Текст книги "Атолл"

Автор книги: Артем Наменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Ключ заточим о камни. Гаечный.

– Ты камни здешние видел? Сплошной известняк. Кораллы. Ты половину жизни такой ключ стачивать будешь.

– Что, здесь и камней толковых нет? Это же атолл – а значит должен быть выход на поверхность магматической породы.

– Это какой-то неправильный атолл, – произнесла она.

– Знаешь, у меня такое чувство, что кто-то это специально подстроил. И что мне с тобой теперь делать?

– Что МНЕ с тобой делать? Вдвоем мы не выживем. Помрём с голоду. Надо вниз, но там рептилии.

– Завалим, – самоуверенно произнёс я.

– Как?

– Есть мысли.

– И тогда мы получим около двух диксов в месяц. Девяносто процентов людей, что сюда попадают – старше 16–18 лет. Они становятся диксами. В посёлке мы всех новичков сажали в яму. Если человек не переносил болезнь – убивали. Но нас было много. Шестеро мужчин. Да, человек, попадая сюда, не может сориентироваться, он растерян и уязвим. Но вот попадёт сюда какой-нибудь, не знаю, боксёр, и что ты ему сделаешь? Как ты его загонишь в яму?

– Слишком много вопросов. Дай мне поспать.

Далеко я не отходил, но забрал у незнакомки мою кожаную куртку и, расстелив её прямо на кораллах, завалился спать.

Глава 4

Проснулся я снова от чувства голода. Да что за дурдом. Может на Земле мой аппетит страдал какими-то расстройствами, а здесь, пройдя через болезнь, расцвёл. Да, и, похоже, что болезнь я перенёс. В свои тридцать лет. Почему? Столько вопросов на мою голову, а в помощь только незнакомка, гаечный ключ на шестнадцать, плоская отвёртка, десяток саморезов и мобильный телефон. Что ж – начнём с мобильника.

– Миа, – позвал я. Как ни странно, она до этого тихо спала в нескольких метрах от меня на голых кораллах. – Что у нас есть поесть?

– Сейчас ночь – обход по гнёздам я делаю по утрам.

– Я так понимаю, что сейчас нам нужно сделать обыкновенную верёвку. Из моей старой куртки. Но нам нечем разрезать кожу.

– Зачем тебе верёвка? – Миа проснулась и уставилась на звёзды.

– Я ж тебе говорил – птиц ловить.

– Ты их хоть видел?

– Нет.

– Вот и не мучай головы.

– Бля, – взъерепенился я, – я понимаю, что ты уже и себя и меня похоронила, я понимаю, что тебя достало жить впроголодь столько месяцев подряд, но я попытаюсь побороться, хочешь ты этого или нет.

– Чем бороться? – устало произнесла Миа, – руками? Мужским достоинством? Я прекрасно понимаю, чем всё закончится. Ты меня рано или поздно изнасилуешь и съешь. Изнасилуешь, потому что злость на ком то сорвать придётся, а съешь потому что… кушать будет хотеться.

Только теперь я понял, насколько она психологически угнетена. Ей было всё равно. Она уже подготовила себя к такому концу. Я не настолько супер психолог, чтобы прорубаться через такую глухую стенку. Обнять её и утешить? Очень большой вопрос, как она это воспримет. Другими словами, так я поступить боялся. Оставалось то, чего я боялся всю свою сознательную жизнь – стать для неё настоящим мужчиной, добытчиком, защитником… разрешителем проблем. Да и для себя тоже.

– Мобильник мой дай, – я не мелочился и голос мой был груб.

Она положила около меня мой мобильник, ключ на шестнадцать, саморезы и плоскую отвёртку. И одежду.

– Я так не могу, – она начала буквально рыдать, – делай со мной всё, что хочешь, но делай это сейчас. Давай закончим всё сейчас.

– Ничего я с тобой делать не собираюсь. Одна голова – хорошо, а два сапога – пара. Я обдумываю, как нам выжить.

– Интеллигент, – плюнула она и поднялась, – Прошлый был лучше. Он сразу меня изнасиловал. Это лучше, чем твои сопли.

– Прошлый!? – поднял бровь я.

Она промолчала.

– И его тоже не сожрали рептилии?

– Да, – наконец, подала голос она. – Я ухожу. Когда нужно будет, ты меня найдёшь.

Было слышно, как она расплакалась и исчезла в темноте.

– На хера тогда ты меня поила водой, когда я болел? – крикнул я в ночь, вспоминая "тропические ливни".

Ночь не ответила.

Я, конечное, козёл, но с рогами у меня всё в порядке. Она сама придёт, когда я налажу какой-нибудь быт. Это свойственно женщинам – они всегда тянуться к мужчинам, которые могут создать быт. Или его разрушить. Собственно, как женщина, она меня не привлекала – мне нравятся женщины с полными сочными ногами, большой грудью и широким тазом. Стоп! Какие-то гастрономические мысли у меня сегодняшней ночью.

Мобильник был "китайцем", и это хуже всего. Крышку я тупо выломал и начал рассматривать микросхему – никакой режущей кромки я не обнаружил. Шлейфами к микросхеме присоединялся стеклянный экран. Не мудрствуя лукаво, я отодрал шлейфы и в руках у меня оказался кусок стекла размером четыре на пять сантиметров. Осталось только его заточить. И тут я действительно столкнулся с проблемой. Всякий камень, взятый мной, рассыпался от прикосновения к стекло. Намного подумав, понял, что стекло заточить о камень мне удастся, максимум сколоть, но стекло было толщиной около полумиллиметра и сколоть его явно не выйдет. Ключ мне заточить тоже на вряд ли удастся слишком он толстый – за пару недель может это сделать можно, но, прежде я покалечу себе все руки или загнусь от холода. Сел и ещё раз внимательно осмотрел куртку – из всех металлических предметов на ней оказались только молнии и пуговицы-защёлки. Тут я вспомнил про джинсы. На задней стороне между шлёвок была нашита солидная железная бляха с эмблемой производителя. К тому времени, когда я расправился с нитками, которые её крепили к джинсам, рассвело.

Тянуло исследовать новые территории и, конечно же – поесть, но я решил, что важнее заняться делом – пока оно спорилось. Лишь после того, как я заточил эмблему – встал на ноги. Чтобы не заблудиться, решил идти вдоль ручья. Несмотря на ранее утро, солнечные лучи быстро набирали свою силу, а у меня и без того вся кожа пылала – вскрикивая от боли, я с трудом надел майку, подрезал джинсы, соорудив, таким образом, подобие шорт. Жутко болела только передняя часть тела, сказалось то, что лежал несколько дней на спине под открытым солнцем. От ручья, кстати, веяло поистине ледяным холодом, что немало облегчало мои страдания. Идти было, особенно босиком, практически невозможно – ландшафт представлял из себя какое-то дикое нагромождение неровных известняковых и коралловых глыб, размером от среднестатистического яблока до среднестатистического мамонта.

Метров через триста (ориентировочно – расстояния в этом каменном саду замерить было довольно сложно) ручей исчез в камнях. Я вернулся, чтобы более внимательно осмотреть, куда он делся, и обнаружил, что он, говоря прямыми словами, попросту уходил, а если быть более точным, выходил из-под земли между двух валунов. Занятно.

Никогда не умел ориентироваться по солнцу, но если Миа не врала, и я на острове, опасности заблудиться не было. И я, собственно говоря, пошёл, куда глаза глядят. Растительности и вправду видно не было, да и как она могла вырасти на поверхности этих валунов? У нас, на Земле, на камнях могут расти мхи, но только в относительно влажном климате, тут не наблюдавшегося. Изредка между валунов попадались полянки песочка – видно ветер и солнце искрошили острые края камней, крошки ссыпались в удобные места и образовали такие пляжики. Здесь тоже ничего не росло – видно климат здесь был весьма иссушающим и выпаривал из таких пляжиков влагу мгновенно.

Хотя пресная вода в избытке имеется около ручья, но и возле него тоже ничего не росло. Впрочем, неудивительно, учитывая ненормальные свойства этой воды. Если от неё образуются кристаллики льда, то что можно говорить о растениях.

В своих размышлениях я не смотрел вперёд, только под ноги, перебираясь с одного валуна на другой и, поэтому, не заметил, как вышел на самую высокую точку рифового гребня. В себя меня привел грохот прибоя, внезапно откуда-то взявшийся порыв горячего и влажного ветра, да гам птиц. Я поднял глаза, и чуть не свалился с валуна, на который только что взобрался. Впереди, насколько мне хватало взгляда, простиралась тёмно-синяя морская гладь. Внизу, метрах в ста, морские волны с шумом бились об отвесную скалу. Среди всего этого метались сотни птиц разного вида и сорта – ныряли в воду, вероятно за рыбой, ссорились друг с дружкой, крякали, каркали и орали. Открывшееся бесконечное пространство влило в мою кровь такую порцию адреналина, что коленки мои задрожали, и я уселся верхом на валун.

– Ну, попал, – прошептал сам себе.

Ещё раз покрутил головой – слева валуны громоздились всё выше, образуя, в конце концов, скалу приличной высоты – не пройдёшь. Справа – всё тоже каменное безобразие. Обратив внимание, на проносящуюся около меня птицу с рыбиной в клюве, невольно подавился слюной. Вот бы научиться приручить их приносить рыбу человеку. Или привязать такому баклану верёвку к лапам и рыбу забирать. Не выйдет. Верёвка слишком длинная нужна, да и птица с верёвкой рыбу ловить не будет – начнёт биться в истерике, пока дух не испустит.

Птица опустилась на один из валунов в паре десятков метров от меня и принялась за завтракать. Сволочь. С завистью наблюдая за ней обнаружил, что валун, на котором она проводила приём пищи, по цвету отличается от остальных. Вероятно, она здесь не только ест, но и гадит – любимый, так сказать, с детства валунчик.

Я поднял с земли камешек поувесистее, и примерялся. Далеко. Оставив вещи на земле начал подбираться к птице. Не тут то было – баклан ближе двадцати метров меня не подпустил – зажал в клюве недоеденную рыбину и взлетел в воздух, легко увернувшись от моего камня. На бесплодные попытки сбить какую-нибудь другую птицу я потратил около двух часов – несколько раз попал, однако заметных повреждений причинить не смог. Максимум, чего я добился – это половина недоеденной рыбки, которую уронила одна из птиц, уворачиваясь от моего камня. Я её съел с костями. Пока пережёвывал, обнаружил в теньке между двумя валунами тёмное пятнышко. В нём оказался десяток маленьких (с перепелиные) яиц. Подумав, съел их со скорлупой.

Разбирая содержимое мусора, из которого было сложено гнездо, увидел какие-то странные насечки на камне рядом. Треугольнички, квадратики и палочки явно были высечены человеческой рукой. Подумал над этим ребусом, да кинул.

Оказалось, за время моей не совсем удачной охоты, я отдалился от оставленной одежды на порядочное расстояние, и мне понадобилось ещё несколько часов, что найти её в этом царстве усохших кораллов. Интересно, как они попали на такую высоту – ведь они должны были расти в море. Может быть, когда-то уровень океана на этой планете был значительно ниже. Когда я, наконец, обнаружил свои вещи, почувствовал сильную жажду, и мне снова пришлось идти к ручью. Напился ледяной, до ломоты в зубах, воды, плеснул её на плечи, чтобы охладить разогретый организм, и сел думать над дальнейшим моим существованием.

Выходило, что трудозатраты на кидание камней ни к чему хорошему не приведут. Даже если я со временем поднаторею в этом искусстве. Правую руку от бесконечных бросков ломило уже сейчас. Кроме этого, сегодня я разорил одно гнездо птицы полностью, получив мизерное количество калорий. А гнездо за весь день встретилось только одно. А ведь незнакомка предупреждала, что гнёзда разорять не стоит. Вот птиц здесь несравненно больше – возможно они питаются здесь, а гнездятся где-то в другом месте.

Я покосился на свою кожаную куртку и остатки джинс. Что ж – сделаю верёвку и попробую охотиться при помощи петли. Птицы, как ни странно, выбирают далеко не все валуны для обеда, вот там такую петлю поставить и можно будет, самому спрятаться где-нибудь, подождать жертву, дёрнуть за верёвочку – и баклан у тебя в кармане.

Джинсы я пока решил не трогать – занялся кожаной курткой. Заточенной эмблемой полосовал её на тоненькие полоски до самой темноты и вспоминал, как плетётся элементарная косичка – одна толстая полоска имеет больше шансов на разрыв, чем три тонких, сплетённых вместе. Ну, это я так думал.

Утром мне предстояло сплести верёвку и отправиться на охоту. Снилось мне, как я разделываю тушку баклана эмблемой от джинс и отправляю в рот потроха и мясо.

Глава 5

Разбудил меня голод, что, в последнее время становилось уже привычным. Плетение верёвки оказалось не таким уж и сложным занятие – даже увлекло, и заняло у меня максимум часа три. Теперь я подготовился основательно – рубашкой обмотал голову, соорудив что-то похожее на чалму, из штанин джинс соорудил некое подобие вещмешков, которые повесил на пояс. Ремень, кстати, пришлось подтянуть на несколько дырок – что не удивительно. Впору было уже и резинку на трусах подтягивать.

Добраться до берега моря мне удалось намного быстрее – сказалась вчерашняя практика путешествия по неровным ландшафтам. Птицы никуда не делись. Отыскав глазами наиболее белый от помёта подходящий мне валун – направился к нему. Валун я выбрал ещё и такой, чтобы один край его вершины был выше другого – тогда петля однозначно зацепит ногу птицы, тщательно обработал кочергой его поверхность, чтобы петля, в случае чего, не зацепилась об какую-нибудь неровность. Разложил петлю, проверил несколько раз, как она спрыгивает с валуна и, аккуратно разматывая верёвку и держа её в небольшом натяжении, аккуратно отошёл и спрятался в россыпи коралловых глыб в двадцати шагах от моей ловушки.

Прошло уже полтора часа, но ни одна птица не села на мною приготовленный валун. Хотя на другие, те, что были видны с места моей лёжки, садились с периодичностью не меньшей, чем двадцать минут. Или я выбрал неудачный камень, или была какая-то друга причина. Может быть, их пугала сама петля, ведь она совсем не тонкая и прекрасна видна. Но, с другой стороны, она ничем не отличается от засохших водорослей, которые птицы натаскали сюда в излишестве. Подождав ещё немного и, плюнув на всё, я отправился поискать что-нибудь на пропитание в другом месте. Ловушку оставил нетронутой.

Хоть в чём-то мне сегодня повезло – буквально в полусотне шагов от моей засады я нарвался на очередное гнездо с такими же крохотными яйцами.

– Что ж, – грустно вздохнул я, – будем разорять.

На рифовой поверхности возле гнезда я вновь обнаружил непонятные мне значки. На этот раз разгадывать ребусы я не стал а, собрав яйца, забрался на вершину ближайшей глыбы и, усевшись на его горячую поверхность, начал поглощать яйца. В какой-то момент одно из них у меня чуть изо рта не выпало. Отсюда прекрасно была видна моя ловушка, по центру которой сидела какая-то больше чайка, чем баклан и преспокойно кормилась выловленной рыбой. Бежать, и дёргать за верёвочку было уже поздно и я, не заметив, как сам доел свои скромные деликатесы, тихо дождался, когда чайка взмоет вверх. Не прошло и десяти минут, как её место занял баклан.

Только теперь я понял, каким я был идиотом. Это я так думал, что меня не видно, когда сидел с верёвочкой наготове. Птицы так не думали. Птицы по небу летают, а не по земле ходят.

Итак – элементарно – из многочисленных здесь лёгких коралловых камней достаточно соорудить укрытие, которого не будет видно сверху. Это мне практически удалось осуществить. День только начал клониться к концу, и жажда одолела голод. Когда я добрался до ручья, стемнело полностью.

Спать я лёг довольным и уверенным в себе, потому что знал, что завтра, наконец, буду сытым. И, возможное, довольным.

Всю ночь мне снился какой-то бред, основными участниками которого были кочерга и обыкновенная булавка. Булавка почему-то с такой силой примагнитилась к кочерге, что я никак не мог её от последней отделить. Потом я всё-таки оторвал булавку и закрепил ей оторвавшуюся шлёвку на джинсах, пригнув при этом ей острый конец. Последнее действие, между прочим, было не только сном, но и чистой правдой. Я проснулся и уставился на звёзды. Пощупав рукой шлёвку, обнаружил погнутую булавку на том месте, где она мне и приснилась. Такое чувство, что сон этот мне на что-то намекал. Что-то связанное с иголкой и кочергой. Мда – общего между кочергой и булавкой конечно же мало, разве что сделаны они из похожего сплава, но чувство, что этот сон важен, в упор не хотело меня отпускать.

Ладно, пока проберусь под звёздным светом к месту охоты, наступит утро. Так что пора вставать и собираться. Видимость, кстати, была прекрасная. Я напился из ручья, промыл глаза и вернулся на место своей лёжки.

Верёвки не было.

Кочерга была, сапоги были, штанины брюк с немногочисленным скарбом были, рубашка, на которой я спал, тоже была.

Не было верёвки.

Наверное, я никогда не пойму женщин. Оставить мне всё, а верёвку вот так подло украсть. Или постоянный голод ей мозги сдвинул или повеситься захотела. Так ведь не на чем здесь повеситься. Да и мыла негде достать.

Выходит, она наблюдала за мной всё это время. За моей охотой. Если она знает здешние пальцы, как свои пять пальцев, то не нахожу в этом ничего удивительного. Но вот так подло украсть мою верёвку… Просто так я этого не оставлю. Что ж, мне снова придётся немного поразведывать здешние земли. Хоть и на голодный желудок, если он уже сам себя не переварил.

До рассвета я кромсал сапоги – ходить босиком было довольно неприятно, а в сапогах – жарко. В конце концов, выдрав подкладку и оставив минимальные полоски кожи, получил некое подобие босоножек на очень толстой подошве, что даже к лучшему.

Вначале хотел отправиться вдоль внутреннего обрыва, в надежде увидеть внизу моего кота, но потом решил, что, заполучив верёвку Миа, прежде всего, захочет поохотиться на птиц, и пошёл к 'птичьему месту'.

Я уже начал замечать, что навстречу большим неприятностям в моей жизни всегда выходят маленькие приятности. Понуро пробираясь среди кораллов случайно заметил что-то слишком уж живо блеснувшее в россыпи камней. Это была небольшая, толщиной в палец, бронзовая змейка. Заметив меня, она оторвала голову от земли и, угрожающе шипя, уставилась на меня. Змей я, надо сказать, боюсь. Было, когда-то дело поймал ужа. До сих пор вспоминаю, почему тогда не убоялся данного гада. Змея, тем временем, не утруждаясь лишними вопросами, будто бы выстрелила в меня своим телом. Не знаю как, но рука моя среагировала независимо от моих желаний и, долей секунды позже перед моим лицом красовалась шипящая змеиная пасть. Рука моя зажимала её тело в нескольких сантиметрах ниже головы.

Змея, не смотря на то, что она такая тонкая, оказалась очень длинной. Она начала кольцами обвивать мою руку и я, в порыве страха, принялся молотить её головой об камни.

Избавившись от скользких холодных колец, минут десять наблюдал, как на камнях извивается её мёртвое тело. Ну и отходил от страха одновременно. Потом начались разборки полётов. Взял её за раздробленную голову и внимательно осмотрел оставшиеся целыми зубы. С канавками. Запомним – данный гад ядовит. Длина – около полутора метров. Подрезав незаменимой эмблемой вокруг головы кожу, начал её снимать. Коже сходила неожиданно легко – как чулок. Застряла только возле анального отверстия, но там я её тоже отрезал. По всей видимости, кожа съедобна не была, но я всё равно её сложил в мой импровизированный баул. А вот тельце, после того, как избавился от внутренностей, принялся активно употреблять в пищу. Кости были относительно мягкими, поэтому я решил съесть её вместе с ними, аккуратно отгрызая кусочек за кусочком. Я не намеревался терять ни одной калории – пусть в костях их и немного, но мало ли. Данный вид потребления органики требовал довольно большого количества времени – пока отгрызёшь кусочек, пока пережуёшь. Полчаса спустя, чтобы не терять времени, я намотал змею на руку и продолжил завтрак на ходу. Лакомство общим весом было около двух килограмм, но за три часа я его употребил полностью. Скажу откровенно – полегчало.

К этому времени я и сам не заметил, что камни как-то изменились. По составу, что ли. Поверхность моря стала видна не только слева от меня, но и справа. Разве что слева был бескрайний океан, а справа вдалеке виднелся каменный отрог. Осмотр местных достопримечательностей отвлёк крик птицы. Глянув поверх гряды, по которой я двигался, увидел баклана, что бился в небе, удерживаемый невидимой мне верёвкой. Всё ясно. Миа не выдержала, и решила поохотиться без меня. И даже, видимо, намного удачнее. Что ж, придётся ей верёвочку вернуть.

Я кинулся по камням вперёд, стараясь не упустить из виду баклана, медленно и неумолимо приближающегося к земле. Когда я увидел девушку, она уже подтащила птицу к земле. Баклан оказался довольно крупный, и сдаваться просто так не решил. Крылом, он мазанул девушке по лицу, от чего та свалилась на землю, но верёвку не отпустила. Птица ещё раз попыталась взмыть вверх, но, после того, как это у неё не вышло, кинулась на Миа, и они слились в один бело серебристый клубок.

К этому времени подоспел я. Уловил взмах крыльев баклана и схватился рукой за одно из них. Птица на это вцепилась мне в плечё – я взвыл, как ошпаренный – кожа, которая и без того уже слазила один раз отозвалась целым букетом не слишком приятных ощущений. Миа в это время ещё барахталась на камнях и баклан, воспользовавшись замешательством противников, рванул в воздух.

– Ты чего верёвку спёрла!? – закричал на неё я.

– Ты бы новую из джинс сделал! А у меня вообще ничего нет. Думаешь просто не жрать почти ничего несколько месяцев!? – закричала она мне в ответ.

– А попросить нельзя было!? – воды с утра я не пил, и мой крик перешёл в конце на сип.

– А я никогда и ни у кого ничего не прошу! – зато у неё крик получался звонкий. Заливистый.

– Гордая, блин!? – просипел я, увидев, что верёвочка моя очень быстро уходит в небо, и на земле осталось всего-то метр-полтора.

– Блин. – Голос внезапно прорезался, я, больно проехав животом по камням, успел схватиться за самый конец верёвки, – ты что? К руке не могла привязать!?

Я вскочил на ноги, обмотал верёвку пару раз вокруг кисти, и мы злобно уставились друг на друга.

Стояли молча, как статуи, только рука моя дёргалась от пытавшейся вырваться птицы. Вторая сжимала кочергу. У неё же ничего не было. Ни птицы, ни кочерги.

– Мир? – Внезапно, даже для самого себя произнёс я.

Она помолчала ещё с минуту, что-то обдумывая.

– Мир. – Наконец согласилась она.

– Держи верёвку и постепенно притягивай птицу вниз, когда расстояние до тебя сократиться до метра, не отпуская верёвки, садись на корточки.

Намотав верёвку вокруг её запястья, я отошёл на метр в сторону. Когда птица бесилась в пределах досягаемости, я тщательно прицелился и, со всего размаху, вломил ей концом кочерги в голову.

Нам под ноги упала наша первая серьёзная добыча.

Пир устроили не отходя, что говориться от кассы. Я тоже был очень голоден, ведь змея, которую я съел, всасывалась по мере моего сгрызания. Миа кинулась было рвать птицу зубами, но я отстранил её:

– Добро пожаловать в цивилизацию, – улыбнулся я ей, – будем отвыкать от дикарства.

Я достал свою незаменимую эмблему и легко вспорол тушку птицы. Переломив кости голени, отрезал сухожилия и мышцы, и отдал девушке. Я думал, что он хотя бы кожуру стащит – где там – вцепилась в ножку вместе с перьями. Пока я отделял вторую ножку себе, Миа уже расправилась со своей, и голодными глазами смотрела на меня.

– Бери, – протянул ей я свою долю.

– А ты? – надо же, какая гордая.

– Я после змеи.

– После кого?

– Змею съел недавно, – объяснил я.

Она кивнула головой и приняла моё подношение. Пока я отрезал следующий кусок, она и этот умяла. Тут у неё начались рвотные порывы и, отвернувшись, она низвергнула всё съеденное на камни.

– Блин, я совсем не подумал, что желудок, после длительной голодовки не может сразу принять много пищи. В принципе, я ещё не потрошил особо этого баклана и в его организме много не свернувшейся крови. Это должно помочь, а потом желудок заработает.

Я, отломив шейные позвонки, перерезал птице голову и, разминая тушку в руках, нам удалось нацедить Мие в рот не меньше, чем пол стакана крови.

Через два часа она уже во всю хрустела сухожилиями и костями, а от баклана нашего остались ножки да рожки. Окровавленные и довольные мы сидели на камнях.

А я всегда считал, что залог успешного знакомства – пригласить девушку на ужин. Моя теория оказалась верна. Начиналась новая жизнь.