Текст книги "Искатель. 1965. Выпуск №2"

Автор книги: Артур Конан Дойл

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Аркадий Адамов,Альфред Элтон Ван Вогт,Роман Подольный,Глеб Голубев,Сергей Жемайтис,Александр Китайгородский,Яков Наумов,Андрей Яковлев,Герман Максимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Андрей ЯКОВЛЕВ, Яков НАУМОВ
ТОНКАЯ НИТЬ[4]4
  Продолжение. Начало см. «Искатель» № 1.


[Закрыть]

Рисунки П. ЛАВЛИНОВА

ГЛАВА 8

Дела Сергея Савельева были плохи, очень плохи. Жизнь в нем едва теплилась. Он ведь не только получил две тяжелые раны, опасные для внутренних органов, но и потерял много крови. Трудно было точно определить, когда именно Сергей был ранен, сколько времени пролежал под проливным дождем. Нашел Савельева дежурный милиционер, старшина, на одной из окраин города. Через мгновенье чуткую предутреннюю тишину погруженного в сон переулка пронзила трель милицейского свистка. Минут пятнадцать-двадцать спустя появилась оперативная группа милиции с розыскной собакой. Почти одновременно с оперативной группой прибыла машина «Скорой помощи». Санитары подхватили бесчувственное тело на носилки, и машина «Скорой помощи» умчалась. Оперативная группа приступила к работе. Сантиметр за сантиметром была исследована канава, где старшина обнаружил раненого. Шагах в десяти-пятнадцати от места происшествия нашли пустой бумажник, а чуть подальше – удостоверение Крайского управления КГБ на имя лейтенанта Сергея Савельева и комсомольский билет. Больше обнаружить ничего не удалось. Собака не смогла взять след, он был смыт дождем.

Закончив осмотр, работники оперативной группы отправились в больницу, куда отвезли Савельева. Там уже находились заместитель начальника управления КГБ (полковника Скворецкого в Крайске не было, он уехал в командировку) и дежурный по управлению. Здесь, в больнице, тщательно осмотрели одежду Сергея. Ничего, что могло бы помочь раскрытию преступления, осмотр не дал. В кармане нашли небольшую записку. Записка была какая-то странная – на клочке бумаги рукой Савельева было написано:

«Строительной организации требуются кульманы и чертежные столы. С предложениями обращаться по адресу: почтовый ящик № 12487».

Зачем он ее писал? Ответ на эти вопросы мог дать только сам Савельев, – но как раз он-то и не мог дать никакого ответа.

За то время, что работники Управления КГБ и милиции исследовали вещи Сергея, консилиум врачей закончил осмотр и составил свое заключение. Все врачи сошлись на том, что нападение на Савельева было совершено за несколько часов до того, как старшина нашел его тело в канаве. Действовал нападавший исподтишка, сзади. Сначала он нанес лейтенанту удар каким-то тяжелым предметом по затылку, затем ударил ножом, скорее всего финкой, в спину. Судя по характеру этой последней раны, нападавший был левша.

Внимательно выслушав Луганова, Миронов задумался. Ограбление? Нет, тут было не ограбление, хотя все внешние признаки преступления и подтверждали такую версию. Но разве можно упускать из виду, что нападение на Савельева было совершено в тот момент, когда он находился недалеко от Черняева? Какая же связь могла быть между близостью Черняева и нападением на Савельева? Была ли она, эта связь?

Миронов поделился своими мыслями с Лугановым. Тот только пожал плечами.

– Да ты что, Андрей Иванович, в уме? Черняев – и вдруг убийца?

– Ну зачем так спешить с выводами, Василий Николаевич? Разве я говорю, что Черняев убийца? Тут другое: а не было ли убийц возле Черняева, которым помешал Савельев?

Луганов задумался.

– Хорошо, – прервал затянувшуюся тишину Миронов, – над этим нам еще придется поломать голову, а теперь рассказывай, что дала твоя поездка в Воронеж, чем тебя порадовала тетушка Корнильевой.

Выслушав обстоятельный рассказ Луганова, Андрей, в свою очередь, сообщил результаты поездки в Таллин.

– Понимаешь, – говорил он, – с вещами теперь все ясно, но где сама Корнильева, куда она девалась? Ума не приложу. Есть, правда, у меня одно соображение, но я тебе выскажу его позже. Надо сначала кое-что проверить.

Луганов насторожился.

– Выкладывай, Андрей Иванович, что надумал?

– Нет, Василий Николаевич, уволь. Потерпи денек-другой.

Когда Луганов ушел, Миронов связался по телефону с начальником Крайского уголовного розыска и отправился к нему. В его кабинете Миронов не пробыл и десяти минут…

Часа два спустя, детально ознакомившись с рапортами Савельева, составленными в те дни, когда Андрей отсутствовал, и еще покопавшись в материалах дела, Миронов пригласил к себе Луганова.

– Что касается заграничных вещей и украшений, – говорил Миронов, – тут все ясно, но откуда записка, кому? Где сама Корнильева? У меня возникли по этому поводу следующие соображения. Первое – там ли мы искали Корнильеву, где следовало ее искать? Второе – достаточно ли мы уделили внимания Черняеву? Ведь он последний из известных нам людей видел Корнильеву. Сомневаюсь, можно ли брать на веру его заявление, будто ему ничего не известно о местонахождении бывшей жены. Тем более что в его поведении есть ряд странностей. Сопоставь, к примеру, рассказ Черняева о его знакомстве с мнимой Величко в Сочи и рассказом Садовского. Никакой тебе встречи на берегу, никакой ссоры – словом, совсем не то, что у Черняева. А письмо Кузнецова? Опять странность. Наконец, вся эта история с продажей вещей. Ведь Черняев говорит, будто любит жену и продолжает любить поныне, а сам хладнокровно, не моргнув глазом, вручает ее вещи спекулянтке.

Для перепродажи. Есть, между прочим, и еще одна «странность».

Миронов взял со стола папку с рапортами Савельева, раскрыл ее там, где была закладка, и протянул Луганову. Василий Николаевич внимательно прочитал отчеркнутые красным карандашом строки в последнем рапорте Савельева. Там говорилось, что в воскресенье часа в три пополудни Черняев отправился на вокзал и сдал в камеру хранения объемистый чемодан.

– Н-да, – процедил сквозь зубы Луганов. – И зачем ему понадобилось сдавать собственный чемодан на хранение?

– Не знаю, – сказал Миронов. – Но этот чемодан не выходит у меня из головы. Думаю, неспроста отнес его Черняев в камеру хранения. Интересно, на чье имя он его сдал?

– А ты предполагаешь, что не на свое?

– Все может быть, Василий Николаевич. Поведение Черняева день ото дня кажется мне все более странным.

– Ну, так я съезжу на вокзал и все выясню.

– Вот и договорились. Но это еще не все.

Миронов поднялся из-за стола, достал из сейфа записочку, что была найдена в кармане Савельева, и зачитал вслух:

«Строительной организации требуются кульманы и чертежные столы. С предложениями обращаться по адресу: почтовый ящик № 12487».

– Как по-твоему, – спросил он Луганова, – что бы это могло быть?

Луганов в задумчивости поскреб подбородок.

– Пожалуй, по тексту похоже на объявление…

– Объявление, – подхватил Миронов. – Конечно же, объявление! Но вот почему Савельев его записал, зачем оно ему понадобилось? Думаю, объяснение тут может быть только одно: это объявление как-то связано с Черняевым. Но как? Хорошо бы узнать, кто и когда давал это объявление, где.

– Что ж, – подумав, сказал Луганов, – это задача не из трудных. Можно провести проверку по бюро объявлений, по редакциям газет, не сдавал ли кто объявления с таким текстом. Время, конечно, потребуется, но глядишь, что и выясним.

– Правильно, – согласился Миронов. – Теперь вернемся к Корнильевой. А что, если Корнильева из Крайска не уезжала?..

– Как не уезжала? – вскинулся Луганов.

– Поставим вопрос так, – усмехнулся Миронов, – а можно ли исключить возможность несчастного случая? На вокзале, в поезде, после отъезда, не знаю где? Раньше такая мысль не могла прийти в голову: не было оснований. Но теперь, когда все места, где она могла бы быть, проверены… Одним словом, полагая, что проверка по Крайску не повредит, я не позже как сегодня связался с начальником уголовного розыска и просил подготовить справку обо всех несчастных случаях, имевших место в городе, на железнодорожных путях, в поездах в последних числах мая этого года. Обо всех несчастных случаях, жертвами которых были женщины тридцати – тридцати пяти лет…

Миронова прервал телефонный звонок.

– Так, – говорил в трубку Миронов, и брови его хмурились, – так… Ясно, товарищ полковник… Хорошо, сейчас Зайдем.

– Ну, Василий Николаевич, вот тебе и ответ, – сказал Миронов, кладя трубку и поднимаясь из-за стола. – Пошли в уголовный розыск.

ГЛАВА 9

Начальник угрозыска ждал Миронова и Луганова.

– Вот, – протянул он Миронову папку в серой ледериновой обложке. – Убийство. Убита женщина. Лет около тридцати. Личность не установлена. Двадцать восьмого мая. Вас, кажется, интересовала именно эта дата?

Миронов раскрыл дело. В справке говорилось, что двадцать девятого мая в шестом часу утра на пустыре, возле того места, где Большая Владимирская улица переходит в Загородный тракт, был обнаружен женский труп, завернутый в клеенку, обернутую сверху мешковиной. В акте судебно-медицинской экспертизы указывалось, что причиной смерти послужил удар, нанесенный каким-то тупым орудием в затылок. Произошло это часов за семь до обнаружения трупа, то есть около десяти часов вечера двадцать восьмого мая.

Из дальнейших материалов следовало, что после обнаружения труп был помещен в городской морг для опознания. Находился он там недолго (после чего был захоронен на пригородном кладбище). Убитую никто не опознал. Впрочем, странного ничего в этом не было: лицо жертвы было зверски изуродовано. Странно было другое: ни в те дни, пока труп был выставлен в морге, ни позднее не поступило ни одного заявления об исчезновении кого-либо из жительниц Крайска. Поэтому милиция пришла к выводу, что убитая находилась в Крайске проездом.

– Что же, – спросил Миронов, – и следов никаких? Ничего не обнаружили?

– Никаких. Ничего, – ответил полковник. – На место выезжал я сам. Без толку. Труп нашел дворник. Поднял шум. Сбежалась толпа. Все затоптано. Какие тут следы? Ничего. Организовали розыск. Вот уже пятый месяц ищем, а толку чуть…

В разговор вмешался Луганов.

– Разрешите, товарищ полковник? Андрей Иванович, ты, что же, полагаешь, что… что это. Корнильева?

– Какая Корнильева? – встрепенулся полковник.

– Корнильева – это подлинная фамилия жены Черняева, розыском которой мы занимаемся, – пояснил Миронов. – Право, затрудняюсь что-либо сказать, – задумчиво продолжал Миронов. – Я предполагал возможность несчастного случая. Мысль об убийстве мне в голову не приходила. А тут убийство… Кому нужно было уничтожать Корнильеву? Зачем? Не понимаю. Не думаю, чтобы это была Ольга Николаевна. Однако проверку этой версии надо бы провести, только как? Лицо, как видно из материалов, изуродовано, труп захоронен. Прошло без малого пять месяцев… Разве эксгумация? Только что это даст?

– Эксгумация, конечно, ничего не даст, – согласился полковник. – Вот если предпринять портретную реконструкцию? Дело, конечно, сложное, кропотливое… Впрочем, у нас в Крайске работает кое-кто из последователей профессора Герасимова. А Герасимов, как известно, восстанавливал лица тех, кто умер тысячелетия назад…

Извлечем тело убитой, по лобным костям, скулам, подбородку восстановим лицо, хоть штука это и не простая, ну, а уж там дело за малым. Возьмем фотографию Черняевой и сличим с реконструированным портретом.

Следующим утром Миронов присутствовал при эксгумации, а прямо с кладбища поспешил в управление, где, как оказалось, его разыскивал вернувшийся из командировки полковник Скворецкнй. Не успел Андрей войти, не успел поздороваться, как Скворецкий спросил:

– Что с Сергеем Савельевым? Какой парень, и на тебе – такая история! Что там стряслось, что врачи говорят?

По отдельным коротким репликам, которые бросал Скворецкий в то время, как Миронов докладывал, Андрей понял, что полковнику и так все известно и что на сей раз Миронов ничего нового ему не сказал. Да и что мог он сказать? Савельев был плох. Розыск виновников преступления ничего пока не дал. Вот и все.

– Ну ладно, – вздохнул полковник. – Рассказывай, что на кладбище, как эксгумация?

Миронов доложил, что останки убитой более или менее сохранились, но лицо, вернее, то, что было лицом, находится в таком состоянии, что вряд ли удастся что-либо определить.

– Сомневаешься? – прищурил глаз полковник. – Плохо ты нашего бога от угрозыска знаешь. Если он говорит – значит сделает. А насчет того, Корнильева это или не Корнильева, гадать не будем. Подождем результатов. Кстати, послушай-ка, что вот он (Скворецкий кивнул в сторону Луганова) на вокзале откопал. Повторите, пожалуйста, Василий Николаевич.

Чемодан Луганов нашел, он находился на месте, в камере хранения. Сдан он был на имя Черняева, тут опасения Миронова не подтвердились. Но, передвигая вещи, неловкий кладовщик уронил чемодан. Сверху на чемодан свалился сундук. Крышка у чемодана в сторону, а там… женские вещи, платье, белье.

– Коли так, – сказал Скворецкий, – чемоданом придется заняться всерьез. Опять женские вещи… Нет, тут определенно что-то неладно. Ваша задача – точно установить (полковник подчеркнул слово «точно»), чьи это вещи. Мне думается, надо привлечь Левкович, домашнюю работницу Черняева. Вещи Черняева, а кстати, и его бывшей жены она знает.

Выйдя от Скворецкого, Миронов зашел вместе с Лугановым в его кабинет. Вскоре к ним явился с докладом сотрудник, которому было поручено проверить в городских бюро, не давал ли кто заявки на объявление, текст которого совпадал бы с текстом записки, найденной в кармане Савельева. Выяснилось, что объявление, где речь шла о кульманах и чертежных досках, было обнаружено в центральном городском бюро. Заявку подал Черняев.

– Когда вывешено объявление, где? – быстро спросил Миронов.

– Оно еще не вывешено, товарищ майор. Собираются вывесить завтра. Кстати, сам Черняев об этом с ними условился. А вывешивают объявление возле бюро, на щите, улица Петровского, 23.

– Чудно! – задумчиво сказал Луганов позже. – Самое обычное объявление, которое может подать любой курьер, и подает один из руководителей крупного строительства. Самолично. Чудно!

– Знаешь что, – подумав, сказал Миронов, – пойду-ка я к Кириллу Петровичу и договорюсь, чтобы с завтрашнего утра – ведь объявление завтра вывесят? – за доской кто-нибудь присматривал. …Потом он сидел и писал докладную записку в Москву.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Луганов.

– Ну, Андрей Иванович, не знаю, что тебе и сказать… Черняев-то! Фрукт!

– Что такое? – спросил Миронов. – Что там еще стряслось?

– Сейчас все выложу, дай дух переведу. Так вот. Были мы с Левкович на вокзале, в камере хранения. Ну, этот самый черняевский чемодан она сразу опознала. И вещи опознала… Едва я ей показал чемодан, как она за голову схватилась. «Откуда, – говорит, – здесь этот чемодан, вещи?» А сама вся трясется. Я, естественно, спрашиваю: «Почему вы так волнуетесь?» – «Да как же мне не волноваться, – отвечает, – чемодан-то Ольги Николаевны, хозяйки моей! Она с ним еще весной на курорт уехала. И вещи ее. Никак с ней что приключилось?» Ну, принялся я расспрашивать: как, мол, и что, не ошиблись ли вы, часом, милейшая? Может, просто похож чемодан и вещи похожи? «Помилуйте, – говорит, – да как я могу ошибиться, когда сама помогала Ольге Николаевне вещи в чемодан укладывать! В этот самый. Если сомневаетесь, могу хоть сейчас сказать, что лежит в чемодане».

– Ну?

– Ну и сказала. Не разбирая чемодана, не глядя, чуть не все вещички перечислила.

– Нет, это же… – глухо проговорил Миронов. – Это же значит… А мы-то еще о его безопасности думали!.. – Миронов взялся за телефон и набрал номер начальника угрозыска.

– Товарищ полковник? Миронов беспокоит. Как там дела? Так… Спасибо большое… Завтра к вечеру «портрет» будет готов, – сказал он Луганову, кладя трубку. – Но я теперь, пожалуй, и сам могу предсказать результат…

Луганов кивнул:

– Пожалуй, я тоже.

С минуту они помолчали, затем Миронов поднялся:

– Ну что же, Василий Николаевич, дело не шуточное. Пошли к Кириллу Петровичу.

– Минутку, Андрей Иванович. Еще не все. Левкович кое-что дополнительно сообщила. Капитон Илларионович собирается на днях в командировку, и, по-видимому, в длительную. Во всяком случае, по словам Левкович, разбирает все свои вещи и откладывает самое лучшее, самое ценное.

– Так-так, – задумчиво проговорил Миронов., …У начальника управления они засиделись допоздна. Вопрос о чемодане был решен быстро: его необходимо было изъять как улику. Зато когда перешли к главному, разговор затянулся. Миронову изменили его обычные самообладание и выдержка. Он, горячась, доказывал, что выпускать Черняева из Крайска нельзя, нельзя дать ему возможность уехать. Луганов поддерживал Миронова.

Начальник управления не соглашался. Не выпускать Черняева из Крайска, но как? Как его не выпустишь? Ну, допустим, отменят командировку, а он возьмет да и поедет без всякой командировки. Что тогда?

– Брать, брать его надо, – взорвался Миронов. – Получить у Москвы санкцию и брать…

– Брать? – усмехнулся Скворецкий. – Горячку порешь. Что у нас есть? Чемодан? Объявление? Этого для ареста мало. Брать его сейчас, когда не закончена работа над «портретом» убитой, нельзя. Нет оснований. Разве всплывет что новое? Да и тогда вообще нельзя его брать здесь, в Крайске, если даже твои предположения подтвердятся. Возьми здесь – что получится? Об аресте сразу станет известно, и если он действовал не один, а этого исключить нельзя, сообщники скроются, заметут следы. Ищи их потом…

– Значит, так, – подытожил полковник, – брать Черняева пока не будем. Если он действительно выедет из Крайска, тогда решим, что делать. Вопросы есть?

Вопросов не было.

ГЛАВА 10

На протяжении первой половины этого дня все шло более или менее спокойно. Неожиданности начались к вечеру. Сначала позвонил по телефону сотрудник, находившийся поблизости от доски объявлений на улице Петровского. Не пытаясь скрыть своего смущения, он доложил, что некоторое время назад к витрине подошла женщина, которая, бегло просмотрев другие объявления, черняевское прочла с особым вниманием.

Ознакомившись с объявлением, она круто повернулась и… затерялась в толпе. Сотрудник, который был абсолютно убежден, что ее интересовало объявление Черняева, кинулся было за ней вслед, чтобы посмотреть, куда она пойдет, но женщина исчезла.

Едва Андрей собрался позвонить Луганову, чтобы сообщить неприятную новость, как тот сам появился на пороге.

– Как, Андрей Иванович, ты один? – спросил он входя. – У меня срочное сообщение. Только что звонили со строительства. Черняев уезжает завтра…

Миронов позвонил в уголовный розыск полковнику Петрову: как там с реконструкцией? Полковник заверил его, что дело идет к концу. Приходилось набраться терпения и ждать.

Было уже около девяти вечера, когда телефон, наконец, зазвонил. Миронов поспешно схватил трубку.

– Слушаю… Да, Управление КГБ. – В его голосе послышалось недоумение. – Да, я майор Миронов… Что? Спасибо большое… Да, да, сейчас будем. – Василий Николаевич, – воскликнул Андрей, кладя трубку. – Звонили из больницы. Савельев пришел в себя, заговорил. Требует немедленного свидания с нами. Поехали.

Миронов и Луганов, попав в палату, в первый момент не разглядели Савельева. Палату освещал лишь слабый свет ночника, – стоявшего в изголовье кровати. Углы комнаты тонули во мраке. В тени оставалось и лицо Сергея, чуть выделявшееся на белизне подушки. Свет падал только на его руки, безжизненно лежавшие поверх одеяла.

– Товарищ майор, пришли… спасибо… а я, видите… – в голосе Сергея прозвучала горечь.

– Ну, ну! – Андрей взял стул, сел, придвинувшись поближе, и осторожно пожал руку Савельева. – Как дела, Сережа? Тебе что-нибудь нужно? Скажи, сделаем.

– Товарищ майор, – перебил его Савельев, – я ведь не так, я по делу…

– Может, с делом отложим до завтра? – неуверенно спросил Миронов.

– Нельзя… До завтра нельзя. Боюсь, и теперь уже поздно… Черняев в тот день был в бюро объявлений. Я текст переписал. Он у меня в кармане…

– Знаем. Записку нашли.

– Нашли? Это хорошо… А труба, труба?

– Какая труба?

– Водосточная. На заброшенном лабазе, на пустыре, возле Федосьевской рощи… Это очень важно… В тот самый вечер Черняев отправился в пригород, к Федосьевской роще… Прошелся он рощей, вышел на пустырь. Там, на пустыре, лабаз… С той стены, что обращена к роще, водосточная труба… Черняев походил возле лабаза и – к трубе. Нагнулся, достал что-то из трубы и сунул в карман.

– Достал или положил в трубу? – уточнил Миронов.

– Достал. Я хорошо видел… В карман положил. Потом пошел в переулок. Я перебежал пустырь и за ним… Дошел до середины переулка… и все. Вроде что-то грохнуло…

Силы изменили Савельеву. Последние слова он произнес чуть слышно, шепотом.

– Сережа, Сережа, – сжал ему руку Миронов, – а когда «грохнуло», ты Черняева видел? Он где был?

– Видел, – прошептал Савельев, – он впереди был… Но труба, труба… Там…

– Сделаем, – воскликнул Миронов. – Все сделаем. Мы прямо туда сейчас.

– Ну как? – спросил Андрей Луганова, когда они очутились вдвоем в коридоре. – Что скажешь?

– А что говорить? – удивился Луганов. – Тут не говорить, а действовать надо. Времени-то сколько упущено…