Текст книги "Анклавы в аду. Встречный прорыв (СИ)"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Так, Валера, что за испытания?

– Сегодня под Удомлей испытания НУРСов ^[29]закончили, – ответил вместо Терешина генерал. – В аккурат в формате С-8 ^[30]сделали. Топливо, конечно, не фонтан, но параметры всего на двадцать процентов хуже, чем у довоенных, получились, а если учесть, что старые уже на складах залежались, то всего на десять.

– И сколько их таких хороших сделать могут? – сразу взял быка за рога Сибанов.

– Пока три десятка в месяц. С топливом затык – химики по объемам не справляются. Да и зачем нам много? Или ваши «сороки» на хвостах опять какие-нибудь дурные вести принесли?

– К сожалению, ты угадал, Миша, но давай летуна нашего подождем, его это тоже касается.

После пятиминутного разговора ни о чем, дружеских подначек и шутливого пропесочивания «молодого», то есть Гедевана, дверь, наконец, открылась и к компании присоединился «винтокрылый бог Твери и всех окрестностей» (именно так его титуловал Андреич), полковник Трубников. В принципе, он мог быть и генерал-полковником, благо с главнокомандующим был на короткой ноге больше тридцати лет, с тех примерно пор, когда молодой Межников носил капитанские погоны, а сам вертолетчик – лейтенантские и только что прибыл в ЦБП на стажировку после училища. Но Сибанов потому главкома генералиссимусом и дразнил, что много лет назад, когда встал вопрос о карьерном росте, довольно зло пошутил: «Если ты, Миша, себе сейчас сразу после капитана генерала присвоишь, то я тогда стану фельдмаршалом госбезопасности, и тебе, чтобы меня снова обскакать, только и останется, как мундир генералиссимуса примерить». Вот так и стал Михаил Александрович Межников «генералиссимусом», для своих, конечно.

– Привет честной компании! – судя по голосу, настроение у летуна было приподнятое.

– И тебе привет! – откликнулся главный Следопыт. – Что веселый такой? Или уже в баре принял?

– Все б тебе напраслину на честных служак возводить, Андреич, – высокий и сухопарый полковник присел на диван рядом с Гедеваном. – Свой стакан я еще на полигоне опрокинул, но то когда было… Так что, господа хорошие, не жидитесь, а налейте стаканчик коньячку в честь приятного известия!

– Валер, плесни господину Дуэ, ^[31]но немножко, на пару пальцев. А ты, крылатый, не расслабляйся, потому как эта драгоценная жидкость, – Виталий покосился на стоящую на столе бутылку «Наири», – вполне может не в то горло пойти. И, соответственно, корм не в коня будет.

– Вот застращали, застращали, – скороговоркой ответил полковник, но рюмку опрокинул в рот торопливо, словно действительно опасался предсказанной Сибановым неприятности.

Последний же сопроводил залихватский прием алкоголя одобрительным кивком, дождался, когда летчик закусит, и только тогда перешел на серьезный тон:

– Новости, собственно говоря, две – агентура скандинавов попробовала похитить Занозу и к нам едет посольство южан.

– Ох, ни хрена себе! – удивился Трубников, а вот генерал, поскольку о посольстве уже знал, прореагировал значительно более сдержано:

– Чего от Илюхи хотели? И, кстати, что это вы его самого сюда не притащили?

– Понимаешь, Миша, – вкрадчивым голосом ответил Сибанов, – мы потерпевшего нашего отправили куда подальше, во избежание, так сказать…

– Уж не посольство ли это самое встречать? – криво усмехнулся генерал.

– Приятно с тобой работать, Миша!

– Ты это уже скоро тридцать лет как твердишь, Виталя.

– Так как только ты поглупеешь, так я и перестану.

– Я тебя обязательно предупрежу… – генерал отхлебнул из фарфоровой чашки настоящий чай и продолжил: – А теперь расскажите, господа Следопыты, подробности. Страсть как авантюрные приключения люблю.

– Если коротко, то наши северные соседи в результате многолетней операции вышли-таки на «пасеку». Точнее – раскопали, на какой тропинке следы к ней искать. И попробовали Илюшку нашего в полон взять и расспросить со всем старанием. – Несмотря на шутливость оборотов, лица всех слушателей были серьезны и сосредоточенны. – Мы, правда, сами его к ним аккуратно подводили, так что парень был на стреме и вывернулся.

– А через кого они работали? – Межников задал вопрос, что называется, по существу.

– Я думаю, Миша, что погоняло «Дуб» тебе знакомо?

– Да уж, наслышан. То есть ребятки через него заходили?

– Нет, он сам оттуда. Мы, собственно говоря, на него ополчились, когда Валерка, – кивок в сторону Гедевана, – обратил внимание, что из наших не осталось практически никого, кто бы с ним работал. Что само по себе напрягает. А когда мы «гостей дорогих» с чувством расспросили, то один из прибалтийских парнишек признался, что да – были-таки заказы на «сырую работу». Так что действительно шкандыбалы хвосты подчищали качественно. По нашим нынешним прикидкам, настоящий Дуб с их помощью дуба дал лет пять назад, а потом под его личиной уже их человечек шалить начал.

– А может, и с самого начала он ихний был?

– Нет, не может, Василий еще лет двадцать назад с Дубом контакты навел, в общем-то, наш первый «мирный договор» был, так что точно рокировочка была.

– Взяли страдальца?

– Соскочил. Очень красиво уход обставили… Кстати, Николай, – обратился Сибанов к Трубникову, – если тебе запчасти к «Ирокезу» нужны, можешь на мигаловском аэродроме пару горстей набрать.

– Вот даже как! – восхитился вертолетчик. – А что только запчасти? Целый взять не могли?

– Смогли бы, но военная фортуна, сам знаешь, девка такая… Капризная, стерва!

Межников молча отхлебнул чаю, несколько секунд покатал жидкость во рту, проглотил, потом поставил чашку на стол и посмотрел на главу Следопытов:

– То есть я правильно понимаю, что вертолет был только для прикрытия?

– Да, именно так.

– И, соответственно, игра пошла резкая.

– Совершенно верно! – Виталий Андреевич выбил пальцами дробь по столешнице. – Валер, давай-ка сюда диковинку!

Терешин достал из портфеля небольшой сверток и положил его на стол перед собой.

– Что там? – спросил Межников.

– А ты открой, Миша. Порадуйся.

Генерал аккуратно развернул бумажный кулек.

– Твою мать! – выдохнул он, глядя на лежащий перед ним фрукт с далекого юга и нашивки Королевских ВВС Швеции.

Глава 6

Город Михнево. 50 километров южнее Столицы.

Вы толком так ничего и не объяснили, полковник! Так – наметки и намеки сплошные. Может, более конкретно поговорим?

– Ага! Уф! Хорошо! – Удовиченко опрокинул на себя лохань холодной воды и теперь пыхтел и фыркал, словно морж, вылезший на берег. Разговор продолжился и в парной, как говорится – без отрыва от производства.

– Что «уф»? – Я сам окатился ледяной буквально минуту назад и отлично понимал состояние полковника, но не все же гостям нам по ушам ездить и психологически давить.

– «Уф» – потому что хорошо! – рдея лицом, умиротворенно ответил полковник. – Больше двух недель к вам добирались, а в дороге какая, на хрен, баня?

– Обыкновенная, следопытская.

– Это как? – на лице Удовиченко явственно отразился неподдельный интерес.

– Да элементарно! Неужто не знаете?

– Может, и знаю, но не знал, что она «следопытская». – Мы устроились на лавке в предбаннике и наслаждались покоем, потягивая брусничный морс.

– Ее раньше «индейской» еще называли, – пустился я в объяснения. – Ставите палатку, а еще лучше – тент с пологами, чтобы дно не попортить. Рассаживаетесь внутри. Камни в костре нагреваете, внутрь заносите и поддаете, как обычно. Только лица отворачивать приходится – это если в маленькой делать.

– А, слышал я про такой способ. Но как-то не догадались сделать. Да и мыться не очень удобно.

– Это почему же неудобно? Камни в ведра с водой – вот и теплая. А основная грязь с потом сходит. У нас раньше в любом рейде баня в обязалово была – вместо дегазации. ^[32]

Старик покачал головой:

– У нас в «горячие» зоны мало кто ходил, вот и не появилось привычки. Специфика… Да и ИПП с ИДК ^[33]у нас хватало… – и после небольшой паузы неожиданно попросил: – Расскажи, как раньше в Москву ходили, Василич.

– С какой целью интересуешься, Сергеич?

– Я в Столице только один раз и был, – грустно, как показалось мне, ответил пожилой вояка. – Как училище окончил, на три дня приехал… Мир посмотреть, себя показать… В две тысячи одиннадцатом. Осенью.

– Ну это рассказ не на пять минут, Сергей Сергеевич. Неужели никто из ваших сюда не рейдовал?

– А на хрена? Добычи путной и рядом немало было, а за полторы тыщи верст переться, чтобы дозу схватить, а потом назад добычу через бандитские края волочь – кому это надо? – Это у вас Москва под боком была. Хотя, думаю, вы туда не часто ездили.

«Это ты так, полковник, сейчас говоришь, потому как вам вряд ли знакомо то, что мы тут пережили! – зло подумал я, при этом внешне невозмутимо отхлебнув морсу. – А когда за те места, где товар лежит и при этом не фонит или фонит несильно, резня идет такая, что асфальт от крови красный, тогда хочешь не хочешь в Столицу поедешь. Иной раз лучше с дозиметром по „горячей“ зоне поползать, чем с отморозками рубиться».

– Думаете или знаете? Ни за что не поверю, что у вас в загашнике пары тысяч фотографий Москвы после удара нет. Положа руку на сердце, полковник, признайтесь!

– Фотографии, Васильич, это не то. Вот, к примеру, есть у нас несколько фотографий, где вы с отцом сняты. Все честь по чести – ОЗК, ^[34]противогаз… Ну и как, скажи на милость, можно утверждать, что это вы?

– Не мои проблемы, если честно, Сергеич. Если вам кто-то втюхал фотки на тему «Бес и Заноза выносят сокровища Алмазного фонда», а вы не озаботились атрибуцией, то кто вам злобный буратино?

– Да ладно тебе, Илья, – миролюбиво и совершенно спокойно ответил полковник. – Фотки те из альбома Саши ЧеГевары были. Помнишь такого?

Ну еще бы я его не помнил. Александр начинал вместе с отцом и Андреичем, да вот потом его немного не в ту степь понесло. Заговорил про засилие милитаризма в нашей жизни. Что, дескать, война закончилась и пора, мол, людям гражданское общество строить. Я и сам эти разговоры слышал, да по малолетству не понимал тогда, о чем «дядя» Саша речь ведет. Потом, когда я уже со Скандинавской войны вернулся, узнал, что ЧеГевара сколотил ватажку из наиболее резких и, чего уж там душой кривить, жадных Следопытов и подался на Юг. Помню, отец в сердцах сказал: «Ну да, это ж надо такое придумать „Надоело мне выживать, хочу жить“». А потом выяснилось, что перед уходом беглецы основательно почистили наши запасы медикаментов и прочих ценностей, так что пришлось в экстренном порядке в Столицу рейды организовывать. А ведь к тому моменту там уже мало чего осталось.

– Да, этого гада я неплохо помню. Как он, у вас хорошо устроился?

– Честно? Не очень. У нас-то атрибуты власти повесомее. Даже правоохранительные органы есть.

– То есть и на «сладком» Юге у него не срослось?

– Не срослось, – подтвердил Удовиченко. – Знаю только, куда-то на Волгу он подался. В Приграничье.

– А альбомчик его к вам как попал?

– А он его сам принес. Услуга за услугу, так сказать.

– А, решил себе местечко в жизни расчистить, про нас байки рассказывая, – догадался я.

– Точно. Ну и наша служба на заметку вас взяла.

– «Матерьяльчик в папочку»?

– Можно и так сказать. Можно подумать, что у вас по-другому?

– Да нет, все как везде. А с чего вы разговор про славу и известность завели?

– Видишь ли, Илья, ситуация в мире так сложилась, что большинство государств, я предпочитаю это слово, если не возражаешь, уже устаканились в своих границах, и прямая агрессия – вещь если и не маловероятная, то гораздо более редкая, чем десять или даже пять лет назад. Согласен?

– Спорить с очевидными вещами я не собираюсь, Сергей Сергеевич.

– Вот, и в силу этого на первое место выходят альянсы, договоренности и… – тут он сделал многозначительную паузу, – и то, что до войны называли заграничным словом пиар. ^[35]Отсюда наш интерес к вашей игре на этом поле. Некоторые операции – просто шедевры военно-полевого пиара.

– Например?

– Ну, про Алмазный фонд я уже упоминал, про тебя и твоего батю рассказал… – начал перечислять полковник. – Пионеры – тоже неплохая идея.

– Это не мы, они действительно существуют.

– Огромная республика, способная выставить несколько сотен тысяч бойцов? – южанин выглядел удивленным.

– Не совсем так. Такая толпа – это, конечно, не постоянный состав. Но, если что, они все на войну выходят. С десяти лет. С четырнадцати – уже в постоянной боеготовности.

– Ого! Круто у них там, прям как в Мозамбике каком-нибудь.

– Где? – не понял я.

– В Африке. Ты не переживай, Василич, это давно, до войны, было, ты вряд ли помнишь.

– А что там в этой Мозамбике было? – историей я всегда интересовался, тем более военной, так почему бы и не узнать что-то новое, пусть даже и в бане.

– Не в «этой», а в «этом», – поправил меня Удовиченко. – Да и страну я для примера привел… Если коротко, то во время своих тамошних разборок негры активно детей использовали – похитят у родителей, напоят, а то и кокаином угостят, а потом мозги мальчишкам полоскать начинали, да так, что после пары месяцев такой накачки малышня эта города брала, грудью идя на пулеметы. Правда, потом и резню такую устраивали – мама, держись! Тормозов-то нет и нравственных императивов ^[36]– тоже.

Услышав последнюю фразу, я поперхнулся морсом. Я-то подобные определения из лекции Ветлугина, нашего «профессора» помню. Но Геннадий Алексеевич преподаватель, как говорится, от Бога, к тому же психолог по профессии, а вот откуда подобные конструкции в голове и на языке у простого военного? Очевидно, мое удивление все-таки было слишком заметно, поскольку полковник, хмыкнув, пояснил:

– Что, Василич, не ожидал от «сапога» таких словей? А у меня, между прочим, два высших, и второе из них – педагогика. Пединститут ЮФУ ^[37]с отличием. И философию нам преподавали. А вот откуда ты, бродяга тверских лесов, такие слова знаешь?

– Хорошее домашнее образование, – отрезал я.

– Об этом мы и позже сможем поговорить, дорога нам длинная предстоит. Верно? Давай снова о Пионерах.

– А что именно знать хотите, Сергей Сергеевич?

– Как там у них положение в целом?

– Голодно, впрочем, как и везде севернее Воронежа.

– У вас вроде нормально… – интонация при этом у полковника была странная – не поймешь, то ли вопрос задал, то ли наоборот – стопроцентно уверен, что у нас все хорошо.

– Смотря с чем сравнивать. Если с пермскими – то мы в шоколаде, – употребил я древний оборот, который в современных условиях и в правду значил запредельное богатство, – а если с вами или тамбовскими, то не очень.

Удовиченко кивал моим словам, словно они в точности совпадали с его собственными мыслями, потом хлопнул себя ладонью по колену:

– Пойдем, еще погреемся, там и расскажешь поподробнее!

От приятного времяпрепровождения я отказываться не стал. Войдя, Сергей Сергеевич «подкинул» пару ковшиков на каменку, и мы забрались на полку.

– С продовольствием у нас, тащ полковник, все очень своеобразно, – начал я. – С мясом, рыбой и молочными продуктами все в порядке, а вот с тем, что на земле растет, – гораздо хуже. Пшеницы нет практически совсем, рожь да ячмень. Ну и картошка, куда же без нее? Витамины в основном из лесной добычи получаем, поскольку даже груши со сливами у нас за деликатес идут.

– Это что же, садов у вас тут не осталось? – удивился полковник.

– Сады есть, да сразу после Войны померзло почти все – ухаживать-то некому было… – я замолчал, вспомнив рассказы отца, как они в тринадцатом году носились по окрестностям, пытаясь спасти остатки и так не шибко богатого сельского хозяйства средней полосы. Просили, умоляли, приказывали. Многие из деревенских тогда решили скот забить, чтобы не возиться. И приходилось обещать, что корма к зиме будут, помогать утеплять коровники и свинарники и охранять их потом от хищников. И лесных, и двуногих. «Свинью или корову забить и свежатинкой полакомиться – дело нехитрое, – пояснял батя. – А где ты через год другую возьмешь? А через десять лет – когда консервы кончатся?»

– Прям-таки и все?

– Многое, «все» я для красного словца сказал. Но с фруктами и ягодами у нас на самом деле не очень.

– Проблема решаемая, уж чего-чего, а этого добра у нас навалом – радостно, как показалось мне, пробормотал Удовиченко. – Чем на самогонку добро переводить, лучше вам помочь.

– А возить как?

– За тем к вам и едем. Есть у нас, Василич, определенные круги, – полковник сделал жест, показывая, в каких высоких сферах вращаются эти самые «круги», – в которых родился один интересный проект.

– И какой же?

– Восстановить железную дорогу между Севером и Югом!

«А что, вполне себе – по Волге баржи гонять накладно, причем не столько по экономическим, сколько по политическим причинам. Там, считай, каждую сотню километров своя группировка контролирует. По земле – вообще не вариант. Пока доедешь – яблоки в золотые, а то и в платиновые превратятся».

– Идея хорошая – но есть ли экономическая целесообразность? Что мы вам предложить можем?

– Вот для того мне с вашим Экономсоветом пообщаться и надо. Хотя, если честно, вы на одних ТНП ^[38]лет десять нашими фруктами объедаться до поноса сможете. Ты вот бритву старлею просто так дал, а за нее пару ведер яблок или груш можно легко на базаре в Ростове получить.

Я искренне удивился, ведь одноразовый бритвенный станок, который я одолжил Малченко, от силы пару макаровских патронов стоит, а за ведро груш пять рублей серебром можно легко выручить, и это – если не торговаться. Но быстро понял, что это та самая разница в условиях существования и региональные отличия. Население нашего региона (куда можно включить и Столицу, и Питер) за время войны и последующие годы уменьшилось раз в десять-пятнадцать. А склады со всяким барахлом остались. Да что склады – в каждой второй квартире в ванной комнате можно эти бритвы найти. До сих пор с ними ничего не случилось, лезвия-то из нержавейки, да и в пластиковые блистеры они упакованы. Так что их и брали в качестве добычи только потому, что под руку попадались. А на Юге наоборот – население, несмотря на войну, растет, как растут и вышеупомянутые фрукты, а вот производством подобной мелочевки вряд ли кто заморачивался – дела поважнее у них были. Максимум – открыли производство старых «безопасных» лезвий. Но и тут у нас есть чем ответить, завод, где делали лучшие с еще советских времен лезвия «Восход», располагавшийся на западе Столицы, уцелел. Многое, конечно, пострадало, но при должной мотивации восстановить его не проблема.

– Так что есть чем нам меняться, – продолжал меж тем полковник. – Можно вдобавок вот таких дикарей, – судя по жестикуляции, он имел в виду местных жителей-бредунов, – к делу пристроить, так вообще не жизнь, а сказка получится!

* * *

Спустя четверть часа мы присоединились к остальным, расслаблявшимся в «гостиной», если так можно назвать стояние с автоматом у окна. Как объяснил капитан Верстаков, буквально пару минут назад на связь вышли дежурные, оставленные с машинами, и сообщили, что вокруг началось какое-то непонятное шевеление:

– Гвоздь засек пару наблюдателей – одного в кустах и одного на крыше «Хризантемы», – спокойно доложил он. – Только у него ПНВ, а они глазками смотрят, так что через сетку хрен чего разглядят.

– Что делать будем? – поскольку я отвечал за встречу и «проводку» нашего каравана, то и мое слово в этом вопросе было последним и решающим, и полковник, несмотря на превосходство в звании, опыте и возрасте, нарушать субординацию не собирался.

– Вариантов несколько – они просто наблюдают, а проблемы у нас начнутся потом, в дороге. Вариант два – местные просто взяли на контроль беспокойных гостей. И вариант три – нас попробуют обидеть прямо здесь. Капитан, дай-ка рацию…

Получив требуемое, я вышел в эфир.

– Здесь Заноза. Гвоздю и Доке – доложить обстановку, – рации у наших гостей, в отличие от наших «уоки-токи», ^[39]были с шифрованием сигнала, именно поэтому я не стал вызывать кого-то из моих. Если нас серьезно пасут, то могли и эфир контролировать.

– Здесь Гвоздь. Два наблюдателя – один в кустах, дистанция – «пять-ноль», в кустах за забором. Серьезного оружия не вижу, есть бинокль. Второй на крыше противоположного корпуса, дистанция, – на секунду незнакомый мне Гвоздь прервался, очевидно, смотрел в дальномер, – тоже «пять-ноль». Есть ли ствол, не вижу… В кабаке еще гуляют – слышу музыку и смех.

– Понял тебя, Гвоздь! Дока, теперь ты!

– Здесь Дока, – откликнулся сидящий на чердаке снайпер. – В кустах между нами и стоянкой два или три тела ошиваются. Сидят на земле, но не особо прячутся. Сниму их легко, тут метров восемьдесят максимум. Еще за сараем, что у нас на заднем дворе, что-то такое мелькало, но я не рассмотрел подробно – там забор из досок. Но с двух сторон нас точно блокируют.

– Принял, спасибо! Отбой.

Я почесал макушку антенной рации – доклад наблюдателей ситуацию совершенно не прояснил. Видимо, придется устроить маленькую провокацию.

– Сергей Сергеевич, кто из ваших ловчее всего бегает и прыгает?

– Это не ко мне, Илья. Вон, Петра спрашивай, – и полковник перевел стрелки на капитана.

– Бубен, – без колебаний ответил Верстаков, – в любую… дырку без мыла влезет!

– Ага, Петя, – в бою не до политесов, – у Доки ЛЦУ ^[40]есть?

– Нет, в машине остался. – То, что капитан отлично знает, с чем его люди вышли на задание, я нисколько не сомневался. Как и то, что он не обидится на обращение по имени.

– Тогда поступим следующим образом – вот, – и я достал из нагрудного кармана небольшой металлический цилиндрик, – это лазерная указка. Отнеси снайперюге, и пусть он по команде ею подкустовых подсветит, а мы на реакцию посмотрим. Коля же как раз тишком из дома выберется.

– Толково, вот только светить я сам буду – нечего лежку снайпера палить, – внес рацпредложение капитан.

Я снова взялся за рацию:

– Гвоздь Занозе!

– Здесь Гвоздь! – немедленно ответил дежурный.

– У вас есть мощный фонарь или фара-искатель? Лучше – два.

– Есть.

– Готовьтесь по команде подсветить наблюдателей.

– Понял. Через две минуты будем готовы.

Полковник во всю эту мельтешню не лез, хоть и вооружился болгарским автоматом, и теперь сидел на полу, удобно облокотившись на диван.

– Сергей Сергеевич, а что на полу-то? Не простудитесь? – подколол я его.

– Подоконники тут низковаты, а лучше сопли в носу, чем свинец в мозге, – подтвердил он мою догадку.

Пока мы общались, Верстаков ушел на чердак, а Коля-Бубен выбрался из подвала и прошел в одну из многочисленных комнат, где для него открыли окно.

– Илюха, к нам гости, – позвал меня Тушканчик, занимавший позицию в «комнате отдыха». А как еще назвать комнату, в которой из мебели только кровать три на три метра размером, а? Не «рабочим же кабинетом»? – Пять человек идут, не таясь, – и после небольшой паузы Иван удивленным голосом добавил: – И у них щиты.

– Что за щиты? – полковника явно заинтересовало такое несоответствие условиям современной войны.

– Это полицаи местные, – объяснил я всем, вовремя вспомнив рассказы Говоруна. – Они тут предпочитают врукопашную и на холодном оружии разбираться – если только не дуэль или серьезная разборка. Вот те, кто за порядком следит, со щитами и ходят.

– То есть к нам в гости власть местная пожаловала?

– Похоже на то.

Я нажал тангенту:

– Дока Занозе! – Получив подтверждение, что меня слышат, продолжил: – Как подкустовые поживают?

– Все спокойно, сидят.

– У капитана какой ствол с собой?

– «Ксюха».

– Оставь его контролировать кустовых, а сам повернись к парадному входу, у нас гости.

– Понял, выполняю.

Настал черед нашего маневренного резерва:

– Бубен Занозе!

– На связи, – голос Николая был сух и деловит.

– Ты где?

– Лежу у забора на полпути к калитке. Гостей вижу хорошо.

– А они тебя? – Приглушенный смешок в ответ. – Ну и замечательно! Жди команды.

Полковник тем временем поднялся и направился в ту комнату, где сидел в засаде Иван.

– Сергей Сергеевич, вам лучше поглубже закопаться, я за вас головой отвечаю, – и я показал рукой на дверь в парилку.

К чести Удовиченко, он спорить не стал, а, перехватив поудобнее свой ствол, пошел к предбаннику.

В принципе, ничего особо опасного сейчас не происходило – выкурить восьмерых тертых жизнью вояк из капитального здания бани без применения тяжелого вооружения у местных вряд ли быстро получится, но мы сюда не воевать приехали. А потому лучше все-таки на базаре съехать.

– Федя, – позвал я Говоруна, – бери Серегу, и туда – встречать, – я показал рукой на входную дверь.

Ребята сноровисто заняли позиции в простенках. Сам же я сделал пару шагов и выключил в комнате свет, оставив гореть только торшер, стоявший неподалеку от входа, – он весьма удачно освещал пространство у парадной двери, но при этом не подсвечивал ни меня в глубине комнаты, ни Говоруна, расположившегося за массивным креслом вне освещенного пространства.

«Снайпер „держит“ двор перед домом и калитку, а капитан – особняк и подходы с той стороны, – я еще раз быстро проверил нашу диспозицию. – Ближние подходы с фронта обеспечивают трое моих, а с тыла – старлей. Единственное, что напрягает, – это особняк. Там вроде никого нет, и когда мы подходили, я ни одного огонька не заметил, но это ни о чем не говорит – они могли засесть там еще задолго до того, как мы помыться пошли…»

– Дока Занозе.

– Здесь.

– На соседний дом взгляд кинуть можешь?

– Да.

– Посмотри «совиными глазками», что-то он меня смущает.

– Понял.

– Отбой.

А минуту спустя в дверь вежливо постучали.

Для нас, правда, это неожиданностью не стало – за несколько секунд до этого Саламандр, наблюдавший за противником с помощью маленького зеркала на раздвижной ручке, жестами показал, что незваные гости уже на крыльце.

Делаю знак Сереге, что можно ответить:

– Да-да, войдите! – в юморе ему не откажешь, ручка повернулась, дверь дернули, но дверь, замотанная «струной», приоткрылась буквально на пару миллиметров.

«Интересно, какие у них там сейчас лица?»

– Откройте, пожалуйста! – глухо доносится из-за двери, но особой агрессии в нем не слышно. – Я помощник шерифа города.

– А вы по какому вопросу?

– На вас поступила жалоба от граждан! – «Хрена себе у него лексикончик! Будто участковый минувших времен… Сразу на ум рассказ про мальчика, выплеснувшего в окно манную кашу, приходит».

– А что за жалобы? И от каких таких граждан? – жестом я остановил Саламандра и сам подключился к разговору.

– Жалоба от гражданина Баргузенко о том, что его и его друзей избили и отобрали принадлежащее им имущество.

«Да, Самоед жжет! Наехать, получить отлуп, а потом жалобу накатать, представившись потерпевшим!» – подумал я, а вслух ответил:

– Мы никакого бара с грузинкой не знаем! Да и вас тоже в первый раз видим.

– Я могу значок показать!

– И я тоже. С детства их собираю. Знаете, какая у меня коллекция? – и гораздо тише спросил в рацию: – Бубен, здесь Заноза. Доложи обстановку!

– Стоят смирно, даже под стенку не встали, – немедленно ответил прапорщик, голос его звучал негромко, но отчетливо. Скорее всего, он прикрыл голову полой куртки, а может, у него ларингофон вместо обычного микрофона. – «Сайги» за спинами висят. Они у троих. Еще у двоих «трещотки» старые – ППСы. ^[41]Щиты и дубинки.

– Понял тебя, Коля.

«Ситуация непростая – с одной стороны, заход местных несколько необычен, с другой – вроде не давят сильно на нас, а скорее приглашают на разговор. Но это может быть как просто попыткой урезонить буйных и сильных гостей, так и маневром, направленным на то, чтобы обезглавить караван. Надо быть полным придурком, чтобы не разобраться, кто у нас командует. Ну, Илюха, от твоего решения сейчас зависит, по какому пути мы сейчас пойдем – слова или дела!» – все эти размышления заняли едва ли пару секунд, и я, наконец, принял решение.

Взмахом руки я привлек внимание Говоруна и жестами спросил, знает ли он, как выглядит бляха местного «правоохранителя»?

Кивок нашего эксперта по бредунам, и я громко обращаюсь к гостям:

– Бляху к стеклу приложите! – а сам рукой Федору показываю, чтоб глянул на нее.

Тот на четвереньках метнулся к окну, отодвинул слегка занавеску, а потом так же жестами показал, что все в порядке.

– Эй, шериф, пустим только троих! У нас и так тут тесно, – пока я говорил, Дейнов вернулся на свою позицию за кресло.

– Входите! – Я аккуратно сдвинул рычаг предохранителя «ксюхи» в положение «АВ» и сделал знак Саламандру.

А дальше как в сказке для самых маленьких – «Дерни за веревочку – дверь и откроется!». Хитрый узел легко развязался, когда Серега несильно потянул за один из концов «струны», и дверь начала открываться. «Хорошо они петли смазывают!» – обратил я внимание на такую малосущественную сейчас деталь, но в нашей работе мелочи зачастую значат так много, что я сам себе иной раз удивляюсь, когда такие вот наблюдения переходят на сознательный уровень. Хорошо еще, что отец, когда меня учил и тренировал, в такие вот моменты говаривал: «Это хорошо, что ты можешь сделать это. Но мастерства достигнешь, когда сможешь понять и объяснить, как ты это сделал». И отправлял заниматься с «мальками», чтобы, ставя удар какому-нибудь пятилетнему бутузу, я и сам учился.

Вошедший первым, хорошо накачанный крепыш среднего роста, одетый в черный комбинезон на молниях, вроде тех, что до Тьмы носили европейские полицейские, показал мне внушительного вида бляху, размером примерно с половину ладони. На фигурном щите гордо блестела надпись «Security Guard». ^[42]«Какой-нибудь магазин снаряжения раздербанили, ну и приспособили добычу к своим нуждам».

– А у вашего начальника, надо полагать, надпись «Шерифф» на бэдже? – голосом я выделил две последние «ф», пародируя английское написание.

– Верно, – ничуть не смутившись, ответил здоровяк. – Я помощник шерифа, зовут меня Ризен. Представиться не хочешь? – его уверенный тон не оставлял сомнений, что он искренне считает себя самым крутым в этой деревне.

«Интересно, а почему он один вошел? Мы же разрешили троим… Авторитетом задавить хочет или это финт такой? Однако ни Саламандр, контролирующий со своего места вход, ни ребята в других комнатах, ни наш разведчик во дворе шум не поднимают, следовательно – все пока спокойно!» – в то, что говорливого прапорщика Колю кто-то может тихонечко вырубить, или в то, что Верстаков и мои ребята просмотрят какую-нибудь левую движуху, я не верил ни капли. Порода у мужиков не та.

– Меня зовут Заноза, – спокойно отвечаю, внимательно наблюдая за реакцией «шериффа».

«Ой, а что это бляшечка у нас в руке дрогнула? И с лица гражданин помощник сбледнул так, что даже в неярком свете торшера это заметно… Ну-ка еще одна проверочка!»

– Говорун, – спрашиваю своего старого товарища, целящегося сейчас шерифу в спину, – ты этого персонажа знаешь?

Бляха снова дрогнула, а Ризен («Это, наверное, производное от „ризеншнауцер“, а может, и от слова „резон“, правда, кто их тут с погонялами и погремухами разберет?») непроизвольно завертел головой, стараясь определить, где находится тот, с кем я разговариваю.