Текст книги "Тропинка в зеленый мир (СИ)"

Автор книги: Артемий Джоча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Собравшиеся люди шумно вздохнули. А поразиться ведь было чему. Вокруг ни осталось и следа от поселка. Разве что некоторые раскидистые деревья находились как раз там, где в исчезнувшем поселке стояли их чахлые собратья. Вокруг расстилался огромный луг, покрытый высокой сочной травой. Неподалеку, у кромки луга шумел запутавшийся в листве тенистого леса несильный ветерок. Кромка леса нависала над небольшим обрывом, который плавно переходил в пологий песчаный берег небольшой речушки, дугой огибающей уходящую к холмам равнину. Над всем этим разносился щебет птиц и стрекот кузнечиков. Солнце замерло под куполом пронзительно голубого неба, кое-где живописно запачканного белыми пятнышками небольших облачков. Солдаты Братства и их боевая техника также исчезли без следа.

Люди таращились на это чудо, вертя головами в разные стороны, но не решаясь сойти со своих мест. Благоговейное безмолвие вдруг нарушило совершенно обыденное мычание брамина, который, как ни в чем не бывало, опустил голову и стал безмятежно щипать сочную траву. Только теперь люди осознали, что виденное ими вокруг не сон, а реальность. Они без сил валились в траву, вытягивались на ней в полный рост и с наслаждением вдыхали полной грудью насыщенный летней свежестью чистый воздух. У многих на глазах выступили слезы. Взрослые люди, уподобившись детям, ползали на коленках по лугу, ощупывая траву и с восхищением разглядывая цветы, распугивая обосновавшихся на них разнообразных насекомых.

Вильямс опустил Машу на землю и, взявшись за руки, они вместе подошли к мутантам и стоящему рядом с ними Майлзу.

– Признайтесь, такого, – Вильямс, сияя широкой улыбкой, обвел руками простирающуюся вокруг природу, – вы не ожидали увидеть.

– Где мы, Вильямс? Куда делся поселок? – нахмурившись, спросила Делайла. Когда она не могла связать концы с концами, то всегда вот так хмурилась, и Крул прекрасно знал это ее выражение лица, возникавшее всякий раз, когда кто-то обходился с Делайлой, как с дурой, не способной что-либо понять.

– Сложно сказать, – задумался Вильямс. – Мы здесь, а поселок остался там. А где это место находится точно – мне неизвестно. Главное, мы уже не там, где были прежде.

– Я скакнула и забрала всех сюда! – выступила с гордостью Маша. – Как тогда, в пещере!

– Лучше я расскажу вам все с самого начала, – поспешил упредить готовые посыпаться на него вопросы Вильямс. – Тем более, вы имели полное право узнать все сразу же, как только вернули Машу. Но тогда, в поселке на это не было времени, а сейчас у нас его предостаточно и никто уже не помешает нам.

– Да уж, постарайтесь, – невесело проворчала Делайла. – Мы уже устали от постоянных недомолвок.

Старик не обиделся, лишь грустно улыбнулся, видимо вызывая в памяти то, что хотел бы забыть и не вспоминать никогда, но без чего его рассказ мог бы оказаться неполным или звучал недостоверно. Вильямс наклонился к Маше и негромко сказал ей, но мутанты все же услышали:

– Маша, разреши мне немного поговорить с мистером Крулом, мисс Делайлой и мистером Майлзом с глазу на глаз? Хорошо?

Девочка явно хотела остаться, но мягкой просьбе деда подчинилась и, кликнув с собой Пирата, отошла в сторонку поглазеть на кружащих над лугом бабочек. Пират тут же принялся гоняться за насекомыми, и девочке ничего не оставалось, как последовать вслед за резвящимся псом. Когда Маша отошла на порядочное расстояние, впрочем, находясь в поле видимости деда, Вильямс предложил расположиться на траве, так как его рассказ мог оказаться долгим, и все это время стоять, по крайней мере, ему было в тягость. Пока люди вокруг развязывали узлы, ставили палатки, готовили место для костра и вообще поначалу как-то осваивались на неизвестном месте, Вильямс стал рассказывать:

– Когда вы обвинили меня во лжи, утверждая, что наши предки никогда не смогли бы воспользоваться убежищем, чтобы пережить войну, так как оно было разрушено, вы, конечно же отчасти были правы. Но и я, утверждая, что мы являемся выходцами из того самого разрушенного убежища, по большому счету, не кривил душой. Часть из нас, но не все – жители того самого города, который вы, мистер Крул, наверняка заметили рядом с убежищем. – Крул согласно кивнул и Вильямс продолжил: – Теперь от города ничего не осталось. Да вы и сами видели, что с ним стало. Развалины, да и только. Ни одного уцелевшего здания. Там до сих пор, спустя много лет, все еще горячо, если вы понимаете, что я имею в виду. Когда я сказал, что часть из нас является жителями этого города – я не оговорился. Может это вам покажется невероятным, но мы и есть те самые люди, которые несколько десятков лет назад, спасаясь от ударов ракет, укрылись в убежище. – Вильямс заметил вытянувшиеся лица слушателей и позволил себе улыбнуться: – Да, да, вы не ослышались. Мы те самые горожане, пережившие войну и все еще помнящие, как выглядел мир до нее. Вы думаете, как такое возможно? Не буду торопить события, и если вы наберетесь терпения и выслушаете меня до конца, то все поймете. Сейчас только примите на веру тот факт, что я и многие здесь родились задолго до войны и не случись с нами чуда – мы все были бы давно мертвы, – Вильямс грустно усмехнулся. – Когда под вой сирен мы эвакуировались в убежище, никто из нас и не думал дожить до этих времен. Мы приготовились к тому, чтобы провести остаток жизни под землей. Средства массовой информации, нагнетавшие истерию вплоть до самого последнего момента, только и делали, что с каким-то садистским азартом живописали последствия ядерных ударов: загрязненная почва, отравленная вода, все живое вымирает, а разбушевавшиеся природные стихии уничтожают тех, кому посчастливилось пережить пекло и радиацию, стирая с поверхности земли последние признаки цивилизации. В убежище все было готово, чтобы пережить нам и нашим детям и детям наших детей эти страшные годы, а затем когда-нибудь, когда условия на поверхности придут в норму, покинуть подземелье и попробовать вновь наладить жизнь. Казалось, нам повезло. Нас вовремя оповестили, и мы успели укрыться за толстыми стенами убежища задолго до того, как первые бомбы упали на город. Мы закрыли за собой герметичные люки и полностью отгородились от поверхности, перейдя на автономный цикл жизнеобеспечения. Первое время даже воздух должен был браться не снаружи, а из резервуаров со сжиженным кислородом, так как проектировщики убежища не гарантировали, что фильтры, стоящие на внешних воздухозаборниках, справятся с волной радиоактивной пыли, которую на первые несколько суток поднимут в атмосферу ядерные взрывы. По расчетам ученых, примерно в течение месяца пыль должна осесть, и как раз на этот срок и должно было хватить запасенного кислорода. Кто тогда знал, что этот запас в сочетании с роковым стечением обстоятельств приведет к катастрофе? Утверждалось, что убежище безопасно даже в случае, если ядерный взрыв произойдет практически в непосредственной близости от него. Похороненное за тоннами горной породы, оно устоит, и вывести его из строя сможет разве что прямое попадание бомбы в то самое место, под которым оно располагается. Сказал бы я пару ласковых тому, кто утверждал это. Наше убежище, как какая-то картонная коробка, сотрясалось и стонало, когда сверху посыпались бомбы. Пару раз нас тряхнуло так, что казалось, вот-вот все бетонное сооружение лопнет по швам и развалится на куски прямо под землей. Но мы все еще верили, что ученые правы и этого не произойдет. Не знаю, может быть, кто-то ошибся при проектировании, а может и вправду убежище оказалось в опасной близости от эпицентра взрыва, или может просто близкий взрыв спровоцировал сейсмическую активность в зоне, где оно находилось, так как какой-нибудь идиот из числа геологоразведчиков, отвечавших за выбор места под строительство, не удосужился все до конца проверить, но факт остается фактом – на нижних горизонтах, как раз там, где хранились при повышенном давлении и низкой температуре резервуары сжиженного кислорода, произошел сдвиг скальных пород, раздавивших бетонную коробку убежища, как яичную скорлупу. Запасы топлива, необходимые для приведения в действие аварийных электрогенераторов, по трагическому стечению тоже хранились на тех самых нижних горизонтах. Конечно, топливо и кислород хранили по отдельности во избежание возникновения взрывоопасной смеси вследствие возможных утечек. Но ведь природу не призовешь к соблюдению техники безопасности. Что ей всякие умные расчеты высоколобых, дававших почти стопроцентную гарантию от возникновения подобной аварии. Хранилища на нижних горизонтах лопнули, и то, что положено хранить по отдельности и ни при каких обстоятельствах не допускать к смешиванию, перемешалось в один миг, превратившись во взрывоопасный коктейль. Может, не находись там этот чертов кислород – ничего бы непоправимого бы и не случилось. Ремонтная команда заблокировала бы расколотые нижние горизонты, а нам бы оставалось положиться на внешние фильтры, уповая на то, что они не дадут проникнуть в убежище радиоактивной пыли. Но все вышло иначе, и техперсонал на нижних горизонтах погиб моментально. Для детонации образовавшейся гремучей смеси хватило и одной искры. А этого добра там было предостаточно, когда в лепешку было смято все электрическое оборудование, и оборванные силовые кабели сочились целыми водопадами искр. Рвануло так, что я еще удивляюсь, как все убежище целиком не вылетело из-под земли наружу! Я сам видел, как ревущее пламя, будто ненасытное животное, неслось по коридорам, моментально проникая во все щели, заполняя комнаты и отсеки, и практически мгновенно выжигая там все, что способно было гореть: даже металл – и тот не просто плавился, а сгорал, как бенгальский огонь. Люди в панике бежали на еще не охваченные пожаром горизонты. Огонь распространялся очень быстро и к тому же одновременно на нескольких горизонтах, так как взрывом разрушило несколько межуровневых перекрытий. Некоторые помещения превращались в безвыходные ловушки, в которых гибли угодившие в них несчастные. Естественно, люди не успевали спастись в немалой степени и из-за паники, возникшей сразу же после аварии. В такой ситуации иногда приходилось поступать жестоко, но иначе спастись никому бы не удалось. Люди, оказавшиеся в еще не охваченных огнем частях убежища, принялись вручную, так как автоматика, рассчитанная как раз на такие случаи, просто не сработала, закрывать герметичные переборки, отсекая горящие секции. Да, это было жестоко по отношению к тем, кто оставался по другую сторону. Их крики и проклятия доносились до нас вплоть до того момента, пока не растворялись в реве бушующего за стальными дверями пламени. Металл переборок моментально раскалялся до темно вишневого свечения, и к нему невозможно было даже прикоснуться. Вскоре в коридоре становилось невыносимо жарко и нам приходилось отступать из него, задраивая за собой все новые и новые двери. Если кто-то не успевал это сделать, понадеявшись, что металл сдержит пламя, то расплачивался за это жестокой ценной, когда прогоревшая насквозь дверь рассыпалась в прах, и огонь превращал в домну следующий каменный мешок. Так пожар загнал примерно полторы сотни человек, оставшихся из более чем трех с половиной тысяч, изначально укрывавшихся в убежище, в несколько тесных коридоров технической сервисной зоны. Мы с замиранием сердца прислушивались, как за последними металлическими перегородками, отделявшими нас от ада, ревет пламя. Едкий дым стал наполнять пространство коридоров, и мы посчитали, что нам пришел конец. На истерику не было сил, и мы просто обессиленные валились на горячий бетонный пол, покорно ожидая своей участи. Воздуха не хватало, а снаружи его, скорее всего, не было вовсе – наверное, именно по этой причине пожар вскоре исчерпал себя. Увы, на этом наши несчастья не закончились. Когда вся гигантская, вмурованная в скалу конструкция того, что осталось от почти целиком выгоревшего изнутри убежища, стала остывать, бетонированная оболочка не выдержала – начала крошиться и трескаться прямо у нас на глазах. Могу представить, как это выглядело на тех горизонтах, где температура пламени достигала нескольких тысяч градусов, и бетон прожарился, как кость в печи крематория, если даже в нашем относительно не пострадавшем сегменте стал лопаться потолок и камни посыпались на головы обезумевших от ужаса людей. Пятнадцать человек погибли на месте, заваленные кусками гранита, выпавшими через трещину в потолке. Остальным удалось вовремя убраться из опасного коридора до того, как он не рухнул целиком, оставив о себе лишь воспоминание. Подобная игра в прятки со смертью продолжалась довольно долго. Мы задыхались от пыли и нехватки кислорода, постоянно перемещаясь с места на место, едва заслышав треск бетона или шорох гравия за треснувшей стеной. Мест, свободных от завалов, становилось все меньше и меньше, и вскоре мы оказались в тупике, запертые в тесном коридоре, ведущем к техническому отсеку управления аварийными генераторами. Нас набилось в этот коридор, как сельдей в бочку. Было тесно, и дышать становилось все труднее. Как будто в насмешку над нашими головами перемигивались спорадическими вспышками лампы аварийного освещения. Кто-то предложил подняться по сервисной шахте на нулевой горизонт, но Дженкинс, – да, да, наш преподобный Дженкинс, тогда еще уповавший на науку и не признававший религию, единственный оставшийся среди нас, простых работяг, высоколобый, – сказал, что нулевой горизонт от всего произошедшего может быть разгерметизирован, и мы просто облезем там от гигантской дозы радиации, проникшей снаружи. Но и здесь оставаться было невозможно – ну, сколько мы смогли бы там продержаться? Без воды, без пищи и без воздуха? От силы несколько часов, а потом передохли бы от удушья. Вот я сейчас думаю – может, если бы мы поднялись по той злосчастной шахте на верхний уровень – смогли бы протянуть подольше или нет? Наверное, нет, так как уже потом я был на нулевом горизонте и сам убедился в том, что Дженкинс был на все сто процентов прав, – Вильямс заметил, как Крул согласно кивнул. Мутант тоже видел разорванные стены и выдавленный центральный люк. – Так вот, – продолжил Вильямс. – Старуха с косой оказалась неуемной стервой. Ей видно не терпелось нас прибрать, так как в довершение всего в том маленьком коридорчике, в котором мы все столпились, начал медленно проседать потолок. Совершенно бесшумно, не предупредив нас каким-либо звуком. Просто стояли у самой стены люди, а в следующую секунду на их месте возникла дымящаяся пылью гора гравия. Что тут началось! Люди ударились в противоположную сторону, топча друг друга, а за ними постепенно падал потолок, погребая все новые и новые жертвы, – Вильямс тяжело вздохнул и порывисто поднял руку к лицу, смахивая несуществующие слезы из уголков покрасневших глаз. Слушатели терпеливо ждали, когда он сможет продолжить свой рассказ. Наконец старик справился с нахлынувшими переживаниями и стал рассказывать дальше: – Вместе со мной в том злосчастном коридоре была моя дочь Элеонор и ее муж, Джарвис, а также их дочь и моя внучка, тогда еще полугодовалая Маша. Это они, да еще их пес Пират, тоже, кстати, умудрившийся спастись при пожаре, изображены на той фотографии, что вы нашли в убежище. Так вот, Элеонор, державшая крохотную Машу на руках, стояла как раз ближе всех к обвалу, и пока Джарвис пытался локтями растолкать обезумевших людей, она в последний момент вытянула дочку на вытянутых руках, и тут на Элеонор обрушился потолок. Джарвис заорал, как безумный и бросился к моей дочери. Но куда там! Ее моментально погребло под тонами камня прямо у меня на глазах. Я стоял ближе, но успел только подхватить ревущую девочку на руки, как на меня тоже стал падать огромный кусок потолка. Тут бы и пришел нам с Машей конец, если бы не произошло самое настоящее чудо! – Вильямс перевел дух, готовясь продолжить рассказ для сгорающих от нетерпения слушателей: – Внезапно все застыло, как будто время прекратило бег, и даже можно было различить повисшие в воздухе недвижные отдельные пылинки, а затем стены убежища и рушащийся потолок стали прозрачными, и сквозь них проступили стены естественной пещеры, намного более просторной, чем тот коридор, в котором мы были замурованы. Неожиданно стало легко дышать, а окружающий воздух стал прохладным, отрезвляюще пробив на озноб наши вспотевшие тела после жаркого спертого воздуха коридора. Мы все так и стояли, сбившись в тесную толпу, приходя в себя от всего произошедшего и еще не до конца веря, что избегли неминуемой смерти. Уже потом я размышлял над тем, как и куда мы тогда попали. Может, это был какой-то параллельный мир или мы умудрились попасть в прошлое? Не знаю, но, по крайней мере, мы оказались в пещере, аналогичной той, в какой могло быть выстроено убежище в том мире или времени, которое мы покинули. Наверняка убежище пробивали не с нуля, а приспособили естественные пустоты, выстроив внутри них его конструкции. Так я объясняю, что мы оказались не в центре скалы, не просто под землей, а именно в пещере. Свет, державшийся какое-то время, стал меркнуть и одновременно с тьмой к нам стал подбираться холод. Справившись с первым шоком, мы попытались на ощупь исследовать то место, где оказались. Вскоре мы обнаружили выход из пещеры и последовали по нему. Каменный проход вывел нас наружу. На поверхности была ночь. На черном звездном небе сияла полная луна, отражаясь от наледи, покрывавшей лежащий на земле снег. После мрака пещеры этот свет нестерпимо бил нам в глаза. Было морозно, и я не помню, чтобы до войны у нас хоть раз было так холодно. Лес из голых деревьев стоял неподалеку, а из-под толстых сугробов торчали пучки пожухлой травы. Ветер пробирал до костей, и мы запросто могли подхватить пневмонию, так как все были легко одеты. Из огня да в полымя, в общем. Но это уже старческое брюзжание. Разве сравнить это с тем, чего мы избежали. Самая обычная зима, какие, я знаю, бывают чуть севернее наших широт. Но это была чужая страна! Ни города на горизонте, ни дороги, ведущей к склону, хотя я смог узнать и линию холмов, и излучину небольшой речушки, и ту самую долину, в которой должен был находиться город. Но его там не было. Перед нами был девственно чистый мир, укрытый нетронутым снегом, лишь испещренным кое-где следами диких зверей. Но в тот момент никто из нас не думал об этом. Всех заботил жуткий холод, и мы решили вернуться назад в пещеру. Там тоже было не жарко, но там хоть не было ветра и можно было, прижавшись друг к другу потеснее, согреться, переждать ночь и до утра обдумать наше положение. Мы не стали спускаться вглубь пещеры, туда, где оказались в самом начале. Мы укрылись от ветра в чуть расширяющемся проходе почти сразу же за входом. Сгрудившись вместе, мы постарались обсудить создавшееся положение, но ничего не вышло. Все настолько были измучены, что даже языком шевелить не было сил. Хотелось только одного – забыть про все и уснуть. – Старейшина задумчиво пожал плечами: – Я не знаю, что произошло с нами ночью. Я так же как и все остальные моментально забылся глубоким сном, но когда мы очнулись, то обнаружили, что находимся – где бы вы думали? В бетонном коридоре, ведущем в наше родное убежище! Не знаю, когда и почему мы вернулись назад. Но это случилось, и поначалу мы жутко перепугались, так как оказались фактически на поверхности вне пределов защитных стен убежища! Мы гадали, сколько рентген уже нахватали, проведя без защиты на бетонном полу неизвестно сколько времени, но как оказалось – нисколько! Назад то мы вернулись, но вот в чем загвоздка – вернулись мы намного лет позднее, чем покинули это место. Скажу вам точнее – мы вернулись сюда почти ровно пять лет назад. Вот так вот! – Вильямс обвел веселым взглядом своих пораженных слушателей. – Несколько десятков лет, за которые спадала радиация, очищался воздух, и природа приводила себя в порядок – из нашей жизни были вычеркнуты, как будто их и не было! Может, в том мире, в который мы тогда попали, иное течение времени, и если там мы провели всего лишь одну ночь, то здесь пронеслись годы? Вполне возможно, а иначе как объяснить, что мы все живы и постарели лишь на несколько лет, в то время как здесь все настолько изменилось. Вот тогда-то Дженкинс и свихнулся на религии. Уверовал в Господа Бога, который прихотью своей соизволил спасти нас, грешников, и перенес через мрачные годы, высадив аккурат, когда на поверхности Земли стало возможным жить. А тот мир, в котором мы побывали с короткой остановкой – утверждал Дженкинс – не что иное, как преддверие к судилищу, а то и почище, – тот самый Сад Эдемский. Да только какой это Эдемский Сад, если там стоит зима и холод пробирает до костей, хотя не мне судить, как там все у Бога устроено на небесах, – старейшина тихонько засмеялся, потом вновь стал серьезным. – Что же касается остальных, то каждый, наверное, переживал случившееся по-своему. Почти каждый потерял в убежище родных или близких. Джарвис был не одинок в своем горе, но у меня и у него была Маша. Жить ведь дальше как-то надо. Вот и стали мы налаживать хозяйство. А что еще оставалось делать? Поначалу было трудно, так как в убежище ничего ценного не осталось. По иронии судьбы уцелели лишь не распакованные со времени эвакуации старые книги по истории и несколько экспонатов городского краеведческого музея, которые хранились в стальных контейнерах на нулевом горизонте, и которые позднее перетащил к себе в дом Дженкинс. Все остальное было уничтожено огнем или погребено под тоннами камней. Вот почему, мистер Крул, вы ничего там не нашли. Все пришлось мастерить своими руками: от простой мотыги до самодельного плуга. Место для закладки поселка мы выбрали неподалеку от старой фермерской усадьбы. От нее мало что сохранилось, разве что еще крепкий нижний этаж от хозяйского дома, который достался нам с Машей в качестве жилища, когда на собрании меня выбрали старейшиной поселка. И земля там еще помнила человеческий труд – была не так сурова, как на каком-нибудь пустыре. Попробовали использовать колодец, находившийся в центре усадьбы, да только вода там плохая оказалась. На наше счастье отыскался неподалеку еще один старый колодец с чистой водой. Вот туда мы и повадились ходить. Ну а вскоре мы наткнулись на небольшое стадо одичавших браминов, заново приручили несколько слоняющихся без дела собак, и как-то вот так жизнь постепенно наладилась. Как и почему в действительности нам удалось спастись, мы так и не выяснили, и если честно, постарались поскорее забыть те ужасы, которые перенесли в убежище. Я смирился с потерей дочери, а вот Джарвис нет. Вбил себе в голову, что она до сих пор жива и осталась в том самом мире, в котором мы побывали, только по какой-то причине не вернулась вместе с нами обратно. Он начисто отказывался верить, что ее засыпало в убежище. Даже я, слушая его, начинал верить в то, что она жива, хотя собственными глазами видел, как она погибла. В общем, свихнулся он на этом, и вразумить его никому не удавалось. Не желал даже никого слушать, и конечно, все это его сумасшествие сказывалось на Маше. Ох, и натерпелась с ним горя малютка. – Вильямс сокрушенно покачал головой. – Как только она немного подросла – так он ее, чуть она что-нибудь набедокурит или ослушается его – лупит почем зря. Сколько раз я пытался его урезонить, но все без толку. А однажды, когда Джарвис, видать, на дочку в очередной раз накинулся, она взяла да и сбежала. Когда Джарвис прибежал ко мне, на нем лица не было. Перепуганный, лепетал что-то насчет того, что девочка исчезла. Мы то разбираться, что за бред он там несет, не стали и кинулись тут же искать беглянку. Весь поселок перевернули вверх дном. Всю округу обыскали – нигде ее нет. Когда мы уже отчаялись ее отыскать, Маша объявилась у себя в комнате. Заплаканная, глазенки от страха хлопают, сказать ничего не может.

Тут уж у меня терпение лопнуло, и я решил задать Джарвису взбучку. Я хоть и стар, но еще крепок, а Маша все же моя внучка и больше я ее в обиду давать не намерен был. Прижал я Джарвиса, тут то он и выдал наконец, что Маша не просто сбежала, а буквально растворилась в воздухе у него на глазах. Была только что, а в следующую секунду на ее месте уже было пусто. И давай мне твердить, что это она нас всех тогда в тот зимний мир отправила, а потом вернула назад. Доказывал это нам с пеной у рта, пока мы сами почти поверили в это. Соблазн вернуться в тот мир и остаться там был, конечно же, велик. Решили с самой Машей поговорить, да только что с малышки взять, если она только год, как говорить научилась. Замкнулась в себе и ничего не отвечает. Молчит, только со страхом на отца посматривает. Ну, тут я все понял. Он же теперь будет ее терроризировать почем зря, чтобы в тот мир вернуться и отправиться на поиски, как он думал, еще живой Элеонор. На самом ли деле Маша умела это делать или нет – на тот момент мы все согласились на поселковом сходе, что не стоит это того, чтобы ради этого издеваться над маленьким ребенком. Так и порешили – Машу у Джарвиса забрать, а Джарвису запретить к ней приближаться. Он протестовал, пробовал угрожать, даже пытался на свою сторону перетянуть некоторых селян, обещая взять их с собой в новый мир, но ничего у него не вышло. Пожил он с нами еще какое-то время, а потом однажды исчез, и мы наконец вздохнули спокойно. Никто и попыток не делал отыскать Джарвиса или как-то снова расспросить Машу насчет ее способностей. Оберегали ее, стараясь не напоминать об отце. Время, как говорят, лечит. Вот и Маша со временем опять стала обычным ребенком. В тайне мы все в поселке конечно за ней приглядывали. Мало ли что. Может и вправду протопчет она нам тропинку в тот мир. На всякий случай мы уговорились, что припасем в домах все необходимое, чтобы на сборы много времени не терять. Но чтобы напрямую ей об этом напомнить – ни-ни. Притерпелись как-то жить здесь, а привычка хранить вещи на всякий случай перешла в традицию. Так бы худо-бедно и жили бы, наверное, еще очень долго, если бы пару месяцев назад не прошел слушок, что в окрестностях поселка бандиты орудуют. Конечно, когда я мистеру Майлзу деяния бандитов расписывал, чего греха таить, преувеличил. И за это извиняясь, – Вильямс виновато посмотрел на Майлза. – Людей они не воровали, да и откровенных набегов на поселок не было, но домашний скот исчезал регулярно. Да и ходить теперь из нашего поселка в город, что тут неподалеку находится, стало опасно. Пока идешь по глухой местности, страху натерпишься – никому не пожелаешь. Вот тогда я и подумал, чтобы нанять кого-нибудь, кто смог бы отвадить бандитов от нашего поселка. Я тогда и подумать не мог, что это Джарвис вокруг ошивается и все еще надеется Машу заполучить. Но тогда никто конечно за пищу и кров не согласился в нашу дыру наняться, а у самих у нас – чего уж тут скрывать – кишка тонка с разбойниками связываться. Как раз тогда я и встретился с мистером Майлзом. Он предложил помочь, но поверьте, если бы я знал, кого он прочит нам в защитники – прекратил бы с ним всякие разговоры. Мы хоть и недолго в этом послевоенном мире успели пожить, но наслушались про мутантов всякого. Оно, конечно, может и не все правда, да только некому было за ваш род походатайствовать с положительной стороны. Я бы, наверное, даже согласился тогда мертвяка нанять на работу, но мутантов – ни в коем случае. А когда уж вы сами явились в поселок, я, если честно, перепугался насмерть. Подумал даже, что вы и есть те самые бандиты, что наш скот воруют, а мистер Майлз у вас в главарях ходит! – Майлз при этих словах старейшины весело посмотрел на скрививших лица мутантов, а Вильямс тем временем, улыбнувшись, продолжил свой рассказ: – Подумал я тогда, что бандиты, видать обнаглели уже настолько, что решили открыто на дармовые харчи напроситься. Вздохнул я с превеликим облегчением, после того как умудрился вас спровадить, да тут Маша скачет вприпрыжку с мансарды. Оказывается, она за вами наблюдала сверху, когда вы к нашему дому подходили. Стала меня расспрашивать, кто вы и зачем. Умеет, чертовка, из старика все вытянуть до последней капельки. Ни чего от этой стрекозы не утаишь. Вот она то за вас и походатайствовала передо мной. Не знаю уж, чем вы так ей приглянулись. Будь я на ее месте и в ее возрасте – от страха бы помер при виде вас, а она – нет. Понравилось ей в вас что-то с первого же взгляда. И ведь не ошиблась. Видать, ребенок, сам того не понимая, видит людей насквозь – какие они на самом деле внутри – добрые или злые. Так вот она меня и сдонжила – испугался я, что она снова замкнется в себе, сломается, как в тот раз при Джарвисе – вот и побеждал за вами, чтобы вернуть. Ну а дальше вы все сами знаете. Правы вы были – не доверял я вам с самого начала. Боялся, что как только узнаете вы про Машины способности – тут же поступите, как Джарвис – захотите от девочки добиться ее чуда. Вот и трясся я каждый раз, когда вы допытывались до нашей жизни. Видит Бог, не тех я опасался. Джарвис, видимо, чтобы своего добиться, заключил сделку с Братством Стали. Выболтал, поди, им все про свою дочь. Наобещал им с три короба, чтобы взамен они ему снаряжение дали. Не окажись вас тогда рядом – не видать бы мне моей внучки. Что бы с ней случилось у этих военных – я даже думать не хочу. Они вон и вашего брата – разговор недолог – к стенке и в расход, а Маша ведь тоже по-своему необычная девочка. Но, как говорят, что ни делается – все к лучшему. Помогли вы Маше совладать с ее даром и поставить его под контроль. Я же до сих пор не знаю, как она это делает. Наверное, разум любого ребенка до поры до времени хранит такие способности, которые со временем, когда человек взрослеет, исчезают от невостребованности. Перестает взрослый человек верить в чудеса, а когда пропадает вера – исчезает и способность их творить. Маша же тогда в убежище натерпелась такого, чего не всякому взрослому за всю жизнь испытать доведется, так что и не мудрено – ухватилась за соломинку, чтобы спастись, да и нас за собой потащила. Только вот не надолго, как выяснилось. – Вильямс огляделся вокруг, охватывая взглядом безмятежную природу, – Теперь благодаря ей у нас есть этот мир. Нетронутый войнами, полный нереализованных возможностей, с богатой природой. У нас появился шанс начать все с начала. Может, это и не Эдемский Сад, про который говорил Дженкинс, но очень на него похож. Помните, когда я говорил вам при первой нашей встрече о награде? Я имел в виду этот мир. Втайне надеялся, что мы сможем в него когда-нибудь вернуться, а что, как не подобное богатство может служить лучшей наградой? Здесь мы можем отстроить заново поселок, наладить хозяйство, возделывать землю, разводить скот и можем даже попробовать в будущем отыскать здесь других людей! Что скажете? Как вам такая жизнь? – Вильямс с надеждой обвел взглядом мутантов и Майлза.