Текст книги "Пришелец (СИ)"

Автор книги: Артур Макгваер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Артур Макгваер Пришелец

Артур МакгваерПришелец

Книга 1ГЛАВА 1. ОДЕРЖИМОСТЬ ИЗ МАШИНЫ

Глава в которой наш современник попадает в тело несостоявшегося гения двадцатого века – Матвея Петровича Бронштейна.

Матвей Петрович Бронштейн медленно приходил в себя. Открыл глаза – взгляд упёрся в плохо побеленный потолок, извёстку побелки которого пересекали многочисленные трещины, а кое-где кусочки мелового слоя отвалились. С трудом повернул голову – тело плохо слушалось приказов сознания. Взгляд упал на стол, полку с книгами, настенный календарь висящий у изголовья кровати. Дата на календаре 25 февраля 1923 года почему-то сильно удивила, буквально потрясла сознание.

– Что со мной?

Матвей силился вспомнить, что ему снилось – что-то ужасное, раз память отказывалась выдавать воспоминания, оберегая только что оформившееся ясное сознание.

Поняв, что спать категорически не стоит, Матвей с трудом встал с постели и нашарил ногой под кроватью стоптанные тапочки. Подошёл к столу, взял очки. Расплывающиеся контуры комнаты стали чёткими. В окно светила полная Луна, и её свет, разгоняющий темноту, помог Матвею зажечь керосиновую лампу. Взяв её, Матвей прошёл в соседнюю комнату, где стоял большой трельяж – составное зеркало в человеческий рост.

Всмотревшись в своё отражение, Бронштейн почувствовал, как на него накатывает оторопь – он не узнавал себя. Казалось, что на него из зеркала смотрит другой человек – незнакомый, в очках.

Это замешательство словно открыло плотину для воспоминаний – диких, невероятных воспоминаний о… будущем.

– Надо же! 1923! Как раз закончилась гражданская война. Впереди семь лет НЭПа. Можно относительно свободно ездить за границу, – пронеслись в голове мысли.

– Ты кто? – удивился Бронштейн посторонним мыслям, звучащим в голове как будто речь чужака в зеркале.

– Что значит кто? – Матвей Макаров!

– Я Матвей Бронштейн! – появилась в голове мысль-возражение. Ч…чёрт, кажется у меня галлюцинации – сам с собой разговариваю.

– Бронштейн, ты не галлюцинируешь. У тебя, как бы выразиться поделикатнее, одержимость мной, Макаровым. Но я не бес!!! И тебя точно зовут Матвей Петрович Бронштейн?!!

– Точно!

– Так вот что такое одержимость! В мыслях Матвея Бронштейна пронеслось вспоминание читаного им рассказа о мальчике-одержимом. Тогда он посчитал, что это очередные досужие выдумки, ничего с реальностью не имеющие, и сочиняемые писаками для одурачивания простодушных читателей.

То, что его теперешнее состояние можно было охарактеризовать именно как одержимость, не представляло сомнений.

– Матвей Бронштейн?! Тот самый Матвей Бронштейн! Из четвёрки знаменитого в научных кругах конца двадцатых – начала тридцатых «джаз-банда» Гамов-Ландау-Бронштейн-Иваненко?! Ничего себе!

Матвей Бронштейн слышал мысли неведомого «духа» также как и свои, поэтому следующей его мыслью было – только раздвоения личности мне не хватало. Хотя говорят, что от голода галлюцинации бывают.

– Кто такие эти Ландау и Гамов с Ивановым?

– Твои будущие друзья и коллеги. Нам надо бы представиться друг другу.

– Расскажу о себе, – начал первым объясняться незнакомец, чьи мысли вторглись в черепную коробку Бронштейна. Мои имя и фамилию ты уже слышал – меня зовут Матвей Макаров. Так что имя у нас с тобой одно на двоих. Об остальном,… Что хочешь услышать первым?

– Кто ты?

– Я был Матвеем Олеговичем Макаровым. Окончил Московский Инженерно-Физический Институт ещё до окончания перестройки, в девяностые годы этого века. Защитил диплом по специальности «Машины и аппараты химических производств».

– При поступлении в институт и выборе профессии, увы, это я понял поздно, был восторженным дураком, если честно говорить. Знай, я как на самом деле обстоят дела в бывшей советской, а затем российской ядерной промышленности, – держался бы от атомных производств подальше. Никаких перспектив для человека со стороны. В лучшем случае – долгое восхождение по карьерной лестнице, требующее не столько научных, сколько административных и притом специфических знаний. В ядерной промышленности было чёткое разделение по группам, контролирующим то или иное направление. Так что ждала меня унылая работа технолога. Возможно, мне не повезло – некоторым моим однокурсникам, кто поехал работать на станции, удалось постепенно выбиться. Но я на пять лет застрял в должности инженера по безопасности.

– Помню своё первое впечатление после прибытия на производственное объединение «Маяк», на практику. Больше всего меня потрясло то, как взвешивали лаборанты плутоний в контейнерах – на обычных весах, вроде тех, что стояли в советское время в продуктовых магазинах. И это после стольких лет развития ядерной индустрии! Тогда мне стало понятно, откуда вырос Чернобыль.

– Что за Чернобыль? – удивился Бронштейн. Вроде бы недалеко от Киева есть местечко с таким названием.

– Оно самое! И «выросло там»… Впрочем, давай по порядку, позже объясню, что такое в Чернобыле выросло.

– О других особенностях поздней советской науки упоминать не буду – объясню в своё время. И о невозможности самостоятельных исследований, и о необходимости отдавать свои разработки непосредственному начальству. Мне это надоело, и я уехал за рубеж, по приглашению немецкой фирмы.

– Что ж, за рубежом, платили действительно больше, чем в Новороссии. Но вот отношения, были, пожалуй, пожёстче, чем на родине. Фактически мне выпала участь научного чернорабочего, горбатящего на фирму. Медицинскую страховку, однако, я оформил как полагается, и исправно оплачивал её, что и позволило мне после обнаружения онкологии получить лечение в Германии.

– Мой лечащий врач Алексей оказался также эмигрантом из России, но более удачливым – сумел сделать карьеру и вести собственные разработки. Его предложение испытать на себе новые способы лечения и привели к вселению моего сознания в твою, Бронштейн, голову.

Лечить меня он начал с такой вот агитации:

– Матвей, традиционное лечение тебе не поможет. Весьма запущенный случай. Знаю я эту химиотерапию – облысеешь, раздолбаешь иммунитет, а в результате если и выздоровеешь, то станешь инвалидом. Тогда как есть другая возможность – стимуляция иммунитета. Собственно в организме есть всё для уничтожения раковых клеток. Но из-за множества причин организм не может мобилизовать свои силы. Я разработал новый метод лечения – при помощи стимуляции мозга. Уже есть положительные результаты. Кстати, если выздоровеешь, то будешь обладателем олимпийского здоровья, возможно, сможешь сознательно контролировать деятельность своего организма. Тут такие возможности открываются…

Я согласился на опытное лечение. Подмахнул бумаги, что мне вручил Алексей.

Следующий месяц пошёл весьма бурно. Мне могли бы завидовать наркоманы всей планеты – таких мощных галлюцинаций не переживал, наверно, ещё никто. Особенно пикантным было то, что Алексей сумел отождествить элементы бреда с физиологическими реакциями и научил меня управлять теми процессами организма, которые обычно в сознании себя не проявляют.

В результате лечения подобным образом рак всё же отступил. Опухоль уменьшилась в размере, наступила устойчивая ремиссия. Я был рад этому и простил Алексею месяц галлюцинаций. Как оказалось, преждевременно.

Я уже было начал понимать, – Алексей экспериментирует на мне, пользуясь тем, что я согласился на опытное лечение добровольно. Особенно его заинтересовали очень яркие галлюцинации, которые вызывала у меня его экспериментальная установка последнее время. Мне казалось, что я становлюсь другим человеком – первоначально это был охотник неолита, затем – галерный раб, умудрившийся сбежать от хозяев во время стоянки судна – я никак не мог понять, что это за судно и кто были его хозяева – ничего похожего в передачах про историю древнего мира не видел. В последнем перед событием эксперименте мне при «погружении», так Алексей стал называть эти психологические опыты, показалось, что я гимназист из начала двадцатого века.

В тот день, я читал книгу о Матвее Бронштейне, то есть о тебе. Вечером в палату пришёл Алексей и повёл меня в лабораторию.

– Знаешь что, Матвей, я тоже рискнул повести опыт, на себе, конечно – предупредил он мой вопрос. Потрясающие переживания! Я как будто стал Сергеем Брюхоненко.

– А кто это такой?

– Ну, старик, нельзя же быть таким дремучим! Это мощный чел, хирург-экспериментатор из начала двадцатого века, считай дедушка трансплантологии!

– Так я, Алексей, к твоему сведению, физик, и знать о врачах прошлого не могу. Этот Брюхоненко хоть известен?

– Увы, не как Альберт Эйнштейн – отозвался Алексей.

– Так чего ты хочешь от меня? – в этом вопросе было заключено сразу два смысла – что ты хочешь, не могу я знать гениев медицины, и что ты будешь сейчас делать?

– Поучаствовать в эксперименте. Понимаешь, кажется, я нащупал что-то экстраординарное – с лихорадочным блеском в глазах ответил Алексей. Мне как раз нужна помощь физика. Похоже эти галлюцинации не совсем галлюцинации – возможно, это настоящее погружение в прошлое!

– Ну, ты и фантазёр! – вырвалось у меня. Считаешь, что изобрёл психологическую машину времени?

– Не считаю, уверен! Матвей, ты понимаешь, какие открываются возможности?

– Примерно представляю.

– Ты согласен рискнуть?

– Блин, в принципе, не против. Вот только ты меня уморить можешь.

– Не боись! Ты только побольше подробностей запомни – напутствовал меня Алексей. И попробуй сделать в прошлом закладку.

Я лёг на кушетку установки Алексея. Аппарат мог следить за активностью каждой клетки мозга и кроме этого, избирательно стимулировать их.

Алексей вывел на экран какие-то таблички с настройками параметров и я стал погружаться в вихрь галлюцинаций.

– А у меня голова уже пару месяцев по ночам «раскалывается»! Матвей Бронштейн, глядя на своё отражение в зеркале, сделал страдательную гримасу.

– Любопытно, – произнёс «дух» из будущего. Когда у тебя головные боли начались?

– Сразу после нового года.

– Так, получается пятьдесят пять дней. Я как раз тогда впервые стал во время «погружений» ощущать себя «гимназистом». Выходит это моя личность «прорастала» в твоём мозгу, Бронштейн, – выдвинул гипотезу Макаров. И наконец, сегодня, количество перешло в качество…

Матвей Бронштейн рассеяно слушал «голос». В рассказе «духа» была какая-то неправильность. Ещё Матвея очень удивила «отмороженность чувств». Не было никаких сильных эмоций. Страх ослаб, сменившись рассеянным любопытством. Почему-то очевидный факт, что по нормам психиатрической науки он является, очевидно, состоявшимся пациентом «дома скорби» не вызывал никаких чувств.

– Ты из будущего, ведь так получается? – оформилась чёткая мысль. И как там? Построили коммунизм? Впрочем, судя по твоему рассказу о себе,… МЫ ПРОИГРАЛИ? Капитализм победил?!

Осознание этого факта, факта того, что все потуги построить новое общество оказались напрасны, наконец-то вызвало у Матвея шок, который почувствовал и «дух».

Он почему-то вызвал у «духа» взрыв смеха.

– Увы и ах, Матвей, но коммунизма не получилось. Всё сложнее оказалось, чем казалось Вам.

Ты бы мог бы, и понять, из моего рассказа о себе. Получился социализм, и то весьма недоделанный, который благополучно скончался в девяностом году двадцатого века. Хотя у СССР – так вскоре назовут Российскую Империю…

– Уже назвали.

– Что?

– Название СССР было принято в прошлом году – ответил Матвей.

– Ну, так вот, у СССР были весьма впечатляющие достижения в пятидесятые-шестидесятые годы нынешнего века. Космос за нами! Мы первые в космос вышли! Но в моё время это уже было в прошлом, а в настоящем, том настоящем, что было на момент моего «попадания» в ТВОЮ, Бронштейн, голову, существовала капиталистическая Российская Федерация, которая только-только начала выходить из состояния «дикого» капитализма.

– А что, капитализм бывает и «домашним»?! – едко заметил Бронштейн.

– Существование СССР заставило буржуазные страны Европы и Америки, прежде всего США, совершенствовать свои общества. С точки зрения либеральных буржуа Российской Империи, например, в этих объединениях государств был? или будет? самый настоящий социализм. Ну, а в бывшем СССР, из-за того, что элита общества – бывшие высшие партийные чиновники разленились, произошло,… по факту это можно назвать предательством эпических масштабов. Предательством элитой советского общества своего народа.

– С другой стороны, а что ты, Матвей Бронштейн, знаешь о том обществе, коммунизме, строительство которого объявили большевики, взявшие власть в бывшей России?

ГЛАВА 2. НЕ БУДЬ ЛОХОМ, ВЬЮНОШ!

Глава, в которой Матвей Петрович Бронштейн постигает основы политики и смысл слова «ЛОХ».

– Что я знаю о коммунизме? – с задумчивой интонацией в голосе произнёс Бронштейн. Да в основном то, что писали в газетах и о чём рассказывали агитаторы. Коммунизм – это общество свободных и равных людей, где реализован принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Вот как-то так, – неуверенно заявил он.

– Угу. Понятно, – прокомментировал речь «дух». А какие труды коммунистов-утопистов ты читал?

– Вообще не читал, – смутившись, ответил Бронштейн. При этом уши его покраснели. Увидев это в зеркале, Бронштейн смутился ещё сильнее.

– Так почему же ты, Матвей Бронштейн, не зная ничего о том, что из себя представляет коммунизм, берёшься судить о нём? Может всё-таки что-то читал у основоположников?

– Нет. Мои знания ограничиваются только рассказами отца и прочитанным в газетах. Ну, ещё может быть, читанные рассказы просветителей времён Великой Французской Революции, – окончательно растерялся Бронштейн.

– Мдя,… Очень существенный пробел в твоём образовании! Не знать основ. Уж «Утопию» Томаса Мора и «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы ты должен был бы знать. А как диалектическое дополнение к ним, тебе просто как воздух нужно прочитать «Дивный Новый Мир» Олдоса Хаксли. Или хотя бы притчу-сказку «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. Многое бы понял. Хотя… они пока ещё ничего не написали. Так что придётся мне тебе их опусы пересказать, – назидательным тоном подвёл итог мысленной беседе Макаров. А после, завтра утром, пойдёшь в библиотеку и возьмёшь «Утопию», «Город Солнца» и обязательно – «Государя» Макиавелли.

– Макиавелли? А его-то зачем? Чем мне может быть полезен труд этого негодяя? – с возмущением подумал Бронштейн. Этого политика, прославлявшего грязные приёмы?

– Вот идиот! – возмутился «дух». Судишь о труде, не прочитав его! Макиавелли, будет тебе известно, написал не много ни мало… «букварь» политика! И когда он его «ваял», то предварительно взял на себя труд проанализировать жизнь и поступки известных в то время великих, великих в том смысле, что при них была крепка власть государства, политиков – сенаторов Древнего Рима, королей, вождей успешных восстаний. Тиранов, таких как правители Турции и азиатских государств, о жизни которых было известно. Вот «выжимку» из их дел Макиавелли и «сваял». Хотя тоже, много чего не учёл, я тебе это растолкую во время чтения его опуса.

– Макаров, если ты из будущего, то должен знать о моей судьбе, – сменил тему разговора Бронштейн. Сам же говорил ранее, что читал обо мне в книге.

– Понятно, тщеславие заговорило, – с подколкой ответил «дух». Матвей смутился, его смятение хорошо ощущалась.

– Что ж, могу тебя обрадовать.

– То есть я в будущем известен?

– Мне известно о четырёх талантливых молодых учёных из двадцатых годов этого века – ты, Ландау, Гамов и Иваненко. Вы оставили заметный след в физической науке. Ландау даже стал нобелевским лауреатом.

А вот тебя, Матвей, расстреляли, как врага народа в тридцать восьмом году.

– Почему?!! – в вопросе Бронштейна зазвучало неподдельное потрясение. Я никогда не был врагом революции!!!

– Ой, ли? – ехидно возразил «дух». Ты идеи Троцкого разделяешь?

– А причём здесь товарищ Троцкий? Он между прочим, один из вождей революции в России! Так что мне непонятна связь между объявлением МЕНЯ врагом народа и приверженностью выдвигаемым товарищем Троцким идеям.

– Ишь, как ты взвился! – снова с ехидцей в голосе прокомментировал Макаров. Товарищ Троцкий! Идиот! Гусь свинье не товарищ, а хорошая закуска! Какой он тебе товарищ, ты же для него никто, и звать тебя никак! По крайней мере пока.

– Товарищ Троцкий – идейный вдохновитель РЕВОЛЮЦИИ, – неожиданно в мысленном голосе Бронштейна зазвучал металл. У него Ленин учился!

– Мдя,… – снова непонятно крякнул «дух». Как запущена болезнь межушного ганглия,… Пионеры юные, головы чугунные! Ты же, Бронштейн, о Троцком, ну нихрена же не знаешь! О его целях, истинных и декларируемых. О том, чьи же на самом деле интересы Троцкий, или по отцу и матушке – Лейба Бронштейн, защищает, даже иногда сам того не зная. Не буду тянуть волынку, с товарищем Троцким случится то же, что и с некоторыми вождями Великой Французской Революции. Во время термидора. Объявят его и товарищей, разделяющих его взгляды, врагами народа.

Турнут Троцкого ещё до окончания этого десятилетия из центрального комитета, затем из партии и страны.

А ты, голова садовая, в разгар борьбы с «троцкизмом», написал письмо, с воззванием к «революционным» рабочим, с призывом свергнуть власть центрального комитета партии и Сталина! Что автоматически означало по тогдашним законам смертную казнь. И это было ещё неплохо, ибо сесть во время диктатуры Сталина, на «двадцатку», как, например, получилось у Варлама Шаламова, было равносильно попаданию в АД! «Колымские рассказы» Шаламова я тебе расскажу обязательно, в качестве «прививки» от политической идиотии.

Матвей Бронштейн молчал. В нём бешено боролись три чувства – злость адепта на «брехню еретика», любопытство, и обида. Помолчав, Бронштейн наконец подумал:

– Так что, всё напрасно?! Всё окажется кучей г. на?

– Вот торопыга! Сложнее всё оказывается, чем ты думал, Матвей Бронштейн. Знаешь, как реально в России революция произошла? И кто на самом деле был движущей силой?! Вот тебе, Матвей Бронштейн, не кажется странным, что до тысяча семисот девяносто третьего года победоносные восстания, чисто народные, были редкостью? А после – как грибы после дождя стали случаться? А?

– Ну и в чём здесь дело? – скептически и обиженно подумал Бронштейн.

– А дело в том, что на Земле, а наша цивилизация по факту является глобальной уже, как раз к концу восемнадцатого века появился ещё один полюс силы – объявившие о своей независимости Североамериканские Колонии. И они как огня боялись, что на усмирение их восстания европейские страны, чьи интересы в колониях на североамериканском континенте оказались ущемлены, могут послать объединённое войско. Вот что бы этого не произошло, они и поступили так, как поступают дальновидные соседи в деревне со своим разбогатевшим односельчанином, дабы он мироедом не стал, – поджигают ему дом. А соответственно, будущие янки стали «поджигать» дом европейцев, – «педалировать» революции в странах, наиболее им угрожающим. После Англии самым грозным противником могла стать Франция, вот её и сделали революционной. Как? Впрыснув нужным политдвижениям в Старом Свете «финансовую» инъекцию.

– Угнетатели, Бронштейн, за века угнетения накопили массу приёмов, как не дать народу бунтовать победоносно. И в первую очередь, это правило держать народ в бедности и невежестве. Так что бы оружия у народа не было, и сделать он себе его не мог. Вот тогда с интересами простых людей и можно не считаться. Правящие классы всегда озабочены сохранением, прежде всего физического превосходства над угнетаемыми. Причём эта стратегия настолько была эффективной, что чего-то другого до конца восемнадцатого века и не нужно было. Поэтому, власти во Франции оказались не готовы к вооружённому восстанию. Ударив в «болевые центры» власти, повстанцы, чьи финансовые проблемы были решены заокеанскими «благодетелями», откупорили военные склады. Вооружили народ. В результате произошло то, что мы знаем как Великая Французская Революция.

– Ну а что с этой точки зрения произошло в России? Территория России, её природные богатства – лакомые куски для европейских стран. И Североамериканские Штаты, и Британия, и особливо Франция – у неё куча кредитов в бывшей России пропала, а также медные рудники на Балхаше, были весьма и весьма заинтересованы поделить «русский пирог». Ибо мест на Земле, неосвоенных и неподконтрольных уже не осталось. На чём, кстати, Германия погорела, тем, что опоздала к разделу мира.

– Поэтому все массовые политические партии в России, оппозиционные царской власти, были, в конце концов, поставлены на содержание финансовыми воротилами. Эсеры оплачивались американцами, эсдеки – англичанами. И не только они, а и другие сколь-нибудь значительные партии тоже. Естественно не за лозунги «построения нового общества», а за вполне конкретные экономические обязательства. Чем кстати, и объясняется нерешительность тех же, например эсеров, в земельном вопросе. Почему эсеры выдвинули лозунги «земля – крестьянам, фабрики – рабочим», но реально вопросы не решали? Потому что это им запретили их забугорные хозяева. Ибо земелька русская и фабрики с заводами ими уже были учтены и просчитаны. И лишних проблем с новыми исконно русскими владельцами им было не нужно.

И тут, в разгар февральской революции на политическую сцену выходят большевики. Карликовая, но сплочённая партия. Карликовая потому, что её лидеры на услужение забугорным хозяевам не шли. Не все конечно. Тот же «товарищ Троцкий» например, должен был сыграть роль «бульдозера американского неоколониализма», расчистив своей «перманентной революцией» поле игры американским буржуям на европейском континенте.

Тем не менее, большевики реальной силы не составляли, ибо им нечем было платить своим агитаторам. Так как любая политическая деятельность это, прежде всего деньги. Даже не оружие, как это было ещё совсем недавно.

Но тут на политическую арену России вышла мощная финансовая сила, могущая «подмогнуть» большевикам. Немцы. Воюющие на два фронта и начавшие проигрывать Войну. У них ещё оставалось в хранилищах банков изрядные суммы в золоте. И вот, их финансисты увидели возможность потратить эти деньги эффективнее, чем просто на закупки сырья и оружия, ибо хорошего оружия Германии не продавали и сырья для его изготовления по приемлемым ценам – тоже. Купить Германии мир на Восточном Фронте, а при благоприятном стечении обстоятельств – и оставить ЗАКОННО за своей страной земельные приобретения на Востоке.

Ленин же сумел понять, что взять германские деньги и потратить их на революцию, большевистский переворот, единственный шанс для большевиков стать реальными правителями страны.

Немцы предложили очень выгодные условия – под «честное слово», ибо большевики не соглашались напрямую брать деньги от немцев, через «подставные» фигуры снабдить большевиков так необходимыми им финансами и ОРУЖИЕМ. В результате в одно мгновение большевики из политического карлика превратились в тяжеловеса и победили.

И вот тут и проявился гений Ленина:

– Ильич чётко просчитал, что войну Германия проиграет. И появится возможность совершенно законно забрать западные земли, отошедшие по «Брестскому Миру» – секретному соглашению с немцами, которое Ленин с таким трудом пробил в ЦК партии. Поскольку Веймарская Республика – это не Кайзеровская Германия. Оккупированные исконно русские земли на западе можно было забрать назад как например, контрибуцию.

Зависимость большевиков от проигравшей Войну Германии оказалась намного слабее, чем эсеров и других возможных кандидатов на роль руководящей силы от своих хозяев. Поэтому большевики и выглядят в глазах народа легитимными – у них НЕТ хозяина и им не нужно с ним согласовывать свои решения! Потому и решили большевики в одно мгновение земельный вопрос. Денег, выделенных немцами, более чем хватило на нужды революции.

– Белогвардейскую сказку о «немецких деньгах» и «Ленине-шпионе» я уже слышал, – зло возразил Бронштейн. Но ведь нет никаких документальных подтверждений этому!

– Дурашка, я же тебе уже говорил, что «устность» соглашения – было ультимативным требованием большевиков! Ленин об авторитете партии не забывал, и организовал сделку так, что бы никаких следов не осталось! Главным действующим лицом в этой «афере века» был некто Парвус Александр Львович. Александр Львович мечтал стать главным финансистом при большевиках. Естественно лелея свои собственные мечты, как «деловой человек». Но Ленин, узнав, что Парвус, воспользовавшись отсутствием документации при передаче немецких денег, прикарманил часть, сказал:

– «Козла в огород не пускать»! Так что Парвус до финансовой власти в России не дорвался. Но мечты лелеит.

– Кстати, об Ильиче. Ленин сейчас тяжело болен. И скоро умрёт, двадцать первого января следующего года.

– Правда?! – в мысленном голосе Матвея Бронштейна прозвучала неподдельное огорчение, оторвавшее его от злых мыслей. Помочь ему нельзя?

– Вряд ли. О причинах его болезни много разных версий ходит, даже в моё время. От застарелого сифилиса до наследственного заболевания.

– Вот скажи, зачем жить? – неожиданная огорошил «духа» Матвей. Если всё во что ты верил, – всего лишь куча говна, вложенная в твою голову проходимцами?

– Это ты брось! Что думаешь, смерть – решение жизненных проблем? Это никому точно не известно. Можешь и сменить шило на мыло.

А у политиков работа такая сволочная – мазать людям глаза говном предрассудков. Думаешь, не было политиков, пытавшихся быть честными? Были, но на олимпе власти почему-то не удерживались.

– Вот рассмотрим то же решение Ленина, взять немецкие деньги. Думаешь это предательство? Не-а! Это политический ПОДВИГ! Без дураков, реализация единственной возможности России избежать в этом веке судьбы Китая. Иначе Россию бы разделили на «сферы влияния» те же Франция, Англия, САСШ.

– С чего ты, Макаров взял, что так было? – снова возмутился Бронштейн.

– Дык если создать модель событий семнадцатого года, то как раз предположение, что большевики взяли деньги на революцию у немцев, а эсеры, эсдеки и прочие либералы были на содержании у стран Антанты, и даёт модели наибольшее соответствие с реальностью.

– Что за модель?! Как это можно, сделать модель политической жизни целого государства?!! – потрясённо выпалил Бронштейн вслух.

– В моё время, двадцатые годы следующего, двадцать первого века, появились мощные вычислительные машины, очень мощные, могущие как раз обсчитать модель политической жизни государства. И соответствующие расчёты для русской революции были проделаны. Это даже стало разделом политматематики – науки о моделировании общественных организмов.

– Я как-то забыл, что имею дело с пришельцем из будущего. Так как нам быть, Макаров?!

– Учиться. Самой сложной науке – науке жить. Пока же извини, но ты, Матвей – ЛОХ.

Отповедь привела Бронштейна в чувство. Он немного успокоился, одновременно обидевшись.

– Что значит лох?

– ЛОХ – Лицо Обиженное Хулиганами. Пренебрежительное наименование интеллигента уголовным элементом. Тот, за счёт которого обогащаются. Фактически – раб по ментальности. Умный и умелый дурак горбатящий на дядю – всё равно, какого – государство там или фирму, за вбитые в его голову фальшивые идеалы. Не понимающий, и не хотящий понимать прозу жизни.

Обида Бронштейна сменилась возмущением, даже яростью.

– Я не лох! И не дурачёк какой-нибудь деревенский! За мной стоят моя семья, связи. В конце концов, можно и уехать из страны. Раз всё клонится, как ты говоришь, к термидорианскому режиму!

– Кстати, мысль! – не стал сразу возражать «дух». Вполне здравая мысль. Многие так и сделали. Вот только хочу спросить, у тебя, Бронштейн, есть счета в зарубежных банках? А?

– Увы, нет. Мы бедная семья врачей. Не Ротшильды какие-нибудь. Хотя,… может у отца и есть что. Но явно недостаточно,…

– Что бы устроится в мире Запада, где за ВСЁ надо платить, без проблем, так ведь? – ехидно прокомментировал Макаров. И особливо получить диплом о высшем образовании?

– Увы, так. И не понимаю, чему ты злорадствуешь, Макаров? Ты теперь во мне, так что мы в одной лодке! – снова разозлившись, выпалил Бронштейн.

– Уехать из СССР, – продолжил «дух», не самая худшая идея. Так поступил между прочим, Гамов Георгий Антонович, один из членов вашего будущего «джаз-банда». Хотя из четвёрки расстреляли только тебя. Но, увы, в Америке он очень долго, непозволительно долго для своей карьеры был на положении клоуна. Хотя у него, как у учёного, были достижения нобелевского уровня. Но Нобеля ему не дали. Тогда как советскому физику Ландау Льву Давидовичу, вручили!

Гамова же уже в Америке очень долго американская служба госбезопасности считала неблагонадёжным. Ибо он не высказывался против СССР, хотя и имел на это основания. Боялся «длинных рук Кремля». А может быть тут сыграло роль что-то иное.

Вновь покрасневший Матвей Бронштейн, что бы немного взбодриться, прошёл в коридор где в конце был установлен вполне цивильный рукомойник. С краном. Правда вода в кране отсутствовала, и Матвей ополоснул лицо ледяной водой из ведра. Затем он надел валенки, шубу и шапку-ушанку. Вышел во двор дома. Яркая только-только начавшая «стареть» Луна в ночном небе неплохо разгоняла ночную темноту. «Дух Макарова» молчал, и Матвей Бронштейн решил пройтись взад-вперёд, снять нервное напряжение.

Глава 3. Топология судьбы

Глава, в которой Матвей Бронштейн знакомится с достижениями науки будущего и определяется с выбором своей судьбы.

– Товарищ Троцкий – идейный вдохновитель РЕВОЛЮЦnbsp; – Любопытно, – произнёс «дух» из будущего. Когда у тебя головные боли начались?

ИИ, – неожиданно в мысленном голосе Бронштейна зазвучал металл. У него Ленин учился!

Ночь выдалась ясной и холодной. Морозец пощипывал щёки Бронштейна, и растерев их, он посмотрел на небо. Луна nbsp;склонилась над самым горизонтом, и через десяток минут скрылась за ним. Вызвездило. Матвей привычно нашёл на небе созвездие Большой Медведицы, оттолкнувшись от него, нашёл Малую. Затем высмотрел Ориона. Звёзды были особенно яркими и загадочно перемигивались в небе. Бронштейну показалось, что они ему подмигивают. Тёмный двор дома, покрытый слежавшимся снегом, что поскрипывал под ногами, навевал чувство тайны.

Произошедшее стало казаться всего лишь сном, ночным кошмаром. Желая, удостоверится в том, что ему не приснился пришелец из будущего, Матвей мысленно позвал его:

– Макаров, ты ещё в моей голове?

– Здесь, куда ж я денусь из твоего черепка?

– Расскажи о науке будущего. Что за двадцатый век в науке открыли? И кто ты был по профессии? Что это за профессия «инженер-ядерщик»? Что за фабрика «Маяк», где ты работал? Вроде пушечные ядра канули в прошлое?