Текст книги "Еда и патроны. Ренегат"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Так там ведь это… – амбал замялся, подошел к Бурову и, поднеся свою брутальную морду к уху начальника, что-то прошептал.

Глаза ГСС округлились, губы сжались в приступе гнева и немедленно разжались, брызжа слюной в морду докладчика.

– Кто разрешил?! Это что, блядь, за бедлам?! Очистить немедленно!

Амбал молча вытерпел плевки и, героически удержавшись от неуважительных попыток стереть с лица начальственную слюну, снова наклонился и опять зашептал боссу на ухо.

– Черт те что у вас творится, – с заметно меньшим возбуждением прошипел Буров, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. – Вези тогда на Свердлова. Только скажи, чтоб в общую не сажали. Он ни с кем из зеков общаться не должен. Понятно?

– Понятно.

– Все, пошел с глаз моих долой! Нет, подожди. Это… Как тебя? – направил Буров руку в сторону Стаса и щелкнул пальцами. – Из вещей если есть что ценного, лучше здесь оставь, потом заберешь.

Стас вздохнул, чувствуя бессмысленность сопротивления, снял ремень, подсумок с деньгами, разгрузку, запихал все в рюкзак и поставил на стул.

– У меня на входе боец ваш мордастый кучу вещей изъял, ценных. Не затерялись бы, – посетовал он без особой надежды в голосе.

– Ладно, я прослежу, – пообещал ГСС.

– И еще кое-что, – Стас дернулся, пытаясь тормознуть прущего к двери конвоира, но тот остановился лишь по окрику Бурова.

– Обожди, пусть скажет.

– Просто на всякий случай сообщаю, – начал Стас. – На базе пленный есть.

– Девка та, что ли? – небрежно спросил ГСС, отпивая чаю.

– Нет, врач один. Живет в третьей от ворот избе по левому ряду. Вы бы там поаккуратнее с ним, если что.

– Хм. Врач, говоришь? Ладно, посмотрим. Все, веди давай! – рявкнул Буров на гвардейца. – И чтоб в одиночку посадили, передай. Скажи, что лично я распорядился.

Оба амбала щелкнули каблуками и покинули кабинет вместе с задержанным.

– Уже уходите? – растянув харю в мерзкой усмешке, поинтересовался на выходе мордастый гвардеец. – А вещички как же?

– Потом, – бросил амбал, не оборачиваясь, и вывел Стаса на улицу.

– Пешком пойдем? – спросил второй конвоир у своего коллеги.

– Нет. Если уж приходится шваль всякую сопровождать, – покосился первый на Стаса, – так пусть хоть с ветерком, – и блеснул парой серебряных зубов, состроив уродливую гримасу, квинтэссенцию зачатков улыбки и вполне развитого звериного оскала. – Давай, выводи старушку.

– Ага, – радостно воскликнул второй почти с ребяческим задором, и сиганул налево, за угол управления.

– Куда хоть едем-то? – поинтересовался Стас, на что получил ответ в виде смачного плевка под ноги и от дальнейших расспросов решил воздержаться.

Через минуту за углом что-то затарахтело, и к крыльцу, дымя, чихая и наводя ужас на лошадей, проезжающих мимо, вырулило железное чудо о четырех колесах. Больше всего этот странный агрегат напоминал грузовик в миниатюре, с тем лишь отличием, что вместо привычного кузова за кабиной находился металлический куб со створчатыми дверями и малюсеньким зарешеченным окошечком сбоку. Передние колеса были открыты и вынесены далеко в стороны от узкого высокого капота, расширяющегося ближе к кабине, задние, заметно большего диаметра, покоились по бокам от куба, прикрытые небольшими щитками. Крыша, слегка скошенная к капоту, подпиралась спереди решеткой из металлических прутьев. Боковых решеток, а уж тем более стекол, в кабине не было. Цвет этого чуда техники Стас однозначно определить так и не смог. Множество слоев краски, один поверх другого, разной степени облупленности, придавали машине весьма колоритный вид, формируя цветовую гамму кузова из выцветших оттенков зеленого, голубого, коричневого и, разумеется, охристого. В целом горе-автомобиль выглядел на редкость убого и нелепо. Впрочем, передвигаться это ему ничуть не мешало, а гордая физиономия водителя заставляла усомниться в верности мнения, составленного на основании беглого осмотра.

Амбал по имени Ефим, как успел запомнить Стас, подошел к грузовичку сзади, нажал на какую-то железяку, и двери куба с душераздирающим лязгом несмазанных петель открылись.

– Залазь.

Стас глянул внутрь и поморщился от ударившего в нос тяжелого и непривычного запаха бензина.

– А ехать долго будем? – спросил он. – Тут же дышать вообще нечем.

– Выживешь, – лаконично ответил Ефим и загнал Стаса в адский куб, больно пихнув стволом под лопатку.

Створки закрылись, наполнив металлический ящик звуком многократно усиленного скрежета, хлопнула дверца кабины, и автомобиль, надрывно затрещав двигателем, тронулся. Запах стоял просто одуряющий и, вопреки наивным ожиданиям, при движении не выветривался, словно конструкция ржавого монстра была изначально рассчитана на уморение пассажиров. Стас поднялся, насколько позволял потолок, ухватился за прутья решетки крошечного окна и припал носом к этому единственному источнику свежего воздуха.

Автомобильчик, несмотря на свой неказистый внешний вид, двигался довольно шустро. За окошком с внушительной скоростью мелькали дома, деревья и прохожие. Минуты через три железный монстр, наконец, замер возле угрюмого трехэтажного здания из красного кирпича, обнесенного железобетонными плитами с колючкой поверху.

– Выходи, – скомандовал Ефим, и Стас с радостью покинул передвижную газовую камеру. – Пошел к воротам.

Мрачная грязно-красная коробка с зарешеченными окнами и вышками по углам забора, окантованного тремя рядами колючей проволоки, не оставляла сомнений относительно своего предназначения. Однако для еще пущей ясности над воротами заведения черным по почти черному красовалась надпись, выведенная изящным готическим шрифтом, служащая одновременно и вывеской, и средством наглядной агитации:

«Центральная тюрьма города Муром «Черный закат».

Каждому по заслугам».

Ефим подошел и постучал кулачищем в прямоугольник калитки на железных воротах. Тишина. Еще раз… И еще… Через пару минут с той стороны что-то лязгнуло, и в дверце калитки образовалась щель с глядящими оттуда водянистыми красными глазами.

– Чего надо? – недовольно буркнул хриплый голос.

– Блядь! Опять нажралось, животное?! – заревел Ефим, стараясь брызнуть слюнями точно в пьяные зенки за прорезью. – Открывай, паскуда! Я на тебя, блядь, рапорт напишу, долакаешься.

– А ты писать-то умеешь? – поинтересовались из прорези.

Ефим шутку не оценил, и огромный кулак врезался точно в смотровую щель, заставив острослова отскочить назад, повинуясь инстинкту самосохранения.

– Тихо, тихо, – раздалось уже на некотором отдалении. – Не балуй. Чего устраиваешь тут?

Автоматчики на соседних вышках, посмеиваясь, наблюдали за спектаклем, разнообразящем их суровые трудовые будни.

– Сука, я ведь насру сейчас на все твои подвязки и шею-то цыплячью сломаю! – пробасил Ефим, разглядывая обидчика в прорезь.

– Ладно, хорош тут… Отойди от двери, открою сейчас. Учти, у меня автомат.

Конвоир молча отступил на два шага, и калитка открылась.

– Проходи, – буркнул тощий мужичишка в бушлате не по размеру и отскочил в сторону, держа наготове АКСУ.

– Главный где? – срываясь на рычание, спросил Ефим.

– У себя он. Иди давай, здесь нельзя стоять.

– Я с тобой поговорю еще, – потряс Ефим пальцем в сторону мужичишки и тычком ствола направил Стаса вперед по коридору из столбов, соединенных рядами колючки.

Следующая калитка открылась быстро и даже без стука. Видимо, перепалка у ворот всем была достаточно хорошо слышна. Троица вошла в здание, миновала серо-зеленый обшарпанный коридор, свернула направо и замедлила ход возле двери с табличкой

«Администрация».

– Стоять, – на плечо подконвойного легла рука и, небрежным движением придав необходимое ускорение, направила его прямо в руки тюремному начальству.

– Что за?.. – мужик в зеленом камуфляже вскочил из-за стола, расплескав чай, и уставился на влетевшего в комнату Стаса.

Два конвоира нарисовались следом, чем сразу внесли ясность в картину.

– Принимай постояльца, – без лишних вступлений перешел к делу Ефим.

– Кто это? – раздраженно спросил мужик, стряхивая чай со штанов и кивая на Стаса.

– Бродяга один. Передержать нужно пару дней. Буров распорядился.

– Да? Распорядился? – мужик отлепил мокрую штанину от ноги и обмахивал ее ладонью, пытаясь просушить. – А куда мне сажать его, он не уточнял? Все камеры забиты.

– Уточнял, – невозмутимо парировал Ефим. – В одиночку.

– Ну ни хрена себе! Может быть, стол мой на улицу вынесем?! Я там работать буду, а здесь одиночку организуем для гастролеров всяких.

– Ладно, – на полном серьезе ответил Ефим и кивнул своему напарнику в сторону стола. – Бери справа, а я слева.

– Стойте! – мужик оперся руками о нежно любимый предмет интерьера своего рабочего кабинета и возмущенно вытаращил глаза. – Сдурели, что ли? Давайте его в общую запрем. Пару дней – ничего страшного, сидя поспит.

Стас хотел было возразить, но его опередил Ефим:

– У меня четкие указания от Бурова, чтоб задержанный ни с кем из заключенных не общался. Понятно?

– Понятно, понятно, – главный задумался, почесывая коротко стриженый затылок. – Слушай, а давай его к смертнику подсадим.

Стас остолбенел, не веря собственным ушам.

– Ты ебанулся, что ли? – логично предположил Ефим.

– А что? – мужик не сдавался. – Уж с кем общаться завсегда можно, так это со смертником. Его через недельку казнить должны. Это же все равно, что в пустой одиночке. А? Да ты не переживай, – поспешил мужик успокоить, уловив озабоченное выражение гвардейского лица. – Он смирный, к тому же с дырой в плече. Ничего твоему гастролеру не будет.

– Ну, в принципе…

– Вот и отлично, – мужик резво подскочил к Ефиму и пожал его лапищу аж двумя руками. – Как оформить-то?

– Напиши —

«Стас. Временно задержанный в интересах следствия».

– Ясненько, – мужик схватил телефонную трубку и крутанул рычаг. – Андрюша, зайди-ка ко мне с Сашкой вместе.

В дверях появились два человека в потрепанном зеленом камуфляже.

– Разместите клиента в пятую камеру.

Тюремщики вопросительно переглянулись.

– В пятую, в пятую, родной, – подтвердил хозяин кабинета. – Давай поживее.

Стасу тут же заломали руки и потащили к двери.

– Это произвол, бля, полнейший! Я обо всем Бурову сообщу! – решил он высказать напоследок свое веское мнение, за что незамедлительно получил коленом в печень и, ловя ртом воздух, повис на руках надзирателей.

Глава 11

Носы ботинок, армированные стальными набойками, волочились по бетонному полу, высекая искры на неровностях стыков, там, где один коридор переходил в другой, а тот – в следующий; бились со звоном о ржавое железо лестниц, спускаясь все ниже и ниже; цеплялись за дверные коробки решеток, перегораживающих коридор, и переваливались через них, снова встречаясь с холодным шершавым бетоном, пока, наконец, не остановились напротив металлической двери, измазанной грязно-зеленой краской со взбухшей пузырями коррозии вокруг многочисленных клепок и сварных швов. Задвижка смотровой щели с мерзким лязгом, выворачивающим душу, отошла в сторону.

– Эй, падаль! Спишь что ли? Подъем, бля! Рожей к стене, грабли в гору!

За дверью послышались возня и скрип.

– Так и стой, пока не скажу!

Взвизгнул от натуги ключ, проворачивая внутренности массивного замка. Запели свою скорбную песнь дверные петли. В лицо дыхнуло влажностью, запахом плесени и давно не выносящейся параши.

Стас почувствовал как давление сзади на руки ослабло, распрямился, насколько смог, взглянул в темноту дверного проема и тут же влетел туда, схлопотав хорошо поставленный удар ногой в спину. Стальная набойка еще раз лязгнула, зацепив порог, и тело вновь прибывшего задержанного в интересах следствия грациозно растянулось на грязном, липком полу камеры смертников.

Дверь с грохотом захлопнулась, каленые стержни замка легли в пазы, жестко разделив мир надвое – тот, что снаружи, и тот, что здесь, в каменном мешке три на три метра. И этот новый мир Стасу совсем не нравился, главным образом потому, что он был обитаем.

Силуэт второго постояльца, едва различимый в тусклом свете, падающем из крошечного оконца под потолком, оторвался от стены и опустил руки. Стас поднялся с пола, сделал два шага назад, уперся спиной в холодную кирпичную кладку и замер.

– Ты кто? – спросил он и сам удивился, насколько нелепо прозвучал этот простейший вопрос.

Незнакомец медленно повернулся, и луч заходящего солнца, скользнувший под капюшон, отразился двумя желтыми огоньками, вспыхнувшими, словно поминальные свечи. Два человека молча смотрели друг на друга, каждый из своего угла тюремной камеры, и ждали, не решаясь предпринять что-либо.

Землистые тонкие губы на иссохшем лице дрогнули и плавно растянулись в улыбке. Он узнал. Узнал и Стас. В два прыжка подскочив к Коллекционеру, он выхватил из кармана карандаш и приставил его отточенный конец к горлу ухмыляющегося охотника за головами. Тот даже не шевельнулся, только улыбка стала еще шире, открыв ряд неровных желтоватых зубов с хорошо заметными острыми клыками.

– Вот и свиделись, – прошипел Стас, надавив посильнее на горло врагу.

Грифель вошел под кожу, собирая вокруг себя быстро набухающую темную каплю.

– Ну, здравствуй тогда, – весело поприветствовал Коллекционер, едва не смеясь. – Как ребра, не ноют?

– Ноют, сука! – ответил Стас, свободной левой рукой коротко и резко двинув прямо по дыре на плаще в области правого плеча.

Улыбка моментально исчезла с надменной тощей рожи, сменившись гримасой боли. Охотник издал сдавленный гортанный рык и попытался сесть на пол, но впившийся в шею карандаш удержал его от этого импульсивного поступка.

– А у тебя как? Ничего не болит? Нигде не давит?

Коллекционер выпрямился, взглянул обидчику в лицо своими звериными янтарными глазами и снова натянул на морду совершенно неуместную улыбку.

– Хуй ли ты щеришься, мразь? Что смешного, а?

Плечи охотника мелко задрожали, из горла полились сиплые каркающие звуки:

– Забавно, – покачал он головой. – Забавно, когда два смертника пытаются убить друг друга. Неужто терпения нет казни дождаться?

Подлая злорадная мыслишка затрепеталась в мозгу, нашептывая: «Давай, скажи ублюдку, что подыхать ему предстоит в гордом одиночестве. Пусть, сука, поперхнется своим мерзким хихиканьем», но, подумав, как следует, озвучивать ее Стас не захотел.

– Да, – криво ухмыльнулся он в ответ. – Пожалуй, – и, медленно убрав карандаш от горла Коллекционера, отступил назад.

Охотник потер рукой шею и откашлялся.

– Странная штука – жизнь. Никогда бы не подумал, что последние ее дни придется со своей недобитой целью коротать, – он, щурясь, посмотрел на Стаса и снова улыбнулся. – А ловко ты меня подловил тогда, в лесу. Молодец. Еще немного, и завершилась бы моя славная история, – указал Коллекционер на дырку в плаще. – Хотя она, так или иначе, все равно скоро подойдет к концу. Да и черт с ней.

– За что тебя взяли? – спросил Стас.

– Ну уж не за тебя, разумеется, – Коллекционер поправил капюшон и уселся на скрипучую железную кровать с голой сеткой. – И как же ты, стервец, умудрился так ловко?.. Я в тот вечер еле доковылял обратно к южным воротам. Думал, подохну.

– Вижу, обошлось.

– Да, я живучий.

– Так за что взяли-то?

Коллекционер хмыкнул и сплюнул на пол.

– По совокупности заслуг.

– А серьезно если?

– Экий ты любопытный. Охота грустную историю послушать? Ладно, расскажу. После того как ты меня по невероятному стечению обстоятельств зацепил, потащился я обратно к воротам, а оттуда до Дикого. Слыхал про него?

– Краем уха. Хороший, говорят, человек, достойный.

– У-у! Не то слово. Настоящий джентльмен, блядь, даже лучше. Лет десять уже этого козла знаю, сколько дел с ним вместе провернули, и не сосчитаешь. Думал отлежаться у него пару дней хотя бы, а сука эта продажная взяла да сдала меня безопасникам муромским. Никому нет веры в нашем мире. А с безопасниками я не дружу.

– Что так?

– В свое время заказ получал на одного функционера ихнего с семьей, – желтые точки под капюшоном мечтательно сузились до мерцающих щелок, и в голосе появились отчетливые ностальгические нотки. – Отработал славно. Сам, жена, трое сыновей и дочурка. Да-а, – кончик языка прошелся по тонким губам землистого цвета. – Нежная девчушка была, приятная в общении, – глухие каркающие смешки снова вылетели из его горла, отражаясь от холодных и влажных стен каземата. – Лет двенадцать ей было. Сладкая-сладкая девочка. Я всадил ей нож в печень и, пока она издыхала, употребил по полной программе. Ты когда-нибудь такое проделывал, Стас?

– Нет, не доводилось, – ответил тот и почувствовал, как ногти впиваются в ладонь.

– Жаль. Ты многое упустил в этой жизни, – Коллекционер поймал недобрый взгляд собеседника и слегка подался вперед, с заинтересованным видом следя за его реакцией. – Ну что? Что ты так смотришь? Считаешь меня нелюдью? Да?

Разговор, не успев толком завязаться, круто свернул и потек по другому, совершенно нежелательному руслу. В затхлом казематном воздухе начали выкристаллизовываться ледяные хрусталики напряженности, грозящей прекращением диалога, так и не развившегося до обсуждения главной темы, интересующей Стаса. Поэтому, дабы не усугублять ситуацию, он задержал дыхание и подавил в себе рвущиеся наружу нелицеприятные эпитеты.

– Нет, я так не считаю.

– Правда?

– Да, правда.

– Ну, тогда ты, наверное, слепой или просто дурак. Ведь каждому нормальному… – Коллекционер сделал ударение на последнем слове. – Нормальному человеку абсолютно очевидно, что я – самая настоящая нелюдь. И они правы, все эти нормальные люди. В этом нет сомнений. Я выродок, отброс, погань, мразь, урод, генетический брак или просто мутант. Да? Ведь это слово у тебя сейчас вертится на языке вперемешку с матом. Ебаный мутант. Это я. Мне всю жизнь об этом говорили, с самого рождения. А ты разве не знаешь, что мутант – не человек? Родители не научили? Неужто нормальным детям об этом не рассказывают?

Коллекционер говорил спокойно, уверенно, без намека на раздражение или агрессию. Если бы не легкая ирония в голосе, то можно было бы подумать, что он и сам верит в то, о чем говорит.

– Что это? – стараясь выдерживать такую же спокойную интонацию, поинтересовался Стас. – Жалость к себе?

– К себе? – переспросил Коллекционер, и желтые глаза загорелись чуть ярче. – Нет, меня не за что жалеть. Жалеть нужно вас, нормальные люди.

– Это почему же?

В коридоре послышались шаги. Нарастая, они приблизились к камере и затихли. Металл лязгнул, внизу двери образовалось небольшое прямоугольное отверстие, из которого вылетела помятая посудина и, громыхая, приземлилась на пол, расплескав по и без того загаженному бетону свое вязкое содержимое, похожее на клейстер. Следом прилетела вторая, растеряв в момент приземления чуть ли не половину налитой в нее липкой массы.

– Жрите, суки. Шеф-повар сегодня в ударе, – весело пошутил кто-то за дверью, и в жидкое белое дерьмо от шеф-повара ресторана «Черный закат» со смачным чавканьем плюхнулись две кружки, наполненные водой.

– Ужин, – любезно пояснил Коллекционер и сделал приглашающий жест в сторону мисок. – Налетай.

– Что-то не хочется, – возразил Стас, но желудок, со вчерашнего вечера не получавший еды, придерживался другого мнения и возмущенно заурчал. – Из чего хоть это?

Стас подошел к двери, взял миску, повертел и не обнаружил внутри абсолютно ничего кроме уже отмеченной ранее клейкой массы и кружки.

– А ложек нет? – крикнул он вслед шагам, удаляющимся по коридору.

Шаги замедлились, остановились и застучали снова, но уже в обратном направлении. Задвижка смотровой щели отошла в сторону, уступив место паре мелких мутноватых глаз, очень похожих на свиные.

– Простите Бога ради, – задышал обладатель глаз в прорезь перегаром. – Не предусмотрел. Все столовое серебро, как назло, в чистке. Так что жри, паскуда, руками! А если еще раз посмеешь пасть свою вонючую без позволения разинуть, я тебе в нее кулак затолкаю по самый анус! Понял меня?! Разрешаю ответить.

– Я понял.

– Умничка.

Задвижка злорадно лязгнула у Стаса перед носом, однозначно давая понять, что разговор окончен и нового не предвидится.

– Ну-ка, ну-ка, что там у нас? – Коллекционер встал с койки, подошел и поднял свою миску. – Какая прелесть, белое говно с отрубями, мое любимое, – он криво усмехнулся, взял кружку с водой за обод, поднял ее на уровень глаз, высвободив из вязкой жижи, запрокинул голову и с нарочитым удовольствием облизал донышко. – Блаженство. Не отказывайся, не попробовав.

Стас запустил пальцы в кашицу и, зачерпнув немного, поднес ко рту, растягивая между миской и рукой пару тонких липких нитей.

– Пахнет дерьмово, – он поднес пальцы ближе и, морщась, слизнул подозрительную субстанцию. – Вкус запаху соответствует.

– Ну, знаешь, это дело такое. Кому-то нравится, кому-то нет, – Коллекционер снова уселся на койку и с аппетитом принялся наворачивать за обе щеки. – Я считаю, что очень даже ничего, и зря ты на стряпню местную наговариваешь. Мне случалось и погаже жрать.

– Смотря с чем сравнивать, конечно, – Стас сделал над собой усилие и проглотил липнущую к зубам массу. – Собаки вон и говно жрут.

– Жрут, – согласился Коллекционер, отхлебнув воды из помятой стальной кружки. – И наверняка хвалят. А мы с тобой чем лучше?

– Не понял.

– Ну а чего тут непонятного? – он облизал пальцы и вытер ладонью рот. – Вот ты конкретно чем лучше собаки?

– Это что, подъебка такая? Типа, я сейчас отвечу, а ты сморозишь какую-нибудь заранее приготовленную хуйню и начнешь идиотски ржать?

– Зачем ты так? – делано обиделся Коллекционер. – Никакая не подъебка. Вопрос сугубо прикладного характера. Назови мне хотя бы три причины, по которым человек лучше собаки, ну, кроме того, что ты, как представитель рода человеческого, не ешь говна. Пока не ешь.

Стас отправил в рот очередную порцию липкой биомассы и задумался.

– Человек умнее, – наконец констатировал он. – Это первое. Человек сильнее – это второе. И третье – я, например, псин твоих ненаглядных настрелял уже больше сотни, а они до меня, как видишь, не добрались. Разве это не означает, что я лучше?

– Давай по порядку. Начнем с «умнее». В чем это выражается?

– Да хотя бы в том, что я считать умею, в отличие от этих тварей.

– Хм, серьезный аргумент, серьезный, но…

– Что «но»?

– Расскажу-ка я тебе еще одну историю, раз уж все равно заниматься тут больше нечем. Было это месяца четыре назад. Работал я тогда по одному торговцу, который напарника своего кинул. Серьезный дядька, с охраной. Непростой был заказ. Обоз его шел из Суздаля во Владимир, а я следом. С собой только АКСУ покоцаный, нож да бинокль. Поиздержался я в Суздале сильно, болт свой профукал, а тут такое дело подвернулось. Ну, не отказываться же из-за этого? Пас голубчиков до привала. Ночью зарезал пятерых, пока меня не заметили. Трое оставшихся взялись палить, пришлось мне в лес ломиться. А друзья эти лагерь свернули быстренько, шмотки с покойников своих поснимали и дальше чесать. Я опять за ними. Долго шли. И вот часа эдак в три дня, в самое пекло, когда двое на телеге храпят, а возница от жары и недосыпа чуть с козел не валится, появляется стая собак. Не маленькая – штук в двадцать, если не больше. Выскакивают бестии из леса, режут обеих кобыл во второй телеге, одну в первой и врассыпную с дороги. Голубчики наши и опомниться не успели, стволы похватали, вылезли, а все уже, дело сделано. Три лошади готовятся душу отдать Богу своему лошадиному, оставшаяся хромает с порванными сухожилиями. Прикидываешь раскладец? А стая обоз окружила и водила хороводы до самой ночи. За деревьями мельтешат, хуй попадешь. Раз-раз по кустам, потом прыгнет, стрельнуть спровоцирует и назад. А долбоебы эти, ну, те, которые умнее и сильнее, вместо того чтобы товар на хуй бросить и двигаться хоть как-то вперед или назад, сидели и палили, обосравшись, наобум, пока патроны не закончились. Тут-то их и сожрали. Уж не знаю, считали собаки выстрелы или нет. Я считал. И мои выводы с ихними совпали. А ты говоришь…

– Числом взяли, – подумав, возразил Стас. – Дай мне нож и сведи с псиной один на один, вот тогда уже можно о чем-то говорить.

– И что? Хочешь сказать – любую зарежешь?

– Есть возражения?

– Нет, не возражения, – почесал Коллекционер подбородок. – Вопрос есть. Почему нож?

– А что? Ну, не нравится нож – автомат давай, еще лучше.

– Вот, – охотник снова подался вперед, опершись правым локтем о бедро и выразительно жестикулируя левой рукой. – Ты даже не понимаешь, о чем мы сейчас толкуем. Ты не можешь разграничить собственное «я» и то, что держишь в руках. «Дай мне нож», – передразнил Коллекционер. – А если не дам? Тогда что? Сможешь ты тогда сойтись один на один с жалкой псиной? Решишься проверить, кто из вас сильнее? Вот говоришь, мол, числом взяли. Нет. Иначе все гораздо раньше бы закончилось. Раньше и проще, с горой трупов. Но им так не надо было. Они не числом, они умом брали и взяли. А люди нормальные – венцы, бля, творения – за автоматы пустые держались, крепко-крепко, словно все спасение только в них и было. Даже когда горло им рвали, и тогда они стволы из рук не выпустили, так и подохли с ними в обнимку. Вот сила-то где вся, вот где ум ваш, – Коллекционер сложил руки, прижимая к плечу приклад невидимого автомата. – Тра-та-та-та-та. А как тра-та-та закончатся, так и сила вместе с ними куда-то исчезает, ум хваленый уже не приходит на выручку. Это стагнация.

– Чего?

– Стагнация. Человек, как он есть, остановился в своем развитии. Пройдет еще сотня лет, и вы уже не сможете конкурировать не то что с собаками, а даже с крысами. Они с каждым годом становятся умнее и сильнее. А люди? Что они приобрели полезного за это время?

– Ты о чем? О мутациях?

– Да, о них. Вот если у тебя родится, хотя теперь уже вряд ли, ребенок с четырьмя руками, как ты поступишь?

Стас задумался.

– Трудно сказать. Возможно, избавлю бедолагу от разочарований. В жизни ему все равно ничего не светит при таком раскладе.

– Вот! – Коллекционер указал на Стаса своим длинным костлявым пальцем. – Вот поэтому-то человечество и вымрет.

– Что-то не уловил я связи.

– Ты ведь даже не удосужился поинтересоваться, а здоровы ли у него руки, работают ли они. Что плохого случится, если у человека появится еще пара рук? Он будет лучше вкалывать, лучше воевать, лучше охотиться, даже, мать твою ети, баб охаживать лучше будет. Но кому это интересно? Главное ведь, что он не-нор-маль-ный. Не соответствует шаблону, а значит – брак. В утиль его. Хе-хе, Стас, – Коллекционер привалился к стене, задрав одну ногу на койку, – а ты, оказывается, та еще мразь двуличная. Как тебя передернуло от рассказа про забаву мою невинную с девчушкой. У-у, прямо затрясся весь. А сам готов родное дите смерти придать. И все это только из-за разницы в количестве рук. Удивительно! Тупиковая ветвь из кожи вон лезет, чтобы не дать жизнеспособных побегов. Этого и Дарвин бы не объяснил.

– Я смотрю, ты книжек умных начитался.

– Точно. Стараюсь использовать интеллект, перепавший мне от нормальных родителей, по прямому назначению. А тут еще волею судеб книжицей одной разжился о случайных мутациях.

– С трупа снял?

– До чего же догадливый парень!

– Ну и как, хорошо эволюционная теория помогает самому перед собой оправдываться?

– Эк ты хватил, психолог хуев, – махнул рукой Коллекционер и снова зашелся каркающим смехом. – Ты что, думаешь, я вашего брата шаблонного по каким-то там идеологическим соображениям потрошу? Не-е-ет. Может, и хотел бы, да не выходит по соображениям-то. Просто нравится это мне. Понимаешь? Нра-вит-ся. К тому же за любимое занятие еще и платят неплохо. Думаешь, я мутантов не убивал? Ошибаешься. Хотя, признаюсь, нормальных в небытие отправлять куда как приятнее.

– А меня кто заказал? – решился Стас задать вопрос, воспользовавшись моментом.

Желтые огоньки под капюшоном загорелись ярче.

– Ты не в курсе? – спросил Коллекционер удивленно.

– Нет.

– Что, не догадываешься даже? Ты, наверное, хороший человек, если предположить не можешь, кто же смерти твоей жаждет. Или наоборот, столько «доброжелателей» наплодил, что и не знаешь, с какой стороны прилетит?

– Бережной?

– Ну что ты? – отмахнулся Коллекционер. – Этот толстячок тут не при делах.

– Кто тогда?

– Вообще-то, не в моих правилах раскрывать имя заказчика, – нараспев выговорил Коллекционер, крутя вокруг пальца пустую кружку. – Но, учитывая, что ничьи интересы от этого уже не пострадают, скажу – Хромой.

Стас вопросительно посмотрел, ожидая продолжения, но ничего больше не услышал.

– И?..

– Что «и»?

– Какой еще к чертовой матери Хромой?

– О, я вижу, второй вариант точнее оказался. Портишь, значит, людям жизнь и тут же забываешь? Зря. Люди-то помнят.

– Бред какой-то. Кто он?

– Ты бывал в Арзамасе, Стас?

– Что я там забыл?

– Хм, действительно, что делать чистокровному человеку в прибежище генетического мусора? Странно. Хромой из своей берлоги не вылезает, а тебя довольно точно описал. Тебя и еще одного – некоего Максима по кличке Пулемет. Я заказ на две персоны получил, вообще-то.

– О чем он еще упоминал?

– Сказал, что вы два часа как ушли из Кутузовского и двинулись, предположительно, в сторону Мурома. Ну, я пожитки свои собрал и с первой же попуткой рванул вас встречать. Сумма поторапливаться заставляла, – добавил Коллекционер, блеснув узкими полосками прищуренных глаз.

– И много обещал Хромой?

– Незачем тебе знать, а то загордишься еще. Причем Хромой не только обещал, но и задаток выдал. Я еще удивился тогда, откуда у говнюка этого такие деньжищи завелись. Подумал, что сильно вы, должно быть, старика разозлили. Бля…. Это сколько же он себе оставил?

– Так что, Хромой – всего лишь посредник?

Коллекционер хихикнул и потер ладонью щетину.

– Не знаю, не знаю. Учитывая, что вы не знакомы, можно предположить такой вариант – старикан, наслушавшись моих псевдонаучных бредней, задался целью свести всех нормальных под корень, чтоб не мешали, суки, ходу эволюции, а начать по чистой случайности решил с вас двоих. Как думаешь?

– Неуместная подъебка. Значит, говоришь, Хромой на двоих заказ выдал, – начал Стас рассуждать вслух. – При этом он знал, когда мы вышли из Кутузовского и куда направляемся. И все это – сидя в Арзамасе.

– Да, – подтвердил охотник и с прищуром глянул на сокамерника.

– А не слыхал ли ты из уст Хромого таких словосочетаний, как Железный Легион или Старшие братья? – продолжил Стас, щурясь на тот же манер. – Не упоминал он ничего такого?

Коллекционер после секундной задумчивости недобро осклабился и поцокал языком.

– Может, кто-то и слыхал, как кто-то упоминал, а вот ты, дружок, откуда слов таких нахватался?

– Так он упоминал?

– Нет, – охотник покачал головой. – Зачем? Я бы тогда сумму удвоить попросил. Это как минимум.