Текст книги "Французское общество времен Филиппа-Августа"

Автор книги: Ашиль Люшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

* * *

В качестве церковного главы епископ не только руководил богослужениями в соборе. Ему поручался и контроль за поведением священников во всех храмах и приходах диоцеза. Это он назначал приходских священников, непосредственно подчиненных епархии, или же просто вверял заботу о душах тем кандидатам, которых представляли покровители. У него единственного было право приказывать клирикам, а его долг заключался в том, чтобы они получали священнический сан. Наконец, на нем лежала и такая обязанность: однажды разместив и обустроив священников, поддерживать их на доброй стезе, то есть следить за их образованием и нравственностью. А ведь нам известно, сколь утомительной и трудной делала эту часть епископской задачи неотесанность низшего духовенства. Чтобы благополучно ее разрешить, епископу следовало как можно больше взаимодействовать со служителями приходов. И вот он совершает инспекционные поездки по сельским церквам всего диоцеза; он собирает деканов или протоиереев, проводит общие опросы прихожан, выслушивает обвинения, объектом которых всегда являются священники, временно отстраняет их от должности, наказывает или грозит наказанием подозреваемым или виновным. Но этой работы разъездного инспектора или судьи недостаточно – епископ не может быть постоянно в пути; и тогда с места на место переезжают священники приходов. Каждый год он собирает в большом зале своего дворца или на хорах собора свой синод, или общее собрание клириков диоцеза; там он читает проповедь, дает указания, делает выговоры и карает, укрепляя дисциплину и исправляя нравы.

Двух последних вещей добиться труднее всего, ибо клирики, натуры грубые и необузданные, нелегко смиряются с наказаниями. Они упираются, особенно когда им запрещают публично содержать сожительниц, обращаются в Рим, дабы приостановить действие наказания, или даже открыто восстают. Самый мягкий и добродетельный из епископов этого времени, парижский епископ Морис де Сюлли также испытал сопротивление своего духовенства. И как будто епископу мало было проблем со священниками приходов, ему еще приходится бороться на этой территории с некоторыми сановниками, узурпирующими его власть. Такими должностными лицами являлись архидьяконы. Поставленные епископом, дабы помогать ему в управлении от его имени частью диоцеза, архидьяконы мало-помалу забывали, что они лишь представители епископской власти. Они стараются оставить у себя диоцезальные доходы, назначают, судят, отлучают настоятелей приходов в своей округе, как если бы архидьяконство стало епархией малого размера. Это весьма любопытный пример феномена феодального захвата в церковном обществе. Естественно, епископ, опасаясь потерять власть во всем диоцезе, сопротивляется и защищается как может. И тогда во многих диоцезах разгорается скрытая или явная война между прелатом и его архидьяконами; во всяком случае, епископ постоянно прилагает усилия, чтобы удержать ускользающие от него доходы и права. С конца же XII в. некоторые предпринимают решительные меры: вместо того чтобы делегировать свою власть архидьякону, ставшему их врагом, они вручают ее особым клирикам, «клирикам епископа», избираемым и отзываемым. Эти доверенные агенты повсюду разъезжают с епископами, образуют их постоянный совет, выполняют их поручения, помогают судить и собирать налоги. Епископские клирики вызвали к жизни «официалов» и «великих викариев», два института, возникновение которых везде датируется временем правления Филиппа Августа. Именно благодаря им епископ смог успешно бороться с захватническими тенденциями архидьяконов и сохранить над приходами и приходскими священниками власть, которую у него оспаривали.

Но в диоцезе, помимо приходов, есть и другие органы церковной жизни – капитулы и аббатства, две категории учреждений, которые для епископа являются одновременно и новой причиной забот, и новым источником осложнений и конфликтов. Правда, все эти каноники не соперничают с епископом, как каноники соборов, но за ними следует не меньше присматривать, заставляя точно выполнять обязанности и давая распоряжения. Что же касается монахов, то они или свободны, то есть полностью независимы от епископа, или подчинены его власти. В первом случае независимые аббатства, если они в некоторой степени известны и богаты, становятся одним из самых серьезных препятствий для осуществления епископской власти. Они не только пресекают всякое вмешательство епископа в свои дела, вплоть до того, что не позволяют ему даже входить в их храмы, но препираются с ним по поводу права суда, приорств, доменов – извечный конфликт между черным и белым духовенством; а некоторые аббаты конфликтуют с епископом даже из-за одежды, получая от Папы право носить епископские знаки отличия – сандалии, митру и посох. Присутствие независимых аббатов в епархии становится для главы диоцеза постоянным предметом дискомфорта и раздражения; но подчиненные аббатства и их приоры заботят его еще больше. За ними приходится надзирать, как и за приходами, наказывать за злоупотребления, защищать от грабителей и всеми способами, особенно дарами, помогать им. Религиозное общественное мнение требует от епископов благотворительности в отношении их аббатств и даже основания новых с целью приумножения в своих диоцезах очагов наставления в вере.

Монахи, каноники, архидьяконы, приходские священники также доставляют епископу довольно много хлопот, трудов и поводов для борьбы, и вполне вероятно, что отношения с диоцезальным духовенством с избытком поглощают его время. У него столько дел, что некогда заниматься тем, что происходит у его коллег и «сотоварищей», викарных епископов той же провинции. Вместе с тем, будучи подчиненным архиепископа, он вынужден выполнять некоторые обязательства по отношению к нему. Епископу приходится выезжать из диоцеза на архиепископские синоды, чтобы присутствовать на посвящении других епископов провинции; архиепископ также имеет право использовать его в качестве судьи на некоторых процессах, так что, неся в одиночку тяжкое бремя епархиальных дел, епископ в некоторой степени обязан заниматься и делами провинции. Но и там он может столкнуться, и зачастую сталкивается, с распрями и затруднительными положениями. Отношения с архиепископом тоже не всегда мирные, поскольку последний часто пытается посягать на епископские права, и в первую очередь право судить подданного епископа; так что тому снова приходится бороться, чтобы противостоять подобным претензиям. В результате конфликт порой оборачивается жестоким и откровенным кризисом. Так, например, в 1196 г. мы застаем епископа Лизье Гийома в состоянии открытой войны с архиепископом Руанским Готье де Кутансом, отлучившим непокорного: в дошедшем до нас письме архиепископ пылко обвиняет его, что «он поносил руанскую церковь, свою мать, побуждаемый духом гордыни и зловонным дуновением Эреба». Беда в том, что конфликты подобного рода не решаются на месте; начальнику и подчиненному, архиепископу и епископу, приходится отправляться по ту сторону Альп, чтобы разрешать свои споры у Папы и его судей.

Да и сам Папа является для епископов начальником весьма требовательным и опасным, но по-другому, нежели архиепископ. При Филиппе Августе централизация Церкви вокруг Папы и кардиналов уже завершилась, и епископат становился первой жертвой нового положения вещей. Благодаря апелляции к Риму большая часть судебных процессов церковного характера попадает теперь в ведение папского правосудия. К счастью, не все доходит до самого Рима, но Папа привыкает по самым незначительным конфликтам использовать епископов как представителей Святого престола; он поручает им проводить расследования, выслушивать стороны и свидетелей и выносить от своего имени окончательное решение. И, словно бы епископу недостаточно своего диоцеза, а иногда и всей провинции, Папа обременяет его еще и чрезвычайными службами и специальными поручениями. Парижский епископ Морис де Сюлли, остававшийся в должности тридцать шесть лет, использовался Папами в качестве судьи по крайней мере двадцать раз – цифра очевидно заниженная, ибо документов того времени, откуда можно было бы узнать все обстоятельства, при которых он направлялся римской церковью, не хватает.

Епископ должен еще радоваться, если Папа заставляет его просто судить на месте. Но в особо серьезных случаях, когда обвиняется он сам, ему приходится лично представать перед судом в Риме. Его присутствие требуется там, и когда Папа собирает христиан на Вселенский собор. Для современников Филиппа Августа путешествие, вроде поездки в Италию, ужасно: страшная усталость, разного рода опасности, значительная потеря времени и денег. Но следует повиноваться, поскольку Папа не позволяет уклоняться от поездки: он грозит упрямцам, отчитывает опоздавших, наказывает тех, кто отсутствует без уважительной причины. По этому поводу любопытно прочитать переписку Александра III и архиепископа Турского Варфоломея. Последний в 1179 г. не явился на третий Латеранский собор, хотя его присутствие в Риме засвидетельствовано в четвертое воскресенье поста или позднее, во второе воскресенье после Пасхи. Епископ же не имел никакого желания совершать путешествие в Италию; однако, вместо того чтобы ответить самому, он заставляет написать Александру одного из своих друзей, лицо, к которому Рим благоволил, аббата св. Женевьевы Этьена де Турне. Тот, как может, оправдывает архиепископа Турского: он подтверждает, что во время собора Варфоломей был болен и не мог без опасности для своего здоровья отправиться в Рим; к тому же ему было необходимо приехать в Париж на совет к королю. Приходит новое письмо Папы архиепископу Турскому, на сей раз составленное чуть ли не в угрожающих выражениях: Александр все же надеется, что прелат прибудет в Рим в один из назначенных им дней; его следовало бы наказать за отсутствие на соборе, и его пощадили лишь по просьбе Людовика VII и его сына Филиппа Августа. Архиепископу был назначен последний срок – до ближайшего праздника св. Мартина, в случае же неявки Папа строго накажет его.

Напрасно епископы ссылались на уважительные причины и прибегали ко всяким отговоркам – Папы под угрозой отлучения требовали поездки в Италию и часто этого добивались. Путешествие проходило не без опасности для тех, кто его совершал – примеры французских епископов, лишившихся в Италии жизни, нередки. Обри, архиепископ Реймсский, умер в Павии в 1218 г.; Жераль де Кро, архиепископ Буржский, скончался в том же году, некоторое время спустя после отъезда из Рима; епископ Орлеанский Анри де Дре, приехавший в Рим в 1197 г. ходатайствовать об освобождении своего брата, епископа Бове, заключенного в темницу Ричардом Львиное Сердце, заболевает в Сиене и уже не возвращается оттуда; в 1206 г. Гуго де Нуайе, епископ Осерский, умирает через десять дней после своего приезда. Случаи становятся настолько частыми, что Папы начинают извлекать из них выгоду, постановив: если епископские престолы окажутся вакантными на время in curia, то есть во время пребывания епископа в римской курии, то папство получает право назначить на это место преемника. Если бы мы располагали более полными документами для времени царствования Филиппа Августа, то весьма вероятно, что число французских епископов, присутствие которых отмечено в Риме, намного бы возросло. Можно упомянуть архиепископа Нарбоннского Арно-Амори, судившегося в папской курии в 1217 г. с Симоном де Монфором; Готье де Кутанса, архиепископа Руанского, который вел тяжбу со своим сюзереном Ричардом Львиное Сердце; Готье Корну, избранного епископом Парижа в 1220 г., защищавшегося в Риме против канцлера своей епархии; епископа Тульского Матье, о преступлениях которого мы еще поговорим, приехавшего защищать свое дело перед Иннокентием III в 1210 г., и множество примеров того же рода, которые было бы нетрудно привести.

Мы видим, чем были чреваты дела, тяжбы, утомительные переезды, более или менее опасные путешествия и даже обыденные, нормальные отношения главы диоцеза с членами церковного сообщества, подчиненными или вышестоящими. Чтобы выдержать подобные нагрузки, надо быть закаленным душой и телом, ибо это еще не все. Мы ничего не сказали о внешних обстоятельствах, налагавших на епископа еще более тяжкие обязанности. Период правления Филиппа Августа был отмечен четырьмя большими крестовыми походами, не считая нескольких экспедиций в Святую землю не столь широкого размаха. Епископы не только не могут оставаться вне этого движения, но обязаны участвовать в нем, да и общественное мнение требует, чтобы они подавали народу добрый пример. Им приходится уезжать, покидая родину вместе с королями, знатными баронами и рыцарями. И уклониться от этой обязанности им зачастую не удавалось. Многие из них отъезжают сражаться с неверными или еретиками в Испанию, в Лангедок, в Святую землю, в Египет, и кое-кто из этих епископов-паломников уже никогда не увидит вновь ни своего диоцеза, ни своего родного края.

Можно просто перечислять факты и даты, красноречивые сами по себе. Вот один из таких фактов, дающий точное представление об исключительно беспокойной жизни французских епископов. Обри де Умбер, архиепископ Реймсский, с 1209 по 1212 гг. принимает участие в крестовом походе против альбигойцев; в 1215 г. он в Риме на Латеранском соборе; в 1218 г. – уезжает в Сирию, задерживается там на несколько месяцев, садится на судно в Александрии, а в Лиссабоне попадает в плен к сарацинам; освобожденный рыцарями ордена Калатравы, он снова возвращается в Италию и умирает, как мы видели, в Павии. В 1212 г. Арно-Амори, архиепископ Нарбоннский, и Гийом Ама-нье, архиепископ Бордо, сражаются вместе с королем Альфонсом Кастильским с сарацинами в Испании. В 1190 и 1191 гг. епископ Байоннский Бернар, Жерар, архиепископ Ошский, Жан, епископ Эвре, Манассия, епископ Лангрский, Филипп де Дре, епископ Бове, Петр, епископ Тульский, принимают участие в третьем крестовом походе, живут в Сирии и участвуют в осаде Сен-Жан-д'Акра. В 1202-1205 гг. епископ Суассонский Нивелон де Шеризи и Гарнье де Тренель, епископ Труа, два героя четвертого крестового похода, сражаются в Греческой империи, берут Константинополь, играют видную роль в избрании первого императора Латинской империи и возвращаются в свои диоцезы, увенчанные славой, нагруженные деньгами и реликвиями. Начиная с 1209 г. и до 1219 г. епископы постоянно снуют туда-сюда, покидая свои диоцезы, дабы принять участие в Альбигойских войнах; мы видим, как они один за другим, вслед за архиепископами Рейнским, Руанским и Буржским – епископы Отена, Шалона, Камбре, Лиможа, Лизье, Орлеана, Парижа, Шартра, Байе, Лана, Ле-Пюи и Сента, появляются в Лангедоке. 1218 годом, крестовым походом на Дамьетту, датируется отъезд в Египет и на Восток епископов Отена, Лиможа, Лизье, Бове и Парижа.

Нам известно, насколько утомительным и опасным, губительным и дорогостоящим делом становилось в средние века паломничество в далекую страну или крестовый поход в Святую землю. Можно было бы привести длинный список епископов того времени, умерших на чужой стороне во время своего путешествия: Обри де Умбер, архиепископ Реймсский – 1218 г.; Эд де Водемон, епископ Тульский – 1196 г.; Жан де Бетюн, епископ Камбре – 1219 г.; Журден, епископ Лизье – 1218 г.; Манассия, епископ Лангрский, почил во Франции в 1192 г., но от болезни, подхваченной во время третьего крестового похода; Нивелон де Шеризи, епископ Суассонский – 1207 г.; Петр Немурский, епископ Парижский – 1219 г.; Петр, епископ Тульский – 1191 г. и т. д. Было бы интересно восстановить некролог полностью – из него было бы видно, сколько жертв из числа епископов принес крестовый поход и сколь ничтожны были надежды этих епископов избежать опасностей заморских экспедиций и возвратиться на родину если не через несколько месяцев, то хотя бы через несколько лет. Вне сомнения, мотивы отъезда у разных людей были различны. Одни принимали крест, повинуясь зову совести, пастырской необходимости, требованиям общественного мнения; другие – из любви к приключениям и в надежде обогатить свою кафедру восточными реликвиями или же просто из благочестия, получая благословение на борьбу с врагами веры. Но, какой бы ни была побудительная причина, они не прятались от опасностей, и из этого тоже можно заключить, какой активности, нравственной энергии и физической силы требовал епископский сан.

Столь же очевидны и выводы, к которым мы приходим, рассматривая ремесло епископа с его светской стороны и изучая их взаимоотношения с мирской средой, в которой они тоже были призваны жить. Собственник и сеньор, епископ подвергался нападениям и грабежам, объектом которых со стороны крупных и мелких феодалов всегда являлось церковное имущество. Конечно, существовали некоторые диоцезы, например, парижский, в котором сильное управление, вроде управления Филиппа Августа, смогло установить относительный порядок. Повсюду, где есть сильный и уважаемый высший сюзерен, епископу легче защитить свою собственность и доходы от разбойных феодалов-ленников или назойливых баронов. Но во множестве епархий у главы диоцеза, постоянно изводимого грабителями, нет другого средства, как укрыться в епископских домах, преобразованных в укрепленные замки, и быть всегда готовым вступить в сражение. Прочтем, например, прелюбопытную историю епископов Осерских времени Гуго де Нуайе и Гийома де Сеньеле – это сплошной ряд конфликтов со всеми светскими властями области, постоянная и зачастую опасная борьба, в которой епископ защищается, пользуясь не только анафемами, но и оружием, при помощи воинов и наемников. У него враги повсюду: в деревне – мелкие дворяне, неимущие и озлобленные, в городах – граф, с которым он делит власть, и горожане, часто организованные в коммуну; они не любят церковного сеньора и действуют только ему в ущерб. Среди событий подобного рода, имевших самый большой резонанс в эпоху Филиппа Августа, достаточно упомянуть столкновение епископа Этьена де Турне с жителями своего города, стычки епископов Бове Филиппа де Дре и Милона де Нантея с горожанами Бове, ссоры епископа Осерского Гуго де Нуайе с графом Осерским Пьером де Куртене, распри Норбера де Мена, епископа Ле-Пюи, с горожанами и знатью своего города, столкновения епископов Вердена и Камбре с рыцарями и бюргерами этих двух городов и т. д. В иных диоцезах конфликты с мирянами становятся настоящей войной с осадами, сражениями и резней, а иногда проливается и епископская кровь: в 1220 г. епископ Пюи убит дворянином, которого он отлучил; в 1208 г. убит во время мятежа ударом копья епископ Вердена; и уже в 1181 г. другой верденский епископ нашел смерть при осаде замка Сен-Менеуль.

Этих нескольких примеров достаточно, чтобы показать все тяжкие обязанности, страдания и каждодневные опасности, с которыми была сопряжена карьера епископа. Чтобы довершить картину, остается рассмотреть последствия, вытекавшие для епископа из его роли вассала и знатного собственника королевства. Ибо – и здесь мы не ошибемся – епископ по отношению к светскому сеньору находился не только в положении ленника, имевшего дело со своим сюзереном лишь тогда, когда он выполняет феодальный долг. Епископ пребывал от короля в зависимости личной и тесной, и король – патрон и покровитель Церкви – всячески использовал свой епископат. Он требовал от епископов налогов, присутствия в королевском войске и политических услуг разного рода. Он без стеснения распоряжался их деньгами, воинами и временем, короче говоря, рассматривал и использовал их как слуг и агентов, у которых можно потребовать все, что угодно. А если епископы пытались пресечь подобные поползновения, если они сопротивлялись требованиям, находя их чрезмерными, это выливалось в конфликт, войну со всеми последствиями: с накладываемым на земли интердиктом и отлучениями людей, с занятием диоцеза manu militari, с конфискацией епископских доходов, со смещением епископа, изгоняемого из своей резиденции, а иногда и из королевства.

Достаточно напомнить здесь наиболее серьезные конфликты, почти всегда заканчивавшиеся поражением епископов: столкновение с архиепископом Сансским в 1181 г. по вопросу юрисдикции; с архиепископом Руанским в 1196 г. по поводу собственности; с парижским епископом и многими другими епископами северной Франции в 1200 г. в связи с делом Ин-гебурги; с епископами Орлеана и Осера в 1210 г. из-за военной службы; с парижским епископом в 1221 г. по вопросам юрисдикции и собственности и т. д. Те же конфликты, которые бурлят в капетингской Франции, беспокоят и Францию Плантагенетов. Мы видим, как Ричард Львиное Сердце борется в 1197 г. с руанским архиепископом, в 1180 г. – с архиепископом Пуатье, а Иоанн Безземельный – в 1204 г. с епископом Лиможа. Повсюду одна и та же картина: епископу, которому в своих взаимоотношениях с духовенством и знатью диоцеза так трудно добиться победы, которому надо усмирить столько противников, приходится еще и противостоять суверену и бороться против притеснений короля – сколько дополнительных трудов, забот и опасностей!

С помощью уступок и покорности можно избежать конфликтов и остаться в мире с королем; но это до странности беспокойный мир, нарушаемый продолжающимися требованиями денег и услуг. Одна обязанность присутствовать на политических и судебных ассамблеях, на больших сборах королевского войска является для французских прелатов источником страшной усталости и значительных расходов. Епископы стараются по возможности увильнуть от них, но не принимать приглашения короля еще труднее, нежели уклоняться от приглашений Папы. Ведь король совсем близко и обладает реальной силой. В 1193 г. епископ Турне Этьен, человек просвещенный и миротворец, боявшийся разъездов, обратился к архиепископу Реймсскому с жалобным письмом. Король требует, чтобы он являлся со своими воинами и оружием перед праздником Вознесения Господня и накануне Троицы в Мант. Что делать? – спрашивает епископ.

Я ничего не понимаю в военных делах. Я отдался духовной службе не для того, чтобы вести походную жизнь. И вот меня призывают – меня, никогда не сражающегося на войне, и предлагают надеть доспехи, а я никогда не носил оружия. Со времени Хильперика короли Франции всегда требовали от епископов Турне только клятвы верности и присутствия в суде. Мне очень трудно вступить в борьбу с государем, и, однако же, невозможно сделать и того, что он требует. Я нахожусь между молотом и наковальней: либо я должен оскорбить короля, либо выполнить службу, которой не обязан.

Три года спустя – письмо того же епископа, изнемогающего от созывов во время поста 1196 г. Архиепископ Реймсский требует, чтобы он приехал на посвящение в сан епископа Шалонско-го; король приказывает ему находиться 31 марта между Водреем и Гайоном, в Нормандии, где должна состояться встреча английского и французского суверенов; наконец, 7 апреля его вызывают в Париж присутствовать на судебном процессе парижского епископа и Шелльского аббатства. Он извиняется перед архиепископом Реймсским: «Отец мой, мне шестьдесят восемь лет, и я чувствую близкую смерть. Пощадите своего слугу: мой разум готов бы вам повиноваться, но плоть немощна. Я не могу без великой опасности для себя предпринять и вынести подобное путешествие. Если я двинусь в путь, я не доеду до конца».

Епископам не всегда удавалось сослаться на возраст и болезни: подобные извинения часто встречались королем недоверчиво; он и не думал их принимать, а вызывал отсутствующих в суд за нарушение феодального долга. Таким образом, и к его двору, и в лагерь приезжали, каким бы тяжким ни было это путешествие. Но одного присутствия было недостаточно. Король постоянно нагружал епископов деловыми миссиями и посольствами за границу. Епископат поставлял ему послов, дипломатов, администраторов, которые ему ничего не стоили. Многие епископы волей-неволей принимали таким образом активное участие в политике, вынужденные добавлять к своей ежедневной обременительной работе выполнение чрезвычайных поручений. Не говоря об архиепископе Реймсском Гийоме Шампанском и архиепископе Руанском Готье де Кутансе, бывшими один – для Филиппа Августа, а второй – для английского короля настоящими первыми министрами, следовало бы упомянуть Гийома, епископа Лизье, посланного в 1200 г. препроводить Бланку Кастильскую из Испании в Нормандию; Жана, епископа Эвре, на которого возлагались Генрихом II и Ричардом Львиное Сердце многочисленные миссии; Жана де Верака, епископа Лиможского, главного уполномоченного Филиппа Августа во Франции и на западе; Мориса де Сюлли, парижского епископа, исполнявшего многие дипломатические и административные поручения короля Франции. Список этих обремененных поручениями епископов можно было бы продолжать до бесконечности. Их даже использовали для командования военными силами, как епископа Байоннского и архиепископа Ошского, исполнявших в 1190 г. должности адмиралов у Ричарда Львиное Сердце, и архиепископа Буржского Симона де Сюлли, который в 1221 г. привел в Лангедок вооруженный отряд, посланный против альбигойцев Филиппом Августом. Некоторые из них были настоящими воинами – таковы епископ Бове Филипп де Дре и епископ Санлиса Герен, стратег битвы при Бувине. Филипп Август многим им обязан.

Но тяжких повседневных трудов еще недостаточно, чтобы очертить все поле деятельности епископов. В эпоху готики, искусства если и не самого богатого, то, по крайней мере, самого чистого и строго-элегантного, большая часть епископов была великими строителями. Сами современники поражались этому. Хроника епископов Осерских содержит на сей счет очень характерный отрывок:

В это время жители снова воодушевлялись строительством новых церквей. Наш епископ (Гийом де Сеньеле), видя, что его осерская церковь, возведенная в соответствии со старыми вкусами, плохо выглядела и рушилась от старости, в то время как во всех соседних диоцезах новые церкви возносили к небу свои сияющие кровли, решил перестроить и свою, согласно приемам современного искусства, и поручить украшение ее самым умелым архитекторам. Он не хотел, чтобы его церковь уступала красотой ансамбля и тщательностью отделки церквям других епархий. И он повелел полностью разрушить, начиная с апсиды, старое здание, дабы, лишившись своего прежнего облика, осерский собор возник вновь, сверкающий молодостью и изяществом, во всем блеске своего возрождения.

Вот ясно отмеченное стремление епископов соперничать в роскоши и расходах для перестройки своих соборов. Эта мода, эта страсть чрезвычайно заразительны: каждый из епископов, по крайней мере в северной Франции, хочет иметь церковь, выстроенную в новом стиле, и старые романские церкви повсюду уничтожаются. Для этого им даже не надо было быть старыми. В Париже, чтобы соорудить собор, Морис де Сюлли разрушает церковь Богоматери, которая была перестроена едва ли семьюдесятью годами ранее, при Людовике Толстом. В Лане епископ Готье де Мортань к 1170 г. построил свою готическую церковь на месте романского собора, возведенного уже в 1114 г. Романский стиль больше не отвечал современному вкусу – хотелось нового, а то, что делали готические архитекторы, вызывало восторг, отголосок которого иногда доходит и до нас. Аббат Мон-Сен-Мишеля Робер де Торини, современник Людовика VII и Филиппа Августа, сказал о парижском соборе Богоматери, возведение которого он наблюдал: «Когда сие здание будет закончено, то по эту сторону гор ничто не сможет с ним сравниться».

Для епископа сооружение собора – вершина его правления, творение в высшем смысле, opus. Архитектор, которому он поручает верховное техническое руководство предприятием – мастер творения, magister opens, и, к несчастью, имена авторов этих чудес не часто доходили до нас. Под началом архитектора работали мастера (operarii), то есть члены самых разных ремесленных корпораций, используемых при сооружении и украшении здания. С этими помощниками епископу, поддерживаемому своим капитулом, удается возвести храм, который останется лучшим документом в памяти и признательности жителей. И немного найдется епископских городов, особенно на севере Франции, которые бы за сорок лет царствования Филиппа Августа не соорудили или по крайней мере не начали сооружать свой собор, очень мало областей, которые бы остались в стороне от этого художественного движения. Примечательно, хотя и давно отмечено: в городах-коммунах, где население было таким буйным и зачастую враждебным по отношению к епископу и Церкви, не возводились даже скромные соборы, что хорошо доказывает, вопреки теориям Виолле-ле-Дюка о мирских настроениях корпораций, их построивших, что собор был творением церковным и прежде всего епископским. Именно епископ со своей корпорацией каноников являлся повсюду вдохновителем, высшим распорядителем, финансирующим предприятие. Церковь предназначалась для него, а не для горожан, каким бы ни было участие верующих в расходах. Чтобы убедиться в этом, проедемся по Франции; во всех провинциях перед глазами современников представала одна и та же картина.

Колыбелью новой архитектуры становятся прежде всего области к северу от Луары, та капетингская Франция, где стройка в полном разгаре. Вот епископ Эврар де Фуйуа из Амьена, который 1220 г. начинает возводить наиболее завершенный из всех наших соборов по планам архитектора Робера де Люзарша. В Осере епископ Гийом де Сеньеле кладет в 1215 г. первый камень в хоры своей церкви: обычно начинали с хоров – надо было, чтобы прежде всего каноники могли как можно скорее начать службу; неф, порталы, башни, трансепт появлялись потом, и был это труд одного или нескольких столетий. Работы в Осере идут так быстро, что к концу года высокие перегородки хоров почти закончены. Хроника не называет нам архитектора, magister opens, но рассказывает, что по его неосторожности чуть было не случилось несчастье. Он решил как следует закрепить подпорами – поперечными балками – две башни первоначальной церкви, расположенные по обе стороны от старых хоров; но на них появились трещины. Каноники спросили его, могут ли они там без опаски отправлять богослужение. «Бояться нечего», – отвечал архитектор. Но один из его служащих заявил, что он иного мнения и надо бы подождать. Архитектор возразил, что не следует лгать капитулу, подпоры надежны. «Но все же, – продолжают каноники, – вы можете утверждать, что нет никакого риска?» – «Я ничего не могу гарантировать полностью, ибо не могу читать будущее». Этот ответ убедил каноников перейти в пристроенную капеллу, и вовремя, ибо, едва прозвонили на южной башне колокола, как она со страшным грохотом рухнула на северную. И тогда увидели, как происходят чудеса, которые не могли не сопровождать столь угодное небесам дело, как строительство собора: двое молодых людей, наблюдавших, как работали каменщики, и стоявших на башне в тот момент, когда она упала, истинным чудом успели спастись; некоторые предметы культа остались невредимы под обломками. Немного позднее, когда рабочие трудились над расчисткой, кусок стены, оставшийся на башне, вдруг начал рушиться; все спасаются, но один замечает, что забыл свою рубаху в опасном месте, там, где шатается стена; он бежит туда, и все думают, что он погиб; но, к счастью, Бог следил за ним и вовремя остановил падение стены, которая, несомненно, его бы раздавила.