Текст книги "Аукцион начнется вовремя"

Автор книги: Артур Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Стоять! – послышалось сзади. – Руки вверх! Тягусов, осмотрите второго.

Двое подъехавших милиционеров занялись делом, но тот, кто приказывал, услышал шум у дощатой ограды стоянки.

– Сто-ой! – крикнул он, пытаясь развернуть мотоцикл, чтобы высветить фарой. – Буду стрелять, остановитесь!

Бросив мотоцикл, на ходу передергивая ствол пистолета, кинулся к забору, и Мальцев, поняв, что так не уйти, метнулся навстречу.

Сблизившись, нырнул в ноги, поймав на себя грузное тело, резко распрямился, помогая броску руками, и милиционер, ударившись оземь, еще пытался привстать...

...А бросивший его уже был у забора. Перемахнув его, бежал и бежал, пока совсем рядом не захрипела собака. Услышал выкрики Пети, но палатка светилась близко, дверца машины предусмотрительно оставалась незапертой, и Мальцев впрыгнул в нее.

"Волга" рванулась с места, с заворотом выскочила в проезд, и красные пятна задних габаритных огней, подпрыгивая, начали удаляться.

Оперативная машина подъехала к самой воде. Катер освещался фарами тех, что подъехали раньше; к хлопнувшему дверцей Бутырцеву подскочил милиционер.

– Старший наряда старшина Ерлашов! По вашему приказу выехали немедленно, удалось задержать двоих, третий ушел, товарищ подполковник. Один из задержанных получил телесные повреждения, подобраны нож типа финки и ломик. – Ерлашов понизил голос. – А на катере обнаружен труп.

– Труп?

– Так точно... Там сейчас ваши люди работают.

На борт катера с берега вела широкая доска, взбежав по ней, Бутырцев обогнул возвышение каюты и спустился вниз.

Майор Исраэлян, Таганцев и Сенчаков отступили от узкой койки под круглыми оконцами, изможденное лицо Лохова-Сосновского на подушке оказалось белей наволочки.

– Еще теплого застали, – сказал Сенчаков хмуро. – По-видимому, сердце отказало, врачей я вызвал... На теле обнаружены следы физического воздействия. В частности, ожоги от сигарет.

– Пытали, значит, – подполковник вгляделся в лица задержанных, глубоко посаженные глаза одного сверкнули в ответ. – Все обыскали?

– Досконально, – подтвердил Таганцев. – И ничего не обнаружено. Две авоськи с пустыми бутылками.

– Не ищи зря, начальник, – выдавил короткий смешок тот, скуластый. – Мы сами искали – верней некуда! И этого гада поспрашивали... Глухо!

– Каким образом вы его обнаружили? Лучше отвечать сразу. Надеюсь, вы это понимаете.

– А чего на такое не ответить? Шмель пошел на дело, а за этим указал присмотреть, не доверял ему, значит. Этот тем вечером со склада убрался и сюда забился, как крыса! Переждать хотел, да не вышло... Вы запишите, что он сам зажмурился, нашей вины нет.

– А что пытали – не в счет? – сдерживаясь, тихо спросил Бутырцев.

– Так разве мы позволим старичка огнем жечь? Пока за припасами ходили, тут такой ухарь побывал, его б вам ловить и надо! Да сами старайтесь, наше дело теперь терпеть, сопеть и парашу нюхать.

– Ну что же, выводите задержанных, – пошел по ступеням наверх Бутырцев. – Здесь терять время нечего.

По лицу генерал-майора Вавилова, вошедшего в его кабинет, Бутырцев понял, что и на этот раз ласки от начальства ждать не приходится.

– Докладывайте обстановку, – коротко сказал Вавилов.

Он не сел, не смотрел на подполковника, и тот старался излагать сжато:

– Обстановка сложная. Лохов-Сосновский скончался от острой сердечной недостаточности, усилия прибывших реаниматоров ни к чему не привели... Из двоих задержанных один нам знаком: рецидивист Хуснутдинов по кличке Алим. Он и его напарник – личность которого устанавливается – обнаружили Лохова с ночи кражи, выпытывали местонахождение мехов, но, по их словам, не узнали ничего.

– И мы не знаем ни-че-го! – вспылил генерал. – Где они? И находятся ли в городе хотя бы... Я удивлен вашим самообладанием, подполковник Бутырцев. Завтра открытие аукциона, осталось менее суток, а вы ведете себя так, как будто впереди все ясно. Надо действовать быстро и срочно брать подозреваемого Пионером!

– Прошу прощения, товарищ генерал-майор, – упрямо нагнул голову Бутырцев. – Работать быстро – это значит не торопясь и всегда совершать тщательно обдуманные действия... Не торопясь и обдуманные! А нам пока нечего или почти нечего предъявить тому, кого вы предлагаете брать. Можете отстранить меня от ведения дела. Но пока я им занимаюсь, готов ответить за план проводимых операций.

– Хм... Вашу неторопливость я давно отметил, – Вавилов сел и расположился в кресле удобнее. – А что намерены предпринять обдуманно и согласно вашему плану?

– Мы ждем очередной связи с Пионером. Вся группа находится в состоянии готовности, продолжаем работу с Хуснутдиновым и его сообщником.

– Да сядьте вы наконец, – предложил начальник управления. – Так и буду я смотреть на вас, голову задрав? И предупреждал ведь, что ваш любимец зарываться начнет, свой характер показывать! Прикрывает его кто-то хотя бы?

– Так точно: с ним вплотную контактирует капитан Панин, – Бутырцев и сидя держался подчеркнуто прямо.

– Опять они вместе... Ну Панин, хотя бы, на рожон без нужды не полезет, – предположил Вавилов. – Давайте-ка еще раз обсудим все по порядку.

В отделении Союзпушнины заканчивался рабочий день.

Проходя коридором, Мальцев видел, как готовятся покинуть служебные помещения сотрудники, кое-кто из них спускался по лестницам; и на этажах, и внизу, в вестибюле, то и дело хлопали двери.

В воронцовских владениях обворожительная Люся тоже успела убрать свой стол и, сидя перед раскрытой сумочкой, наводила предвыходной лоск на лицо.

– Салют! – приветствовал ее Мальцев. – А шеф когда испарился?

– У-у, он еще до обеда... Сказал, что его сегодня больше не будет, к завтрашнему открытию готовится. Так что не ждите зря.

– И не буду. Можно позвонить от него?

– Спрашиваете! Прямой телефон – красный!

Войдя в кабинет Воронцова, Мальцев прижал трубку плечом к уху и начал раз за разом прокручивать диск. Свободной рукой он дотянулся до верхушки шкафа, из-под рулонов плотной бумаги извлек и положил в карман небольшой предмет.

– Занято и занято! – бросил трубку в сердцах. – Ну и мастерицы вы говорить.

– Конец дня, все решаем, быть или не быть, – рассмеялась Люся. – А если быть, то где и с кем... Вы еще попытаетесь?

– Нет, пожалуй. Спасибо – и до завтра!

Выйдя из здания, скорым шагом дошел до стоянки. Сев за руль, открыл портфель, достал магнитофон и, подсоединив к нему извлеченный из кармана предмет, тронул машину с места. Затем нажал клавишу магнитофона.

"...Я рад высокой оценке нашей деятельности, – говорил Воронцов, пока "Волга" перестраивалась в потоке машин. – Но сегодня не могу выполнить пожелания господина Эдстрема. И завтра... Лучше всего это сделать через два дня".

Пошел перевод переводчицы, затем проговорил свое швед.

"Но послезавтра открытие, день очень хлопотливый... Господин Воронцов не упустил это из вида? После открытия тоже будет много хлопот".

"Господин Воронцов обычно все помнит... Открытие еще не торги, у нас будет время пообщаться..."

Впереди образовался затор, регулировщик, размахивая жезлом, выборочно пропускал машины.

"...Ну зачем он так... Скажите, что я рад быть полезным общему делу. Всего доброго..." – пожелал Воронцов в магнитофоне.

А после шумов последовал вопрос:

"Люся, ушли они?"

"Ушли... Я забыла сказать... С обеда пришла, а у вас приятель сидит..."

Мальцев нажал на "стоп", и магнитофон смолк.

Левой рукой поворачивая руль, правой убрал аппаратуру в портфель, щелкнул замком. И "Волга" въехала в переулок.

Недалеко от стоматологической поликлиники скрытый с улицы двор позволил оставить машину не на виду. Перейдя на другую сторону, Мальцев вошел в поликлинику и подошел к окошечку регистратуры.

В это время совсем близко раздался отчаянный вопль. Так же неожиданно оборвался, но женщина в белом халате и шапочке, сидевшая по ту сторону стойки, спокойно спросила медлительного пациента:

– Вы к кому? У вас лечащий врач или просто выписать талон?

– Мне нужно к Воронцову, – ответил Мальцев. – Он принимает?

– Александр Ионович? Он с завтрашнего дня в отпуске и сегодня не принимал и не консультировал, по-моему...

– Здесь он, – сказала позади нее другая сотрудница регистратуры. – От заведующего шел, я видела. Но не примет, не надейтесь, всем к нему надо, все его просят!

– Благодарю. А на каком этаже его можно найти?

– Ох, да на втором же! Семнадцатый кабинет.

Спустя две минуты, открыв дверь семнадцатого кабинета, Мальцев нашел, что, укрыв пол-лица за дымчатыми стеклами очков, Александр Ионович очень походит на мафиози из итальянского фильма. И жестом, разрушающим это впечатление, старший Воронцов испуганно вытянул руки навстречу вошедшему.

– Нет-нет, никакого приема! Я, по сути, уже на отдыхе... Вы застали случайно.

– Совсем нет, Александр Ионович, я – друг Сергея, и дело не терпит отлагательств. Что с ним? Он сам не свой и сегодня исчез с половины дня...

– Ну милый, ну душечка, что я могу? – заерзал в кресле знаменитый врачеватель. – У моей жены ангельский характер, но ее терпение лопнуло, а здоровье настолько ухудшилось, что я срочно бросаю все и везу ее отдыхать. Э-э, как вас зовут, я не расслышал?

– Виктор Сергеевич... Виктор просто. Сергей мучается, поверьте, а сейчас столько работы, я боюсь, как бы его долгое отсутствие не было замечено и дурно воспринято начальством.

– Вот именно! Сережа слишком часто манкирует работой, и я удивился, что сегодня так рано ему понадобилось уехать на дачу! Подождите, – испуганно привстал Александр Ионович. – А он не может быть опять с этой кошмарной девицей?

– С Викой? – понимающе улыбнулся Мальцев. – Нет, не беспокойтесь. Насколько я знаю – а у него от меня нет секретов, – там разорваны все отношения, и он даже обмолвился, что хочет восстановить дружбу с Еленой, хоть и не вполне уверен в ее согласии на то.

– Ах, как было бы замечательно, ведь такая достойная женщина! И умница, и, знаете, с чисто внешней стороны, да... И все-таки боюсь, боюсь, что в его отношениях с манекенщицей есть нечто роковое. Нет-нет, не смейтесь. И я был молодым, да! – заверил Александр Ионович. – Тоже, знаете, не без грешков, молодость временами берет свое, и нельзя удержать водород в банке... Но увлечься до такой степени, такое позволять! Пригласить на наш юбилей друзей очаровательную Елену Андреевну и ночью сбежать к своей пассии – это чересчур, есть же пределы!

– Боюсь, что вы ошибаетесь. Хоть он и шалопай и был действительно увлечен Викой до крайности, но вам могло показаться!

– Шалопай? Показаться? Да, шалопай. Да, да, да, именно! Но я сам, слышите, сам видел, как он крался по дорожке к машине... И ведь специально оставил ее вне участка, лукавец, мотивируя тем, что для лучшего сбережения к нам следует загнать машины гостей, – Александр Ионович приложил руку к сердцу. – Ну милый, ну солнышко, я – отец, и я бы промолчал из мужской солидарности... Но мать тоже заметила, а перед тем он так некрасиво поступил, что она вспылила и скандал разразился!

– Ах идиот! – возмутился Мальцев. – Значит, той ночью он все же навещал свою Вику... И мне ничего не сказал. Я был приглашен, не смог приехать к вам и после очень жалел, поскольку Гамбаряны говорили, что все было чудесно. Ах он паршивец! А я еще хлопочу о нем!

– И прекрасно, и хлопочите, мы его любим, и все устроится расчудесно, если он бережнее станет относиться к матери! – Экспансивный стоматолог вскочил, обежав стол, заплясал перед Мальцевым, протягивая руку. – Я рад, очень рад знакомству... У нас, представьте, через три часа поезд, прилетайте к нам с Сережей. Море и фрукты – это очень целительно! Хотя нет. Нет и нет, пусть работает, соответствуя занимаемому положению... Пусть на даче осторожно обращается с газом, и вы проследите, душенька, чтобы та девица ногой не ступила! Вы понимаете, да? Вы все понимаете?

– Не беспокойтесь, Александр Ионович, – Мальцев бережно пожал мягкую ладошку, – берегите себя и жену. До свидания.

Выражение его лица и интонации голоса растрогали Воронцова-старшего, он снова заплясал, порываясь сказать еще что-то, но нечаянный посетитель прошел к выходу, дверь за ним закрылась.

Елена Андреевна закрыла духовку, переставила кастрюльки на конфорках и сбросила передник.

– Дима! – позвала она, выйдя из кухни. – Сбегай, пожалуйста, в булочную... Как всегда, забыла хлеба купить. Много не бери, опять зачерствеет.

– Хорошо, мама, – мальчик скинул тапочки, втиснул ноги в туфли. Деньги на кухне?

– Да, под кувшином. Через дорогу осторожнее!

В своей комнате сбросила домашнее одеяние, надела взятое с постели платье, изогнувшись перед зеркалом, застегнула на спине "молнию". И прозвенел звонок.

Повязывая пояс, подошла к двери, сначала повернула замок не в ту сторону и досадливо прикусила губу.

– Это вы, – радостно улыбнулась она Мальцеву. – Уже восемь, да? Всегда у меня время пролетает...

– Семь тридцать, здравствуйте, – войдя, он взглянул на часы, потянул носом запахи из кухни. – До чего пахнет заманчиво! И все же... Лена, вы мне очень помогли один раз в важном деле, сами того не ведая. А теперь необходимо, чтобы поехали со мной.

– Поехать? Куда? Ведь мы собрались... И Димы нет.

– Послушайте, пока я не стану ничего объяснять... Но мне крайне нужен Воронцов, а я не знаю, где его дача. У нас почти нет времени, важно там быть как можно скорее, Лена!

Она хотела спросить еще, посмотрела на него и не спросила.

– Я ничего не понимаю и жалко, что так... Но я поеду.

– Возьмите плащ, кажется, собирается дождь. Куда вы?

– Диме записку... И плиту выключить надо.

Лохматый, сильно горбящийся Сева еле переставлял длинные ноги, пока его вели к кабинету Бутырцева, войдя, распрямился, и лицо потеряло сонно-флегматичное выражение.

– Как вы могли ему это разрешить? – быстро подошел к нему подполковник. – Мы не знаем куда и зачем он отправился... То есть не знаем ничего! Как вы могли разрешить, я вас спрашиваю?

– А как я мог не разрешить? – устало потер глаза капитан Панин. – Вы его знаете не хуже меня, а кроме того, он просто сказал, что ситуация изменилась и требует энергичного действия. Добавил, что даст знать о себе, и весь разговор на том кончился.

Сагарадзе и Сенчаков смотрели на Бутырцева, ожидая дальнейшей грозы, Таганцев сочувственно посматривал на Панина.

Подполковник подошел к окну, выбил пальцами дробь по подоконнику.

– Он хотя бы вооружен? – спросил он, оборачиваясь.

– Нет, не думаю, – медленно ответил Панин. – Его оружие у меня.

– Может быть, опять решил что-то довыяснить, товарищ подполковник, осторожно предположил Сенчаков.

– Он вот так довыяснял на стоянке катеров! – резко развернулся Бутырцев. – И тоже, как вы помните, безоружный. Тогда все, правда, обошлось.

– Я передал ему все ваши пожелания, в ваших выражениях, после той истории, – сказал Панин. – Он обещал...

– Исправиться, да? – подхватил Бутырцев. – И, как наблюдаем, держит свое слово. Простить себе не могу, что согласился с ним и за Воронцовым не велось наблюдение!

– Я считаю, что в этом случае его мнение справедливо, – Панин подошел к дивану. Таганцев подвинулся, и капитан сел, с облегчением вытянув ноги. Воронцов не чета остальным, меха мы, может быть, и нашли бы, но по тому, как все сложилось с Лоховым, сам мог вполне выкрутиться... Да и наблюдение засечет с ходу, настолько умная и осторожная бестия!

– Да, не откажешь, – согласился подполковник и сел за свой стол. – А пока у нас ни мехов, ни Воронцова... Таганцев, распорядись насчет чая капитану Панину. Я бы тоже выпил горячего.

Ветер гнал тучи с залива, на лобовом стекле густо множились капли. Мальцев запустил стеклоочистители.

– Выключите радио, – попросила Русанова. – Я не люблю оперетту... Слишком много страстей понарошку.

Он послушно выключил приемник.

– Вам не дует? Я прикрою...

– Нет-нет, как раз хорошо. Совсем другой воздух, дышится легче... У вас есть сигареты?

– Конечно, вот, – Мальцев протянул пачку и усмехнулся. – Чтобы дышалось совсем легко, да?

– Я почти не курю. Только иногда. От волнения.

– Мне очень жаль, и я все объясню при случае. Если бы не обстоятельства...

– Оставьте, Виктор. Раз надо, значит, надо... Думаю, без крайней нужды вы меня не вывезли бы. Хотя и мне жаль, что всегда разрешаем обстоятельствам диктовать свои условия.

"Волга" обходила одну машину за другой. Грузовики отставали с протестующим гулом.

– Я не знала, что вы из Москвы на машине.

– Она местная. Взял у товарища. Сам еще не скопил.

– А вы способны копить? Не думала.

– Я и не умею, – светлые "Жигули" упорно не давали обойти себя, он утопил педаль газа поглубже, обошел все-таки. – Скажите, вы... часто думаете обо мне?

– Все время, – сразу и спокойно ответила Елена Андреевна. – Мы не слишком быстро? Могут остановить.

– Я слежу, не притаились ли где, если замечу, успею сбросить... Или удеру. Вы говорили, когда поворот?

– Так не объясню. Но определю, как только увижу, – она засмеялась. – Не хватало еще, чтобы за нами гнались, а мы удирали! Я умру от страха.

– Разве вы трусиха? Совсем не похоже.

– Это как когда... Когда злюсь, мне все нипочем. А вообще трусиха скорее. Ой, тише, тише: во-он за той будочкой направо!

– Это остановка автобуса. И налево здесь нельзя вовсе... Повернем вправо.

Вскоре съехали и с этой дороги, узкая, намокшая от дождя полоска бетонки, петляя, привела к тупичку.

– Эта дача?

– Да.

Очень большой дом за деревьями виделся темным. Мальцев еще вгляделся за ограду и выключил мотор.

– Посидите, пожалуйста... И я вас прошу ни в коем случае не оставлять машину! В ней и права, и техпаспорт, и прочее. Думаю, что не задержусь.

– Я подожду, разумеется, но выйду на воздух.

Петли калитки оказались смазанными, желтый песок на дорожке тщательно утрамбован.

От машины Русанова видела, как, взойдя на веранду, Мальцев подергал дверь и спустился по ступеням назад. Постоял, зашагал неспешно, огибая дом.

Она открыла дверцу, взяла с сиденья сигареты, но не закурила и бросила обратно. Еще посмотрев вокруг, захлопнула дверцу, мысль, что кто-то в столь безлюдном месте попытается угнать или обокрасть машину, показалась напрасной.

За открытой калиткой у низкого серого флигеля пестрела цветами круглая клумба. Русанова вошла в калитку, двинувшись по желтой дорожке, оглянулась на "Волгу", пошла дальше...

Каменный флигель окружали кусты жасмина и сирени, два окна светились. В тамбуре за первой дверью царил полумрак, открыв вторую, Мальцев попал в кухню, и туда, из глубины флигеля, вошел Воронцов с тарелкой в руках.

– О! Явление Христа... Ты какими судьбами? Один?

Доброжелательное удивление выражало его лицо, и Мальцев кивнул:

– Пока один... Не очень надеялся, что застану. А местечко хоть куда! Зачем пропал? Я весь день проискал.

– Проходи... Зачем? А что там делать сегодня... Завтра тарарам начнется, завтра и поработаем.

– Я думал, нет никого. Зашел в тот дом – не зашел, а подошел – так он заперт... И каталки твоей не заметил.

– Она в гараже, – Воронцов поставил на стол коньяк и рюмочки. – Гараж за деревьями, посмотри из окна. Не гараж – дворец! Как все здесь. Но меня в целях воспитания всегда держали на скудной выдаче... Давай выпьем, заодно расскажешь, какое дело принесло.

– Верно, тут роскошно, – подошел к окошку Мальцев. – На дачах вкусно пьется, да? Хотя и на воде неплохо... Чтобы хороший катер, комфортная каюта и бар обязательно! С разнообразным набором спиртного, правда, Сережа?

– Подними руки! – сказал Воронцов.

– Поднял, – Мальцев не только проделал требуемое, но еще повернулся к нему, продолжая улыбаться. – Что теперь?

– Теперь упрись в стену, ноги дальше от нее... Ну? Я буду стрелять!

– А ведь будешь! – всмотревшись в него, согласился Мальцев. – Хотя все бесполезно, бал не начнется, учти.

– Живей! Без болтовни, – Воронцов нетерпеливо повел рукой с пистолетом. – Хаханьки кончились.

Пистолет был маленький, а кисть, сжимавшая его, крупная. Но вошедшая Елена Андреевна сразу поняла, что оружие настоящее, и глаза ее испуганно распахнулись.

– Виктор!!

Сергей Александрович Воронцов не то чтобы обернулся на ее отчаянный вскрик, лишь дернул головой, а этого было достаточно...

И хотя он сразу выстрелил, Мальцев уже летел к нему, вытянувшись в прыжке, сбил с ног, и оба покатились по полу.

Даже не глядя на боровшихся, по лицу женщины можно было бы понять, как ожесточенно проходила схватка. Покачнулся стол, сбрасывая посуду, отлетело к стене плетеное кресло, хрустели давимые телами черепки.

И этот хруст сопровождался хрипами и стонами боровшихся.

– Все... – раздалось с пола очень тихо и отрешенно. – Руку сломаешь... Пусти!

Мальцев встал, опустил в карман пистолет, поднял Воронцова на ноги. Ногой подвинул ему кресло.

– Садись. Пушное хозяйство где?

– Там. В гараже... Ах, до чего глупо. – Сергей Александрович левой рукой положил на стол правую. – И ведь я тебя в упор видел! Зато и старался быть на глазах.

– Значит, перестарался.

Русанова все еще стояла на пороге, Мальцев за руку подвел ее к креслу.

– Извините, Лена. И сядьте, теперь скрывать нечего. А кое о чем надо побеседовать... Меха добывал для Эдстрема, да? Он бы все равно не сумел их вывезти, мог сообразить.

– Он? Он бы вывез, – Воронцов, держа бутылку в левой руке, зубами выдернул пробку, налил в уцелевший стакан. – Если будешь пить, посуда во-он, в шкафчике.

– Я за рулем... Лохова, судя по всему, шантажировал прошлым. Это ты его устроил на работу?

– Старик сам жаден до фанеры, особо шантажировать не пришлось. А устраивал отдел кадров... Вы не выпьете, Леночка?

– Немножко.

Русанова встала, достав из настенного шкафчика еще два стакана, поставила на стол. Ее колотило, и она застегнула плащ на все пуговицы.

Воронцов щедро плеснул ей в стакан.

– Спасибо...

– На здоровье! – засмеялся Воронцов, поднимая свой. – За ваш союз... Мой расстроился, так хоть за людей порадоваться. Не оттолкни вы меня тогда, Елена Андреевна, вдруг бы и я хорошим стал! А? Не мучает сожаленьице?

– Перестань паясничать! – нагнувшись над столом, потребовал Мальцев. Не стал бы ты другим, не прикидывайся. А почему – тебе разбираться.

– И разбираться нечего! – выпив, Воронцов так крепко поставил стакан, что тот раскололся. – Я хотел жить, понимаешь? Жить, чтобы жить, а не пахать для других... Чтобы не симулировать великой деятельности, не торчать на совещаниях, не изображать изо всех сил идейно-непорочную чистоту. И я жил! Он подмигнул слушателям. – Вкусил и свободу, какую деньги дают, и удобства опробовал. Я знаю все курорты страны, помню наизусть меню лучших заведений, как их ни мало, и в моей записной книжке полсотни телефонов скорой половой помощи... А что видел ты, цербер от закона, на свою зарплату? У тебя и власти-то нету, гоняют гончим псом, а состаришься, и нищую пенсию дадут!

Он пододвинул к себе другой стакан, налил снова. Выпил.

– Мне впаяют, ладно... Но когда-то я выйду и снова заживу человеком! Потому что у своих я один наследничек, ваши законы, ударив по мне, доконают их, и меня будут ждать суммы, какие тебе не снились!

– Возможно, – согласился Мальцев, потрогав горло, сглотнул и поморщился. – Хотя следует учесть одно обстоятельство. Зажить человеком тебе не удастся и при деньгах от родителей. Для этого надо человеком быть, согласись. А перевоплотиться не дано! Так и закончишь дни мелким ночным хищником семейства куньих... Хорьком! Пора кончать болтовню. И ехать пора. Хотя... Лена, вас не затруднит заварить кофе? – Он виновато улыбнулся ей. Что-то я обмяк... А дорога сейчас мокрая.

– Кофе навалом в кухонном столе, – подсказал хозяин. – Не забудьте и на мою долю.

Русанова молча встала и вышла на кухню.

Воронцов посмотрел на нее, выходящую, опять подмигнул, однако сказать ничего не успел, потому что раньше сказал Мальцев:

– Если ты, пользуясь положением и немощью, позволишь хоть что-то в ее адрес... Сейчас – нет, но я даю слово, что дождусь новой встречи и тогда изуродую, чего бы мне это ни стоило!

– Ладно, не стану. В таком случае давайте переходить на "вы", а то тянет пообщаться напоследок, – предложил Воронцов.

– С удовольствием! – последовал немедленный ответ.

К утру ветер усилился, разнес тучи, и небо светлело, снова обещая погожий день.

Из своего застекленного возвышения дежурный инспектор ГАИ заметил приближавшуюся "Волгу", она подъехала и затормозила рядом с постом.

– Доброе утро, – приветствовал поднявшийся к инспектору человек, под глазами которого густо темнела синева. – Майор Мальцев, спецгруппа УВД... Мне нужно позвонить. Срочно.

– Прошу, – инспектор вспомнил, что хорошо бы спросить документы, но назвавшийся майором успел соединиться с кем-то.

– Кто у аппарата? Таганцев? Я Мальцев... Ты не удивляйся, ты слушай: следую к городу Приморским шоссе... Со мной задержанный и вся партия мехов. Что почему? А-а, отказал мотор, пришлось чиниться. Хорошо. Хорошо... Жду встречи.

– Вы один, товарищ майор? – Инспектор с уважением поглядел на него, потом на машину внизу. – Может быть, я вызову патруль?

– Все в порядке, лейтенант. Спасибо.

На переднем сиденье "Волги", положив на колени руки в наручниках и полуоткрыв рот, спал Воронцов. На заднем, прикорнув у одного из чемоданов, не вошедших в багажник, – Елена Андреевна.

Мальцев обошел капот, сел за руль, бросив в рот сигарету, с отвращением закурил и двинулся дальше.

В очередном населенном пункте, там, где неподалеку от платформ станции шоссе сблизилось с железной дорогой и стало многолюдней, пришлось замедлить ход, и Воронцов проснулся.

– До чего пить хочется... Скорее – выпить, но и просто рот прополоскать не мешает. Слышите, вы? Я пить хочу!

– Сейчас вряд ли что-нибудь открыто, – притормаживая, Мальцев поглядывал по сторонам. – Еще рано.

– Ну так на станции, у дежурного, где-то есть вода! В кране просто или из лужи. Дайте воды!

В зеркальце Мальцев увидел, что Русанова тоже проснулась, провела рукой по лицу, поправила волосы.

– Разве мы не можем остановиться на минуту? – сказала она тихо. – Я берусь пойти и поискать, если вам нельзя.

"Волга" остановилась у бровки шоссе. Мальцев еще раздумывал, как поступить, а женщина сразу вышла, оглядела ближайшие дома.

В это время три спецмашины, мчавшиеся по встречной полосе, были совсем недалеко, сидевший в первой Бутырцев брюзжал скорее благодушно, чем недовольно:

– Уже давались ему выволочки и не раз! Все сам и сам... Ну где была гарантия, что на лихую компанию не наскочит? Не было. Это я для тебя говорю, Таганцев, у тебя с языка Мальцев не сходит, слышишь?

– Слышу, товарищ подполковник, – радостно отозвался Таганцев. – А все-таки хорошо, когда человек смелый!

– Хорошо, когда он умный... И опытный. А такой и про смелость все знает. Как там у Толстого? "Смелый это тот, кто всегда поступает, как надо..." За точность не ручаюсь, но смысл таков.

Сидящий сзади Сенчаков встрепенулся, прижался лбом к боковому стеклу.

– Вон его "Волга"... На той стороне, у деревьев! Разворачивайся, Костя.

Развернувшись, все три спецмашины тормозили неподалеку от стоявшей "Волги", одна подъехала вплотную.

– Товарищ подполковник, – начал Мальцев, обращаясь к подошедшему Бутырцеву, – задержанный Воронцов...

– Знаю, что Воронцов, вижу, что задержан, отставить рапорт. Молодец! сжал его плечи подполковник. Люди группы споро перегружали чемоданы из "Волги". – Сейчас скорей в город, до открытия аукциона три часа, может, им что подготовить надо... Садись ко мне, твою другой поведет.

– Разрешите самому? Я следом, – Мальцев обернулся, глядя на стоявшую в отдалении Русанову.

Бутырцев посмотрел туда же, насупился недовольно.

– Ладно, езжай сам. Но учти, что я жду... Все разместили, Сенчаков?

– Все, товарищ подполковник!

– Тогда едем. Ты только рули поосторожней, – сказал Мальцеву напоследок Бутырцев. – Ведь устал, вон как осунулся!

В отъезжавшей машине на заднем сиденье мелькнуло окаменевшее лицо Воронцова, и Мальцев отвернулся.

Русанова подождала, пока отъехала милиция, и подошла к "Волге".

– Садитесь, Лена, поедем. Я вас отвезу.

– Не надо, я не хочу!

– Подождите... Что случилось?

– Случилось? Почти ничего. Просто все встало на свои места один из обаятельных мужчин оказался сыщиком, а другой уголовником. И оба все время врали! Нет, – она торопливо положила руку на его локоть и сразу отдернула, не врали, а играли. Каждый свою роль. Теперь маски сброшены.

– Трагичный рассказ, – Мальцев достал сигареты. – Кстати, моя фамилия действительно Мальцев. Имя-отчество те же. И когда я был с вами, то...

– Не надо, пожалуйста, – передернула плечами Русанова. – Я так поняла с ваших слов, что в чем-то помогла, не ведая сама?

– Да. Когда рассказали о прогулке на катере. Он был очень общителен, делился со мной самым сокровенным, но ни разу не упомянул, что завзятый катерник. Из всех форм лжи люди чаще всего выбирают умолчание, это обычно. Но ведь всякая ложь имеет цель, и я взял на заметку... Еще он постарался привлечь побольше свидетелей его присутствия на даче в ночь ограбления. Ну а дальше было проще.

– И опасней! Не знаю, возможно, эта работа и благородна, но мне кажется, человек с вашими данными мог выбрать другое дело.

– Если дело – твое, то это оно тебя выбирает, – Мальцев осторожно улыбнулся. – Видите, я начал изрекать красивые сентенции... Наверно, от зажатости, хотя она мне не свойственна. Давайте поедем! Дорогой поговорим, а вечером я позвоню, с вашего разрешения.

– Я не поеду с вами, Виктор Сергеевич, – тихо сказала Елена Андреевна, и он понял, что да, не поедет ни за что. – Вернусь в город на электричке. Хватит красивой жизни: лихих кутежей, разъездов на машинах, дачных пикников и комедий плаща и шпаги. Пора жить дальше. Прощайте.

Солнце начало припекать. Мальцев этого не чувствовал, стоял и смотрел, как она уходила, сунув руки в карманы плаща, удалялась из его жизни, и он знал, что она не оглянется.