Текст книги "Пришелец"

Автор книги: Артур Макгваер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15. Абразив

Утром, придя на велозавод, Матвей оказался атакованным секретарём комсомольской ячейки Семёном.

– Матвей, ты не знаешь, чем можно заменить абразив?

– А для чего он вам? Вроде вчера недостатка в шлифпорошке не было…

– Вот именно, что вчера! Все запасы подошли к концу. Ребята вон, пытаются из отходов его выделить.

Действительно, в углу цеха несколько молодых рабочих возились, с, на первый взгляд, нежелательными на производстве предметами, – винными бутылками, однако были они заполнены не вином, а мутной жидкостью, на дне был виден слой осадка. Помимо бутылей со взмученным в воде отходом от процесса шлифовки, на столе Матвей увидел песочные часы по которым рабочие контролировали длительность процесса.

– Привет трудовому классу! – поприветствовал их Бронштейн, подойдя вплотную.

– Неплохо бы магнит к бутылкам прикреплять, дабы стружку от абразива отделять…

– А, это ты, Матвей, – отреагировал один из работавших. Гдеж его взять, магнит-то?

– Дык с магнето движков. На время, для очистки…

– Ладно, сделаем. Слушай, не знаешь, где можно раздобыть свежий крупный абразив?

– Где достать, увы, не знаю. Но знаю как сделать… А что, негде взять новый?

– Негде, сокрушённо ответил другой. Дефицит! Выкручиваемся как можем. Вот, решили старый отмучивать. Ведь расточка цилиндров, восстановление их геометрии, требует просто массу абразива!

– И как получается корунд регенирировать?

– Чего-чего? – не понял отвечавший.

– Эх, снова я не то сказал. Восстанавливать шлифпорошок, то чем вы заняты сейчас.

– Получается, но не очень. Зёрна в процессе шлифовки дробяться, так что у нас полно мелкого абразива, а вот крупного, для обдирки изношенных цилиндров уже почти и нет.

– Есть у меня решение. Электротока ведь на заводе сейчас, особенно после того, как вы стали собирать электрогенераторы, хватает?

– Мало, но есть. А зачем ток? Как он может помочь получить корунд? Или ты хочешь генераторы выменять на шлифпорошки? Не выйдет, они все по отчёту должны быть сданы приёмной комиссии от РККА…

– Корунд ток получить не поможет, в наших условиях. А вот если есть чистый песок и кокс, или на крайняк, любой вид угля, то дугой можно выгнать другой вид абразива – карборунд. И он, как бы не крепче корунда.

– Матвей, ты спаситель, если получиться…

Работавшие быстро сорганизовались, и буквально через десяток минут перед Матвеем был сварочный аппарат, ящик с относительно чистым речным песком, и ящик с каменным углём.

Работа над дуговой печью растянулась надолго. Лишь к окончанию рабочей смены, удалось зажечь дугу, и «поварив» смесь песка и угля минут десять, сделать первую плавку карборунда.

Матвей остановил ребят, пытавшихся сразу раскрыть тигль и посмотреть, что получилось. Открыли его только после полного остывания.

Вытащив из тигля лодочку с застывшим расплавом, Матвей собственноручно выколол из лодочки тёмно-зелёного цвета слиток карборунда и отдал его ребятам.

Пригласили мастера, и он, недоверчиво хмыкая, провел «пробу» полученного вещества.

Судя по интонациям в голосе мастера, абразив удался.

Это событие снова подняло авторитет Бронштейна. Убедившись, что опыт удался, комсомольцы непритворно обрадовались. Матвея хлопали по плечам, и поздравляли.

– Матвей, спасибо тебе громадное! Теперь абразив сами будем делать!

– Как он хоть, сравним с тем что был?

– Лучше, гораздо лучше! «Злой», металл дерёт буть здоров!

– Ну и хорошо.

– Матвей, а ты бы не мог придумать, чем резцы и свёрла заменить? И неплохо бы измерительный инструмент научиться делать самим…

– Могу, но тогда мне нужно и больше времени на изучение литературы, по поднятым тобой, Семён, вопросам, и самое главное – доступ в городскую библиотеку, и желательно, библиотеку бывшего киевского университета.

– Завтра заходи, я тебе пропуска добуду!

На следующий день:

– Матвей, привет! – сходу встретил Бронштейна Семён. Нагульнов требовал, чтобы ты зашёл к нему, есть дело. Закончив говорить, секретарь протянул Матвею две бумажки – пропуска в библиотеку.

– Хм, прокомментировал полученный доступ к книгам Макаров. В моей истории ты мог пользоваться только университетской библиотекой. Раз есть доступ в городскую, неплохо бы найти те книги, о которых я тебе говорил.

В кабинете комиссара электротехникума кроме самого Нагульнова сидели трое человек, из которых Матвею был знаком лишь преподаватель.

– Здорово, Бронштейн! Тебя хвалят, Семён тебя охарактеризовал как толкового спеца. От оплаты своего труда ты отказался, так что мы с товарищами тут посовещались, и решили тебя за успешное решение вопроса наградить. Вот смотри:

В углу комнаты, закрытый от обозрения телами присутствовавших, стоял новенький велосипед.

– Это мне?! – не поверил Матвей.

– Тебе, от бойцов РККА. BMW, немецкий. Новенький, только что со склада.

Немного не веря в такую удачу, Бронштейн подошёл к велосипеду. Тот действительно был, что называется, «с иголочки». Даже защитная смазка ещё не пообтёрлась, и кое-где были видны следы обёрточной бумаги.

Матвей взял в руки насос, покачал им. Насос гнал воздух отлично, с силой отжимая палец руки, которым Бронштейн зажал выпускное отверстие.

– Отличный подарок. Спасибо.

– Это тебе аванс, от нас. Со своими обязанностями ты справился на отлично. Настоящий инженер!

– Эх, если бы! Я многознайка, читал литературы технической очень много. И память у меня неплохая. Но вот практики у меня нет. И если бы не помощь ребят с завода…

– Не надо лишней скромности, Матвей. Сечёшь ты в теме как бог. Вон, самого Аркадия Павловича посрамил! Он ведь, до знакомства с тобой и не думал даже, что как их там, асинхронные, – с подсказки преподавателя продолжил Макар, можно использовать вместо генераторов. И теорию двигателей знаешь на «Ъ». Всё подробно рабочим рассказал. Без руководства бензиновый двигатель собрал. Так что знаешь ты тему, Матвей. И есть у нас к тебе предложение. Стать преподавателем в организуемом на велозаводе рабфаке.

– Я что, я за, – отреагировал Макаров. Бронштейн смутился от похвалы, и был заторможен. Но тогда у меня есть встречное предложение:

– Организовать журнал, для повышения квалификации молодых рабочих.

Некоторое время присутствовавшие молчали. Затем Нагульнов ответил:

– Мысль дельная. Валера, надо будет потолковать с комиссаром от ГлавЛита.

– Забирай велосипед. Он тебе для поездок пригодиться. Завтра приедешь в воинскую часть, будешь моих бойцов, закреплённых за полковой электростанцией, учить уму-разуму, как с техникой обращаться, – заговорил с Матвеем посетитель, до сего молчавший, в форме командира РККА.

Кивнув, Матвей забрал велосипед, и окрылённый подарком, выбежал, таща велосипед на плече, во двор электротехникума.

– Здорово! Велик, как ты говоришь Макаров, просто мечта! Настоящий немецкий!

– Действительно, хорошо! А марка-то какая! BMW! В моё время, так больше авто престижные называли и мотоциклы. Хотя и велики были. Но есть и ложка дёгтя в произошедшем. Теперь ты обязан, и себе более не принадлежишь. Затруднения возникают.

– Какие? – немного не понял Бронштейн, радуясь подарку.

– Какие-какие, – передразнил его Макаров. В кружок теперь не попасть…

– А психолог Нагульнов хоть и самоучка, по наитию работает, но силён! – чуть позже, когда Бронштейн мчался на велосипеде по уже освободившейся от снега и льда под начавшим греть весенним солнцем середине улицы, заметил Макаров. Вот уверен, что был у той четвёрки, что мы застали, спор – какой тебе велик подарить. И уверен, что командир тот, хотел тебе всучить старый вел, потрёпанный. А Нагульнов его уломал расщедриться на новенький. Мол, если мы этому парню старьё всучим, то и он, спустя рукава работать будет. По принципу: – на те убоже, что нам не гоже. Новый же велосипед обязывает тебя стараться изо всех сил.

Глава 16. Первый научный триумф

Дорога быстро летела под колёса новенького велосипеда, и вскоре вдали показался парк, в глубине которого расположилось здание института, где находился кружок.

Макаров, перехватив на минуту управление, покрутив педали, отметил удивительно лёгкое вращение педалей и колёс, и крепкий руль.

– Качество велосипеда на голову выше любого из великов моего времени, разве что за исключением самых престижных, – отметил он.

– Макаров, обратился к пришельцу Бронштейн, раз уж у нас есть велосипед, давай заскочим в кружок, тем более что по пути?

– Давай. С этой мысленной репликой Макаров направил двухколёсное транспортное средство на тропинку, ведущую в глубь парка.

Матвею повезло. Тартаковский оказался на месте, и сразу атаковал Матвея.

– Здравствуй. Я поговорил с химиками-кристаллографами, о твоём эксперименте. Была буря возмущения, старики наотрез отказывались слушать «нелепицу об ошибке Фёдорова». Мол, это невозможно, ибо математика Евграфа Степановича безупречна. Тебя ругали – мол что за студиозус такой наглый и безграмотный выискался. Насилу уговорил Алексея Петрович Гольдшмита с тобой поговорить, и опыт посмотреть. Так что если есть у тебя свободное время, пошли. Алексей Петрович сегодня свободен, и может тебе предоставить лабораторию.

– Всёж заинтересовались, – прокомментировал сообщение Тартаковского Макаров. Теперь мне главное в грязь лицом не ударить…

***

Алексей Петрович Гольдшмит встретил Матвея агрессивно.

– Так это Вы, молодой человек, решили сокрушить здание кристаллографии, возведённое трудами Фёдорова? – с нескрываемым сарказмом заявил кристаллограф. На чём же Вы основываете свои поразительные, скромно говоря, умозаключения?

– Давайте сначала проведём опыт, – отреагировал Макаров. Кстати, здание кристаллографии, построенное Фёдоровым, как вы выразились, я не разрушаю. Просто возвожу своё. Мою теорию обсудим после успешного выращивания кристалла с осями симметрии «запрещённого» Евграфом Степановичем порядка. Я имею в виду 5, 8, 10, и 12 порядок. То есть, образующиеся кристаллы должны иметь огранку к примеру, додекаэдра или икосаэдра.

– Хорошо, молодой человек, голос Алексея Петровича сочился сарказмом, хотя было видно, что кристаллографа буквально сжигает огонь научного любопытства. Ход мыслей Гольдшмита можно было кратко охарактеризовать так:

– Пусть попробует, реактивов не жалко. Может действительно, что интересное обнаружил. Хотя скорее всего будет пустая трата реактивов и времени. Ну, студиозус, держись!

Макаров, которому Бронштейн полностью «передал» управление телом, тщательно котролировал себя, стараясь подавить смятение, охватившее их общий с Бронштейном разум.

– Спокойнее, Макаров, думал он. Какие квазикристаллы у нас стабильные? Al6CuLi3, Al-Сu-Fe, Al-Zn-Mg. Попробуем синтезировать последние. Материалы даже сейчас в лабораториях ни разу не дефицит. Макаров сосредоточился, тщательно вспоминая лабораторную работу, которую он сделал как-то раз в бытность студентом по просьбе приятеля с параллельного курса за него. Подошёл к шкафу, с удовлетворением отметил, что искомые вещества наличествуют. Взял тигль, пробирки с металлами и приступил к опыту.

Спустя пару часов, рассмотрев в лупу, что выколотые из плава кристаллы алюминий-медно-железного сплава имеют додэкаэдрическую огранку, Матвей торжествующим голосом объявил двум учёным, ждущим результата. Тартаковский тоже остался посмотреть на опыт.

– Вот, товарищи, пожалуйста, смотрите – опытное подтверждение моих слов – кристаллы с додекаэдрической огранкой. Теперь можно и поговорить в чём ошибся Евграф Степанович Фёдоров, и в чём суть моей теории, разрешающей существование таких вот кристаллов.

– Невероятно, раздался возглас Гольдшмита, разглядывающего в лупу кристаллы. Этого не может быть… Впрочем, у пирита бывает пентагон-додекаэдрические огранка… Может здесь такой же случай? – невнятно закончил он реплику.

– Не, Алексей Петрович, эти кристаллы имеют форму правильного додекаэдра, а не «косого», как в случае пирита, который вы упомянули. И смею Вас заверить, моя теория таких вот кристаллов, с осями симметрии 5, 8, 10, 12 порядка, математически столь же безупречна, как и теория Фёдорова.

Гольдшмит нервным движением достал с полки микроскоп, и принялся что-то вымерять, подкручивая колёсики настроечных винтов.

Наконец, спустя десяток минут, он оторвал свой взор от окуляра. Во взгляде Алексея Петровича Макаров увидел неподдельное потрясение.

– Господи Всемогущий! – старорежимно воскликнул Гольдшимит. Если бы я не видел как Вы, молодой человек, их получили, я бы подумал, что это фокус! Они действительно имеют огранку додекаэдра! Правильного додекаэдра! Кристалл с осью симметрии 5 порядка!

Тартаковский решительным движением пододвинул к себе микроскоп, и стал внимательно разглядывать препарат полученного Макаровым сплава.

– Молодой человек, как вы сумели синтезировать это? Что у Вас за теория?

– Собственно, ошибка Фёдорова, коллеги, заключается в том, что он допустил тот же промах, что и древние греки, считавшие что натуральные числа исчерпывают описание природы. Это не так…

– Мысль, позволившая мне догадаться о возможности существования кристаллов с «запрещёнными» Фёдоровым осями симметрии, пришла мне в голову тогда, когда я подумал, что может находиться между обычным упорядочением кристаллов твёрдого вещества с регулярной кристаллической решёткой и аморфными твёрдыми веществами, типа стекла, с неупорядоченным расположением атомов. Я решил рассмотреть кристаллические решётки, у которых периодичность в расположении атомов ограничена. При этом вполне существуют «блоки», которыми замощается объём. Но вот упорядоченность этого замощения, кстати, «блоки» прилегают друг к другу плотно, не носит характера строгой периодической последовательности. И нашёл такие «замощения» объёма, которые как раз и обладают «запрещёнными» осями симметрии. Стало ясно, что между обычными кристаллическими решётками, описанными Фёдоровым, и аморфными веществами расположены целые «космосы» промежуточных состояний твёрдого вещества. Я расчитал, при какой группировке атомов могут возникнуть устойчивые конфигурации, аналогичные моим замощениям объёма, точнее расчитал устойчивость «блоков», которыми эти замощения производятся. И нашёл, что в соединениях типа Al-Cu-Fe, Al-Zn-Mg, подобные блоки могут устойчиво существовать в окружении себе подобных. Правда опыта я не проводил, так что риск был…

– Бесподобно! Матвей, это без всякого сомнения, гениальное открытие, подобное открытию Леверье «на кончике» пера Нептуна! Конечно, нужно многократно убедиться, что это не ошибка… – пробормотал Гольдшмит.

Краска стыда залила лицо Бронштейна:

– Макаров, хорошо, что ты «паркет Пенроуза» не спёр! Трёхмерной мозаикой ограничился…

– Ничего, Митя. Уж двухмерный аналог кто-нибудь придумает, – задорно закончил пришелец. Это Митя, опыт. Посмотрим, как это «откровение» тряхнёт мировую науку и промышленность. Есть основания думать, что будут изменения в технологии производства алюминия и сплавов. А может быть, и не будет ничего. Учись, Митя, учитывать влияние открытий на повседневную жизнь, главную ответственность учёного!

– Ну что, товарищи, убедились в справедливости моей гипотезы? – спросил Макаров спустя мгновение поле окончания мысленного диалога. Давайте «ковать Нобеля» «не отходя от тигля»! Ведь синтез этого кристалла событие в мировой науке! А авторитет советской науки за рубежом сейчас откровенно говоря, невысок!

– Матвей, рано ещё посылать статью о твоей гипотезе в научные журналы! – отреагировал Тартаковский, оторвавшись от окуляров микроскопа. Всего один эксперимент, это в серьёзной науке – мало! Вот проведёшь ты десяток-другой синтезов, получишь набор своих «запрещённых Фёдоровым» кристаллов, вот тогда и можно…

– Нет, Пётр Саввич, так дело не пойдёт. Я понимаю, что для твёрдой научной теории фактов маловато. Но и «кропотушничество», что Вы мне предлагаете, в данном конкретном случае недопустимо. Я за авторитет советской науки радею. Ведь идея открытия, судя по реакции Алексея Петровича, буквально «носится» в воздухе. И если Мы, товарищи, «протормозим», его может повторить какой-нибудь американец, к примеру. И приоретет будет упущен! Сколько уже было таких случаев с российскими учёными! Так что, давайте, пришите рецензию на мою работу! По крайней мере математически она безупречна!

Макарову пришлось ещё десяток минут уламывать Тартаковского и Гольдшмита, пока они не согласились написать рецензию. Принципиального Тартаковского убедила математика предложенной Бронштейном «расширенной теории кристаллических тел». Которая оказалась вполне понятна Петру Савичу, и в конце концов он и Гольдшмит были вынуждены признать, что выкладки Бронштейна обладают той же степенью безупречности, что и математика Евграфа Степановича Фёдорова.

Опытный в написании научных статей Макаров за час набросал текст, который, благодаря нашедшейся у Гольдшмита копировальной бумаге сразу написали в двух экземплярах, и ещё один эземпляр – на немецком, помог Тартаковскому и Гольдшмиту написать краткую рецензию. Помощь учёные приняли, хотя и не без раздражения, поскольку Макаров беспощадно резал лишние разглагольствования в рецензии вроде «экскурсов в историю кристаллографии», исходя из своего опыта общения с научными журналами будущего.

Когда Бронштейн ушёл, между Гольдшмитом и Тартаковским состоялся разговор:

– Способный парень. И хваткий.

– Это ещё не все его «художества», – отреагировал Тартаковский. Он мне предложил создать квантовый генератор теплового излучения. После сегодняшнего, думаю, заняться им всерьёз…

Глава 17. Что такое «кубаноид»?

По дороге Матвей заехал на почту, отправить копии статьи в немецкий и советский физические журналы.

Затем заехали в библиотеку, где у Матвея чуть не увели вел. Нагруженный книгами Митя едва успел пресечь попытку его выкатить. Макаров врезал от души мужичку, нагло пытавшемуся разрезать сложный узел на верёвке, которым велосипед был привязал к чугунной решётке, огораживающей лесничный пролёт. Не вызывая подмоги, вселенец собрал брошенные книги и упаковал их в сидор, отвязал велосипед и быстро покинул место происшествия, не говоря стонущему похитителю ничего.

Бронштейна действия Макарова шокировали.

– Ты зачем этого гражданина пнул? – спустя минуту, когда «дух» крутил педали мчась домой, спросил исконный хозяин тела.

– А ты что, Митя, слепой? Этот хмырь «скоммуниздить» наше транспортное средство хотел. И вид его мне не понравился. С такими разговора быть не должно, если не хочешь «перо» в бок получить! И ещё, есть у меня нехорошие подозрения. В общем так, если хочешь оставить этот вел у себя, больше на нём не ездь!!!

На велозавод Матвей вернулся пешком, после обеда. Семён, комсомольский секретарь попенял ему на задержку. В ответ Макаров невозмутимо скинул с плеча сидор, и высыпал взятые в библиотеке книги.

– Семён, с Нагульновым я обсудил возможность создания на велозаводе рабфака, и получил от него одобрение. Так что пришлось заскочить в библиотеку, подобрать книги – «азбуку», по которой будем учить науку моторостроения…

После рабочего дня энтузиасты «модерн-индустриализации», на отдельно взятом велозаводе, куда преимущественно вошли комсомольцы возглавляемой Семёном ячейки, остались для решения организационных вопросов, по рабфаку.

Вначале перед комсой выступил Семён, толкнув яркую, «общекоммунистического» содержания речь, после чего предоставил слово Бронштейну.

– Ребята. Прежде чем начинать учёбу, неплохо бы выяснить, кто что знает. Кто умеет читать и писать?…

Закончив перепись «грамотных», Матвей приступил к выяснению степени образованности рабочих. На каждого был составлен «рабочий паспорт», реально аналог зачётной книжки, но с намного более глубоким описанием. Задания, постепенно усложняющиеся, позволили рассортировать рабочих по группам, так, что пробелы в образовании у одного компенсировались знаниями другого и наоборот.

– Итак, товарищи, спустя четыре часа подвёл итог Матвей, основную подготовительную работу мы проделали. Узнали кто чего знает…

– А ты сам, Матвей, вот взялся нас учить. А например, сможешь экзамен по токарному станку выдержать? А?

– Почему нет? – усмехнулся Макаров. Это только справедливо, и лежит в русле коммунистического строительства. Я тоже не бог, не всё знаю. Но кое-что из рабочих знаний всёж ведаю.

– Хорошо. Из гущи сидевших на деревянных чурбаках рабчих поднялся невысокий, но крепкого вида парень. Вот тебе, Матвей, токарный станок. И я, как рабочий человек, даю тебе задание:

– Где у него расположены гитара, пиноль и суппорт?!

Матвей подошёл к станку и Макаров, который с токарными работами был хорошо знаком, тыкая пальцем в части станка, уверенно проговорил:

– Вот это – гитара, блок шестерён для нарезки резьб. Вот это – пиноль, для упора точимой заготовки. А это суппорт…

– Что ж, Матвей, рабочий экзамен ты выдержал, – немного смутившись, вынес вердикт токарь.

– Так разве, кстати, а как тебя по батюшке? Пётр Васильевич? разве это Пётр экзамен? Это зачёт, на знание частей станка…

– Вот что из себя должен представлять экзамен…

В следующие полчаса Матвей, закрепив в станке заготовку «блина» коленчатого вала, спрашивал и внимательно выслушивал ответы рабочих. Незнание им нормативов, приёмов, которые квалифицированный токарь обязан знать, раззадорило присутствовавших токарей-комсомольцев и Матвею наперебой давали советы, так, что он едва успевал выделять из раздающихся выкриков дельные советы.

Пробелы в знании ремесла Макаров обнаружил изрядные. Сказывался столетний разрыв в технологиях и материалах.

Результатом «рабочего экзамена», как ни странно, оказался рост авторитета Матвея.

***

Рано утром Матвей направился по адресу, который ему вчера сообщил красный командир, и где расположилась кавалерийская часть, знакомить радиста с правилами эксплуатации электрогенератора.

Отмахав пятнадцать километров пешком, Матвей вышел к лагерю кавалеристов. Назвал пароль, что ему сообщили вчера, и его сразу, без задержек провели в палатку, где расположился местный «маркони».

Илья Хохлов оказался парнем толковым, а возможно, Бронштейн открыл в себе талант педагога, но так или иначе, основы обращения с генератором Илья выучил крепко. Напоследок Матвей помог Илье нарисовать плакаты, поясняющие, как обращаться с хозяйством радиста.

Матвей хотел сразу отправится домой, но его задержал красноармеец. Сказал, что Бронштейна затребовал к себе командир, недовольный тем, что не доложился, а сразу направился к радисту.

Из-за двери единственного здания в лагере доносился приглушённый голос командира, яростно распекавшего кого-то. Бронштейн хотел уже войти во внуть, но Макаров внезапно «перехватил управление» и вслушался в раздающиеся из-за двери голоса:

– Так что, говоришь, жидёнок пешком пришёл? Ты же вчерась велосипед ему оставил, не так?

– Тащ командир, не оставлял я, он меня пнул…

– Эх, Василь! А ещё красный разведчик! Не мог жидёнка вокруг пальца обвести! Как же ты позволил ему себя оглушить? А?!

– Дык, тарищ командир, жидёнок-то непрост оказался! Я уже хотел велосипед забрать, и тут чувствую – летит в меня что-то! Я только обернуться успел – тут-то меня жидёнок и пнул! В прыжке, обеими ногами в бок! Да так, что я к стене отлетел и головой сильно приложился. А он, гад, как ни в чём не бывало, книжки свои собрал, велосипед отвязал, и дал дёру, ничего не сказав!

– Ты что, Василь, нож забыл? Перерезать верёвку не мог?

– Жидёнок велосипед с умом к лестничным перилам прикрутил! Верёвкой от сидора, и множеством узлов закрепил. Я их пока резал – он и выйти успел.

– Слушай Василь, я тебе не деревенский дурачок! Как это ты отрезать верёвку не успел, он же за книгами ходил, а их долго ищут!

– Тарищ командир, так этож жид! Он велосипед всё время глядел! Сначала пришёл и привязал, пошёл наверх, я сунулся было – а он вниз спускается. Я в сторону. Он около велосипеда всё время, что книги искали, крутился, а затем его позвали. Я узлами занялся, а они, гадство режутся плохо, и подлезть к ним трудно. Так и проворонил…

– Слухай меня внимательно, Василь! Жидёнка – не трогай! И в дом к нему – ни ногой! Ничего, подождём, начнёт он кататься, тогда и заберёшь! Но чтоб он тебя больше не застукал, разведчик хренов!

Дослушав, Макаров резко отпрянул от двери и отошёл за угол дома. Спустя десяток секунд из двери появился раскрасневшийся боец, зло зыркающий по сторонам. Не останавливаясь, он направился куда-то в центр лагеря.

– Бронштейн. Мои подозрения оправдались. Командир-то «кубаноидом» оказался.

– Кубаноид?! Кто это?

– Житель Кубани. В мои времена так назвали хитрых и прижимистых мужичков, что жили на Кубани и не упускали случая «развести лоха».

Выждав пару минут, Матвей зашёл в здание штаба.

– Ааа, Матвей, – радушно улываясь, поприветствовал его командир. Что же ты субординацию нарушаешь? Положено докладываться командиру, по прибытии в военную часть. А ты сразу к «маркони»? А?

– Так я не солдат. Гражданский. Про субординацию не знаю. Вчера Вы мне о порядке прибытия в часть не рассказывали.

– Эх, не служил ты, сразу видно, гражданский шпак. Ничего, вот пройдёшь сборы, научишся. Как там, «маркони» научил?

– Илья сообразительный, схватывает на лету. И пойду я, у меня смена на велозаводе…

– А почему не на велосипеде? Мы ж тебе его подарили, чтобы ты ноги не бил! Пешком что ли дошёл?

– Ага. Я увы, вчера гвозь шиной «поймал». Сейчас голову ломаю, как заклеить.

– Эх ты! Новую вещь спортил! Ладно, иди Бронштейн. Командир вытащил из под стола бумаги и стал их демонстративно просматривать.

Отойдя на пару километров от лагеря кавалеристов, Макаров вдруг так безудержно захохотал, что заставил общее тело остановиться. Окончив веселиться, он вдруг погрустневшим голосом сказал опешившиму Бронштейну:

– Вот видишь, Митя, какие люди бывают? И ТЫ с ними коммунизм строить хочешь? Понимаешь теперь смысл поговорки «когда хохол родился, еврей заплакал»?

Всю дорогу до дома Бронштейн молчал.

Во дворе дома Матвей встретил брата, который ничтоже сумнящееся хотел ехать в горсовет на велосипеде.

– Исидор, отдай велосипед, и задержись, разговор есть.

Исидор отдал велосипед без лишних слов, и сказал:

– Говори, быстрее. Мне нужно в горсовет успеть.

– Значит так, на велосипеде мы ездить не будем, – произнёс Бронштейн, поднимая двухколёсное транспортное средство по лестнице. У меня его вчера чуть не украли.

– Я следить буду!

– Не уследишь! – жёстко ответил Матвей.

– Что на тебя Митя нашло? – обиделся Исидор.

– Вечером поговорим. Иди на работу, не опаздывай.

В квартире Бронштейн занёс велосипед в комнату, и протерев колёса от засохшей грязи, поставил его по центру «верх ногами». Затем полез в чулан, за ключами.

– Кстати, Бронштейн, откуда у тебя велосипедные ключи дома? Или раньше у вас был велик?

– Был, да сплыл лет пять назад.

– А что случилось?

Некоторое время Бронштейн молчал.

– Давняя история, – наконец ответил он. Я, научившись ездить на отцовском велосипеде, возвращался из дома в деревеньку, где мы снимали комнату во время революции – так было безопаснее, у дачников ничего не было, и в захолустном местечке бандиты почти не появлялись. Так вот, еду я на велосипеде, и вдруг бац – налетел на бревно, лежащее поперек дороги. Очки потерял…

– И оказалось, что бревно подложила местная гопота, чтобы ссадить тебя с велосипеда?

– Нет, бревно лежало там случайно, никто на меня тогда не напал. Просто я раздавил задним колесом велосипеда очки, и пришлось ехать вслепую. Ну и свернул не туда. А там – действительно были грабители. Дали мне по голове так, что я сознание потерял, и украли велосипед, часть одежды и ботинки.

– Тебе повезло, что тебя оглушили. Могли и убить, по революционному-то беспределу.

– Угу, – согласился Бронштейн. Я когда в себя пришёл, от того, что меня дёргали за ногу, услышал:

– Жидок-то как, готов? Может, добавить для надёжности?

– Готов.

– Я и не рыпался, дождался, когда грабители уйдут, и побежал в одних подштаниках домой.

– А почему гопники тебе нижнее бельё оставили? Трупаки в гражданскую обчищали догола.

Матвей смутился и, выждав немного, признался:

– У меня в бессознательном состоянии мышцы расслабились… Не стали грабители подштаники забирать, побрезговали. А рубаху нательную забрали. Я подштаники в канаве, где чистая вода была, помыл, сырые одел и домой побежал…

Закончив смеяться, Макаров ободрил Бронштейна:

– Вот видишь, прошёл по лезвию ножа. Всё, что не калечит и не убивает, делает нас крепче.