Текст книги "NEW-AGE – Эпоха тотального террора"

Автор книги: Артур Аскеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Домыслы это твои, – возразил Ольсон, скривив лицо, – будут бояться, а значит, не будут совершать своих деяний. Это и есть закон! А если и будут совершать, то не станут везде об этом болтать, то есть призывать других не смогут. В общем, хватит уже словоблудием заниматься. Что будет – то будет.

Ольсон встал и пошёл к барной стойке, там он попросил у старика Сандерса две кружки пива.

В это время оставшаяся часть людей у стойки бурно обсуждала новость о поимке Хезли, а другая сидела за столами и тоже о чем-то разговаривала; среди них, как то сбоку с потерянным видом сидел и Мелоун. Старик Сандерс что-то подпевая себе под нос, ловко справлялся с пивными кранами, а Ольсон в это время бросил холодный взгляд на унылого Мелоуна, а потом взял кружки с пивом и пошёл к Гедеону.

–Ну, на чем мы там остановились, – сказал Ольсон, передавая кружку Гедеону.

– Слушай Ольсон. Как уже раньше говорил, я выступаю за соблюдение основополагающих прав человека. Мне это ближе по духу. Люблю свободу я и никто, наверное, так её не любит, как люблю её я. Судить меня никто не сможет, потому что люблю её настолько, что готов умереть за неё.

– Ну, вот уж этого не надо, – шутя, сказал Ольсон.

– Так вот. Вмешательство нашего уважаемого государства в дела сугубо совестные нарушают такой принцип, который нарушать нельзя – принцип свободы совести. И дух выбора, который может сделать человек от этого пропадает.

– Ты говорил ведь, что веришь в Бога?

Гедеон от неожиданности услышать данный вопрос оцепенел, и на лице его ясно появилась гримаса удивления. Он спросил:

– Ну да, а это тут причём?

– Так веришь или нет? Говори прямо.

– Ну, знаешь, смотрю я на букашек разных и вижу в них руку Творца. Вот на стаю пчёл или муравьев, например. Вот вроде бы роются они себе и роются, а ведь вдумайся о том, как они взаимодействуют друг с другом. Это же феноменально. А ведь они говорить не умеют, и разума у них нет, так значит по чьей-то воле. Значит по воле Божьей. И на все смотрю я: и на стаю птиц, и на сходных существ; и вижу в этом руку Господню. Но вот одно меня смущает…

– И что же?– спросил Ольсон, посмотрев на Гедеона с высока.

– Не вижу руки Творца я в этой системе иерархичной, системе несправедливой, системе уродливой до безобразия. Неравенство не может быть поставлено как главный принцип человеческого устройства, несправедливость тоже… И вот, когда вижу я лик этой системы, то сразу поневоле дьявола вспоминаю, и на меня страх нападает и думы. Тем ли путём мы идем или мы блуждаем давно и до пути истинного нам не добраться? А пророчество из Библии про знак зверя…

– Его интерпретирую так, что бы очернить наше правительство, – перебил Ольсон.

– Не важно! Важно другое; одни люди восседают на тронах в роскошных дворцах, а другие пухнут с голода за Эпохальной стеной.

Ольсон выслушал, стараясь не перебивать; все-таки он на рассуждения Гедеона реагировал сдержанно, поскольку относился к нему уважительно и считал, что этот человек имеет право на свое мнение.

Как только Гедеон закончил, Ольсон выдержал паузу, а потом сказал:

– Ваша либеральная модель гласит…

– Я не совсем либерал, – тотчас поправил Гедеон.

– Ну не ваша, без разницы. Либеральная идеология декларирует, что все от рождения равны и у всех должны быть одинаковые права. Это, вне всякого сомнения, абсурд или ты действительно считаешь, что все вокруг равны? Если это так, то в чем тогда смысл и в чем тогда разница между нами? Кто-то выше, кто-то сильнее, кто-то отличается своей красотой, а кто-то умом и набожностью – все это неравенство.

– Это понятно, но перед лицом закона все должны быть равны.

– Как показывают уроки истории и в грёбанном либерализме все были равны, а кто-то равнеё; те же министры, например. Так что чушь все это и никакого отношения к реальности такие декларации не имеют. Написать то что угодно можно, но вот время показывает, что историей правит иерархия, закон власти – подчинения, закон раб – господин и каждый в этой системе должен занять свое правильное место. А на твои недовольства я вправе спросить: разве равен благородный аристократ известного семейства, какому-то оборванцу типа Мелоуна? А равен ли грешник и праведник?

– Разумные рассуждения, – согласился Гедеон, – ну а правительство…

– Ну а что правительство? – с блеском в глаза спросил Ольсон.– Его в Метсе все ругают, а вот сказать – сколько всего оно для нас делает, забывают.

Тут Гедеон с некоторым раздражением бросил:

– Что же она такого сделало, кроме своих узурпаторских законов?

– О чём ты, мой друг? Очнись! Ты немного только вдумайся и сам поймешь! Вот ты, Гедеон, сколько за всю жизнь всего съел? А сколько рубашек износил и носков? Потом ты все выкинул, а то, что съел, в канализацию отправил. Всё потребил. А что же ты сделал? Что произвел своими усилиями?

Задав этот страшный вопрос порицающим голосом, Ольсон остановился, поскольку так заметил, что Гедеон нахмурился и будто бы о чем-то задумался.

Ещё минуты три Гедеон сидел с непроницаемым лицом и стеклянными глазами, в которых ничего кроме недоумения прочитать было невозможно. Внутри же он ощущал неприятный жар, заставляющий его сердце сжиматься в боли. Вызваны эти неприятные ощущения были одним единственным вопросом, который он навязчиво себе задавал: « Что же, кроме сумятицы их домыслов я произвел?»

После этого, такой же оживленной беседы не вышло и Гедеон, допив пиво и попрощавшись со всеми, с мрачным лицом пошёл на выход, а потом скрылся под покровом, освященной светом луны, ночи.

Глава 2. Поиски себя

Гедеон очнулся в сильном исступлении. Только он пробудился, поняв, что он это он, то сразу заметил, в каком некомфортном состоянии он оказался: у него сильно болела голова, в животе было неприятное тупое покалывание, во рту все пересохло, а горло побаливало. К тому же Гедеон за ночь сильно вспотел, но никакого облегчения это не принесло, поскольку это был холодный мерзкий пот, пропитывающий одежду и вгоняющий в состояние некоего переосмысления.

Все эти физические неудобства, ставшие последствием вчерашней пьянки в баре, нашего героя особо не волновали. Он прекрасно осознавал, что никуда не торопится и может сегодня отлеживаться хоть целый день. Он даже это успел обдумать, но это приятное понимание вдруг стало вгонять его в совсем отвратительную зацикленность на том, что нужно что-то предпринять. И Гедеону было особо не важно, что именно – ему просто хотелось применить свои усилия и получить от этого какой-то результат.

«Слишком долго продолжается мое бессмысленное существование, – подумалось ему,– от думы этой сердце в груди предательски заболело, а легкие стали трудом перегонять воздух, – самое главное, что я ничего не предпринял, дабы выпутаться из всей этой грёбаной реальности, в которой я просто ничего не значу. Да и как я могу что-то значить, если от моих действий не зависит ровным счетом ничего?»

Все эти пугающие рассуждения, мучающие его голову, несомненно были не просто неприятным результатом похмелья, но и следствием того тяжелого вопроса, который священник Ольсон посмел ещё вчера ему задать. Поэтому теперь Гедеон себя терзал и получал при этом какое-то мазахистское удовольствие; он ворочался в бреду, мучился, страдал, но желание встать, пойти в туалет или даже просто открыть глаза, у него попросту не было. Теперь это казалось ему бессмысленным, и он продолжил лежать, пытаясь направить свой поток мыслей в сторону того, как изменить свою жизнь. Мысль о том, что больше никаких поздних пьянок и свободолюбивых разговоров быть не должно, появилась в его голове. А после этого Гедеон неожиданно вспомнил о своих родителях, которых обещал себе навестить ещё неделю назад. Тут нашего героя снова начало мучить угрызение совести, которое давлело над ним и мешало даже спокойно дышать. Потом у него вдруг начали болеть ноги, руки замерзли; Гедеон же, не обращая на это никакого внимания, продолжал пытаться выйти из бредового похмелья и заставить себя придумать идею, которая должна перевернуть его маленький мир.

Вспомнил он вдруг и про Мишель. На этот раз он подумал о ней без всякой злобы – если раньше он с презрением представлял её как молодую распутную девку, готовую на всё ради денег, то теперь он видел в ней заблудшего человека с тяжелой судьбой. Гедеон даже не по своей воле представил себя на её месте, но тут же ужаснулся и ещё больше стал видеть в ней глупую мученицу, которую всю жизнь экплуатируют чужие руки как какой-то товар.

Мысли гуляли в голове Гедеона, а он, словно искатель клада, выбирал среди них какие-то по-настоящему ценные, а потом пытался за них зацепиться, отбросив все лишнее. Легче от этих разбирательств в голове, ему не становилось, а поэтому он выбрал единственный выход: применить усилие, поднять свое уставшеё измученное тело и донести его до ванной комнаты. Так Гедеон и сделал; не открывая глаза, он переместился сразу в ванную. Но и вид воды землистого оттенка его нисколько не пробудил; у нашего героя было такое ощущение, что он и вовсе все ночь не спал, а был ковром, по которому прошла мириада людей.

В зеркале он увидел опухшеё бледное лицо; от больших серых глаз остались маленькие щелочки, веки набухли, а щеки раздулись. Все это ощущение излишней жидкости на лице болезненно воспринималось Гедеоном и он решил включить воду самой комфортной для организма температуры. Стоять под струей в душе у него не было сил, и он просто сел приятно расслабившись. От воды становилось уже легче: возвращался здравый ум, циркуляция крови по всему телу нормализовалась и Гедеон уже начал чувствовать прилив сил. И вот от этого приятного чувства у него появилось даже убеждение, что погорячился он заканчивать с походами в бар.

Уже через тридцать минут Гедеон находился в комнате, а его сердечко снова начало убого поддаваться сильному чувству страха, который непонятно откуда возник. И вроде бояться то было нечего, но все же Гедеон буквально вырывал из своей головы какую то фобию, и со всех сторон её рассматривал. И уже под действием всего этого совсем другая мысль пришла ему в голову: «Быть может и не совесть ко мне пришла, а что-то посерьезней? Может страх этот позорный – есть сигнал к чему-то более страшному?»

Но мысли эти скоро он с трудом отогнал и пошёл на кухню. Там он выпил литр воды, считая, что жидкость лучше выводить обильным питьем. Потом он немного, без аппетита, перекусил яблоком и кашей. Взбесившись на все тело, ставшеё в последнее время слабым и нёмощным, он принялся отжиматься и делать подъем туловища. При этом он не переставал думать, и ему становилось все легче и легче; голова стала соображать намного лучше и уже более эффективно выбирала витающие мысли.

Гедеон понял, что окончательно пришёл в себя и, посмотрев в окно на каких-то молодых людей, принял сиюминутное решение сегодня же навестить своих заждавшихся родителей. Однако перед этим он возложил на себя миссию посетить заблудшую Мишель! Все это он захотел сделать как можно быстрее, предполагая, что потом будет вершить другие более важные дела.

К полудню Гедеон опять сильно вспотел, измотав свое тело физическими упражнениями. Он снова пошёл в душ, смыл технической водой пот, побрился и почистил зубы; на чистое свежеё тело он надел такое же чистое белье. В зеркале он увидел, насколько изменилось его лицо всего за пару часов. Одев чистую белоснежную рубашку и строгие темные брюки, а сверху накинув пальто, он с волнением направился к выходу, уже обдумывая, как он себя поведет, что скажет этой Мишель. Гедеон прислонил левую ладонь к электрозамку и, когда дверь открылась, вырвался в прохладный коридор. Он сразу постучался в дверь Томаса, но никто долго не открывал – Гедеон подумал, что никого нет. Вскоре, однако, он услышал монотонный голос робота из прямоугольной стальной коробки электрозамка:

– Здравствуйте, что вам нужно?

Гедеон сначала возмутился тем, что его не пускают соседи, которые ещё вчера его угощали и так мило с ним беседовали; он даже подумал, что они держат обиду за некоторые из его высказывании.

– Это Гедеон, ваш сосед, – неуверенно сказал он.

Никакого ответа он не услышал и только спустя минуту машинный голос произнёс:

– Посмотрите вверх, пожалуйста.

Гедеон так и сделал, а уже через секунду дверь открыла улыбающаяся Роузи.

– Ой извините пожалуйста, – вежливо проговорила она, – я вас сегодня и не узнала; подумала, что вы посторонний. Проходите. Мужа моего нет, а старшенький в садике.

Выглядела Роузи очень неплохо, её прекрасную форму вновь подчеркивала откровенная одежда: тоненькая маячка с зоной декольте и обтягивающие штаны. Гедеон это сразу заметил, ведь ему нравилась Роузи с какой стороны не посмотреть, а слова о том, что дома нет мужа, он вообще воспринял с каким-то недвусмысленным намеком. Однако, поглядывая на эту привлекательную фигуру, он совсем не забывал, зачем сюда заявился.

– Видимо это пальто мне не идёт,– сквозь зубы сказал Гедеон.

– Идёт, вы сразу взрослее и мужественнеё стали.

Гедеон чуть засмущался и, почесывая шею, сказал:

– Я ведь пришёл по одному вопросу. Помните, вы говорил о том, что в нашем доме проживает дама легкого повеления – её, по-моему, Мишель зовут. Так вот не сочтите за наглость, но не скажете ли вы, в какой квартире она располагается?

– Вам это зачем? – посмотрев на Гедеона с некоторым порицанием в своих лазоревых глазках, спросила она. – Неужели решили связаться?

– Нет, нет, – начал открещиваться Гедеон, – вы не так поняли…

– С такой женщиной не связывайте, а лучше проходите, и поговорим на этот счет, – продолжала Роузи.

– Да вы не так поняли, – наконец достучался до Роузи Гедеон. – Спасибо за предложение, но времени у меня нет на разговоры. Мне ещё родителей навестить… Да и к тому же я решил узнать её номер, так как долго мучился этим, и тут появилось желание у меня жалобу написать одному знакомому из Комитета Расследований.

Такую версию сказал Гедеон лишь для того, что бы долго не объяснять странные причины, побудившие его связаться с этой Мишель.

– 11 квартира у неё. Живёт она не одна, а с ребенком. А ночью спит со всеми, – с недовольной гримасой проговорила Роузи.

– Спасибо. Боюсь оказаться невежливым, но мне пора идти. Благодарю вас, – сказал он и тут же пошёл медленными шагами по светлому коридору к лестнице, одновременно обдумывая слова, которые стоит сказать Мишель.

В коридоре яркие лучи солнца доходили сквозь маленькое окошечко и заливали стены феноменальным лучезарным светом, от которого Гедеону становилось совсем не по себе. Наш герой повернул налево и начал спускаться по серой крутой лестнице. Там он попытался выстроить в порядок свои дальнейшие действия, а также уловить в потоке мыслей некоторые слова и построить из них предложения.

«Сейчас постучусь, а потом скажу, что пришёл по делу, – подумал он, – главное вовремя остановиться и спросить у неё о жизни. Может, она очень одинока?.. Нет, она наверняка очень одинока! Никто не захочет слушать душевные переживания проститутки – такого низа. Всем просто нужно её тело. Стоит сказать ей об этом…»

Дойдя до первого этажа, Гедеон шагнул в коридорчик, через который он проходил каждый день. После он стал взглядом искать номер 11.

– 9, 7, – приговаривал он, осматриваясь по сторонам.

В этот момент в дом вошла ярко одетая женщина средних лет и сразу исподлобья немного злобно глянула на, стоящего посреди коридора Гедеона. После этого, она со злобным сморщенным лицом вошла в 10 квартиру, которая находилась прямо напротив 11.

Тогда Гедеон расслабился и стал медленными шагами приближаться к заветным темным цифрам на фоне белой двери. И чем ближе он к ним приближался, тем больше сомнений появлялось в его голове, насчет этих действий. И вот уже, когда он стоял и понимал, что сейчас, возможно, несколько человек за ним наблюдают из своих квартир, и что нужно уже постучать в эту проклятую дверь – его начали мучить дурацкие размышления, от которых он не мог двинуться с места, словно истукан.

«Да зачем же я вообще сюда явился? Дурак проклятый внутри меня надоумил на такую дурость, – все отчетливей и громче внутри его головы проговаривал внутренний порицающий голос, – свой нос в чужие дела сую и, поэтому не хватает смелости и решимости дверь мне открыть эту заколдованную.»

Потом очень быстро, словно молния, промелькнули в его голове эти облегчающие слова: « Надо бы идти уже своим путем. Пора на свое законное место вернутся».

В таком раздумье Гедеон стоял с минуту, хотя для него этот отрезок продлился как целые полчаса. И ещё неизвестно как бы он поступил, если бы его молчаливое отрешенное стояние у порога не нарушил скрип двери. Одиннадцатая открылась и, Гедеон увидел перед собой маленькую, очень приятную на вид, девушку с темными волосами и красивым молодым немного детским лицом. Такую Мишель он увидеть не ожидал; она была слишком красива в его глазах, что бы заподозрить такой вздор.

– Вы так и будете здесь стоять у моего порога? Может вам что-то нужно?– нежно спросила она, пытаясь прервать уединение Гедеона в мире своих мыслей, эмоций, впечатлений. Но у неё это не вышло, Гедеон смог лишь бессознательно всматриваться в её милое лицо; в её яркие карие глаза, правильные черты лица, малый ротик с чуть пухлыми губками, небольшой и немного курносый нос; при этом все лицо её было молодо свежо и очень походило на лицо прекрасной девицы лет 15.

После долго торможения Гедеон все-таки собрался и заявил:

– Я просто по делу пришёл, – неровно запинаясь, произнёс он.

– По какому вопросу? – проговорила она также мило, как и выглядела. Её голос был необычайно чувственен, женственен, нежен. Им она словно загипнотизировала нашего героя и от этого взгляда, он вдруг понял, что даже не знает, как ответить на её неудобный вопрос; вроде бы и были в его голове кое-какие варианты, но вот выбрать среди них стоящий Гедеону было трудно.

– Наслышан, что вы оказываете кое-какие услуги за деньги. Мне бы хотелось с вами об этом поговорить,– очень неуверенно произнёс Гедеон.

Однако, ему самому почему-то понравились эти сдержанные и очень нерезкие слова.

– И о чем же вы хотите поговорить? – спросила Мишель, посмотрев на нашего героя взглядом искусительницы.

Гедеон сразу задумался над тем, сколько погубленных мужских душ стало жертвой этого греховного змеиного взгляда. Потом Мишель посмотрела чуть по-другому, явно ожидая услышать четкий ответ на свой вопрос, но Гедеон, как загипнотизированный стоял и не мог ничего сказать.

Заметив его заторможенность, она очень нежно произнесла:

– Ладно, проходи дружок.

И он прошёл. Прошёл, не отрывая от неё пристального взгляда. Какая восхитительная фигура предстала его взору! У неё была восхитительная талия, красиво обернутая в облегающие шорты, чуть загорелые стройные ножки и небольшая упругая грудь, виднеющаяся из под светлой маячки. Перед этой девицей, казалось, невозможно было устоять, но Гедеона в момент её созерцания опять начало мучить сердце, которое предательски начало болеть и отдавать куда-то в желудок; и опять, тот же страх и мысли о том, что нужно менять свою жизнь начали довлеть над ним; снова происходило внутри него какое-то переосмысление, которое и на миг не давало ему спокойно наслаждаться жизнью. Именно из-за этого Гедеон отвлекся от девушки и начал осматривать прихожую, которая выглядела шикарной, но чрезмерно яркой. Ярко в ней было все, начиная от красного дивана и заканчивая вишневыми обоями. При этом все выглядело богато и, было сразу заметно, что хозяин данной каморки ни в чем себе не отказывает. Вокруг лежали всякие дорогие безделушки: бесполезные сувениры, средневековые вазы, мраморные статуэтки. На пурпурной стене висела большая картина. Кругом было и много всякой одежды, причем только женской. Все это было наполнено сдержанной ноткой шика и умеренного богатства. Гедеон даже начал завидовать Мишель, заглядевшись на убранства её квартиры. Ну а верхом его изумление стал момент, когда он увидел на деревянном столе ключи от машины…

Дело в том, что иметь транспортное средство для жителя Метса было престижно по той причине, что мало кто мог позволить себе такую роскошь, ведь на авто был огромный налог. Его ввели ещё десять лет назад, дабы прекратить губительное действие транспорта на окружающую среду и заставить жителей пересесть на электрокары и велосипеды; такая мера позволила избежать смога и потери пресной воды. А ведь эти явления стали основной причиной ухудшения жизни в промышленно развитой части Азии.

Гедеон снял кожаные туфли и отправился в комнату, в которой он уже успел налюбоваться издалека.

– Присаживайся, – сказала Мишель, показывая на мягкое удобное кресло.

Гедеон подчинился. Комната была маленькой, пунцового цвета, с большой и высокой кроватью. Освещёние было слабым и, Гедеон сразу догадался, что это та самая комната, в которой Мишель принимает своих клиентов. С некоторым отвращением он посмотрел на малиновое покрывало и розоватые наволочки подушек, представляя, сколько уже мужских тел побывало в этой комнате разврата.

– Так зачем ты пришёл? – ласково улыбаясь, спросила она.

На душе у Гедеон от её приветливого милого вида стало гораздо легче. И это было даже несмотря на его догадки о том, что Мишель, возможно, подумала о нём, как о простом клиенте, желающем получить от неё час удовольствий.

Просмотрев её прекрасное тело, Гедеон на мгновение действительно захотел стать простым клиентом, но потом оставшаяся частичка рассудка вдруг сказала ему, что, если он подчинится воле своей плоти, то непременно потом пожалеёт об этом.

Поэтому Гедеон сделал мрачное лицо и спросил:

– Вас зовут Мишель?

– Да, но какая разница?.. Ты такой смешной задумчивый нерешительный и ты мне так нравишься, – она подошла к нему уже совсем близко и Гедеон уже смог почувствовать её прекрасный запах.

– Я просто хотел с вами поговорить о том, чем вы занимаетесь.

– Вот сюда, – она показала на небольшой моноблок, лежащий на столе, – 30 юнитов.

И тут Гедеон уже полностью решился атковать, ведь 30 юнитов для него было слишком большой ценой за час сомнительного блаженства. Надо отметить, что наш герой не был расточителен.

– Я пришёл не затем, что бы с вами чем-то заняться, а только, что бы поговорить. Мне стало известно о вашем роде деятельности и признаться, я считаю, что вы абсолютно несправедливы к себе, занимаясь столь унизительной и мерзкой работой.

Тут лицо Мишель скривилось, а губы её злобно сжались. В глазах же её Гедеон заметил вдруг возникшую апатию и безразличие.

– Если вы пришли со мной просто говорить, то убирайтесь, – громко произнесла она.

После этих слов она улыбнулась и сказала:

– Как я не смогла увидеть в вас сумасшедшего фанатика, помешанного на всякой чепухе?!

Гедеон от такой реакции не просто покраснел, а даже побагровел; и при этом с трудом мог проговорить хоть что-то.

– Послушай меня, давай выясним,– попытался он направить разговор в правильное русло, но Мишель была настойчива и тотчас, размахивая своими руками, возразила:

– Ты попусту тратишь мое время.

– Да я могу заплатить, если ты о деньгах.

– Пошёл из моего дома, – злобно сказала она, а потом вплотную подошла к Гедеону с недовольной гримасой, но ничего не смогла сделать.

Гедеон встал с кресла и посмотрел ей в глаза. Воцарилась неловкая пауза и, они стали заглядывать в глаза друг друга, словно ожидая, кто первый произнёсет слово. Тишину конечно же прерывал нетерпеливый Гедеон:

– Разве вам не хочется поговорить о том, как изменить свою жизнь?

– Я вызову полицию, – почти крича произнесла Мишель.

Вдруг из другой комнаты послышался детский крик. Мишель тотчас рванула из комнаты, а Гедеон смог лишь выкрикнуть ей вслед:

– Ты поступаешь несправедливо к самой себе. Неужели ты этого не поймешь?

Оставшись один в этой дурацкой комнате, походившей на клетку, Гедеон во всю начал вкушать эту неприятную болезненную горечь, которую своими словами и жестами принесла ему эта презренная девица. После её недоброжелательного поступка только одна мысль осталась у него в голове: «И кто я такой, что бы судить или советовать этой девице? Я ведь своих родителей то полгода не навещал». Вспомнив о родителях, он расстроился и, его душу тотчас стала разъедать совесть; она будто говорила ему, что ты слишком отвратителен, тем, что пытаешься решить чужие проблемы, при этом совсем позабывая о проблемах собственных. Поэтому Гедеон исступленно захотел поскорее выбраться из этого развратного дома и отправиться к родным.

Но просто уйти он не мог, все та же совесть не давала ему это сделать. Он зашёл в комнату, откуда на всю квартиру раздавался противный детский крик и откудабыл слышен мягкий спокойный голос Мишель. Там он увидел бледного худенького мальчика с редкими волосиками, который лежал на кровати и безумно кричал; Мишель же гладила его по головке, целовала, а он только лежал и кричал, хлопая выпученными глазами; она так пыталась его успокоить, что совсем не заметила стоящего посредине комнаты Гедеона. А вот мальчик, как только заметил большой силуэт незнакомого мужчины, сразу же успокоился и перестал истошно реветь.

После этого Мишель все-таки заметила Гедеона и сердито сказала:

– Говори уже и убирайся.

– Наедине, без твоего сына.

– Я же с ребенком.

–Я подожду, – сказал Гедеон и тут же шмыгнул из комнаты.

Он вышел в прихожую и стал пристально рассматривать там красивую картину, на которой были изображены двух обнаженные девицы, распластавшиеся в шатре, в прекрасном солнечном саду. Тёмно-зелёные и желтые краски как фон для изысканных белоснежных тел красавиц переносили нашего героя в какое-то неведомое место, где царило спокойствие и свобода от страха и боли. Гедеон вдруг даже вспомнил про тот рай, который, по мнению Роузи, вот-вот должен прийти с приходом Мессии.

Когда Мишель пришла в прихожую и увидела Гедеона, созерцавшего прекрасную картину, она мягким тоном произнесла:

– Давай говорить, о чём хотел…

Гедеон перевёл на неё свой сверлящий взгляд и не увидел в лице Мишель никакого сходства с этой роскошной райской картинкой. Теперь наш герой легко смог заметить уставшее лицо этой девушки и её совсем безразличные, апатичные глаза, в которых была видна усталость от жизни.

– Тебе нужно измениться,– твёрдо проговорил Гедеон.

– В смысле?– с совсем глупой гримасой спросила она.

– Перестать заниматься такой мерзкой деятельностью. Ты губишь себя и тех, кто к тебе ходит.

В ответ она посмотрела на него какими-то полубезумными и в тоже время притягательными глазами, а потом таинственно сказала:

– Странно, а ты сначала показался мне приятным парнём и, я думала, что ты хочешь просто удовлетворить свою страсть. Так ведь ведут себя все нормальные парни – они все хотят от меня только удовлетвориться. Но ты какой-то другой – ненормальный, шизоидный. В твоей голове творится не пойми что. Это меня пугает! Я тебя боюсь, ты ведь можешь убить меня. Я знаю, ты способен на убийство… Эти холодные глаза – они смотрят сквозь этот мир и, они будто совсем безразличны к переживаниям этого мира. В твоих глазах живёт неистовая звериная злость, но ты сам этого даже не понимаешь.

Гедеон выслушал это с непроницаемым лицом. Будто бы согласившись со всем, что сказала Мишель, продолжил гнуть свою линию:

– Скоро с тобой начнут бороться и с такими, как ты… Не слышала про указ Правителя? Создается новый департамент, он может заняться тобой в ближайшее время. Знай, что перед ликом системы все мы бессильны, а поэтому может прийти время и никто тебе не поможет.

– Да мне плевать! Мне не привыкать к этому унижению. Через эту грязь я иду всю жизнь. А занятие своё я не брошу. Что бы ты от меня поскорее отстал, скажу, что сын мой болен, а без лекарств не проживёт и недели. А вот правительство не собирается оплачивать его лечение.

Тут на лице у нашего героя появилась гримаса сострадания, он очень мягко спросил:

– Что с сыном, чем он болен?

– Его зовут Мик, ему 7 лет. В своей бурной молодости я вела такой зажигательный образ жизни, что тебе и не снилось, – сказал она очень ярко, будто бы возжелав разжечь в сердце Гедеона огонь зависти. – Ты даже представить этого не можешь, потому, что таких, как ты уже отучили от простой порнухи. Жизнь казалось мне кладезью удовольствий и я не заметила, как забеременела… Я пила алкоголь, снималась в запрещённых фильмах, но при этом вынашивала плод своего мальчика. Однажды, отдыхая у одного друга, я почувствовала сильную боль в спине. Вызвали врача, отправили меня в больницу. Там мне сказали, что я на седьмом месяце. Об аборте не могло быть и речи: да и легче было бы родить, а потом убить ребёнка. В общем, потом роды и очень нездоровый мальчик. Куча всяких болезней у него: ходить он не может и при этом постоянно болеет. У него всё болит, живёт он с рождения в сильном мучении. И на всём этом лежит моя вина.

Эта печальная история совершенно выбила Гедеона из колеи в том плане, что он не знал, как стоит лучше ответить, дабы посеять хоть какую-то светлую надежду в сердце Мишель.

– Грустно это, – сказал он, понимая, что нужно хоть что-то сказать.

– Тебе это сложно понять.

– Нет, я понимаю, – совсем скупо, без эмоции и как бы на автомате, сказал Гедеон.

Но Мишель, видимо, обладала острой интуицией, заподозрив его во лжи.

– Да как ты же можешь меня понять? Ты мне даже незнаком!.. В каждом его крике я чувствую свою вину. Это невыносимо! Это словно какое-то безумие. Первое время после родов я жила в каком-то неведомом трансе, не осознавая, что происходит. Всё стало каким-то мрачным, тёмным и я подумала о том, что вот оно – наказание за все мои смертные грехи. Пошла в Храм, откуда и ты наверное пришёл, но вскоре в нём я разочаровалась, стала материалисткой. Хотя один раз я так плохо себя чувствовала, что даже подумала о сильном проклятии… И конечно мне хотелось покончить с собой, но потом я встретила хорошего психолога, он помог мне вылечиться, помог уменьшить мое чувство вины за искалеченную жизнь ребенка.

Гедеон посмотрел ей в глаза и всё равно не мог понять, искренне ли она рассказывает всё это или что-то недоговаривает, передергивая факты; он на секунду подумал, что истина в этом случае где-то посередине.

Мишель, заметив, как нагло и вульгарно Гедеон пытается разглядеть в ней что-то секретное – то, что лучше было не знать, тут же бросила:

–А теперь убирайся отсюда! Ты выслушал всё, что я могла тебе рассказать. Не думаю, что тебе надо знать больше.

Гедеон машинально стал надевать туфли, думая над тем рассказом, который ему поведала Мишель. Потом он выпрямился, посмотрел в последний раз на прекрасную картину с двумя девицами в саду и с опущенной головой вышёл за дверь. Прощаться с Мишель он не стал, посчитав, что это только поставит формальную точку над его пораженческим приходом.