Текст книги "Колыбель на орбите [сборник]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)

* * *

– Все-таки я не понимаю, почему взрывчатку не обнаружили при предстартовой проверке? – сказал главный инженер.

– Потому что фанатику из возродившихся легко удалось ее спрятать, и никто даже не думал о том, чтобы искать нечто подобное. Жаль, что Астропол не поймал его, когда он был еще на Фобосе.

– Но зачем они это сделали? Не могу поверить, что даже хрисламские безумцы способны желать уничтожения Земли.

– С их логикой не поспоришь, если принять исходные предпосылки. Бог-Аллах испытывает нас, и мы не должны вмешиваться. Если Кали пролетит мимо – прекрасно. Если нет – что ж, такова была часть некоего божественного плана. Возможно, мы настолько осквернили Землю, что пришло время начать все сначала. Вспомни старое высказывание Циолковского: «Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели». Возможно, Кали – знак того, что пора уходить.

Капитан поднял руку, призывая к тишине.

– Единственный важный вопрос сейчас – Луна или Марс? В нас нуждаются и там, и там. Мне не хотелось бы влиять на ваш выбор. – Что вряд ли было правдой, поскольку все знали, куда хотел бы полететь он сам. – Потому я хочу сперва узнать ваше мнение.

Результаты голосования оказались следующими: Марс – шесть, Луна – шесть, «не знаю» – один, капитан воздержался.

Каждая сторона пыталась перетянуть к себе единственный голос «не знаю», когда заговорил Давид:

– Есть альтернатива.

– Что ты имеешь в виду? – отрывисто спросил капитан Сингх.

– Она очевидна. Даже при том, что «Атлант» уничтожен, у нас все еще остается шанс спасти Землю. Судя по моим расчетам, у «Голиафа» достаточно топлива, чтобы отклонить Кали с орбиты, если начать немедленно. Но чем дольше мы будем ждать, тем меньше вероятность успеха.

На мгновение на мостике наступила гробовая тишина. Каждый задавал себе вопрос: «Почему я об этом не подумал?» и тут же приходил к ответу.

Давид, если уместно так выразиться, сохранял полное хладнокровие, в то время как люди, собравшиеся вокруг него, пребывали в состоянии шока. Нечеловеческая сущность имела свои преимущества. Давид не знал, что такое не только любовь, но и страх. Он продолжал бы логично рассуждать даже в преддверии неминуемой гибели.

* * *

«Возможно, это мое последнее сообщение на Землю, – подумал капитан Сингх.– Я устал быть героем, да и вообще меня еще слишком рано так называть. Многое может измениться не в лучшую сторону, что, собственно, уже и произошло».

– Говорит Роберт Сингх, капитан космического буксира «Голиаф». Прежде всего мы очень рады тому, что старейшины хрислама нашли саботажников и передали их Астрополу.

От Земли нас сейчас отделяет пятьдесят дней пути. У экипажа появилась небольшая проблема. Сразу же добавлю, что она никак не влияет на нашу новую попытку перевести Кали на безопасную орбиту. Насколько я успел заметить, пресса называет ее «Операцией "Спасение"». Название нам нравится, и мы надеемся, что станем достойными его, но все еще не можем быть полностью уверены в успехе. Давид, который высоко ценит все похвалы в свой адрес, считает, что вероятность столкновения Кали с Землей до сих пор составляет сто процентов.

Мы собирались оставить достаточное количество топлива для того, чтобы успеть покинуть Кали и уйти на более безопасную орбиту, где нас мог бы встретить наш корабль-напарник «Титан». Но этот вариант теперь отпадает. Пытаясь столкнуть Кали с орбиты, «Голиаф» проломил ее кору. Корабль не пострадал, но мы застряли. Все попытки вырваться ни к чему не привели.

Мы не слишком беспокоимся. Возможно, случившееся даже к лучшему. Теперь мы используем все оставшееся топливо для последнего толчка, может быть, той самой капли, которой нам не хватало.

Так что мы промчимся вместе с Кали мимо Земли и передадим вам привет всего через пятьдесят дней.

Этим пятидесяти дням предстояло стать самыми долгими в истории мира.

* * *

Огромный серп Луны занимал полнеба. Иззубренные горные вершины вдоль терминатора пылали в яростном сиянии лунного рассвета. Пыльные равнины, которых еще не коснулись лучи Солнца, тоже не были погружены в полную тьму. Их слегка озарял свет, отраженный от облаков и континентов Земли. Тут и там посреди когда-то мертвого пейзажа сияли огоньки, отмечавшие первые постоянные поселения, построенные человечеством вне его родной планеты. Капитан Сингх легко мог различить базу Клавиус, Порт-Армстронг, Плато-Сити. Он видел даже ожерелье едва заметных огней вдоль Транслунной железнодорожной магистрали, по которой доставлялась драгоценная вода из ледяных шахт, расположенных на Южном полюсе. До Земли оставалось всего пять часов пути.

* * *

Кали вошла в атмосферу Земли вскоре после местной полуночи, на высоте в двести километров над Гавайями. Гигантский огненный шар мгновенно озарил Тихий океан, пробудил все живое на мириадах его островов. Но мало кто из людей спал в эту ночь, за исключением тех, кто нашел забытье в наркотиках.

Над Новой Зеландией жар орбитальной огненной печи воспламенил леса, расплавил снег на горных вершинах и обрушил лавины в долины, лежащие под ними. Человечеству очень повезло! Основной тепловой удар Кали, пролетавшей мимо Земли, пришелся на Антарктиду, континент, который лучше всего мог его поглотить. Астероид не растопил километры полярных льдов, но вызвал великое таяние, изменившее очертания берегов во всем мире.

Никто из тех, кто остался в живых и слышал звук, которым сопровождался пролет Кали, не смог бы его описать. Все имеющиеся записи – не более чем слабое эхо. Конечно, остались превосходные видеосъемки, которым предстояло вызывать благоговейный трепет у будущих поколений, но с ужасающей реальностью не могло сравниться ничто.

Через две минуты после входа в атмосферу Кали вновь ушла в космос. Ее минимальное приближение к Земле составило шестьдесят километров. За эти две минуты она унесла сто тысяч жизней и причинила ущерб на один триллион долларов.

* * *

«Голиаф» защитила от огненного шара огромная масса самой Кали. Раскаленная плазма пронеслась над ним, не причинив вреда. Однако когда астероид врезался в атмосферу Земли, более чем в сто раз превышая скорость звука, колоссальные перегрузки быстро возросли до пяти, десяти, двадцати g, достигнув уровня, которого не могли выдержать ни машины, ни человеческая плоть.

Орбита Кали действительно радикально изменилась. Она никогда больше не пройдет мимо Земли. Когда намного более быстрый космический корабль последующих столетий в очередной раз будет возвращаться в Солнечную систему, он посетит раздавленные останки «Голиафа» и с почетом доставит домой тела тех, кто спас мир.

До следующей подобной встречи.

МИР ТЕЛЕПОРТА

[1]1
  © Перевод К. Плешкова.


[Закрыть]

1947, Хэтфилд, Северный Лондон, Англия

Механики дали знак Генри Форбсу, и «Вампир» покатился по взлетной полосе. Двигатели взревели, пилот ощутил знакомый толчок в спину и потянул ручку на себя. Самолет задрал нос и поднялся в небо.

Было безоблачное июньское утро. Небо Англии над головой напоминало голубой незамутненный купол, и зеленый, словно утиное яйцо, фюзеляж «Вампира» сверкал в лучах солнца. Генри сделал несколько кругов над Лондоном. Столица внизу казалась серо-коричневой бесформенной массой, над которой сквозь тонкое марево смога поднимались столбы дыма. Прекрасное зрелище, ничего не скажешь. Он до сих пор мог различить следы крупных бомбардировок в Ист-Энде и доках, похожие на лунные кратеры.

Он вспомнил Хэтфилд, засыпанный снегом, покрытые грязью «Спитфайры», «Харрикейны» и бомбардировщики Б-24, движущиеся среди груд щебня, летчиков в комбинезонах и шелковых шарфах, запускающих двигатели, их лица, осунувшиеся от усталости.

Но все это было раньше. Теперь же самолеты напоминали пришельцев из будущего. Сверкающие реактивные машины носили имена «Вампир», «Метеор», «Канберра», «Охотник», «Молния». Тридцатилетний Генри Форбс больше не носил голубых галунов, не был командиром эскадрильи королевских ВВС, в послужном списке которого значились самые первые схватки во Франции, битва за Британию и высадка в Нормандии. Теперь он стал всего лишь летчиком-испытателем компании «Де Хэвилэнд», даже не самым главным.

Все же ему не о чем было сожалеть. Он испытывал двигатель для нового М-52, способного летать со скоростью в полторы тысячи километров в час и с легкостью обставить американцев, разрабатывающих в Калифорнии свой «Икс-1».

Форбс поудобнее устроился в кресле. В одноместной кабине истребителя было так же тесно, как и прежде, в «Спитфайрах», даже несмотря на то что сегодня всю его одежду составляли лишь потрепанный спортивный костюм, надувной спасательный жилет и гвоздика в петлице. Под защитой кабины, один в пустом небе, он ощущал удивительное спокойствие. Генри пожалел, что Макс не может быть вместе с ним. Он даже не имел возможности сообщить ей о своем самочувствии, впрочем, как и всегда, к тому же все время у этой особы занимали ее собственные проекты.

Сюзан Макстон была на несколько лет младше Форбса. Когда он познакомился с ней во время войны, она была юной выпускницей Оксфорда, призванной в войска связи, и совершала довольно опасные вылазки туда, где падали «Фау-2». В сельской местности Южной Англии, покрытой шрамами, девушка искала сохранившиеся остатки систем наведения, управлявших гитлеровскими снарядами. Она говорила, что они намного более совершенны, чем те, которые имелись у союзников. После войны Сюзан отправилась в Пенемюнде, Рур и прочие районы Германии, пытаясь проникнуть в тайны нацистов.

Естественно, вся информация считалась засекреченной. Он не верил и в половину того, на что намекала ему Макс, к примеру в зловещие истории о секретных нацистских лабораториях, в которых Гитлер чуть ли не разрабатывал атомную бомбу. Шли разговоры даже о некоем способе пересылать людей по телефонным проводам, с помощью которого фюрер мог организовать новый электронный блицкриг даже из самого сердца своего рушащегося рейха!

Генри и Сюзан договорились пожениться после победы, но до этого пока так и не дошло. Как и многие женщины во время войны, Макс практически перестала интересоваться чем-либо, кроме собственной работы, что сам Форбс нормальным отнюдь не считал.

Но он не сомневался, что все у них так или иначе получится. Пока что, как многозначительно напомнили ему по радио с земли, из Хэтфилда, пора было прекращать витать в облаках и заняться делом.

Он сунул в уши пару ватных затычек, затем снова задрал нос «Вампира» и устремил самолет в бледное небо. По мере того как пилот поднимался, чарующая голубизна становилась все более насыщенной, переходила в синеву.

Когда воздух вокруг стал совсем уж разреженным, он сбросил обороты двигателя. «Вампир» описал дугу и достиг наивысшей точки своего подъема – восемнадцать тысяч метров.

Под ним, плавно изгибаясь, простиралась сама Земля, раскрашенная в зеленый, коричневый и серый цвета, а темно-синее небо над головой казалось почти черным. Из английского пригорода к границе космоса, всего за несколько минут. Просто потрясающе.

Конечно, самое трудное было еще впереди, на пути назад. Он знал, что на высоте около семи с половиной тысяч потеряет управление. Пилоту придется произнести не одну молитву, прежде чем управление восстановится в более плотных слоях атмосферы, на высоте в четыре с половиной тысячи или около того.

Все же, если дело пойдет как надо, к обеду он будет дома.

Генри наклонил вниз нос машины и начал долгое падение в атмосферу.

* * *

1957, Престон, Англия

Сюзан Макстон Форбс с интересом наблюдала, как ее муж не спеша совершает обход проектного бюро «Инглиш Электрик». Молодые специалисты по аэродинамике столпились вокруг Генри, слушая предстартовый отсчет перед запуском последней «Голубой молнии», передававшийся сквозь треск помех по радио из Вумеры.

Жена отметила, что муж держится вполне достойно.

– Впечатляющее место, – сказал он в пятый раз.

– Видели бы вы нас сразу после войны, – заявил один из ветеранов с сединой на висках, которому было лет тридцать пять. – У нас был лишь заброшенный гараж на Корпорейшен-стрит. Но именно там появился замысел «Канберры».

– Я же сам ее испытывал. Эту модель не зря назвали самолетом, останавливающим время.

– Да, – хрипло сказал молодой парень. – Ощущения уж точно захватывающие, не сомневаюсь.

– Не совсем. Журналисты постоянно сочиняют восхитительные истории про летчиков-испытателей. На самом же деле это рутинная техническая работа.

– Генри, вы будете считать так же, когда поднимете в небо наш челнок?

– Чертовски надеюсь! Иначе мне за это не платили бы!

Послышался дружный смех. Все перешли в другую часть кабинета, и Макс воспользовалась моментом, чтобы взять мужа под руку и отвести его в сторону от хриплого парня.

– Только не говори, будто тебе не нравится подобное внимание, – шепнула она ему.

– Конечно нравится. Ты же меня знаешь. Я не столь остро чувствую себя старым дураком, когда гляжу на весь их энтузиазм.

Они обменялись взглядами, и Форбс замолчал. Именно подобные упоминания о возрасте обычно приводили к мрачным спорам насчет того, не стоит ли им завести ребенка, и если да, то когда.

Жена сжала его руку и сказала:

– Если бы люди столь же восхищались моей работой!..

– Шумихи и без того хватило, когда ты переслала тот деревянный куб, – проворчал Генри. – Казалось, будто «Дейли миррор» несколько недель ни о чем другом вообще больше не писала, даже Суэц исчез с первой полосы.

– Но ведь ничего не получилось. Куб превратился в маленькие шарики, и…

– Но даже при этом их поместили в чертов научный музей! Чего тебе еще надо? Не говоря уже про несчастного хомяка, который погиб от шока, а ты сделала из него чучело.

– Да, наверное, это было слегка жестоко, – усмехнулась Сюзан. – Но я имела в виду не фокусы для прессы. Это интеллектуальное приключение!..

Он скорчил гримасу и понюхал цветок в петлице.

– Ну да. Интеллектуальное!

– Мы решаем проблемы, которые ставили в тупик немцев, пытаемся обойти проклятый принцип неопределенности.

Она попыталась объяснить ему, как продвигаются дела в ее лаборатории, созданной компанией «Плесси» и занимающейся исследованием принципов радиотранспортировки. На самом деле предполагалось передавать не материю, а скорее информацию, в которой был закодирован, например, человек. Подобное считалось невозможным, поскольку требовалось воспроизвести положение и скорость каждой частицы человеческого существа, а это нарушило бы принцип неопределенности.

Однако существовала одна лазейка.

Это была настоящая драма, полная борьбы и неудач, гонка за первенство с американцами из «Белл Лабс». Со временем исследователи поняли, что неизвестное квантовое состояние может быть разложено в классическую информацию в чистом виде, а затем восстановлено из нее же, с использованием системы измерений, называемой корреляцией Эйнштейна—Подольского—Розена. Такую вот классическую информацию можно передать по проводам столь же легко, как телеграфное сообщение.

В этом и заключалась основная суть, хотя главная сложность крылась в ширине полосы пропускания, требованиях к частоте и объему носителей данных.

– Кончено, квантовую информацию невозможно скопировать, – сказала она. – Объект, который ты собираешься передать по радио, приходится уничтожить, что, впрочем, и к лучшему. Представь себе сотню Гитлеров, бродящих по планете, каждый из которых в равной степени претендует на то, что он и есть настоящий!

– Пожалуй, сотня Биллов Хэйли [45]45
  Один из первых американских исполнителей рок-н-ролла (1925–1981).


[Закрыть]была бы куда хуже, – проворчал он, глядя на планшеты и кульманы.

Жена поняла, что муж ее на самом деле не слушает.

К ним обратился местный начальник, дородный лысеющий молодой человек, которому очень хотелось прочитать супругам лекцию про освоение космоса:

– Челнок – это, понимаете ли, возвращаемый космический транспортный аппарат. Как нам известно, американцы придерживаются теории мусорного ящика, практически неуправляемой капсулы. Но единственный реальный способ выйти в космос – использование возвращаемых аппаратов, если только нас поддержит министерство авиации.

Макс мрачно его слушала. Что, собственно, такое космический корабль, кроме как кусок железа? Все эти эффектные проекты космических кораблей были лишь следствием международной гонки за первенство на стационарной орбите вокруг Земли, не считая предчувствия того потенциала, который несла с собой радиотранспортировка.

В настоящее время в этой области продолжались удивительные разработки, находящиеся почти на грани человеческого понимания, которыми никто всерьез не интересовался! Даже сейчас в сумочке Сюзан лежало письмо от Юджина Уингера из Принстона. Он излагал свои идеи об использовании квантовых туннельных эффектов для обхода светового барьера.

Если бы только Генри мог понять, что на самом деле они в одной и той же команде, фактически полностью зависят друг от друга! Но женщине казалось, что пропасть между ними лишь углубляется из-за их совершенно разного опыта и ее растущего авторитета.

В далекой Вумере подходил к концу отсчет перед стартом «Голубой молнии». «Десять, девять, восемь…» У громкоговорителя вместе с супружеской парой собрался весь персонал «Инглиш Электрик».

– Подумать только! – сказал дородный начальник. – Когда «Просперо» окажется в космосе, мы сможем наблюдать следующий запуск на экранах наших телевизоров!

«Или просто сами шагнем в Австралию, – подумала Макс. – Возможно, нам все-таки стоит завести детей. Но разве желание решить наши собственные проблемы является хорошим поводом для этого? Если бы я могла ответить на столь простой вопрос так же легко, как умею разрешать парадоксы квантовой механики».

«Три, два, один…»

* * *

1967, Вумера, Южная Австралия

Форбс лежал на спине в кабине, стоящей вертикально. Он задрал ноги и слушал голоса, доносившиеся по радио из Центра управления. Один принадлежал британцу, второй, более отрывистый – австралийцу. Все шло по плану. Генри предоставил своему второму пилоту, смышленому молодому парнишке, пусть даже и йоркширцу, возможность исполнять самые разные инструкции и распоряжения, нажимать на необходимые кнопки.

Форбс мог позволить себе расслабиться. Перегрузки, которые ему предстояло выдержать во время полета «Конгрива», были намного легче тех, которые он испытывал во время воздушных боев с «Мессершмиттами». Тогда пилот закладывал на своем «Спитфайре» столь крутые повороты, что фактически терял сознание. К тому же никто не мог выдержать столько часов в состоянии постоянной готовности, сколько доводилось ему перед очередным боем с фрицами.

Генри наклонился и посмотрел в перископ. На километры вокруг тянулась красно-коричневая австралийская пустыня, полностью безжизненная, если не считать редких кустов и клочков колючей травы. Он взглянул вдоль борта челнока, и в поле его зрения заклубились испарения жидкого кислорода.

Готовый к старту «Конгрив» напоминал три самолета «Комета», стоящих вертикально брюхо к брюху, с экипажем из двух человек в носу каждого из них. Три модуля, приводимые в движение топливом на основе водорода и кислорода, стартовали вместе, затем, на высоте в шестьдесят километров, через сто пятьдесят секунд после старта отбрасывались первые ступени, и челнок под командованием Форбса должен был выйти на орбиту. Эти самолеты можно было использовать повторно, они строились по стандартному проекту. Поэтому ученые заявляли, что в расчете на килограмм полезного груза челноки в двадцать или тридцать раз дешевле, чем переделанные ракеты, использовавшиеся американцами и русскими. Их цена оказалась настолько низкой, что неизбежность первого полета челнока вынудила американцев закрыть свою довольно тщеславную программу стартов пилотируемых баллистических капсул, включая планировавшиеся запуски «Аполлонов» на Луну.

«Эта чертова штука не должна подвести», – мрачно подумал Форбс.

Новые космические форпосты полностью зависели от телепортационных платформ, лежавших в брюхе челнока. К примеру, на стекольном заводе Пилкингтона в Ланкашире уже собирали космический телескоп Гершеля.

Стартовый комплекс стоял на насыпи, нависавшей над высохшим озером, в полном одиночестве, не считая блестящих оболочек цистерн с жидким кислородом. Пусковая установка представляла собой простую металлическую платформу, от которой вдоль борта корабля тянулась длинная ферма.

Обстановка в Вумере была куда более спартанской, чем на мысе Канаверал, где Генри недолгое время тренировался вместе с американцами. Он оказался там во многом благодаря Атлантическому Союзу, хотя был уверен в том, что американцы в любом случае не откажутся помочь, в отличие, к примеру, от французов, хотя Форбс знал, что подумать такое мог бы только узколобый фанатик. Он крайне обрадовался, когда правительство наконец отказалось от попыток убедить Европейское экономическое сообщество принять в свои ряды Британию. Союз с Америкой имел куда больше смысла с точки зрения общей культуры и языка, особенно теперь, когда благодаря Телепорту расстояния на Земле перестали играть какую-либо роль.

В мае тысяча девятьсот шестьдесят второго года Гарольд Макмиллан провел первый сеанс телепортации с Парижем, проделав дурацкий трюк с британским флагом. Телепорт вместе со всеми своими возможностями молниеносно распространился по всему миру. Представления о торговле и путешествиях полностью изменились.

Как и следовало ожидать, особо изобретательными оказались американцы – жуткая история с Кеннеди в Далласе, впервые вызвавшая перегрузку в сети, транспортировка раненых солдат из Вьетнама прямо домой, в объятия родителей, через несколько минут после ранения, кампания Линдона Джонсона против расовой сегрегации, когда телепортационные платформы установили в каждом школьном дворе.

Телепорт назвали чудом второй елизаветинской эпохи, поскольку Макс в «Плесси» выиграла гонку с американцами, и приоритет принадлежал Британии. Порой казалось, что невозможно открыть газету без того, чтобы не увидеть бросающиеся в глаза идиотские призывы: «Путешествуй по телефону!», «С Телепортом быстрее!»

Новым миром, лишенным расстояний, больше всего наслаждалась молодежь, хотя порой это принимало весьма своеобразные формы. По всему миру до сих пор сновали с помощью Телепорта крикливые простофили «Битлы», распевая «Все, что тебе нужно, – любовь» вживую перед двумястами миллионами зрителей.

Телепорт так или иначе затронул всех. Макс по-настоящему разбогатела, вложив средства в компании по разработке новых цифровых компьютеров, необходимых для управления расширяющейся сетью Телепорта.

Если бы она могла быть рядом, увидеть апофеоз его славы! Но, как всегда, жена оказалась слишком занята.

Однако собственную жизнь Генри Телепорт превратил в своего рода парадокс. Достроен до конца был всего один челнок. Требовалось сделать лишь несколько рейсов, чтобы доставить на орбиту приемные платформы, после чего в дело вступит Телепорт. Он будет перевозить на орбиту грузы и пассажиров значительно дешевле, чем любая ракета.

А что потом? Американцы говорили о новой международной программе полета на Луну. Форбс, несмотря на свой возраст, считался главным кандидатом на участие в ней. На Луну, черт побери! Но это означало еще лет десять интенсивных тренировок и испытаний. Конечно, Макс в очередной раз заявит, что он снова от нее сбежал, гонясь за молодостью, которую уже потерял.

Какая чепуха. После того как завершится бракоразводный процесс, все наверняка станет проще. Наконец-то закончится непонятная ревность, которую вызывал у нее Телепорт.

«Но все это будет завтра, старик, – подумал он. – А пока что нужно пережить сегодняшний день и сохранить в целости собственную шкуру».

За две секунды до старта включились шесть главных двигателей. Ярко вспыхнул белый свет, в стороны от тройного космического корабля повалили клубы дыма, смешанного с красной австралийской пылью. Далеко внизу Форбс услышал низкий глубокий рев, словно хлопнула дверь в преисподнюю.

На мгновение Генри показалось, будто он перенесся на двадцать с лишним лет назад, когда они совершали налет на стартовую площадку «Фау-2» в Хаагше-Бош. Одна ракета взлетела тогда прямо перед ним, и среди инверсионных следов истребителей к небу взмыл огненный столб.

Потом его полностью поглотила нарастающая вибрация.

* * *

1977, Океан Бурь

Форбс смотрел из кабины «Эндевора» на круглый участок Луны, от которого его отделяло не более трех метров. Низкие лучи, обычные для лунного утра, выхватывали из темноты кратеры всех размеров, от нескольких метров до булавочной головки.

Базз Олдрин, первый человек, шагнувший на Луну, стоял у подножия веревочной лестницы. С того места, откуда смотрел Форбс, фигура его казалась странно укороченной. Олдрин неуклюже, словно манекен, повернулся кругом. Его скафандр ярко белел в лучах солнца.

– Прекрасный вид, – произнес он. – Величественное одиночество.

– «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Отлично сказано, Базз.

– Будет о чем вспомнить, – сухо бросил Олдрин и скрылся из поля зрения Генри, плавно подпрыгивая над лунной поверхностью.

Форбс прекрасно понимал своего напарника, отнесшегося к происшедшему без особого пафоса. В конце концов, имя человека, фактически сделавшего первый шаг по Луне, не имело особого значения. Трое членов их команды – британец, янки и русский – прилунились в точности в одно и то же мгновение, что стало кульминационным пунктом совместной программы.

Теперь пришла очередь Форбса. Он убедился в том, что пластиковая гвоздика надежно прикреплена к его белому скафандру, с помощью Алексея Леонова выбрался из люка и спустился по веревочной лестнице. Генри с трудом двигался в своем скафандре, надутом словно воздушный шар. В шестьдесят лет ему в любом случае было тяжело двигаться, так что лунный скафандр фактически ничего не менял.

Он быстро спускался, глядя, как вокруг него движутся тени посадочных опор «Эндевора», и вскоре его ноги коснулись поверхности. Медленно поднялась лунная пыль. Она описывала изящные маленькие дуги и оседала на скафандр.

Форбс вышел из-под посадочного модуля, с каждым шагом чувствуя, как проседает под его весом каменная крошка. Окрестности напоминали фотографический негатив. Лунная поверхность, покрытая оспинами, выглядела серо-коричневой, яркой на фоне неба, черного, словно облачной ночью на морском берегу. Горизонт казался очень близким, резко очерченным и искривленным. Луна и на самом деле была очень невелика, всего лишь маленький каменный шар, по внешней стороне которого, словно муха, полз Форбс.

– «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Рады вас видеть, Генри. Как вы себя чувствуете?

– Чертовски странно, – сказал Форбс.

– Было бы в самом деле чертовски странно, если бы вы нам помогли, командир, – сухо заметил Леонов.

Генри повернулся и увидел, что Базз и Алексей уже приступили к выполнению главной цели экспедиции – установке телепортационного приемопередатчика. Первый экземпляр представлял собой карикатурную конструкцию, собиравшуюся из деталей, спущенных на тросах с «Эндевора». От нее требовалось лишь то, чтобы она работала. Инженеры, которые последуют за ними, доставят компоненты для других постоянно действующих установок.

Форбс прыгнул вперед и присоединился к работающим.

Земля напоминала голубой шар, намного крупнее полной Луны, висевший столь высоко в черном небе, что приходилось отклоняться назад, чтобы его увидеть. В Европе было утро. Генри отчетливо различал очертания континента под легким покровом облаков, хотя Англия была закрыта тучами. Воздух за последние годы стал намного чище, хотя, конечно, сброс с помощью Телепорта промышленных отходов на дно океанов не мог стать долгосрочным решением. В конце концов вредные газы все равно вырвались бы в атмосферу, поэтому в качестве всемирной свалки была предложена Луна.

Макс неустанно объясняла ему, что процесс квантового перехода в ядре Телепорта основывался на наличии аналогичной инертной массы на другом конце. Археологов будущего наверняка озадачат комья облученной лунной пыли, найденные в реакторах атомных электростанций, выведенных из эксплуатации.

Он не разговаривал с Сюзан уже много месяцев. Возможно, прямо сейчас она смотрела репортаж по Би-си-си о высадке на Луну с комментариями Джеймса Берка, Патрика Мура и Айзека Азимова.

Или же нет. Все ее внимание теперь было поглощено новыми разработками в области квантовой физики, в которые корпорации, связанные с Телепортом, вкладывали миллиарды. Шли разговоры о квантовых компьютерах, даже о таком двигателе для космических кораблей. Форбса подобные идеи лишь сбивали с толку и даже слегка пугали. К примеру, предполагалось, что высокая скорость действия квантовых компьютеров будет достигаться путем проведения вычислений одновременно в нескольких параллельных вселенных.

После установки приемопередатчика пришло время официоза. «Юнион Джек» и полотнище с серпом и молотом безвольно свисали в безвоздушном пространстве Луны, но Олдрин закрепил звездно-полосатый флаг с помощью проволоки, чтобы тот как бы развевался. Затем пришла очередь гравиметрического маятника, простого устройства, предоставленного лондонским научным музеем, чтобы продемонстрировать телезрителям, что астронавты на самом деле находятся на Луне, в условиях куда более низкой силы тяжести.

Все трое отдали честь, каждый по-своему, и сфотографировали друг друга.

– «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Что ж, джентльмены, шоу окончено. Увидимся через несколько минут…

«Так скоро?» – тоскливо подумал Форбс.

Но Леонов и Олдрин уже послушно шагали к приемопередатчику Телепорта. Они исчезли с характерными голубыми вспышками, на их месте появились полиэтиленовые мешки с водой.

На мгновение Генри остался на Луне один. Дыхание громко отдавалось внутри шлема, и он вспомнил неприятный запах сжатого воздуха, поступавшего из баллонов, которыми им приходилось пользоваться во время высотных полетов на «Спитфайрах».

Всего через несколько минут здесь должны были появиться инженеры, с ними – целый отряд журналистов и ученых, в том числе несколько представителей упомянутого музея, собиравшихся немедленно заняться консервацией «Эндевора». Он окинул взглядом нехоженые равнины Океана Бурь и представил себе, что здесь будет твориться через несколько недель или месяцев, когда на этот плацдарм высадятся люди и начнется активное строительство.

Пятнадцатиметровый «Эндевор» гордо возвышался позади флагов. Керамический тепловой щит на его полусферическом носу сверкал кевларовым покрытием. В лунной пыли лучами расходились светящиеся полосы под зияющим соплом высокопроизводительного жидкостного реактивного двигателя фирмы «Роллс-Ройс», который, как с некоторой гордостью подумал Форбс, сработал как часы.

Однако «Эндевор» был первым и последним в своем роде. С Земли уже стартовало новое поколение автоматических беспилотных кораблей – «Вояджер», «Маринер», «Венера», – которым предстояло доставить телепортационные платформы на Марс, Венеру и спутники Юпитера. Баззу Олдрину повезло. Первым человеком на Марсе почти наверняка окажется политик, а не пилот.