Текст книги "Анклавы в аду. Встречный прорыв (СИ)"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Однако нам повезло – стойкость наших оппонентов оставляла желать лучшего. Наткнувшись на жесткий, я бы даже сказал жестокий, отпор, бредуны «сдулись». Вначале их вожак аккуратно, как и просили, достал из кобуры первый револьвер и бросил его на пол перед собой, потом стоявший от него справа бандит, демонстративно изогнувшись, вытащил двумя пальцами из кобуры на боку потертый ТТ… А потом… Потом перед нами образовалась небольшая кучка оружия. Причем все разоружение заняло едва ли больше пары минут. Все это время мы молчали.

– Все? – спросил Удовиченко спустя десяток секунд после того, как последний ствол брякнулся на пол.

– Да, – сдавленно ответил Самоед, – только у Гучки осталось, но ему сейчас не двинуться, – и он мотнул головой в мою сторону, точнее – в сторону моего персонального пленника.

– С ним мы сами разберемся, – тон полковника не предвещал упомянутому Гучке ничего хорошего. – А вы ступайте себе… Или вон чайку, что ли, попейте, нервы полечите…

– А? – и грозный «ганфайтер» жалобно посмотрел на бывшее свое оружие.

– Там видно будет… Хотя ты, похоже, умный… – ирония в словах Сергеевича была заметна, как прожектор в безлунную ночь. – Слово «контрибуция» знаешь?

– Чего?

– Должен ты мне! Вот чего! – не вдаваясь в долгие объяснения заявил полковник. – Завтра придешь – решим тогда, за сколько я железяки ваши верну. Все – свободен, как негр в Африке!

На прощание я освободил Гучку от обреза охотничьей двустволки, потертого ПМа и двух ножей и присовокупил все это к нашей остальной добыче.

* * *

Когда переполох, вызванный нашей небольшой размолвкой с местными жителями, улегся, Верстаков негромко спросил:

– А не очень круто мы забрали?

– Федор в местных раскладах дока, – перевел я стрелки на Говоруна. – И если пока молчит, значит, ничего страшного.

Дейнов как раз возился с лежащими перед ним трофейным пистолетом, выщелкивая патроны из магазина, а потому ответил не сразу, а только закончив работу:

– Все путем, мужики! Я про этого Самоеда слышал. Ничего особенного – мелкая шайка на подхвате.

– Мелкая, это сколько? – не унимался Верстаков.

– Тебя, кэп, как звать-то? А то все время по званию неудобно, а по фамилии – долго.

– Андрей, – ответил капитан, протянув руку. – Или Зуб – это как кому удобнее, – добавил он, отвечая на рукопожатие Говоруна.

– А меня Федор или Говорун, но это ты и так понял, я думаю. Так вот, Андрей, их всего, дай бог, пара десятков наберется, так что нам ни с какого боку не помеха. Да и наехали они сам видел как криво. Без разведки, без прикидки. У нас деревенские, бывает, жестче прихватывают.

– У нас тоже.

– Вот я о том и говорю. Им, скорее всего, кто-то из местной челяди стуканул, что совсем не местные приехали, они и решили на шару патрончиков срубить.

– То есть продолжения не будет?

– А кто ж его знает? – развел руками Федя. – Но думаю, серьезных проблем не будет. С утра к городовому местному сходим, «наган» подарим. Так, Илья?

– Отчего же не сходить? Сходим, раз надо.

– Все поели? – спросил после минутной задумчивости полковник. – Тогда пошли к машинам, там и разговоры разговаривать не в пример удобнее, и вторую смену пора кормить.

Глава 4

К девяти вечера весь личный состав был «сыт, пьян и нос в табаке», график ночного дежурства составлен, и наступила пора привести себя в порядок. Тем более что, по словам банного распорядителя Воронка, парная готова была уже полчаса как.

– Только вас ждут, уважаемый! – очевидно, что байки о наших «подвигах» в «Хризантеме» уже пошли гулять по городку, поскольку тон бредуна сильно отличался от того, каким он разговаривал до нашего ужина.

– А сколько в вашу баню народу зараз влезает?

– Восемь – с полным нашим удовольствием, а десять – уже тесновато будет, уважаемый!

«Да что он заладил „уважаемый“ да „уважаемый“? Мы даже никого не убили! А восемь человек – это даже неплохо, в три смены уложимся, хотя если уплотниться, то можно и в две».

– Сколько с нас?

– Десятку серебром за час.

Я быстро прикинул в уме соотношение цен и сделал контрпредложение:

– Три «макарки» дам, магазины, естественно, полные, – отдавать серебро, которое всяко компактнее и легче, не хотелось, да и от нежданных трофеев избавиться не мешало, хоть и получалось, что я даже слегка переплачиваю.

– Самоеда стволы?

– Нет, но могу и его отдать.

– Его не надо, давайте другие.

«Учитывая наглость вышеупомянутого Самоеда, понятно, что лишние проблемы тебе ни к чему», – сообразил я.

– Тогда считай, что мы на три часа баню твою арендовали. Если что, продлить можно?

– Девочек звать? – снова поднял скользкую тему Воронок.

– Нет.

Договорившись с банщиком-распорядителем, я «вернулся в расположение», то есть сделал пяток шагов и поднырнул под растянутую масксеть.

«Вот что значит опытный народ! Даже уют кое-какой организовали!» – отметил я, копаясь в багажнике «уазика».

Наши гости, привычные к бивачно-походной жизни, устроили на пространстве, ограниченном машинами, подобие полевого штаба. Рядом со своими «Донами» южане установили три складных туристических стола из алюминия и несколько складных стульев. На одном из них уже скучал дежурный. «Вот это да! – мысленно восхитился я, заметив красную нарукавную повязку с соответствующей надписью. – Вот это дисциплина и порядок!»

На крюке, торчащем из трехметрового шеста, поддерживающего тент, висел светодиодный светильник, запитанный от автомобильного аккумулятора, освещая стоящую на столе рацию-«базовку» и лежащую рядом большую тетрадь в клеенчатом переплете.

Следопыты мои были значительно менее официозными – Чпок, как самый молодой, пошел в наряд первым и сейчас с комфортом расположился на коврике-скатке у колеса моего «тигра».

– Андрюх, – обратился я к нему, – давай, мухой достань мне из «уазика» три «макарки», что мы в Люберцах добыли!

– Угу, – Чпок отложил в сторону книгу, которую, держал в руках, и, быстро вскочив, отправился к своей машине.

Еще на подъезде к Коломне мы с Саламандрой решили, что трофейный «козлик» будет неплохим подарком нашему коллеге. Естественно, не бесплатно – треть стоимости он должен будет выплатить всем остальным, включая семью погибшего в тех же Люберцах Мистера Шляпы. Не совсем халява, но и получить такую классную машину не за пару тысяч золотых, а за несколько сотен – это всегда приятно. К тому же до подачи отчета в нашу финчасть мы всегда сможем между собой договориться.

«Рвачество» и жадность в нашей среде не приветствовались, но против разумной бережливости и финансовой сметки никто не возражал.

Да, добыча, сдаваемая в Экономуправление, в зачет шла не по рыночным ценам, но и за топливо со снаряжением мы тоже не из своего кармана платили. И аккумуляторы с батарейками тоже не на базаре покупали. Одно дело три, а то и четыре «рубчика» за «двойную А» ^[19]отдать и совсем другое – получить пять таких батареек за потертый ПМ, которому красная цена – десятка в базарный день.

После недолгой возни Андрей высунулся из окна задней двери:

– Илья, допмагазины доставать?

– Не, давай как есть. И патронов пачку.

– Так в пачках у нас трофейных нет! – удивился Чпок. – Только россыпью.

– А мне какая разница, давай две дюжины россыпью.

– На, держи! – буквально несколько секунд спустя Андрей снова появился над бортом машины, но на этот раз с ярким пластиковым пакетом в руках.

– Спасибо, дорогой! В благодарность командование в лице меня разрешает снизить интенсивность несения службы на семь десятых процента!

Андрюха слегка призадумался, очевидно вычисляя, что же значит моя тирада, потом хохотнул и вскинул руку в воинском приветствии:

– Да, мой генерал!

Я притворно скривился:

– Запомни, к непокрытой голове руку прикладывают только в том случае, если она пустая, Следопыт! – с важным видом отчитал я «молодого», но потом не выдержал и засмеялся.

Дежуривший у рации южанин тоже рассмеялся:

– А вы, Илья Васильевич, служили? И в каких войсках? – в последнем вопросе проскользнула явная ирония.

«Ну как же „военная косточка“ над шпаками, в солдатики играющими глумится, что ж тут непонятного…»

– В Отдельном добровольческом разведывательно-диверсионном батальоне семьдесят шестой гвардейской Черниговской Краснознаменной десантно-штурмовой дивизии! – четко и внятно, как четырнадцать лет назад на прощальном параде в славном городе Юрьеве, отрапортовал я. – Еще вопросы будут, лейтенант?

Лицо южанина вытянулось, и он, пробормотав «Простите, Илья Васильевич», сделал вид, что ему срочно необходимо внести какую-то запись в журнал.

Андрюшка просек фишку и, выйдя из машины, попытался продемонстрировать строевую подготовку, но уже на втором шаге запнулся, да так, что чуть не упал. Пришлось его подбодрить и одновременно сделать внушение:

– Покривлялись и будя, – негромко сказал я ему, подойдя вплотную. – Но не умеешь – не берись, а берешься, так учись. Кстати, я сам всей этой шагистике не обучен. Не до того было в двадцать шестом.

– Я понял, Илья.

– Ну и чудненько… А устав, если хочешь, я тебе могу дать почитать. В Торжке у меня лежит.

* * *

Баня оказалась весьма приличной – отдельно стоящее двухэтажное строение в паре сотен метров от «Хризантемы», расположенное во дворе большого трехэтажного особняка. Построили ее явно еще до Тьмы, так что расслаблялись мы сейчас в заведении с «более чем тридцатилетними традициями», как писали в рекламных объявлениях старых журналов.

Первый заход решили сделать командирским – у полковника был ко мне, как он намекнул, серьезный разговор.

Отделка помещения или неплохо сохранилась, или же ремонтировалась время от времени. Даже мебель не производила впечатления собранной с миру по нитке. И пара диванов и кресла были частью одного гарнитура, что само по себе удивительно. И для места, и, что уж там жеманничать, времени. В первые годы после Беды многие как раз мебелью дома и топили. До леса или поленницы еще дойти надо, а шкаф или диван вот они – рядом. Да и мы в Люберцах тоже не скромничали, но там все-таки город и с дровами во много раз хуже.

По многолетней привычке я первым делом осмотрел все помещение и задвинул щеколду на двери запасного выхода – не хватало еще, чтобы кто-нибудь «вошел без стука, стрельнул без звука».

– Заноза, ты за собой какой ствол застолбишь? – спросил меня Верстаков, выгружавший из большой спортивной сумки свой арсенал.

«Лучше быть живым параноиком, чем мертвым альтруистом!» – похоже, капитан руководствовался именно этой поговоркой, отправляясь в баню помыться.

На невысоком, «журнальном», как в старину говорили, столике уже лежали две «ксюхи» ^[20]с магазинами и непривычного вида пистолет-пулемет со складным проволочным прикладом, цевьем, выполненным вместе со ствольной коробкой и пистолетной рукояткой из пластика, и куцым магазином.

– Это что за зверь такой? – спросил я у капитана, присоединявшего магазин к потертому «бизону», ^[21]кстати весьма популярному у многих бережливых Следопытов в силу дешевизны применяемых патронов.

– Это? – Он откинул приклад и положил готовый к бою ствол на стол. – Это «Шипка» ^[22]болгарская. Так себе машинка, но для разборок в бане сойдет. Нам как раз партию привезли, вот и взяли на всякий случай. Дать?

– Нет, я с чем-нибудь привычным потанцую, – и я сграбастал со стола укороченный «Калашников». – А еще лучше, капитан, если ты сейчас сплюнешь три раза через левое плечо, и все эти железяки нам сегодня не пригодятся!

– Верно, – и, к моему удивлению, Верстаков действительно выполнил мое шутливое пожелание.

– Раз, раз, поддайте там! – ожила лежавшая на столе рация.

– Ждем, готовы. Если что – кроем, – спокойно ответил капитан и, отпустив тангенту, громко предупредил всех остальных, кто находился в здании: – Всем внимание! Наши на подходе. Контроль пространства!

Подход к помывке как к боевой операции мог бы показаться странным, если бы вскоре после ужина ко мне и Удовиченко не подошел Говорун и не сообщил, что, похоже, накаты в столовой были не просто так и кто-то из местных явно замыслил если и не недоброе, то странное как минимум. Об этом ему сообщил один из старых знакомцев, с которым он пересекся вскоре после стычки с бандой Самоеда. И решили мы, по меткому выражению полковника, «тереть друг другу спинки в состоянии полной боевой готовности». Но отменять поход в баню не стали из конспиративных соображений, и сейчас на чердаке бани с комфортом расположился тот самый неразговорчивый снайпер, что ехал в моей машине. И ствол у него, заслуживающий всяческого уважения, – не что-нибудь, а «Винторез». ^[23]Его антипод – говорливый прапорщик Коля обживал сейчас местный погреб.

Но наши треволнения оказались напрасными – четверка в составе полковника, Саламандра, Говоруна и старлея Малченко добралась до места назначения без приключений.

За старшего в лагере остался Тушканчик, да и просто опытного народу там хватало, так что за сохранность наших транспортных средств ни я, ни Удовиченко не опасались. К тому же даже у бредунов существовали свои неписаные, но довольно строго соблюдаемые правила, например – на стоянках они не грабили. Точнее, не то чтобы совсем не грабили, но нападение на табор или караван, разделивший с тобой одно место стоянки, считалось делом бесчестным, на которое могут пойти только полные отморозки.

– Ну, орлы, как пар? – громко спросил полковник, едва войдя в дверь.

– Зашибись, Бармалей! – не менее громко ответил Верстаков.

«Бутафорили» мы по полной, например, в руках у шедшего последним Тушканчика была корзинка, из которой торчали горлышки древних бутылок из-под виски – очень популярной тары при продаже самогона практически во всех краях. До сих пор во время «мародерских» рейдов многие из наших прихватывали их, если находили. Не сказать, что очень прибыльный товар, но за полсотни винтовых бутылок «деревенские» мешок картошки дают. Конечно, никто из нас напиваться не собирался, но для сторонних наблюдателей все выглядело вполне логично – компания «крутышей» районного масштаба решила оттянуться в бане. А что от «девочек» отказались – так это до поры до времени. Погреются, примут на душу населения – и ласки захочется, как пить дать.

Да и шли ребята шумно – только что похабных частушек не пели, а так и в голос ржали, и шутили. Я лично их и без предупреждения по рации метров за сто засек.

Иван аккуратно закрыл за собой входную дверь, щелкнул замком и тут же для страховки накинул на ручку отрезок «пятнихинской струны» ^[24]– тонкого шнура из конского волоса с сердцевиной из тонкой проволоки. Замок здесь на входной двери был накладной, так что Ваня довольно успешно закрепил «струну» – теперь, даже если замок и откроют без нашего ведома, быстро войти у противников не получится. «Магическую веревку» и ножом не в раз перережешь, а порвать ее можно, только если дверь машиной сдергивать будут.

– Андрей, – обратился полковник к Верстакову, – бери Малченко и ребят, – кивок в сторону Саламандра и Тушканчика, – и в темпе мыться! А мы пока с Ильей Васильевичем вопросы порешаем. Но вначале от насекомых избавься!

– Иван не пойдет, – отрезал я, с удивлением глядя на то, как капитан достал из небольшой сумки незнакомый мне прибор, вставил в него необычную антенну в форме кольца и пошел вдоль стены, водя этим устройством вдоль нее.

«Это что же, они „жучков“ опасаются?» – изумился я, а вслух спросил:

– Не перебор?

– Привычка, но в данных условиях не помешает. Место нам насквозь незнакомое, так что пару минут обождем, – Удовиченко показал на диван, присаживайтесь, мол.

Я последовал приглашению, а Мур выудил из корзинки «квадратную» бутылку с чёрной с золотом этикеткой, поставил на стол:

– Морсик пейте, господа хорошие, – прокомментировал он свои действия, после чего преспокойно уселся рядом со мной.

– Сергей Сергеевич, о чем вы хотели поговорить?

– Мне один из бойцов сказал, что вы в Черниговской воздушно-десантной служили, так?

– Было дело, – не стал отпираться я от очевидного факта, – но давно.

– Полковника Бахтарова знаете?

– Да, только он тогда старлеем был.

– И что же, с двадцать шестого года вы ни разу не встречались?

«Да, неплохо вы к поездке на Север подготовились, господа югороссы. И откуда только информацию добыли?» – оценил я степень информированности собеседника.

– Отчего же, встречался. Но для меня он навсегда капитаном останется, а я для него Илюшкой-Занозой, – неискренность в таких вот безобидных с первого взгляда разговорах хорошо чувствуется, так что лучше не обманывать, тем более что смысла особого нет.

– Это понятно, но я с Александром Георгиевичем так близко, как ты, не знаком… Впрочем, не о том сейчас речь. Тебе, Илья, про экспедицию Бахтарова что известно?

Вот тут я откровенно напрягся – Сашина «поездка» в Западную Европу была мероприятием не только опасным, но и сверхсекретным, и знать о ней на Юге не могли ни в коем случае! А если знают…

– Ты, Илья Васильевич, не нервничай. И варианты не считай, все одно не угадаешь… У Бахтарова судно медным тазом накрылось, и он уже второй год кукует где-то в южной Франции. Или северной Испании… Мы передачу его перехватили… Ну и на связь с ним вышли… О, гляди-ка, брови хмурить сурово перестал! – широко улыбнулся Удовиченко. – Хорошие новости, по себе знаю, любому настроение поднимают. А теперь давай, брат, за нынешние дела потолкуем…

– Так вроде все в рамках – я вас встречаю, привожу к нашим начальникам, а там уж вы сами – как взрослые мальчики со взрослыми мальчиками.

– А ты, стал быть, не начальник? – ухмыльнулся полковник. – И не «большой мальчик»?

– Не начальник, – согласился я с ним.

– А ты, Иван, – обратился гость к Муру, – тоже его начальником не считаешь?

– Не считаю! – поддержал меня Ваня. – Вожаком – да, а для начальника у него еще пузо недостаточно выросло.

После такого определения Удовиченко заржал в голос, а мне только и осталось, что погрозить Тушканчику кулаком.

– Надо запомнить: «Вожак – это начальник без пуза!» – утирая выступившие от смеха слезы, сказал полковник. – А скажи-ка мне, разлюбезный «неначальник», почему из ваших в других краях если и знают кого больше тебя, так только Беса – отца твоего, Витамина и еще парочку столь же легендарных стариков?

– А я почем знаю? Молва – штука такая. Непонятная и загадочная. Про вас, южан, тоже чего только не рассказывают. Если всему верить, то я не морс с вами сейчас попивать должен, а горло от уха до уха распускать. Потому как если хотя бы половина из тех баек правда, то любой бредун или выродень по сравнению с вами – дитя невинное. А возраст ваш, господин полковник, как раз подходит.

Внезапно помрачневший южанин поднял на меня вдруг осунувшееся лицо:

– Я к тем вещам – и краем отношения не имею, хочешь – верь, а хочешь – не верь. Но многое из того, о чем люди бают, – правда. А вот что да как на самом деле было – то в папочке особой у меня в машине лежит. И Витамину вашему мне эту папочку поручено в целости и сохранности передать, чтобы и в ваших краях кусочек правды был.

– И вы мне сейчас все это зачем рассказываете? – довольно невежливо перебил я собеседника. – Чтобы я важностью момента проникся? И при чем тут моя известность? Черный Сталкер куда как известнее…

– Это кто еще такой? – не понял прикола полковник.

– Это страшилка у нас детская такая – «В черном-черном городе, по черной-черной улице, на черном-черном грузовике едет Черный Сталкер», – подсказал незнакомому с нашим фольклором южанину Тушканчик.

– Тем более, Илья Васильевич! – спокойно продолжил Удовиченко. – Если популярнее тебя только «отцы-основатели» и фольклорные персонажи – сам бог велел тебя во взрослые игры заманивать.

– А заманивать-то зачем? Если игра хорошая, я и сам влезу, за мной не заржавеет.

– Ну, учитывая твой послужной список, точно – влезешь! И, возвращаясь к молве и популярности, хочешь, кое-какими нашими наблюдениями поделюсь?

– Валяйте…

– Валяют дурака… – проворчал полковник и достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги. Развернув его, он достал из другого кармана очки в тонкой металлической оправе, водрузил их на нос и покосился на меня: – Вот это, – он потряс листком, – отчет наших аналитиков на тему «Следопыт Заноза и его сказочные подвиги»!

За спиной у меня, сдерживая смех, явственно хрюкнул Тушканчик, а вот мне самому было не сильно весело. «Чувствуется, не одни только наши северные соседи начали плотно меня разрабатывать. Южные тоже время даром не теряли».

Полковник, не обращая на веселье моего соратника ни малейшего внимания, продолжал:

– С «умного» на русский я переводить не буду, мне кажется, в данной компании в этом нужды нет. Короче, – и он прочитал вслух: – «Несмотря на то что почти семьдесят процентов респондентов выказали знакомство с объектом исследований, но только восемь процентов из них смогли дать примерный словесный портрет фигуранта. Подобное распределение указывает на то, что фигурант или является объектом пропагандистской кампании, или ему свойственна аномальная популярность среди обитателей Мертвых земель. Отдельно можно отметить тот факт, что слухи и информация о фигуранте встречаются в областях на триста километров южнее его действительной оперативной зоны».

– Приятно, что вы нас такими умными считаете, полковник, – после некоторой паузы сказал Иван. – Но это «фигурант» такой умный, а мне все-таки перевод потребуется.

– Ну, тебе тоже не стоит прибедняться, Иван Генриевич… Однако для поддержания разговора скажу, что байки о твоем друге рассказывают и в Тамбове, и в Воронеже, и даже в Днепропетровске.

Мур восхищенно присвистнул:

– Вот это да! А меня не упоминают? Вроде как любимого коня богатыря Илюшеньки из славного города Мурома?

– Упоминают, не переживай! Как-нибудь дам почитать «Сказ про Палаты Алмазные и рать Бесовскую», который наши «этнографы», – кавычки в этом слове прозвучали столь явственно, что об истинном роде деятельности этих югороссийских «ученых» можно было и не гадать – наверняка что-нибудь связанное с применением сильновзрывчатых веществ и огнестрельного оружия, – в одной ватаге бредунов южнее Воронежа записали. Есть там в числе «лютых ворогов» и Мурло Тушеное… – и суровый полковник лукаво улыбнулся.

– Сергей Сергеевич, а не перейти ли нам от фольклора к делу, – конечно, мне было любопытно, чего там еще всякие «дикие» про нас понапридумывали, но не для того мы, в конце концов, в эту баню приперлись, подставляясь под удар, чтобы обо мне любимом всякие байки слушать.

– Так дело в том числе и в этом заключается. Мы, если довоенным языком выражаться, – посольство. И привезли полноценный протокол о намерениях. А в дипломатии, если ты, Илья Васильевич, не в курсе, слухи иной раз пару дивизий в полной боеготовности заменяют. К примеру, если по Мертвым землям посты и форты не кто-нибудь, а сам Великий и Ужасный Заноза расставит, то и мы, и вы сможем довольно сильно сэкономить.

– А вы, Сергей Сергеевич, так говорите, словно посты эти – вопрос уже решенный… С чего такая уверенность?

– Кем бы твой родственник ни был, но назвать его дураком у меня точно язык не повернется. А потому и планы я строю, соответствующие масштабам нашим и вашим. Или ты считаешь, что псковичи с новгородцами решение, отличное от вашего, примут по получении достоверных и неопровержимых фактов, указывающих на то, что к тем печальным событиям мы никакого отношения не имеем?

«Да, в очередной раз можно только позавидовать осведомленности гостей о наших раскладах! Хотя… Откуда мне знать, может, кто-то из гедевановских ребят точно так же сейчас собирает по крупицам байки в Приграничье и Серой зоне, а то и возглавил какую-нибудь ватажку на Волге или Дону. Впрочем, последнее – это вряд ли. Не допустят южане серьезных конкурентов на своей основной реке…»

Глава 5

Торжок. 279 километров от предыдущей точки. 21.42.

– Домой, Виталий Андреич? – прикрепленным водителем был сегодня Саша-Косорез, сорокапятилетний ветеран, к полноценной боевой работе уже непригодный, но водительскому мастерству которого многие молодые Следопыты завидовали белой завистью.

– Нет, Саша, давай на Красноармейскую, в «Троицу»! – негромко хлопнула дверь машины, и, мягко урча мотором, черный «гелендваген» серии «461» ^[25]выехал со стоянки.

Машину главы Братства взяли как положено – «на штык», трофеем во время войны «Двадцать шестого года», вот только выяснить, кому именно она принадлежала до Тьмы, не удалось. Просто стояла в одном из гаражей Юрьева, не частных, конечно. И хотя поддержание ее в порядке было по нынешним временам делом затратным, но Андреич привык к ней, можно сказать, душой прикипел. Статус, опять же…

Перемахнув Тверцу по недавно отремонтированному мосту, черный внедорожник повернул на площади Воробьева направо и покатил по Красноармейской.

«Смешно, жизнь поменялась, вся страна в развалинах, а названия как были, так и остались. Наверное, более важные дела у нас были, чем таблички на домах переписывать. Не то что в девяностые, будь они прокляты! – разглядывая выстроенные за последние несколько лет дома, думал Виталий Андреевич. – Вот даже многоэтажки в нормальном состоянии поддерживать удается, а ведь скольких усилий стоило их сохранить! Зато и нынешняя перенаселенность города не так сильно чувствуется».

К «Троице», бывшему «Тринити», а до того «Клубу офицеров в/ч 32882», ^[26]числившемуся самым фешенебельным заведением такого рода во всем анклаве, они приехали, когда на улице уже зажглись редкие фонари.

Члены Экономсовета, верхушка Братства, офицеры-вертолетчики из той самой ВэЧэ, крупные торговцы и промышленники – вот та публика, что заглядывала сюда на огонек. Цены тут не то что кусались, а и просто могли сожрать случайного посетителя со всеми потрохами, но не главе Братства об этом переживать, тем более что охрана заведения обеспечивалась именно Следопытами.

Мягко качнувшись на усиленных амортизаторах, «гелик» остановился у старинного, середины прошлого века, одноэтажного здания. Распахнув дверь, Сибанов вышел наружу. «Вот чем хорош мой „немчик“, что с посадкой-высадкой никаких проблем, не то что на „козлике“».

– Вечер добрый, Виталий Андреевич! – поприветствовал его старший из трех привратников.

– И тебе, Сережа, не хворать. – Сергей Остромыслов, по прозвищу Проныра, в Братстве уже лет пятнадцать, давно дорос до командира рейдовой партии, но сейчас его перевели в ведомство Гедевана, и тот послал его сюда, «политесу набираться», как выразился сам начальник аналитической службы. – Костюмчик, я гляжу, уже пообмялся?

Проныра непритворно смутился, ну еще бы – когда неделю назад он надел предусмотренный местным дресс-кодом ^[27]классический костюм вместо привычного «комка», то смотрелся он на нем едва ли лучше, чем на корове седло. Теперь же он если и не выглядел как настоящий денди, ^[28]но цивильности в нем изрядно прибавилось. «Однако назвать его этим, как его? – попытался припомнить модное когда-то слово вместо термина времен Пушкина и Достоевского Сибанов. – А, метросексуалом! Да уж, тот, кто его так назовет, проблем получит охапку!» – и, усмехнувшись своим мыслям, глава Братства вошел в предупредительно распахнутую дверь.

В гардеробной его перехватил Семен Вартанович, директор и по совместительству – один из владельцев клуба:

– Виталий Андреевич, так приятно вас видеть у нас в гостях! – распахнул объятья местный владыка.

– Сема, – ответил Сибанов, троекратно обнявшись, – вот скажи мне, куда подевался тощенький армянский паренек, который заведовал задрипанным санаторием в Тьмутаракани, а? Кто подменил его на такого хорошего и очень большого человека? – дружеский хлопок по объемистому животу показал, насколько большого.

– Андреич, ведь не поверишь, если скажу, что с голоду пухну? – лукаво улыбнулся Семен.

– Не поверю…

– Тогда и врать не буду. Скажу только, что сам вырос, проклятый! – и Семен Вартанович, скорчив зверскую гримасу, посмотрел на свой живот.

– Махидов, ты только скажи, – заговорщицки приглушенным голосом ответил ему Сибанов, – у нас есть специальная программа для похудания. Если надо – запишу по старой дружбе…

– Да? И какая? – подхватив Виталия под локоть, директор клуба повел его в глубь клуба.

– Хочешь – «Рейд на Кинешму»? А хочешь – «Патруль под Удомлей»? У нас, сам знаешь, выбор богатый.

Семен засмеялся так, что внушительный живот, о котором велся разговор, заколыхался словно древний водяной матрас:

– Да, с вас станется, Виталий Андреевич! Кстати, вас в отдельный или с Валерой вместе будете?

– Куда же он без меня? К нему давай. И там еще Межников к нам подъехать должен… Проводишь? Или халдеям своим поручи…

– Обижаете, Виталь Андреич? – на круглом лице директора действительно проступила нешуточная обида от того, что кто-то мог предположить, что встречу человека, считающегося Министром обороны анклава, он доверит подчиненным.

– Ну сам, так сам… – и Сибанов толкнул массивную дверь «генеральского» кабинета. – Еду Валерка, надо понимать, уже заказал? Тогда пусть нам не мешают, вызовем, если что.

Из глубины большого, «квадратов» в сорок, помещения, освещенного только пламенем камина и светом десятка свечей в настенных канделябрах, ему навстречу вышел начальник аналитической службы, уже сменивший униформу на вечерний костюм:

– Быстро вы приехали, Виталий Андреевич, я даже разговеться не успел.

– Что, так с Великого поста и голодаешь? А ничего, упитанный вроде… – глава Следопытов устало опустился на роскошный диван. – Есть что-нибудь новое с югов?

– Пока ничего. Вы салат будете или горячего подождем?

– Заботливый ты, Валерка, прям как жена моя, – проворчал Сибанов, – но салат буду, а то генералиссимус наш сейчас приедет и не до того станет. Что там нам бог послал?

– Оливье, салат из свежих овощей и заливную рыбу, – Гедеван широким жестом показал на дальний обеденный стол.

* * *

Салаты они съели, впрочем как и горячее, когда наконец дверь открылась и появился генерал-лейтенант Межников, главнокомандующий вооруженными силами анклава;

– Ну что, наелись на денежки народные, бродяги?

– Мы бы и выспаться успели, если ваше высокопревосходительство еще немножко задержались, – так же шутливо проворчал Виталий Андреевич. – А «пчеловод» что, не приехал?

– Приехал, – «министр обороны» поочередно пожал руки присутствующим и, опустившись в кресло, продолжил: – Но ему приспичило после дальней дороги, так что пару минут обождать придется.

– А с чего дорога дальняя?

– Эх, Виталий, в черном теле тебе своих пацанов держать надо! В черном теле! – Генерал повернулся в Терешину: – Что, Валерка, начальника своего в неведении держишь?

– Не до того было, если честно, Михаил Александрович, – Гедеван ни капельки не смутился, – у нас тут у самих дым коромыслом и хай до небес. А испытания никуда не убегут.