Текст книги "NEW-AGE – Эпоха тотального террора"

Автор книги: Артур Аскеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

«Ваш отец дьявол; и вы хотите исполнять похоти вашего отца

Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины».

(Евангелие от Иоанна)

«Бог, говоришь, нужен. Поэтому нужно взять и заставить служить на себя всю это иерархическую систему по обману людей?! Но я всегда был против их Бога! Да ведь их Бог – сам Дьявол и никакого отношения к истине они не имеют».

(Скайдо Хезли – отец нью-эйджевского радикализма, признанный особо опасным террористом.)

Глава 1. Будни в цифровом концлагере

В глубине самой бездны земли рождается огонь – он мчится к небу, низвергая страшный жар и источая яркий шафрановый свет. Пламя тянется вверх по металлическим плитам, а за ним следует лучезарный свет, который проходит сквозь синее небо и устремляется куда-то в самые небеса. Так посреди огромного мегаполиса из небоскребов зажигается цитадель – сакральное место между жидким небом и густой землёй, которое почти у всех жителей ассоциируется с величеством и незыблемостью власти Верховного Правителя и его верных поданных. Не многие могут позволить находиться, а тем более жить рядом с самой цитаделью; нужно иметь статус человека из высшего сословия, что бы иметь право обитать рядом с прекрасными сооружениями, окружающими гигантскую, металлическую башню власти. Таковы были лишь избранные, а наш герой, – прекрасный молодой человек, был вовсе не из них и жил он вообще на периферии, совсем далеко от гигантской цитадели. Однако, даже из своего района он мог спокойно увидеть величественное вертикальное здание и в одно знаменательное утро, которое, кроме полной светоносной луны на небе и белоснежного тумана на земле, ничем от других особо не отличалось – смог увидеть, как свет из цитадели прорывает лазурное небо и врезается куда-то в самую крышу небес.

– Красиво! – воскликнул юноша совсем бессознательно и как бы, вовсе не задумываясь над символичностью и значением увиденного.

Вскоре холодный осенний ветер чуть потрепал юношу, заставив его пробудиться и идти дальше своим путем по улицам Метса – пригорода, который словно чёрный паук, окружал Шайн-сити, но при этом не мог с ним окончательно срастись из-за Эпохальной стены.

Этим утром маленькие улочки Метса окутала совсем жиденькая пелена тумана и наш герой – стройный и высокий молодой человек, иногда приглядывался, когда дело касалось небольших закоулков. Одет он был тепло, почти по-зимнему: синяя зимняя куртка, шерстяные чёрные джинсы и блестящие черные ботинки, на спине висел большой темно – зелёный рюкзак. Юноша прищуривал глаза и нервно оглядывался, стараясь увидеть вдали, через заслон из светлого тумана и черных, однообразных домиков летательных дронов. Встретить такие аппаратики ему не хотелось, поэтому перед каждым поворотом на улочку, юноша внимательно смотрел вдаль и сканировал не только землю, но и небо.

Ещё больше наш герой не желал встретить на своём пути полицейского, который скорее всего, в случае незапланированной встречи, поинтересовался, почему это в такую рань наш молодой гражданин шатается по пустынным улочкам Метса да ещё и без маски. Конечно шансов встретить полицейского намного меньше, чем к примеру дрона, но ведь дрон – небольшой летательный аппарат квадратной формы с ярким прожектором посредине лицевой части. Такой аппаратик запросто сфотографирует подозрительного человека и отправит фото в базу данных. В этом нет ничего болезненного, кроме того, что потом придётся сознательно явиться по повестке и долго объяснять полицийским службам своё местонахождение в такое-то время, в таком-то месте. А вот если встретит юноша патрульного, тогда «страж закона» может начать задавать свои исполинские вопросы, интересуясь хотя бы блужданием по городу с набитым рюкзаком в такое раннее время; может патрульный к тому же начать обыск, а обнаружив что-то подозрительное, отправить молодого человек в департамент для выяснения различных обстоятельств. Стоит сразу утешить и сказать, что встретить полицейского в Метсе, да ещё и в такую рань – большая редкость; связанно это с тем, что появление стражей в форме вызваны в основном сообщениями граждан о преступлениях или сигналами, который посылают дроны.

Однако наш юноша, шатающийся по утреннему городу, несмотря даже на малую вероятность увидеть патрульного, бдительности не терял и старался всматриваться в каждый силуэт, виднеющийся вдали. По пути он уже успел разглядеть человек пять, которые просто блуждали и никакого отношения к полиции не имели.

Вот и пройдя к фонтану, наш герой заметил вдали силуэт высокого и довольного мощного на вид человека. Юноша тут же замедлил ход и насторожился; ему показалось, что силуэт этот может принадлежать патрульному, который скорее всего охраняет проход через фонтан. Вскоре, взволнованный юноша обратил внимание на то, что силуэт неподвижен, а значит – он явно не принадлежал обычному прохожему. Юноша уже задумался над тем, что бы идти обратно, но просчитав в голове такой вариант, решил: такое поведение вызвало бы ещё большие подозрения у патрульного, который, возможно, уже заметил молодого человека. А там уже и до проблем будет недалеко! Поэтому-то наш герой сжал в кулак свои холодные ладони и быстро пошёл через фонтан с мыслями: – «Да будь оно, что будет».

И вот, подойдя ближе и разглядев в силуэте бронзовую статую, юноша громко захохотал. Объяснялся его искренний смех тем, что его взору предстало бронзовое изваяние его величества Правителя, которое находилось на этом месте уже с полгода. Сама статуя отображала как Верховный Правитель в бронзе, размером с человеческий рост, прижал к себе правой рукой штурмовой шлем; на небольшом пьедестале, который предваряли 13 ступенек, было написано: «Его Величество Верховный Правитель – Гарант Закона и Правосудия».

Перестав забавляться над тем, как принял мертвую статую за живого человека, молодой человек надел капюшон, а потом перешёл через асфальтированную дорогу и, внимательно осмотрев широкую пешеходную улочку, быстрым шагом направился к одному примечательному местечку. Промозглый воздух и духота, сочетавшаяся с морозным холодом, только подбавляли ему ходу.

Место, напротив которого оказался молодой человек, – маленькая продуктовая лавочка с прозрачной стеклянной витриной. Справа был небольшой узкий проулок, находившийся между лавочкой и двухметровой кирпичный стеной. Именно в этот проулок и шмыгнул юноша, пиная своими большими ботинками банки, бутылки, разноцветные бумажки – весь мусор, небрежно валяющийся на грязном тротуаре. Белая кирпичная стена слева была полностью изрисована различными надписями, среди которых юноша, почему-то особое внимание уделил большой надписи, выполненной красным цветом. Надпись эта гласила – «Вся власть «СРС»»; задумчиво на неё посмотрев с минуту, юноша снова двинулся по проулку, а потом свернул налево и оказался позади продуктовой лавочки. Ничего кроме мусорных контейнеров, самого мусора из бутылок и алюминиевых банок в этом месте не было. Зато на фоне светло-коричневатой стены располагалась почти незаметная из-за схожего цвета деревянная дверь. Туда юноша и постучался, а через пять секунд ему открыл крупный жирноватый мужчина с большим животом. Лицо этого неопрятного на вид мужчины имело нездоровый, землистый оттенок и оно будто было изрезано морщинами. Одет он был так же отвратительно, как и выглядел: грязная, белая майка и рваные спортивные штаны.

– Сам Гедеон Крул к нам пожаловал, – восторженно воскликнул мужчина своим хриплым и немного противным голос, приветствуя юношу.

Юноша по имени Гедеон протянул свою руку, его тоненькие пальцы тут же оказались в тисках массивной кисти толстоватого мужчины.

– Дэн, рад тебя видеть, – скромно сказал Гедеон.

– Пойдём уже.

Гедеон и Дэн спустились по крутой, деревянной лестнице в подвал продуктового магазинчика; в подвал, который одновременно служил складом хранения продуктов питания. Оказавшись посреди этого плохо освященного помещёния, Гедеон стал через тусклый свет смотреть на желтоватые коробки. А вот Дэн достал откуда-то небольшой нож и при юноше разрезал коробку; потом он стал доставать из неё бутылки, заполненные водой.

– Вот мой товар, – глухо произнёс Дэн, – так сказать, можешь хоть здесь проверить качество.

– Не доверять тебе у меня нет никаких причин, ведь раньше ты мне никогда не подводил, – с улыбкой на лице сказал Гедеон.

– Ну, знаешь ли, доверяй, но проверяй. Сколько возьмешь то?

– Десятку хотелось бы, как минимум десятку.

Дэн нахмурил свои мохнатые брови и сердито сказал:

– Так давай теперь показывай, что у тебя там в рюкзачке для меня нашлось.

Гедеон тут же скинул с плеч рюкзак и стал доставать из него различную аппаратуру, которую он приготовил для своего знакомого.

– Вот тебе два смартфона, – начал говорить он, – планшет один и есть один очень примечательный гаджет, который, вне всяких сомнений, должен тебя заинтересовать. Вот смотри, – достав прямоугольный прибор, похожий на смартфон, сказал Гедеон. – Этой штукой проводишь по всему телу, она тебя сканирует, а потом говорит о всех твоих недостатках в организме… Тебе, судя по размеру живота, такая штука, очень нужна…

Дэн язвительно засмеялся, а потом бросил:

– Очень смешно! Такс, а на какой черт она мне нужна?

– Как же? Будешь за здоровьем следить, а может болезнь, какую-нибудь, найдешь. Знаешь, как называется… Какой-то там сканер короче… Ну, я не припомню точно.

Дэн взял в свои массивные кисти прибор, который так нахваливал Гедеон, а потом язвительно произнёс:

– Мне такая штука не нужна! Смысл мне на свои болячки глядеть, когда я ничего с этим поделать не могу? Это же надо, придумали: приборчик какой-то маленький здоровье сканирует, а вот так что бы это здоровье сохранить – это слабо.

– Ну не хочешь, так и не бери. Дай мне только десяток литров и я пойду.

– Да бери уже и спорить с тобой не буду. Знаю и так, какой ты торгаш…

Дэн быстро сгреб всю технику, которую выложил Гедеон , не забыв и про приборчик – сканер, а Гедеон стал не торопясь перекладывать в рюкзак бутылки.

– Благодарствую тебе, мой дорогой друг, – закончив перекладывание, сказал Гедеон.

– Давай-давай. Только меньше, чем через неделю не приходи, а то сам понимаешь, что начнут подозревать, – пожав руку нашего героя, сказал Дэн.

Гедеон, ухмыляясь, произнёс:

– Через неделю из краника моего вода будет течь чище, чем в твоих бутылках.

– Всё шутишь. Дай Бог, что бы это так и было.

– Так и будет, – уверенно сказал Гедеон и с серьезным лицом пошёл к лестнице.

Вырвавшись на улицу и снова почувствовав промозглый сырой воздух, наш герой остановился глянуть на острые стрелки своих часов. И хотя Гедеон понимал, что никуда не торопится, но почему-то он всё равно захотел добраться до дома пока часовая стрелка не добредёт до цифры восемь.

Поэтому обратно он шёл куда быстрее и оживленнее; это было вызвано тем, что он будто бы позабыл об опасности встретить на своем пути дрона или штуромовика. К тому же его ходу добавляло отличное настроение, поднявшеёся от той прекрасной мысли, что скоро можно будет добраться до любой квартирки и хорошенько позавтракать чаем с кашей.

Тем временем на улицах Метса от утреннего тумана не осталось и следа, а поэтому появилось много прохожих; в основном это были серьезные граждане, облаченные в строгую одежду, спешившие на работу. Кто-то до сих пор носил маску в качестве защиты от вирусов, люди всё ещё помнили ужасы, разрозившейся на весь мир пандемии, выкосившей одну десятую населения земли. Гедеону такие лица казались почему-то враждебными и он по типу своего опасливого менталитета, старался держаться от них подальше. Ну а когда наш герой увидел вдали целую группу людей, которая вела себя довольно шумно и по внешним признакам напоминала мигрантов, он насторожился и попытался исключить любые возможности провокации; поэтому он с уверенным лицом прошёл мимо, не обращая на них никакого внимания, тем самым показывая свою внутреннюю стойкость.

Дальше Гедеон пошёл с мыслями о тех людях, лица которых ему удалось совсем недавно разглядеть. В таких раздумьях, он быстро перешёл через мост, а потом увидел вдали трех дронов, которые парили у небольшого окна третьего этажа светлого кирпичного дома, делая фото.

– Не повезло же кому-то, – сказал себе под нос Гедеон,– скоро будут неприятности.

Понаблюдав немного за роботами, бросающими своими прожекторами свет на окно одного из зданий, Гедеон глянул на часы и вдруг вспомнил, что хотел бы добраться домой до восьми. Поняв, что за несколько минут смог забыть о таком желании, Гедеон немного обиделся на свою память, а потом помчался домой.

Дом, в котором находилась квартирка Гедеона, был расположен в восточной части Метса и по всем своим параметрам – это было довольно бедное место для проживания с весьма непримечательным фасадом землистого цвета. Дом был небольшой – четырехэтажный с мансардой, при этом был окружен с разных сторон такими же домами– клонами, похожими на коробки. Квартирка, в которой жил Гедеон находилась под мансардой и выходила окном на узкую улочку и схожий дом красного цвета.

Наконец, добравшись до этого своего домика, Гедеон потихоньку зашёл в парадную дверь, посмотрел на часы, а потом с блеском в глазах рванул через площадку к лестнице; после, он чуть ли не бегом стал по ней подниматься. Торопился наш молодой герой по причине того, что старался не привлекать к себе лишнего внимания; он всячески старался избежать встречи с кем-либо из жильцов.

Однако этого ему сделать не удалось. Поднявшись на последний, четвертый этаж, он увидел на площадке своего соседа, жившего напротив. Гедеон сразу захотел быстро прошмыгнуть к своей квартире, не снимая капюшона и делая вид, что соседа вовсе не замечает. Здороваться и заводить праздные разговоры Гедеон хотел меньше всего.

А вот сосед, стоявший у порога своей квартиры, завидев Гедеона, поздоровался и вежливо спросил:

– Эй, дружище. Не одолжишь ли ты мне литра три?

Сняв капюшон и показав свои растрёпанные темно – русые волосы, Гедеон ответил резко, даже немного грубо:

– Дайте мне хоть согреться и разуться!

Гедеон мог своего соседа проигнорировать или обмануть, сказав, что воды нет; но наш герой прекрасно осознавал, что сосед Томас – это человек довольно приставучий и к тому же прекрасно знает о наличии бутылок с водой в его рюкзаке. А поэтому наш герой с опаской подозревал, что в случае отказа помочь ближнему своему сразу станет в глазах всех своих соседей последним негодяем.

Томас после слов Гедеона больше ничего не произнёс, но при этом остался ждать у порога своей квартиры. Гедеон же, сделав немного недовольный вид, подставил левую ладонь к красному сенсору электрозамка, а когда дверь открылась, зашёл в квартиру.

Первым делом, оказавшись в своей родной каморке, он скинул рюкзак, а потом уже снял ботинки, теплую куртку и помчался на кухню, дабы прокипятить воду и приготовить завтрак.

Общаться с Томасом Гедеон хотел, пожалую, меньше даже, чем ещё раз его видеть; уж слишком не переносил своего соседа наш герой, считая его слишком наглым и хитрым. Такое мнение о Томасе объяснялось тем, что этот небедный сосед, живущий очень хорошо, имеющий прекрасную жену и двоих детей, существовал только за счёт средств государственного обеспечения. Получал Томас эти средства за двоих детей и как ветеран – участник военных действий. По глупости своей он не раз говорил Гедеону, что не в каких военных действиях не участвовал, так как пацифист и не допустит не только крови человеческой, но и слезы; это тоже не раз вызывало кипящий гнев в сердце Гедеона.

Ко всему прочему, у нашего героя сложилось о своем соседе впечатление, как о безработном тунеядце, который получает свои средства ни за что. Ну родил он детей и отслужил в вооруженных силах – для Гедеона это не было показателем человеческой значимости для общества.

Гедеон налил воды в большой прозрачный чайник, а после поставил его на синее пламя, низвергающеёся из конфорки плиты. Вдруг он услышал негромкий стук в дверь и сразу, не торопясь, пошёл из кухни в прихожую, дабы посмотреть на того, кто там так ломится. Слева от железной входной двери, на уровне пояса, располагался небольшой монитор, отображающий всю площадку, напротив квартиры; в этот-то монитор Гедеон и увидел Томаса, а потом со злостью произнёс:

– Да что всё надо этому тюфяку? Достал он уже меня.

С большой неохотой Гедеон открыл дверь и сделал недовольное лицо человека, которого попусту побеспокоили.

– Господин Крул, вы не позволите мне получить именно сейчас литра три воды,– проговорил Томас, почесывая свой короткий тонкий нос, – помню прекрасно, что занимал ещё неделю назад, но поймите… Сейчас мне своего сына вести в садик, а мне даже кофе не сварить.

Про долг недельной давности и напоминать не стоило, ведь Гедеон все это желчно помнил, но при этом говорить на протяжении недели своем непутевому соседу не видел надобности; да и было бы такое напоминание для нашего героя ниже собственного достоинства.

– Сейчас, – согласился Гедеон, понимая, что лучше быстрее отдать воды и не видеть раздражающего соседа, – вы только мне немного кофе дайте. А то я и не против кофе выпить, но его то как раз у меня и нет.

Произнося это, Гедеон с хитринкой посмотрел на плотное тело Томаса, который в последнее время сильно разжирел и нисколько этого не стеснялся; из под светлой майки его торчало большое пузо, а лицо его уже с большие щеками стало шириной чуть ли не с плечи.

– Так вы берите пару бутылок и идите к нам, – сказал Томас, шевеля своими толстыми губищами, – Роузи и я всегда рады гостям… Посидим, да позавтракаем вместе, пообщаемся, а заодно увидите моего сынишку Томасика – младшего. Он невероятно подрос в последнее время.

После этих слов, произнёсенных с очень позитивной интонацией, на лице Гедеона появилась доброжелательная улыбка, а прежняя злость сменилась на радость. Даже презрительное отношение Гедеона к физическим недостаткам соседа вдруг куда-то исчезло.

– Хорошо, сейчас я подойду. Минуток через пять, – подмигнув своими вострыми глазами, сказал Гедеон.

Томас тут же ушёл, долго не поворачиваясь спиной и как бы пятясь назад, а Гедеона посетила мысль, что не так уж плох его сосед.

– И как можно было назвать сына своим именём? – проговорил Гедеон, когда Томас уже убрался из виду,– совсем нет никакой фантазии у человека.

По прошествии пяти минут Гедеон уже садился за большой стеклянный столик овальной формы, расположенный в уютной и весьма просторной кухне семьи Томаса. Гедеону, как гостю, было позволено сесть за очень приятный диванчик, прямо напротив большого экрана; правда экран Томас предпочел не включать, возжелав больше пообщаться с соседом, чем наполнить тишину монотонными речами телевизора.

Пока все располагались вокруг овального столика, возле плиты возилась Роузи – миниатюрная жена Томаса очень приятной внешности. Это была худенькая блондинка с тонкими чертами лица. Она аккуратно кипятила воду и готовила завтрак. Потом прибежал Томас– младшенький, четырехлетний мальчишка со светлыми солнечными волосиками и ангельским, весьма умным лицом. На Томаса старшего он был похож только формой некоторых частей лица, но вот глаза говорили о совершенно другом менталитете этого мальчугана.

Роузи начала подавать кофе с риторического вопроса, обращенного непонятно кому:

– И как они могли допустить такую аварию?

– Аварию значит? – с удивлением сказал Гедеон, взяв на себя бремя ответа, – а я то слышал, что никакой аварии не было. Просто запасы пресной воды заканчиваются, поэтому такие вот меры.

Роузи искренне захохотала и произнесла:

– И как вы могли в такую чепуху поверить? Это же очередные бредни всяких там конспирологов и сторонников теорий заговоров.

– Ну, я слышал это от одного хорошего знакомого, он явно не является сторонником конспирологии, – немного обидевшись на такое возражение, сказал Гедеон.

– Да не может этого быть! – воскликнула Роузи.– Такие слухи очерняют правительство, а значит это вздор и ничего общего с действительностью не имеет. Мои родители ещё прекрасно помнят, как все протестовали против чипизации. Говорили мол: «Будем все под колпаком, под контролем», раздували всякие необъяснимые слухи…А что теперь? Никаких ненужных бумажек: ни паспорта, ни денег, ни другой ненужной ерунды. Весь этот анахронизм ушёл в небытие и теперь всё в одной штучке, размером с зерно. А ведь это ещё помогло справиться с вирусом, который мог уничтожить нашу планету! И самое главное: мы не замечаем его – никакой бюрократии томительной уже нет. Это ведь сплошное удобство, а многие глупцы, верящие во всякую чушь, до сих пор поют песенки о тотальном контроле и порабощении человечества. Вздор, – уже с каким-то нелепым отвращением, сказала она, – наш младенец Джейсон. Ему всего пять месяцев, а у него уже есть чип – так я полностью уверена, что наше правительство о нём сможет позаботиться. И никаких нелепых мифов, высосанных из пальца я не страшусь.

Гедеон слушал речь Роузи с умилением, одновременно поражаясь тому, как обычная домохозяйка с бледно-розоватым лицом так хорошо разбирается во всех тонкостях таких сложных политических вопросов и, насколько в её словах виднеется преданность правительству и режиму.

Поднеся чашечку кофе к своему рту, Гедеон с иронией произнёс:

– Тут и добавить нечего: всё сказанное очень логично и справедливо.

Томас кивнул головой, а Роузи, удовлетворившись такой реакцией, снова помчалась к плите выкладывать на тарелки приготовленный завтрак; она именно помчалась, так как слово «пошла» не может стоять рядом с этой энергичной импульсивной женщиной.

За столом никто не смел говорить и Гедеон от скуки начал осматривать хорошенькую кухоньку Томасов. Больше всего ему понравилось не столько современный интерьер и красивая отделка, сколько панорамное окно, открывающеё прекрасный вид на утренний Метс и на лазоревое небо, накрывавшеё сверху городок. Ещё наш герой заметил на стене большой семейное фото в рамке, на котором в прекрасном одеянии были изображен Томас с супругой и двумя детьми.

Вскоре Гедеону от нудной тишины стало не столько скучно, сколько неловко и он вдруг решил, что единственной кто из этой семейки сможет его повеселить это домохозяйка Роузи.

– Я извиняюсь, а всё-таки не могли бы вы выполнить мою очень странную просьбу, разъяснив очень интересующий меня вопрос, – повернувшись к упругим бёдрам Роузи, проговорил Гедеон, – насколько помню, ведь раньше детей чипировали с 3 лет, а теперь же…

– Вышла поправка, – махом ответила Роузи, отвернувшись от плиты и повернувшись к Гедеон своим приятным лицом, – теперь можно хоть с самого рождения его вшивать, прямо в роддоме. Конечно, требуется разрешение родителей, но…

– Ясно, – сказал Гедеон.

Когда Роузи, наконец, поднесла к столу завтрак из хлеба с яичницей, Гедеон с улыбкой на лице принялся завтракать, а вот семья Томаса к еде сначала не притрагивалась; они закрыли глаза, а спустя секунд тридцать Томас произнёс:

– Аминь.

– Аминь – подтвердила Роузи.

– Аминь, – уважительно покачивая головой, произнёс Гедеон, – молитва перед едой?

– Да, – ответил Томас, приступая к разрезанию яичницы на две части.

А вот – Роузи есть не спешила; перед этим ей хотелось выговориться:

– Теперь мы всей семьёй ходим в Храм и вы не представляете, как изменилась наша жизнь. Это же такое благое деяние ходить к священникам и учиться у них такой значимой вещи, как жизнь во имя торжества закона Божьего. А ведь наше правительство и особенно наш благороднейший Верховный Правитель, которого так часто ругают в маргинальных кругах нашего города, такие духовные начинания поддерживают. Значит Благороднейший заботится не только о нашем материальном благополучии, но и о духовном тоже… прямо святой, – без доли иронии сказала она.

Гедеон в ответ кивал, еле сдерживая недоумение.

– Вот сегодня тоже пойдём с сынулей, – сказала Роузи, посмотрев на Томаса – младшего.

В этот момент Гедеон вспомнил о молчаливом четырехлетнём мальчишке, который скромно сидел боку и будто бы был отторгнут невидимой стеной от всех остальных.

– Ты чего такой грустный? – спросил Гедеон у него.

Однако мальчик никак не отреагировал на слова.

– Молчун он, скромненький мальчик. – сказала Роузи, потрепав его по густым, приятным волосам.

– Пусть молчит. Он мелкий ещё, что бы говорить тут с нами. Ума у него мало и ничего путного он сейчас не скажет. Пусть взрослых слушает и соблюдает субординацию, – с высокомерием, свойственным наглому взрослому, произнёс Томас про своего сынулю.

– Строго с тобой, – сказал Гедеон, сделав немного печальное лицо.

Все вдруг уставились на этого ребёнка, а он опустил олову и продолжал смиренно молчать.

– Да не строго. Просто он недавно мне нагрубил, и отец его отругал немного. По справедливости отругал! Ребенок должен быть послушен – так учит Храм. Кстати, это и взрослых тоже касается. Как младенец должен служить своим родителям, так и взрослые должны служить Храму и правительству. Ну а для этого нужно много работать над собой, в Храм ходить и закон не нарушать. В общем жить в смирении со всем.

Почему-то Гедеон вдруг воспринял эти слова как упрёк в свою сторону, немного нахмурив брови.

– Может вы пойдете с нами? – спросила Роузи, перекладывая в свой ротик кусочек хлеба.

– Нет, извините. Не болен я этим. Уж лучше зомбоящик посмотрю, чем пойду на дедов в балахоне любоваться, – резко отказал наш герой.

Томас, улыбнувшись, сказал:

– Не слышал ли новость одну? Не знаю, слухи это или правда. Говорят, что новый департамент полиции появится. Что-то вроде «полиции нравов»… Так вот те, кто не ходит, ни в Храм, ни церквя, ни в мечети – короче, люди нерелигиозные могут попасть в разряд потенциальных преступников. Мол, в Храм не ходишь – можешь вести аморальный и противозаконный образ жизни… Так что ещё подумай над её предложением, – с улыбкой на лице закончил Томас, ласково щипнув своими толстыми пальчиками жену.

Эти слова уже всерьез раззадорили Гедеона, и он уже не мог оставить эти замечания в свой адрес и продолжать спокойно есть яичницу. Однако благодаря своему природному холоднокровию, он смог остаться довольно рассудительным.

– Про полицию нравов я слышал ещё когда в Академии учился, – начал атаковать он, – так вот, по-моему, всё это – бредятина редкостная! Такие идеи возвращают нас в средние века; тогда женщин на костре сжигали за то, что она была чрезмерно красива. Конечно, я не думаю, что у них ума хватит учреждать такой орган, ведь это нарушит и без того попираемые права нашего населения… А слух этот – скорее всего, просто страшилка.

– И всё-таки жаль, что тебя выгнали из Академии, – с разочарованием произнёс Томас.

Сказал он это, желая перевести разговор в другое русло, так как тема возвращения в средние века показалась ему очень болезненной и он, как ярый пацифист и человек очень неконфликтный, постарался избежать спора. А вот Роузи не желала соглашаться с мнением Гедеона и, жадно проглотив кусок твердого хлеба, резко возразила:

– Никакая это не бредятина! Вон та дрянь, которая живёт на первом этаже – Мишель. Вытворяет она такое безобразие, что говорить стыдно и никакой управы на неё нет. А сделают полицию нравов – сразу же упекут её за решетку, что бы знала.

Посмотрев на высокий, обеленный потолок Гедеон задумался, пытаясь вспомнить Мишель, с первого этажа; он пришёл к выводу, что не знает кто это.

– И как же она творит своё безобразие? – с иронией спросил он.

Призадумавшись, Роузи прикрыла ладонями уши младшего Томаса и тихо произнесла:

– Блудом, проституцией,– потом, убрав руки от ушей мальчика, Роузи продолжила, – к ней каждый день сброд ходит; в основном юноши кстати. И все это знают, но ничего сделать не могут. Поэтому и нужна полиция нравов, а вы говорите – не нужна.

– В этом случае – я согласен. Но ведь она просто закон нарушает, причём тут полиция нравов? Они как сказал ваш муж, будут в список подозреваемых заносить тех, кто не ходит по церквям. А я вот например не хочу туда идти, хоть и не атеист.

– Слава Богу хоть так, – выдохнув, сказала Роузи, а Гедеон продолжил свой напор:

– А не хожу туда, потому что вижу там руку государственную. Будто бы не Господу я молиться прихожу, а Правителю нашему; будто и не в храм Божий прихожу, а в дворец королевский. А иногда мне вообще думается, что все эти святые в сутанах прямо на правительство и работают.

– Да правительство наше так прекрасно, что должны люди работать прежде всего на него и нет в этом ничего плохого, – пискляво заявила Роузи, – а возвращаясь к распутнице этой Мишель, стоит сказать, что раньше все люди жили в блуде, как и она. Даже не жили, а гнили в этом разврате, уподобляясь своим вожделением, грязным животным. Все заповеди нарушались и стали мы опускаться все ниже и ниже. Скатились даже до мерзкого либерализма, который и есть по природе своей содомия и разврат… И только сильное наше правительство и Верховный Правитель вернули нам веру, духовность и благородный консерватизм. И почему же теперь не славить нам нашего Правителя в церквях? Это же он своей властью избавил нас от эпохи гнилого либерализма, в котором процветала содомия, а дети не знали своих родителей.

– Мужчины, воспитанные матерями одиночками, – добавил Томас – старший, будто говоря о самом себе.

– Да, именно так,– подтвердила Роузи, – вcпомните, как институт семьи погибал от этой псевдо свободы. Ещё вчера наши отцы дышали этим смрадным запахом разврата и лжеценностей… Даже омерзительные нацисты боролись с развратом, в отличие от грязных либералов, которые плевали в душу людям. Но это, как Садом и Гоморра, уже в прошлом, а теперь – новый век и новая эпоха преобразований. Новое небо и новая земля должны воцариться на наших глазах.

– Вас послушаешь и такое ощущение, что других проблем, кроме разврат у нас нет. Должны ли мы так глубоко людям в душу лезть? – нервно подергивая вилкой, спросил Гедеон.

– Не решены все проблемы! – согласилась Роузи, – а всё из-за таких Мишель, которые молодых людей растлевают. Да разве придет наш спаситель – Мессия к таким преступникам как мы?

Гедеон от удивления приоткрыл рот и чуть не подавился куском хлеба, его непроницаемое как камень и умиротворённое как море лицо вдруг дало сбой и стало совсем очевидно показывать эмоции. Такая реакция Гедеона была вызвана огромным удивлением; слова о приходе Мессии не только, впрочем, его удивили, но и приподняли его дух и задор. Так, он ещё раз внимательно осмотрел Роузи и заметил, что одета она довольно вульгарно. Раньше он на это внимание не обращал, но услышав упоминание о спасителе, почему-то стал пристально искать в этой женщине какой-то изъян и нашёл светлую полупрозрачную блузку, облегающую стройное женственное тело; Гедеону тотчас пришлось отвернуться, дабы не любоваться на маленькую грудь Роузи, виднеющуюся через светлую просвечивающуюся ткань.