Текст книги "Тропы Подземья (СИ)"

Автор книги: Артемис Мантикор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Слушай, а не маловато ли третьего ранга магии для снятия защиты бога против другого бога? – засомневался Сайрис. – Каким там уровнем синхры пользуются божества? Четвертым?

– Забыла упомянуть для тугоумных, что при этом они должны обладать силой стража или как-то иначе быть отмеченны великим отцом.

– То есть иметь читоабилку, я понял, – не обиделся Сай. – Кто бы еще сказал, что вы за стражи такие. Галактики?

Отвечать ворону никто не стал. Лично я просто не знал ответа.

– Однако даже так снять печать жертвы нельзя. Боюсь, это не под силу никому, кроме того, во имя кого эта жертва была принесена.

– Ловушку строила не сама… сами знаете кто? – решился и я задать вопрос.

– Не глупи, Лиин, – ответила Мора. – Кто-то принес себя в жертву на ритуале ради этой клетки. Истинная суть младшей из дочерей Смерти была в контроле разума. Она никогда ничего не делала – все вокруг нее происходило по ее воле само.

– Ты говоришь, будто видела ее лично, – я попробовал воспользоваться моментом, и попробовать вызнать чуть больше о сущности Кикиморы.

– Издалека – уклончиво ответила Мора, но даже этого было более, чем достаточно.

Выходит… поверить в это не могу. Не может быть, чтобы ей было больше десяти тысяч лет! Это в принципе невозможно. Даже прародителю сорамин во много, много раз меньше.

Что ты такое, крысогоблин с глазами девы?

– Ритуалист, создавший это, принес в жертву жизни нескольких жертв с сильной кровью. Она стекла с них, пока они были еще живы, после чего слились в эти символы. Затем в каждый кровавый угол потекла кровь умирающего, приносящего себя в жертву мага, смешиваясь с частью ритуала. Сила Пустоты тоже была здесь. Проклятый бог зашел куда дальше в своем единении со стихией, и та помогает ей по собственной воле. Но затем пустотная сила ушла вместе с бездушной.

– И..? – не выдержала архонка паузы в новом рассказе Моры, только что лизнувшей запекшуюся в магии кровь сложного рунического символа. – Так ты можешь с этим что-то сделать?

– Я не понимаю причин, по которыми ты все еще ходишь за мной. Разве я не сказала тебе готовиться?

– Болваны медные готовятся! – решительно ответила Сари. – Я уже отправила их делать все необходимое.

– Они могут выполнять настолько сложные команды? – ухватился за любимую тему Сай.

– Нет, они могут выполнить очень много маленьких, но за сотни лет у меня было чем заняться. Поверь, ненастоящий ворон, их алгоритм – это настоящее произведение искусства. Учись, пока я рядом!

Забавно, что она назвала его этим прозвищем, о котором я уже и подзабыть успел. Только сейчас смысл вкладывался в эти слова совсем иной. За словами девушки пряталось легкая насмешка.

– Мне понадобятся символы первоэлементов и твоя кровь, – обратилась Кикимора к крылатой.

– Символы? В смысле помочь тебе нарисовать круг…?

– Нет, глупая. Пусть твои медные болваны притащат сюда мел, соль и все остальное. Если ты знакома с основами, не должна задавать таких вопросов. Нужно освятить круг и воссоздать часть ритуала. Это еще даже не сама магия крови.

– Ээ..

– И не стой у меня над душой. На подготовку уйдет один цикл. Может, чуть меньше – часа три. Но быстрее точно не будет.

Сари насупилась, но не ушла. И я догадывался, почему. За ликом Бога Радости, со всей своей внешней яркостью и детской манерой себя вести, прячется достаточно холодный ум, не желающий оставлять потенциально могущественное существо наедине, давая тем самым способ применить козырь и сбежать. Она даже точно не знает, так ли это, но осторожничает.

Мы ей нужны, чтобы не сойти с ума.

Что, если Сари уже находится на грани? В памяти всплыло посеревшее перышко. Да ей ведь на самом деле неприятна и магия крови, и насильное удерживание нас в плену. Однажды мама сказала, что каждый из нас – целый мир. Тогда она имела ввиду скорее отца, который был для нее таким миром. Но говорила обо всех сиин.

И, наверное, не только сиин. Архоны, крысогоблины, люди. Разве что на счет настоящих ворон я не уверен. Есть в них что-то от монстров Подземья.

Спустя оговоренный срок, все было готово. Сайрис был мрачен. Он всегда мрачен, когда не понимает, что вокруг происходит. Ритуал был подготовлен.

– Не передумала еще? – Мора спрашивала скорей для проформы.

– Разумеется, нет.

– Сейчас в ритуале появился новый элемент, смешанный с твоей кровью – я, – решила она пояснить суть своих действий. – И теперь печать распространяется на нас обоих. Я принесла свою жертву, навеки заключив себя здесь.

Мы стояли, не веря в услышанное. Забытые боги, зачем, Мора?! Чего же ты так отчаянно жаждешь, что готова стать жертвой богу чудовищу?

Ворон стоял, приподняв бровь и не находил слов. Но зная его – найдет, и обязательно.

Сари же… она была испугана. И это сказало о ней гораздо больше, чем за все время нашего знакомства. Она поняла, чем жертвует Мора по ее просьбе. Это ведь не просто возможная гибель. Это – жертва бездушному богу. Мучительная смерть от собственной руки, будучи доведенным до полного отчаянья.

– Теперь твоя очередь, – продолжила тем временем Кикимора. – Ложись на алтарь и обращайся к великому отцу нашему, Мельхиору. Если ты всемогуща в этом месте, то почему бы тебе не обменяться со мной всей своей божественной силой, всем могуществом прожитых лет и всех уровневых благословений отца?

– Ч-что? – будто бы не поняла Сари, выигрывая пару секунд на раздумье.

– Отвечай же! Или над тобой будет еще и мое посмертное проклятие!

– Да! Да!!

Что было дальше я плохо рассмотрел из-за потоков яркого, нестерпимо яркого света. Казалось, я вот-вот ослепну навеки. Крысогоблин и архонка приблизились друг к другу, и их поглотило сияние.

Я призвал слово силы. На полупрозрачные таблицы с посланиями от великого отца никакой внешний свет не мог распространяться, и сквозь него я увидел, как уровни Моры опустились до единицы вместе с уровнем Саринфы.

Затем сияние начало гаснуть, а в руках у Моры возник костяной нож. Она быстро вогнала оружие запястье божества, затем с молниеносной быстротой перерезала вены себе. Кровь хлынула, неестественно распыляясь облаком вокруг них и перетекая из одной в другую.

К своему ужасу, я понимал всю логику происходящего. Сари закричала от боли, но Мора продолжила. Зубы ее были сжаты так, что сквозь все я уловил их скрип. Магия крови всегда работает в обе стороны, да?

Статус Бог Радости сменился на:

[НЕОПРЕДЕЛЕНО], уровень 1.

Сари лежала на полу без сознания.

– Мора! – не сдержался я, устремившись к тому месту, где мгновение назад была моя болотница.

Свет вокруг замерцал. Внутри искусственного мира вершины вороньей крепости начали собираться капельки воды, что сливались в крохотные ручейки, речушки и водные ленты. Под потолком собрались серые грозовые тучи, и в них послышался смех. Но в нем не было ни толики голоса Кикиморы. Это был смех совсем юной девчушки, терявшей разум от вернувшегося к ней могущества. Почему-то я был уверен, что речь идет именно о возвращении утраченного. Лишь наткнувшись на прозрачные стены барьера, облака с потоками града и ливня разбились на части, и принялись кружить вокруг нас бесформенным темно-серым маревом спустившихся облаков и потерявших направление водных капель.

– Ух ты, а Хрень-то у нас, не так проста, – покачал головой Сайрис. Честно говоря, я напрочь забыл о нем в этот момент.

– Уходи, ворон. Я не желаю тебя убивать. Мне нужен только Лиин!

– Уйду, если выполнишь мое последнее желание, – ухмыльнулся ворон. – Или ты забыла, что у нас уговор? Ты же не прикончишь меня при нем, правда?

– Сейчас ты знаешь правила. Мои творения и магия не выйдут отсюда. Хотя. Я могу дать тебе кое-что эпической редкости…

– Хех, нет, Мора, – нагло ухмыльнулся мужчина, погладив бороду. – К черту вещи. Я хочу знать, кто ты.

– И это все? Это и есть твое последнее желание? – пророкотал ветер в раскатах грома и молний. – Ты и так это видел все это у меня над головой, глупец!

– Нет, Мора, ты не поняла. Я хочу знать и понимать, что ты такое. Что это за стражи и дальше по списку.

– Я та, кто я есть. Кикимора запретных болот, что была воспитана великой Хозяйкой, одной из хранителей, что защищают Подземье от массового вторжения узников из мира-темницы. Еще двоих других хранителей ты не так давно встретил сам. Первым был твой вороний наставник. Со вторым же мы разминулись над морем Тиши. Это был тот, кто несет Безупречную смерть. Последний из живых тари.

Сайрис побледнел, осознав, как близка была наша погибель. Я не забыл слова бабушки Айрэ на счет этого существа, как и он.

– Едва все стражи падут, твой мир наводнят те, ради войны с кем вас и призвали в Доминионе, – продолжила Мора

– Так вот почему ты теряешь уровни, находясь далеко от болот. Это не место силы, просто дезертиров никто не любит. Думаешь, тебя укроет эта клетка и ты обманешь систему?

– Это возможно, – пророкотал ветер голосом девушки, – но у меня есть свои причины. О большем тебе знать не положено. Уходи ворон, покуда мы еще можем расстаться хорошими друзьями.

– Друзья с пустотником, ну да – ну да, – хмыкнул ворон в своей привычной манере и прогулочным шагом направился к выходу, закинув руки за голову.

– Не забудь прихватить это недоразумение, – добавила ему вслед Мора, имев ввиду валявшегося на лазурной клумбе бескрылого ангела. Сейчас она так слаба, а я так сильна, что барьер ее не заметит на моем фоне. Но если этот баланс нарушится, пока она тут, то все будет напрасно.

– О, и правда, – хмыкнул ворон. – Вдруг из нее можно будет делать чего полезного со свойствами.

– Как же быстро меняются его отношения от обожания до… кем она теперь станет?

До меня не сразу дошло, что теперь мы остались одни, и обращается она ко мне.

Только она снова сменила форму. Со всех сторон разгневанная вода с комнатным грозовым фронтом на моих глазах принялись собираться в новое существо. Водный поток вымыл все прочь от себя, оставляя лишь отблески лазурных оттенков.

Вода принялась менять свои цвета на индиго. Больше в облике Моры не было ничего от серости, гоблинов и болотных существ. Рядом с ней в потоке бесконечного дождя плыли подсвеченные синим медузы.

Платье Моры тоже перестало быть лохмотьями из травяной ткани. Жалкий и затасканый по пещерам обрывок моего дома переродился коротким платьем темно-синих цветов. Поверх него же бесконечно ниспадали потоки воды. Джунгли Саринфы медленно обретали свои озера и реки.

– Привет снова, Лииндарк, – теперь ее голос был легким и мелодичным, но вместе с тем сильным, словно потоки реки, которые кто-то пытается сдерживать.

Бледная светлая кожа, милое лицо девушки немного моложе меня. Хотя меня этим видом, конечно, уже не обманешь. Большие глаза, что сочетали в себе все оттенки синевы и волосы цвета индиго, из-под которых струился мягкий лазурный свет. Они ниспадали водопадом вниз до самого пола, пока она зависла в потоке воды напротив меня.

– Мне хочется задать тебе тот же вопрос, что и Сайрис.

– Боюсь, что ответила бы тебе то же самое, Лиин. Я не врала твоему другу. Правильный вопрос – чем я была раньше. Но моя последняя легенда, ради которой временно вернула себе этот облик и получила силу, предназначена только тебе. На нее уйдет большая часть новых уровней. Впрочем, они все равно уйдут, ибо этот облик и цвет больше мне не принадлежит.

Она чуть опустилась ниже протягивая руку. В ней появилось несколько дров из инвентаря. Опустившись на землю, вернее теперь – уже лужу, она тихо прошептала что-то, превращая воду и дерево в странную трапециевидную коробочку с длинным… грифом? Вся конструкция была метра полтора, лишь едва уступая росту самой девушки. Два тонких струи воды приобрели снежный цвет, обратившись двумя струнами. Последним на земле оказался смычок.

– Этот инструмент называется Мория. Почти так же, как ты называешь меня, Лиин. Не один ты умеешь притворяться. Я изучала тебя все это время. И я знаю способ, как рассказать тебе то, что необходимо. Возьми свой мельхиоровый барабан, сиин. Я хочу сыграть с тобой лиир.

Легенда Запретных болот

Тысячи лет назад, Мельхиор выглядел абсолютно иначе. Он был полон жизни и магии, что не знала границ и преград. Древние зверяне учились осознавать себя и делали первые попытки создать свое общество. Демиурги радовались воплощению нового мира, рисуя на карте реки и горы, что за прошедшие тысячелетия успели не раз сменить облик.

Одной из таких рек была я.

Наверное, самой широкой и быстрой, за что и получила свой цвет. В те времена я неслась через половину мира, проходя через многие земли и многие народы. На моих берегах рождались и умирали бесчисленные множества жизней, сплетались множество нитей судьбы.

Я была счастлива и находилась в гармонии с природой. Я была ее частью, не ведая счета ни годам, ни столетиям. Мир за пределами моих вод и мир внутри них пребывали в единстве. Рыбаки ловили рыбу, крупная рыба порой охотилась на них самих. У берегов моих нашли себе дом ракообразные, а глубоко под водой обрели пристанище уникальные виды речных медуз.

Так было много, очень много лет. Я не воспринимала течение времени так, как сейчас, и не смогу сказать, сколько. Но однажды мир вокруг меня начал меняться. То, что было незыблемо со времен сотворения сменяло свой лик, с каждым днем становясь все более и более чудовищным.

Павшая империя Ворона перевернула целый мир, стремясь залезть как можно глубже в тело отца, вынося его плоть. Тонны меди, гектары леса, мириады разрушенных судеб и жизней, брошенных на жернова войны.

Знаешь, как сражается та, кем вы пугаете детей? Та, чье имя было стерто из Мельхиора?

Никак, Лиин. Она по-прежнему, после всех своих злодеяний, остается чистым существом и не желает никому смерти от своих рук. Имея безграничное могущество, она верит, что наш мир – ее личная игра, где лишь она одна реальна. Используя магию разума и пустоту, она заставляет свои живые игрушки убивать друг друга и себя без ее личного участия.

На руинах вороньих городов воздвиглись пирамиды и обелиски ассари. Империя Змея, мир могущественных самовлюбленных волшебников, что выпила душу отца с поступающими без меры потоках маны. Казалось, нечего больше было забрать у него, чтобы попытаться сделать очередное оружие в войне с неназываемым богом. Но пришли тари. Империя Кота достучалась до самого его сердца своими мольбами и болью. Ты можешь себе представить планету, что плачет от сочувствия своим детям? Никто до них не представлял, какой невообразимой силой может обладать естественная эмпатия.

Проходили эпохи, на моих берегах строились и рушились замки, создавались и исчезали империи. Рождались и умирали разумные, что подобно тебе жили, любили, мечтали. И иногда зачем-то делились всем этим со мной, открывая свои секреты моим водам.

С каждым разом их жизни все чаще рушились против их воли. Рабство, грабежи, убийства – все это тоже было на моих берегах. Но ужасней всего были те, кто сам приходил по своей воле отдать мне свою жизнь. Боль от потерь сводила их с ума и заставляла самим искать встречи с погибелью.

Многие из таких несчастных решали выбрать местом своего последнего упокоения мои воды.

Утратившие разум вороны, утратившие власть змеи, утратившие любовь коты, утратившие честь волки и утратившие себя лисы. Я перестала вести им счет. Все их истории слились воедино, продолжая вновь и вновь добавлять в мою душу слезы, кровь и всю свою жизнь.

Бесконечные по счету битвы истерзали отца. Тело его раскалывалось на части. Каждая древняя раса находила свои способы вести войны. Сначала я потеряла множество своих сестер, затем исчезли маленькие ручейки, что кормили меня притоками с гор. Крови в водах стало так много, что даже жившие во мне существа порой преображались в чудовищ. Бывали дни после битв, когда от мертвых тел и крови все живое во мне и вокруг меня было отравлено.

Так я обрела силу магии крови.

Так еще сильнее начал изменяться мой мир.

Помню, после одной из таких битв, в которой сошлись в бою до этого сотни лет дружившие братские народы, я впервые задумалась, что все вокруг – сон. Затянувшийся кошмар, омрачивший мой разум. Мир просто не может быть таким, каким он становится!

Но кошмары Мельхиора вскоре перешли в мой личный кошмар.

С каждой новой войной само Солнце отворачивало от нашего мира свой лик, не желая смотреть на бесконечные войны и ненависть. Его тепло стремительно уходило, и вскоре лето нельзя было отличить от зимы.

Сотни лет я провела в страхе. Мир вокруг начал покрываться коркой льда, и смотреть на небо стало смертельно. Большинство зверей вымерло, и даже уходившая все глубже рыба вскоре должна была сгинуть в вечной мерзлоте. Все, что я знала и любила умирало на моих глазах.

Стремясь выжить, я впервые использовала все свои силы сознательно. Я пыталась пробиться поглубже к теплу мира. Не знаю, сколько сотен лет на это ушло, но течение способно сточить даже камни. Очередной раз содрогнулся отец от рыданий в кошмарном землетрясении, и в моих отчаянных попытках начал намечаться прорыв.

Так в Подземье стало на одну реку больше.

Открывшийся путь дал жизнь новому течению. Выходивший снизу теплый пар очень медленно, капля за каплей, собирал со льда частицы холодной воды, что медленно стекали вниз, ко мне.

Здесь, в пещерах, я наконец, перестала чувствовать выжигающий душу холод, и начала приходить в себя, продолжая собирать свое сознание по крупицам. Здесь меньше страха, чем в замерзающем мире снаружи. Но взамен этому пришла тоска по тем дням, когда я наслаждалась солнечным светом и пением птиц.

Снова понеслись годы долгой работы. Я искала себе новое русло, новые притоки и новые владения. На моих плечах были последние огоньки жизни из моего прежнего мира. В основном, это были речные медузы. Единственные во всем Мельхиоре, предпочитавшие мои воды.

Я делала все возможное. Была готова пойти на любые жертвы. Работала не покладая рук. Но этого было мало. Без настоящего бурного потока, без бесконечного движения я переставала быть рекой. Поэтому мне оставалось все глубже и глубже забираться внутрь Подземья, надеясь на чудо. Была бы рада даже стать частью другой реки, если это вернет мне хоть толику прежней меня и прежней жизни.

Каждый день я работала, понемногу подтачивая камни вокруг себя и находя для себя новые пути. Несколько раз в меня вливались маленькие озера, спрятанные между камней прошедшими землетрясениями. Пару раз мне удалось сквозь толщею стен услышать голос другой, такой же, как я, реки.

Медленно, столетие за столетием, я копила силы, разливалась все шире и искала себе новый дом. Старые силы постепенно возвращались ко мне. Хоть до прежних сил и размеров мне было еще далеко, меня вел оптимизм и вера в тихое счастье на новом русле.

Но там, куда меня вслед за этими поисками меня завели пути судьбы, не следовало течь никогда. Не зная Подземья, я купилась его тихим очарованием и спокойствием, слишком поверила в силу Воды.

Я пролилась в лапы огненного зверя, что тут же принялся пожирать мою плоть, обращая в пар. Никогда прежде я не чувствовала столько боли! Испаряться – по ощущениям все равно, что плыть в кислотном озере.

Бой был принят. У меня не было опыта битв, однако были чувства и воспоминания тысячелетиями, сливавших в меня свою кровь древних. В критический момент она начала мне шептать о слабостях моего естественного врага. Он был безумно силен, во много раз сильней меня и не одну тысячу лет копил силу в той пещере. Но я не сдавалась – такого выбора у меня просто не было, даже если бы я захотела.

Бой был жестоким, неравным, и длился во много раз дольше, чем любое такое сражение длится в природе. Тогда мне казалось, что он растянулся едва ли не на пол вечности. Я почти сошла с ума от боли, но до последнего продолжала сопротивляться.

И вот вопреки всему, я начала одерживать верх. Жар становился меньше, а яростные янтарно-рыжие цвета огненной реки начали тускнеть. Пламя проигрывало, обращаясь в черный камень, ставший днищем моего нового мира.

Вот только.

Я была одна в этом мире. Бой стоил жизни последних, кого я любила. Все, что некогда жило во мне погибло страшной, мучительной смертью, варясь во мне заживо, и я ничего не могла с этим поделать. Проливаясь сверху вниз, я даже сбежать не могла.

Должно быть, мой полный отчаянья крик слышало все Подземье. Так я тогда подумала, потому как в ту же минуту передо мной появилась она. Арахна, владыка искусственно выведенных ею младших зверян, арахнидов. В те времена она была почти неизвестной лисой из народа чиф, обладавшим лисьей магией духов, навыками химеролога и ненавистной всему живому пустотой.

Увидев в ней последнее, я должна была задуматься только об одном – атаковать или бежать. Так поступали все древние, повстречавшие на своем пути эту стихию. Множество погибших во мне душ убеждали меня не совершать ошибку. Но я не могла думать ни о чем, кроме гибели в моих водах всего мне родного.

– Я верну тебе огни их жизней, – предложила она мне сделку. – Но ты взамен отдашь самое ценное, что у тебя есть.

Что может быть у меня ценного? Я – всего лишь река, пусть и помнящая времена до рождения бога-чудовища. Ей просто нечего у меня просить такого, что было бы даже равносильно обмену, не говоря уж о выгоде.

Не устаю проклинать тот день и свою наивную глупость. О том, что она взяла взамен я не могла и помыслить. Прежде я не догадывалась, что такие вещи вообще можно отдать.

После того, как она отняла у меня саму мою суть, мир снова начал меняться. Арахна сдержала слово, и вернувшиеся медузы, рыба и иные мои обитатели обживались на новом месте. Моему счастью не было предела, равно как и наивности.

С того времени во мне поселилась слабость. С каждым днем я начинала осознавать саму себя все хуже и хуже. Забывала о течениях и заботах, постепенно замедляя свой бег. Порой я забывала даже о том, кто я и где я. Воспоминания смешивались и путались, словно клубок нитей в лапах кота. Вскоре я не смогла вспомнить собственное имя, а затем и отец прекратил отвечать на мои слова силы. Я перестала понимать, кто я на самом деле.

Пару раз я засыпала на десятки, а то и сотни лет. Пока однажды не обнаружила себя серо-зеленой зловонной лужей. На камнях обосновались лягушки и тело мое покрывалось тиной. Вода стала густой и распространяла гнилостный смрад, а обсидиановый камень стал серым от покрывшего его люминориса. Он любит этот камень, но не смеет сам приблизиться к лаве вне сырости.

Арахна ничего не сказала о том, что последует за нашей сделкой. Я лишь отсрочила гибель своего мира, а в итоге не смогла с ним даже проститься. Вся моя рыба снова погибла. Все, кого я знала по именам, чьи чешуя и глаза были моим небом и звездами. Раньше я любила всех, затем – лишь их. И вот у меня не осталось ничего, ради чего я хотела бы жить.

Только некоторые из медуз сохранили частицу себя, став бесплотными духами. Задыхаясь в трясине, не приспособленные к жизни в таких условиях, они все погибли. Погибли по моей вине, и даже тогда не пожелавшие меня покидать, переродившись стихийными сущностями. Лишь они не дали мне сойти с ума от утраты и осознания собственной глупости.

Остатки застоявшейся воды, что когда-то давно дарила жизнь и поила треть Мельхиора, стали называться великим отцом Обсидиановыми болотами, затем Серыми, когда люминорис начал поглощать навек уснувшую лаву, и ныне получили от него имя Запретных.

Я стала отвратна самой себе. Моё грузное неповоротливое тело не могло пошевелиться, а воли едва хватало на то, чтобы сохранять остатки сознания. Мой разум угасал так же, как зародился когда-то много тысяч лет назад. Мысли стали неповоротливы и меня постоянно мучала сонливость. Я все чаще стала себя убеждать, что все вокруг – просто странный и долгий кошмар, и вскоре я вновь буду радоваться солнечному свету. Вместо реальности я смотрела по кругу кусочки своей прежней жизни бурной реки.

Призрачные медузы заставили меня в последний раз побороться, только теперь уже за собственную жизнь и остатки разума. Они всегда вытаскивали меня из бездонного омута памяти и морока спутанных снов. Они не давали мне спать и не позволяли до конца раствориться в забвении.

Усохшие гнилые воды стали насыщенней, в них сильней чувствовалось влияние частиц крови, осколков, нашедших во мне свой вечный покой душ. Голоса растворенной во мне крови слышались отчетливо, как никогда прежде. Рядом с моими вялыми, слабыми мыслями, они были подобны огоньку свечи во мраке.

Меня снова спасла магия крови.

Сквозь грязь, тину и пещерный камыш болото выплюнуло из себя Кикимору.

Несколько лет я питалась кровью лягушек и мелкой пещерной живности. Мое новое тело действовало само по себе, когда мысли отказывались возвращаться из прежней жизни. Оно охотилось само по себе, проделывая раз за разом все еще отвратные для прежней меня действия. Догнать, повалить, убить. Выпить кровь.

Я отказывалась думать о реальном мире, уничтожая нападавших не задумываясь и лишь изредка отвлекаясь на призрачные тела медуз, что вели меня дальше и не позволяли упасть и уснуть навек. Разум не желал возвращаться в тело, поэтому медузы начали обманом завлекать мне на дорогу добычу, чтобы Кикимора не умерла от голода. Но даже это с каждым разом им удавалось все хуже.

В один из таких дней, когда идя по кругу из воспоминаний я валялась в трясине, ослабленная от истощения, меня нашла мама. Она заставила меня встать и почти силой поволокла за собой. Ей было плевать, что я смирилась со своей участью. Как бы глупо не звучало, по началу она просто силой заставила меня жить. Насильно вливала пищу и исцелила тело, возвращая часть сил.

А затем Хозяйка Мрака принялась медленно развязывать цепи, коими я обвязала свой разум, не желая примиряться со своим новым телом, грехами и жизнью. Впервые за долгое время я услышала голос разумного.

– Давай, я расскажу тебе историю, маленькая болотная девочка, – начала она. Я как сейчас помню все ее слова, сказанные в тот день. – Когда-то давным-давно треть обитаемого мира нашего великого отца омывала великая река…

То была легенда обо мне самой. Примерно та, с которой я начала свою историю.

С каждым ее словом взбунтовавшаяся память, перепутавшая внутри воспоминания разных времен с моими страхами и снами, становилась на место, а огонек сознания разгорался все ярче.

Не знаю, зачем она спасла меня. Никакой матерью она мне, разумеется, не была, скорее мачехой, а потом и наставницей. Единственным существом, кому я доверяла свою судьбу до встречи с тобой. Но для меня она стала самым близким и родным существом после перерождения в теле Кикиморы.

Ее имя я не имею права произносить вслух. Ты его все равно не услышишь – это доступно лишь тем, кто хоть раз видел ее в бою лично. Но все Подземье зовет ее именем Великая Хозяйка или Хозяйка Мрака. Вторая из стражей Подземья.

Я родилась рекой, мать же научила меня быть двуногим созданием из плоти и крови. Она научила меня говорить вашими словами и жить в вашем обществе. Хотя, она и сама отшельница, что не покидает спрятанную в сердце Запретного леса Куриную башню. Весь ее круг общения, как и мой – стражи запретных земель. Всех, кроме моей матери, ты назвал бы чудовищами.

Заметив мою близость к магии крови, она передала мне частицу воли демиургов, что дарует нам особую силу взамен на защиту путей сюда от готовых вскоре появиться здесь пленников мира-темницы. Великая Хозяйка дала мне новую цель и смысл жизни. Не допустить больше всего того, через что в свое время прошла я сама.

Пока никто из них не проникнет в Подземье, никто не заразиться пустотой, никто не принесет ее в мир под Солнцем, и трагедия не повторится. Так я провела еще несколько лет. Запретное болото имеет лаз во внешний мир, но он хорошо скрыт, неудобен и охраняется монстрами, что делают мой пост скорее символическим.

Так продолжалось бы дальше, не узнай я о том, что другие хранители задумали использовать свою силу и знания, чтобы вновь переписать мир. Используя легенду о возвращении бездушного бога, они хотят вернуть вместе с ней расы древних. Это напрямую не противоречит их клятве миру, хотя по факту является чистой воды предательством.

Прямо сейчас, пока весь мир еще думает, что чудовище мирно спит, Предательство, ее самый любимый аспект, уже сеет семя раздора. При чем среди тех, кто должен сдерживать его пробуждение.

Но я хотела тебе рассказать вовсе не об этом, Лиин.

Забрать у меня новую жизнь, которую я уже успела полюбить всем сердцем, суждено той же, кто однажды уже обманул меня и отнял прежнюю жизнь. Одной из ключевых фигур в этом заговоре будет некая Арахна. Искусственная зверянка, что забрала у меня саму мою суть, обратив в безобразную болотницу. Что правда, она стала не просто паучихой. Она обзавелась легендарным именем, и теперь великий отец называет ее Собиратель Регалий.

Догадываешься, почему?

Источник ее могущества – похищенные имена, титулы и цвета. Моя сделка с Арахной с самого начала был западней, как подстроено было и мое падение в лаву и как она всякий раз отбирала у других то, что ей не принадлежит.

Я осознаю свою слабость перед другими хранителями и не прошу тебя изменить предначертанное теми, кто во много раз могущественнее тебя и меня. Одна забывшая свое имя река не перепишет историю целого мира, потому моя просьба не будет касаться посланников и их миссии. Она намного скромнее, чем у Безумного Ворона и старейшины твоего народа.

Прошу, верни мне мой цвет, Лииндарк’сиин.