Текст книги "Дуэльный Кодекс. Том 3: Шепчущий Во Снах (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Проблемы все равно будут, – он кивнул, – но мы так и поступим. Спасибо, Игнат. Это большая ответная услуга дому Фоминых.

– Услуга, – сдержанно поклонился я, – за услугу, герцог.

Тела погибших людей и чудовищ убрали только к рассвету. Все выглядели очень уставшими, когда я вернулся в библиотеку. Магический заслон больше не работал и через вынесенное окно в помещение попадал сквозняк.

– Тома уснула, – указал на нее Стас.

Девушка лежала на кушетку у моего рабочего стола. Сжавшись в калачик, она мирно сопела.

– Как она себя чувствовала? – спросил я.

– Говорила, что хорошо, – вздохнул Стас, – но очень при очень устала. И заснула.

– А Вика?

– К ней приехал Влад, – пожал плечами Стас, – и она убежала к нему.

Я кивнул. Потом проговорил:

– Иди спать. У нас еще много работы завтра.

– А Тома? – Стас встал из большого кресла.

– Я отнесу ее в комнату.

Мальчик кивнул и ушел.

– Нам всем нужен отдых, – проговорил я полушепотом, провожая Стаса взглядом.

Когда я взял девушку на руки, она приоткрыла глаза. Спросила сквозь сон:

– Игнат, это ты?

– Я.

– Я очень устала.

– Я знаю. Сейчас пойдем отдыхать.

– Спасибо, – прошептала девушка и, прижавшись ко мне, закрыла глаза.

Дверь в комнату Томы оказалась закрыта, и я решил уложить ее у себя. Девушка много пережила сегодня, и мне не хотелось оставлять ее одну.

– Ты хотел поговорить? – спросил Виктор, когда я встретил его в коридоре.

Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди. Виктор выглядел усталым.

– Только не сейчас, – я указал взглядом на Тому, лежащую у меня на руках.

Он кивнул.

– Можешь пока остаться в Предлесье, – проговорил я серьезно, – я знаю, что твое поместье разрушено.

– Разрушено, – поджал он растрескавшиеся губы, – а для всех, похоже, я мертв, – то, о чем ты спрашивал, – проговорил он за моей, спиной, когда я оставил Виктора позади, – ген антимагии. Откуда ты слышал о нем?

– От Малиновского, – обернулся я.

– Я кое-что знаю, – Виктор серьезно посмотрел мне в глаза, – и расскажу все.

– Правильное решение.

– Павел, – позвал он меня, когда я снова собирался уйти.

– Да?

– Я хочу попросить у тебя помощи с одним делом, – сглотнул он.

– Позже. Все позже. Обратись к Матрене, нашей служанке. Она отведет тебя в свободную комнату замка.

– Спасибо, Павел, – помедлив ответил он.

Я же, не ответил. Только кивнул.

Дверь в мою комнату со скрипом отворилась. Аккуратно, чтобы не потревожить Тому, я внес ее внутрь. Обстановка здесь была довольно аскетичной: кровать, тумба, небольшой рабочий стол с ноутом. На одной стене висел телевизор, а на другой полки с книгами, которые я выбрал для себя в библиотеке.

Немного поискав глазами, куда устроить Тому, я пожал плечами и расположил ее на моей кровати. Она была широкой, потому что я терпеть не мог одноместные или даже полуторные кровати. И если была возможность, любил устраиваться на широких.

– Что ты делаешь? – сонным голосом проговорила Тома, – раздеваешь меня?

– Телу нужен отдых, – я стянул с нее майку, потом джинсы. Устроил под одеялом, и устроился сам.

Почувствовал, как девушка пристраивается у меня на плече.

– Можно? – тихо спросила она.

– Можно, – вздохнул я, – сегодня можно.

Когда я закрыл глаза и уже почувствовал, что проваливаюсь в сон, услышал странный звук. Звук магии, разлившийся вокруг. Я вскочил.

– Что случилось⁈ – крикнула Тома от неожиданности.

Вокруг кровати, исходил черным дымом магический круг. Круг, созданный с применением черной споры.

Глава 7

Вокруг нас возвёлся черный полупрозрачный купол. Причем он прошел прямо сквозь оголовье кровати, отрезав от него большой кусок.

– Что происходит⁈

Тома вскрикнула, принялась отползать от сжимающейся поверхности купола. Я видел, как уменьшаясь в диаметре, он разрушает собой кровать и любые другие вещи, которые попадались у него на пути.

– Черт! – я машинально ощупал пояс, проводника не было, – похоже на ловушку!

– Когда они напали нас в библиотеке, – Тома вскрикнула, прижалась ко мне, – двое вернулись и доложили Малиновскому, что ловушка расставлена!

– Вот, видимо, и она!

– Предки, что делать⁈ Мы умрем!

Девушка осеклась, она не могла больше говорить от страха. Мы залезли на кровать с ногами. Через мгновение, когда купол «съел» углы кровати вместе с ножками, она рухнула под нами. Тома вскрикнула.

– Что ты хранишь под ней? Под кроватью⁈ Там что-то сильно упирается в матрас!

– Ничего!

Первым делом, я включил режим темной споры и тронул купол. Он не причинил мне вреда. Рука просто прошла сквозь его поверхность. Тогда я оглянулся на Тому. Она судорожно рвала простынь и пыталась порвать оболочку матраса. Я знал, что могу уйти и спастись, но девушка нет. Она погибнет здесь, если ничего не сделать.

– Что ты делаешь⁈ – крикнул я ей.

– Там что-то есть! – все еще пыталась она разорвать матрац, – там наверняка артефакт-убийца!

– Подвинься!

Места оставалось все меньше. Мы устроились над возможным артефактом, подальше от все сжимающихся стенок купола.

– Феррум! – крикнул я

Вокруг пальцев появилась слабая и едва светящаяся синим аура призрачного клинка. Без проводника это очень слабое заклинание, но разорвать мягкую перину оно сможет. И я принялся это делать. Тома помогала, разбрасывая наполнитель. Когда мы докопались до матерчатого дна, его натягивало что-то в форме куба, разорвав материю мы вытащили наружу, собственно говоря, черный куб.

– Я так и думала! Куб-убийца! – в панике закричала Тома. Я увидел, как у девушки слезы навернулись на глазах.

– Ты знаешь, как его отключить⁈

– Нет! Его невозможно отключить! – навзрыд расплакалась девушка.

Я тут же вырвал куб у нее из руки, надеясь, что он как-то отреагирует. Куб раскрылся. Четыре верхние его части разъехались. Внутри пульсировал энергией черный кристалл. Выражение лица Томы изменилось. Она ошарашенно посмотрела на меня, а потом на кристалл, и тут же выхватила его из куба.

Вскрикнув, она отбросила кристалл куда-то в сторону.

– Горячий! – Закричала она.

Когда все это произошло, купол немедленно распался. Он просто исчез, будто его и не было. Мы так и сидели на оставшемся куске кровати, посреди почерневшей трухи.

– Предки, – заплакала Тома, прижавшись ко мне, – я думала, мы умрем!

– Тихо, – прижал я ее, – не умерли. Куб получилось отключить.

– И это странно, – всхлипывая проговорила девушка.

– Почему?

– Потому что открыть куб-убийцу может только тот, кто его настроил, но никак не жертва.

– Это черный тессаракт, – задумчиво проговорил Виктор, рассматривая открытый куб.

– Это куб-убийца, – ответила Тома.

– Не так важно, что это. Главное, что мы разобрались, – поджал я губы. Ни в комнате Стаса, ни в Викиной, такой херни нет. Нужно перестраховаться и проверить остальные.

Мы собрались в небольшой гостиной комнате, где привыкли бывать. Стас и Вика, после того как мы проверили их комнаты, были немножко напуганы, но вскоре отправились спать. Они валились с ног.

– Самое странное, – задумалась Тома, – что Игнат смог открыть куб. В таких артефактах сам куб – лишь защитная оболочка. Открыть или закрыть его может только тот, кто запрограммировал кристалл.

Черный куб, раскрытый, лежал на столешнице. Рядом, на платочке, разместился и черный кристалл.

– Нет, – Виктор, до этого опиравшийся на стол, выпрямился и скрестил руки на груди.

Он выглядел помятым, уставшим, а теперь еще и не выспавшимся. Но, хотя бы чистым. Видимо, Матрена отвела его в гостевую ванную. А судя по тому, что физиономия у Виктора была не такая хмурая, как обычно, молодая служанка составила ему компанию во время водных процедур.

– Да, – нахмурилась Тома.

– Это черный тессаракт, девочка из ордена, он реагирует на каждого, в чьем ореоле есть хотя бы одно заклинание черной споры.

Я переглянулся сначала с ним, потом с Томой.

– Это что-то вроде магической мины.

– Ну вопервых, роялист, я не состою в ордене Новой Маны. Мой дедушка состоял, и то вышел оттуда. А вовторых, тут стоит два зачарования, – Тома указала на камень, – я попробовала просканировать его на столе для артефакторики. Природу магии он не показал, но условные зачарования выявил.

Тома посмотрела на меня и продолжила:

– Перове – сон. Второе – человек, расположенный внутри магического круга, который мы видели.

– Значит, он сработал бы, если бы я лег на кровать и заснул.

– Черная спора превратила бы твою голову в гнилую труху, а ты даже не успел бы понять, что происходит, – Виктор пожал плечами, – может быть только бы успел проснуться.

– Так вот как ты лечил меня, и Миру, – задумалась Тома, – у тебя есть магия черной споры? Поэтому ты смог открыть куб.

– Есть, – кивнул я, – Получил от Малиновского. Случайно.

– Случайно быть не может, – отрицательно помотал головой Виктор, – Черная спора – это боевой набор заклинаний, разработанный самим Сновидцем. Только по его воле маг может получить спору.

– Сновидец, – я задумался, – Малиновский упоминал о нем. Но мы враги. Он не мог разрешить мне черную спору.

– Та еще мразь. И верно, не мог. – скривился Виктор, – никто из роялистов не знает ни имени, ни личности этого человека. Но все прекрасно осведомлены, что неподчинение – это смерть от его руки. Напялит свою золотую маску, и ходит… – он зло прыснул, – воплощение ужаса, мля…

Золотая маска? Сновидец… Что-то здесь слишком много параллелей с Шепчущим Во снах… Проклятье… Неужели это он? Глава роялистов общался с Катей… И… и даже помогал ей усиливать меня при помощи ореолов. Но зачем это ему? Зачем это Сновидцу? А может тут лишь совпадение? Нужно скорее наведаться к Кашмарнице, поговорить с ней на эту тему.

– Это была чистая случайность, Виктор, – посмотрел я на него, – потому что Малиновский попытался убить меня спорой, но совершенно случайно усилил. И, кажется, сам не понимал, как спора работает у меня. Ты видел сам.

– Видел, – кивнул он, – и правда, спора, обычно так не работает. Не преобразовывает заклинания других направлений магии, как это делаешь ты. Спора сама является чем-то вроде отдельного направления. Как сангвинарика или милитарика. Но самое странное даже не это.

– А что же? – я вопросительно поднял бровь.

– То, что ты можешь лечить от споры других людей, – серьезно сказал Виктор, – это невозможно. От споры нет лечебной магии. И в самой споре нет ни одного лечебного заклинания. То, что ты делаешь – очень странно.

– Я бы не назвал это лечением, – задумался я, – скорее поглощением пагубной магии.

– Звучит не очень хорошо, – Тома посмотрела на меня обеспокоенно, – если ты поглощаешь эту плохую магию, то она должна в тебе копиться. Но что будет, если этот «сосуд» переполнится?

– Надеюсь, – серьезно сказал я, мы не узнаем.

– Однако, – Виктор взял кристалл черной споры платком, – никто из них точно не знал, что ты можешь пользоваться спорой. Иначе они бы не оставили это здесь.

– Это? – приподнял я бровь.

– Да, Павел, – проговорил Виктор. Он явно не решался называть меня именем своего племянника, – я хочу доказать тебе, что я не враг больше. Что мы заодно. Хочу помочь. И тогда, может, ты поможешь мне с моей просьбой.

– И как же ты хочешь помочь?

– Разреши, я возьму это, – он показал черный кристалл, – и встретимся завтра утром, во дворе. Я отвечу на все интересующие тебя вопросы. Заодно и продемонстрирую свою задумку.

– Что ж, – кивнул я, – давай. Посмотрим, на эту твою задумку.

– Это самая чистый заброшенный полустанок, который я когда-либо видел, Кать.

– Ну еще бы, – хихикнула она, – не переношу грязь и мусор. А заниматься любовью в таких условия я вообще не смогла бы!

Я рассмеялся, и Катя подхватила мой смех. Он звонко разлился по безлюдной округе.

По чистому синему небу плыли разнообразные белые облачка. Солнце стояло высоко, но и, казалось бы, должно сильно припекать, однако оно было тёплым и нежным, как в мае. Было таким, потому что так хотела Катя.

Забавно, но хотела она и широкий матрац, который расположился в нигде прямо посреди каменной плиты полустанка. Именно на нем мы и лежали, когда все кончилось и мы перевели дыхание.

От горизонта до горизонта бежала железная дорога. По траве, что проросла в гравии между рельсов, было ясно, что поезда давно уже тут не ходят. Я знал, что они не ходили здесь никогда. Это лишь нигде.

Тем не менее нигде оставалось живописным. Вокруг нас развернулись протяженные зеленые поля. Ветер волновал высокую, доходящую до пояса траву, создавал зеленые волны в этом океане. Где-то вдали удобно устроились обширные холмы.

Я не знал, от чего мурашки сильнее: от мягкого, теплого ветра или прикосновений нежной Катиной кожи.

– А почему полустанок? – спросил я.

– Вообще, – она вздохнула, – я создавала это место для себя. Когда-то, когда я была подростком, дом Лазаревых постиг кризис. Вышло так, что папе пришлось нас защищать. И меня он решил спрятать. Я и моя мама притворились простолюдинками, и уехали сюда, на юг империи. Именно на подобном полустанке нас должна была подобрать личная гвардия.

– Ты была на юге? – удивился я, – ты никогда этого не рассказывала.

– Потому что мало что помню. Но полустанок запомнила на всю жизнь. Было мне четырнадцать лет, и это первый раз, когда я смогла поговорить со своей мамой, как с человеком, а не с членом дома. Ведь все члены дома-хранителя – это функции. Функцией моей мамы было рожать новых невест, – вздохнула она, – как раз тогда она была беременна. Но на полустанке она была моей мамой. И раз уж ты позвал меня, я решила, что это достаточно приятное место, чтобы тебя встретить.

– Оставалось лишь удачно разместить матрас, – засмеялся я.

– Верно, – выдохнула она. Немного помолчав, наконец проговорила, – я рада, что мы нашли последнее слово.

– Я тоже. Как оно там звучит?

– «Возродись» – припомнила Катя, – Не думала, что слово может быть у Малиновского. Теперь нужно попытаться сложить все, что мы получили что-то целостное. Но новый ореол я изготовлю для тебя в ближайшее время.

Когда Шепчущий Во Снах перестал помогать, ореолы стало делать сложнее. Но я рада, что его не видно в последнее время. Ты действительно думаешь, что предводитель роялистов и есть Шепчущий Во Снах?

– Виктор сказал, что Сновидец тоже носит золотую маску.

– И золотые перчатки? – Катя приподнялась на локтях, заглянула мне в глаза, – у Шепчущего есть еще перчатки.

– Про них Виктор не упоминал. А я со Сновидцем не встречался. Может, перчатки это не так важно.

– В нигде, – серьезно сказала Катя, – на все следует обращать внимание.

– Я спрошу у Виктора.

Девушка положила голову мне на грудь.

– Но словами ничего не ограничится, – задумчиво смотря в небо, проговорил я, – в черной книге, Малиновский упоминал еще два ритуала. Я уверен, что узнаю о них из дневника. Только нужна помощь Кашмарницы, – я поморщился, – вернее, сновидицы.

– Я рада, – вздохнула Катя, – что ты спас ее. Мне было жаль эту девушку.

– Мне тоже. И я думаю, что она поможет защитить тебя от Шепчущего, пока мы будем искать способ возродить тебя.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась девушка, и я почувствовал ее губы на своей груди.

* * *

Где-то в Москве

– Почему вы до сих пор не нашли Мясницкого?

Князь Сикорский побледнел, когда услышал голос Провидца – предводителя Ордена Новой Маны. Глубокий, но спокойный, он внушал страх или доверие к его обладателю, стоило только ему изменить тон.

Провидец – мужчина в одежде ставшей для ордена традиционной: черном с красными оборками балахоне и капюшоне, стоял к ним спиной в огромном ритуальном зале ордена.

Он занимал место за большом каменным алтарем. Сикорский знал, что именно на нем, этом алтаре когда-то умерло много девушек из проекта Геката. И только потом, омытый их кровью, он стал ритуальным рабочим местом Провидца. Именно здесь, в зале резонации, их господин прорицал будущее.

– В последний раз его видели в Питере, мой господин, – проговорил из низкого поклонна один из членов ордена. Из-за того, что его лицо было скрыто капюшоном, Сикорский его не узнал.

– Но теперь его там нет, – добавил второй незнакомец в одеянии Ордена Новой Маны.

– Предателя, чья внучка спелась с нашим главным врагом, нужно найти и наказать, – приказал Провидец и обернулся.

Взгляд Сикорского тут же упал на символ власти Орена Новой Маны – золотые латные перчатки, которые носил Провидец, общаясь со своими последователями.

Сикорский видел их уже не раз, и всегда задавался одним и тем же вопросом: как они так сверкают золотом в полутьме зала резонации?

– Вы свободны, – проговорил Провидец, и своды зала сделали его голос еще более грозным.

Люди в балахонах, низко поклонившись попятились назад. Только когда они оказались почти у самого входа, то удалились прочь.

– Князь? – обратился к Сикорскому Провидец.

– Да, владыка.

– Ты потерпел неудачу на дуэльном фестивале, хотя твой план казался мне удачной схемой.

– Замятин не так прост, – скромно сказал Сикорский, – он щелкает наши схемы как семечки. Не знаю, как ему это удается. Он вмешался и в дело с ареной. Перепутал все. Только с вашей помощью, господин, я смог замести следы на вербовочной арене, которую обнаружил Фомин.

– Вербовочная арена, – холодно сказал Провидец, тень от капюшона скрывала его лицо, – жаль, что ее больше нет. Но главное, что тайны ордена не попали в руки прокураторов.

– Это не беда, владыка, – поклонился Сикорский, – я разверну новую арену, и новобранцы с юга продолжат прибывать в орден.

– Очень хорошо, Сикорский. Хоть ты и проиграл в последний раз, я не распорядился лишить тебя статуса магистра ордена лишь потому, что ты решился пожертвовать Дуэльным Фестивалем ради того, чтобы скрыть следы Ордена.

– Во имя Новой Маны, – поклонился Сикорский.

– Во имя Новой Маны, – кивнул ему Провидец, – насколько я знаю, роялисты пытались взять дом Замятина силой и проиграли. Мы должны быстрее взять его под контроль.

– Но как это сделать? – Нахмурился Сикорский, – с ним не договориться. Он слишком хитер, чтобы попасть в наши сети просто так. Что ты прикажешь делать мне?

– Он хитер и упрям, – медленно проговорил Провидец, – но есть другое средство.

– Какое же?

– Он дал роялистам серьезный отпор. Сейчас они на время затаятся. Их ведущие люди на юге убиты Замятиным. Сновидец укрылся в своем логове, чтобы продумать следующий ход. И сейчас подходящее время, чтобы сделать наш ход.

– Но… как? Что мне делать? – сглотнул Сикорский.

– Замятин слаб. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что не одинок. Своей жизнью он готов рискнуть, или даже заплатить. Но жизнью близких – никогда. И ирония в том, – Сикорскому показалось, что он видит в тени капюшона жуткую белозубую улыбку Провидца, – что с каждой победой у нашего врага становится все больше и больше близких людей. Ты понял меня, князь?

– Да, владыка, – Сикорский поклонился, – я сделаю его близких разменной монетой. Я смогу вынудить Замятина подчиниться.

– Во имя Новой Маны, князь.

– Во имя Новой Маны.

* * *

Когда я проснулся, то почувствовал у себя на плече влажные Катины губы. На бедрах – закинутую на них ножку. Ее тонкая рука сплеталась пальцами с моей. Я пошевелился, открыл глаза, увидел, как буйные черные волосы в беспорядке лежали на подушке. Стоп… Черные?

– Ты проснулся? – пошевелись черные волосы и обнажили лицо Томы, – ночь была чудесной. Тебе понравилось? Мне очень. Смущало только, что ты постоянно называл меня Катей.

Глава 8

– У нас был секс, верно? – приподнял я бровь вопросительно.

– Секс? – задумчиво начала Тома, – о, нет. Сексом так не занимаются, – она приподнялась на локтях, заглянула мне в глаза, – этой ночью у нас с тобой была любовь. Почему ты не помнишь?

Я задумался, откинулся на подушку и тут же почувствовал, как Тома прижалась ко мне, положила голову на грудь. Я не помнил секса с Томой. Не помнил, хоть лопни. Зато в памяти было свежо то, как мы с Катей проводили время на полустанке. Любовь во сне… Неужели как раз в этот момент?..

– Я говорил тебе что-то? Общался с тобой? – спросил я.

– А что, – Тома приподняла голову, – что-то не так?

– Ответь, пожалуйста.

Тома тихонько вздохнула и вернула голову мне на грудь. Потом тихим голосом начала:

– Общался. Был ласков и нежен. Однако, не называл меня по имени. Только Катей.

«Проклятье, – подумал я, – внутри своего сна я занимался любовью со своей невестой, и одновременно с Томой наяву. Как это может быть? Что вообще произошло?»

Признаюсь, я был удивлен. Однако, удивления Томе я не выдал. Продолжал думать о том, что случилось, под ее тихое сопение.

– Я сделала это намеренно, – проговорил вдруг Катин голос у меня в голове.

– Что? – ответил я мысленно.

– Сделала это намеренно. Через твои прикосновения я ощущала Томино тело, как свое собственное. Я хотела этого, Паша.

– Как свое? А в нигде не так?

– Мои чувства в нигде несколько притуплены, – продолжала говорить Катя в моей голове, – все ощущается так, будто ты слегка онемел. Совсем чуть-чуть, лишь немножко. Будто бы слегка отсидел ногу. Я хотела почувствовать, что такое – твоя настоящая нежность. И эта девушка помогла мне.

– Когда мы были вдвоем в Нигде, – ответил я, – ты не выглядела так, будто не чувствуешь моих ласк.

– Дело в них, – я услышал, что ее интонация изменилась так, будто Катя улыбается, произнося эти слова, – в твоих ласках. Ты столь хорош, – теперь в голосе появилось немного смущения, – что чувственность пробивается даже через эту странную немоту. Но с Томой я ощутила весь спектр эмоций.

– Никогда не думала, что ты такая выдумщица.

– Она правда любит тебя, Паша, – серьезнее проговорила Катя, – я чувствовала это, когда провела наш маленький эксперимент сегодня ночью. И мне стало ее жаль. Я же знаю, что ты никогда не выберешь никого, кроме меня. Поэтому спроси ее, пожалуйста, обиделась ли она на то, что ты звал ее моим именем.

– Тома? – уже вслух произнес я.

– Да?

– Когда я называл тебя именем моей невесты, Кати, тебе было обидно?

Девушка не ответила сразу. Сначала она вздохнула. Я смотрел на то, как ее непослушные волосы зашевелились на моей груди. Девушка подняла голову. И только потом проговорила:

– Немножко, Игнат. Мне было немножко обидно. Но если, для того чтобы провести ночь с тобой, мне придется слушать имя другой женщины, – она осеклась, я видел, что некоторое время Тома борется с собой, – я готова его слушать, – наконец закончила она.

– Ты точно знаешь, куда идти? Окружность должна получиться более-менее ровной.

– Я бывал здесь пару раз, – ответил я, – когда пытался проверить, что вообще есть вокруг замка.

Предлесье чернело вдали своими башнями. Взобравшись на высокий, но очень пологий лесистый холм, мы с Виктором Наблюдали за замком отсюда, оценивали расстояние.

Времени было около восьми утра. Солнце заставляло черненые крыши замка блестеть так, будто их намазали маслом. Чуть поодаль я видел серебристую ленту реки. С другой стороны, была еще одна лента, но серая и совершенно неблестящая. Это дорога бежала от большой трассы, проходящей вдоль всего Екатеринодара. Ее ответвление заходило в лес и, теряясь между стройными тополями, высвобождалось только у самого замка.

– Так, здесь, до замка, по моим расчетам, – заглянул в какую-то тетрадь Виктор, – должно быть примерно семьсот метров. Это также подтверждается временем, которое мы прошли по лесу, чтобы оказаться на холме.

– Не забывай в следующий раз ставить метки, – Я всмотрелся в башенки Предлесья, прикрыв глаза от солнца, – в нашей компании летать умеешь только ты, Виктор.

– Ладно, – пробубнил он себе под нос, – один раз каждый может ошибиться. Так где нам, говоришь, спуститься?

– Вон за той акациейэ. Пойдем, – махнул я рукой.

Мы побрели меж деревьев, обходя объемные стволы. Одетые, скорее как егеря, в удобные и практичные комплекты одежды, мы медленно, но верно чертили окружность вокруг замка. Точки должны были располагаться более-менее ровно относительно друг друга, поэтому, перед постановкой каждой, Виктор поднимался в воздух, чтобы оценить, удачно ли мы выбрали место.

– Чуть опуститься нужно, – вернулся он на землю и принял человеческий облик, – пошли кривовато.

Я отпил воды из фляжки и встал с камня. Шли мы уже около двух часов. Однако, окружность должна была быть нарисована за один раз. Виктор сказал, иначе план не сработает.

– Попробуем пройти той тропой, – указал я на бегущую между деревьев дорожку, – опустимся немного и проверим снова.

Виктор ничего не ответил, только кивнул, и мы потопали дальше.

– О черной споре я больше ничего не знаю, – ответил он, когда я снова спросил его про этот вид магии, – все, что знал, рассказал еще вчера днем, когда мы обсуждали тессаракт. Спора это оружие. Но она достаточно универсальна, чтобы использовать ее разными способами. Можно, как наступательное средство, можно как яд.

Виктор показал мне мешочек, содержимым которого и был вчерашний кристалл из куба. Только теперь он был расточен Виктором в порошок и смешан еще с какими-то ингредиентами, названия которых он называл мне, но я не запомнил.

– Ну или как защиту, – продолжил Виктор.

– Главное, не накосячить с формой.

– И с глифами, – кивнул он, показал мне бумаги, на которых были начертаны руны, – надеюсь, Тамара не ошиблась, вычерчивая их.

– Я в ней уверен, – проговорил я, переступая большой корень, – главное, просто точно повторить. Тогда все сработает.

Пройдя ниже, мы остановились у большой акации. Виктор вороном взмыл в воздух, чтобы окинуть взглядом округу. Когда я увидел, как он садится на вершину акации и превращается в человека, чтобы повязать сигнальный красный платок, то принялся искать подходящее место для глифа.

– Идеально, – приземлился он, – получается более-менее окружность. Сука… – он аккуратно снял с одежды несколько иголок, которые, видимо, впились в кожу прямо через ткань, – но на акацию я больше не полезу!

– Ты сам ее выбрал, – пожал я плечами, подкапывая подходящий для глифа валун.

– И то верно, – вздохнул он и опустился рядом, на присядки, – кажется, я вечно выбираю не то что нужно. Или не тех. У меня всегда было ощущение, что я не на своем месте в роялистах. А уйти я боялся.

– Из них можно было уйти?

– Нет, – вздохнул он, – нельзя. Я уверен, меня будут искать и попытаются убить. Не простят предательства.

– Ты считаешь себя предателем? – посмотрел я на него.

Виктор не ответил. Видя, что я подготовил место, он встал. Приблизившись, запустил руку в мешочек с порошком.

– Давай, я попробую, – проговорил я.

– А… да, вот, – передал он мне мешочек, – может, у тебя лучше получится. За мной пришлось исправлять в прошлый раз.

Слыша, как Виктор тихонько мнется, решается ответить, я принялся чертить защитный глиф, внимательно соотнося его с тем рисунком, что дала мне Тома.

– Манаактивное вещество, – буркнул Виктор, – постоянно поглощает ману из воздуха и дает магический эффект.

– Я знаю, что такое манаактивное вещество, – проговорил я беззлобно, выводя очередную завитушку, – ответь, пожалуйста, на вопрос.

– Считаю ли я себя предателем? – Вздохнул Виктор и уселся на толстый корень, вышедший наружу, – скорее клятвопреступником. Я поклялся Сергею защищать вас, когда он умер. Но сам же убил Игната, – выдохнул он, – ты был прав тогда, на дороге.

– Готово, – поднялся я и глянул на часы. Доходило одиннадцать утра, – перекусим? – Посмотрел я на Виктора.

По его расширившимся глазам стало видно, что он удивился, потому что ожидал другой реакции. Видимо, хоть какой-то.

– Ну… можно и перекусить.

Я сел рядом, достал из походной сумки сверток с бутербродами и термос с холодным апельсиновым соком. Все это заботливо дала нам с собой Вика. Бутерброды были очень вкусными: поджаристые хлебные ломтики, жареное на гриле куриное мясо и все еще теплый мягкий сыр, свежие овощи делали их очень сочными.

– Балуете вы меня в своем Предлесье, – проживал Виктор бутерброд, – уже пару недель не ел нормальной человеческой еды.

– А почему ты вернулся? – Спросил я, – ну, спасся из лап Сновидца. Мог бы умотать к своей семье. Спастись. Податься в бега.

– Нет, – твердо сказал Виктор, – не мог. Я поклялся Сергею защищать вас. Поклялся, – он опустил глаза, – потому что это единственное, что я могу теперь для вас сделать. Единственное, что я могу сделать для Сергея.

– О чем ты?

Виктор сглотнул. Огурчик выпал из откушенного им бутерброда, повисшего в руке. Виктор даже не заметил этого.

– Потому что в том, что Игнат, Вика и Стас родились пустыми, виноват я.

– Продолжай, – я нахмурился.

– Антимагический ген о котором рассказывал Малиновский. Это действительно дело их рук. Они пытались тайно создавать женщин, после брака с которыми род терял бы магию. Причем этот ген магоактивный. Существует специальное заклинание для его активации. Стоило произнести его в присутствии такой девы, и она тут же становилась оружием, сама того не зная. Именно такой была двоюродная племянница Семена Малиновского Анна Евгеньевна Орловская. Ермолова в девичестве.

Я не ответил сразу, некоторое время помолчал. Потом, наконец, спросил:

– Она знала?

– Догадывалась, что ее кровь сделала вас пустыми, но не знала, что она оружие, что ее собственный дом сделал ее такой. Сделал ее девой антимагии. А я, – опустил глаза Виктор, – я сам познакомил ее с Сергеем. Сам произнес заклинание активации гена в день их свадьбы, – он снова замолчал на некоторое время.

– Зачем это понадобилось? Зачем своим же роялистам лишать Орловских магии? – спросил я ровным тоном.

– Чтобы вывести из игры, – вздохнул Виктор, – Малиновский рассказал мне тогда, что Сновидец видел во сне, что Сергей заключил многое, что знал о проекте Геката в книгу. В дневник своего деда. Почему в него? – он пожал плечами, – это первое, что попалось под руку. Сергей же, перенес свою память в книгу и спрятал ее от всех. Зачем? Я не знаю, зачем, – поджал он губы, – знаю только, что Сновидцу это не понравилось. И он решил разобраться с сергеем. Но тихо, ведь дом Орловских был не последним человеком в братстве, – Виктор осекся, вздохнул, – пока братство еще было братством, а не сектой, в которую его превратил Сновидец.

– Значит, Малиновский велел тебе познакомить Анну и Сергея?

– Да, – Виктор кивнул, – до этого мы были уже знакомы с твоей… – осекся он, – с мамой Игната.

– Биологически, – пожал я плечами, – она мать моего тела.

– Я не могу воспринимать тебя своим племянником, Павел, – холодно проговорил он.

– Как хочешь, – не менее холодно ответил я, – это не так важно для меня. Если ты не собираешься больше делать глупостей.

– Все глупости, которые мог, я уже сделал, Павел, – вздохнул он.

– Я вижу, что ты раскаиваешься.

– До сих пор раскаиваюсь. А ведь начал раскаиваться очень-очень много лет назад, после рождения Стаса. Когда рассказал обо всем Сергею. Рассказал, кто такая Анна и что я сделал.

– Анна впала в депрессию, а Сергей начал пить, – догадался я.