Текст книги "Шофер. Назад в СССР. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 15

Как-то тяжело вздохнув, раскрыл он свое удостоверение и показал мне его содержимое.

– Ну и что, что КГБшник, – сказал я, прочитав текст в ксиве. – Это вдвойне не дело, Игнат Максимович, ежели комитетчик своих подопечных по чужим невестам водит. Или вы уже и сватовством занимаетесь? Да вроде не слыхал я о таком КГБшном деле.

Мужчина, звали которого Игнат Максимович Караев был младшим лейтенантом КГБ СССР. Хоть, по всей видимости, и оказался он молод, внешне по нему так и не скажешь: грубое лицо, щетина и залысины у висков прибавляли ему возраста.

– По чужим невестам, значит. Сватовством, значит, – задумчиво произнес комитетчик.

Маша, тем временем, торопливым шагом шла к нам. За ней, бормоча что-то на помеси русского с немецким, плелся Клаус. Так и нес он свой букет, который стал уже подрастрепываться от их с Машей кошек-мышек. Сам же Клаус, заметив меня, на миг нахмурился, но потом сделал вид, что меня тут и нету.

– Игорь! Игоречек! – Крикнула Маша и с ходу бросилась мне на грудь, крепко обняла. Прижалась, словно ищя укрытия от какой-то опасности.

– И правда, невеста, что ли? – Караев нахмурил брови, и его лицо стало выглядеть еще старше. Вокруг глаз и рта даже будто бы проступили морщины.

– Уберите от меня этого! – Обратилась Маша к комитетчику, – везите его обратно, откуда взяли! Он меня уже заколебал!

– Правда. Невеста, – кивнул я.

– Так, – Караев снова с хрустом потер щетину, – неувязка у нас вышла. Причем друацкая. Товарищ Рихтер!

Караев обернулся, к подоспевшему Клаусу, а потом заговорил с ним на хорошем немецком языке. При виде этого Маша недоуменно нахмурилась, удивилась. Глянула на меня.

– Видал, каких у нас водителей, образованных к иностранцам подбирают? На немецком говорящих!

– Не водитель это, – качнул я головой.

На сдержанные слова КГБшника Клаус ответил сначала шутливо и как будто как-то совсем несерьезно. Но когда Караев сказал ему еще что-то, немец изменился в лице. Удивление его быстро уступило место темной хмурости. Он глянул на Машу с грустью, а меня наградил недобрым взглядом. Посмотрел со странным укором.

– Он просит принять хотя бы букет, – Караев обернулся к нам.

– Да не нужен мне его букет! – Ответила Маша, – пришел он тут, среди ночи, и давай ломиться мне на двор! А теперь, мол примите букет! Вроде немец, а бескультурщина!

Караев вполголоса передал что-то Рихтеру. Тот совсем от его слов поник. Низко опустил букет. КГБшник взял его за локоток, открыв дверь волги, пригласил сесть назад. Сам же пошел к нам.

– Неувязочка получилась, – повторил он, – вы извините, что так вышло. Это недоразумение.

Мы с Машей переглянулись. Я ничего не сказал, а она высказала:

– Я ему еще в первый раз сказала, что есть у меня жених! Чего он привязался?

– Может недопонял, – Караев слегка пожал плечами, – а может, просто упертый, как полено. Он всех у нас до ручки довел. Все требовал, чтобы ему выделили время на свидание с вами. До глупости дошло, что стал спорить он с начальством, мол пока не выпустите к девице, не сяду за руль комбайна. Ну и пошли ему на уступки. А меня приставили нянькаться с ним, как с малым дитём. Сначала отвез его в поликлинику, вас искать. А когда он не нашел, то стал клянчить у кого-то адрес. Ну вот, сегодня пришлось везти. А то товарищ Рихтер на послезавтрашние соревнования выходить не хотел.

– Упрямый черт, – сказал я, – чего ж он щас отступился?

– Я уговорил, – он посмотрел на Машу. – Сказал, что ежели узнают в станице про то, что общаетесь вы при живом женихе с чужим мужчиной, пойдут неприятные слухи и вы потеряете лицо.

– И он, как настоящий тевтонский рыцарь, – я улыбнулся, – решил отступить.

– Нет, – ответил Караев, – он сказал, что заберет даму в Германию. Тогда я спросил, а хочет ли он забрать в Германию девятерых ее детей.

– Но у меня нет девятерых детей, – удивилась Маша, и с ее губ даже слетел смешок.

– А он теперь думает что есть, – КГБшник пожал плечами, – я даже предложил ему пройти в хату и познакомиться с ними. Но он почему-то отказался. Ну и хорошо. А то вышло бы очень глупо.

Мы с Машей переглянулись, едва сдерживаясь от смеха.

– Ну что ж, – сказал я, – спасибо. Если б не вы, пришлось бы мне бить немецкую морду.

– М-да, – задумчиво причмокнул комитетчик, – и это был бы очень опрометчивый поступок. Я даже скажу, международный скандал у вас получился бы.

– Ну тогда можете собой гордиться. Потому как спасли вы нашу страну от такого скандала.

Караев хмыкнул, протянул мне кряжистую руку с толстыми узловатыми пальцами. Я пожал. Показалось мне, что в этом грубом и даже несколько неказистом теле хранится острый ум и смекалка. А еще казалось, что это наша с Караевым не последняя встреча. Почему так? Даже и гадать не берусь.

– Ладно, товарищи, извините за беспокойство.

Комитетчик сдержанно кивнул и вернулся в машину. Когда они отъезжали, из окна задней двери вылетел в придорожный бурьян рихтеровский букет. Рассмеявшись от души, мы пошли к хате.

– Что это с тобой?

Маша только сейчас увидела, какой я грязный, потому как выбрались мы под тускловатую уличную лампу. Явила она ей и пятна на рубахе, и грязные мои штаны в темных от запекшейся крови разводах.

– Ну я ж шофер, – улыбнулся я, – в масле копался. Вот и докопался.

– Не ври ты, не масло это.

Маша тронула сухое кровавое пятно на моей груди.

– Это что такое? Это… Кровь, что ли? – Она испуганно прикрыла рот.

– Тихо-тихо.

– Ты раненный? Где у тебя болит? Ану покажи!

Я молча взял Машу за плечи, потом крепко прижал к себе.

– Не бойся ты. Не переживай. Цел я. Цел. Но кое-что случилось. Все я сейчас тебе расскажу, как на духу. Всю правду. А ты пообещай две вещи.

– Какие? – Ответила она полушепотом мне на ушко.

– Что будешь слушать и не перебивать. И что не испугаешься.

– А есть чему пугаться?

– Есть, – ответили я не сразу, – но пугаться ты не должна. Все будет хорошо.

– Ты убил кого-то?

– Нет.

– Честно?

– Честно. Пообещай, что я попросил.

– Обещаю.

Тогда отстранил я Машу и повел за двор. Сели мы на узенькую деревянную лавочку, которая стояла под невысоким заборчиком Машкиной хаты. Немного повременив, подумав, как лучше начать, стал я рассказывать ей все про Матвея Серого. И про то, что он хотел сделать, и про то, что я с ним чуть было не сделал, ну и, конечно же, про то, что с ним в итоге стало.

Маша слушала молча. Когда я закончил, повисла, между нами, спокойная летняя тишина. Только сверчки пели где-то вдали. Над дорогой поблескивал брюшком одинокий светлячок.

– Если бы убил ты его, – вздохнула Маша, – я бы тебя стала бояться, Игорь. А теперь знаю, какой ты человек. И, кажется, мне, что любовь моя к тебе стала сейчас, после этого твоего разговора только крепче. От того, как ты можешь семью свою защищать… От того, каким ты можешь быть милосердным… А может, мы с тобой когда-нибудь тоже семью…

Маша недоговорила, прислонилась ко мне плечом, и я обнял ее.

– Может быть, – ответил я.

– Кто пришел тама, а Маш? – Послышался из передней комнаты голос Машкиной бабушки.

– Игорь это! Зашел в гости!

– Он сигналил?

– Он!

Бабушка засуетилась в комнате, где горела одна только стоявшая на тумбочке настольная лампа.

– Погодите! Я пойду с Игорем поздороваться!

– Да не надо вам! Не вставайте! – Поторопился ответить я, а сам показал Маше грязную рубаху. Та пожала плечами.

Шаркающими шагами бабушка вышла к нам в коридор.

– Ой! Игорь! Да на кого ж ты похож! – Удивилась она, когда меня увидела, – чумазый как чертенок!

– Так шофер, – улыбнулся я, – мне чумазым по профессии быть полагается.

– Ну хорошо хоть не моторист! Потому как им, получается, по профессии надыть быть вечно пьяными!

– Ба, – вклинилась в наш разговор Маша, – а мож дадим Игорю чего из одежды? У нас же от деда много осталось. Сама видишь, какой Игорь грязный. Как же он так ходить будет?

– Да ты чего? Дед был на голову Игоря ниже. Зато в пузе как три Игоря! На Игорьке все дедово будет как на палке болтаться!

– Ну надо его переодеть, – строго сказала Маша, – а то в таком виде я на него смотреть не могу!

– Что правда? – Рассмеялся я.

– Ну почти не могу, – хитро улыбнулась Маша, глядя на меня влюбленными глазами.

– О! А давайте я к Райке схожу. У ней сын щас в армии, а по росту один в один Игорь получается! Щас мы тебе какую-никакую одежу у ней выпросим! Ты ток потом верни!

Бабушка засобиралась, нашла и нацепила поверх своей кофточки легкую жилетку-безрукавку.

– Да ладно, не надо, – улыбнулся я, – я и так похожу.

– Ничего не походишь! – Возразила Маша, – я твою одежду возьму и выстираю завтра, прокипячу хорошенько. А ежели не возьмет ее, то знаю я в Армавире, в доме быта, хорошую прачечную.

– Я щас! Быстренько! – Сказала бабушка и зашаркала на двор.

– Так, а ты, Игорь, пока раздевайся, – сказала мне деловито Маша.

Я улыбнулся, взял ее за талию и прижал к себе.

– А ты чего это делаешь? – Удивилась она.

– Далеко живет тетя Рая? – Слыша, как закрылась во дворе за бабушкой калитка, спросил я.

– Да нет… Пара кварталов… – сказала Маша, а потом вздохнула.

Все потому, что стал я целовать ей красивую ее шею.

– Ну… Бабушка с теть Раей давние подруги… Точно языками зацепляться, – промурчала Маша сладко, – так что задерживается она…

– Ну и хорошо, – прошептал я ей на ушко, оторвавшись от нежной кожи.

– Пойдем в переднюю…

– Пойдем. Ты только заранее окошко открой, чтобы у меня был путь для отступления.

Домой я вернулся часам к десяти вечера. Первым встретил меня Жулик. Веселый пес уже забился в свою конуру, посаженный на цепь. Когда я вошел, он выглянул наружу. Гавкнул на всякий пожарный.

– Да я это, я! Чего гавкаешь?

Пес, весело повизгивая выбрался из будки. Громко застучал цепкой по деревянному порожку. Бочком, ластясь, побежал ко мне.

Когда я стал гладить его по голове, Жулик упал набок. Задрав лапы, показал мне мягкий свой живот. Запустив руку в жесткую его шерсть на груди, я принялся чесать пса. Тот, откинув голову, смежно замахала задней лапой.

– Пришел уже? – Сказал отец, выйдя на ступеньки.

– Ага.

– Долго ты. Милиция от нас уже давно ушла.

– У Машки был, – я встал, – заезжал сказать, что все со мной хорошо.

– М-м-м, – протянул отец и сошел во двор, закурил. – Пойди скажи матери, что все хорошо, а то она извелася вся.

Отец сел за стол, затянулся папиросным дымом.

– Ну как там? – Спросил он, когда проходил я мимо.

Я вздохнул, сел рядом.

– Как приехал в гараж, взял меня Мятый на мушку. У него наган с собой оказался.

– Ты посмотри, чертяка, – сказал отец хрипловато, – а чего дальше? Скрутила его милиция?

Отец мой, не привыкший выдавать своих настоящих мыслей и эмоций, выглядел спокойным и даже холодным как глыба льда. Даже когда услышал он, что был я сегодня на волосок от смерти, на лице его не дрогнула ни одна мышца. Но это только внешне. По блестящим его глазам, нервным движениям грубых пальцев, понял я, как сильно разволновался папа в этот момент. А вида все же не подал.

Потом рассказал я ему обо всем произошедшем. Отец слушал внимательно, курил. Когда я закончил, они помолчали полминуты.

– Па, – наконец сказал я.

– М-м-м?

– Я сегодня чуть человека не убил. Хотел застрелить раненого Серого за то, что он думал все наше семейство перебить. Злость взяла.

– Понимаю, – отец покивал головой, – я бы, наверное, пристрелил бы. Убил его, и дело с концом.

– Мгм, – опустил я взгляд, а в душе моей снова проросло зернышко сомнений. А правильно ли сделал я, что все же не убил? Серый же вернется…

В этом мире, в который я попал после моей смерти, все немного не так как было. А что, если здесь именно Матвей Серый убьет Свету в будущем? Что, если это будет его рук дело? Это ж тогда получится, что по моей вине-то произойдет…

– Но ты правильно сделал, – сказал вдруг отец, – правильно сделал, что не стал стрелять. Не по-людски это.

Я глянул на отца. Улыбнулся.

– Ну, иди. Мать весь вечер с ума сходит.

– Ничего, – я встал, – весь вечер терпела, а пять минут нашего разговора и подавно потерпит.

– Игорь!

Мама бросилась было меня обнимать, но замерла, окинула взглядом.

– А ты это в чьем? Где твоя одежа?

– Вымазал, – ответил я, рассматривая на себе рубаху с коротким рукавом и вислые спортивные штаны, что выпросила Машкина бабушка у тетки Райки, – это на время дали.

– Где вымазал?

– Да по посадкам пришлось бегать, ловить этого Серого.

– Поймали жеж?

– Поймали.

– Игорь! – Выскочила Светка из соседней с залом комнатки, – ты пришел!

Вместе с сестрой и мамой мы обнялись. Душевная их доброта и радость оттого, что я пришел домой, что я цел и невредим, согрела меня. Укрепила она во мне веру, в правильности моего поступка. Потому как показалось мне, что убей я беззащитного Матвея, то стал бы недостоин той доброты и ласки, которой так щедро делились со мною мои родные. Подумалось мне, что за всю свою прошлую жизнь отвык я от такой теплоты. Что после того, как уехал я из Красной, стало в моей жизни серо и холодно. Должен я любыми средствами сохранить в моей семье эту теплоту.

– Так я за тебя переживала! Так переживала! – Пустила слезу мама, – вдруг чего плохое с тобой приключилось бы! Я б прям тут, на месте и померла!

– Да ну, брось ты, – улыбнулся я, прижимая маму со Светкой к себе.

– А Сашка тебе помогал? – Пискнула Света, – помогал этого злодея изловить?

– Помогал-помогал, – потрепал я ее по голове, – еще как помогал.

– Ох, не можешь ты не влазить во всякие страсти! – Причитала мама, – обязательно что-то с тобой случается! А ведь просила же! Просила!

Я улыбнулся этой маминой плаксивости, глянул на нее сверху вниз.

– Ма, ну ладно тебе. Все будет хорошо. Всегда все будет хорошо. Обещаю.

– Ну чего вы его облепили как квочки? – Вошел в зал отец, – кончилось все. Поймали гада. Нечего уже слезы лить.

– А что там у вас на поисках было? – Спросила Света, когда мы расселись в зале.

– Да чего было? Ездил, катал милицию. Чего еще могло быть-то?

– Врешь ты все, – Мамино лицо сделалось строгим, – у нас тут сидел парень с милиции. Как заарестовали энтого Серого так за парнем тем приехали, передали, что ты Серого поймал. Сам.

– А что-нибудь еще передали? – Нахмурил я брови, – что-нибудь еще говорили?

– Нет, не говорили, – Света развела руками, – потому нам и интересно, как это было.

– Да чего вы пристали к нему со своими расспросами? – Отец понял, что дело идет к неприятному разговору, – поздно уже. Спать надо скоро ложиться. Завтра на работу.

– Да подожди ты, Семка! – Отмахнулась от него мать, – интересно жеж послухать каким таким образом Игорек словил того гада!

– Чего тебе интересно? Завтра расскажет! – Потемнел отец лицом.

– А чего завтра? Я уснуть не смогу, ежели мне не расскажуть!

– Да, па! Ну чего ты? – Света обиженно задрала бровки.

– Хай расскажеть!

– Ага!

Папа посмотрел на меня хмурым, тяжелым взглядом.

Понимал я, что если рассказать маме со Светкой, как все было на самом деле, что несколько часов назад истекал я чужой кровью, станет это для них настоящим тихим ужасом. Светка-то еще ладно, она отходчивая. Но мама… Мама может и в истерику впасть. Очень уж она впечатлительная. Бывало, что мама от плохих новостей в обморок падала. А тут возраст. Да и давление у нее уже бывает.

– Да не. Устал я чего-то, – я растерянно улыбнулся и потер шею, – спать охота.

– Да чего ты, Игорь? Пять минуток же! Расскажешь и пойдешь! – Стала клянчить Света.

– Так, – насупилась мать, – ничего не знаю. Хочу слышать, как мой сын гадов ловит. Как милиции помогает! Вон, отец вечно тобой гордится! Теперича и я погордиться хочу! Рассказывай, Игорь. Ну? Как ты Матвея Серого ловил?

Глава 16

– Дак как поймал, как поймал… – вздохнул я, глядя на пылающие любопытством мамины и Светкины глаза.

Они подались немного вперед и выглядели совсем как детки в садике, ожидающие, пока воспитатель начнет читать им сказку. Я не начал. Глянул на отца. Тот ответил мне тяжелым взглядом. Лицо его, грубое и суровое, ничего не выражало. Только желваки ходили на скулах.

– Так и поймал, – решился я, – ездили мы, ездили с милиционерами, глядь, идет кто-то вдоль трассы, что над Красной. Ну мы по тормозам, а пешеход наш ка-а-а-а-ак даст деру в посадку. Ну мы Белку бросили и за ним. Гнались по тьме через рощу да поле. Ну и нагнали, задержали. Оказался то Матвей Серый. А я настиг его первым. Вот потому и говорят, что это я поймал.

– И всего-то? А что упирался? – Спросила Света. – Чего рассказывать не хотел?

– Да потому что и рассказывать-то особо нечего.

– Все равно, молодец ты, Игорь, – улыбнулась Мама. – Очень я радая, что прошло у вас все тихо да гладко. Что никто не пострадал, и злодея этого вы изловили.

Я снова бросил взгляд на отца. Тот тихонько, едва заметно кивнул. Потом отвернулся.

– Устал я, как собака, – я встал с дивана. – Спать пойду. Нам на работе, перед соревнованиями, отгул дали. Потому завтра рейсов нету. Мы днем в баню с мужиками собрались. А вы как? Пойдете?

– Мы с мамой пойдем, – пискнула Света.

– Выходной жеж. Днем пойдем, пораньше.

– Я вечером. Днем мне в бригаду надо, – отозвался отец хрипловато, – как освобожусь, пойду с Михалычем да Ваней Простаковым.

Покивав, пошел я в свой закуток, готовиться спать. Пока был я на ногах да за Белкиным рулем, чувствовал я себя вполне бодро, а с Машкой, так вообще усталости и след простыл. Но как только попал домой, как пригрелся на одном месте, так сразу подступило во всем теле утомление. Давно я не спал так крепко, как в эту ночь.

– И-горь! – Раздалось за двором, – И-горь!

Высоковатый мужской голос приглушенно донесся и в третий раз. Дополнился пронзительным свистом.

– Игорь! – Крикнула мама, – чего? Не слышишь, что ли? Там к тебе пришли! Зовут!

– Слышу-слышу. Иду.

Обдав лицо под навесным умывальником, который стоял у нас в коридоре, над столиком с раковиной, я вытерся полотенцем и пошел во двор.

Яркое пятно солнца еще и не думало входить в свой зенит. И хоть уже давно поднялось оно над горизонтом, все еще медленно следовало где-то над подножием неба.

Подходило девять часов утра. Свежий, все еще прохладный после ночи воздух ворвался в грудь, как только я вышел на сходни.

Кто-то стоял за забором. Я видел под калиткой, топчущиеся на месте человеческие тени. Жулик, по своему собачьему обыкновению, бегал на цепи полукругом, рычал, подгавкивал, словно бы приободряя самого себя – вроде и не мог он достать непрошеных гостей, а все равно старался, выслуживался перед хозяйвами.

– Фу, Жулик! – Крикнул я и сошел во двор.

Пес послушался, вывалив язык, продолжил бегать также полукругом, но глядя теперь не на гостей, а на меня.

– Умница, – тронул я его выпуклый лоб, проходя к калитке.

Распахнув ее, выглянул на улицу.

– О, здоров, мужики.

Там стояли Сашка Плюхин и Титок. За их спинами краснел крыльями и блестящим баком Сашкин мотоцикл Ява.

Я потянулся к ним поздороваться. Сашка, как обычно, был улыбчивым, выглядел беззаботным. А вот на Титковском лице, которое, как правило, было безразлично-спокойным (если только где вокруг не ходила красивая девка), упала тень. Казался Титок задумчивым и хмурым.

Когда протянул я ему руку, на миг тень эта спорхнула с его лица. Вернулось Титковское спокойное равнодушие, которое, как мне показалось, было сейчас притворным. Видать, думал он какие-то тяжелые мысли, которые не давали Титку покоя.

– Ну чего ты? Готов? – Спросил Сашка, улыбаясь во все тридцать два.

– Это к чему ж мне готовиться? К бане? Так нет еще. Мы ж собирались к обеду туда.

– Игорь, ну ты чего? – Плюхин удивленно развел руками. – Ты вчера, пока с милицией по бурьяну лазил, растерял, что ли всю память?

– Чего? – Не понял я.

– За пивом нам надо, – сказал Титок равнодушно. – Мы ж договорились с мужиками, что в баню пива достанем. А с них закусь.

– И водочки притарабанят, если повезет, – подхватил Сашка.

– Угу. Вроде Васька Ломов обещал.

И точно, решили мы всем нашим шоферским отрядом сходить сегодня пораньше в баню. Выкупаться, попариться чутка, выпить да отдохнуть. Нужно было попасть быстрее, к самому открытию. Потому как центральная баня нынче не работала по причине аварии в котельной, ну и весь центр пойдет в нашу. Очередь там будет – мама не горюй! Да только надо было нам попасть туда не абы как, не с пустыми руками, а с пивком. Что-то совсем у меня это обстоятельство вылетело из головы. Все мысли мне Серый перекуевдил.

– А, ну да, – задумчиво потер я щеку, – что-то я подзабыл. Проворонил.

– А мы так и думали! Потому и заехали за тобой пораньше!

– Суббота, банный день, – Титок пожал плечами. – Там не одни мы такие умные окажемся. Нужно быстрее, пока все пиво не расхватали.

– Да ниче, – Саня отмахнулся, – по субботам к нам едет машина с утра, с Армавирского пивзавода. Везет шесть бочек, по две в Ждановский район, в центр, и в конец станицы.

– Уже должна была пройти. Хватит пива, если с утра идти.

Титок глянул на свои командирские на черном ремешке часы, нахмурил брови. Потом послушав их, принялся заводить.

– Да ниче, – глядя на это, повторил Саша. – Успеем. Поедем на Белке?

Плюхин глянул на мой самосвал, мирно стоявший за двором под высокой березкой. Белку, присыпанную березовыми хлопьями с брунек медленно прогревало восходящее Кубанское солнце.

– Угу, – покивал я, – только рубаху накину.

– Ну я поставлю мотоцикл дома!

Сашкина Ява звонко затрещала двигателем, и он покатил по гравийке до дома, в конец квартала. Титок остался стоять у меня под забором. Когда я уходил во двор, увидел, как он грустно сел под электрический столб, задумчиво закурил. Уж никак по немочке своей страдает. Да странно это, не помню я, чтобы Титок так за девками горевал.

– Как не было еще машины⁈ – Удивился Саня, – уже ж должна была приехать!

– Ну вот нема.

Дородная продавщица в белом фартуке поверх сельповской униформы положила свою большую грудь на прилавок, потом глянула на нас троих с какой-то странной неприязнью, перевела взгляд на старого моего знакомого.

Белобрысый тракторенок по имени Игнат, стоял, скрестив ноги и облокотившись на деревянную крышку полупустой витрины. Он окинул нас скучающим взглядом. Потом посмотрел на продавщицу. Та заулыбалась.

Когда пришли мы в центральную пивнуху, тракторист с ней о чем-то тихонько ворковал. Как только увидели они нас, то замолчали, притихли.

– А когда будет? – Спросил Титок равнодушно

– Да откуда ж мне знать-то? Когда будет, тогда будет, – раздраженно огрызнулась она.

– А он тут чего ждет? – Кивнул на белобрысого Титок.

– Чего надо, того и ждет!

– Слушайте, – вздохнул я, – чего вы огрызаетесь? Нам пива надо. Будет или нет? Скажите по-человечески.

Я заглянул женщине в глаза, посмотрел пристально, серьезно.

– Ну, – растерялась она на миг, – не знаю, должно быть. Обычно к девяти привозят, а сегодня запаздывают.

– А бутылочное есть? – Осведомился я, – если уж свежего не привезли. Так мож в бутылках осталось?

Тракторист Игнат как-то нервно зашевелился, сменил ногу и посмотрел на продавщицу со значением. У той на секунду забегали глазки, но она быстро взяла себя в руки:

– Да и бутылочного нету. Вчера разобрали.

– Лады, – сказал я. – Пойдем, мужики.

На пути к выходу я тихонько оглянулся вполоборота. Увидел мельком, как провожают они нас взглядом.

– Суббота, утро, – начал Титок, – а народу нету. И пива нету.

– Видать, были уже тут все, кому надо. Вот увидели, что пива нету и убегли, – пожал плечами Сашка.

– Машина идет с Армавира, – я задумался, пока мы топали до Белки, – и заворачивает на первом перекрестке. Едет через Ждановский и первую выгрузку производит в ихней пивнухе. Вторую – в центре, а дальше уже по ходу дела, до конца станицы.

Титок, став под кузовом Белки, глянул куда-то вдаль. Достал папиросу, примял кончик и, оберегая огонек спички от утреннего ветерка, закурил, начал:

– Угу. Видеть, все, кто поумней, кто первей нас тут был и пива для баньки хочет заиметь, уже в Жадновском под стенами тамашней пивнухи топчется.

– Народу уж, видать, набежало, – покачал головой Сашка.

– Поехали, посмотрим, чего там твориться.

Я зашел за Белкину кабину, залез внутрь, глянул невзначай вправо.

– Опа…

Титок с Саней сели через пассажирское, и я сказал им:

– Гля мужики. Вот черти хитрые…

Пивнуха, в которой мы были, стояла аккурат на углу. Там, где улица бежала вниз, был у нее второй, запасный вход. Там, притулившись к худенькому тартрату, возвышался над дорогою трактор. А к нему шли белобрысый Игнат, да полнотелая продавщица. Игнат нес деревянный, сбитый из реек ящичек. Из него, покачивая своими зелеными горлышками, торчал добрый десяток пивных бутылок.

– Ты глянь на нее, набрехала! – Рассердился Саня Плюхин. – В глаза говорила и брехала!

– А белобрысый вон чего дожидался, – как-то равнодушно заметил Титок.

Я ничего им не ответил. Ухмыльнулся. Стал ждать.

Игнат, с теткой-продавщицей на нас и внимания не обращали. Видать, не видели, ну или им уже все равно было. Тракторенок поставил ящик у кабины, взобрался в нее, стал копаться в тракторе, ища, видимо, для пива место. Потом махнул тетке, подавай, мол. Взяв ящик, та с трудом потянулась вверх, силясь вложить его Игнату в руки.

В этот момент я резко жмякнул сигнал. По правде сказать, хотел я привлечь этим их внимание, да показать какой-никакой неприличный жест за вранье, но получилось гораздо лучше: тетка вскрикнула, вздрогнула.

Ящик дернулся в ее руках и бутылки посыпались одна на одну. Большая их часть повалились из ящика, через плечи продавщицы. Стали они биться об асфальт тротуара, расплескивать свое пенное содержимое.

Сашка Плюхин расхохотался. Даже лицо Титка, до того момента кислое, засветилось озорной улыбкой.

Игнат, принявший почти пустой ящик, стал громко матюкаться на тетку. Та перепуганная взялась всплескивать руками, оглядывать лужу, внутри которой оказалась. В ящике же целыми остались едва только две бутылки.

– По паре в одни руки! – Выкрикнул в окно Саня. – Вот так вам! За вранье!

У пивной, что располагалась в Ждановском районе станицы Красная, толпились люди. Не меньше двух десятков мужиков окучивали прилавок со всех сторон, ругали молодых девочек-продавщиц, почему не едет пиво.

– Ну? Чего такое? Пиво где?

– Банный день! Нам надыть!

– Чего они не везуть?

– Тихо-тихо, товарищи граждане, – испуганно лепетала молодая девчушка в переднике на цветастый сарафанчик. – Мы и сами не знаем! Машина должна быть час тому!

– Так шуруй до почты и звони на завод! Спрашивай, чего не едуть!

– Непорядок это!

– У Петровны тут всегда было все по дисциплине! А как молодых девок заместо ее посадили, глянь че твориться!

Перепуганные девчушки – глаза на мокром месте – суетились за прилавком, успокаивали буйных мужиков, молодых и старых.

Мы с трудом протиснулись к прилавку. Я тут же перевалился через стол, кликнул одну из девчонок:

– Доброе утро. Чего, нету пива?

– Да нету же! Нету! Не видите, что ли? Народ беснуется!

А станичники и правда были недовольны. Оно и понятно. Сходить в баньку, да отдохнуть там с пивком после тяжелой рабочей недели – это настоящая привилегия каждого советского рабочего человека. А когда тебя такой привилегии лишают, немудрено и разозлиться.

Тем более тут, кажись, были самые настырные, кто оббежал все пивнухи в Красной, что стояли к ихним домам поближе, и добрался аж сюда.

– Чего вы стоите, дурехи⁈ – Кричал кто-то. – Узнавайте, чегось не едуть с заводу? Чегось пива не везут⁈

Растерявшиеся девчонки отпрянули от прилавка, скукожились под строгими взглядами мужчин.

– Ну и чего вы на них кричите? – Обернулся я. – Они, что ли, тут виноватые, что пива нету?

– А кто ж?

– Они ответственные по магазину!

– Да какие мы ответственные⁈

– Мы так, принеси-подай!

Народ снова загалдел, стал недовольно наседать на девчонок.

– Да пойдем уж отсюда, – кисловато шепнул мне Титок, – видать, впросак мы попали с пивом-то.

– А бутылочного у вас нету? – С надеждой спросил Сашка.

Одна из девочек торопливо отрицательно покачала ему головой. Плюхин сухо сплюнул, вздохнув, отпрянул от прилавка, за который держался.

– Подождем чутка, – сказал я, когда мы стали протискиваться к выходу. – Мож сегодня еще привезут.

Народ, потерявший надежду, понуро начал расходиться, и выбраться из толкучки стало проще. Раздумывая, где же нам взять пива, шли мы к выходу.

– А мож поехали в Северный? Там пивнушка есть. Глядишь, в ней чего найдется, – предложил Сашка.

– Да ну, – отмахнулся Титок. – Если там чего и было, так уже все разобрали. Там у них и своя баня стоит. Суббота, как никак.

Когда мы уже были у двери в пивняк, раскрылась она наружу, и вошел Ванька Кашевой. Хмурый и, по обыкновению своему, грязный он обеспокоенно посмотрел на нас. Когда взгляд его коснулся меня, Ванька поменялся в лице, вроде как испугался, замялся, топчась на месте.

– Здорова, Кашевой, – Саня протянул ему ладонь первым.

– Привет, мужики, – немного гундосо проговорил он, пожимая всем нам руки. – Тоже за пивом? Нету еще?

– Неа. Не везут, черти городские, – прошипел Титок. – Зла на них не хватает.

– Знач еще не починились. Ну лады. Потерпите чутка, – заулыбался Ваня растерянно. – Скоро подъедуть. Как раз люди разбегутся, первыми будем.

– Не починились? – Я приподнял бровь, – а ты откуда знаешь, что они поломались?

– Дак видал.

– Где?

– Ну, – Кашевой задумался, – где-то километров десять от Красной стоять. Там ихний грузовик застрял. Я там, в Светлый, в самую даль поселения, кашу сегодня возил, свиньям, значить. Видал пивовозку ихнюю. Ехала. А как на обратном пути гнал цистерну, смотрю, стоять.

– А чего ж ты не остановился? Не помог им? – Спросил я.

– Да я как-то… Не подумал…

Кашевой явно растерялся еще сильнее и потер загорелую шею.

– Ясно все с тобой, – поджал я губы. – Ладно. Стой тут, дежурь. А мы съездим до них, глянем чего там.

– Дак у меня ж и тросу с собой небыло, – попытался оправдаться Кашевой.

– Ладно. Ничего, – я отмахнулся.

– Ты гляди, как оно выходит, – Сказал Сашка, потирая руки, – ну щас мы их отбуксируем, а нам за это первыми дадут пива набрать!

– Если только сможем их дотянуть. Мож там поломка такая, что туши свет, – хмуро проныл Титок.

– Титок, – я хотел было обойти Белкин нос к водительской двери, но обернулся, – вот скажи. Чего ты весь день сегодня стонешь? Чего недовольный такой?

– Ай, – Титок махнул рукой. – Да нормально все.

Мужики стали забираться в кабину, а я, было уже, пошел к своему месту, как услышал голос Ваньки Кашевого:

– Игорь! Погоди чутка!

– Чего? – Я обернулся.

– На два слова!

– Ну, давай. Чего такое?

– С глазу на глаз! – Крикнул своим высоковатым голосом Кашевой, пыхча и торопясь подбежал ко мне. – Про Катьку и Серого.

Я замолчал, глядя в глаза Ваньке. Тот смущенно опустил взгляд.

– Игорь! – Высунулся из окошка Саня. – Ну чего? Едем?

– Погоди! Щас! – Крикнул я, а потом обратился к Ваньке уже тише, – отойдем?