Текст книги "Дуэт со случайным хором"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава VII
Они притворяются

Дело происходило в просторной столовой гостиницы «Метрополь» в Брайтоне. Мод и Франк сидели у окна, за своим любимым маленьким столом, за которым они всегда обедали. Их взору открывался следующий вид: белоснежная скатерть с блюдом щеголеватых маленьких котлет, украшенных цветной бумагой и окруженных картофельным пюре. За окном расстилалось необъятное темно-синее море, спокойная поверхность которого нарушалась только чуть видневшимися белыми парусами на далеком горизонте. На небе кое-где белели редкие облака. Он был величественно спокоен и прекрасен, этот далекий вид, но сейчас все внимание Мод и Франка было сосредоточено на ближайшем, более прозаическом. Быть может с этого мгновения они навсегда лишаются симпатии всех сентиментальных читателей, но я должен сознаться, что в данную минуту они с наслаждением обедали.

С тех пор, как существует свет, женщины обладают одной удивительной способностью – делать лучшее из всякого положения, в которое они попадают не по своей воле. И Мод в новом и непривычном для нее положении чувствовала себя легко и свободно. В нарядном синем саржевом платье и матросской фуражке, с чуть-чуть загорелым лицом, она была воплощением здоровой и счастливой женщины. Франк был одет также в синий речной костюм, и это было очень кстати, так как большую часть времени они проводили на море, на что указывали руки Франка, покрытые мозолями. К сожалению, разговор их сейчас был гораздо более прозаичен, нежели можно было ожидать от людей, празднующих свой медовый месяц.

– У меня волчий аппетит!

– У меня тоже, Франк.

– Превосходно. Возьми еще одну котлетку.

– Благодарю, дорогой.

– Картофелю?

– Пожалуйста.

– А я всегда думал, что во время медового месяца люди живут только одной любовью.

– Да, Франк, ведь это ужасно. Должно быть мы с тобой очень прозаичные люди.

– Родная мать природа! Держись крепче за нее, и ты никогда не собьешься с пути. Здоровой душе основанием должно служить здоровое тело. Передай мне, пожалуйста, салат.

– Счастлив ли ты, франк?

– Безусловно и совершенно.

– Ты в этом уверен?

– Никогда в своей жизни ни в чем не был так уверен, как в этом.

– Я так рада слышать это от тебя, Франк.

– А ты?

– О, Франк, все эти дни кажутся мне каким-то золотым сном. Но твои бедные руки! Они должно быть очень болят.

– Ничуть!

– Весла были такие тяжелые.

– До сих пор мне редко приходилось грести. В Уокинге – негде. Есть там канал, но на нем не развернешься. А ведь верно, Мод, как красиво было вчера, когда мы при лунном свете возвращались домой, и на воде перед нами сверкал серебряный столб. Мы были совсем, совсем одни. И как чудесно мы застряли под мостом. Просто прелесть!

– Я никогда не забуду этого.

– Мы сегодня вечером опять поедем туда.

– Да ведь у тебя и так все руки в мозолях.

– Черт с ними, с мозолями! И знаешь, мы захватим с собой удочки, – может быть, что-нибудь поймаем.

– Отлично.

– А сейчас, после обеда, мы поедем в Роттингдин, если ты ничего не имеешь против. Дорогая, бери эту последнюю котлету.

– Нет, не могу больше.

– Ну, не бросать же ее. Попробую. Кстати, Мод, я должен поговорить с тобой очень серьезно. У меня сердце не на месте, когда ты смотришь на меня таким образом. В самом деле, дорогая, кроме шуток, ты должна быть более осторожна перед прислугой.

– Почему так?

– Видишь ли, до сих пор все шло отлично. Никто еще не догадался, что мы новобрачные, и никто и не догадается, если только мы будем вести себя осторожно. Толстый официант убежден, что мы уже несколько лет женаты. Но вчера за обедом ты чуть было не испортила всего дела.

– Неужели, Франк?

– О, Боже мой, да не смотри же ты на меня таким прелестным жалобным взором. Дело в том, что ты совершенно не умеешь соблюдать секретов. А у меня настоящий талант по этой части, так что, пока я слежу за этим делом, мы можем быть вполне спокойны. Но ты по натуре своей слишком прямая и совсем не в силах хоть немного притворяться.

– Но что же я сказала? Мне так жаль. Я все время старалась быть осторожной.

– Да хотя бы относительно сапог. Ты спросила, где я их купил: в Лондоне или в Уокинге.

– О, Боже мой!

– И затем…

– Как, еще что-нибудь?

– Да, я хочу сказать тебе об употреблении слова «мой». Ты должна его совсем оставить. Надо говорить «наш».

– Я знаю, знаю. Это было, когда я сказала, что соленая вода испортила перо моей – нет, нашей – ну, просто шляпки.

– Это-то ничего. Но надо говорить наш багаж, наша комната и т. д.

– Ну, конечно. Какая я глупая! Но тогда прислуга, вероятно, уже знает. О, Франк, что мы теперь будем делать?

– Ну, нет, этот толстый официант еще ничего не знает. В этом я уверен. Во-первых, он глуп, а во-вторых, я вставил несколько замечаний, которые поправили все дело.

– Это когда ты говорил про наше путешествие по Тиролю?

– Именно.

– О, Франк, как ты мог? И ты еще добавил, что было очень хорошо, потому что во всей гостинице кроме нас никого не было.

– Это его окончательно доконало.

– И потом ты толковал про то, как уютны эти маленькие каюты на больших американских пароходах. Я даже покраснела вся, слушая тебя…

– Зато как они прислушиваются к нашему разговору!

– Не знаю только, поверил ли он. Я заметила, что горничная и вообще вся прислуга смотрят на нас с каким-то особенным интересом.

– Моя дорогая девочка, в своей жизни ты наверное заметишь, что решительно все смотрят на тебя с особенным интересом.

Мод улыбнулась, с сомнением покачав головой.

– Хочешь сыру, дорогая?

– Да, и масло тоже.

– Официант, принесите масла и стилтонского сыру. Знаешь, Мод, дело еще в том, что мы слишком нежно относимся друг к другу при посторонних. Люди давно женатые бывают друг к другу любезны, но и только. Вот в этом мы выдаем себя.

– Это мне никогда не приходило в голову.

– Знаешь что, если ты хочешь окончательно убедить этого толстяка, то скажи мне в его присутствии какую-нибудь резкость.

– Скажи лучше ты, Франк.

– Ведь тебе не будет неприятно?

– Ну, конечно, нет.

– О, черт возьми, нет, я не могу, даже для этой цели.

– Я тоже не могу.

– Какая чушь. Ведь это необходимо.

– Конечно. Ведь это будет только шутка.

– Ну, так почему же ты не хочешь сделать этого?

– А почему ты не хочешь?

– Слушай, он вернется прежде, чем мы покончим это дело. Смотри сюда. Видишь, под рукой у меня шиллинг. Орел или решка? Проигравший должен сказать другому резкость. Согласна?

– Отлично.

– Орел.

– Решка.

– О, Боже мой!

– Ты проиграла. А вот он как раз идет. Смотри же, не забудь.

К ним подошел официант и с торжественным видом поставил на стол гордость гостиницы – громадный зеленый стилтонский сыр.

– Превосходный стилтон, – заметил Франк.

Мод сделала отчаянную попытку сказать какую-нибудь резкость.

– Мне кажется, дорогой, что он не так уж хорош, – только и могла она придумать.

Это было немного, но впечатление, произведенное на официанта, было поразительно. Он повернулся быстро и ушел.

– Ну вот, ты его обидела, – воскликнул Франк.

– Куда он пошел, Франк?

– Жаловаться на тебя управляющему.

– Нет, Франк, серьезно? Я, кажется, выразилась слишком резко. Вот он опять идет.

– Ничего. Держись крепче.

К ним приближалась целая процессия. Впереди всех с широким, покрытым стеклянным колпаком блюдом в руках шел их толстый официант. За ним следовал другой, неся еще две тарелки с различными сортами сыра. Шествие замыкал третий официант. Он нес тарелку с каким-то желтым порошком.

– Вот, сударыня, не угодно ли, – предлагал официант суровым голосом. – Это горгонзольский сыр, вот здесь камамбер и грюйер, а это, сударыня, пармезанский сыр в порошке. Мне очень жаль, что стилтон вам не понравился.

Мод взяла кусочек горгонзольского сыру. Она чувствовала себя очень виноватой и не смела поднять глаз. Франк начал смеяться.

– Ты должна была отнестись нелюбезно ко мне, а не к сыру, – сказал он, когда процессия удалилась.

– Я сделала все, что могла. Ведь я же стала резким голосом противоречить тебе.

– О, это был настоящий взрыв гнева.

– Да, прежде чем он простит тебя, тебе придется извиниться перед господином Стилтоном. И едва ли он теперь более убежден, что мы не молодые. Ну ладно, дорогая, предоставь это мне. Мои воспоминания, которые он слышал, должны были убедить его. Если нет, то наше положение безнадежно.

Для Франка было, пожалуй, лучше, что он не слышал разговора, происходившего между толстым официантом и горничной, к которой последний питал некоторую склонность. У них были свободные полчаса обеда, и они делились впечатлениями.

– Хорошенькая парочка, ведь правда, Джон? – сказала горничная с видом знатока. – Лучшей у нас, кажется, не было со времени весенних свадеб.

– Ну, это ты, пожалуй, уж слишком, – заметил критически толстяк. – Хотя он вполне порядочный молодой человек и, кажется, очень неглупый.

– Чем же она-то тебе не нравится?

– Это дело вкуса, – сказал официант, – на мой взгляд ей следовало бы быть немножко полнее. И что у нее за вкус. Если бы ты видела, какую гримасу она состроила, когда я за обедом подал ей стилтонский сыр.

– Состроила гримасу, она? Ну вот, а мне она показалась такой добросердечной, любезной молодой барыней.

– Может быть она и добрая. Но вообще это довольно странная парочка. Хорошо, что они в конце концов повенчались.

– Почему?

– Потому что прежде они жили Бог знает как. Они в моем присутствии рассказывали такие вещи, что я краснел.

– Что ты говоришь, Джон?

– Я сам едва верил своим ушам. Ты ведь хорошо знаешь, что их свадьба была в прошлый вторник. В сегодняшней газете есть как раз объявление об этом. И что же, из их разговора я узнал, что они уже раньше путешествовали за границей.

– Не может быть, Джон!

– И жили совсем одни в какой-то гостинице в Швейцарии.

– Боже мой! Никогда больше не буду никому верить!

– Да, подозрительная парочка! А только я им покажу, что нам кое-что небезызвестно. Сегодня за обедом я непременно покажу им эту газету.

– Послужит им хорошим уроком! Просто невероятно. Вот и верь после этого людям.

Франк и Мод не спеша доканчивали свой обед, когда к ним тихо подошел их официант.

– Прошу прощения, сударь, вы не заметили этого в газете?

– Что такое?

– Вот здесь. Я думал, что вам, вероятно, будет интересно взглянуть на это.

Он приложил перед ними развернутую газету, указал пальцем нужное место и скромно удалился. Франк в ужасе смотрел на извещение о их свадьбе.

– Мод, твоя публика поместила в газете извещение.

– О нашей свадьбе?

– Ну, да. Вот оно, слушай! «Кросс – Сельби. 30 июня в церкви Св. Моники священником Джоном Тюдуэллем обвенчан Франк Кросс из Уокинга с Мод Сельби, старшей дочерью Роберта Сельби из Ст. Албанс». Господи Боже, Мод! Что мы теперь будем делать?

– Мне кажется, дорогой, беда невелика.

– Невелика? Да это просто ужасно!

– Ну пусть они теперь знают, не все ли равно?

– Но мои воспоминания, Мод! Путешествия по Тиролю? Гостиницы в Швейцарии! Каюты на океанских пароходах! Пресвятая матерь, вот влопался-то!

Мод расхохоталась.

– Милый мой, – воскликнула она. – Однако, по части конспирации ты также плох, как и я. Я вижу только один выход. Дай человеку полкроны, расскажи ему всю правду и не пробуй больше конспирировать.

Так позорно кончилась эта попытка, которую многие и раньше пробовали делать, и которая почти никогда не удавалась. Будьте поэтому осторожны, милые читатели и читательницы!

Глава VIII
Возвращение

Дни праздников прошли, и каждого из них ждали теперь обязанности жизни. Его ждала работа, ее – домашнее хозяйство. Они оба были рады перемене. Им было хорошо и весело на берегу моря, но начался сезон, нахлынула публика, и жизнь в гостинице стала утомительной. На Ватерлоской станции они сели на поезд и чудной летней ночью весело покатили домой, зная, что в двадцати пяти милях отсюда их давно уже ждет маленький уютный домик. Они были совсем одни в купе первого класса и всю дорогу строили планы будущего. Светлые мечты юности! Они способны озолотить даже крошечный домик в пригородной местности и четыреста фунтов стерлингов годового дохода. Франк и Мод мечтали о тех бесконечных счастливых днях, что ожидали их впереди.

Франк оставил дом на попечении своей верной экономки Ватсон, и за день до приезда послал ей телеграмму. Госпожа Ватсон уже наняла двух служанок, так что все должно быть готово к приезду. Они представляли себе, как она встретит их у дверей, рисовали себе маленькие уютные комнатки, расставленные повсюду свадебные подарки, свет лампы, стол, покрытый белоснежной скатертью и приготовленный для ужина. Они будут дома к десяти часам, и ужин окажется очень кстати. В их воображении все это рисовалось так соблазнительно, что последняя поездка казалась им самой счастливой из всех их странствий. Мод хотелось увидеть свою кухню, Франка тянуло взглянуть на свои книги. Они с нетерпением готовились начать новую жизнь.

Но в Уокинге их ожидала маленькая неприятность. Незадолго до их приезда сюда пришел переполненный поезд, и на станции не оставалось ни одного извозчика. Некоторые должны были скоро вернуться, но когда, никто точно не знал.

– Ты ничего не будешь иметь против того, чтобы пройтись пешком? – предложил Франк.

– Я даже предпочла бы это.

Один из носильщиков любезно принял на себя заботу об их багаже, обещая прислать его при первой возможности. Они же отправились пешком по плохо освещенной, грязной улице, которая вела к их дому. Шли быстро, горя нетерпением скорее его увидеть.

– Он как раз за третьим фонарным столбом по правой стороне, – сказал Франк. – Теперь уже за вторым. Видишь – это совсем не далеко от станции. Вот эти окна, что светятся между деревьями, – здесь живет Хэль, мой шафер, помнишь? Теперь остался только один фонарь. – Они ускорили шаг и почти бегом добежали до ворот своего дома.

Это были белые ворота, от которых короткая дорожка вела к низкому, но с виду очень уютному домику. Ночь была так темна, что только с трудом можно было рассмотреть очертания дома. К их удивлению, ни над дверью, ни в одном из окон – нигде не было видно света.

– Однако, что же это такое? – воскликнул Франк.

– Пустяки, дорогой, вероятно, они живут позади.

– Но ведь в телеграмме я указал час нашего приезда. Черт знает, что такое! Так досадно.

– Тем уютнее покажется нам внутри. Какие хорошенькие маленькие ворота. Все это место здесь просто прелестно!

Но несмотря на все ее желание поправить дело, нельзя было не сознаться, что этот черный дом был совсем не то, что они рисовали в своем воображении. Франк, рассерженный, направился к двери и дернул звонок. Так как ответа не последовало, то он начал сильно стучать в дверь. Затем одной рукой он стал звонить, а другой стучать. Но из мрачного дома не доносился ни один звук, кроме звона колокольчика. Между тем, пока они, растерянные, стояли у дверей своего дома, по листьям деревьев тихо зашуршал мелкий дождик. Но тут Мод не выдержала и разразилась вдруг таким неудержимым смехом, что Франк поневоле присоединился к ней.

– Ну, госпоже Ватсон будет не до смеха, если все это произошло только по ее оплошности, – сказал он.

– Может быть бедная женщина больна.

– Да, но ведь здесь должны быть еще двое людей, кухарка и горничная. Мы, пожалуй, очень кстати оставили наши чемоданы на станции, пришлось бы теперь бросить их в саду. Ты, дорогая, подожди здесь, под навесом, а я обойду кругом и попробую пробраться в дом с другой стороны.

Но и там все было так же темно, и дверь в кухню была заперта. Под дождем Франк переходил от окна к окну – везде все было темно и тихо. Он вернулся к кухонной двери. Здесь ему удалось приоткрыть маленькое окошечко в двери. Он просунул руку, нащупал ключ, повернул его и дверь открылась Франк в темноте ощупью пробрался в дом. Пройдя к парадной двери, он отпер ее и принял Мод в свои объятья.

– Добро пожаловать, моя родная Мод! Пусть никогда грусть не коснется тебя под этим кровом. Какое печальное прибытие домой. Что я могу сделать, чтобы загладить это? Но, как видишь, нет худа без добра, потому что я иначе никак не мог бы стать внутри, чтобы приветствовать тебя при входе.

Они некоторое время оставались в передней, в темноте. Затем Франк чиркнул спичку и попробовал зажечь лампу, но в ней не оказалось керосину. Он выругался и при свете спички направился в столовую. На столе стояли две свечки. Он зажег обе, и в комнате стало веселее. Франк и Мод взяли каждый по свечке и начали осматривать покинутый дом.

Столовая была превосходна, маленькая, но очень уютная. Посередине стоял стол орехового дерева. На камине возвышались великолепные бронзовые подсвечники, подарок крокет-клуба. На том же камине, около часов, лежала распечатанная телеграмма. Франк быстро схватил ее.

– Ну, вот оно! – воскликнул он. – Смотри: «Ждите нас четверг вечером около десяти». Ведь я написал «вторник вечером». Это вина телеграфиста. Мы приехали на два дня раньше, чем нас ждали.

Хорошо, что было хоть какое-нибудь объяснение, хотя многое все еще оставалось непонятным. По коридору, покрытому блестящим линолеумом, они прошли в гостиную. Это была не очень хорошая комната, слишком квадратная для того, чтобы быть изящной. Но все безделушки в ней были так прелестны, и развешенные повсюду фотографии друзей смотрели так весело. К тому же Франк и Мод не были настроены для строгой критики.

– Мне кажется, госпожа Ватсон устроила все великолепно, – сказала Мод. Ее живые пальчики уже приступили к кое-какому переустройству. – Но где же находится она сама?

– Она, очевидно, куда-нибудь ушла; живет же она, конечно, здесь в доме. Но меня удивляет отсутствие прислуги. Госпожа Ватсон писала мне, что прислуга уже прибыла. Что же ты думаешь теперь делать?

– Ты не хочешь есть, Франк?

– Я умираю с голоду.

– И я тоже.

– Ну, так пойдем поищем чего-нибудь.

Взявшись под руки, держа каждый по свече в свободной руке, они стали продолжать свои исследования уже с более определенной целью. В кухне, куда они прошли, всюду виднелись следы недавней работы: лежали в беспорядке грязные тарелки, печь была, очевидно, недавно затоплена, но огонь потух. В одном углу валялась куча чего-то похожего на груду грязных занавесей, в другом лежало опрокинутое кресло. Повсюду царил беспорядок, который очень удивлял Франка, знавшего, что госпожа Ватсон не выносит неряшества. Комод и шкаф с посудой первые привлекли их внимание. Франк радостно вытащил из комода кусок свежего хлеба, масло, сыр, коробку какао и полный горшок яиц. Мод подвязала передник, отыскала бумаги и лучину, и вскоре в печке весело затрещал огонь.

– Франк, налей воды в котел.

– Готово, что еще?

– И вот в эту миску тоже. Это для яиц.

– Мод, мне кажется, они гнилые, – заметил Франк, подозрительно откладывая яйца.

– Посмотри их на свет. Видишь, – совершенно свежие, превосходные яйца. В миску их. Теперь нарежь хлеба и намажь его маслом. Через несколько минут ужин будет готов.

– В ящике здесь лежат салфетки, ножи и вилки. Я пойду накрывать на стол.

– И оставишь здесь меня одну. Нет уж, Франк, пожалуйста, если я кухарка, ты будешь моей посудомойкой. Достань чашки и налей какао. Знаешь, мне очень нравится роль хозяйки дома.

– Да еще с судомойкой вдобавок.

– Да, причем у судомойки замечается склонность все время обнимать свою хозяйку. Надо снять шляпку. Достань из шкафа сахар для какао. Знаешь, Франк, – Мод с тарелкой в руках, вдруг остановилась, – кажется, тут в кухне есть собака или что-то вроде того.

До их слуха долетели какие-то странные звуки. Франк и Мод с испугом оглянулись вокруг.

– Откуда это? Франк, кажется – это мыши.

– Будем надеяться на лучшее. Не пугайся понапрасну. Шум идет, кажется, из-под этой кучи занавесей.

Со свечой в руке Франк подошел к куче и увидал вдруг сапог, торчавший наружу.

– Господи Боже! Да там спит какая-то женщина!

Успокоившись, что это не мыши, Мод также приблизилась, все еще держа тарелку в руках. Не оставалось никакого сомнения в том, что это – женщина, и что она крепко спит. Голова ее лежала под столом. Это была очень толстая, здоровая баба.

– Эй, ты! – крикнул Франк и начал трясти бабу за плечо. – Вставай!

Но баба продолжала безмятежно спать.

– Эй, да проснись же ты, вставай! – кричал Франк, и ему удалось кое-как привести женщину в сидячее положение. Но и сидя она продолжала так же крепко спать.

– Бедняжка, она должно быть больна, – заметила Мод. – Не сбегать ли за доктором, Франк?

– Проснись, эй ты, баба! – орал Франк во все горло. Затем он стал изо всех сил трясти женщину, которая болталась, как кукла. Наконец Франк выбился из сил и опустил ее снова на пол, подложив ей под голову маленькую скамеечку.

– Тут уж ничего не поделаешь, – сказал он, – надо дать ей выспаться.

– Что ты хочешь сказать, Франк? Неужели она…

– Именно это. Она пьяна.

– Какой ужас!

– Смотри, котел кипит. Давай ужинать.

– Нет, Франк, у меня совесть будет не спокойна, если мы оставим ее валяться здесь. Я не в состоянии буду поужинать как следует. Да и ты также, я знаю.

– Черт с ней, с этой бабой, – сказал Франк, сердито взглянув на неподвижно распростертое тело. – Стоит нам беспокоиться из-за нее. Ей здесь, кажется, достаточно удобно.

– Нет, Франк, нельзя быть таким бесчеловечным.

– Что же нам делать?

– Надо положить ее в постель.

– Господи Боже!

– Да, дорогой, мы должны это сделать.

– Да слушай же, дорогая, нужно быть рассудительным. Женщина весит полтонны, а спальная комната на самом верху.

– Ты попробуй взять ее за голову, а я за ноги. Как-нибудь донесем.

– Да нам ни за что не поднять такую громаду вверх по лестнице.

– Ну, тогда снесем ее в гостиную на диван, – сказала Мод. – Иначе я, право, не в состоянии буду спокойно ужинать.

Видя, что Мод не уговоришь, Франк схватил женщину под руки. Мод взяла ее за ноги, и они понесли ее, все еще совершенно бесчувственную, по коридору. Выбиваясь из сил, они кое-как дотащили ее до гостиной. Новый диван затрещал под тяжестью женщины; едва ли он ждал, что его обновят таким образом. Мод накинула на распростертое тело толстое одеяло, и оба вернулись к своему кипящему котлу и еще не сварившимся яйцам. Затем они накрыли на стол и, кажется, никогда еще не ужинали с таким аппетитом. Молодой женщине все казалось красивым, – обои, ковры, картины, но для него одна она была такой красивой, и умом, и душой, и телом, что вокруг все казалось очарованным ее присутствием, тому тихому и чистому счастью, которое дает простая дружба и которое гораздо глубже и сильнее самого бешеного взрыва страсти. Франк вдруг вскочил со стула. У дверей раздался шум чьих-то шагов. Щелкнул ключ, и струя холодного воздуха, проникшего в комнату, показала, что дверь открылась.

– Закон не разрешает мне войти, – произнес чей-то грубый голос.

– Да говорят же вам, что она очень сильная и буйная, – сказал другой голос, Франк узнал его, – это был голос госпожи Ватсон. – Она выгнала горничную из дому, и я ничего не могу с ней поделать.

– Мне очень жаль, сударыня, но это совершенно против законов Англии. Предъявите мне приказ об аресте, и я сейчас же войду. Но если вы донесете ее до порога, я уж отправлю ее куда следует.

– Она в столовой, я вижу огонь там, – сказала госпожа Ватсон и вдруг вскликнула: – Господи Боже! Господин Кросс, как вы меня испугали! Должно же было случиться так, что вы приехали домой в мое отсутствие! Ведь я не ждала вас раньше четверга. Нет, этого я никогда не прощу себе…

Но все неудачи и недоразумения объяснились. Телеграмма была причиной всего зла. А затем новая кухарка оказалась горькой пьяницей и очень буйной во хмелю. Другую служанку она выгнала из дому. А пока госпожа Ватсон бегала за полицией, кухарка напилась до полного бесчувствия и заснула мертвым сном.

В это время извозчик привез со станции оставленный там багаж. Все еще безмятежно спавшую женщину вытащили на улицу и сдали на попечение дожидавшегося у дверей полицейского.

Так впервые вступили Франк и Мод в свой собственный дом.