Текст книги "Двенадцатая дочь"

Автор книги: Арсений Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Кегли
(дневник Мстислава-бедолаги)

Страшное мохнатое фасеточноглазое чудище висело на моей стене, вонзив жуткие когти в обои. Я откинул красивое тело на пухлую спинку кресла, прицельно сощурил левое око, подвигал челюстью, собирая в пасти необходимое количество слюны, и…

Плюх! Харкотина жахнула в стену в трех миллиметрах от твари. Перепуганная муха резко стартовала – охая, дергаясь от ужаса и хватаясь за сердце, перелетела десятью сантиметрами южнее, чуть левее лубочной картинки.

– Дыщ! – озвучил я. – Проклятие! Наши косые зенитчики никак не научатся нормально сбивать еропланы противника. Необходимо срочно поправить прицел.

Протянул руку к кружке и, с удовольствием купая нос в рыхлой пене, качественно поправил прицел «Опорьевским Крепким». Воспользовавшись вынужденным техническим перерывом в деятельности наших сил ПВО, вражеский летучий объект на стене нагло расслабился и принялся издевательски сучить ножищами.

– Ах ты падла, – хрюкнул я. – Ну берегись.

Дыщ! На этот раз плевотина ушла совсем мимо, залепив прямо в лубочное изображение моего друга Лехи Старцева (Лех, прости, я случайно). Плохо дело, подумал я. Совсем никакой меткости. Надо тренироваться на мишенях, а уже потом пытаться сбивать реального противника.

Вошла мишень. Вежливо постучав, слепой Лито с ворохом бумаг под мышкой скользнул в кабинет, скользя рукой по стеночке.

– О, привет, – сказал я, чудом заставив себя сглотнуть. – Хрен ли ты приперся, дружище? Пива и так мало осталось…

– Свежие военные сводки принес, – деловито сообщил Лито, активно шаря ручищей по столу в поисках бутылки. Я быстро подхватил ее и поставил на пол, под кресло.

– О, сводки, это классно. Давай.

Лито недовольно шмыгнул. Нудным голосом зачитал, водя пальцам по царапинам в бересте:

– От нашего информбюро. Только что ребята сочинили. «Продолжается массированное дезертирство скелетов-воителей из лагеря Маринки Потравницы в лагерь Траяна Держателя. Сегодня свою прежнюю хозяйку покинули еще девять остяков из батальона „Желтая челюсть“. Десять из них сразу заявили о своем желании перейти под знамена Держателя. После полудня все одиннадцать отважных перебежчиков приняты с радостью на Траяновой тропе. Уже завтра дюжина новых бойцов получит вдоволь хлеба, зрелищ – и новые доспехи. „Мне гораздо больше нравится у Траяна, – заявил один из воителей, 230-летний Херст Шкруст Клац. – Маринка была слишком теплокровная; нам, остякам, это не по душе“.

– Сойдет, – кивнул я. – Пускайте в народ. А что там по твоей епархии? Как наши ведьмушечки-хохотушечки поживают?

– Все чудно, атаман. Вот послушай: «Сегодня рано утром младшая баба-яга Гноэсса Патриция Флюсе угнала секретную реактивную ступу в лагерь Траяна. Гноэсса Флюсе – одна из лучших асих ВВС Муравии, пилот с 50-летним стажем, на ее счету более сотни боевых вылетов. Теперь она будет работать вместе с вилами Держателя. Гноэсса Патриция отказалась отвечать на вопросы журналистов, однако, по многочисленным свидетельствам, летчица чувствует себя хорошо, очень довольна приемом у нового хозяина»…

– Слушай, Лито! – перебил я. – Ты умеешь сбивать мух плевками?

Лито задумался.

– Только в полете, босс. Я вычисляю их по звуку. Бью на шум двигателей. А что?

– Ничего-ничего, – зевнул я. – Продолжай.

Продолжить не удалось. Ворвался дежурный «боевой жаб» – совсем молодой, но уже одноглазый паренек с сизым носом и блестящим топором за поясом.

– Хозяин! Тревога!

Вот так всегда.

– Уйди, одноглазый… – промычал я. – Не хочу ничего знать! Какие тревоги в тихий час?..

– Хозяин! Разбойники! Напали на твой загородный лагерь!

– Ну и хрен с ним. Лито, закрой за дурачком дверь.

Лито вытолкал глупого «жаба» в коридор, и снова стало тихо. Впрочем, мое литое, хромированное спокойствие дало трещину. Разбойники напали на лагерь? Какой лагерь имеется в виду? Надеюсь, не любимый бункер «У кактуса»? Тот самый, где я так люблю проводить рабочие совещания с секретаршами, горничными и переводчицами?

– Лито, ты слышал? – взревел я, вылетая из кресла (треск половиц, пыль взметнулась). – Там же целых десять бочек «Опорьевского»! В подвальчике, помнишь?!

– Надо ехать, атаман, – серьезно сказал Лито.

– Телегу к подъезду! – рыкнул я. Ну, тля! Щас этим разбойникам не повезет. Они узнают, как обижать скромного беззащитного скомороха!

Через минуту мы уже летели по проспекту на спортивной телеге с мигалками.

– Я выцарапаю им уши, – хрипел Лито.

– Я оторву им глаза, – шипел Язвень.

– Я отгрызу им задницу! – визжала Ластя, дергаясь на заднем сиденье. Девочка тоже любила «Опорьевское».

Народ в ужасе разбегался, издали заслышав рев нашей сирены (сегодня в роли сирены выступал Гнедан). Я улыбался, задыхаясь от встречного ветра: терема, домики, заборчики свистели мимо с безбашенной скоростью; в стороны разлетались лихо посшибанные собаки, куры и старушки – щедро наскипидаренные лошади летели впереди собственного визга. Следом едва поспевала охрана на паре «квадратных» – черных повозок, запряженных четверками вороных чудовищ.

Изрядно пошумев, кавалькада вынеслась из престижного района Студеной горы, пропахала огненный след по мостовым помпезного Овручича, шуганула пешеходов в ремесленном Кариче, выломала пару шлагбаумов в зазаборенной, фортифицированной Напреди – и наконец, вылетев на простор пригородных полей, устремилась к Холмистой Плешине.

Ух ты! Вот они, гады, появились на горизонте – гнусное множество каких-то оборванных разбойников! Ряхи славянские, недобрые… Тусуются вокруг моего бункера, бегают с копьями, оцепили вершину холма, срубили любимый кактус! Вот гады. Чует мое чуткое сердце, быть большой драке…

Передняя телега нашего кортежа круто вылетела на склон холма, с визгом затормозила – «боевые жабы» с гиканьем посыпались в траву, выхватывая заблестевшие железяки. Вражеские негодяи тоже засуетились – заметались из угла в угол, собираясь в боевые порядки, вытягивая стрелы из колчанов. Человек пятьдесят, не меньше. А сколько у меня охранников? Десять? Отлично, значит мы их замочим!

Я решительно спрыгнул с телеги и, вальяжно почесывая задницу сквозь полосатые штаны, с хозяйским видом двинулся вперед, навстречу опасности.

– Эй, козлы!!! Вы че, в натуре, казни хотите? А ну, Гнедан, подай-ка мою любимую дубину…

– Патрон, не ходите туда, – с идиотской улыбкой сказал подбежавший Гнедан. – Их много, они нам попы оторвут.

– Да? – растерялся я. – А что же делать? Там, в бункере, – десять бочек «Опорьевского»…

– А! Ну тогда ладно! – понимающе кивнул Гнед, протягивая дубину.

Я вздохнул и скомандовал своим:

– Мужики! Наше пиво в опасности! Гранаты к бою!

«Боевые жабы» радостно заревели, расхватывая бутыли с зажигательной смесью. Перед боем я всегда разрешаю своим отважным берсеркам хлебнуть из заранее заготовленных бутылей «Перпендикулярного» лосьона. Чтоб ловчее разить врага – не в смысле перегаром, а в смысле чтоб насмерть.

Вау! Я не поверил своим заплывшим глазам: среди гадских захватчиков отчетливо нарисовалась знакомая наглая харя! Мерзкий тип! Тот самый козлище, который у меня сапоги пытался перехватить в Дымном Урочище! Помните белобрысого гада с исцарапанной спиной? Вот он, сволочь, – стоит в красной рубахе, глядит на меня злобными глазками и ловчей перехватывает в пальцах рукоять топора!

– Эй ты! – гаркнул я, дурея от ратного пыла. – А ну иди сюда, на честный бой! Щас мы с тобой, как Пересвет с Ослябей, сразимся.

Ну, думаю, нынче раззудится мое богатырское плечо. Давненько мы, Бисеровы, не крушили чужих позвоночников!

И вдруг… появился Старцев и все испортил. Растолкав передний ряд вражеских громил, он вышел вперед в модном импортном доспехе, поднял забрало и говорит:

– Здравствуй, Славик. Не надо убивать Стырьку, он свой. Это мы к тебе в гости приехали… Я только руками развел

– Ну, – говорю, – вы даете.

И все пошли в бункер брататься.

* * *

– Дико рад видеть вас, парни, в моем комфортабельном бункере, – сказал я, с трудом приподнимаясь над праздничным столом и прилагая все силы к тому, чтобы не расплескать из дрожащего кубка. – Первым делом предлагаю принять за встречку. А потом будет дискотека по полной программе: сначала, как говорится, хали-гали, потом жуки-пуки, а в итоге – полные люли-пилюли. И холодное пиво в постель. Ура?

– Ура! – хором сказали все.

Мы выпили, и Данька Каширин спросил:

– Ну, как у тебя дела?

– Ой, – отвечаю, – не спрашивай. Веду информационную войну на два фронта. Вот, кстати, могу развлечь вас новым рекламным роликом. Наш общий друг доктор Язвень только что подготовил свежий компромат.

Свет в подземном зале потух, и на стене засветился экран демонстрационного блюдца.

– Поразительно, – прозвучал в темноте голос Лехи Старцева. – Этот Бисер даже в былинной Руси себе киношку обустроил…

Между тем на экране возникло изображение рыкающего тушканчика в вензелях с надписью «Лубочное Видео представляет». Под напряженную музыку величаво расцвела багровая надпись:

ВЗГЛЯД ПОД ПАРАНДЖУ

Документальный фильм об истинном облике Плены Кибалы

(Примечание: только для взрослых! Фильм содержит детальное изображение отвратительных предметов и явлений.)

И началось. Поначалу зрители недоуменно пожимали плечами и сдержанно хихикали – особенно когда на экране возникла фигура женщины в черно-золотистой парандже с садовой лейкой в руках. Приблизительно пять минут женщина расхаживала среди цветочных клумбочек, рассеянно поливая цветики водицей Но вот зазвучал за кадром вкрадчивый голос Язвеня: «Эти чудовищные кадры сняты скрытой камерой. Очевидец проник в личную резиденцию Плены Кибалы, чтобы посмотреть, как живет величайшая злая волшебница современности. Каково же было его удивление, омерзение и ужас, когда он своими глазами увидел Плену Кибалу… в цветнике! Нет, не в бестиарии, не в камере пыток, как можно и должно было предположить! Увы! Только на публике наша почтенная богиня ласкает аспидов и тарантулов. Но стоит ей остаться одной – и она окружает себя страшными разноцветными созданиями, источающими дурманящую вонь… Кто бы мог подумать такое?! Повелительница темных сил тайком разводит омерзительную флору – словно теплокровная деревенская самка! Эти кадры заставляют о многом задуматься. Что еще Плена Кибала скрывает от посторонних глаз?»

Блестяще, думал я, жадно пожирая глазами изображение на экране. Смена кадра – и вот: женщина в парандже, воровато оглянувшись по сторонам, присаживается за обеденный стол, сплошь заставленный клевым дизайнерским хавчиком. Крупным планом – шокирующий план: серебряная вилка вонзается в сочный помидорчик. Помидорчик кроваво брызгает, хлюпает… Шлеп! – на экране мигом возникает черный прямоугольничек цензуры, голос Язвеня поспешно сообщает: «Мы не можем показать вам полностью этот кошмар. Нам бы не хотелось, чтобы у кого-то из зрителей не выдержало сердце. Между тем приходится с горечью констатировать: наша повелительница Плена Кибала – тайная вегетарианка. У себя дома она запирается одна в комнате и… оскверняет себя растительной пищей. Она жадно поглощает чудовищные блюда из овощей, неядовитых грибов и даже фруктов!»

Да. Это был самый фантастический компромат в истории черного пи-ар. Время от времени я с удовлетворением поглядывал на Старцева, сидевшего рядом. Короткие сюжеты сменяли друг друга, и челюсть Старцева отвисала все ниже: глядите! Кибала спасает птенчика, выпавшего из гнезда! Перевязывает ему крылышко! Гладит бездомную собачонку! Сногсшибательный, мозгодробительный успех! Фильм уже закончился, слуги внесли факелы – а зрители сидели молча еще с минуту, глядя в погасший экран.

– Браво! – выдохнул наконец Леха Старцев. – Такого наваристого нонсенса я еще не видел.

– Ты молодец, Бисер, – кивнул Каширин. – Будь я скелетом или упырем, крепко бы призадумался.

– Одного я не пойму, – нахмурился Леха. – Почему вы показали Плену Кибалу в образе Маринки Потравницы?

– В смысле? – не понял я. Старцев почесал переносицу:

– Ну вот вы говорите, что это Плена Кибала. А выглядит она у вас как Маринка Потравница. Точь-в-точь. По былинам, именно Маринка носила глухую узорчатую паранджу, изукрашенную каменьями-самоцветами. Вы даже покрой угадали: множество пуговок, длинные рукава, капюшон…

– Видимо, это совпадение, – зевнул Каширин.

– Язвень! – Я обернулся к талантливому режиссеру, гордо восседавшему в дальнем конце стола. – Ты с чего взял, что у Кибалы паранджонка с капюшончиком?

– Гм… – Язвень поднялся с места, изящно поклонился. – Видите ли, господа… Некоторое время назад я имел несчастье сотрудничать с господином Куруядом. Однажды довелось сопровождать Куруяда на праздник девок-полуночиц в окрестностях Здитова, что в Червоной Руси. Там я имел возможность мельком повидать великую Плену. Я запомнил одежду – и нынче постарался воспроизвести ее в точности…

Дзинь! Симпатичная рослая девица из Данькиной ватаги вдруг уронила серебряный ножичек… Резко вскочила и, вильнув аккуратной попкой под жемчужной кольчугой, пулей вылетела из комнаты.

– Ой. – Я удивленно воззрился ей вслед. – Девушка, вы чего? Чай, живот прихватило? Замучила диарея? У меня есть иммодиум!

– Не удивляйся, – шепнул Старцев. – Это вила Шнапс, Стенькина комиссарша. Очевидно, побежала срочно звонить своему боссу по телефону.

Жаль, подумал я. Глазоньки такие голубенькие. Личико правильное, чистый фарфор. Только я хотел познакомиться поближе…

– Еще познакомишься, – тонко улыбнулся Старцев, будто прочитав мои мысли.

– Гм, – сказал я.

– Ты, наверное, недоумеваешь, как я прочитал твои мысли? – Улыбка Старцева сделалась еще тоньше, вот-вот порвется. – Не удивляйся. Все эти нехитрые мысли на лбу написаны.

Я возмущенно фыркнул. Схватил со стула Гнеданову шляпу и надвинул на лоб. Я их тут кормлю, киношками развлекаю, а они мне гадости говорят! Хотелось ответить Старцеву что-нибудь едкое, хлесткое, задиристое. Я напрягся, поднатужился, раскрыл рот, и…

– Господа! Хватит жрать! Аида спортом заниматься! И мы пошли играть в боулинг.

* * *

Подземный боулинг – моя гордость. Не удивлюсь, если это вообще первый кегельбан в мировой истории.

– Что это? – в ужасе спросил Старцев, указывая длинным дрожащим пальцем на веселенький желтенький череп песиголовца, подкатившийся к ногам.

– Это шар на восемь, – не моргнув, разъяснил я. – У песиголовцев головы маленькие, легкие. Если хочешь выбрать потяжелее, могу рекомендовать вот такой, белый. Двенадцатый калибр.

– Череп настоящего угадая! – простонал Леха. – Да это же… уникальная находка!

– Угу, – хмыкнул Каширин, перехватывая тяжелую черепушку. – Очень уникальная. В окрестностях Медовы, я думаю, добрая сотня таких находок в земле валяется…

Широко размахнувшись, Даня запузырил страшный оскаленный шарик в самую середину пустых бутылок, расставленных в конце длинной ковровой дорожки. Бац! Дзинь-передзинь! Осколки красиво разлетелись в стороны. Неплохой удар, ревниво подумал я. Впрочем, нет! Две крайние бутылки остались стоять, как влитые.

– Сплит! – радостно заметил я. – А ну, подайте-ка мне тот черненький шарик…

Язвень с поклоном передал потемневший череп дива с огромной красной цифрой «14», начертанной прямо на неандертальском лобешнике. Щас я покажу вам класс, улыбнулся я, вкладывая три пальца в глазницы и носовую дырку черепа.

Разбежался и, грациозно присев на согнутой ножке (как учили!), с легкой подкруткой запустил шарик по соседней дорожке. Бутылки дружно взорвались серебристо-зеленым облаком стеклянных брызг.

– Страйк! – гордо выдохнул я, потирая руки. – Ну че, будем на деньги играть?!

– Есть серьезный разговор, Слава, – вдруг сказал занудный Старцев. – Нужна твоя помощь.

– Не хотите на деньги играть – как хотите! – быстро согласился я. – Я согласен на щелбаны.

– Подожди, Славик. – Старцев мягко отклонил мою руку с вежливо предложенным шариком. – Ты должен спасти жизнь одного человека.

– Вы че, в натуре, издеваетесь? – испуганно прошептал я. – Сколько можно, братцы? Мне уже надоело вас спасать – по три раза в день без обеденного перерыва! Все, не хочу ничего слышать. Играем в боулинг!

Данила глянул как-то странно, сграбастал в лапы дивий черепок, подбросил пару раз в воздух – не очень высоко, – ловко подхватил цепкими пальцами. Улыбнулся:

– Правильно говоришь, Бисер. Долой Старцева с его бредовыми идеями!

Мягко развернувшись, Каширин взмахнул рукой – бросил почти без разбега. Мертвая голова азиатского воителя, мелькая черными глазницами, отправилась по дорожке – бах! Недурно. Только одна бутылка устояла.

– Вы позволите принять участие в игре? – мелодично пропел женский голос за спиной, я круто обернулся, мигом разбухая в улыбке: милочка явилась! Та самая, которая из-за стола убежала, Стенькина комиссарша. Ах сюси-пуси, губки-бантики, глазки-пуговки! А ручки-то длинные, мускулистые… Вмажет – мало не покажется.

– Прошу! – Я скользнул навстречу, протягивая череп песиголовца изящно и бережно, как корзинку с незабудками. – Меня зовут Мстислав Лыкович. Можно просто – Славончичучичек. А вас?

– Псаня… – ясно улыбнулась вервольфочка. – Можно мне бросить шар? Как это делается?

– О, я вас мгновенно обучу! – оживился я, пристраиваясь сзади и ловко приобнимая милашку за тугую талию. – Вот эта ручка эдак, а ножка вбок. Спину отклячиваете назад…

– Ах вот как? Но это не совсем спина…

– О, так даже лучше! Не he he… точно-точно!

– Будь крайне осторожен, Бисер, – подмигнул Данька. – Потом жениться придется.

Прильнув к длинноногой комиссарше, я помог ей принять правильную позу и грамотно уронить шарик на дорожку. Бух… Череп вяло покатился – бум! Для первого раза очень неплохо: одна бутылка рухнула сразу, вторая угрожающе закачалась… однако устояла. Тля. Могла бы и упасть разок.

– Ах какая забавная игра! – металлически улыбнулась девица. – Мне нравится ваше обучение. Обещайте, что выполните майне кляйне просьбу.

И положила холодные пальчики на мою потную богатырскую шею.

– Для вас, милашка – все что угодно! – сладко прохрипел я, дурея от сладкого хруста кожаных доспехов, стискивавших монументальную грудь комиссарши. – Чем могу служить?

– Выслушайте князя Геурона. У него важное дело.

– Вы сговорились! – пискнул я. – Так нечестно!

– Хватит паясничать, Слава, – строго заметил Старцев. – Твой старый знакомый мосье Куруяд хочет украсть дочку посадника.

– Метанку?! – ошизел я. – Вы шутите, барин.

– Ничуть – Старцев колко блеснул умными глазенками. – Куруяд получил от Чурилы приказ. Похитить девушку во время девичьего праздника.

– Ты гонишь пургу, Леха! – Я отчаянно замотал головой. – Чурила не киднепит девочек! Это мы на него клевещем тут, по каналам СМИ. А на самом деле мы их сами киднепаем. Для пользы общего дела…

– На этот раз речь идет о реальном плане захвата посадниковой дочки, – насупился Старцев. – Ты с ней знаком?

– Нет, что ты!!! Как можно?!!

– Это легко проверить…

– Ах Метанка! Вспомнил… У одного визажиста маникюр делаем… Может быть, на дискотеках пару раз виделись… Ну, целовались раз восемь. Короче – кепочное знакомство.

– Куруяд хочет ее похитить. Мы знаем его план в деталях. Есть смелая идея. Мы оцепляем место похищения, расставляем своих людей и следим за развитием событий. Нужно… позволить Куруяду напасть на телохранителей и схватить девушку!

– Что? Метанку? В объятия! – Ноги мои едва не подкосились, вмиг ослабевшая длань выронила заготовленный шарик. – Ой! Упал…

– Да, Слава. В объятия! – Старцев надвинулся тощей грудью, кидая молнии из глаз. – Как только чародей схватит девушку, наши люди выскочат из засады! Мы возьмем его с поличным!

– Ты… знаешь, что?! Ты даже забудь об этом! – в ужасе отмахнулся я. – На вот, скушай колбаску. И молчи, только молчи!

– С поличным, Слава! На месте преступления! Весь народ увидит это! Чурила будет скомпрометирован – навсегда!

– Нет! Ты лучше колбаску… Колбаску! Даже слышать не хочу!

– Что ты мне суешь? Убери свою колбасу! Слушай сюда!

– Кушай, Леша, кушай! Не разговаривай во время еды!

– Ты должен помочь нам! – Старцев выхватил у меня заветную сосиску, с размаху засарделил ее в стену. – Данила знает особый заговор. Слушай меня! Этот заговор позволяет «приклеить» Куруяда к девушке, как только он ее схватит! Как муху на липучку, понимаешь! Все увидят его с невинной жертвой на руках!

Я взревел, крутанулся – яростно, не глядя, засадил черным черепом в бутыли Драть-перемать! Они все с ума посходили, уроды!

– Страйк! – бесстрастно прозвенел голос Псани. – У вас верная рука, Славончичучичек. Вы должны помочь нам.

Замер я. В ужасе опустил голову и руки, глядя в пол промолвил… точнее, промямлил:

– Опасная затея. Мы подвергаем девочку смертельному риску…

– Ты что… влюбился в нее? – усмехнулся Старцев.

– Я? Нет.

– Если нет, какая тебе разница? К тому же, Куруяд не собирается ее убивать. Только похитить…

– Мы наводили справки, – снова заговорила Псаня, я поежился от прохладного голоса – Эта девушка – не живой человек. Бывшая ведьма, автономный мираж, созданный Пленой Кибалой и возомнивший себя личностью.

– Она – живой человек! Мне и правда без разницы, но она – живая. Куруяд может ее… повредить. Она живая, серьезно. Я знаю.

Алексиос строго склонил премудрую голову:

– Давай взвесим приоритеты. Чужая девка – и наша общая победа. Кто не рискует – тот не пьет шампанское на Чурилиных поминках!

– Метанке ничто не угрожает, – как зацикленная, повторила комиссарша. – Кроме того, данная операция проводится на благо самой Метанки. В роли спасителя девушки от рук Куруяда выступит господин Зверко.

И она указала на Даньку прозрачными злыми глазами.

– Даня! – опешил я. – Ты… будешь спасать Метанку?

Каширин отвернулся. Сделал вид, что выбирает череп для очередного броска.

– Так нужно для дела, Слава! – Старцев цепко взял меня за кушак. – Это единственный способ сделать Даньку повелителем Властова. Он спасет посадничью дочку от похитителей.

– Спасет от похитителей… – пробормотал я в ужасе. – Знакомый сценарий… Неужели Метанке придется вытерпеть это в третий раз?

– Господин наследник Зверко освободит девушку и возьмет ее в жены, – хладнокровно подытожила Псаня. – Он сможет войти во Властов раньше Чурилы. И тогда вы, уважаемый Славончичучичек, будучи душеприказчиком покойного князя Всеволода Властовского, сможете с чистым сердцем объявить народу, что господин Зверко – истинный наследник престола.

Тут я присел прямо на пол.

Наверное, видок у меня в тот момент был зашибательский. Даже Старцев испугался:

– Ты что, Слава? Что с тобой? Сердце? Слабым движением руки я отстранил Леху вбок и неподвижно воззрился на Каширина.

– Даня… Ты че… ты хочешь жениться на этой ведьме?

– Да, хочу! – Каширин поднял твердый злобный взгляд – сначала на Старцева, потом на меня. – Она мне очень понравилась! Вот Алеше нравится Рута. А мне – Метанка…

Стиснув зубы, я улыбнулся:

– Опаньки, Даня… Ты с ней… знаком?

– Было дело. На дороге подобрал.

– Ах… на дороге?

– Да, в лесу. Ночью.

Челюсти свело мучительной улыбкой:

– И как она? Сл… сладенькая?

– Ничего особенного, – не отводя бледно-желтых глаз, произнес господин Зверко. – Грудастая, но глупая. Если бы не приворотные браслеты – вообще не стал бы ее трогать.

– У-у… – сказал я, прикрыв глаза. – У-у-у, как мило.

– Данила женится на Метанке для нашей победы, – негромко произнес Старцев. – Каждый приносит свою жертву… Тут я зевнул. Долго так, протяжно, до боли в глазах.

– Да нет проблем, ребята. Будь по-вашему. Славик сделает, что вам надо.

Гнедан подскочил, помог подняться на ноги. Поймал мой взгляд… Побледнел, привычным жестом сунул руку за пазуху – потянулся за бутылью с лосьоном.

– Не сейчас, Гнедушка, – тихо сказал я. И чуть громче: – Братцы, я пойду погуляю. Пописаю. На природе. Через полчаса договорим.

Вот ведь сюр. Она спала с Данькой!

Оттолкнув подскочившую зачем-то Псаню, я вышел из комнаты.

* * *

Ах так. Ну ладно.

Я прошел сквозь гулкий, совершенно безлюдный бильярдный зал, полутемный солярий и салон для игры в домино; свернул налево, спустился по замершему эскалатору и очутился в той части бункера, где расположены комнаты прислуги. Я знал, куда несут меня деревянные ноги. Красавица Феклуша. Она сейчас одна в своей уютной комнатке… Скорее всего спит. Послеобеденная сиеста…

Я был прав. Феклуша дремала, томно разметав долговязое голое тело по постели из темно-розового шелка. В ажурном кованом штативе у изголовья оранжево тлели четыре лучинки. В их медовом мареве кожа спящей служанки казалась мягкой и светящейся, как топленое масло. Острые конические груди торчали в потолок. Сильные загорелые ноги жутко неприлично раскинуты в стороны… Даже ночью Феклуша не снимала своих кожаных сандалий на высоких каблуках.

Я поглядел на нее… сглотнул соленую слюну. Поморщился и, неловко ступая на цыпочках, подкрался к изголовью.

Красивая девчушка. Дымящиеся черные кудри рассыпались по подушке – живут своей жизнью, шуршат и движутся, как змеи, медленно соскальзывая по шелковой наволочке, виток за витком… Под ресницами глубокая сиреневая тень. Кожа гладкая, как… как лепестки цветущего кактуса, с болью в голове припомнил я. Жарко в комнате – девочка совсем согрелась, капельки пота блестят в глубоких ключицах, под мышками и в паху. Лежит и тает, как светлый шоколад. Я негромко шмыгнул носом. Вот что мне сейчас нужно. Протянул руку…

…к пурпурно-лиловой косметичке, стоявшей на столике у штатива с лучиной. Запустил пальцы внутрь… ай! Порезался обо что-то… плевать. А это что такое? Какие-то монеты… Ага, нашел.

Вынул небольшую пудреницу. Не оборачиваясь на голую девицу, крадучись, вышел в коридор. Прикрыл дверцу, присел на пыльную тумбочку под косым земляным потолком. Раскрыл пудреницу. Набрал первичный пароль связи. Через минуту – персональный логин.

Шорох эфирной ночи. Лицо Стеньки. Перепуганные глаза, поспешная улыбка:

– Бисер, ты? Что стряслось, дружище?

– Мне нужен твой совет, Стень.

– Да-да, конечно… Я всегда готов помочь, и особенно…

– Метанку знаешь? – перебил я.

– Полуденицу? – взволнованный взгляд замигал. – Знаю… Тебе нужна информация?

– Да. Тут такое дело… Важно мне знать: она нормальная девочка или… ну ты понимаешь? Нормальная девушка или совсем законченная ведьма?

Заметался перепуганный Стенька на маленьком экране – бедный, маленький, взъерошенный: роется в каких-то пергаментах, трогает цветные кнопочки… Стенька умный, он все знает. Вот сейчас он ответит. И я сразу пойму очень многое.

– Сейчас-сейчас, Слав… Я наведу справки…

Если ведьма, значит, вполне могла с Данькой трахаться.

А что ей, бабе-яге? Не все ли равно с кем? Лишь бы медом накормили.

Но… не верю я почему-то. Она не развратная! На словах – это одно. А на деле вообще, может быть, девочка. С Рогволодом было? Не было. Со мной было? Было? Не было. Как ни крути, одни разговоры, что ведьма. Нет, не верю.

– Слав, ты слушаешь? Я нашел… Я поднял спокойные глаза.

– Тут такие дела, Слав. Никакая она не дочь Катомы.

– А кто?

– Мужайся, Бисер. Самая натуральная нежить. Плены Кибалы двенадцатая дочь.