прямо на улице приёмы борьбы и кулачного боя. Им было приятно, что новый царь молод, красив и мужествен, что он завоевал на чужбине высокую награду, побив в бою на кулаках сильнейших богатырей из других стран. Им казалось, что такой человек должен быть несомненно честным, справедливым и умным царём. Могли ли они предположить, что писец католикоса, круглолицый старец Павстос, человек зоркий и наблюдательный, запишет в своих свитках, ставших впоследствии бесценными документами истории, следующие слова: «Новый царь отличался мужественной красотой, храбростью необыкновенной, но не превосходил благоразумием своих ближайших предшественни-

Впрочем, что имел в виду Павстос под словом «благоразумие»? Не отказ ли от надежд на достижение Арменией полной самостоятельности? Если это, то Вараздат действительно «не превосходил благоразумием» других армянских царей, мечтавших о независимости армянского государства от Византии и Персии.

Нахарары и духовенство с нетерпением ожидали первых шагов нового государя. Он ввёл в практику постоянные советы с узким кругом участников, куда входили католикос Усик, спарапет Мушег Мамиконян, управляющий дворцом Зенон Аматуни, начальник царского отряда Бад Сааруни и два советника царя, нахарары Карен и Арсен. На этих советах каждый из присутствовавших имел право открыто отстаивать свою точку зрения по всем обсуждавшимся вопросам.

Но все ждали Большого совета. И этот день наконец настал. Вагаршапат с утра походил на встревоженный улей. Нахарары, приехавшие вместе со своими телохранителями и слугами, приводили в порядок одежду, готовились к встрече с царём. Здесь были почти все большие и малые нахарары и бдэшхи[21]21
  Бдэшхи – владельцы пограничных областей в Армении.


[Закрыть]
Армении, представители духовенства, военачальники. Всех интересовало, отменит ли новый царь реформы своего предшественника, вызывавшие не только недовольство церкви и князей, но и самого императора Феодосия, который возвёл на престол Армении олимпионика.

Входя в тронную залу, где обычно собирался совет, нахарары располагались не спеша, строго соблюдая порядок старшинства. Многие были в походном одеянии – в латах и при оружии. Другие, отдавая дань традиции, оделись в цветные кафтаны, накинули на плечи плащи, надели дорогие меховые шапки, нанизали на пальцы перстни. Впрочем, и они были при оружии – короткие мечи висели на широких, шитых серебром поясах. Нахарары приветствовали друг друга, шумно обменивались новостями.

Когда все расселись по местам, показался католикос. Рядом шла молодая женщина в траурном наряде. Следом за ними быстрым шагом вошёл Вараздат. Он был в военном одеянии, лишь на голове вместо шлема красовалась тиара. Он почтительно обратился к женщине, приглашая её занять место поблизости от католикоса. Нахарары поняли: царь неспроста пригласил на Большой совет вдову покойного государя, безутешную Зармандухт. Разговоры в зале стихли.

Все выжидательно смотрели на царя.

Сопровождаемый неразлучными братьями и Зеноном Аматуни царь подошёл к трону, установленному на некотором возвышении в конце залы, и сел на него. Он приветствовал нахараров и с убеждённостью сказал, что собранные в единый кулак разум, совесть и сила необоримы.

– В управлении страной, – сказал царь, – я буду руководствоваться доводами своего разума, прислушиваться к голосу нашей совести – главе армянской церкви – и опираться на несокрушимую силу, которую являют собой наши доблестные нахарары! Да будет народ армянский жить в веках!

Последние слова Вараздата потонули в хоре одобрительных возгласов. Нахарары оценили признание царём их роли, а духовники – значения церкви. Новый царь, значит, не собирается возносить себя над ними, как это исподволь, незаметно и умело делал покойный царь Пап.

Но следующая часть речи подействовала на них отрезвляюще.

– Армения переживает тяжёлое время, друзья мои, – продолжал Вараздат. – Мы потеряли нашего дорогого царя Папа, и в этом есть наша с вами доля вины. Если бы объявленные царём реформы не наталкивались на скрытое противодействие нахараров и церкви, Армения давно была бы сильным государством, могущим постоять за себя в споре с такими гигантами, как Византия и Персия.

Царь обвёл взглядом нахараров и воскликнул:

– Издавна армяне говорят: «Какая бы ни начиналась война, первый её удар приходится на Армению»! Такова наша доля, наша судьба, наш рок! Конечно, с нами бог, но он помогает прежде всего тем, кто может помочь себе сам. Потому, молясь всевышнему, мы будем спешно создавать свою армию. Вознамерившись иметь постоянное войско, царь Пап не стремился стать сильнее нахараров. Добиваясь осуществления планов покойного государя, царь Вараздат также не стремится стать сильнее нахараров. Единственная цель, которую преследует царская власть, – это сделать Армению сильнее своих внешних врагов.

Вараздат замолчал на мгновение. Он не хотел вызывать недовольство нахараров и потому обдумывал каждое слово. Но искренность и прямота его натуры воина и атлета взяли верх над осторожностью. Он встал с трона и заговорил с чувством:

– Я не приучен хитрить и не хочу скрывать свои чувства, тем более что ратую за правое дело. И потому я буду говорить с вами откровенно. История не оставила армянам времени для того, чтобы терять годы на осознание очевидной истины. Находясь между Византией и Персией, как между молотом и наковальней, мы можем выжить только при условии, что будем крепки как алмаз. Для этого необходимо единство. Не может быть сильным наше государство, если нахарары трудятся над тем, чтобы ослабить царскую власть в своих корыстных интересах. Не могут думать об общей пользе люди, избравшие целью личную выгоду и считающие, что лучше жить свободным на чужбине, чем рабом в своём отечестве. Прикрываясь именем Армении, как щитом, используя, как охранную грамоту, широко известную славу её воинства, тысячи армянских юношей устремляются за границу и с лёгкостью получают службу в войсках Византии и Персии, в то время как родина остро нуждается в них здесь. Нашей молодёжи пора наконец призадуматься не над тем, какую выгоду можно извлечь из родины, а над тем, что можно сделать для неё!

Последние слова царь почти выкрикнул. Встретив предостерегающий взгляд братьев, Вараздат умолк, сел на трон и перевёл дыхание. Затем, обращаясь к католикосу Усику и сидевшим рядом с ним епископу Завену и другим духовникам, он сказал:

– Я знаю, что духовенство считает себя обделённым решением царя Папа, передавшего большинство их угодий в пользу государства.

Многие надеются, что я изменю это решение. Нет, этого не будет! Казне нужны деньги для содержания войска, для устройства государственных дел. Оставшихся у церкви богатств более чем достаточно, чтобы прокормить священнослужителей и позаботиться о духовной пище народа. Я знаю, что духовники хотели бы к себе того же уважения, каким пользовался святой Григорий Просветитель. Но они забывают, что он заслужил признание своими страданиями и трудами. Пусть наши священники посвящают больше времени устройству школ, больниц и другим богоугодным делам. Пусть церковь остаётся совестью народа, хранительницей семейного очага. Пусть она несёт людям просвещение, знание, грамоту.

Царь снова поднялся с трона и торжественно произнёс:

– Царская власть будет способствовать благотворным делам церкви, будет защищать её самостоятельность. Армянские католикосы никогда не будут ездить на миропомазание в Кесарию!

Он тяжело опустился на трон и промолвил:

– Я кончил. Пусть несогласные со мной возьмут слово и без опаски выскажут свои мысли.

В зале наступило долгое молчание. Нахарары понимали справедливость доводов царя, но были обескуражены его стремлением ускорить неугодное им дело создания постоянного войска. Это ослабляло их и усиливало царя. Церковники были рады, что царь, получивший корону из рук византийского императора, проявил верность заветам Папа и обещал не направлять католикоса на миропомазание в Кесарию. Для них это означало также, что доходы церкви не будут переправляться в Византию, что всё останется в стране. А это в значительной мере возмещало потери церкви от угодий, отобранных царём. Пап был мудрым царём, и Вараздат неспроста стремился сохранить и развить его начинания.

В залу вошли слуги с подносами, заставленными угощениями и напитками. Это было очень кстати. Пока слуги обносили едой, можно было поразмыслить над словами царя.

Первым поднялся католикос Усик. Он оправил свою серую рясу, подпоясанную тонким шерстяным шнуром, передвинул ближе к темени шёлковую скуфью и начал говорить степенно и негромко. Католикос воздал должное дальновидным решениям царя и обещал умножить богоугодные деяния церкви.

– Однако, – сказал Усик, – мы должны помнить, что простое увеличение числа школ мало что даст. Обучать детей грамоте – значит обучать их греческому языку. От этого мало пользы. Разве что они смогут понимать богослужения на греческом языке. Но мы уже повсеместно переходим на наш родной язык, а для написания армянских церковных текстов пользуемся греческими письменами. Правда, они мало подходят к звукам нашей речи. Бог обделил наш богатый язык письменами. Однако мы не станем падать духом, мы будем продолжать распространение грамоты, используя буквы наших единоверцев из Византии, даже если это вызовет недовольство персов.

После католикоса слово взял владельный бдэшх Нихоракана. Это был крупный, грузный мужчина средних лет с бритой головой и приятным, мягким голосом.

– Не всё так просто, царь, – начал он. – Я говорю от имени тех нахараров и бдэшхов, чьи владения граничат с Персией. Мы чуть ли не каждый день сталкиваемся с ними. И скажу откровенно: лучше нам взять сторону персов. Это позволит нам сохранить наш народ. Иначе беда. Персы затаили на нас злобу за то, что мы приняли христианство, изменили языческой вере. И их можно понять. Ведь язычество пришло в Персию с незапамятных времён именно из Армении, жители которой называли, да и сейчас ещё называют, себя по привычке «аревортами» – сынами Солнца. И ещё скажу: людей своих в царское войско я отряжу, пока вокруг неспокойно. А потом надо будет подумать!

Едва он кончил говорить, как нахарары Кордуены, Нор-Ширака и других соседних с ними областей подали вразнобой голоса:

– Правильно он сказал!

– С персами можно договориться!

– Они уже не те, что раньше: считаются с нами!

Но когда в другом конце залы поднялась тощая и длинная фигура князя Багратуни, говорившие замолкли. Обведя взглядом присутствовавших, он покрутил свои длинные усы и, поправив меч, сказал:

– Мы тоже натерпелись от соседей. Правда, сейчас на нашей земле ромеев не осталось – все ушли за Евфрат. Казалось бы, можно вздохнуть свободно. Но покоя всё равно нет. Потому что, если они придут к нам с мечом, мы не устоим. Так не лучше ли нам держаться Византии. Её жители одной с нами веры. Там сильно развиты искусства, грамота. Мы даже используем их письмена. Спросите нахараров Даранали, Цопка, Андзита и других. Они подтвердят, что я прав. А насчёт войска – лучше его собирать, когда над страной нависает опасность. У нас и так не хватает людей. Самые лучшие служат в Византии.

– Князь дело говорит!

– Ромеи нас почитают за равных!

– Лучше дружить с дальним соседом, чем с ближним!

Шум постепенно затихал. Взгляд Вараздата упал на спарапета Мушега. Стройная фигура, курчавая бородка, орлиный взгляд на энергичном лице делали этого зрелого мужа моложе своих лет.

– А ты что скажешь, спарапет? – И Вараздат внимательно посмотрел на Мушега.

– Моё дело командовать войсками в сражениях, – нехотя вымолвил Мушег. – Спарапеты всегда выполняют волю царей! – И, опустив голову, он стал задумчиво теребить бородку, давая понять, что ему больше нечего сказать.

Царю не понравилось, что спарапет уклонился от обсуждения дел: Вараздат припомнил, что на узких совещаниях Мушег тоже всё больше отмалчивался, как если бы он был на кого-то обижен. Царь знал, что нахарары не приветствовали в его присутствии спарапета, потому что таков был обычай. Не это ли обижало Мушега? Мог ли знать царь, что причины лежали глубже?..

Впрочем, раздумывать над этим сейчас было некогда. В следующее мгновение вниманием царя завладел начальник его полка Бад Сааруни. Он был в полном боевом облачении, как если бы и сегодня ещё собирался биться с ромеями. Его голос звучал резко, страстно, заинтересованно.

– Зачем нам держаться одной из сторон? Мы избавились от ромеев ценой жизни царя Папа. А теперь нам предлагают позвать их назад или, хуже того, пригласить персов. Может, нам ещё и дочерей Шапуха просить в жёны? Благо их у него восемь – достанется всем желающим! Нет! Нам надо скорее создать постоянное войско и ударить – поочерёдно, разумеется, – и по ромеям, и по персам, да так, чтобы они надолго оставили нас в покое! – И Бад резко сел на своё место.

– Не горячись, Сааруни, – с улыбкой сказал царь. И, обращаясь к нахарарам, продолжил:

– Друзья мои, Бад прав, когда говорит, что незачем приглашать сюда чужестранцев. Мы останемся верны памяти царя Папа. В этом мы заверяем тебя, Зармандухт. – Царь сделал жест рукой в сторону вдовы покойного царя, сидевшей с низко опущенной головой. – Но и воевать с соседями нам ни к чему. Постоянное войско нужно нам не для того, чтобы нападать на соседей, а для того, чтобы удержать их от нападения на нас. Правы нахарары, которые жалуются на набеги персов и ромеев. Им трудно удержать своими силами врага. Если владельцы областей, расположенных в глубине страны, живут в достатке и спокойствии, то лишь потому, что бдэшхи принимают удары врагов на себя. Вот поэтому нам надо иметь постоянное войско, чтобы защищать границы нашей страны. Это бремя должны нести не только те, кто живёт по соседству с Византией или Персией. Это наше общее дело. На том и порешим!

После Большого совета часть нахараров в тот же день разъехалась по домам. Те, кому предстоял долгий путь остались в столице, дожидаясь наступления рассвета.

Утром советники царя, Карен и Арсен, ввели к Вараздату человека могучего телосложения, с лысеющей, несмотря на молодость, головой. Это был Месроп Ацекаци, известный своими подвигами и храбростью в сражениях, что было неудивительным, если учесть, что он происходил из области Тарон и принадлежал к нахарарскому роду Мамиконянов. Месроп был очень образован, знал несколько языков, учился за границей. Поклонившись царю, он сказал:

– Я много думал, царь. А вчерашние разговоры на Большом совете утвердили меня в мысли, что армянам нужны свои собственные письмена. Надеясь на бога, мы должны и сами искать наши письмена. Тогда мы сможем учить грамоте наших детей на родном языке. Греческие буквы нам не подходят, как справедливо заметил их святейшество католикос Усик. К тому же их применение в Армении восстанавливает против нас персов. Я не знаю, где найти армянские письмена. Но я твёрдо знаю, что сделать это надо. И хочу посвятить свою жизнь этому делу. Как? Ещё не знаю. Может, уйду в монахи или стану писцом. Буду бродить по свету. Бог укажет мне нужный путь!

Месроп умолк. Вараздат с уважением и интересом смотрел на этого рассудительного воина. Его слова пришлись ему по душе.

– Ты прав, Месроп! Надо искать! И дай бог найти такие письмена, которые отличались бы и от кружевной вязи персидской грамоты и от строгой угловатости греческих букв. Живя в окружении этих двух народов, персидского и греческого, мы должны проявлять осторожность и осмотрительность во всём, даже в выборе букв, чтобы не вызывать недовольство наших соседей. Если тебе будет нужна какая-нибудь помощь, обращайся ко мне, Месроп, – сказал царь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю