Текст книги "VIP (СИ)"

Автор книги: Артур Таболов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

   – Это кто? – спросил Игорь.

   – Бывший финансовый директор медиахолдинга Григория Вознюка. Он может знать то, чего мы не знаем.

   Звонок Файнберга Панкратова не удивил. Ни в какую эзотерику он не верил, но допускал, что где-то в ноосфере существует некое информационное поле, в котором, как в Интернете, есть всё. И когда плотно занимаешься каким-то делом, нужные сведения притягиваются из этого поля как бы сами собой. Сейчас, похоже, это и произошло.

   V

   Панкратов не видел Файберга месяца три, но за это время он заметно изменился. Исчезла озабоченность, даже затравленность, вполне понятная для человека, который в немолодые годы потерял работу, в лице и манере поведения появилась некоторая начальственная вальяжность. Он подъехал к кафе в черной «Ауди А8», приказал водителю отогнать машину на парковку и ждать звонка. Войдя в кафе и увидев Панкратова, подсел к его столику, спросил:

   – Вы за рулем?

   – Нет, мне от дома досюда двадцать минут пешком.

   – Значит, мы можем выпить? Отлично. Два коньяка, двойных, – сделал он заказ подоспевшей официантке. Пожаловался: – Когда нет работы, плохо. Когда есть, тоже ничего хорошего, некогда голову поднять.

   – Я вижу, вы нашли неплохую работу, – заметил Панкратов. – Машина с водителем и правительственными номерами. Как вам удалось?

   – Хорошие специалисты всегда в цене. Знаете, как говорят артисты? Сначала ты работаешь на имя, а потом имя работает на тебя. Хотите спросить, куда я устроился?

   – Любопытно. Но если не хотите, не говорите.

   – Вам скажу. Я навёл о вас справки. Вы человек, заслуживающий доверия.

   – Вы навели обо мне справки? – удивился Панкратов. – Где?

   – У меня широкие информационные возможности. Я работаю советником президента очень серьезной фирмы. Фирма «Союз». Она считается частной, но связана с госструктурами. На очень высоком уровне. Я потому об этом говорю, что это имеет прямое отношения к нашему разговору. Будьте здоровы, Михаил Юрьевич! – поднял он бокал и выпил, не чокаясь.

   – Будьте здоровы, Ефим Маркович! – отозвался Панкратов и пригубил свой коньяк.

   – Есть какие-нибудь изменения в деле Ирины Керженцевой? – перешёл Файнберг к делу.

   – Есть. И они мне очень не нравятся.

   – Чем?

   – У меня создалось впечатление, что её отмазывают. И силы задействованы очень серьезные.

   – Примерно этого я и ожидал. Вы уже поняли, в чём дело?

   – Нет.

   – Медиахолдинг. То, что я вам сейчас скажу, может быть расценено как должностное преступление с моей стороны. Но не сказать не могу. Меня трясёт, когда я вспоминаю о том, что мой друг на кладбище, а эта гадина раскатывает по заграницам и наслаждается жизнью. Дело вот в чём. Моя фирма хочет прибрать к рукам холдинг Григория. У мадам пакет в 75 процентов акций. Это и есть цель.

   Сейчас для этого очень удобный момент. Верховный суд, как вы знаете, отменил оправдательный приговор. У мадам небольшой выбор: скрываться всю жизнь за границей или принять наши условия.

   – Вашей фирме нужен весь холдинг?

   – Нет. Бумажные таблоиды нас не интересуют, их век проходит. А кабельное телевидение очень интересует. Здесь уже начинается политика. Наверху поняли, что бесцензурное ТВ представляет большую опасность, подогревает общественное недовольство. Все эти белые ленточки, протестные гуляния. Не говоря уже о митингах на Болотной площади и проспекте Сахарова.

   – Мне не кажется это серьезным, – заметил Панкратов. – Народ в массе инертен, а интеллигенция погоды не делает.

   – Вам не кажется, а им кажется, – возразил Файнберг. – События этой зимы перепугали Кремль до икоты. С Интернетом пока ничего нельзя сделать, а все кабельные сети нужно поставить под контроль, пока не поздно. Это и поручено нашей фирме. Завтра я встречаюсь с адвокатом Захаровым и через него передам мадам предложение, от которого она не сможет отказаться. У него какая-то связь с мадам есть. Не знаю, что вы сможете сделать в этой ситуации, но должен был вам это рассказать. Чтобы вы понимали что к чему.

   – Спасибо, Ефим Маркович. Ценю ваше доверие.

   Файнберг допил коньяк и посмотрел на часы.

   – Моё время истекло.

   Бросил в мобильник:

   – Подъезжайте.

   Потом обратился к Панкратову:

   – Держите меня в курсе. Мой телефон вы знаете. Счёт, пожалуйста! – попросил официантку. Дал ей тысячерублевую купюру. – Сдачи не нужно.

   – Вы уж совсем держите меня за бедного родственника, – усмехнулся Панкратов. – Я в состоянии заплатить за выпивку.

   – Платит фирма. Не разорится. Представительские расходы. Рад был поговорить с вами. Надеюсь, что в следующий раз новости будут лучше. Хоть и не очень в это верю.

   Файберг пожал Панкратову руку и вышел из кафе. «Ауди» уже ждала его. Панкратов проводил взглядом машину и набрал на мобильнике номер, по которому звонил только в крайних случаях. Сейчас и был такой случай.

   – Николай Николаевич, нужна ваша помощь. Давайте встретимся. На нашем месте, в «Кофе Хаус» на Неглинке.

   Человек, которого все звали Николаем Николаевичем, а настоящего имени не знал никто, был таким же, как Панкратов, посредником, порожденным реалиями российской жизни последнего десятилетия. Только Панкратов был посредником между предпринимателями и госструктурами, по большей части налоговыми, а Николай Николаевич мог организовать особые услуги правоохранительных органов, которые иногда требовались серьезным людям: прослушку любых телефонов, даже самых защищенных, наружное наблюдение, контрнаблюдение с использованием, если нужно, десятка машин. Эти услуги стоили очень дорого, но когда речь идёт о сохранении состояния или даже жизни, деньги не имеют значения. За много лет сотрудничества между ним и Панкратовым сложились доверительные отношения из-за одинаково богатого жизненного опыта и сходства характеров.

   – Чем могу быть полезен? – спросил Николай Николаевич, когда они расположились за столиком «Кофе Хауса» с чашками капучино.

   – Нужно поставить на прослушку телефоны адвоката Захарова. Служебный и домашний. Юридическая фирма «Захаров и сын». Знаете такую?

   – Знаю. Вас интересуют все разговоры?

   – Нет, только международные, с Парижем.

   – Сделаем. Это всё?

   – Пока всё.

   Деловая часть была закончена, но Николай Николаевич не поспешил уйти и раствориться в толпе, как поступал всегда, определившись с заданием. Панкратов понял, что ему хочется поговорить с человеком, близким по духу. Он и сам с возрастом всё чаще ощущал дефицит общения. Информации было море, она лезла в глаза и в уши из всех щелей, из радио, из газет, из Интернета. А вот обсудить её было не с кем. С женой об этом не поговоришь, сверстника-соседа у него не было, деловым знакомым не до таких разговоров. Комментарии на интернет-сайтах он читал, но желания принять участие в обсуждениях не возникало, слишком много там было словесного мусора и озлобленности.

   – Как вам всё это нравится? – спросил Николай Николаевич.

   – Что?

   – То, что происходит в Москве.

   – Не знаю. Что Москва оживилась, скорее нравится, чем не нравится. Но к чему это может привести?

   – И я о том же. Вы знаете, что президент подписал закон о митингах?

   – Слышал. Триста тысяч рублей штрафа любому участнику митинга – это круто.

   – По-моему, власти не понимают, что делают. Эти бессмысленные аресты на улицах за белые ленточки, ОМОН с дубинками. А теперь вот этот закон. У вас нет ощущения, что власти специально нагнетают обстановку?

   – Зачем? – не понял Панкратов.

   – Спровоцировать беспорядки, жестко их подавить, а потом закручивать гайки.

   – Закручивать гайки можно и без этого. Пока держатся такие цены на нефть, власти могут делать что угодно. А вот если они рухнут до сорока долларов за бочку, как четыре года назад, тогда мы и проснёмся в другой стране. К чему нам, впрочем, не привыкать.

   – Не хотелось бы до этого дожить, – вздохнул Николай Николаевич.

   – Можем и дожить, – успокоил его Панкратов. – Какие наши годы!

   Они молча пожали друг другу руки и разошлись.

   Николай Николаевич позвонил через день в половине первого ночи.

   – Зафиксирован разговор, который может вас заинтересовать. Звонок из Парижа. Прокрутить запись?

   – Давайте.

   " – Добрый вечер, Илья Иосифович, вы меня узнали? – прозвучал на пленке женский голос. – Извините, что беспокою так поздно. Но происходит что-то непонятное, и это меня очень тревожит.

   – Очень хорошо, что вы позвонили, – ответил Захаров. – Есть важные новости.

   – Какие?

   – Не по телефону. Нужно встретиться. Я смогу прилететь в Париж завтра вечерним рейсом..."

   – Вы поняли, с кем разговаривал адвокат? – спросил Николай Николаевич.

   – Да, понял.

   Он разговаривал с Ириной Керженцевой.

   VI

   Парижский рейс должен был вылететь из Шереметьево в 18.15, но задержался на десять минут. Как понял адвокат Захаров, ждали двух опаздывающих пассажиров. Когда они заняли свои места, аэродромные службы отогнали трап, самолёт двинулся на взлётную полосу. Захаров слегка удивился. Эти двое не были похожи на VIP-персон, из-за которых задерживают вылет аэробуса. Оба в одинаковых серых плащах, с одинаковыми кейсами в руках, с невыразительными незапоминающимися лицами. Скорее всего, бизнесмены средней руки, как и многие пассажиры в салоне эконом-класса, сидевшие вперемешку с туристами. Они были незнакомы, заняли разные кресла и за все четыре часа полета ни разу не подошли друг к другу. Но это странность не задержала внимания адвоката, ему было о чём подумать.

   Причиной, по которой Захаров бросил все дела и срочно вылетел в Париж, был разговор с советником президента московской фирмы «Союз» Файнбергом и его настоятельная просьба связаться с Ириной Керженцевой и передать ей предложение фирмы. Строго говоря, такое посредничество в обязанности Захарова не входило и даже больше того – могло быть расценено адвокатским сообществом как серьезное нарушение профессиональной этики. Адвокат обязан отстаивать интересы подзащитной всеми законными способами, а её имущественные дела его не касаются, это юрисдикция арбитража. Но фирма, которую представлял Файнберг, была очень влиятельной, за ней стояли фигуры, приближенные к власти. Отказ Захарова от сотрудничества мог иметь далеко идущие последствия. Юридическая фирма «Захаров и сын» потому и пользовалась доверием VIP-клиентов, что рассчитывала на поддержку серьезных людей, слово которых было решающим для всех судебных инстанций. Если станет известно, что она лишилась этой поддержки, а об этом сразу станет известно, дела фирмы быстро пойдут под гору.

   И всё же в начале разговора с Файнбергом Захаров твёрдо решил отклонить его предложение и думал о том, как сделать это в мягкой форме. Когда же услышал об условиях, которые он должен передать своей подзащитной, сразу понял, что уклониться от этого неприятного дела ему не удастся. И уклоняться не следует. Если бы Ирина приняла эти условия, ему самому это было бы очень выгодно. Её дело благополучно завершится, а он получит серьезный гонорар. Но условия были такими, что у Захарова не было никакой уверенности, что Ирина на них пойдёт.

   – Такие предложения бессмысленно обсуждать по телефону, – сказал он Файнбергу. – Это значит наверняка получить отказ. Моя подзащитная дама с характером.

   – Илья Иосифович, не мне вас учить, как вести дела, – ответил Файнберг. – Я передал вам поручение моих доверителей. Они очень рассчитывают на положительный ответ. И они не из тех, кто забывает об услугах.

   На следующий день после панического звонка Ирины Захаров приказал сыну:

   – Закажи билет в Париж. На завтра. И обратный, на ночной рейс.

   – Но у тебя завтра три важные деловые встречи.

   – Перенеси, есть дела поважней.

   Все четыре часа полёта Захаров думал о том, как построить разговор с Ириной, чтобы убедить её принять условия Файнберга. Но ничего придумать не смог. Решил: «Ладно, сориентируюсь по обстоятельствам».

   Аэропорт Шарля де Голля встретил его привычным многолюдьем, десятки самол ётов каждый час взлетали и приземлялись, наполняя залы прилёта толпами приезжих. В них было очень легко потеряться, и поначалу Захаров с раздражением решил, что произошло то, чего он боялся: Ирина что-то напутала, среди встречающих московский рейс её не было. Он растерянно огляделся. Суетились гиды, собирая туристов, по зеленому коридору прошли и сразу растворились в толпе два бизнесмена, из которых задержали самолёт. Где её, черт возьми, искать? Ни её адреса, ни телефона у него не было. Но через минуту он услышал сзади её голос:

   – Здравствуйте, Илья Иосифович. Вы меня потеряли?

   Захаров оглянулся. Перед ним стояла жгучая брюнетка в тёмных очках и белой бейсболке с надвинутым на глаза козырьком, в светлом плащике, перехваченным пояском, как обычно носят француженки. Лицо без макияжа, совсем юное. Холщовая торба на плече. Она была похожа на студентку.

   – Вы перекрасились? – удивился Захаров. – Зачем? Быть блондинкой вам шло гораздо больше.

   – Парик, – объяснила она. – Мне приходится заботиться о своей безопасности. Сколько времени у нас есть?

   – Немного. Я должен вернуться в Москву ночным рейсом. Где бы нам поговорить?

   – Пойдёмте, я знаю довольно спокойный бар.

   Она уверенно провела адвоката по многочисленным переходам и экскалаторам в дальнюю часть аэропорта, которую не захлестывала толпа улетающих и прилетевших. В баре были свободные столики и не было музыки. Ирина взяла у стойки два виски со льдом, сняла темные очки и предложила Захарову:

   – Расслабьтесь, Илья Иосифович. Какие важные новости вы мне привезли?

   – Скажу. Но сначала хочу спросить: что вызвало ваш тревожный звонок?

   – Ко мне в студию приходили полицейские и спрашивали мадам де Бюссе. О том, что я живу под этим именем, никто не мог знать. Даже вы не знали.

   – Уже знают. Ваше второе имя внесено в ордер Интерпола.

   – А вы-то откуда это узнали?

   – От человека, по просьбе которого я прилетел. Это очень серьезная фирма. Называется «Союз». Они знают всё, что им нужно знать. Еще вопрос. Вам известно, что Павел Лежнёв в Москве и дает признательные показания следователям?

   – В Москве? – недоверчиво переспросила она. – Как он оказался в Москве? Он же был в Марселе!

   – Этого я не знаю. Но факт, что оказался. Вы понимаете, что это в корне меняет ситуацию в вашем деле?

   – Понимаю, я же не совсем дура.

   Ирина залпом выпила виски и пошла к стойке за добавкой. Захаров рассеянно огляделся. Он был доволен тем, как пошёл разговор. Ирина перепугана и не пытается это скрыть. С некоторым удивлением он обнаружил, что два пассажира, из-за которых задержали самолёт в Москве, тоже сидят в этом баре с чашками кофе за разными столиками. Один работает на лэптопе, другой вертит в реках какой-то гаджет. Но он не обратил на них внимания, его больше заботило, как дальше вести разговор, чтобы закрепить успех.

   – Вы много пьёте, – заметил он, когда Ирина вернулась с новой порцией виски.

   – Меня уже поздно воспитывать. Лучше скажите, что мне делать. Вы адвокат, я вам плачу за советы, а не за нравоучения.

   – Я за этим и прилетел. Есть возможность закрыть ваше дело. За отсутствием состава преступления. Это гарантирует фирма, о которой я говорил.

   – Как можно его закрыть, когда Лежнёв в Москве и даёт признательные показания?

   – С ним разберутся. Этот оборот для вас самый благоприятный. Но при одном условии. У вас 75 процентов акций медиахолдинга. Этот пакет вы должны передать фирме.

   – Как передать? – не поняла она.

   – Внести в «Фонд развития демократии». Так это называется.

   – Сколько они готовы заплатить?

   Захаров помедлил с ответом. Это была самая трудная часть разговора.

   – Нисколько, – наконец сказал он.

   – То есть? – удивилась Ирина. – Капитализация холдинга не меньше трехсот миллионов долларов. Они хотят получить его бесплатно?

   – Не бесплатно. У сделки есть цена. Эта цена – ваша свобода. Не спешите отвечать, подумайте. Вы обложены со всех сторон. Одна ваша ошибка, и вы снова окажетесь в Лефортово. И тогда уже не будет иметь никакого значения, сколько стоит ваш холдинг. Деньги нужны, когда человек на свободе. Когда он в тюрьме, деньги ему не нужны.

   – Вы это серьёзно, Илья Иосифович? Да за триста миллионов я куплю всех ваших следователей, прокуроров и судей с потрохами! Моё оправдание в Красногорске обошлось мне гораздо дешевле.

   – Допускаю, – согласился адвокат. – Если у вас будет эта возможность. В чём я очень сомневаюсь. Вы получите срок, а холдинг всё равно перейдёт фирме. Если вы хоть немного интересуетесь событиями в России, вы должны знать, как это происходит.

   – Зачем им холдинг?

   – Политика. Они хотят контролировать всё кабельное телевидение. Рекламные потоки их не интересуют. Интересует влияние на настроение общества. Как видите, Ирина, намерения у них очень серьезные. И у них достаточно средств, чтобы добиться своего.

   – Если они такие всемогущие, зачем им договариваться со мной? Они и так могут получить холдинг. Для этого есть много способов, и все способы они знают.

   – Схема, которую они предложили, самая простая. Все остальные сложнее.

   – Допустим, я отдаю акции. Где гарантии, что они выполнят свои обязательства?

   – Гарантий нет. Вам придётся положиться на их слово.

   – И с этим вы прилетели в Париж? А то сами не знаете, чего стоит слово чиновника, даже самого высокопоставленного!

   – Я прилетел в Париж, потому что меня об этом попросили. Я знаю этих людей. Они словами не бросаются.

   – До тех пор, пока не чихнул начальник. После этого они берут под козырек и все свои обещания забывают. Скажете, не так?

   – Бывает и так. Но я не вижу причин, по которым в это дело может вмешаться начальство. Руководителям фирмы важно решить проблему. Если они её не решат, вот тогда вмешается начальство. И последствий я не могу предсказать. Вижу, что мне не удаётся вас убедить. Но не спешите говорить «нет». Обещайте подумать. И вы сами поймёте, что это оптимальный выход.

   – Подумать обещаю. Но это всё, что я могу обещать. А этим серьезным людям передайте, чтобы они подумали о гарантиях. О настоящих гарантиях, а не о пустых словах.

   – Передам, – пообещал адвокат.

   – Вы не обидитесь, если я вас не провожу? – спросила Ирина. – Я живу сейчас не в Париже, ехать довольно далеко.

   – Не обижусь. Поезжайте. И будьте осторожны. Мне не нравится перспектива снова увидеть вас в Лефортово.

   Она допила виски, надела очки и вышла из бара. Захаров еще немного посидел за столиком, обдумывая разговор. Что ж, он не добился согласия, но выполнил всё, о чём просил Файнберг. Ирина умная женщина. Она обещала подумать. Подумает и поймёт, что другого выхода у неё нет. А Файнберг пусть позаботится о гарантиях. Так он ему и скажет.

   До начала регистрации на московский рейс оставалось полтора часа. Захаров решил зайти в дьюти-фри купить что-нибудь домашним. Не каждый день ему приходится бывать в Париже, неудобно возвратиться с пустыми руками. Выходя из бара, он заметил, что двух странных пассажиров за столиками нет. Он не заметил их и на борту самолёта. Случайно увидел уже в Шереметьево, они садились в полицейский микроавтобус.

   Через день Николай Николаевич передал Панкратову пленку с записью разговора адвоката Захарова с Ириной Керженцевой в баре аэропорта Шарля де Голля. Запись была сделана теми двумя странными пассажирами, из-за которых задержали вылет самолёта в Москве. Это были опытные сотрудники службы наружного наблюдения, задействованные Николаем Николаевичем. Было очень непросто всё организовать за такое короткое время: получить французские визы и успеть на рейс, которым вылетал адвокат. Но Николай Николаевич был гением логистики, у него всегда получалось то, за что он брался.

   – Качественная работа, – сделал ему Панкратов комплимент, передавая десять тысяч долларов за выполненное задание. – Если бы так умела работать наша полиция, мы бы жили в другой России.

   – Но мы с вами собирали бы в ней пустые бутылки, – усмехнулся Николай Николаевич. – В обозримом будущем это нам не грозит. В советские времена у меня был знакомый цеховик. Он всегда говорил: чем вы недовольны? У режима огромные запасы энергии – энергии косности, бюрократизма, разгильдяйства. Только эту энергию нужно уметь обращать себе на пользу.

   – Он умел?

   – Научился. Хоть и не сразу. Сначала отсидел восемь лет. Зато сейчас у него банк на Урале и несколько заводов. Прослушку телефонов Захарова снимаем?

   – Пока нет, – ответил Панкратов. – Пусть будет.

   Вернувшись домой, он два раза прослушал плёнку и позвонил Игорю Касаеву:

   – Есть новости, нужно обсудить.

   VII

   Ферма, на которой жила Ирина Керженцева, занимала около двадцати гектаров на южном склоне местных холмов, выращивали Каберне Фран и делали из него красное вино, по качеству не намного уступающее знаменитому Шато Лафит-Ротшильд. Вино закупали лучшие рестораны и элитные магазины Парижа. Хозяйство процветало, но несколько последних лет были плохими – то нестерпимая жара, то дожди. Все разговоры за ужином в большой семье фермера с взрослыми сыновьями и дочерями, их женами и мужьями были о погоде. Нынешнее лето никаких природных аномалий не обещало, урожай должен был получиться обильным, с виноградом высшего качества, как в самые лучшие годы.

   Ирина обычно поддерживала общий разговор, но сейчас ей было не до погоды и видов на урожай. Она быстро ужинала и уходила в гостевой дом.

   – У мадам проблемы? – однажды спросил фермер, хотя не в обычае французов было интересоваться чужими делами.

   – Не вникайте, месье, – ответила Ирина. – У кого сейчас нет проблем?

   – Да, трудные времена, – согласился он. – Французы потеряли вкус к жизни. Вместо хорошего вина пьют бурду из Калифорнии. Какое вино могут делать в Калифорнии? Слишком молодая страна. Научатся лет через двести. Но не раньше, мадам, никак не раньше.

   Через три дня после разговора с адвокатом Захаровым в аэропорту Ирина взяла у внука фермера велосипед и поехала на железнодорожную станцию, где останавливались пригородные электрички из Парижа. Там были уличные телефоны-автоматы. Звонить по мобильнику она не рискнула, где-то прочитала, что они прослушиваются и можно определить место, откуда звонят.

   – Вы поговорили с вашими серьезными людьми? – спросила она, когда адвокат Захаров ответил.

   – Поговорил. Мне сказали, что с Лежнёвым работают, он откажется от признательных показаний. Это хорошая новость.

   – Больше ничего они не сказали? Про гарантии?

   – Никаких гарантий. Вы никак не поймёте, Ирина, с кем имеете дело. С этими людьми нельзя разговаривать с позиции силы. Вы не в том положении. Чем быстрее вы это поймёте, тем лучше.

   – Лучше для кого? Для них?

   – И для вас. Для вас в первую очередь.

   – Мне выкручивают руки, а вы советуете довольствоваться их пустословием? Илья Иосифович, я начинаю сомневаться, что выбрала того адвоката, который мне нужен.

   – Вы можете отказаться от моих услуг в любой момент, – оскорбился Захаров. – Но не забывайте, кому вы обязаны своим оправданием.

   – Не обольщайтесь, не вам. Человеку, который мне помогал. Если бы он не подкупил свидетелей и присяжных, всё ваше красноречие было бы потрачено впустую.

   – Я не могу допустить, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Я не знаю и знать не хочу, кто и как вам помогал. Если вас не устраивает моя квалификация, обратитесь к этому человеку.

   – Так я и сделаю. Спасибо. Это единственный ценный совет, который я получила от вас в последнее время, – вспылила Ирина и бросила трубку.

   В пристанционном универсаме она купила бутылку односолодового шотландского виски «Glen Grant», дома выпила без закуски. Но напряжение не отпустило. Сукин сын. Получать многотысячные гонорары ты умеешь, а помочь своей подзащитной не можешь. Помочь делом, а не пустой болтовнёй. Или не хочешь?

   Здесь было о чём подумать. Было понятно, что адвокат так боится не угодить этим сильным людям из фирмы «Союз», что готов даже на то, чтобы потерять очень выгодную клиентку. Они в самом деле такие могущественные?

   Понимала Ирина и другое. Она для них фигура, пока у неё контроль над медиахолдингом. Как только она передаст свои акции в «Фонд развития демократии», сразу превратится в бесконечно малую величину, которой можно пренебречь. «Фонд развития демократии». Бляди. Хотят придушить остатки свободомыслия в России и называют это развитием демократии. Она никогда не интересовалась политикой, политика существовала где-то в другой жизни и её не касалась. Но теперь почувствовала, что готова присоединиться к многотысячным зимним митингам на Болотной площади и проспекте Сахарова. Бляди!

   Но всё это были эмоции. Сейчас нужно решить, как ей следует поступать. И не было никого, с кем можно посоветоваться. Ни одного человека.

   Ирина никогда не тяготилась отсутствием близких людей, которым можно открыть душу. По складу характера она была самодостаточна, с женщинами не сходилась, зная, что они подруги, когда у тебя всё хорошо, мужчины были любовниками и мужьями, но никогда друзьями. Так было в России, так было и во Франции, где вообще не принято плакаться другому в жилетку. И лишь теперь почувствовала, как остро не хватает ей человека, которому можно открыться и рассчитывать на его бескорыстный совет. Она перебрала в памяти всех знакомых и никого не нашла. И только потом вспомнила: такой человек есть.

   Да, есть. Серж, молодой офицер Интерпола, который сопровождал её в Москву после ареста в Риме. За время полёта она сумела настроиться на его волну и произвести то действие, какое производила на многих мужчин, иногда сознательно, иногда не желая того. Он сразу поверил, что она ни в чём не виновата, и сделал всё, чтобы вытащить её из тюрьмы. Вот с кем она хотела бы поговорить. Ей нужно с ним поговорить.

   Но как с ним связаться? Его телефон она знала. И хотя такие разговоры по телефону не ведут, вывела на дисплей мобильника его номер и нажала опцию «Позвонить». Оператор ответил: «Набранный вами номер не существует». На два электронных письма, которые она послала ему после суда, он не ответил. Почему? Обиделся на неё? За что он мог обидеться?

   Виски в бутылке убавилось. Оно наконец-то оказало своё действие. Ирина даже всплакнула, так ей стало жалко себя. Открыла в лэптопе электронную почту, нашла адрес Сержа, набрала:

   «Милый друг, куда ты пропал? Я во Франции, мне очень одиноко. Я вдруг поняла, что ты единственный человек, которого я хочу увидеть. Отзовись. Твоя Ирина».

   VIII

   Игорь Касаев приехал к Панкратову со спортивной сумкой, сразу выгрузил из неё ноутбук Сергея Старостина и включил в сеть.

   – Зачем ты его привёз? – не понял Панкратов.

   – Потом скажу, – пообещал Игорь. – Вы сказали, что есть новости. Какие?

   Он с напряженным вниманием прослушал пленку с записью разговора адвоката с Ириной Керженцевой в аэропорту Шарля де Голля. Прокомментировал:

   – У них губа не дура! Получить бесплатно холдинг стоимостью триста миллионов долларов, неплохо! А потом эти бабки попилят?

   – Не думаю. Таких денег им никто не даст.

   – Она потребовала гарантий. Получила?

   – Нет. Я разговаривал с Файнбергом. Он сказал адвокату: никаких гарантий. А Захаров передал Ирине, она недавно звонила.

   – Файберг не понимает, что она их пошлёт?

   – Понимает. Потому и сказал.

   – Разве у него задача не устроить сделку?

   – Его задача сделку сорвать. Григорий Вознюк был его другом, он не может допустить, чтобы его убийцу отмазали.

   – Но он работает на фирму!

   – Он работает там, где ему предложили работу. Это не мешает ему оставаться порядочным человеком и саботировать решения, которые ему не нравятся. Так, как может. Ты не задумывался, почему многие людоедские замыслы властей остаются нереализованными? Потому что в любой системе еще есть порядочные люди.

   – Что в этой ситуации делать нам?

   – Пока не знаю, нужно думать. Показывай, что привёз. Вообще-то ноутбук пора вернуть Нине Яковлевне, он больше нам не понадобится.

   – Ошибаетесь, Михаил Юрьевич. Еще и как понадобится. Смотрите!

   Игорь открыл электронную почту. Панкратов прочитал:

   «Милый друг, куда ты пропал? Я во Франции, мне очень одиноко. Я вдруг поняла, что ты единственный человек, которого я хочу увидеть. Отзовись. Твоя Ирина».

   – Вы поняли? – возбужденно спросил Игорь. – Она тоже не знает, что Сергея нет в живых!

   – Это я понял, – ответил Панкратов. – Но не понял, как нам реагировать.

   – Нужно ответить!

   – Что мы можем ответить? Мы даже не знаем, на «ты» он был с ней или на «вы».

   – На «ты». Она же с ним на «ты». Я знаю, что написать. Придумал по дороге к вам.

   – Ну, пиши.

   Игорь сел за клавиатуру. На мониторе появился текст:

   «Очень рад, Ирэн, что ты меня не забыла. Я не пропал, был занят, тяжело заболел отец. Чем я могу тебе помочь? Всегда твой Сергей».

   – Я почему так написал? – объяснил Игорь. – Про больного отца она знает? Может знать. Сергей был бы рад, что она его не забыла? Очень рад, если бы остался жив и ничего про неё не знал. И главное – коротко, она не поймёт, кто ей пишет. Отправляю?

   – Я бы «всегда твой» снял. Она может ему написать «твоя Ирина», а он мужчина.

   – Убедили. «Всегда твой» убираю. Остальное нормально?

   – Отправляй, – кивнул Панкратов.

   Ответ пришёл через полчаса, когда Игорь уже одевался в прихожей. Ирина написала:

   «Милый Серж, как я могла тебя забыть? Ты столько сделал для меня, сколько не сделал никто. Но я снова на пороге тюрьмы. Ты знаешь, что Верховный суд отменил оправдательный приговор? Теперь я понимаю почему. У меня хотят отобрать холдинг, взамен обещают прекратить моё дело. Капитализация холдинга триста миллионов долларов, они хотят получить его бесплатно. Фирма „Союз“. Ты знаешь что-нибудь об этой фирме, можно им доверять? Они сказали, что моё имя, под которым я жила в Париже, внесено в ордер Интерпола. Узнай, так ли это, я уже ничему не верю. Ещё они сказали, что Лежнёв в Лефортово и даёт признательные показания. Как он может быть в Москве, если я недавно видела его в Марселе? Мне кажется, что и это неправда, рычаг давления на меня. Вот сколько вопросов я задала. Но кроме тебя мне не к кому обратиться. С нетерпением жду ответа. Твоя Ирина».

   IX

   В офис компании «Мегаполис» на Садовом кольце Панкратов и Игорь Касаев приехали к концу рабочего дня, когда у Аслана Касаева закончились совещания и переговоры. Референт встретил их на вахте и проводил в зимний сад. Как и в прошлый раз, Аслан сидел в кресле, положив ноги на край письменного стола, отдыхал от людей. Та же черная рубашка апаш, расстегнутая до пупа, та же золотая цепь на груди. Лицо тяжелое, хмурое, с нестертыми следами дневных забот. Панкратов мимолётно отметил, что быть богатым человеком хорошо, но и платить за это приходится немало, всем временем жизни. Аслан был из тех людей, для которых их бизнес стал главным и единственным содержанием жизни. Отними у них необходимость каждый день решать очень непростые проблемы, они испытают ломку, как наркоман, которого лишили дозы.