Текст книги "Camp America"

Автор книги: Артем Русакович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9. Город развлечений.

В Лас-Вегас мы с Кёрком – моим новым знакомым – отправились утром 10 сентября. Проехав за два часа весь Лос-Анджелес с запада на восток, я снова увидел пустынную Калифорнию. Этот штат является самым населенным в Америке (35 миллионов человек), но жизнь в нем сосредоточена на узкой прибрежной полосе в городах со старыми испанскими названиями: в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе с их многочисленными пригородами, Сан-Хосе, Сан-Диего и знакомой нашим телезрителям Санта-Барбаре. Уже немного дальше от побережья вы почти не найдете крупных городов – только незаселенную, безлюдную местность. Некоторое время на нашем пути попадались какие-то небольшие городки, но потом уже в который раз моему взору предстала пустыня. Такая же унылая, как в Неваде, – разве что кустарники здесь большие и колючие, похожие на большие чертополохи.

Мы проезжали по дороге чуть южнее знаменитой Долины Смерти (Death Valley), одного из самых жарких мест на Земле. Оно занесено в книгу рекордов Гиннеса, и здесь же Антониони снимал свой фильм «Забриски Пойнт». Тут можно испытать странное ощущение – если высунуть руку из окна машины, то ветер будет нагревать, а не охлаждать её. Температура воздуха здесь выше температуры человеческого тела. Причем гораздо выше – такое ощущение, словно используешь сушку для рук.

Очередной мой попутчик, как выяснилось, проводил отпуск, путешествуя на своей машине по юго-западу США. Жил Кёрк в Солт-Лейк-Сити и работал там на шахте по добыче меди. В этот город (который я пропустил во время путешествия), он переехал совсем недавно из Сиэтла, а до этого скитался по Америке, как и Ховард, подвозивший меня в Колорадо. Яркий пример американской мобильности: как часто встречаются в США люди, сменившие за свою жизнь несколько городов. В молодости же Кёрк вообще объездил страну автостопом:

– Из Анкориджа (Аляска) со своей родины, – рассказал он, – я через Канаду доехал до Джорджии. Там устроился на работу, пожил немного. Потом поехал в Санта-Фе. Оттуда в Сан-Франциско. И, в конце концов, добрался до Сиэтла, где осел на долгое время.

– И сколько времени ты так путешествовал, где жил?

– Около шести месяцев. Жил в палатке в кемпинге.

– А какого рода работу делал?

– Посуду мыл, убирал мусор, вообще работал в самых разных местах.

– То есть получается, – спросил я, – в Америке несложно просто взять и переехать в другое место?

– Конечно. Жилье и работу – хотя, может быть, и не очень хорошо оплачиваемую – ты можешь найти сразу. Я за свою жизнь сменил таким образом много городов: Анкоридж, Сиэтл, Майями, Неаполь в Италии. Сейчас вот живу в Солт-Лейк-Сити.

– И что, как тебе Европа? – поинтересовался я, услышав про Неаполь. – Много различий с Америкой?

– Конечно.

– Какие именно?

– Трудно сказать, – Кёрк задумался. – В Америке жизнь быстрее, в Европе как-то поспокойнее. К тому же там, скажем так, более социалистическое общество, чем в Америке. Здесь в США – чистый капитализм.

– Но я думал, что капитализм как раз более выгоден для людей, которые сами работают и зарабатывают.

– Не знаю, не знаю. В Америке все-таки довольно несправедливое общество. Например, всего 1 процент населения сосредоточил в своих руках 90 процентов богатств, – он замолчал, думая, что произвел на меня большое впечатление этой цифрой.

– Ну и что, – я решил продолжить дискуссию. – Ведь эти люди не украли свои миллионы. Они сами или их родители заработали эти деньги. Я понимаю, что такое положение вещей кажется несправедливым, но это неизбежно в любом обществе: кто-то добивается всего, кто-то – ничего. А этот один процент платит со своих богатств огромные налоги, с помощью которых государство помогает бедным.

Кёрк, задумавшись, сказал:

– Ну, если с этой точки зрения посмотреть, то может быть ты и прав.

В этом – нежелании долго спорить – отличительная черта многих американцев, с которыми мне доводилось общаться. Русские готовы иногда часами спорить на какую-то тему (особенно политическую), убеждаясь только в одном – в том, что собеседника убедить ни в чем невозможно. Путешествую по России я, случалось, долго спорил о судьбах Родины с каким-то пенсионером, ехавшим в том же купе, или с водителем, подвозившим меня на сотню километров. Здесь же в Америке, как только начнешь по какому-то спорному вопросу убежденно приводить свои аргументы, большинство с тобой либо тут же соглашаются, либо говорят: «Ну, если посмотреть на это дело с этой стороны, то может быть, ты и прав». Видимо, уроки Дейла Карнеги, призывавшего в своих книгах поменьше спорить, не прошли для этой страны даром.

Во второй половине дня мы подъехали к Лас-Вегасу – крупнейшему городу штата Невада и главному центру игорного бизнеса на западе США. Говорят, лучше приезжать сюда вечером, когда уже совсем стемнеет. В этом случае вы получите незабываемые впечатления: посреди пустыни появляется светящийся огнями, переливающийся всеми цветами город, а лучи из какого-то мощного прожектора уносятся к небу и оставляют на облаках отпечатки света.

Мне, к сожалению, не повезло: мы выехали из Лос-Анджелеса утром и, хотя попали в пробку по пути (была пятница и калифорнийцы ехали в Лас-Вегас провести выходные), прибыли часов в шесть вечера. Солнце уже светило не так ярко, но до полной темноты пришлось ждать еще пару часов.

И все равно, даже при солнечном свете город выглядел празднично и нарядно. Мы проехали по главной улице – Бульвару Лас-Вегас (Las Vegas Boulevard) или «Стрип» (Strip), как её здесь называют, с юга на север. Было ощущение, словно мы попали на какой-то городской праздник или фестиваль: по улицам гуляли толпы людей, откуда-то доносились звуки музыки. Справа и слева нашему взору представали знаменитые отели и казино.

Центра города сменился районом дешевых мотелей – здесь останавливаются те, кому не по карману фешенебельные гостиницы. Таких людей, видимо, было предостаточно: район занимал много кварталов и состоял почти исключительно из мотелей, между которыми только иногда втискивались небольшие магазины и рестораны. Кажется, постоянные жители города – они, в основном, работают в казино и отелях, – живут на окраине Лас-Вегаса. Впрочем, их здесь встретить трудно – они либо на работе, либо дома. Из десяти прохожих девять наверняка окажутся жителями других городов, которые приехали сюда поразвлечься.

В очередном хостеле, до которого мы доехали, Интернета не было, но зато комнаты оказались раза в 2-3 больше, чем в других местах. Здание образовывало небольшой внутренний дворик с бассейном и несколькими шезлонгами. Ненужная роскошь – купающихся людей я там почти не видел.

Оставив свои вещи в номере, мы с Кёрком пошли прогуляться. Фримонт-стрит (Freemont Street), на которой находился хостел, раньше считалась главной улицей города, но с расцветом Бульвара Лас-Вегас пришла в упадок. Здесь осталось всего несколько кварталов с игорными заведениями. Впрочем, и этот район имеет свои достоинства: в одном из казино можно посмотреть самый крупный из когда-либо найденных самородков золота, а на своеобразном «потолке» (улица сверху накрыта неким подобием крыши – огромным навесом) ночью показывают лазерное шоу. Его лучше увидеть собственными глазами – словами этого не описать.

Пройдя всю Фримонт-стрит и проплутав по каким-то пустынным улицам, мы в конце концов вышли к автобусной остановке. Кёрк спросил у прохожего, как отсюда можно добраться до центра города. Прохожий – высокий парень с длинными волосами и в рубашке – ответил, что туда ведет 301-й автобус, и принялся убеждать нас купить проездной на 24 часа:

– Смотрите, один билет стоит два доллара, – сказал он. – Это значит, что вы заплатите 2 доллара, доедете до какого-то казино, выйдете, а потом, когда захотите поехать дальше, снова заплатите 2 доллара. Так что лучше купите проездной билет на весь день и будете 24 часа ездить куда захотите.

Они с Кёрком поболтали минут десять об общественном транспорте и прочих особенностях Лас-Вегаса. Узнав, что я из России, парень сказал:

– Да, я слышал о детях в этой школе. Тут это одна из главных новостей. Так ужасно, что это произошло.

На прощанье он еще раз напомнил о билете, причем с такой настойчивостью, будто от этого зависела вся его жизнь. Так что мы, дождавшись автобуса, последовали его совету и купили проездные на сутки. Водитель дождался, пока сядут все пассажиры, и поехал к центру Лас-Вегаса.

В этот город люди приезжают как на праздник, поэтому настроение у всех приподнятое. Здесь запросто могут познакомиться и поболтать между собой совершенно незнакомые люди. В автобусе, казалось, ехали одни приезжие – то и дело слышалось: «А вы откуда? Из Канзаса?! А мы тоже оттуда» и что-то в этом роде. Такое же ощущение праздника можно наблюдать и в центре города, на улицах, в казино, ресторанах.

С тех пор как в 30-х годах в Неваде был легализован игорный бизнес, Лас-Вегас начал развиваться и расти, как великие стройки социализма. Достаточно бедный в природном отношении штат дал миру экономическое чудо – с помощью казино пустынный регион, который не мог стать ни промышленным, ни торговым, ни, тем более, сельскохозяйственным центром, превратился в процветающую территорию, в которую вкладывали миллионы и миллионы долларов. Первыми инвесторами были американские преступные синдикаты, которые после отмены сухого закона пускали нажитые нечестным путем деньги в оборот. И по сей день в Лас-Вегасе много памятных мест, связанных со знаменитыми мафиози Америки. Например, известнейшее казино «Фламинго» было создано нью-йоркским гангстером Багси Сейгелом, убитым год спустя партнерами по бизнесу. Лишь в семидесятых годах ФБР провело серию операций по очистке города от мафии, в результате которых преступные кланы потеряли контроль над игорным бизнесом (эти события подробно описаны в фильме Мартина Скорсезе «Казино»). После этого в Лас-Вегасе обосновались крупные корпорации, которые вложили сюда миллиардные капиталы и построили самые роскошные отели и казино в Америке. Невада оставалась единственным штатом с легальными казино вплоть до 1978 года, когда игорный бизнес был разрешен на другом конце страны – в Нью-Джерси (где город Атлантик-Сити стал вторым игорным центром США).

Я не был в Париже и не знаю, насколько оправдан пафос, вкладываемый во фразу «Увидеть Париж и умереть». Но могу с некоторой долей уверенности заявить: то же самое можно сказать и про Лас-Вегас. Ничего похожего на этот город, вы, скорее всего, не увидите, так что если хотите в Америке получить впечатления на всю жизнь, езжайте непременно в этот город. Все достопримечательности расположены на главной улице, поэтому все, что надо, можно осмотреть за одну ночь.

Главное, что обычно перечисляют в путеводителях – роскошные отели Лас-Вегаса. Действительно, каждый из них выглядит как новое чудо света. Это не просто гостиницы, которые выполняют обычную функцию – принимать и размещать людей, желающих пожить здесь пару дней. Нет, каждый отель и казино – это архитектурный шедевр, выполненный в своем особом стиле, со своей, что называется, фишкой – человек, попавший сюда, оказывается в атмосфере определенной страны, эпохи или книги. Например, некоторые отели воссоздают архитектурные объекты знаменитых городов мира. Есть «Нью-Йорк, Нью-Йорк» с копиями небоскребов и Бруклинского моста, есть «Париж» с Эйфелевой башней и Триумфальной аркой, есть «Венеция» с каналами, по которым на лодках гондольеры катают клиентов отеля. Не хватает, пожалуй, только «Москвы» с Храмом Василия Блаженного, Университетом и уменьшенной копией Кремля.

Перед отелем «Белладжио» (Bellagio) расположился знаменитый фонтан, который можно было увидеть в фильме «Одиннадцать друзей Оушена» – он через определенные промежутки времени показывает фантастическое представление: струи воды переливаются, сходятся и расходятся в разных направлениях, вырываются вверх на огромную высоту.

Лас-Вегас удивляет несколько иными аспектами, нежели другие американские города. В США обычно предпочитают тратить деньги на общественно полезные цели – строительство небоскребов, огромных мостов и плотин. Здесь же деньги выброшены, как говориться, без пользы для народного хозяйства. Миллиарды долларов потрачены с одной целью – поразить, удивить, привлечь внимание туристов со всего мира и заставить приезжать сюда снова и снова. Огромные отели, неоновые огни казино, фонтаны, искусственные водопады, которые могут соперничать по красоте с настоящими – когда смотришь на все это, невольно возникает одна мысль:

– Сколько же денег сюда вложено? – спросил я у Кёрка

– Много, – ответил он. – Но они и делают на этом большие деньги.

– Ага, – сказал я. – Вкладывают десять миллионов, но получают двадцать.

– Десять миллионов – не самая большая сумма. Тут есть здание – отель и казино – которое стоит один биллион[19]19
  В английском языке миллиард обозначается словом «billion» – «биллион»


[Закрыть] долларов. Не миллион, а биллион. Через "б", – пояснил он, чтобы стало понятно. И уже для совсем одаренных добавил. – Тысяча миллионов.

Вот такие деньги вкладывают американские корпорации в Лас-Вегас. И их руководители не тратили бы такие суммы без уверенности, что вложения принесут доход. И они приносят доход. Каждый день сюда приезжают тысячи человек. И большинство из них уезжает с опустевшим карманом. Насколько опустевшим – зависит от того, насколько человек любит играть. Кто-то приехал за компанию, кто-то просто ради развлечения – посмотреть на других и себя показать, а кто-то реально надеется что-то выиграть и опускает в слот-машину монету за монетой или играет в покер до утра, пока над Лас-Вегасом и окружающей его пустыней не взойдет солнце. Этот город – гигантская машина по выкачиванию денег и она выполняет свою работу на сто процентов.

Впрочем, было бы неверно думать, что это способ американских корпораций бесстыдно наживаться на американцах. Налоги казино платят нешуточные, и значительная часть проигранных здесь денег уходит государству. Так что это еще один, наряду с налогообложением, способ перераспределения денежных средств в обществе. Кто бы отказался так весело и непринужденно заплатить налоги. Ну и заодно отблагодарить американские компании за то, что они построили это настоящее чудо света.

Было бы также ошибкой считать, будто играют здесь богатые американцы. Большую часть приезжих составляют представители среднего класса – как говорил персонаж сериала «Бригада», «старушки, японцы, провинциалы из Оклахомы, ковбои». Сюда приезжают не банкиры, не «владельцы заводов, газет, пароходов», а люди самых простых профессий: учителя, врачи, программисты, фермеры, риэлтеры, мелкие предприниматели. А мой новый знакомый Кёрк – вообще шахтер, то есть, строго говоря, представитель пролетариата. И он, тем не менее, тоже приехал сюда, и на следующий день все утро играл в покер.

Но в этот вечер он, выпив слишком много пива, сказал, что слишком устал, и поехал в хостел, а я продолжил прогулку по городу.

Зашел в парочку казино. Длинные ряды слот-машин – и только за некоторыми из них сидят люди. Обычно все сидят в одиночестве и – кто с улыбкой, а кто с напряженным вниманием – опускает монеты в автомат. Где-то недалеко от входа находится бар или ресторан, а в глубине зала расположены столы с рулетками и карточными играми. Везде идет игра. Известно, что ни в одном казино нельзя найти ни настенных часов, ни окон – ничего, что говорило бы игроку о времени. И все забывают о нем, режутся в покер, крутят рулетку, снова и снова ставя на карту с трудом заработанные деньги.

Кроме легализации казино Невада славится и другой законодательной инициативой – это единственный штат, в котором разрешена проституция. На улицах Лас-Вегаса люди раздают листовки с рекламой «эскорта» – так здесь это целомудренно называется. В газетных автоматах тоже полно рекламных изданий с изображением полу– или полностью обнаженных красавиц. В такой внешне пуританской стране как Америка, Лас-Вегас производит впечатление гнезда разврата. Очень часто можно увидеть кинотеатры категории XXX, предлагающих посмотреть «кино для взрослых». Наверно поэтому на улицах редко можно увидеть детей – родители предпочитают держать свое чадо в неведении относительно этого города. В основном по улицам гуляют супружеские пары всех возрастов. Для них, уставших от работы, семейных забот и родных мест, и создан этот город, главная специализация которого – развлечения.

Глава 10. Путь на восток.

Я снова стоял у обочины дороги и голосовал, вытянув правую руку поперек дороги, а в левой держа большой листок бумаги с надписью «Santa Fe». Только в Америке я приобрел привычку голосовать с подобным плакатом. Правда, как мне показалось, надпись не сильно помогала – наверно, водители на большой скорости не успевали её прочитать. Во всяком случае, «останавливаемость» машин оставалась на прежнем уровне.

К этому месту – окраине Лас-Вегаса – меня подвез Кёрк. Мы с ним попрощались, он сразу поехал к себе в Солт-Лейк-Сити, а я остался стоять у дороги. Но пришлось полтора часа голосовать и смотреть, как мимо с равнодушием проезжают американцы, которые после бурных выходных в Лас-Вегасе разъезжались по домам. Полтора часа у дороги в невадской пустыне, в полдень, когда солнце приближается к зениту и жарит со всей силой, – испытание не для слабонервных. При этом надо учесть, что уже почти две недели как наступила осень. Трудно даже представить, каково там, скажем, в июле. Мне кто-то говорил, что ехать автостопом по югу США летом так же опасно, как путешествовать по северу России зимой. Возможность сдохнуть от жары здесь так же велика, как вероятность замерзнуть у себя на родине.

Но вот остановилась первая машина. Подвез меня студент из Беркли (университетский пригород Сан-Франциско), ехавший в Аризону навестить своего отца. Отмечу интересную, как мне кажется, особенность. То, ездил человек когда-либо автостопом, зависит исключительно от его возраста. Среди молодежи почти невозможно найти тех, кто практиковал подобный способ путешествия. Зато люди старше сорока лет наверняка когда-то были хитч-хайкерами. Один американец лет пятидесяти сказал, словно сообщая о чем-то необычном, что он в молодости не путешествовал автостопом. Причина была простая: он работал с четырнадцати лет и уже в шестнадцать имел собственную машину.

Ну а те, кто помоложе, иногда вообще ничего не знают о хитч-хайкинге и подвозят просто от удивления. Вот и этот студент сказал, что он никогда не автостопил по Америке. Только в Чили ему доводилось пару раз ездить на попутках. В Беркли он изучал Латинскую Америку – поэтому и попал по какой-то учебной программе в Чили, жил и учился там некоторое время.

Латинская Америка – та часть света, в которой США защищают свои интересы еще с 19 века. Уже и не припомнить все те перевороты, путчи, военные операции, которые устраивались там при непосредственном участии Америки. Так что я думал, что отношение к Штатам там, мягко говоря, не очень хорошее, о чем и спросил своего попутчика:

– Конечно, – подумав, ответил он, – есть и антиамериканские настроения, есть и буквально противоположные: «Америка – это рай, и я жду не дождусь, когда поеду туда». Но многие относятся к нашей стране плохо. Начиная с такой малости: они обижаются, когда ты говоришь, что приехал из Америки. Они говорят: «Мы тоже из Америки». Так что надо говорить, что ты из Estados Unidos[20]20
  Соединенные Штаты (исп.)


[Закрыть]. Еще в последнее время из-за Ирака все значительно ухудшилось. Плохо это еще и то, что люди обычно думают, будто все американцы хотели этой войны и все согласны с Бушем. Но как только ты начинаешь с кем-то обсуждать эту тему и сообщаешь, что не согласен с Бушем, он тут же радостно говорит: «О, правда?! Как я рад, что не все американцы такие, как ваш президент».

– Кстати, как думаешь, переизберут его этой осенью?

– Не знаю, но надеюсь, что нет.

– Что, Керри будет лучшим вариантом?

– Вообще-то не уверен. В принципе демократическая и республиканская партия мало чем отличаются друг от друга.

– Я думал, что демократы больше защищают интересы бедных.

– Все они – и демократы, и республиканцы – защищают интересы корпораций, которые их спонсируют. Так что большой разницы между ними я не вижу.

– А как же демократ Рузвельт?

– Ну, Рузвельт, правда, защищал интересы бедных, давал им работу. Но это было семьдесят лет назад. Сейчас другие времена. Демократ Клинтон, хоть и добился успешного экономического развития, но сократил социальные программы.

От политики мы вскоре перешли к другим темам. Этот парень побывал в свое время в Европе, и мы начали говорить, прямо как герои фильма «Криминальное чтиво», о «маленьких различиях» между Европой и Америкой:

– Что тебе понравилось в Европе? – спросил я.

– Там больше разнообразия. В Америке ты приезжаешь из одного города в другой, из одного штата в другой – и, за исключением природы, все остается одним и тем же. Люди едят ту же еду, живут в таких же домах. В Европе же ты приезжаешь в другое место – и многое меняется. Другая еда, одежда, дома, образ жизни.

– А что не понравилось?

– Мне кажется, там больше сексизма.

– То есть?

– Ну там мужчина может обратиться к женщине со словами «Хей, крошка, не хочешь развлечься?» или вроде того. Здесь это считается оскорбительным.

США, как известно, страна победившего феминизма. Есть там характерное понятие – «сексуальное домогательство» (sexual harassment), обозначающая любую форму приставаний к женщине, в основном на рабочем месте. На деле это может значить, что мужчину засудят из-за какой-то неприличности или сальной шутки, обращенной к женщине. Неприличностью, оскорбляющей женское достоинство, здесь считается в том числе упомянутая студентом фраза. Поэтому при общении с американкой нужно быть как можно осторожнее, чтобы она не подумала, будто вы к ней пристаете. Ибо самое незначительное, что может с вами из-за этого случиться – судебный процесс и штраф, выраженный пятизначной цифрой.

Я много читал об этом в российских газетах, для которых в диковинку такие принципы – точно так же, как и политкорректность. И мне казалось, что американцы мужского пола должны быть недовольны подобным порядком. А вот поди ж ты: этот студент посчитал разумным и правильным то, что женщину оскорбляет излишнее внимание со стороны мужчины.

Так что США, на его взгляд, продвинулись в этом отношении дальше Европы. Но зато во многих других аспектах Европа идет впереди:

– Мне нравится метрическая система, – продолжил он. – Удобно, когда все увеличивается в десять раз. А не так как у нас – в одной миле 1760 ярдов, в одном ярде три фута, в одном футе двенадцать дюймов и так далее.

Он изучал испанский язык примерно таким же способом, как я – английский: а именно провел долгое время в испаноязычной стране. Поэтому к моей просьбе отмечать речевые ошибки, которые я допускал в своей речи, он отнесся серьезно и все время поправлял меня: "Лучше не «Faculty of Journalism», а «Department of Journalism»[21]21
  Факультет журналистики (англ.)


[Закрыть]", "Не «level of life», а «standard of living»[22]22
  Уровень жизни (англ.)


[Закрыть]" и так далее. Я с удивлением обнаружил, что делаю огромное количество ошибок – наверно, другие мои собеседники-американцы просто не обращали на это внимание.

Мы доехали до развязки, на которой мой попутчик сворачивал. Я остался голосовать на хайвее и – о чудо! – третья машина остановилась. Пожилой мужчина, ехавший как раз из того города, в который собирался студент, направлялся недалеко, но я успел и с ним поговорить немного о политике. Он оказался, в отличие от предыдущего моего собеседника, сторонником Буша:

– Возможно, Ирак был ошибкой, – высказал он свое мнение, – время покажет. Но операция в Афганистане и общее направление нашей политики выбрано правильно. С терроризмом надо бороться, террористы не понимают другого языка. Вам, в России это должно быть понятно – вы сами столкнулись с той же проблемой.

– Странно слышать, – заметил я. – Большинство людей, с которыми мне доводилось общаться, особенно в Сан-Франциско, считают Буша плохим президентом и собираются голосовать за Керри.

– Ну что же, я думаю, в Сан-Франциско должен произойти теракт. Тогда эти люди поймут, что такое международный терроризм и почему надо с ним бороться. Во Всемирном Торговом Центре погибло несколько тысяч человек. И надо принять все меры, чтобы такое не повторилось. А Керри, на мой взгляд, не сможет быть хорошим президентом. Он слабый лидер.

Проехав с водителем двадцать миль, я вышел из машины и пошел по обочине, чтобы найти более удобное место для голосования. Но, не прошагав и ста метров, увидел остановившуюся впереди машину. Женщина средних лет, сидевшая за рулем, спросила:

– Ты едешь в Санта-Фе?

– Да, как вы догадались? – спросил я, садясь в машину. Я не успел достать свой плакат «Santa Fe», с которым голосовал у Лас-Вегаса.

– Я видела тебя у Лас-Вегаса, но ехала слишком быстро и не успела остановиться. Я еду в Альбукерке – это совсем недалеко от Санта-Фе.

– О"кей.

У Эмми – так звали женщину – был отпуск, так что она навещала родственников в Денвере и Лас-Вегасе, а сейчас возвращалась домой в Альбукерке – большой город в штате Нью-Мексико. Я спросил о том, играла ли она в Лас-Вегасе:

– Нет, не играла, – ответила она. – Вообще-то я могу играть в казино у себя в Нью-Мексико, но мне просто это не нравится.

– Разве азартные игры разрешены в Нью-Мексико?

– Они легализованы на территории индейских резерваций, а их в нашем штате очень много.

– И давно там это разрешено?

– Уже лет десять. Правительство озаботилось в свое время бедственным положением индейцев и решило им помочь таким образом.

– И как, помогло?

– Да, за это время жизнь там реально улучшилась. Большинство резерваций сегодня выглядят совсем не так, как это можно представить. В них есть современные дома, индейцы носят современную одежду, живут более или менее благополучно.

– А все благодаря играм, казино?

– Да, в основном, – сообщила Эмми, оказавшаяся крайне разговорчивой женщиной. – В индейские казино приезжает много народу. Некоторые проигрывают кучу денег. Так что это нечто вроде мести со стороны индейцев. В свое время европейцы привозили им алкоголь и продавали, из-за чего индейцы спивались и разрушили генофонд, на протяжении нескольких поколений теряя человеческий облик. А сейчас бледнолицые теряют деньги в индейских казино. Так что индейцы сегодня говорят: «Алкоголь был нашей слабостью и вы использовали это. Азартные игры – ваша слабость, и мы используем это», – Эмми засмеялась.

Мы несколько раз проезжали по территории индейских резерваций. Действительно, несколько казино – правда, не такие шикарные и сверкающие огнями, как в Лас-Вегасе или Рино, но все же вполне крупные здания, располагались совсем недалеко у дороги. И любой проезжающий по 40-му интерстейт хайвею мог остановится и попытать счастья здесь, если еще не спустил деньги в Неваде или не собирался сделать это в ближайшие дни.

К Альбукерке мы подъехали уже за полночь. Я проголосовал у огромной автомобильной развязки, пока не застопил пожилого мужчину, ехавшего в Санта-Фе. С ним мы за час добрались до города, по пути проехав очередную индейскую резервацию. Никаких ограждений или указателей там не было (впрочем, дорожный знак я мог и пропустить). Просто я увидел пустынную местность, с небольшим количеством домов, казино и стадионом для автогонок.

В Санта-Фе водитель высадил меня прямо у хостела. Очередной мой приют оказался достаточно дешевым и чистым. Всего 15 долларов (после калифорнийской и невадской дороговизны это казалось сущим пустяком), просторные комнаты, а главное – кухня, где кое-какую еду можно было брать бесплатно. Выбор халявной еды не отличался разнообразием – только сладости к чаю и рис с мясом, но все же как приятно для русского человека найти место, где что-то дают на халяву. Даже если он (русский человек) этим пользоваться не собирается.

Впрочем, такой социалистический принцип имел и свои оборотные стороны. Низкая цена и наличие халявных продуктов объяснялись следующим образом – администрация хостела экономила на обслуживающем персонале. Поэтому любой, кто жил здесь больше одного дня, отвечал за небольшой участок работы – например, должен был подмести или вымыть пол. Занимало это от силы минут десять, так что никто не выражал протеста по этому поводу.

Санта-Фе – самый неамериканский из всех американских городов, которые я видел. Если фотографии этого города показать человеку, никогда не слышавшему про него, он может предположить все что угодно: Греция, Турция, Южная Америка, Ближний Восток, Африка. Но вряд ли ему придет в голову, что такое место может находиться в США. Настолько Санта-Фе не похож на привычные американские индустриальные пейзажи.

Санта-Фе основал испанский конкистадор Дон Педро де Перальта в 1610 году. Позже город принадлежал Мексике, а потом, как вы уже, наверно, догадались, был захвачен американцами, как и весь нынешний юго-запад США.

Санта-Фе построен в так называемом адоби-стиле. Адоби (adobe), в честь которого названа уже упоминавшаяся компьютерная компания в Сан-Хосе, – это смесь высушенной земли и глины с соломой, которая когда-то использовалась испанцами и индейцами. Из этого материала, оранжевого или коричневого цвета, выстроена большая часть зданий в Санта-Фе. Дома все низкие, нет не только небоскребов, но и вообще ни одного высокого здания – все на уровне двух и трех этажей.

В старинных городах распространено следующее явление – исторический центр оставляют нетронутым, а всю остальную территорию застраивают типичной современной архитектурой. Здесь же почти весь город застроен а подобном стиле. Как только въезжаешь в Санта-Фе, сразу видишь желто-коричневые низенькие дома, словно слепленные из глины. Хотя здания на окраине, конечно, делают из современных материалов и только стилизуют под здешнюю архитектурную традицию.

Много позже, уже после Нового Орлеана меня подвез журналист, ехавший из Санта-Фе в отпуск на восточное побережье. Он, в частности, рассказал мне немного про свой город:

– В Санта-Фе есть закон, согласно которому в центре можно строить только здания в адоби-стиле. Но и в других районах люди строят дома в таком же стиле. Если ты потом захочешь продать свой дом, то с большей охотой и за большую цену у тебя купят дом в таком стиле – стиле коренных американцев.

«Коренные американцы» – они же индейцы, которые во множестве живут в штате Нью-Мексике (в том числе и в Санта-Фе), составляют довольно многочисленную группу населения в США – около двух миллионов человек. Раньше индейцев загоняли в резервации и вообще уничтожали как нацию, но сегодня они пользуются множеством привилегий в американском обществе. Их резервации формально не считаются территорией штатов, а имеют собственные договоры с федеральным правительством. Как уже было сказано, на их территории разрешены казино, что принесло значительный доход индейцам и сильно повысило уровень их жизни. Представители некоторых вымирающих племен получают дотации от государства. А во времена пресловутой политкорректности называют их не иначе как «native Americans»[23]23
  Коренные американцы (англ.)


[Закрыть] – этот термин к тому же помогает не путать индейцев и индийцев (и тех и других называют в английском языке «Indians» – из-за известной ошибки Колумба, считавшего, что он попал в Индию).