Текст книги "Ведьма и король"

Автор книги: Артур Сунгуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Так и быть, – решил я. – Раз нет свидетелей-смертных, призовем свидетелей небесных.

 – Проведем гадания в полнолуние, – сказал Глунндуб.

– Незачем ждать столько времени, – возразила Саар.  – Речь идет не о простом разорении деревни, а о нарушении перемирия. Упустить время означает упустить победу. Пусть запрут двери, чтобы никто не сбежал.

– Нам нужен предсказатель, – сказал Глунндуб.

– Нам нужна правда, – сказала Саар. – И мы узнаем ее без промедленья.

Все замолчали. Саар приказала принести сухого хлеба.

Сложив на блюде гору сухарей, она прочитала над ним заклинанье, прикрывшись плащом:

– Слово скажу я, и еще три.

Будь честен, послушен и верен.

Божественной силой наделен

Кусок хлеба в руках посвященного.

Князь Эоган чуть не шарахнулся, когда она поднесла блюдо к нему.

– Возьми и съешь, – велела Саар.

Он не осмелился ослушаться и взял протянутый ею сухарь. Саар несла блюдо и раздавала хлеб князьям. Вскоре зал наполнился чавканьем. Князья грызли хлеб, остальные смотрели.

Вдруг с Эоганом стало происходить что-то непонятное. Лицо его покраснело, он кашлянул сначала приглушенно, потом сильнее. Саар остановилась.

Эоган поводил глазами, пытаясь подавить кашель. Потом схватился за горло.

– Это он, – сказала Саар, указывая на него пальцем.

– Немедленно воинов к Эогану, – велел я. – Обыщите все. Возьмите юношу, он узнает своих коней.

Через два дня к Зеленой ветви был доставлен жеребец. Черный, с одним белым пятнышком на правой задней ноге. Собрание князей и друидов признало Эогана виновным в нарушении перемирия и в убийстве. Его зарезали в священной роще в ту же ночь.

Надо сказать, что меня больше не звали Конэйр Мак Фиаха. Люди придумали новое прозвище – Конэйр Мор. Конэйр Великий. Но я слышал, что так называли и Саар, и на мой взгляд, это было вернее.

После казни Эогана у меня не осталось явных врагов, и никто из князей не осмеливался роптать.

Трижды ко мне приходил Глунндуб и просил отдать Саар в клан друидов. Я сказал, что не могу ей приказывать, и все будет лишь по ее желанию. Друид долго разговаривал с моей колдуньей наедине, после чего покинул дворец. И сколько я не пытал Саар, она не открылась о беседе.

– Расскажи тогда, что ты сделала при гаданье? – попросил я. – Опять какое-то волшебство? Тайные снадобья, тайные слова?..

– Все проще.

Саар достала из своего угла мешочки с травами и протянула один:

– Положи щепоть на язык.

Там был черный порошок. Я послюнил палец и осторожно попробовал. Чуть-чуть. Саар засмеялась, когда я метнулся к ручью, чтобы прополоскать рот.

– Поистине, это сродни огню! – изумился я, когда смог говорить. – Хуже дикого лука!

– Я посыпала им сухарь, который дала Эогану. Я высыпала на него четыре щепотки!

– Да уж, бедняга Эоган! – засмеялся и я. – Слушай, откуда столько коварства?

– Ты говоришь про меня или про своих сородичей? – невинно осведомилась она.

– Мир прогнил, – согласился я с ней. – Даже родная кровь не останавливает убийства.

– Ты заговорил, как старик. Дальше будет еще хуже, так что радуйся тому, что сейчас.

– Ты становишься провидицей? – пошутил я, но суеверный страх все же проник в душу.

– Я вижу и умею думать, – ответила она. – Мир перестал рожать людей, подобных тебе. И это плохо для мира.

Я посмотрел на нее внимательно и сказал:

– Саар...

– Пойду отнесу лепешку собакам, – сказала она и вышла из шатра. После этого мы долго не говорили.

Как-то утром, когда Кельтхайра не было, я проснулся и увидел, что Саар тоже не спит.

Я смотрел на мою колдунью. Она держала арфу, натягивая струну, взамен лопнувшей. На лице ее играли блики от воды

– Расскажи мне о тайне своего сердца, – сказал я неожиданно для себя.

Она усмехнулась:

– Ты знаешь все мои тайны. У меня есть пять сестер и...

– И три брата, – перебил я. – Я спрашиваю, есть ли кто у тебя на уме?

– Ты спрашиваешь, о мужчине, с которым я хотела бы разделить ложе?

От ее спокойного голоса мне стало не по себе. Я почувствовал себя последним дураком. Но ответить пришлось.

 – Да, об этом речь, – промямлил я.

– Нет, – ответила она так же спокойно. – Мне никто не нравится.

 – А если понравится, что тогда?

– Что тебе до этого, Конейр? – засмеялась она.

– Ты права, – засмеялся и я.

Саар пощипала струны, прислушиваясь к звуку. Собаки снаружи залаяли и она выскочила посмотреть. Я проводил ее взглядом и перестал смеяться.

Саар вскоре вернулась и спросила, почему я такой хмурый.

История с Фиал не прошла бесследно, и теперь я проявлял известную осторожность, присматриваясь к женщинам. Саар была права – враги мои не дремали, и поэтому в каждой красивой чужачке я видел теперь отравительницу. Но все изменилось, когда я заметил Этне, дочь Форгала.

Форгал был моим верным сторонником. Даже когда Айлин стала наложницей отца и моя мать была отвергнута, Форгал не гнушался разговаривать с нами. Один раз он привел матери рабыню, чтобы ей не приходилось самой замешивать хлеб, а на мое совершеннолетие подарил лучшего щенка из племени любимой суки. После того, как я стал королем, Форгал взялся отвечать за вооружение войска. Однажды мы с Саар пришли к нему, чтобы договориться о новых щитах. До этого я трижды встречал его дочь, а в этот раз увидел и удивился, как она выросла – ведь я помнил ее еще ребенком. У Форгала были гости. Этне сидела с девушками своего возраста. Пока гостьи болтали, юная хозяйка не выпускала из рук шитье. У нее были ласковые глаза и родинка над губой. Я наклонился к Саар, которая гладила моего пса. Пятнистый еле слышно скулил от удовольствия, и пытался лизнуть ее в ладонь.

– Посмотри на Этне. Что скажешь? – спросил я у моей колдуньи.

Некоторое время Саар молча разглядывала девушку, а она не замечала наших взглядов и продолжала шить. Подруги тормошили ее, им хотелось играть и смеяться, но Этне только качала головой. Я подумал, что она не только красивая, но и хорошая хозяйка, и с нетерпением ждал ответа.

 – Ну? – поторопил я Саар, потому что она молчала очень уж долго.

Этне повернула голову, увидела меня и склонилась над шитьем, заливаясь румянцем так, что покраснели уши и шея. Саар переложила с колена на колено собачью голову, похлопывая Пятнистого по холке.

– Хорошая девушка, – сказала моя колдунья. – Думаю, она достойна тебя.

– Кровь моя играет при виде ее, – доверился я.

– Думаю, и ты ей приятен, – сказала Саар ровно.

Форгал не был против, и вскоре Этне стала мне женой.

В эти дни я впервые остался без Саар. Она отправилась проведать родственников, так как младшая ее сестра занемогла. Я отпустил ее, попросив вернуться скорее. Она не пообещала.

Она вернулась, когда уже были съедены все припасы, выпито все пиво и все вино закончилось. Как-то утром, возвращаясь во дворец, я увидел мою колдунью у общего костра. Рядом с ней сидел Угайне. Они жарили мясо на прутиках и смотрели друг на друга с улыбкой.

Я позвал Угайне и отправил его с поручением. Потом подошел к Саар.

– Не слишком ты торопилась, – упрекнул я ее.

– Я здесь уже третий день, – спокойно сказала она. – Ты проходил мимо.

Она протянула мне зажаренное мясо, и я взял кусочек.

– Как сестра? – спросил я.

– Здорова, милостью богов.

Мы помолчали, потому что я впервые не нашелся, что сказать.

Этне появилась на пороге Зеленой ветви и замерла, глядя на нас. Мне стало стыдно, будто меня застали за чем-то порочным. Я поспешно прожевал мясо и подошел к жене. Она была без плаща.

– Не стоит выходить так, – сказал я. – Застудишь кости.

Жена ничего не ответила и ушла к себе. До ночи она молчала, словно была обижена. Однако, взвесив на ладони брачную дощечку[1], снова возлегла со мной.

Я видел, что Этне относится к Саар с неприязнью еще почище Кельтхайра, и не мог этого понять. А Саар вела себя, как обычно, хотя почти никогда не разговаривала с моей женой.

Однажды дозорные разбудили нас среди ночи, сообщив, что возле древних курганов слышали, как стонут духи. Проснувшийся Кельтхайр тут же вставил, что это не к добру. Он всячески намекал на Саар, но я делал вид, что не понимаю его намеков.

Возле курганов мы остановились и прислушались. Сначала было тихо, а потом раздался то ли рев, то ли стон, идущий из-под земли. Мои люди дрогнули, и едва не бросились бежать.

– Дурной знак, дурной знак, – бормотал Кельтхайр.

– А ты что думаешь? – спросил я у Саар.

Она нахмурилась, склонив голову к плечу, чтобы лучше слышать. Потом ответила:

– Корова. Корова попала в могильник.

После ее слов и мне показалось, что таинственные звуки – не что иное, как мычание коровы, заблудившейся в тумане. Кто-то вспомнил, что два дня назад был набег на стадо, и пастухи не досчитались нескольких тёлок. Пока мы решали, что делать, моя колдунья пропала. Мне стало досадно. Обойдя холмы, мы остановились возле одного, откуда мычание слышалось особенно отчетливо. Кто-то заметил вход, скрытый зарослями ракитника. Посветили факелами и увидели вымощенный камнями коридор, ведущий вглубь.

– Кто пойдет со мной? – спросил я.

Мои люди стояли с бледными лицами, некоторые держались за охранные амулеты.

Кельтхайр сглотнул и ответил за всех:

– Не стоило бы нам ходить туда, Конэйр! Духи холмов мстят тем, кто нарушает их покой!.. Корова пусть останется жертвой мертвым. Мы не вправе вмешиваться.

Я смотрел на них, а они отворачивались, пряча глаза. Потом они заволновались еще больше и расступились. Темная ночь мгновенно стала светлее, по-крайней мере, для меня. Вперед вышла моя колдунья, привычно завязывая волосы в узел пониже затылка.

– Вот, Конэйр, нашла веревку покрепче, – сказала она. – Поспешим, пока корова не перебудила всю округу.

Я взял ее за плечи, выражая взглядом то, что не мог сказать.

– Она скормит тебя демонам, – вполголоса сказал Кельтхайр, отходя в сторону. Остальные тоже были испуганы.

– Я понесу факел, – сказал я Саар, словно не слыша остальных. – Держись сразу за мной.

– Нет, разумнее будет, если я понесу факел и пойду первой, – сказала она.

– И рыбы будут смеяться в озерах, узнав, что я струсил, послав вперед женщину!

Саар пожала плечами и подчинилась.

Мы ступили в низкий коридор, словно покинув мир живых. Не стану лгать, что мне не было страшно. Я еще ни разу не заходил в курганы, и теперь ждал всего, что угодно. Может, души умерших, не нашедшие покоя, набросятся на нас. Может, мы попадем в сияющий зал, где пируют сиды, и нам уже никогда не будет дороги обратно. Я думал об этом и чувствовал за спиной дыханье Саар. Оно успокаивало и придавало сил. Мычание слышалось уже совсем рядом, звуки раздавались из бокового хода, круто уходившего вниз.

– Это сделали не древние, – вполголоса сказала Саар. – Смотри, пролом свежий.

– Ты права, – согласился я. – Будь здесь, посмотрю, что там.

Она хмыкнула и, как я и ожидал, последовала за мной. Мы прошли полных двадцать шагов и оказались в пещере. Здесь можно было выпрямиться в полный рост. Пахло навозом и сыростью. Я поднял факел повыше и осветил вокруг. У стены и в самом деле лежала корова – бурая в пятнах, ее задняя нога была вывернута в сторону, и при виде нас она заревела еще громче.

– Наверное, забежала сюда, когда улады напали на стадо, и сломала ногу, – Саар встала на колено, разглядывая утоптанную землю. – Смотри-ка, здесь есть и человеческие следы. Вот тут разводили костер, а тут кто-то спал, даже одеяло осталось. А это что?

Она разворошила кучу жухлой травы, достала длинный кинжал и передала мне. Я осмотрел ножны и клинок.

– Это сделано в Мидэ, – сказал я. – Зачем кому-то прятаться здесь и прятать оружие?

– Это защита, – сказала Саар.

– Кинжал – плохая защита от тех, кто здесь похоронен.

– Не слишком-то наш гость их боялся, – Саар указала на груду человеческих костей, у стены.

– Думаешь, он просто могильный вор?

– Нет, воры побывали тут до него. А он обосновался совсем по другой причине.

Я посмотрел на нее и понял:

– Это был шпион.

Саар кивнула и подошла к корове. Она что-то пошептала ей на ухо и погладила по спине и бокам. Потом вынула из-за пазухи и скормила пучок травы. Животное шумно вздохнуло и поднялось на ноги. Моя колдунья привязала веревку, сунула конец мне в руку и жестом предложила идти. К моему удивлению, корова пошла следом, припадая на поврежденную ногу, но, похоже, не чувствовала боли. Саар тем временем старательно затерла в пыли наши следы.

– Он придет. Тот, кто прятался здесь, – сказала она. – И мы поймаем его.

– Это так же верно, как то, что небо синее, – ответил я.

Следующие дни мы были с Саар неразлучны. Нам удалось выследить и поймать гостя из могильника. Как и догадалась Саар, он оказался шпионом с уладской стороны. Нашли мы и того, кто помогал ему, опознав кинжал и его владельца.

  Перед казнью изменник пожелал сказать мне несколько слов. Саар остерегала, опасаясь, что тот может навредить, но я все-таки подошел.

– Ты многим как кость в горле, пес, сын пса, – услышал я. – И придет время, когда удача оставит тебя, и гейсы обратятся против тебя.

Саар стояла рядом, но ни она, ни я не ответили ни слова. Мы не остались на казнь, и ушли в хижину, чтобы наградить себя заслуженным отдыхом. Кельтхайр не пожелал к нам присоединиться.

– Предскажи мне судьбу, – попросил я вечером у Саар. Мы пили южное вино, ели яблоки и играли в шашки.

Она посмотрела на меня, насмешливо прищурясь.

– Скажи мне, что ты видишь? – снова попросил я.

– Я вижу два пути, Конэйр. Один – твоя слава и процветание. Много-много детей и серебра. Второй путь печальнее.

– Чем же?

– Таких людей, как ты, мало кто понимает в этом мире. Ты будешь одинок. Тебя ждет предательство.

– Как избежать этого?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – засмеялась она.

Полог резко откинулся, и на пороге возникла Этне. За ней стояли женщины из числа ее подруг. Лица у всех были грозны. Я опешил.

– Что случилось? – спросил я, невольно привставая на шкурах, на которых лежал. Краем глаза я заметил, как Саар потянулась рукой к ножнам.

– Что делает здесь мой муж? – ответила вопросом на вопрос Этне. – Почему тебе приятнее проводить вечера не со мной, а с ней?

Я начал понимать.

– Успокойся, жена. Твоей гордости ничего не угрожает, поверь.

– Я иду в свою спальню, а ты идешь за мной, – сказала Этне.

Я нахмурился:

– Не дело тебе указывать, куда мне идти. Возвращайся, я буду до полуночи.

Но в Этне словно вселился демон. Она залилась слезами и принялась поносить меня за неверность, а Саар за коварство. И подруги жены приглушенно роптали, принимая ее сторону.

Я взглянул на Саар, ища поддержки, но она перестала обращать внимание на меня и Этне, переставляя по доске фигурки. На губах ее то и дело проскальзывала презрительная усмешка. Этого я не смог стерпеть. Вскочив, я схватил Этне за руку повыше локтя и поволок к дому. Женщины испуганно расступились передо мной и побежали следом. Кто-то из них прошипел что-то обидное Саар. Она рассмеялась.

По дороге нам попался Кельтхайр. У него было удивленное лицо. Кровь прилила к моим щекам. Я развернулся и ударил Этне. Она вскрикнула и громко заплакала. Женщины, бывшие с ней, завопили. Я крикнул, что пора бы им вспомнить о своих мужьях и детях и топнул ногой. Они разбежались, как стайка куриц.

Этне плакала навзрыд.

– Прекрати выть, – сказал я жестко.

Кельтхайр не осмелился подойти и остался стоять во дворе.

Мы с Этне зашли в ее спальню. Она села на ложе и закрыла лицо. Косы ее упали на колени, а плечи вздрагивали. Я взъерошил волосы. Потом схватил со стола кувшин с вином и бросил в угол. Этне заплакала сильнее.

– Зачем позоришь меня перед людьми? Что ты вытворяешь, жена?! – спросил я у Этне.

– Пусть она уйдет, если я и вправду жена тебе, – сказала она.

– Кто? – крикнул я, хотя сразу все понял.

– Эта ведьма, – сказала Этне.

– Чем она помешала тебе, глупая?

– Пусть она уйдет, – сказала Этне.

Я схватил ее за подбородок, заставляя поднять голову:

– Не смей указывать мне.

Дверь тихо скрипнула, и вошла Саар. Она вздохнула и прислонилась к стене, сложив на груди руки.

Этне порывисто задышала, испепеляя ее взглядом.

– Успокойся, женщина, – сказала Саар. – Я не делю ложе с твоим мужем.

Этне не поверила ей.

– Поклянись, – сказала она.

Саар пожала плечами.

Этне снова заплакала.

– Саар, поди прочь, – попросил я.

– Успокой жену, – сказала она.

– Саар, поди прочь, – сказал я уже громче.

Она колебалась, поглядывая на Этне.

Та вдруг решительно вскинулась:

– Тогда пусть выйдет замуж!

– Что ты сказала? – спросил я, невольно оглядываясь на Саар. Она стояла, невозмутимо поигрывая ожерельем.

– Выдай ее замуж, – выпалила Этне. – Успокой мое сердце. Если рядом с ней будет муж, люди перестанут болтать...

– Кто посмел?! – крикнул я.

Жена испуганно втянула голову в плечи.

– Теперь я пойду, – сказала Саар.

– Нет, постой! – крикнул я, чувствуя, как огонь полыхает в глазах. – У тебя кто-то на примете?!

– Нет, – ответила Саар коротко.

– Отдай ее за Угайне, – сказала Этне.

Я сказал жене, что ей надо положить в рот, чтобы замолчать. Этне снова залилась слезами. Губы Саар кривились в улыбке, но румянец сбежал со щек.

– Ты хочешь за Угайне? – спросил я у моей колдуньи. – Ты сговорилась с ним за моей спиной?

– Нет, – сказала она.

Я стал понемногу остывать.

– Ты хочешь замуж?

– Нет, – ответила Саар в третий раз.

Я махнул рукой, разрешая ей уйти.

Дверь за ней закрылась, и я заходил взад-вперед по спальне.

– Кто говорит недостойные речи, жена? Отвечай!

– Все говорят, что она околдовала тебя. Когда она входит, глаза твои видят только ее. Но это я твоя жена, а не она!

– Это наветы! – сказал я.

– Ты меня пытаешься убедить или себя? – спросила Этне.

Я снова отвесил ей пощечину.

– И ты не жена мне, если слушаешь подобное!

– Это правда! – сказала она, прикрываясь.

– Саар – соратник и советчица, – настаивал я. – И злые языки мелят попусту. Она – самая чистая из женщин.

– Она – ведьма! – сказала жена. – И только ты не видишь, как она расточает улыбки и ласковые взгляды твоим воинам! Она погубит тебя!

– Кто смеет это говорить?!

– Все говорят! И если ты не видел ее с мужчиной, то это значит, что ты слеп!

Я ударил ее еще два раза, разбив губу. Вид крови остановил меня. Обругав жену, я вышел из спальни. Велел запрячь колесницу и уехал один, не взяв никого. Бешеная скачка привела в чувство и остудила голову. Кони были все в пене, когда я понял, что им надо отдохнуть. Я остановил колесницу, распряг коней и вытер собственной рубашкой. Они тяжело дышали, тычась мордами мне в шею. Я погладил их и отпустил пастись.

Этне сказала неправду про Саар. У нее не было мужчины. Сколько раз я бывал в хижине, приходил и ночью, и днем, и под утро, но никогда не заметил ни единого знака, что она была не одна. Нет, никого у нее не было, у моей колдуньи. Никого. Я вернулся в город, когда стемнело. Мне не хотелось видеть ни молочного брата, ни жену. Ночь я провел в главном зале. Лег у очага, закутавшись в плащ, и долго не мог уснуть.

Несколько дней я находил любой повод, лишь бы только оказаться подальше от города. Саар с собой я не брал. Мы с Кельтхайром и несколькими воинами проверяли границы, объезжали ближайшие деревни, нагоняя страх на тамошних жителей, развлеклись, разогнав стадо на землях лагенов, и в конце концов вернулись домой.

– Прости, что так было, – сказал я Саар при встрече наедине.

Она сидела у костра во дворе и точила нож.

– Я уже все забыла, Конэйр, – сказала она, не поднимая головы.

– Но я не могу забыть, – признался я. – Сколько лжи было сказано этой женщиной! Угайне ведь не докучает тебе?

– Нет, – она проверила остроту лезвия, и спрятала нож в ножны.

– Прости, я не хотел, чтобы тебе было плохо, – снова повторил я.

– Не у меня ты должен простить прощения. Твоя жена обижена.

– Ты знаешь, что моей вины здесь нет!

– Твоя жена этого не знает, – ответила Саар почти грубо. Я никогда не слышал, чтобы она так разговаривала со мной или с кем-либо.

Я помолчал, потом пошел прочь. Я оглянулся несколько раз, но Саар даже не смотрела мне вслед. Кажется, она что-то насвистывала и гладила по холкам моих псов, которые, как обычно, таскались за ней повсюду.

В тот вечер я решил поговорить с женой мирно. Лицо у Этне было опухшим от слез. Я долго стоял, не зная, как начать. Она смотрела в стену, скрестив на груди руки, и тоже молчала.

– Не права ты была в прошлый наш разговор, – сказал я с трудом.

Этне передернула плечами, но ничего не ответила

Я сел рядом и обнял ее за плечи. Она не вырвалась, но была под моей рукой, как дохлая лягушка.

– Я открою тебе тайну, жена, но поклянись, что будешь молчать и под пытками.

Она не шевельнулась, лишь повела глазами в мою сторону.

– Один из моих гейсов – не иметь наложниц, – сказал я, словно прыгнув в пропасть. Вторым моим гейсом было не поверять тайн женщинам, но сейчас я посчитал, что поступаю правильно.

Этне медленно повернула лицо ко мне.

– Спроси Кельтхайра, он подтвердит, – уверил я ее.

Губы ее приоткрылись, как у ребенка, личико сразу повеселело. Я погладил ее по голове и прижал к плечу. Этне обхватила меня и снова заплакала. Я шептал ей слова утешения, а на сердце было тяжело, как после похорон.

 Через несколько дней ко мне прибежал Кельтхайр. Брызгая слюной, он напустился на меня прямо с порога.

– Ты потерял голову! – крикнул он. – Ты нарушил гейс!

– Не понимаю, о чем ты, – сказал я, хотя все уже понял.

– Ты превратился в болтливую бабу! Твоя жена хвалится по всему городу, что ты не можешь знать другой женщины, кроме нее! Ты рассказал ей про гейс!

Некоторое время я молчал, а потом сказал:

– Не думаю, что это опасно. Ведь никто не сможет заставить меня взять наложницу.

– Но ты доверился ей! Доверил тайну женщине!

Лицо Кельтхайра превратилось в безумную маску. Я принудил себя улыбнуться:

– Вряд ли это можно истолковать так. Я просто успокоил ее.

– Ты нарушил гейс! – продолжал Кельтхайр. – Ты навлек на себя проклятье!

В это время вошла Саар. Увидев ее, Кельтхайр замолчал. Я потянулся к Саар, и она вложила свои руки в мои.

Глаза ее были полны беспокойства. Беспокойства за меня.

– Ты болен? – спросила она.

– Нет. Почему ты так решила?

Она внимательно посмотрела мне в лицо, и вдруг засмеялась.

– Кельтхайр бегал и кричал, что ты мертвец.

Я не стал смотреть на Кельтхайра. Я смотрел в глаза Саар. Она отняла руки, и мне стало холодно.

– Кельтхайр всегда видит зло там, где его нет, – сказал я.

– Ты проклят! – прошипел Кельтхайр.

Саар внимательно посмотрела на него, а потом спросила, о чем говорит мой молочный брат. И он, и я промолчали, как рыбы. Саар не стала настаивать.

После этого я приказал, чтобы Этне заперли в моем дворце и не допускали к ней никого, кроме старой рабыни. И сам я больше не посещал жену.

Прошло девять месяцев, пока Этне была заключена в моем дворце.

По истечении срока, уверившись, что она не беременна, я пришел к ней. Она обрадовалась, но я не позволил ей приблизиться. Со мной были два северных князя, я позвал их, как очевидцев.

– Я отказываюсь от тебя, – сказал я Этне. – Потому что мне не нужен наследник от клятвопреступницы.

– Но я не давала тебе клятву! – закричала она. – Ты сам рассказал мне про гейс!

– Я доверился тебе, а ты не сберегла мою тайну. Кто предал в малом, предаст и в большом. Прощай, Этне, если и будет у тебя ребенок, никто не скажет, что он мой сын. Ты не жена мне больше.

Она упала на пол и забилась в рыданиях, требуя, чтобы ее оставили и чтили, как королеву, но я вышел из ее покоев. В тот же день я велел отправить Этне к ее отцу, отдав ей часть моих богатств, чтобы она не жила бедно. Мне рассказывали, что уезжая Этне вопила, как безумная, и обвиняла во всем Саар. Но я этого не слышал, потому что уехал на целый день.

[1] Брачная дощечка – пластинка золота, которая дарится мужем жене наутро после первой ночи. Назначение подарка – прикладывать к щекам, чтобы скрыть краску стыда. Толщина дощечки указывает на положение жениха и его нежное отношение к новобрачной.

5

И жизнь снова потекла своим чередом. Кельтхайр и Саар были со мной рядом, и почти никто не вспоминал о нарушенном гейсе. Удача не оставляла меня, и только Глунндуб все чаще бывал во дворце. Обычно он беседовал с моей колдуньей, но постепенно все его разговоры переходили на наследников, которых мне необходимо оставить. Он говорил об опасностях, подстерегающих королей, о хрупкости и мимолетности жизни, намекал на волнения с уладами и вспоминал королей древности, славящихся плодовитостью. То же, хотя и более осторожно, говорили мне князья. Да я и сам понимал, что они правы, и что для поддержания власти необходимы сыновья.

Однажды на празднике я заметил Реган, вдову муманского короля. Она была из Мидэ, и вернулась сюда с младшим сыном.

Я передал Саар кубок с вином и указал глазами на вдову:

– Взгляни на эту деву, – сказал я.

– Не дева она, поистине! – засмеялась Саар. – У нее дети и от первого, и от второго брака.

– Да, я знаю. Три сына. Ты видела младшего?

Она пожала плечами:

– Наверное. Он сын короля муманов, так говорят.

– Я видел его. Он сильный и высокий.

– И мать такая же.

Я потер подбородок:

– Не дело мне быть без жены второй год. Хочу взять Реган. Что ты об этом думаешь?

Саар помедлила, прежде, чем ответить. Я заметил, что взгляд ее стал цепким, когда она снова посмотрела на женщину.

– Думаю, для тебя нет опасности с ее стороны. Она глупа, но сильна. Она может быть хорошей женой, если не давать ей воли.

– Думаешь, я приятен ей?

– Уверена, что когда ты обратишь на нее внимание, она будет счастлива.

– А ты будешь счастлива? – вырвалось у меня.

Моя колдунья пожала плечами:

– Если будет хорошо тебе, Конэйр, то будет хорошо и всем рядом с тобой.

Свадебный пир устроили, когда выпал первый снег. Наутро я проснулся, и увидел, что весь мир стал белым. Дети бегали, хохотали и швырялись снежками. Саар накинула на плечи плащ, подбитый мехом, и обновила шапку, которую я подарил ей. Она была одета, как обычно, даже не повесила на шею серебряный торквес.[1]

Мы обедали в главном зале Зеленой ветви. Саар и Кельтхайр сидели рядом со мной. Реган надула губы, увидев, что ей нет места. Я попросил Саар передвинуть скамейку. Она подчинилась, и жена села поближе ко мне, прижавшись бедром, горячим даже через одежду.

– Подай мне вина, – сказала вдруг Реган с улыбкой, протягивая кубок Саар.

Она посмотрела на кубок, но не подняла руки.

– Ты ошиблась, – сказал я жене. – Слуга стоит за твоей спиной. А Саар не прислуживает за столом.

– В самом деле? Но почему тогда она одета беднее, чем мои рабыни? Или она не рада твоему празднику?

Вино сделало меня косноязычим, и я не сразу нашелся с ответом. Саар опустила глаза.

– Почему она молчит? Почему не поздравляет меня? – настаивала жена. – Или она хочет нанести еще одно оскорбление?

– Нужны ли тебе глупые наследники, Конэйр? – спросила вдруг Саар.

Реган побледнела и замолчала.

– Зачем ты говоришь такое? – упрекнул я Саар.

Та приподняла брови и взяла кусок мяса с общего блюда. Для остальных ссора осталась незамеченной. С тех пор жена никогда не задевала в разговоре мою колдунью, но и мира между ними не было.

Год прошел, а наследник у меня так и не появился.

Глунндуб давал Реган какие-то снадобья, но она не могла понести. Она грешила на Саар, но я ей не верил. Моя колдунья ничего не сделала бы мне во вред.

В ту пору улады снова начали воровать на окраинах скот. Я собрал войско, и мы двинулись на рубежи. Со мной ехали Кельтхайр и Саар, но Саар я оставил в пограничной деревне, убедив, что опасно следовать с войском женщине, не обученной военному делу. Я хотел оставить с ней кого-нибудь, но она отказалась.

Почти сразу мы напали на след уладов. Они не стали сражаться, и разбежались по лесу, как зайцы. Мои воины были довольны и долго смеялись им вслед. Лагерь мы разбили в стороне от деревни и несколько дней были настороже, ожидая возвращения наших соседей, однако, все было спокойно.

Саар не было с нами, и это позволило мне, наконец, излить душу Кельтхайру. Мы пили вино, и я сказал, что опасаюсь, что боги лишили меня способности стать отцом. Кельтхайр заволновался и начал обычную песню о том, что это происки моей колдуньи, но я оборвал его и сказал, что не хочу слышать плохого о Саар. Мы продолжили пить, Кельтхайр подливал вина снова и снова, а потом сказал, что знает, как проверить, во мне ли причина или в Реган. Он ушел и вернулся к ночи и привел с собой женщину. Красивую, умелую, желавшую близости с королем. Я был пьян, но все же отозвал брата в сторону и стал говорить о нарушении гейса. Кельтхайр отмахнулся и сказал, что никакого преступления здесь не будет, потому как я беру не наложницу, а женщину на одну ночь. Я был пьян, и мне показалось, что он прав.

Мы задержались в лагере, и каждую ночь Кельтхайр приводил женщин и приносил кувшины с пивом и вином. Я потерял счет времени, и женщинам, которые бывали в моем шатре. И пьяным я был чаще, чем трезвым, потому что проснувшись, первым делом тянулся к кувшину и кубку. Однажды вечером Кельтхайр привел новых женщин. Я осмотрел их, выбрал одну, самую миловидную, и повел в шатер. Она хихикала, прижимаясь все теснее. Я хотел поцеловать ее, пошатнулся и едва не упал.  Вдруг кто-то преградил нам дорогу. Я несколько раз встряхнул головой, чтобы зрение прояснилось, и увидел наглеца.

Это была Саар.

– Что ты делаешь, Конэйр? – веско сказала она. – Вспомни, ведь в Зеленой ветви тебя ждет жена!

Ноги еще держали меня, но язык уже плохо слушался. Я посмотрел на Саар и засмеялся. Меня качало, поэтому я облокотился о плечо моей нынешней женщины. И только с третьего раза я смог сказать внятно, чтобы Саар поняла мои слова.

– Ты хочешь, чтобы я прогнал ее? – спросил я насмешливо.

– Так будет правильно, – сказала Саар.

Я поманил ее пальцем, и она приблизилась, думая, что я хочу говорить на ухо.

Хмель ударил в голову, я обнял Саар за шею и притянул к себе, отталкивая женщину, приведенную Кельтхайром.

– Прогоню, если займешь ее место, –  сказал я, прижимаясь лбом к ее виску.

Саар ударила меня. Я снова засмеялся, потому что не почувствовал боли. Саар хотела вырваться, но я держал крепко и смеялся все громче и громче.

Потом появился Угайне, схватил меня за одежду на груди и ударил в челюсть. Рука моя сама собой разжалась, и Саар выскользнула, как рыбка из разорванной сети. Я зарычал от злости. В глазах было темно, поэтому я ударил Угайне наудачу. И не попал. Он нанес мне еще один удар, разбив губу. Я упал на четвереньки, и не мог подняться, пока меня облили холодной водой. Отбросив с глаз мокрые волосы, я увидел мою колдунью. Она стояла передо мной с ковшом. Я попытался приподняться, и она угрожающе перехватила ковш. Ковш, кстати, был окован медью. Я увидел, что возле нее стоит Угайне, и вид у него совсем не дружелюбный. Это придало мне злости и силы.