Текст книги "Время жестоких чудес"

Автор книги: Артем Лунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Я запомнил… – прошептал Алек. – Я узнал бы эту песню во многих…

Криста сидела спиной ко всем, лицом к каменным столбам, но Алек понял. Достал свою свирель, исколотые пальцы ныли и иногда не поспевали, но чистые переливы гармонично вплетались в создаваемое Кристой полотно музыки – и музыка воспряла, от печали и безнадежности перешла к радостному кличу жизни.

Долго сидели воличи на берегу, внимая голосу флейты и свирели.

Обычаи многих народов перекликаются. Совпадение культурных традиций принято объяснять происхождением всех рас и народностей из одного корня – или Божьим промыслом – или схожестью человеческой натуры.

В племени Фременов бытовал обычай – каждый вой должен был уметь играть хотя бы на одном музыкальном инструменте. Так войи, члены воинского сословия, были к тому же носителями музыкальной традиции народа.

Империя Карриона поддерживала похожий обычай. В Школах мыслетворчества, обучающих в том числе и будущих воинов-священников, кроме обычных дисциплин, преподавались также основы стихосложения и игры на музыкальных инструментах.

Айрин че Вайлэ

«Обычаи человеческих и нечеловеческих племен»

Глава «Обычаи военных сословий»

Воличи были горазды повеселиться всем народом, осенние праздники были самыми богатыми праздниками в году. Их закрывала Радужная неделя.

В Радужную неделю положено собирать всякое сырье. Ягоды, коренья, в особых местах копали землю, пески, глины. После варили на кострах снадобья, краски. Варили пиво из зерна нового урожая, делали ягодное вино, которое с непривычки могло показаться слабым…

Алек проснулся поздно с мыслью, что и Мечта, и все остальное ему приснилось. Две недели назад он совершил Преступление, а сегодня только-только очнулся от черного сна.

Причиной этой мысли было его состояние. Сказать, что юноше было плохо, означало очень приуменьшить.

Он разлепил глаза, с трудом оторвал гудящую голову от подушки, вымазанной какой-то дрянью. Хриплым шепотом несчастный позвал друзей, никто не откликнулся. Тогда Алек встал, кое-как оделся и на негнущихся ногах вышел из дома.

Сумрачный свет осеннего дня показался ему невыносимо ярким. Щурясь, Алек оглянулся, деревня была пуста. Конечно, все на полях, празднуют, бросили заболевшего товарища… Он сейчас так слаб, что не доберется и до нужника, не то что до праздничных столов, выставленных под открытое небо.

Но что же с ним произошло? Вчерашний вечер оставался в памяти белым пятном, впору спрашивать провидцев… Бросив бесполезное гадание, он вернулся в дом, попил воды… Тяжесть поднялась снизу, он еле успел выбежать за дверь, и его стало рвать горькой густой жидкостью. Когда желудок опустел, тело еще долго сотрясалось в пароксизмах, казалось, вот-вот наружу вывалятся внутренности склизким дымящимся комком.

– Эй, Алек, ты в порядке?

Он поднял голову. Это был Влад.

– Ты здорово перебрал вчера, – сочувственно заметил он.

– Пере…брал?

– Да, выпил стаканов десять… Это больше, чем нужно, как раз на девять стаканов.

– Избави… меня… от своих… шуточек… – Слова еле пролезали в глотку, он не узнавал своего голоса, хриплого, как рев Самсона, и слабого, как писк крысы, на которую тот наступил. – Расскажи… лучше…

Влад понял. В течение минут десяти он подробно и со вкусом рассказывал, что вчера учинил Алек, что говорил и что делал, к кому лез обниматься или драться… Заметив, что друг еще больше позеленел, хотя это было трудно, он прервал повесть и с беспокойством спросил:

– Ты как?

– Плохо… – Если хоть треть того, что поведал Влад, правда, то ему теперь только искать камень побольше на берегу реки. – А ты не врешь?

– Вру, – признался кузнец. – После того, как ты перевернул второй стол и полез целоваться… все-все, мы тебя оторвали от… ну, в общем, оторвали от нее и потащили домой. Почти сразу.

– Почти?

– А по пути ты всех обзывал Еретиками и хвастался, что будешь самым сильным и крутым войем. Грозился, хеттманом, мол, стану…

Больше никогда, подумал Алек, хватаясь за голову. Если его не выгонят из Мечты вон, что было бы справедливо, он никогда в жизни даже не посмотрит на хмельное, даже не понюхает, ни одного наперсточка, ни одного глотка, ни одного стакана, никогда, ни за что…

– Ты выпей, полегчает…

Тьфу ты!

– Пошли на поле…

– Нет! – почти выкрикнул Алек. – Я сейчас не могу… то есть хочу погулять…

Влад ушел, а младший из беглецов поплелся к ручью. Напился, отравленный желудок сумел удержать воду. Алек целый час бродил вдоль ручья, мрачно размышляя о своей дури, замерз, решился сходить на поле. Коли уж совершил глупость, имей смелость принять ее последствия…

От ароматов пищи кишки завязались тугими узелками. К удивлению Алека, почти никто не обратил на него внимания. Кто-то пошутил насчет вчерашнего, кто-то посоветовал закусывать, кто-то предложил выпить, но его одернули. В целом появление Алека осталось незамеченным. Тем более шло испытание невест. Юноша сел за краешек стола, больше всего на свете желая сделаться невидимым, уставился в землю, но потом зрелище увлекло и его. В его родной деревне был похожий обычай. Девушкам, что выходили замуж в эту осень, давали разные задания – плести кудель, чинить сети, готовить праздничные блюда, при этом ядовито насмехались и всячески мешали. Девицы злились, но работу не бросали.

Когда селянам надоело смеяться, невесты вернулись за столы, а в круг вышли дети в нарядных одеждах. Праздничный гомон сразу стих, старый Майнус вещими пальцами пробежал по струнам, чири заплакали, застонали, запели. Влад смотрел открыв рот, его заскорузлые пальцы вздрагивали в такт аккордам. Игра была из Прежних времен, когда Бог еще только создавал небо и землю.

Сначала в мире поселились Титаны. Они решили, что познали все тайны мироздания и возгордились. Бог разгневался и сделал так, что Титанам больше некуда и не к чему стало стремиться. И Титаны погибли, уничтожив друг друга в братоубийственной войне…

Потом Бог, глядя на голую землю, опечалился и создал людей. Сначала он создал Человека из глины, на которую упала капля крови последнего Титана, сообщившая Человеку огромную силу и гордыню. Потом Бог взял у Человека ребро и создал из него Женщину…

Человек и его Женщина жили в раю, но Бог воспретил им касаться Древа Тайн Бытия, ибо не хотел Он, чтобы вторые его дети разделили судьбу Титанов.

Потом Бог взял большую Иглу и стал заштопывать прореху в ткани Ночи, которую разорвали Титаны последней своей войной. И почти зашил Он дыру, когда вдруг уколол себе палец. Бог уронил Иглу, и она так и торчит до сих пор в ткани Ночи…

Капля Божественной крови сорвалась с Небес, и горела Земля в агонии, не в силах выдержать ее тяжесть. Но Человек и его Женщина, желая спасти мир, нарушили запрет, коснулись Древа Тайн Бытия. И узнали они, что погасить Бога огнь не в силах человеческих – но они могут взять в себя дух этой капли крови…

И вдохнули люди всей силы Бога…

Вернулся на Землю Бог опечаленный, думая, что погиб его рай и погибли в нем Люди. Увидев же Человека и его Женщину, понял он, как одолели они смерть.

И возрадовался Бог, потому что творение его было окончено, и опечалился, потому что предвидел будущее. И ушел Бог, сказав напоследок: «Отныне свободны вы и сами выбираете свой путь. Отныне смертны вы, но сможете побеждать смерть, давать жизнь, и дети ваши наследуют огонь. Отныне не в благополучном раю живете, но в земле полной опасностей, чтобы превозмогать их и становиться сильнее».

И поселились Человек и его Женщина в сожженном раю, и от них пошел род человеческий, в котором вечно враждуют две крови – кровь Титанов и кровь Бога.

Это стало причиной Первой Войны и Великого Раскола.

Когда-нибудь я расскажу вам и эту историю…

Алек не впервые слышал фременский вариант легенды, но сейчас его воображением завладела гигантская Игла. Бог не стал дошивать ткань Ночи, и через дырку проникли на землю Болезни, Горести и Злые Духи…

Вот бы как-нибудь добраться до Иглы и заштопать прореху! Александр даже поежился от сладкой дрожи кощунственной мысли. Закончить дело Бога!..

Детей проводили одобрительными возгласами, топаньем и хлопаньем в ладоши. Майнус поклонился, до места его проводила Лина. Но сама не села, вышла в круг. Алек вдруг почувствовал смутное беспокойство. Девушка смотрела прямо на него…

– Набольшие деревень и жители! – Экий звонкий голос. – После испытания невест Древнее Слово велит устраивать состязания мужей. Пусть ныне самые достойные из вошедших в возраст юношей покажут свою охотничью и военную сноровку!

Алек стал сползать под стол, но не успел. Лина указала на него.

– И будет справедливо, если состязания откроет самый сильный и ловкий, самый искушенный в войских искусствах юноша, который вчера еще раз доказал нам всем свою удаль и мастерство!

Сборище зашумело, люди оглядывались, махали руками. Со всех сторон на него смотрели глаза воличей, а он в мятой одежде, даже не удосужился причесаться… Столы живо разомкнули, поставили подковой, на столбы прицепили плетеные щиты с намалеванными силуэтами зверей. Алек не помнил, как оказался в центре круга. Дим сунул ему лук. Алек так волновался, что первую стрелу скосил, стыдно смотреть, в самый край щита.

– Олень ранен! – объявил возглашатель.

Вторая стрела ударила ближе к центру.

– Олень ранен!

Алек прищурился. Надо выкинуть из головы и насмешливо гудящее сборище, и вредную девчонку, хотя и трудно… Никто не помешает ему убить своего оленя. Алек рассредоточился, пришел к самому себе, включил в себя и тяжесть стрелы, и натяжение лука, и напряжение мышц. Не рукой, не оружием – волей своей сражу его…

Наконечник совместился с центром щита, отошел чуть влево, делая поправку на ветер. Тетива глухо хлопнула по рукавице, глухой удар и…

– Олень убит!

…стрела дрожала в красном пятне – сердце нарисованного оленя.

– Очень хорошо… – сказал Проди, риван самого большого города воличей, пожилой муж с обманчиво простецким лицом. – Только зачем ты мучил бедного зверя двумя первыми стрелами?

И хитро прищурился.

К черте выскочили юноши, и скоро щиты, изрешеченные множеством стрел, отправились в костры, на которых прямо здесь готовили еду. Об Алеке забыли, но того это не расстраивало. Макс и Джо отстрелялись лучше него, Влад промахнулся все три раза, зато на метании копий бросил свое дальше всех, за что и получил приз – богато вышитый жилет. В стрельбе из лука выиграл парень из соседней Тэнниа, получив в подарок наконечники на стрелы и колчан. Награждала его Кати, и Алек узнал узоры на ремнях колчана. Тэнниец увлек девушку в хоровод, Алек видел, как помрачнел стоящий рядом Макс. Кати осторожно и в то же время вызывающе покосилась на него. Макс отвернулся.

Алек поискал глазами Лину и открыл рот – его неприятельница танцевала с Джо. Друг называется… Алек присоединился к сидящему за столом Максу и после некоторого колебания налил себе чуть-чуть…

Когда все за столом стали казаться ему родными и близкими людьми, а собственное красноречие уже не удивляло, явилась Лина и посмотрела так, что Алек немного протрезвел.

– Поклон стихиям! – холодно сказала девушка. Сидящие за столом торопливо наполнили стаканы, пригубили чуть, остальное выплеснули на землю и в костры. Алек последовал общему примеру, вторично наполнил стакан, девушка проворно отодвинула.

– Снова наливаешься? – спросила она таким тоном, что Алек протрезвел уже наполовину.

– Тебе-то какое дело? Хочу и наливаюсь. Между прочим, из-за тебя!

– Вот те раз! Я-то здесь при чем?

Алек попытался объяснить, не смог, потянулся за стаканом, но Лина выпила его сама, залпом и не закусывая, помотала головой и сказала:

– Если ты и дальше будешь продолжать в таком духе, я передумаю выходить за тебя замуж!

– Что?! – Юноша протрезвел окончательно, но язык у него стал заплетаться. – Я и не… я, то есть не совсем… совсем не я… собирался выходить замуж!.. то есть жениться!.. С чего ты взяла?

– Ты говорил. Вчера.

Алек мысленно проклял вино, Вакхи, его изобретателя, и Влада, который не сказал ему всей правды. Оглянулся, разыскивая кузнеца, тот за два стола от него беседовал с Майнусом.

Лина дернула за рукав.

– Пошли потанцуем? – А вот она, похоже, захмелела. Алек махнул рукой, вывел девушку на поляну. Они сломали «змейку», вклинившись между двумя незнакомыми парами, и принялись кружить по стриженому полю. Алек задумался над тем, что же вчера ответила ему девушка на его пьяное предложение. Лина сжала его руку, глазами указала на Макса и Кати, которые вели соседний хоровод, старательно не глядя друг на друга…

Домой Макс вернулся далеко за полночь. Алек, который спал ближе всех к двери, зашевелился на своей лежанке и сел, юноша почувствовал его взгляд. Самый младший из беглецов не стал спрашивать ни о чем, и старший был ему за это благодарен.

Макс снял сапоги, улегся не раздеваясь. Было сладко и жутковато вспомнить, как…

– Хватит, – пробормотала она, упираясь рукой ему в грудь. Он неохотно отстранился, чувствуя себя ребенком, которому пообещали волшебный подарок, а потом обманули.

– Извини…

Он впотьмах наступил ей на ногу, снова извинился, она тихо засмеялась.

– Ты не забыл, что теперь мы брат и сестра?

– Названые, сестренка, названые… – Он снова попытался поцеловать ее.

– Думаешь, если я не из чистокровных радоничей, я меньше знаю ваши обычаи? – уворачиваясь, спросила она.

– Теперь мы воличи, и мне больше нравятся их обычаи. Например, венок…

Кати отстранилась, испытующе заглянула ему в глаза.

– Ты не сделаешь этого.

– Сделаю, – и она поняла, что он действительно сделает.

Испугалась.

– Нет… Прошу тебя, не надо… Все это слишком быстро, потерпи немного…

Макс молчал.

– Пожалуйста. Давай будем считать, что я выбрала «испытание холодом».

– Конечно, я подожду. Хоть целую вечность.

Кати поцеловала его в последний раз и убежала в свою лечебницу, Макс поймал в ладонь такой родной запах сушеных трав…

Юноша уснул не скоро. Ему снились осенние праздники и темные глаза Кати, тяжелые воды Меты, по которой вместе со льдинками плывут венки из желтых листьев, хмеля и ржаных колосьев…

Свадебные ритуалы, связанные с венками и цветами, в той или иной форме распространены по всему миру. Один из самых странных вариантов обычаев бытует в небезызвестной ветви народа Фременов – племени воличей. У меня есть основания считать, что этот обычай наиболее соответствует древнему.

У воличей свадьбы играются осенью. В один из дней осенних праздников юноша дарит своей избраннице венок, сплетенный из хлебных колосьев и поздних цветов. Если девушка согласна стать его женой, река или ручей несет венок Повелителю Большой Воды, чтобы он засвидетельствовал клятву…

…Если же девушка оставляла венок у себя, она выбирала «испытание холодом» – долгие зимние месяцы, за это время молодые должны были проверить свои чувства…

Айрин че Вайлэ

«Обычаи человеческих и нечеловеческих племен»

Глава «Чудны обычаи Фременов»

Даника споткнулась на пороге, едва не уронив кувшин с настойкой.

– Патэ Киош, – пролепетала девушка.

Кроме пастыря и его младшего коллеги, в комнате было двое незнакомых священников, один пожилой, другой почти ровесник ее брата. Или Даниэла. Этот младший уставился на нее, как кот на сметану.

Но Даника испуганно косилась на старшего. Высокий, худой, острое лицо, шрам на подбородке, седые коротко стриженные волосы, шишковатые темные кисти рук лежат на коленях, похожие на корявые корни. Взгляд пронзительных глаз проникал прямо в душу, она ощущала мысленное прикосновение.

– Мариа Дораж-Вали шлет дары людям Церкви и верно… – поддан… – ничес… – ки… – с трудом одолела сложное слово, – …просит разрешить ей навестить своего сына в деревне Избавленных…

– Поставь туда.

Под внимательными взглядами Даника поставила кувшин в угол и попятилась к двери.

– Скажи своим родителям, что я навещу их завтра… нет, послезавтра.

Девица просияла, поклонилась и выметнулась вон, только плеснула коса по воздуху.

Священники молчали, провожая девушку мысленными взорами. Наконец Ламан осторожно покосился на старшего священника. Тот покачал головой.

– Либо мне пора в отставку по причине излишней сентиментальности, – невесело проговорил он, – либо я чую что-то. Возможно, это лишь ее слепая вера, что брат жив. Нащупать не могу, но что-то в этом есть странное… Ваше мнение, патэ Ирек?

Патэ пожал плечами, «кошачье» выражение его лица словно тряпкой стерли.

– Я не ощутил ничего похожего на обычную неактивную телепатическую связь. По правде говоря, я вообще мало что ощутил, забавно, обычно такой взгляд действует на деревенских девушек достаточно сильно, чтобы они растерялись так, чтобы можно было оценить хотя бы верхние мысли.

Старший пастырь улыбнулся, молодой патэ уязвлен, что его метод дал сбой.

– Он мог просто не до конца умереть… – предположил Киош.

Стратиг Стагор Матис откинулся на спинку стула, сбил щелчком невидимую пылинку со своего одеяния и закрыл глаза, отдавшись Живе…

Даника переходила ручеек по камням, дернулась, ощутив взгляд, едва не свалилась в воду. Какая чувствительная… Могла бы стать Слухачом.

Иногда человек не отпускает своих мертвых, и они ходят незримо рядом с ним. Или глупая девчонка просто до такой степени не верит в смерть брата, что это создает его отражение в Живе.

– Так что мне сказать родителям? И старосте? – спросил патэ Киош.

– Соврите что-нибудь, это у вас хорошо получается. Патэ Ирек, в Академии вас считали неплохим логиком. Что вы думаете о побеге?

Младший пастырь не спешил отвечать. Он еще раз окинул взглядом богатый ковер на стене, разгладил свой белый плащ и стал созерцать что-то на полу.

– Нужно выяснить, что сподвигло Избавленных на побег. Они могли каким-то образом узнать, что одному из них угрожает опасность, и сбежать…

Патэ Ламан недоверчиво хмыкнул.

– Вот именно. Маловероятно. Лично я считаю, что все дело в так называемом Зове. Самопроизвольное срабатывание «поводка»… – Патэ Стефан Ирек вопросительно посмотрел на Киоша.

– За тридцать пять лет моей практики такого не случалось ни разу, но… – Патэ пожал плечами. – Неисповедимы пути Живы. Вот только я с трудом могу представить, что «поводок» сработал у пятерых сразу. Тем более что «поводки» могли и не интегрироваться в разумы носителей. Проверка действенности внушения и попытка создать еще одно чревата…

Он замолчал, поймав себя на многословии. Стратиг внимательно выслушал прекрасно известное ему и глубокомысленно покивал.

– Вы сами только что сказали, что пути Живы неисповедимы. – Он усмехнулся одной половиной рта. – Возможно, даже наверняка, между Избавленными существовала духовная связь… и срабатывание «поводка» у одного привело к активации остальных… Да, кстати, патэ Киош, что вы ставили на «поводок»?

– Как обычно, шок, выпадение памяти… Кроме Александра Доража. У него должно было остановиться сердце.

– Почему?

Патэ Киош невольно приглушил голос, словно неграмотный крестьянин, опасающийся, что ветер подхватит сказанное и донесет до ушей Проводника.

– Алек исповедовался мне. Ему были сны о Силе. Снились до сих пор, хотя он был достаточно взрослый, чтобы родители уже приглядели ему невесту.

Матис поразмыслил.

– Странно, конечно, однако в том, что касается человека, необычное скорее норма, чем исключение. Какова была природа этих снов?

– Частицы прошлого, то ли фантазии о будущем, то ли предвидение – в малой степени, по обрывкам ничего нельзя сказать. Но главный мотив его снов о Силе – собственно Сила…

– В смысле – Сила? – сварливо переспросил стратиг.

– Сила. Могучие чувства. Огромные возможности. – Патэ замялся. Стратиг смотрел ему в глаза. Патэ Ламан переводил взгляд с одного собеседника на другого, рот его медленно приоткрывался.

– Вы намекаете на… – осторожно начал стратиг.

– Да, намекаю. – И патэ Киош произнес всего два слова.

Молчание повисло в комнате. Наконец Матис пошевелился, неверным движением поднял руку, потер шрам.

– Проводник и все твари его… – сказал он и добавил еще несколько столь же сильных высказываний. – Как жаль, отчаянно жаль, что Ар Атме Палл запрещает серьезное обучение представителей недавно покоренных племен на воинов и священников! Не будь этого дурацкого закона… – Стратиг тряхнул головой, возвращаясь от мечтаний к насущным проблемам. – Как поживают те двое, которых наш перспективный едва не того?

– Вполне. На ноги они встали гораздо раньше, чем Алек. Что касается психики, частичное или полное стирание воспоминаний не понадобится. Детский разум гибок. Они придут в норму.

…И была поздняя осень, время учения. У подростков и детей воличей больше не было времени на скуку. Днем Дерек гонял мечтовских безо всякой жалости. Их заставляли подолгу стоять с мечом в вытянутой руке под хлещущими холодными ливнями или повторять тысячу сто одиннадцать раз приемы сражения копьями, а потом Майнус преподавал ухватки дэжкейди, фременской борьбы без оружия.

Традиции Фременов были живы, этому искусству учили и девушек. Алеку по странному стечению обстоятельств в со товарищи часто доставалась Лина. Как выяснилось, то, что ты теперь вой, вовсе не значило, что ты сильнее тех, у кого чистые пальцы. Отец Лины был войем и погиб, мать и дядя воспретили ей учиться оружному бою, но по дэжкейди среди ровесников ей было мало равных. Алек ходил в синяках.

…И была белая зима, спокойная и очень холодная. Короткие дни, бесконечные ночи. Охотники ходили по лесам, собирали замерзших птиц. Ночами вокруг деревень собирались волки, прыгали в серебряном лунном свете, купались в снегу, пели, просились к огню. Ночами в стылых сенцах жаркие шепотки – милуются парочки, чей венок не унесли воды рек. Девушки, которые отпустили венки в реки, уже давно не девушки, но жены, многие ждут детей… Те же, кто оставил осенний залог на зиму, будут только целоваться, терпеливо ждать весны…

А те, кто напрасно прождал венка, будут тихо плакать в подушки.

Рико стоял на крутом берегу незастывшей речки, смотрел в темное небо и думал о них. Раньше молодого войя только забавляло, что по нему сохнут пригожие девицы. Сейчас он испытывал нечто похожее на стыд…

Он часто сюда приходил, чтобы поразмышлять в одиночестве, и наконец нашел имя тому, что происходит с ним.

Узел Судьбы – временная точка, желания, решения и действия в которой определяют, каким будет будущее. Узел никогда не оставляет вовлеченных в него людей прежними.

Узел Судьбы может быть разным. Гибель человека или рождение. Пощечина или удар меча. Улыбка или брошенное в сердцах словцо, разделенное веселье или горе. Мелкое событие, нечаянная встреча, пустой разговор. Или – один взгляд.

Осенью он не ждал ничего, только был горд и счастлив тем, что победил в состязании лучников. Ему поднесли награду, он опоясался богато вышитыми ремнями, посмотрел в глаза девушки и понял, что пропал.

Принял же сие он гораздо позже. До праздника перелома зимы почти уверил себя, что с ним ничего не происходит. Любви нет, ясно вам? Я не верю в любовь.

В этот праздник соседние деревни воличей гостили у Тэнниа.

Рико знал, что она приедет. Он услышал дыхание девушки, когда поезд гостей был еще на полпути.

Парень стоял в толпе встречающих и видел, как со вторых саней дружно соскочили четверо парней. И один из них повернулся, протянул руку, помогая сойти девушке. Она улыбнулась и приняла помощь.

Эта улыбка была приговором для Рико. Ясный сверкающий зимний день вдруг показался ему исполненным мертвого мороза Холода. Он повернулся и, ничего не видя перед собой, расталкивая людей, побрел домой…

Были пиры, только чуть более скромные, охоты, совершаемые ради густых зимних мехов, игры и состязания. Напрасно засматривались на ладного молодца красавицы родной деревни и приезжие девицы. Он отдал сердце девушке из Мечты. Красивая, стройная, карие глаза, рыжеватые странно коротко остриженные волосы. Звали ее Катрин…

У Рико все валилось из рук, он словно не жил это время, и неудивительно, что однажды в игровом поединке получил «серьезную царапину».

Так назвала Катрин его рану. Она бинтовала ему руку, легко касаясь теплыми пальцами. Рядом бестолково суетился какой-то мальчишка, пребывающий в состоянии восторженного ужаса оттого, что сумел зацепить Рико – самого Рико! – а парень наслаждался ее присутствием и одновременно думал с тоской, что девушка теперь сочтет его слабаком. Кати завязала узелок и вдруг ласково взъерошила ему волосы.

– Не кручинься, – сказала, – с кем не бывает…

А парень смотрел в ее глаза и тонул, тонул, тонул…

Кати участвовала в молодых забавах чаще в роли судьи, наблюдателя и, если надо было, целителя. А надо было часто.

Они подружились. Рико был на седьмом небе от счастья, пока не понял, что девушка держит его за братишку. Причем за младшего.

Он попытался объясниться, но красавица отклонила дар и сказала, что обещалась другому.

В довершение всего Тания, девушка, которая раньше ему нравилась, сошлась с парнем из Мечты.

Звали его Макшем…

Алек стоял на крутом берегу закованной в лед реки и смотрел в стылое небо.

На юноше была только грубошерстяная зимняя рубаха, полотняные штаны и унты. Раз за разом испытывал он себя, выходя на мороз в легкой одежде, согревая свое тело внутренним жаром.

– Светлого дня…

Юноша неторопливо повернулся. Он давно почувствовал приближение Джо, но «заметил» его только тогда, когда тот поздоровался.

– Мне на тебя даже смотреть холодно, – пробормотал друг. Скорее всего холодно ему было по другой причине – сам он был одет еще легче, морозные струи ветра хлестали голую грудь. – Купаться не собираешься?

Алек покачал головой. Какое-то время они стояли молча, наблюдая за идущей с севера тучей.

– Будет пурга, – обронил Джо и завертел головой. Алек тоже почувствовал приближение кого-то незнакомого.

– Светлого дня.

К ним спускался высокий, широкоплечий парень. Он поздоровался с Алеком за руку, обхватив запястье, как приветствуют друг друга войи, кивнул Джо и посмотрел вниз, туда, где никогда не замерзающий ручей впадал в давно укрытую ледяной броней Мету. «Тонкий ручеек успешно сопротивлялся морозам, а великая река побеждена, – подумал Джо, – в этом есть какой-то скрытый смысл».

– Кто-то умер? – осведомился он.

– Не понял… – Парень удивленно уставился на него.

– У тебя такое лицо, что я подумал, что кто-то умер…

– Нет… – Незнакомец снова уставился в ручей, глаза его были темны и пусты, как вода, в которую смотрели. – Никто не умер. Кроме… кроме моей любви.

Друзья переглянулись. Смутно знакомый незнакомец не отрывал взгляда от ручья. Что он там увидел?

– Ты купаться собрался или топиться?

– Кто же купается в такую погоду…

– Настоящие войи.

Парень удивленно посмотрел на Алека. Улыбнулся неуверенно:

– Да…

Он снял куртку, отшвырнул унты, сдернул меховые штаны. Сбежал вниз, кинул ребятам рысью шапку, которую Джо немедленно примерил.

– Этот… в самом деле собрался купаться?

– Если он надумал тонуть, я попробую его достать, а ты беги за помощью.

Но этого делать не пришлось. С уханьем окунувшись несколько раз в дымящуюся воду, парень выскочил из ручья, попрыгал на берегу и полез наверх. Поскользнулся, снова едва не скатился в ручей, со второй попытки одолел кручу.

– Ну как, полегчало? – сочувственно спросил Джо, отдавая шапку. Пловец кивнул, у него зуб на зуб не попадал. Торопливо одевшись, он пустился в пляс.

– Пошли выпьем горячего вина…

Несчастный влюбленный только кивнул.

Изба была жарко протоплена. Юноши сидели за столом, босые ноги тонули в грубой, густой, черной шерсти. Шкура была снята умело, вместе с частью черепа, так что каждому, кто входил в дом, прежде всего бросалась в глаза гигантская медвежья башка.

На которой сейчас сидел Алек. Рико глотал горячий грог вприкуску с кленовым сахаром.

Разговор шел о… конечно, о чем может идти разговор между тремя подростками, подогретыми подогретым вином? Вот именно.

– И что она сказала?

– Сказала, что у нее, мол, есть, и не надо ей браслета, будь он хоть трижды эльфийский. А я, понимаешь, думал, что это моя… ик! судьба…

– Судьбы нет. От сердечных ран редко умирают, – осторожно сказал Джо.

– Так говорят те, кто никогда не испытывал сердечных ран. – Парень не отрывал взгляда от малинового пламени в открытом очаге.

– Так говорит учитель Майнус.

В равнодушных ко всему на свете глазах мелькнуло подобие интереса.

– Майнус? Вы из Мечты?

– Оттудова, – подтвердил Алек.

– Говорят, он лучший наставник…

– И это истина.

– И что он учил этих… которые из леса…

Друзья переглянулись, изрядно выпивший Рико не заметил, вернулся к теме. Его старательно утешали, говорили, что есть другие девушки, предлагали пойти и набить сопернику морду…

– Ага… Вот прямо щас встану и пойду бить! – загорелся этой идеей Рико. – Только надо сначала узнать, кто же он такой…

Он потянулся к кувшину, но тут в затуманенной голове Алека что-то мелькнуло. Он вспомнил, где видел этого парня, хотел отодвинуть кувшин, не рассчитал движения и уронил посудину на пол.

– Скжи лутше, че за девица-то?

– Дык, я разве не говорил? Она из ваших, из мечвот… ментов… мечтовских, во!.. Новенькая, которая из лесу вышла…

Так. Алек подхватил нового знакомого под мышки:

– Пшли пртрзвимся.

Алек стоял на крутом берегу замерзшей речки и смотрел в синее небо.

Вчерашняя буря очистила небосвод. Солнце было низко над горизонтом, светило ярко, но не грело. Юноша задрал голову, шапка упала. Прямо в зените проходила Игла. Он протянул руку, пытаясь достать сверкающую сталь.

Ну и перебрали они вчера…

Алек тряхнул головой, вспомнил уроки Майнуса и сосредоточился в себе. Голова загудела как колокол, болеть перестала, зато заныли почки и во рту появился отвратительный вкус. Алек заел снегом.

– Привет…

Рико. Вид помятый, глаза красные, воспаленные. Смотрит исподлобья.

– Значит, вы и есть… – Он замолчал, подыскивая слово.

– Вышедшие из леса, – вежливо подсказал неслышно подошедший Влад. – Алек, все в порядке?

Юноша махнул рукой. Еще не хватало, чтобы кузнец счел, что ему нужна защита. Подошел Джо, сегодня он, как и Алек, не пренебрег теплыми одеждами.

– Не понимаю я Макса, – вместо приветствия буркнул он. – Все же у них хорошо шло…

– Он просто шамлэ, – сказал Рико.

– Не трогай чефа, – с опасной вежливостью посоветовал Влад, употребляя слово, коим солдаты обозначают начальника, старшего. В разговоре с молодым войем это был почти вызов, и Рико, кажется, собрался обидеться. Алек сказал резко:

– Лоста ва.

Избавленные замолчали и переглянулись.

– Лоста ва, – кивнул Джо.

– Лоста ва, – буркнул Влад с величайшей неохотой.

Волич удивленно смотрел на них.

– Правило, – объяснил Джо. – «Оставим двоим», то есть если поразвернутестее, «дело, которое касается как максимум двух человек». Алек предлагает забыть о проблемах Макса, Кати и, как там ее, Тании, и вспомнить о них только тогда, когда они нас об этом попросят.