Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

В конце восьмидесятых Степаныч уехал в Краснодар на три недели. Говорил, по важным делам. Я никогда не спрашивал у него подробностей всей этой поездки, но знал, что с собой он увез купленную из-под полы, у знакомых, СВД.

– А почему ты спрашиваешь, Витя? – Угрюмо проговорил Степаныч.

– Дело намечается правда очень рисковое. Нужен хороший стрелок и подходящий ствол. Я не буду просить тебя достать винтовку. Если не захочешь, то не надо. Придумаем что-то другое.

Степаныч задумался. Взгляд его на пару мгновений остекленел, будто старик на миг заглянул в свои страшные воспоминания.

– Хорошо, – решился он. – Я ее откопаю, но только с одним условием.

Помолчав немного, я кивнул.

Глава 7

– Стрелять не стану. Прости, Витя. Не могу я.

– Понимаю. Ничего. Спасибо, Степаныч.

Ничего не ответив, старик отошел. Направился к мужикам, заговорил о чем-то с Егором.

– Что ты задумал, Витя? – Спросил Женя. – Убить Горелого? Или еще кого?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Нужно сделать так, чтобы на нас никто и не подумал. По-умному, короче. Попробуем натравить братков друг на друга. Но это будет непросто. А еще опасно.

– Но, если получится, они будут некоторое время грызть друг друга, и Горелому станет не до нас, – докончил Женя. – Но если налажаем…

– Лажать нельзя, – перебил его я.

Согласившись, он кивнул.

– А с мясуховским что?

– Мясуховского в подвал. Отвезем его пока к Степанычу на дачу. Пускай там посидит. А дальше посмотрим.

На этом мы и сошлись.

На все время нашего «собеседования», мясуховский бандит сидел в кабинете, под Фоминым надзором.

В конце концов, из пятнадцати пришедших, наняли мы двенадцать человек. Троих пришлось отсеять. То были ветераны Афгана и при беседе с ними, я заметил отклонения в психике. Пусть, я, конечно, и неспециалист в этом деле, но подобные вещи увидел не только я. Брать этих бедных людей было слишком опасно как для нас, так и для них самих. Тогда, посоветовавшись со Степанычем, я принял решение отказать этим троим.

Народу набралось на две смены. Время терпело, и я подумал, что набрать третью мы еще успеем, пока эти две будут отрабатывать.

Вместе со Степанычем мы вернулись ко мне в машину, принесли и выдали принятым на работу мужикам снаряжение. Договорились, что люди заступят на объект сейчас, а оформлением документов мы займемся параллельно. Начальник разрушительной системы Сидоренко и бригадир Алекса Худяков из Москвы были нам в этом подмогой. Ну а зарплата, естественно, будет выплачиваться в срок.

Когда все закончилось, мы вывезли связанного Мирона за город, посадили в погребе Степанычевой дачи, так сказать, до выяснения. На даче уже много лет никто не жил, и Степаныч, как ушла жена, немного запустил деревянный загородный дом. Тем не менее Мирона там можно было подержать, как минимум до того момента, пока мы не разберемся с Мясуховскими.

К слову, Егора мы тоже решили взять на работу коллективным голосованием. Мужик, хоть и был едва знакомым, сойдет за рабочего. Кроме того, он помог мне.

На следующий день я поехал в Кубанку, за кирпичом. За собой повел Камаз, который мы наняли, чтобы перевезти стройматериалы. На перегородки облицовочный кирпич был нам не нужен, и потому нам кучей навалили простого прямо в кузов, добавив лишние полсотни на случай, если поколется.

Разгружали мы кирпич вручную, плюсом наняв двух каких-то местных колдырей, за скромную плату.

После, мы со Степанычем вернулись к нему в квартиру, отмылись от кирпичной пыли и переоделись. Хоть мы и устали, но пока не стемнело, нам нужно было выполнить еще одно важное дело.

Когда мы пришли к машине, Степаныч открыл заднюю пассажирскую дверь пассата, вложил в салон лопату и холщовый мешок с ЗИПом, чистящими принадлежностями и патронами для СВД. Взял он с собой еще и картонную коробочку. Когда я спросил, что в ней, Степаныч бережно открыл коробку, продемонстрировал мне оптический прицел от винтовки, аккуратно уложенный внутри.

– Оптику консервировать нельзя, – пояснил он. – Испортится.

Мы выехали за город, погнали в сторону станицы Красная и дальше, за нее, к Бесскорбненскому сельскому поселению.

– Далеко ты ее отбарабанил, – сказал я, глядя, как дорога бежит под днище машины.

– Угу, – хмуро ответил он.

Степаныч весь день был угрюмым и ворчливым. Огрызался со всеми, особенно с Фимой. Видно было, что совсем ему не нравится вновь обращаться к одному из своих печальнейших воспоминаний в жизни, которое олицетворяла та самая винтовка.

Тем не менее я чувствовал большую благодарность к Степанычу. Не каждый решится откопать свое былое горе, чтобы помочь другу.

– Вот там, видишь? Пилорама старая? – Спросил Степаныч.

– Ну.

– Вот тут давай налево и вниз. Дальше покажу, куда ехать.

Я выключил передачу и сбросил скорость. Перестроился на лысую от разметки полосу торможения. Когда повернул, мы похрустели по гравийке, вдоль старой пилорамы.

Небольшое деревянное строение с навесом, окружал полуразобранный забор из старого серого шифера и рабицы. Двор пилорамы, замусоренный перегнившей древесиной, позапрошлогодними дровами и опилками, порос кое-где новой зеленой травкой.

Дальше погнали до самого хутора Нижнего – маленького населенного пункта на пару сотен семей. Однако, добравшись до разрушенных колхозных амбаров, повернули не направо, к хутору, а налево, к рыбным озерам, принадлежавшим когда-то колхозу.

Озера мы проехали высокой дорогой. Сами водоемы распростерлись внизу двумя гладкими зеркальными блюдцами. К ним отсюда вела пологая грунтовка, однако мы проехали и ее.

– Вон там, видишь? Дикая рощица, – сказал Степаныч.

– Ну.

– Остановись где-нибудь поближе. Дальше пешком.

Я свернул с забытой грунтовки, остановил пассат по треть колеса в зеленевших луговых травах. Покидая машину, мы взяли лопату, Степаныч забрал свой холщовый мешок и коробочку с прицелом.

– Надо сразу пристрелять снайперку, – с какой-то горечью в голосе сказал он. – Ты ведь не пробовал из плетки стрелять?

– Нет, – признался я.

– Тогда я сам, – грустно сказал Степаныч. – Сам попробую.

– Спасибо, Степаныч, – положил я ему руку на плечо.

– Надеюсь, твоя затея того стоит, – сказал он, глянув на меня блестящими глазами. – Ты, кстати, стрелка нашел? Кто возьмет в руки винтовку?

– Я возьму, – сказал я.

Степаныч потемнел лицом.

– Ты ведь никогда не стрелял. А СВДха – это тебе ни пистолетик. Бандура такая, что запаришься таскать. Да и для стрельбы навык специальный нужен. А патронов у меня всего ничего. Часть уйдет на настройку прицела. Останется, дай бог, штук семь.

– Отлично, – я улыбнулся. – Нам, для мясуховских, понадобится только один выстрел. Если, конечно, сделать его правильно. А так, выходит, что на тренировку останется целых шесть патронов.

– Я бы на твоем месте не стал стрелять, – проворчал Степаныч.

– А кто еще? – Посерьезнел я. – Мой план и правда – большой риск. Если провалюсь, придется быстро уходить, чтоб не поймали. А поймают – убьют на месте. Никем из вас я так рисковать не могу. Мой план, мне его и выполнять. Нет, Степаныч, даже не пробуй меня отговаривать. Я решил.

Степаныч помолчал полминуты, потом с кислой улыбкой выдал:

– Застрелят – домой не приходи.

– Договорились, – также криво улыбнулся я.

Продравшись сквозь плотно сплетенные заросли терна и боярышника, мы попали на порядевшую опушку, что развернулась с другой стороны рощицы. Дальше протянулись не тронутая человеком степь. Бугристая, поросшая зеленой травой и редкими низкорослыми кустарниками, она уходила к дальним лесистым холмам.

На синем небе, развернувшемся над степью, бежали редкие облака. Горизонт венчали горы, видневшиеся сквозь сегодняшний прозрачный воздух: ледяная вершина Эльбруса, стояла вдали величественной белой короной.

– Красиво тут, – сказал Степаныч, и в голосе его на мгновение прозвучали нотки какого-то облегчения. – Будто бы и не бывает в этих местах никаких проблем.

– Будто бы, – согласился я.

– Слышь, Вить, а давай как-нибудь выберемся на рыбалку, а? Вон на те озера. Не знаю, че там в них водится, мож карась с ладошку, и то хорошо. Но хочется мне просто отдохнуть от суеты. Подышать природой.

– Обязательно выберемся.

Старик едва заметно улыбнулся. Потом обернулся к горизонту.

– Вон, видишь? Сухое дерево стоит. Вон там.

– Ну.

Я сложил руки козырьком, прикрывая глаза от солнца. Кривое дерево и правда стояло в степи, совершенно сухое и немного зловещее, словно остов какого-то мертвого лесного чудища. Белошеяя цапля, сидевшая на нем, вскидывала голову, щелкая клювом.

– Нам туда.

Когда мы приблизились к дереву, гордая птица спорхнула. Растянув свое длинное тело, плавно улетела на широких крыльях.

– Далеко же ты забрался, чтобы от нее избавиться, – повторил я.

– Ну, – Степаныч стал к дереву спиной. – Если б мог, забрался бы еще дальше.

Он посмотрел в какую-то только одному ему известную точку над рощей, сделал три широких шага.

– Должна быть здесь.

Я принялся копать. Прорыть пришлось метра полтора. Мы со Степанычем даже стали сомневаться, что он правильно определил место захоронения винтовки, однако, стук по дереву развеял наши сомнения.

Через пятнадцать минут, мы, грязные от влажной степной почвы, вытягивали из ямы самодельный, сбитый из дерева ящик. Обернутый вощеной тканью, он был увесистым и большим, словно гроб.

Мы освободили ящик от тряпья, вскрыли прибитую гвоздями крышку штыком лопаты.

Откинув потемневшее дерево крышки, я обнаружил внутри аккуратно уложенную консервационную бумагу.

– Должна быть рабочей, – Степаныч опустился на корты у гробика. – Я хорошо постарался, когда ее консервировал.

– А че не избавился? – Спросил я. – Мог же просто разобрать и раскидать по частям в озера и речки.

Степаныч, проворно орудовавший руками в ящике, остановился, замер, потом поднял на меня взгляд.

– Не знаю, Витя, – вздохнул он. – Я так и хотел, но почему-то не решился.

Я тоже вздохнул, вслед за Степанычем.

– Не дело это, Степаныч. Да, такая трагедия случилась. Ты уже давно отомстил за дочку. Но что ж ты никак не отпустишь все это? Эта ж плетка, она как якорь у тебя на душе.

– Да умом-то я понимаю… Но тогда не смог я от нее избавиться. Просто не смог и все.

Он растерянно рассмеялся.

– Винтовка эта, как строптивая баба, которую любишь, но крови она тебе пьет литрами. И с ней не можешь, и без нее никак. Зарыл, будто бы забыл на время. А вот опять она.

– Так надо. Надо для дела.

– Да знаю-знаю, – отмахнулся он. – Слушай, Витя. А можно я тебя попрошу кое о чем?

– Конечно.

– Как закончишь с этой дрянью – выкинь ее куда-нибудь. Избавься от пушки. Я сам не могу.

– Хорошо, – Кивнул я с улыбкой. – Все сделаю в лучшем виде.

Степаныч еще немного покопался в консервированной бумаге, извлек большой сверток такой же бумаги с винтовкой внутри.

Мы перевернули ящик, очистили от земли и застелили бумагой. После, Степаныч распаковал СВД и принялся ее чистить: разобрал оружие, убрал остатки консервационной смазки и бумаги, защищавшей узлы внутри оружия. Стал вычищать ствол шомполом.

Собирая винтовку обратно, он тщательно смазал оружие новым маслом, убрал излишки ветошью. Наконец, когда все было готово, Степаныч взял винтовку стволом вверх, упер массивный приклад в бедро, несколько раз передернул затвор, в холостую щелкнул спуск.

– Ну че? – Спросил он с кислой миной. – Попробуем?

Я извлек из Степанычева мешка с десяток патронов, высыпал на наш кустарный столик.

– Армейские? – Спросил я, осматривая их.

– Не. Самопал. Купил двадцать штук вместе с СВД. Но, вроде, ничего. Не подводили, – как-то горько сказал он.

Чтобы пристрелять винтовку, мы набили ее гробик землей, утрамбовали и поставили вертикально у кривого дерева. Степаныч нацарапал на сырой древесине подобие мишени. Потом мы отошли метров на пятьсот от места. Ушли в степь.

– Ветрено, – заметил я. Перестрелять сможешь?

– Более-менее. Не идеально, но пойдет.

Вместе со Степанычем мы залегли за сухим стволом поваленного деревца. Степаныч зарядил в магазин единственный патрон. Прицелился в прилаженную оптику.

С минуту лежал он, кряхтя, словно бы не решаясь стрелять.

– Сука, язви ее, – бурчал он себе под нос. – Падла какая… На мою голову…

Матюкаясь самому себе, он, наконец, решился, задержал дыхание, нажал спуск.

Хлесткий звук выстрела прозвучал так громко, что у меня заложило уши. Эхо, казалось, докатилось до скрывшегося из вида Эльбруса.

– Мля… Мимо… – Выдал Степаныч, ковыряя в ухе. – Пуля сильно правее ушла.

– Большая точность в этом деле нам не понадобится. Только примерная, – сказал я.

Он покивал, подвел прицел. Я помог ему зарядить новый патрон. Второй раз пуля отколола сухую ветку дерева. Та разлетелась на щепки, но мишень осталась целой.

– Сука… Мля… – Сказал Степаныч и добавил еще мерзким матом. – Как в оптику гляну, перед глазами сразу картинка: черепушка одного из тех мудаков раскрывается, как шкатулка. А потом… Потом дочкино лицо…

Травма старика, видимо, оказалась гораздо глубже, чем я думал.

– Подвел? – Спросил я.

– Да вроде… Проверить надо. Я сейчас.

– Нет. Давай я сам, – посмотрел я не Степаныча.

– Патронов у нас немного, – сказал он.

– Давай, давай. Ты, видать, ее уже пристрелял.

Степаныч помедлил, но отдал плетку. Я улегся поудобнее, упер деревянный приклад в плечо. Оружие было тяжелым и громоздким. К такой штуковине я точно не привык. Ну что поделать? Учиться никогда не поздно. Степаныч снарядил мне патрон. Я вернул магазин на место и передернул затвор. Прицелился.

По советам Степаныча, поймал центр мишени не в середину перекрестья, а чуть выше. Потом нажал туговатый спуск. По ушам щелкнуло почти до боли. Тяжелое оружие лягнуло меня в плечо. Гроб винтовки вздрогнул, в нем, чуть ниже мишени, образовалась большая дыра. Разлетелись щепки, и утрамбованная земля комьями полетела в разные стороны.

– Попал, что ли? – Спросил Степаныч.

– Попал. – Улыбнулся я.

– Ну красава…

– Ты красава, Степаныч. Ты ж настроил.

Он скромно покивал.

– Ну давай, Витя, еще один патрон, для закрепления, так сказать.

Я отдал Степанычу магазин, а потом снаряженный, вернул на место. Прицелился, нажал на спуск. Выстрел произошел, но звук теперь был другой, не хлесткий, как раньше, а глухой. Винтовка лягнула слабее.

– Вот сука! – Выругался Степаныч, – мля! Патроны эти! Самопал еб#чий!

– Застрял в стволе, что ли? – Спросил я.

– Ну! Видать, недовес пороху!

– Тихо ты, Степаныч. Давай попробуем его шомполом, – сказал я.

Степаныч снял ствольную коробку и затвор. Я попытался выковырить застрявшую пулю шомполом.

– Вот она, родимая, вышла! – Обрадовался Степаныч, увидев, как что-то вылетело с обратной стороны ствола.

Потом он принялся искать пулю в траве. Когда нашел, выругался.

– Стальная сердцевина вышла, – недовольно сказал он. – Свинцовую рубашку, видать, размазало внутри, по стволу.

Я попытался заглянуть в ствол. И правда, он оставался все еще закупоренным.

– Давай попробуем еще вот какую хитрость, – предложил Степаныч.

При помощи пассатижей из его мешка мы достали из патрона пулю, запыживали горлышко гильзы кусочком бумаги, зарядили в казенник собранной винтовки.

Я упер СВД прикладом в землю.

– Хоть бы ствол не порвало, – посетовал Степаныч. – А то СВДхи этим болеют. Стволы у них тонкие, как у автомата.

– Посмотрим, – сказал я, а потом нажал на спуск.

Раздался глухой выстрел в небо. После осмотра винтовки, мы поняли, что порохом ствол тоже прочистить не удалось. Фрагменты пули въелись глубоко.

– Ну все. Пи#да ей, – вынес Степаныч свой вердикт. – руками не вынуть. Можно попробовать отвезти одному оружейнику. Есть у меня знакомый, но только живет он под Краснодаром. Да и непонятно, когда сделает.

– Времени на это у нас нет, – сказал я. – Придется искать другой ствол.

Когда мы вернулись к машине, решили прихватить СВД с собой, так, на всякий случай. Громоздкое оружие договорились спрятать пока в прачечной.

В город мы вернулись вечером. Когда заехали к нам в контору, оказалось, что Женя с Фимой тоже там, а еще там оказался Егор.

Мы въехали во двор и зашли внутрь с черного хода. Женя с Фимой стояли у Егора над душой, пока тот отковыривал старый кафель со стен и пола.

Увидев нас с винтовкой наперевес, Егор, казалось бы, не удивился.

– Поздновато для работы, – сказал я прохладным тоном.

– Да это я его попросил, – признался Женя. – Думал, что чем быстрей начнется дело, тем лучше. Не знал я, что вы сюда с ней приедете.

– Мы тоже не знали, – проворчал Степаныч.

– Ниче, мужики, – сказал Егор, не отрываясь от кафеля. – Я умею язык за зубами держать.

Мы со Степанычем переглянулись.

– А это вы против мясуховских? – Спросил Егор вдруг.

– А что? – Выдал я вопросом на вопрос.

– Да то, что есть у них передо мной должок один, – сказал он похолодевшим голосом. – Потому о снайперке своей даже можете и не беспокоиться.

– Какой должок? – Спросил любопытный Фима.

– Я, ребят, вам лишние вопросы не задаю, про ваше дело, и вы мне не задавайте, – добродушно сказал Егор. – Просто, не дружу я с мясуховскими. Это мягко говоря.

– Мы тоже не дружим, – начал Степаныч в сердцах. – Да только толку-то? Все равно эта железяка сдохла!

– Не стреляет? – Егор указал взглядом на СВД.

– Степаныч, – одернул я Старика, и тот замялся, ничего Егору не ответил.

– Понял, вопросов не имею, – пожал плечами Егор и снова взялся за плитку.

Винтовку мы засунули пока что в котельную, потом стали обсуждать, что делать дальше, ну и решили выйти на одного Фименого знакомого, который приторговывал оружие. Когда-то Фима покупал у него что-то из огнестрела. Правда, был серьезный риск, что до стрелки мясуховских с армянами мы просто не успеем, и все усилия пойдут прахом.

Когда расходились по домам, ко мне подошел Егор.

– Если вы против мясуховских что-то задумали, – шепнул он мне. – Я только рад буду. Эти суки мне такую свинью подложили, что еле отмылся.

– Егор, – сказал я, заглянув ему в глаза. – Больно ты любопытный. Тебя наняли стены штукатурить, а ты, что-то не туда нос свой суешь.

Егор помрачнел. Лицо его, которое обычно имело простодушное выражение, как-то ожесточилось. Черты обострились.

– Нужна винтовка? Я могу помочь.

– Чем? – Удивился я, но скрыл удивление.

– Но только при одном условии, – продолжил он, проигнорировав вопрос. – Я не спрашиваю вас, для чего вам ствол, вы не спрашиваете, откуда у меня пушка.

– Какая пушка? – Нахмурил я брови.

– Пойдем, – сказал Егор. – К машине моей прогуляемся.

Когда Егор вышел, я притормозил и переложил Вальтер из внутреннего кармана куртки в боковой. Мало ли что. Странный он, этот Егор. Предосторожность не помешает. Выйдя на улицу, вслед за ним, я уже стал подумывать, что лучше бы нам его выгнать. Совсем мне не нравились вопросы, который он стал задавать сегодня.

Егор обошел свою копейку сзади, открыл багажник.

– Вот, – сказал он, когда я приблизился, а потом полез сдернуть покрывало, укрывающее какой-то чемодан, лежавший в его багажнике.

Когда он обнажил черный дерматин дипломата, тот показался мне очень знакомым. Однако я не выдал Егору своих подозрений.

Егор молча отщелкал знакомые замки, откинул крышку чемодана. Я увидел то, что и ожидал. В нем покоился уже знакомый мне Винторез.

Глава 8

– Откуда у тебя эта пушка? – Произнес я холодным, словно лед голосом.

– Какая разница? – Беззаботно пожал плечами Егор. – Это ведь решение твоих проблем. Можешь взять, если обещаешь вернуть в целости. Мне она самому еще нужна.

Я сжал Вальтер в кармане.

– А не связан ли этот ствол с одним парнишкой по имени Сережа Брагин?

Егор быстро зыркнул на меня, но почти тут же отвел взгляд. Слишком уж скоро ответил:

– Кто? В первый раз слышу про такого.

– М-м-м, вот как.

Быстро, в одно мгновение, я выхватил ствол из кармана, наставил на Егора. Удивленный, он хотел было дернуться, но я схватил его за шкирку, упер дульный срез в голову.

– Тихо, тихо, – поднял Егор руки. – Давай без глупостей. Я против тебя ничего не имею.

Голос его звучал ровно и спокойно. Егор смотрел на меня сосредоточенным взглядом, лишенным эмоций.

– А ты знаешь, что если б не Винтарь, вся бы эта каша с мясуховскими не заварилась?

– Витя, я ничего не знаю. Ничего против тебя не имею. Просто убери пистолет. Давай поговорим.

Он перевел взгляд куда-то в сторону. Я на миг тоже бросил туда свой. На том краю улицы, по обочине пустующей дороги, шел какой-то колдырь, каких находилось в этом районе немало. Дедок с удивлением рассматривал, нас с Егором.

– Люди же смотрят, – добавил Егор.

Колдырь, словно бы услышав Егоровы слова, торопливо зашагал прочь.

– Поговорим, – сказал я. – Обязательно поговорим. А ну, пошел!

Я подтолкнул Егора и, наставив пистолет, отвел в здание прачечной, не забыв до этого хлопнуть багажником копейки. На глазах у удивленных Фимы, Жени и Степаныча усадил его на стопки отодранного им же кафеля, который работяга почему-то очень бережно складывал в уголку комнаты, у входа.

– А че произошло? – Спросил Фима каким-то озадаченно изумленным голосом.

– А вот он нам сейчас и расскажет, – прошипел я. – Говори, сука, кто ты такой и откуда у тебя ствол?

– Какой ствол? – Нахмурил брови Степаныч.

– Этот сукин сын, – я кивнул на Егора пистолетом, – возил в багажнике винторез, из-за которого у нас и случились все эти терки с мясуховскими. Говори, где ты его взял?

Егор выглядел совершенно спокойным, но словно бы немного расстроенным. Он свесил руки, упершись локтями о колена, повесил голову.

– Поймал ты меня, Витя, – произнес он с грустной улыбкой. – Уж не думал я, что так все сложится. Совсем не думал.

– Говори, – нажал я.

Егор поднял свое добродушное лицо, осмотрел окружающих. Я заметил, что выражение его глаз совсем не соответствовало той эмоциональной маске, которую этот человек так мастерски натянул на свою физиономию. На нас смотрели взглядом хищника, пристально и внимательно, подмечая каждую деталь.

– В общем, с чего бы начать? – Устало пожал плечами Егор. – Наверное, с того, что я и правда против вас, мужики, ничего не имею. Да и солгал я, наверное, только в том, что сел за превышение самообороны.

Я не перебивал Егора. Мужчина замолчал, и в прачечной на полминуты установилась давящая на нервы тишина.

– Я был киллером, – сказал он. – Свою карьеру начал в восемьдесят девятом. Занимался в основном тем, что решал проблемы братков. Ну, когда они заказывали друг друга как сумасшедшие. Тогда одна из сторон нанимала меня, чтобы грохнуть кого-то из своих хм… конкурентов. Ну а потом я сел.

– Правдоподобную же историю ты выдумал, – хмыкнул я недобро. – С этими гопорями и самообороной.

– А я и не выдумывал. Тот случай произошел со мной в восемьдесят третьем. Правда, пришлось чуть приукрасить. Никто из гопников тогда не погиб. Ну а я, соответственно, не сел.

– Откуда у тебя ствол? – Спросил я. – Вон тот винторез?

– Проследил за мясуховскими. Выследил ту девятку. Ну, на которой прессовали тебя бандюки. Кстати, вчера, когда мы познакомились, я тоже следил за ними. Надеялся узнать что-нибудь о «моем старом друге», о Горце.

Горец? Это ж тот самый авторитет, что чалится сейчас в СИЗО. Именно ему должен был достаться винтарь. Выходит, эти двое как-то связаны… Вот сука… Видать, угодил я в еще больший клубок, чем ожидал.

– Тем вечером, когда я следил за ихней девяткой в первый раз, – продолжал Егор. – Они привели меня в глухую деревушку, за городом. Я проследил за утырками, когда они подъехали к пустой хатенке. Там был вот этот, Мирон, и мой знакомый, как оказалось, твой тоже. Сережа Брагин.

– Откуда ты знаешь Брагина? – Спросил Степаныч.

– Я работал и в краснодарском крае. Пересекались пару раз. Покупал у него одноразовые пушки.

– Одноразовые? – Удивился Фима.

– Пришил, кого надо, а потом пушку в речку, – меланхолично пояснил Женя.

– А-а-а… А я думал, одноразовые, это типа, самопал, – Фима потер короткостриженую голову.

– Что было потом, в деревушке? – Спросил я.

– Потом они зашли внутрь, занесли этот дипломатик, что щас у меня в багажнике лежит. Ну и уехали. А я решил пробраться внутрь хаты. Думал выяснить что-нибудь про Горца. Ну и наткнулся на схрон с оружием. Оттуда, и Винторез, и мой калаш. Даже ТТ. Но ничего о Горце я не нашел.

– Я так понял, – начал я, – твой «старый друг» Горец, не совсем тебе и друг. Зачем ты приперся в город? Зачем копаешь под мясуховских?

– Ты знаешь Горца? – Спросил Егор.

Первый раз за весь наш разговор, на его лице отразилась какая-то живая эмоция. Это было удивление, которое, впрочем, быстро сменилось интересом.

– Сейчас спрашиваю я, Егор.

– Справедливо, Витя, – тяжело кивнул Егор. – Тут лучше начать издали. В профессию, так сказать, как раз Горец меня и привел. Он тогда тоже был киллером на побегушках у братвы. Стали мы работать в паре. Да только на одном деле прошляпился он, и вместо того, чтобы кокнуть одного мудака, мы спровоцировали стрельбу во всем клубе. Горца тогда взяли менты, а я ушел. Да только его заказчик отмазал. Были у того комерса с мусорами подвязки. А Горец успел перевести все стрелки на меня. Ну и сделали из Егора Гаюнова, меня, то есть, козла отпущения. Сел я не на семь лет, как рассказывал, а на двенадцать. Отсидел восемь. По УДО освободился. А че про срок сбрехал? Да черт его знает. Как-то само собой вылетело.

– И приехал в город, чтобы замочить Горца, – докончил я.

– В яблочко, – Егор беззаботно пожал плечами. – Потому, говорю ж вам, мужики. Против вас я ничего не имею. Что так получилось – чистая случайность. Узнал я, что Горец сидит сейчас в СИЗО, и скоро у него суд. Может, говорят, отмажут этого сукина сына. Вот, жду. Ну и решил, почему бы, пока козел этот не вышел, не занять руки чем-нибудь полезным? Подзаработать, может. Жрать же че то надо. А тут вы подвернулись.

Он замолчал, как-то смущенно опустил взгляд. Добавил:

– Да вы не переживайте. Как дела в Армавире закончу, свалю куда подальше. Нечего мне тут делать. Ничего здесь не держит.

– Я б ему не верил, – заговорил Женя. – Он уже про себя брехал. Так че ему мешает еще раз сбрехать?

И верно, ничего не мешало. На самом деле, хоть и говорил Егор убедительно, да и если так посмотреть, не было резону ему нам врать, я не мог ему верить до конца. Что-то подозрительное было, если и ни в его словах, то в поведении.

– А зачем мне вам врать? – Изобразил удивление Егор. – Попался, можно сказать, с поличным. Сам открыл багажник, что б меня за это стволом к стенке приперли. Это надо быть настоящим долбо#бом, что б намеренно такой фортель выкинуть. Говорю ж. Враг моего врага – мой друг. Если вам нужно обратить винтарь против кого-то из Мясуховских, кого-то укокошить, я буду только рад помочь.

– Не будем мы никого кокошить, – встрял Фима. – Постреляем, чтобы бандосы стали друг друга спересеру мочить.

– Фима, мля, – гаркнул на него я.

– Ой мля… – Женя щелкнул себя по лбу ладошкой.

Степаныч осуждающе посмотрел на Фиму.

– А че я? А че я сразу? – Развел руками тот.

– Умно, – оценил Егор помолчав. – Хотите все так устроить, чтобы остаться, вроде как, не при делах. Хитрый ход. В принципе, если надо, я могу за вас управиться. Естественно, не бесплатно. С Винтарями я на ты. Пользовался уже. Приходилось.

– Нет, – отрезал я. – Пушку я тебе не доверю.

– А зря, – Егор вздохнул. – Винтарь – это тебе не СВДха. Если из нее можно на километр засесть да палить, то с Винтарем такое не прокатит. Тут максимум метров четыреста. А лучше триста пятьдесят. Плюс надо правильное место подобрать, чтобы не спалиться. У тебя, Витя, вряд ли есть опыт обращения с таким специальным оружием.

Тут Егор попал в точку. Сложно было спорить с тем, что Винторез я и в руках-то не держал, уже не говоря о том, чтобы вести из него прицельный огонь.

– А я могу помочь с этим, – докончил киллер.

Егор поднял на меня серьезный и суровый взгляд. Я глянул еще раз на мужчину. Потом обернулся к остальным. Вариантов было немного. С СВД мы пролетели, достать новую пушку просто не успеем. Если я пойду один, риск провалиться окажется слишком велик. Если облажаюсь – подвергну опасности всех, всю Оборону. Горелый решил прикончить меня только за то, что я имел наглость проявить волю в разговоре с ним, а после такого он не даст спуску никому из нас. Как говорил, когда-то, мой отец: «Решения бывают хорошие, бывают плохие. А бывают вынужденные».

– Хорошо, – сказал я Егору. – Ты пойдешь со мной. Пойдешь без оружия и поможешь выбрать позицию для стрельбы. Научишь, как правильно обращаться с оптикой Винтаря. Когда закончим – я верну тебе пушку, и иди своей дорогой. Но до тех пор ты останешься тут, под моим присмотром.

Егор поджал губы и кивнул.

* * *

– Вот сука, чего ж ты не отвечаешь, а? – Проговорил Косой.

Сидя у себя дома, в кабинете, он пытался связаться с Автоматом, киллером, которого нанял, чтобы совершить одну хитрую диверсию. Вот только Автомат не брал трубку с самого вечера.

Косой сидел и упорно старался дозвониться. Когда к нему постучалась жена – полная женщина по имени Варвара и позвала ужинать, он вежливо попросил не мешать.

Сообщение, которое Косой хотел передать Автомату, было частью платы за услуги последнего. Горец, человек, за кем тот охотился, сегодня днем освободился из СИЗО.

* * *

Старый бетонный завод развернулся в нескольких километрах от города. Еще год назад государственное предприятие выкупили какие-то бизнесмены. Часть техники, что была еще пригодной, вывезли и продали. Часть просто сдали на металлолом. Там, где когда-то стояли бетононасосы, грунтосмесительные установки и силосы для цемента, осталась пустота.

Широкое, огражденное подворье завода было застелено застывшей бело-серой смесью застарелого бетона и присыпано белой пылью. Тут и там валялся строительный мусор: осколки шлакоблоков, бетонных колец. У высоких стен ограды лежали навалы заросшего повителью песка и гравия. Именно здесь армяне забили стрелку с мясуховскими.

Мы с Егором приехали к заводу за несколько часов до разборок. Оставив машину в полукилометре от него, со стороны рощицы, пошли к бетонному пешком.

Из строений тут была небольшая двухэтажная конторка и просторный, полный строительного мусора цех. Конторку, ободранное до голых стен здание, Егор отмел сразу. Сказал, слишком очевидное место для снайпера.

К моему удивлению, цех ему понравился больше. Продолговатый, с плоской шиферной крышей, он показался киллеру неплохой позицией. Цех представлял из себя прямоугольное строение с несколькими большими окнами по бокам, запертыми наглухо воротами и задним входом. Внутри валялись куски бетонных колец, балок, кучи песка и высокая, едва ни до самого потолка, гора щебня. Ее плоская вершина и приглянулась Егору.

– Расположено удобно, вон, – указал он на одно из пустых окон, ведущих прямиком во двор. – Стрелять будем через окно.