Текст книги "Еда и патроны. Ренегат"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Что ты о них знаешь?

– Что знаю? Да, по сути, практически ничего, как и любой, кто вообще о них слышал. Сплетни кабацкие в основном, хотя сплетни тоже на пустом месте не родятся. Из того, что в уши залетело, одно сказать могу – серьезным людям… – охотник запнулся, – и не только людям, дорогу ты, видать, перешел. Очень серьезным.

– Кто они такие? Чего хотят?

Коллекционер перестал скалиться и нижняя часть лица, не скрытая капюшоном, распрощалась с привычным легкомысленным выражением. Тонкие губы сомкнулись, морщинки на сероватой коже вокруг рта разгладились, острый подбородок слегка приподнялся.

– А не многовато ли будет вопросов, мой лишенный отклонений друг? Что вообще за нездоровый интерес перед смертью? Тебе бы сейчас не о тайных организациях думать стоило, а о спасении души своей грешной.

Бледно-желтые огоньки, медленно сужаясь, вонзились в Стаса.

– В существование души я не верю, – ответил тот, выдержав долгий испытующий взгляд. – В ее спасение – тем более. А вот за сохранность тела своего бренного думаю еще повоевать.

Серый треугольник под капюшоном дрогнул, издав короткий смешок, и снова расцвел кривой ухмылкой, выражающий, видимо, одобрение только что озвученной жизненной позиции.

– Да ты, как я погляжу, оптимист. Люблю оптимистов, они умирают с надеждой в сердце. Как же тебя, личность, прямо скажем, ты уж извиняй, не слишком выдающуюся, угораздило с Легионом схлестнуться?

Стас решил не реагировать на сарказм и изложить недавнюю историю без утайки, тем более что скрывать ее никакого смысла уже не было, а возможность почерпнуть взамен новую информацию могла больше и не представиться.

– Чисто случайно вышло. Кутузовский помощи попросил. Их якобы банда какая-то пришлая на предмет «излишков» зерна пощупать решила. Кутузовцы делиться не захотели, собрали ополчение и наемников пригласили. Общими силами мы расстреляли автоколонну с тридцатью этими самыми легионерами. Засаду на колонну организовали вечером, а уже в четыре утра Кутузовский горел. В форт ворвались какие-то невъебенно здоровые твари и устроили там натуральную бойню. Мы с Максом – вторым наемником, нас всего двое пришло – еле ноги унесли. Вот такая история. Удовлетворен?

– Тридцать! – повторил Коллекционер и присвистнул. – Не удивлюсь, если в Арзамасе уже все стены вашими рожами украшены с кругленькой суммой над словами «За голову». А в колонне той одни люди были? Ну, без громил этих? – охотник бросил иронично-издевательский тон и говорил уже с неподдельной заинтересованностью.

– Да, только люди. Громилы под утро пришли, – ответил Стас. – Это их Старшими братьями называют?

Коллекционер кивнул и заерзал на скрипучей панцирной сетке.

– Их, их голубчиков. Здоровые, говоришь, твари?

– Они не просто здоровые, – Стас, поджав нижнюю губу, рассматривал потолок камеры, восстанавливая в памяти картину злосчастной ночи. – Это, блядь, танки ходячие. Людей с хотя бы близко к тому развитым телом я ни разу не встречал. Гора мускулов кило под триста. И эти триста кило – не дутое стероидное мясо. Они охуенно сильны. Один такой «танк» отшвырнул своими лапами ворота из листов пятимиллиметровой стали, на колесную пару наваренных. Как пушинку. Они из «Кордов» с рук палят! Я это своими глазами видел. Не напрягаясь, прицельно, как я из «калаша».

– Стрелял по ним? – с оттенком какого-то полусвященного трепета спросил Коллекционер и блеснул из-под капюшона желтыми кругляшками глаз, забывших о надменном прищуре.

– Стрелял.

– Убил?

– Одного.

Тонкие губы, полураскрытые в преддверии следующего вопроса, сомкнулись и немного сползли уголками вниз, желтые огоньки потеряли округлость.

– Как? – спросил охотник слегка разочарованно.

– В голову из «Печенега», почти в упор, – ответил Стас, глянув на сокамерника с вызовом. – Еще двоих ранил. Одному плечо распорол, второму – шею. Но, похоже, большого впечатления на них это не произвело. Все равно, что в чурбак палить – ни шока, ни испуга, они вроде и не удивились совсем. Один, который в плечо пулю словил, даже обернуться не посчитал нужным, как шмалял по баракам, так и продолжил, – Стас усмехнулся и поскреб щеку. – Не знаю, может, под наркотой были, а может, и в натуре боли не чуют. Хер их разберет. Одно понятно – валить тварей нужно прицельно и наверняка. Желательно в башню.

– Я старшего только один раз видел, – заговорил Коллекционер после небольшой паузы, крутя в руках пустую миску. – Да и то мельком. Лет семь назад, если не больше. На окраине Арзамаса. Ноябрь тогда был вроде, снег выпал уже, подмораживать начало. Я из кабака под утро возвращался, – охотник хмыкнул, и на тощее лицо снова вернулась привычная слегка надменная улыбка. – Перебрал в тот раз немного. Помню, что-то с парнями отмечали, – он задумался. – То ли вальнули кого, то ли долги выбили. А, не важно. Напились, короче, до поросячьего визга с радости какой-то, весь кабак заблевали, уроды. До сих пор удивляюсь, как нас Боров не порешил за паскудство такое. В общем, выполз я из этого хлева, иду кое-как, по стенам граблями перебираю, и тут слышу гул за спиной. Оборачиваюсь – колонна мимо идет, грузовиков шесть, наверное. Тяжелые такие дурины трехосные, высоченные, с кузовами тентованными. Я к стене спиною привалился, стою, шатаюсь, пялюсь тупо. Отродясь красотищи этакой в захолустье нашем не видал. А они едут. Одна, вторая, третья, вот и последняя уже мимо проходит. Гляжу, брезент позади отогнут малость, а оттуда, из кузова, таращится на меня, – Коллекционер растопырил пальцы вокруг своей головы, покрытой капюшоном, скривил рот и изобразил, почти точь-в-точь как дед Григорий, огромную злобную харю, – вот такенное еблище! Глазами зыркнуло, высунуло лапу в две ноги мои толщиной и брезент задернуло. Я как стоял, так и сполз жопой в лужу, чуть не обдристался от удивления. Никому в тот раз не рассказал про это, побоялся, что на смех подымут. Я бы и сам поднял. Дополз до конуры своей, проспался, а по трезвянке-то и вовсе пьяным бредом все почудилось. Только вот года полтора назад, там же, в Арзамасе, услыхал историю от пьянчуги одного, будто видел он за пакгаузом странных тварей огромного роста и могучего телосложения. Ящики они там какие-то в машины с телег перегружали. Тогда я про случай-то давнишний и вспомнил, решил поспрошать у местных, что да как. И выяснилось, ты подумай, что видят бычар этих не так уж и редко. В основном к востоку от города. Когда одного, а когда и пяток сразу, но всегда и всюду в компании людей, – охотник снова выдержал многозначительную паузу и сверкнул глазами. – Нормальных людей, – он подался вперед, заговорщически прищурившись. – Я тебе даже больше скажу. Слишком нормальных. В тех местах это особенно сильно в глаза бросается. Роста все примерно одного, камуфло, снаряга – все одинаковое, у каждого по «семьдесят четвертому» новехонькому. Кто видал, так просто в охуе полнейшем прибывали, говорят: «Как из кина про армию, разве что строем не ходят», – Коллекционер хмыкнул, довольный произведенным эффектом.

– Так что же это за люди? – снова задал вопрос Стас, лишаясь терпения и не услышав по существу ничего нового. – Что хотят?

– Не знаю, – ответил охотник, ковыряя в зубах длинным ногтем, замер на пару секунд, смачно причмокнул, глотая остатки тюремного харча, застрявшие, видимо еще со вчерашнего дня, и расплылся в своей неизменно гадкой ухмылке. – Может, мирового господства?

– А старшие, они как нарисовались? Не сами же народились от радиации?

– О! – Коллекционер поднял указательный палец, предварительно его облизав. – Вот эта тема куда как интереснее, – он отложил миску в сторону и с видом маститого специалиста приступил к изложению собственной теории: – Видишь ли, мутации, как ни прискорбно, редко идут организму на пользу. Мне, например, повезло. Радиационный фон, которого мама с папой – горите, суки, в аду – нахватались, не только меня не обговнял, но даже слегка улучшил. Мои мутации полезны и… Как это? Блядь! Забыл слово хорошее. А! Фун-кци-о-наль-ны. Помогают они мне по жизни с людьми общаться, – Коллекционер гаденько хихикнул и, высунув язык, резанул пальцем по горлу. – Н-да. Но большинству облучение сильно боком вышло. Кому левым, кому правым, да и в других вариациях. Наплодилось, короче, выродков на все лады. Я каких только не встречал, и с двумя головами, и с ногами сросшимися, и с рукой на шее, и с елдой на затылке. Многие из горемык, природой обиженных, подыхают еще в младенчестве, зачастую неестественной смертью, другие подольше лямку тянут, а третьи так и вообще завидно жизнь свою умудряются обустраивать, особенно если мозг не покороблен. Но я не о том сейчас. Понятно, что пользы от мутаций таких де-струк-тив-ных нету совсем. Другое дело – мутации функциональные. Но и у них есть недостаток. Они тоже, как и все, развиваются случайным образом. Так вот прикинь, как бы заебато все могло сложиться, если бы появилась возможность мутациями управлять. Вредные отсекать, полезные развивать, а может быть, даже и провоцировать само их возникновение.

– Так ты думаешь?..

– Угу, – Коллекционер медленно, вкрадчиво кивнул. – Кто-то очень башковитый и имеющий доступ к нужной технике сумел приручить мутацию. Это же очевидно. Сам подумай. Не может за не хуй делать появиться на свет мутант типа старшего. Но даже если у пизданутой матушки-природы мозги по случайности на место встанут и она родит нечто такое, то удастся ли ей это повторить? Нет! Я за свою жизнь двух одинаковых мутантов не встречал. Похожих – да, но не одинаковых, – охотник покачал пальцем у носа. – Даже волколаки один от другого отличаются. Это только кажется, будто они одинаковые все, особенно тем, кто их видел-то всего пару штук. А ты знаешь, что на севере волколаком называют любую псину, заметно крупнее обычной? И даже наши разные. Они не все черные и слепые. Есть и зрячие, и бурые, и мелкие. Они еще как вид не сформировались, зарождаются только. Жизнеспособные выживут и продолжат род, нежизнеспособные сдохнут без следа. Так виды формируются. Но для этого сотни лет нужны, если не тысячи. А старшие эти – ты же видел – как с конвейера все. По единым меркам лепленные. И их ведь не один, не два, и даже, наверное, не десяток. Кто-то, мой нормальный друг, выращивает армию. Да-да, – уверенно подтвердил Коллекционер, заметив оттенок недоверия на лице собеседника. – Армию с ударным кулаком из сверхлюдей – Старших братьев. И, похоже, ее передовые отряды уже в деле. Грядут большие перемены, большие…

По коридору, нарастая, снова прокатилось гулкое бетонное эхо шагов, и в двери с зубодробительным скрежетом открылось нижнее оконце.

– Нажрались, свиньи? – заботливо поинтересовался кто-то с той стороны, но ответа дожидаться не стал, да и разрешения говорить не было. – Сдавай посуду!

Узники послушно сложили нехитрый стальной сервиз, и Стас выпихнул его наружу.

– Теперь спать! Услышу пиздеж после отбоя – почки высушу!

Оконце закрылось, и шаги удалились под аккомпанемент гремящей посуды.

– Как спать-то будем? – спросил Стас, рефлекторно пробежавшись еще раз глазами по камере и, разумеется, не обнаружив в этом каменном мешке ничего кроме уже виденной ржавой койки и благоухающей параши – все в единственном экземпляре.

– Сразу хочу предупредить, – ответил Коллекционер, уже устроившись горизонтально. – Я не люблю, когда мне кладут голову на грудь, не терплю, когда сопят в ухо, и категорически не переношу слюнявых поцелуев перед сном, так что ты будешь спать на полу.

– Ну ни хуя себе! – возмутился Стас. – С чего это вдруг?

– Ладно, ладно, тише, не заводись, – прошептал Коллекционер. – В следующий раз поменяемся, но сегодня я не готов. Пол холодный, а у меня плечо что-то побаливает. Тебя, кстати, когда вздернуть-то должны?

Стас, пытаясь не вымазаться о какое-нибудь дерьмо, уселся на бетон и прислонился к стене.

– Послезавтра обещали.

– У-у. И за что же так поспешно?

– Гвардейца убил.

– Неслабо. Как умудрился?

– А тебе не все ли равно?

– Когда жить остается шесть дней, все события, настоящие или прошедшие – неважно, приобретают, как ни странно, совершенно иную значимость, на несколько порядков выше, чем обычно. У тебя нет такого ощущения?

– Пожалуй.

Коллекционер сунул левую руку под голову, задумчиво вздохнул и направил свои желтые глаза вверх, глядя куда-то сквозь влажный покрытый бурым грибком потолок.

– Раньше мое общение с тобой продлилось бы недолго и закончилось бы отрезанием пальцев, а теперь, видишь, беседую, душу, можно сказать, изливаю.

– Я тронут, – устало бросил Стас, делая очередную безуспешную попытку удобно примостить задницу на бугристом полу.

– Все же странная штука – жизнь. Начинаешь ценить ее только тогда, когда лимит становится известен. Представляю, как тебе должно быть сейчас тошно, ведь один день всего остался. Да… С кем же я трепаться-то буду?

– Удивляюсь, как такого отморозка на месте не пристрелили.

– Так ведь Воздвижение двадцать седьмого. Праздник, – невозмутимо ответил Коллекционер, по-прежнему мечтательно разглядывая небо, скрытое за железобетонными плитами. – Фигура я видная, вот и приберегли, наверное, для показательной праздничной казни. Надеюсь, что обойдется без библейских инсценировок. Ты как считаешь?

– Я считаю, что тематика праздника просто таки обязывает присобачить тебя к кресту.

– Что я слышу? Нотки обиды в твоем голосе? Никак зависть взыграла? Не расстраивайся. Просто не дорос ты еще до праздничных экзекуций, греховный уровень не тот. Так что придется довольствоваться будничным повешением при небольшом стечении зевак, которым по большому счету вообще насрать, кто ты есть и за что тебя вздернут, – Коллекционер перевернулся набок, подпер рукой голову и издевательски улыбнулся. – Да, Стас, выведут тебя рано утречком из камеры, посадят в тарантас, отвезут на приокскую площадь, взойдешь по ступенькам эшафота, накинет тебе палач на шею веревку намыленную, попа приведут, будет он херню свою божественную читать, крестом осеняя тебя, грешного. А на небе солнышко восходит, свежо, прохладно, воздух прозрачный-прозрачный, запах листвы прелой доносится, птаха какая-нибудь под карнизом защебечет, и так вдруг захочется жить, аж до ломоты зубной, прямо в костях что-то зашевелится от жажды этой. И вот, когда тяга к жизни достигнет своего пика, тогда палач опустит рычаг, створки под ногами распахнутся, и хруст позвонков возвестит миру о бесславном конце жизненного пути Стаса. Кстати, хочу дать совет – не напрягай шею и не забудь нужду утром справить. Если будешь пыжится, то позвонки могут и не треснуть. Тогда участь твоя незавидна. Веревка стягивает шею, дышать нечем, язык вываливается изо рта, артерии пережаты, крови к мозгу поступает все меньше, ты перестаешь себя контролировать, глаза закатываются, тело начинает биться в конвульсиях, кишечник и мочевой пузырь самопроизвольно опорожняются. Бывает, что палач в таких случаях может помочь – дернет вниз как следует, шея-то и сломается. Только вот, если ты обгадишься, вряд ли кто об тебя мараться захочет. Так и будешь дергаться, словно крыса придавленная, пока от удушья не подохнешь. Да, такие дела. А еще знаешь как бывает…

– Слушай, Коллекционер, – тихо, сквозь зубы позвал Стас, – а не пойти ли тебе на хуй?

– Да, пожалуй. Что-то заболтались мы с тобой. Приятных снов.

Утро началось с немелодичного, но уже привычного грохота мисок о пол и громогласной тирады за дверью:

– Подъем, отребье! Хватит дрыхнуть, пора наслаждаться жизнью!

Стас открыл глаза и поежился. Перед лицом зависло облачко пара. Во сне тело сползло по стенке и теперь лежало, скрючившись, на полу. Попытка перевести замерзшее туловище в вертикальное положение отозвалась болью в затекших конечностях.

– За-а-автрак, – потягиваясь, сел на кровати Коллекционер. – Славно. Доброе утро, сосед! Как спалось?

– Чтоб ты сдох, – поприветствовал Стас, с хрустом разминая плечо.

– Это непременно. Ну-ка, чем нас сегодня труженики кухни удивят? – охотник встал и, пританцовывая, подошел к двери. – Ты глянь, это же картошка. Глазам своим не верю. И почти без гнили. Никак тебя напоследок решили порадовать. Будешь?

– Даже не надейся, что тебе оставлю.

– Как можно? Отобрать у человека его предпоследний завтрак – на такое даже я не способен.

Стас поднял свою миску и подошел к Коллекционеру, вольготно рассевшемуся на кровати.

– Двигайся, койка сегодня моя.

– Ах, да, разумеется. Не возражаешь, если я на краешке посижу?

– Сиди.

Коллекционер подвинулся влево, и новый законный владелец единственного в камере предмета меблировки, скрипя ржавым железом и суставами, водрузил седалище на кровать. Поданное к завтраку блюдо представляло собой жидкую светлую кашицу сероватого оттенка с двумя плавающими внутри нечищеными клубнями картофеля, сильно обезображенными следами гниения, но местами все же пригодными в пищу. Стас выловил один из них и, отковыряв самые неаппетитные участки, составляющие заметно больше половины от общей массы, положил оставшуюся условно съедобную картофельную мякоть в рот, поспешно запивая ее водой. Коллекционер в это время уже сожрал обе свои картофелины и, держа миску обеими руками, заливал в луженый желудок водянистое гнилостно-серое пюре. Стас попытался сделать то же самое, но после первого же глотка картошка, с таким трудом запиханная внутрь, чуть не вышла наружу.

Он сплюнул на пол и протянул миску соседу.

– Хочешь?

– Не откажусь, – Коллекционер взял посудину и в один заход опустошил ее, после чего провел пальцем по стенкам миски и слизнул налипшую студенистую массу. – Да-а…. Есть все же на земле хорошие люди. Не каждый способен такой широкий жест совершить. Человек, мучаемый нестерпимым голодом, отказался от пищи, чтобы поддержать сокамерника-мутанта. Если это не героизм, тогда я уже ничего не понимаю в этой жизни.

– Ты закончил?

– Закончил.

– Тогда освободи мою койку.

– Да брось, Стас. Места, что ли, мало? Ложись, если хочешь, я же не мешаю. Кстати, а как твое полное имя?

– Станислав.

– А отчество с фамилией есть?

– Тебе зачем? Письма писать будешь?

– Да так просто, интересно. У меня вот ни имени, ни фамилии нет, и не было никогда.

– Что, с самого детства Коллекционером звали? Ты уже тогда пальцы резать начал?

Охотник тихонько засмеялся, и сиплые звуки перешли в кашель.

– Нет, в детстве я только воровством баловался, а звали меня тогда – Щенок.

– Вот, значит, откуда любовь к собакам?

– Остроумно, – Коллекционер ухмыльнулся, блеснув показавшимися из-под верхней губы клыками.

– И что, долго в щенках ходил.

– Нет, не долго. Как только перебрался в Арзамас, так и кликуха сразу сменилась на благозвучную.

– Дай-ка догадаюсь, – Стас сделал задумчивое лицо. – Неужели Волк?

– Где ты нахватался таких банальностей? – поморщился Коллекционер. – Хотя это простительно человеку, который никогда не был в Арзамасе. Эх, Арзамас, Арзамас…. Там такое разнообразие видов, что, имея кличку Волк, рискуешь потерять индивидуальность, а этого допускать никак нельзя. Клиент всегда должен знать и помнить, с кем имеет дело. Да, жаль, что не придется уже там побывать, тебе бы понравилось. Это колыбель свободы. Ни стен, ни патрулей, только ты и город. Там можно все, если знать как. Наркота, волыны на любой вкус, шлюхи всех мастей, работорговля, даже отбивные из человечины, если пожелаешь, только плати. Главное – самому не оказаться на вертеле, – охотник хихикнул и жестом изобразил, как невидимый шампур входит в задницу и выходит изо рта. – Блядь. Не показывают на себе, да уж ладно, хуже не будет. А какое там бухло… м-м-м. Не то что эта моча муромская. Настоящее термоядерное пойло. И ширнуться можно прямо у стойки. Там никого не ебет, с какой пушкой ты разгуливаешь по улицам. Можешь хоть с РПГ наперевес фланировать, хоть с огнеметом, если не боишься, что он кому-то приглянется. Единственное неудобство – банды. Они делят город на сектора, и каждая заправляет в своей деляне. Тронешь кого подвязанного – мало не покажется. Хотя и на этом можно заработать. Время от времени они воюют. Словом, мест для приложения таланта целая уйма. Город безграничных, мать его, возможностей.

– Так что же ты там не осел?

– Разнообразие люблю, перемену декораций.

– Понятно.

Стас, пользуясь возможностью, собрался расспросить о Хромом поподробнее, но тут по коридору застучали шаги. В этот раз ног было явно больше двух. Задвижка открылась, и в камеру заглянули глаза под черной пилоткой.

– К стене, живо. Руки поднять.

Оба зэка подошли к стене и положили руки на замшелый кирпич.

– За тобой? Уже? – спросил Коллекционер.

– Возможно.

Лязгнул замок, дверь открылась, и вошли двое.

– Тот, что справа, – подсказал кому-то простуженный голос.

Стасу заломили руки за спину и, развернув лицом к выходу, толкнули вперед.

– Держись там, нормальный. Не давай сукам повода для радости, – услышал он за спиной голос охотника, прерванный глухим звуком удара.