Текст книги "Дуэт со случайным хором"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава III
Окончание увертюры

Ст. Албанс. 14 июня.

Дорогой Франк! Какая ужасная вещь слышать публичное оглашение своего имени при всей публике. И что за голос был у этого человека! Он во все горло заорал: «Мод Сельби, этого прихода». Как будто всему приходу это должно быть известно! И затем он так тихо и спокойно произнес твое имя, находя, очевидно, что для местных жителей Франк Кросс из Уокинга не представляет ни малейшего интереса. Но когда он, спросив не имеется ли какого-либо законного препятствия к нашему браку, выжидательно посмотрел вокруг, я вся задрожала. Мне казалось, что сейчас непременно кто-нибудь выскочит, как угорелый, и устроит в церкви скандал. Как я свободно вздохнула, когда он наконец заговорил о другом. Я закрыла лицо руками, но все же чувствовала, что покраснела до самых ушей. Сквозь пальцы я взглянула на тебя, а ты сидишь такой хладнокровный и даже как будто веселый; можно было подумать, что вся эта церемония тебе, пожалуй, даже нравилась.

Как мило мы провели вместе тот день. Я никогда не забуду этого времени. О, Франк, как ты добр ко мне! И как я надеюсь, что ты никогда не будешь жалеть о том, что теперь делаешь. Все это очень хорошо теперь, пока я молода и, по твоему мнению, красива. Я очень рада, что ты находишь меня красивой, но должна предупредить тебя, что ты просто заблуждаешься. Поставь меня рядом с моей подругой Нелли Шеридан – и ты сразу увидишь всю разницу. Ведь только случайность, что ты любишь именно серые глаза, темные волосы и все остальное, но это вовсе не доказывает, что я и в самом деле красива. Советую тебе сохранить это письмо, чтобы я при случае могла на него сослаться.

Хотелось бы мне, чтобы ты сейчас на меня взглянул, – или нет, я пожалуй ни за что не захотела бы, чтобы ты сейчас меня увидел. Дело в том, что я только что стряпала. Не правда ли, как в сущности глупо, что нас учат французским неправильным глаголам, географии Китая и т. п. – и в то же время мы не умеем состряпать самой простой вещи? Но так как никогда не поздно исправить ошибку, то я и отправилась сегодня утром на кухню и приготовила сладкий пирог. Ты представить себе не можешь, какая куча разных разностей требуется для такой простой вещи. Когда я увидела, какую массу всего поставила передо мной кухарка, я подумала, что она просто шутит. Точно фокусник перед началом представления. Тут была и пустая миска и миска, наполненная нарезанными яблоками, и широкая доска, и скалка, и яйца, масло, сахар, гвоздика, ну и, конечно, мука. Мы разбили яйца и вылили их в миску. Ты не можешь себе представить, какая размазня получается, если прольешь яйцо мимо миски. Затем смешали их с мукой, маслом и еще с разной разностью и принялись взбалтывать всю эту смесь. В конце концов я совершенно выбилась из сил. Не удивительно, что у кухарок обыкновенно такие толстые руки. Затем, когда получилось тесто мы раскатали его и стали делать сладкий пирог. Начинили его яблоками, подровняли концы, сверху украсили листиками из теста, а в середине я поместила хорошенькую коронку. Потом мы поставили пирог в печку, где он и оставался до тех пор, пока не подрумянился. Пирог выглядел прекрасно, и мама сказала, что он вышел у меня весьма основательным. Он и в самом деле был довольно тяжел для своих размеров. Маме нельзя было его пробовать, из боязни, что доктор Тристрам не одобрит этого. Но я съела кусочек, – и право же пирог вовсе не был так плох. Мама посоветовала предложить его прислуге на обед, но прислуга сказала, что у бедного стекольщика огромная семья, и что лучше подарить пирог ему. Так мы и сделали. Как приятно сознавать, что можешь быть хоть немного полезен другому!

Как ты думаешь, что случилось сегодня утром? Я получила два свадебных подарка. В хорошеньком футляре серебряную лопатку для рыбы и такую же вилку, – это прислала милая госпожа Бэйрик, от которой мы никак не могли ожидать чего бы то ни было. Затем, дядя Артур прислал прекрасный дорожный саквояж, на котором стояли тисненные золотом буквы М. К. «О, какая жалость, – воскликнула я, – они ошиблись и поставили не те инициалы». Мама рассмеялась. Но я надеюсь, что скоро привыкну к этому. Ну, подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы это было наоборот, и не мне, а тебе пришлось переменить фамилию. Все звали бы тебя Сельби, но ты продолжал бы чувствовать себя Кроссом. Я говорю это вовсе не в шутку, но у женщин часто получаются шутки там, где этого вовсе не желают.

Какие глупые письма я пишу! Когда ты их читаешь, тебя не пугает мысль, что подобные письма пишет та самая особа, с которой тебе предстоит прожить жизнь? Очень храбро с твоей стороны! Кстати, это напоминает мне, что я все еще не сказала тебе того, что собралась сказать с самого начала. Допуская даже, что я красива (а цвет лица бывает у меня иногда просто ужасен), ты не должен забывать, как быстро идет время, и как скоро стареет женщина. Я уверена, что вскоре после нашей свадьбы у меня на лице уже появятся морщины, а зубы начнут портиться. Бедный мальчик, мне жалко тебя! Мужчины меняются так мало и медленно. К тому же, для них это вовсе не так важно, потому что никто не выходит замуж за мужчину ради его красоты. Но я хочу, Франк, чтобы ты любил меня не ради моей внешности, но ради души моей, так что если бы у меня вовсе не было тела, ты все равно любил бы меня так же. Именно так я люблю тебя, хотя я, пожалуй, предпочитаю, чтобы у тебя были не только душа, но и тело, Дорогой, я не знаю, как я люблю тебя; я знаю только, что когда ты около меня, я нахожусь в каком-то полусне, – сладком, прекрасном. И ради этих мгновений я живу.

Всегда вся твоя Мод .

P.S. Сейчас папа так напугал нас! Он вошел и сказал, что стекольщик и вся его семья очень больны… Это была шутка, – оказывается кучер рассказал ему про мой сладкий пирог. Но все-таки я так перепугалась!

Уокинг. 17 июня.

Милая Мод! Я хочу, чтобы ты непременно пришла в город в субботу утром. Мне это очень нужно. Итак, смотри, чтобы тебя ничто не задержало; я ведь знаю, если ты только захочешь, то настоишь на своем. Мы сделаем кое-какие закупки в магазинах, а потом просто погуляем. Матери скажи, что к обеду мы непременно будем дома. В конторе у нас работы сейчас мало, они и так свободно обойдутся и без меня. Если же тебе никак нельзя будет прийти, то дай мне знать телеграммой.

Итак мы получили в подарок серебряную лопатку и вилку для рыбы. Что очень, очень странно, потому что в тот же самый день я получил в подарок то же самое. Мы будем есть рыбу каждый день. Если получим еще нечто подобное, то один из приборов мы поднесем Нелли Шеридан, когда она будет выходить замуж. Эти вещи всегда пригодятся. Затем я получил еще два подарка. Сослуживцы по конторе поднесли мне подставку для бутылок с ликерами. А вчера вечером совершенно неожиданно ко мне в комнату явилась депутация от Крикет-клуба и поднесла пару тяжелых бронзовых подсвечников.

Я должен сообщить тебе нечто серьезное. Вчера я занялся приведением в порядок своих денежных дел, и оказывается, что долгов у меня гораздо больше, нежели я предполагал. Холостяки вообще живут довольно беззаботно, для них это не так важно. Стоит пожить месяца два-три поэкономнее и все опять будет в порядке. Но теперь дело серьезнее. Долгов у меня накопилось более, чем на сто фунтов стерлингов. Самый большой счет – на сорок два фунта – от господ Снелль и Уолкер, моих портных. Тем не менее, фрак для венчания я заказываю им же, и это их успокоит. На руках у меня достаточно денег, чтобы уплатить по большинству остальных счетов. Но ведь ужасно, если у нас вдруг не хватит денег, чтобы провести как следует наш медовый месяц. Может быть, среди свадебных подарков найдутся и простые денежные. Будем надеяться.

Но есть нечто более серьезное, о чем я хочу посоветоваться с тобою. Ты ведь просила меня ничего не скрывать от тебя, иначе я не стал бы беспокоить тебя подобными вещами. Можно было бы передать тебе всю эту историю в субботу, когда мы увидимся, но я хочу дать тебе время обдумать все это, так чтобы при встрече мы уже могли прийти к какому-нибудь решению.

Я поручился за одного человека на неопределенную сумму денег. Не пугайся, это не так ужасно, как кажется с первого взгляда. До сих пор никакого вреда мне от этого не было. Человек, за которого я поручился, агент страхового общества. В прошлом году при сдаче отчетов он немного запутался, и ему грозило увольнение. Так как я знал его жену и все семейство, то поручился, что с ним этого больше не случится. Фамилия его – Фаринтош. Это один из тех добрых, но слабохарактерных людей, которых трудно не любить, но положиться на которых нельзя. Конечно, я мог бы сделать заявление, что прекращаю поручительство, но для Фаринтоша это будет слишком верная потеря места и полное разорение. Подобным поступком начать наше счастье мы с тобой не можем, ведь верно? Итак, в субботу мы обо всем этом еще потолкуем.

Дом, что я для нас подыскал, будет вполне подходящим. От станции до него всего каких-нибудь четверть мили. Если бы вы с матерью могли приехать сюда во вторник или среду, я бы взял отпуск на полдня и дал бы вам возможность осмотреть дом. Перед домом – хорошенькая маленькая лужайка, позади него – сад. В доме есть столовая, гостиная и, с позволения сказать, даже зимний сад. Более пяти человек гостей приглашать будет нельзя – не хватит места. Затем есть две удобных спальни, одна просторная комната для горничной и чулан. Для хозяйства вполне достаточно будет кухарки и горничной. Годовая наемная плата – 50 фунтов стерлингов, по контракту на три года. С налогами выйдет всего около 62 фунтов. Лучшего дома для нас нельзя придумать, Руатон Хэль говорит, что в этом доме опасно прислоняться к стенам, а чихать надо очень осторожно, иначе весь дом разлетится вдребезги. Но ведь ты знаешь – Хэль вечно острит.

Какое глупое, скучное письмо. Надеюсь, что в субботу у меня будет лучшее настроение. Я так легко поддаюсь всевозможным настроениям, часто безо всяких причин. Но суббота будет последний день перед нашей свадьбой, который мы проведем вместе, и поэтому мы придумаем что-нибудь веселое. Сколько раз я, скверно настроенный, был тебе плохим товарищем на наших прогулках. Но ты всегда такая милая, терпеливая, ласковая. Итак, до субботы, моя дорогая.

Всегда твой Франк .

P.S. Сегодня получил в подарок еще один великолепный нож для рыбы. Это от госпожи Престон, старого друга моего отца. Затем сегодня я отправился в город и купил там – угадай что? Оно выделяется так красиво на белом атласе футляра. Я их люблю более широкими и плоскими. Надеюсь, что оно тебе понравится. Странное чувство охватывает меня, когда я смотрю на него. Будь, что будет! Какое бы горе, какие бы радости ни готовило нам будущее, эта маленькая полоска золота всегда будет с нами, всегда, всю жизнь.

P.P.S. Суббота! Суббота! Суббота!

Глава IV
Два соло

Они должны были встретиться у книжного киоска на станции Чарринг Кросс в час дня. В четверть первого Франк Кросс был уже там, нетерпеливо расхаживая взад и вперед и останавливаясь, как вкопанный, как только какая-нибудь женщина появлялась у входа. Все утро его преследовала мысль, что Мод может прийти раньше назначенного времени. Что, если она придет и не застанет его там! Каждая минута, проведенная в ее обществе, была так дорога ему, что когда он ехал сюда, то несколько раз менял извозчиков, в надежде найти более быструю лошадь. Но теперь, когда он уже был на месте, он нашел, что она очень точно держится данного слова и придет не раньше и не позже, чем обещала. Но так как все влюбленные страдают отсутствием логики, то Франк очень скоро забыл, что пришел слишком рано, и поэтому, чем дальше подвигалось время, тем более и более охватывало его волнение, и к часу дня он уже шагал по платформе в самом мрачном настроении, с отчаянием на лице и с самыми мрачными предчувствиями, придумывая тысячи всевозможнейших причин для объяснения ее опоздания. Много народу посматривало на него, проходя мимо. Давайте же и мы вместе с другими бросим взгляд на этого молодого человека.

Франк Кросс был не высок и не низок. Он был ровно 5 футов 8 с половиной дюймов роста. Сильное телосложение и легкая поступь изобличали в нем человека, с молодых лет занимавшегося гимнастикой. Он был тонок, но не крепок, и носил свою голову высоко, с полувызывающим видом, что указывало на смелость и хорошую породу. Несмотря на работу в конторе, лицо его было загорелым, но волосы и небольшие усы были белокуры, а глаза, его лучшее украшение, были нежно-голубого цвета и легко изменялись в выражении, начиная от самого нежного кончая самым жестким.

Был он сиротой и не получил от своих родителей в наследство ничего, кроме склонности к литературе, перешедшей к нему от матери. Этого было недостаточно для хорошего заработка, но склонность к искусству развила в нем критический ум и любовь к изящному. Все это вместе взятое налагало какой-то отпечаток таинственности на его характер, что делало его более сложным и следовательно – интересным. Лучшие друзья не могли вполне разгадать его. Сила воли, мужество, смелость, способность к глубокому чувству были наиболее заметные черты его характера. Иногда он бывал даже немного диким, по крайней мере, появлялись черточки, указывающие на возможность таких порывов; его непреодолимая любовь к свежему воздуху и физическим упражнениям отчасти уже указывали на это. На женщин он производил впечатление не совсем неблагоприятное, потому что в его душе еще остались далекие, неизведанные уголки, которые еще ни одна из них не сумела понять. В этих темных изгибах скрывался или святой или великий грешник, и так манило проникнуть в эти темные уголки и узнать, наконец, что же из двух там скрывается. Никогда еще ни одна женщина не находила его скучным, но едва ли ему было лучше от этого, так как его порывистая натура не могла удовлетвориться легкой дружбой. У него было, как мы увидим, свое прошлое, но это было только «прошлое», с тех пор, как Мод Сельби, точно светлый ангел, появилась на его темном жизненном пути. Что касается его возраста, то ему скоро должно было исполниться 27 лет.

Есть еще кое-что, что мы должны сказать о нем, и чего он сам о себе не сказал бы. У его отца были дальние родственники, которые после его смерти остались решительно без всяких средств. И вот Франк принял на себя заботу об этих стариках. С большими лишениями для себя он устроил их в уютном маленьком домике в загородной местности, присылал им через каждые три месяца определенную сумму денег, и старики тихо и мирно доживали свою жизнь, считая Франка богатым человеком, которому ничего не стоит помочь им и вовсе не подозревая, каких усилий ему это стоило. И Франк, не желая омрачать последние дни стариков, всеми силами старался сделать так, чтобы они не узнали суровой правды.

Остается еще добавить, что Франк был одним из лучших игроков Сюррейского Крикет-клуба. А теперь, положив руку на сердце, мы со спокойной совестью можем сказать, что Франк Кросс, не менее всех других, был достоин своей невесты, Мод Сельби.

Несчастная душа Франка все более и более разгоралась огнем ожидания. Но затем наступил холод реакции, и в конце концов Франком овладело глубокое отчаяние. Теперь он уже был убежден, что Мод несомненно и окончательно покинула его. В это время башенные часы пробили час, и в то же мгновение на платформу быстро вошла Мод. Для чего нужно было ему напрягать свое зрение, внимательно разглядывая каждую женщину, когда одного беглого взгляда было ему вполне достаточно, чтобы узнать ее! Она шла быстрой легкой походкой, изящная, стройная, красиво, по-женски, наклонив голову. Он узнал бы ее среди тысячи других. Сердце его дрогнуло при ее появлении, но, как истый англичанин, он не выдал себя и со спокойным лицом быстро пошел ей навстречу. Взгляд его, однако, выражал все, что ей было нужно.

– Доброе утро!

– Как поживаешь?

С минуту он стоял молча, устремив на нее свой взор. На ней было то самое платье, которое он так любил: серебристо-серая юбка и такая же кофточка с белой отделкой на груди. Шляпка ее, также с белой отделкой, была под цвет платью. Белая вуаль смягчила темный цвет ее кудрей. Перчатки были также серого цвета. Носки ее черных ботинок, выглядывавшие из-под обреза юбки, были единственными темными пятнышками во всей ее фигуре. Кросс, с его критическим умом артиста, мог только любоваться и радоваться

Она взглянула на него с лукавой улыбкой, которая так шла ей.

– Итак, милостивый государь, вы одобряете?

– Великолепно!

– Очень рада. Я была уверена, что тебе понравится. Ты ведь так любишь серые цвета. Надеюсь, ты меня не долго ждал?

– Нет, нет, пустяки.

– Ты выглядел так торжественно, когда я вошла.

– Неужели?

– А потом ты сразу вскочил.

– Неужели? Очень жалею.

– Почему?

– Не знаю, мне хочется, чтобы наши чувства были совсем и только нашими. Быть может это глупо, но такое у меня чувство.

– Ничего дорогой, твой скачок был не так уж заметен. Куда же мы направимся?

– Пойдем сюда, Мод, в залу.

Она последовала за ним в темную, грязноватую комнату. В одном углу какой-то крестьянин с женой и ребенком терпеливо ждали поезда. Франк Кросс и Мод Сельби поместились в противоположном углу. Франк вынул из кармана футляр и открыл его. Что-то сверкнуло на белом атласе.

– О, Франк, неужели это оно и есть?

– Оно тебе нравится?

– Какое оно широкое! У матери совсем узенькое.

– В прежние времена их обычно делали узкими.

– Как оно красиво! Можно примерить?

– Нет, дорогая, это плохая примета.

– Но что если оно не впору?

– Не беспокойся. Оно совершенно одинаковых размеров с твоим сапфировым кольцом.

– Тебе, кстати, еще очень мало досталось от меня за то кольцо. Ну как ты мог истратить двадцать две гинеи на кольцо? Да, да, сударь, вчера в магазине я видела точь-в-точь такое же кольцо и отлично знаю, сколько оно стоит.

– Я сэкономил деньги.

– Да, но не для этого.

– Лучше я не мог истратить эти деньги. А это кольцо таких же размеров, и наверное будет впору.

Мод подняла вуаль и сидела, устремив взор на маленькое золотое колечко, которое держала в руках. Тусклое лондонское солнце бронзовым светом заливало ее чудные кудри. У нее было лицо, красивое само по себе, но еще более красивое по своему выражению, вдумчивому, благородному, женственному, полному природной шаловливости и детского лукавства. Но глубокая задумчивость ее взгляда и нежные очертания губ говорили о ее уме и готовности на страдание и жертвы. Грубый поклонник одной физической красоты прошел бы мимо, быть может и не заметив ее, но более глубокий наблюдатель, которому недостаточно одной наружной красоты, невольно остановился бы перед Мод Сельби и отметил бы ее среди тысячи других женщин.

Она возвратила ему кольцо, и лицо ее сделалось вдруг серьезным.

– Я чувствую это совсем так, как ты описывал в своем письме, Франк; что-то роковое заключается в этом кольце. Оно всегда будет со мною. Мне кажется, что вся будущность сосредоточивается вокруг этого маленького колечка.

– Ты этого боишься?

– Боюсь ли я? – ее серая перчатка мягко легла на его загорелую руку. – Я не могу ничего бояться, пока ты будешь со мной. Это так странно, потому что обыкновенно я очень легко пугаюсь. Я думаю, если бы мне вместе с тобой пришлось пережить что-нибудь вроде хотя бы крушения поезда, я бы и тогда не испугалась. Ведь скоро я буду частью тебя, а ты достаточно силен для двоих.

– Не думаю, – проговорил Франк, – по-моему у меня такие же нервы, как и у всех других.

Мод покачала головой.

– Уж я знаю, – сказала она.

– У тебя ошибочное представление обо мне. Иногда это меня радует, но иногда приводит в отчаяние. Мне кажется, будто я обманываю тебя. Ты воображаешь, что я какой-то герой, гений и т. п. между тем, как я отлично знаю, что я самый обыкновенный человек, каких в Лондоне сотни и сотни тысяч, и так же мало достоин тебя, как и всякий другой человек.

Она засмеялась с сияющими глазами.

– Люблю слушать, когда ты так говоришь, – сказала она, – именно это-то и хорошо в тебе.

Франк безнадежно пожал плечами.

– Буду надеяться на то, что ты хоть не сразу, а постепенно узнаешь меня всего. Теперь, Мод, перед нами весь день и весь Лондон. Что мы предпримем? Я хочу, чтобы ты выбирала.

– Я так счастлива, что мне право все равно. Я готова просидеть с тобой до самого вечера.

Они оба рассмеялись.

– Пойдем, – сказал он, – мы обсудим это по дороге.

Семья крестьянина все еще сидела и дожидалась. Уходя, Мод положила серебряную монетку в руку ребенка. Она была так счастлива сама, что ей хотелось, чтобы и вокруг нее все были счастливы. Посторонние оборачивались и смотрели ей вслед, когда она проходила мимо. С легким румянцем на щеках и с сияющими глазами она была воплощением молодости, красоты и любви. Какой-то пожилой господин, взглянув на нее, вздрогнул и проводил ее восхищенным взором. Может быть он вспомнил и свою молодость и свою любовь, и на мгновение вновь пережил старые, счастливые дни.

– Возьмем мы извозчика?

– О, Франк, мы должны приучаться быть экономными. Пойдем пешком.

– Сегодня я не могу и не хочу быть экономным.

– Ну, вот! Видишь, какое скверное влияние я на тебя имею.

– Самое развращающее! Однако мы еще не решили, куда идти.

– Не все ли равно, если мы вместе?

– В Овале идет очень интересная игра в крикет между австралийцами и Сюррейским клубом. Хочешь отправиться туда?

– С удовольствием, дорогой, если тебе хочется.

– Затем во всех театрах идут утренние спектакли. Но ты, вероятно, предпочитаешь быть на вольном воздухе?

– Мне, право, все равно, лишь бы тебе было весело.

– Об этом уж не беспокойся.

– Итак, самое лучшее, что мы сейчас можем придумать, это будет пойти позавтракать.

Они направились через станционный двор и проходили теперь как раз мимо красивого старого каменного креста. Среди массы извозчиков, карет и толпы пешеходов возвышался прекрасный памятник, поставленный великим королем Плантагенетом в честь своей любимой жены.

– 600 лет тому назад, – сказал Франк, – был торжественно освящен этот старый каменный крест. Вокруг него стояли герольды и закованные в латы рыцари, собравшиеся сюда в честь той, чью память чтил сам король. Теперь станционные носильщики стоят там, где раньше стояли рыцари, и вместо труб герольдов раздаются свистки паровозов, но старый каменный крест неизменно стоит на своем месте. Такие, с первого взгляда незаметные, мелочи учат нас великой истории нашей страны.

Мод захотела узнать историю королевы Элеоноры, и в то время, как они выходили на многолюдный Странд, Франк поделился с нею тем немногим, что он знал сам.

– Она была женой Эдуарда I и прекрасной женщиной. Это она, ты помнишь, высосала яд из раны, полученной ее мужем от удара отравленным кинжалом. Она умерла где-то на севере, и он приказал принести ее тело на юг для погребения в Вестминстерском аббатстве. И повсюду где тело останавливалось на ночь, он воздвигал подобный каменный крест. Таким образом всю Англию пересекает линия крестов, указывающих места, где останавливалась эта печальная процессия.

Они повернули в Уайтхолл и проходили мимо громадных кирасиров на черных конях в Конногвардейских воротах. Франк указал на одно из окон старинного здания.

– Ты видела памятник одной английской королевы, – сказал он, – вот это окно – памятник короля.

– Почему, Франк?

– Насколько я помню, через это окно вывели Карла Первого к эшафоту, где ему отрубили голову. В первый раз тогда народ показал, что его власть выше власти короля.

– Бедный малый, – сказала Мод, – он был так красив. К тому же он был прекрасным супругом и отцом.

– Очень часто хорошие короли бывают самыми опасными.

– О, Франк!

– Видишь ли, Мод, если король думает только об удовольствиях, он не вмешивается в дела управления. Но если у него есть совесть, он старается делать то, что ему кажется его обязанностью, и обыкновенно портит все дело. Например, Карл. Он был очень хорошим человеком, и тем не менее он был причиной гражданской войны. У Георга III был прекрасный характер, но благодаря его глупости мы потеряли Америку и чуть было не потеряли Ирландию. Наследники и того и другого были очень дурные люди, причинившие, однако, гораздо меньше вреда.

Они достигли конца Уайтхолла, и их глазам открылся чудный вид на Вестминстерское аббатство и здание парламента. Прекраснейшее из старинных английских зданий высится против прекраснейшего из современных. Как могло случиться, что нечто столь изящное было выстроено этим деловитым, сухим народом, – должно оставаться загадкой для путешественников. Солнце блестело по позолоте крыши, башни высоко поднимались в легком лондонском тумане. Это было достойное место того правления, которому подчинилась одна пятая всего человечества, правления, поддерживаемого не силой штыков, а только одним добрым согласием самих управляемых.

Франк и Мод стояли рядом и любовались.

– Как прекрасно! – воскликнула Мод. – Как позолота красит все здание!

– И как глупо, что ее так мало применяют в нашей мрачной лондонской архитектуре. Представь себе, как великолепно выглядел бы позолоченный купол собора Святого Павла. Он блестел бы как солнце над всем городом. Но вот наш ресторан, Мод, и я слышу, часы бьют три четверти второго.