Текст книги "Повозка с игрушками"
Автор книги: Арон Кобринский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Одна из камер пустует – до сегодняшнего дня Павел не мог понять, почему: сегодня все стало на свои места: днем в эту камеру поместили двух женщин сморщенную, взгляд тусклый, под глазом синяк и девочку...Зеки столпились у зарешеченных проемов, ни одного пошлого возгласа – контраст делает языки деревянными: сморщенное и тусклое в упор смотрит на зеков – оно кутается в халат, у девочки халат небрежно расстегнут...
–Тпырх, тпырх! – пляшут под казенной сорочкой созревающие бугорки.
На спинке кровати сидит вор-рецидивист. Рот у него не закрывается. Любимая тема – ограбление государственных банков. Мы смеемся – не верим понимаем, что ни одного банка он не ограбил. Наговорившись, он спрыгивает, подходит к окну, оттягивает кальсоны и начинает выдавливать прыщи. Шестой день Павел видит его за одним и тем же занятием. Прыщи гноятся. Прильнув к дверному проему, он показывает их санитарам – гнусавит:
–Зеленкой помажьте, зеленкой помажьте, зеленкой помажьте...
–Да это же триппер! – говорит человек со шрамом на лбу.
–Попроси сульфадимизинчик, – говорит другой и хохочет.
Рецидивист хватается руками за прутья и, раскачиваясь всем телом, методично дергает дверь.
–Зеленкой помажьте, зеленкой помажьте, зеленкой помажьте...
О чем-то посоветовавшись друг с другом, игралкинцы открывают дверь, набрасывают на горло рецидивисту крученную простынь, избивают и берут на растяжку: ноги притянуты к левой спинке кровати, руки и голова – к правой...Павел убедился – пять крученных простыней могут растянуть человека, усмирить и сделать беспомощным...
Комиссия назначается два раза в неделю – ее результаты разгадываются легко:
–В зоне будешь валять дурака, а не здесь, – промычал санитар спине уходившего от нас навсегда Карлика...
Вечером "политического" перевели в более отдаленную камеру.Мы курим махорку. Положено три раза в день – ухитряемся чаще. Один из нас сворачивает цигарку и, упираясь лицом в прутья, вытягивает в сторону коридора губы. Дежурный санитар приближается к решетке – пальцы растопырены – рука хлопает по карманам. Зажигается ленивая спичка – скулы курильщика становятся рельефнее – у нас в камере появляется олимпийский огонь.
–Эй, санитар! – голос из противоположной камеры.
–Я не санитар, а медбрат – ну, что тебе? – спрашивает игралкинец.
–Ты знаешь, что человек произошел от обезьяны?
–Что касается тебя, то Дарвин не ошибся!
–Причем тут Дарвин? Мы эту эволюцию еще в школе проходили. Знаешь такого врача – Мечникова?
–Мне сказали, что я в этом году медицинский институт заканчиваю, произнес медбрат-игралкинец, насыщая фразу иронией.
–Так вот, – продолжает голос из противоположной камеры. -Заметил Мечников, что язвенники долго живут. Заинтересовался, почему так, и сделал открытие – кишечник человека не приспособлен к мясу...
–Хочешь стать вегетарианцем? – голос из смежной камеры – сторона правая.
–Дело не в этом – дело в том, что кишечный тракт у человека, как и у обезьяны, длинный – это для того, чтобы растительные клетки успевали в нем перерабатываться, а мясо гниет – ему наша желудочная среда не подходит...
–Тебе диетическую пищу закажут! – голос из смежной камеры – сторона левая.
–А Мечников от диеты отказался – попросил положить себя на операционный стол – прооперировался – ученики вырезали ему треть здоровой, нормальной кишки – двенадцатиперстной называется.
–Ты хочешь, чтоб и тебе отпанахали? – спросил игралкинец, выпячивая безмерное ехидство.
–Смотри! – человек поднимает рубашку и оголяет спину, – видишь шрамы? Это у меня в детстве крылья росли – отрезали их – это вечность мою отрезали – с тех пор у меня душевная язва!
–Ему яйца отрезали! – кричат из глубины коридора.
Хохот...
И новое утро. День солнечный– оконная решетка отражена на стене – падает по диагонали. За окном лает собака, гоняется за воробьями – слышно, как кольцо скользит по натянутой проволоке. В камере концерт – рецидивист бунтует: намотав на руку одеяло, выдавил стекло. Врачи тут же назначили ему серный укол – решили, что он самоубийство задумал, но причина оказалась прозаичнее – он хотел глотнуть свежего воздуха...
И новое утро...
–Распрягайтэ, хлопци, конэй та и лягайтэ спочывать, а я выйду в сад зэлэный тай крыньгчэньку копать, – поет сосед – голос у него широкий и сочный – баритон. Кончает одну песню, начинает другую, – а под Ростовом-на-Дону впервые я попал в тюрьму..., – умолк. -Павлуша, все равно расстреляют! Павел смотрит в окно. Из тупика коридора слышны взволнованные возгласы.
–Марк Твен написал.
–Купер.
–Марк Твен!
–Купер!
–Иди ты к ебаной матери!!!
–Копровин, можно вас на минуточку? – Павел поворачивается на зов подходит к дверному проему, – вы помните, кто автор исторического романа "Пуритане"?
–Книгу с таким названием помню, а кто написал?.. Нет, не могу вспомнить. Я в течение восьми лет интересуюсь только технической литературой.
Зрачки встретились...
–Куюмэ! – даже книги, которые ты взял из магазина, говорят о противоположном; они говорят о том, что ты художник, – между Павлом и лечащим врачом возникает сеанс телепатической связи. -Куюмэ! – в том задании, которое ты выполняешь, основное правило – оставаться нейтральным... Ты нарушил Заповедь Путешественника!
–Меня вынудили!
–Надо быть более волевым!
–Сколько тебе лет? – спрашивает Павел.
–Столько же, сколько и тебе, – отвечает Сергей Сергеевич.
–Зачем ты здесь работаешь?
–У каждого ия свой долг, свои интересы и свои обязанности – я невропатолог!
–Сергей Сергеич! – Сергей Сергеич!! – Сергей Сергеич!!!
После обеда Павла повели на рентген – глаза слепнут – день, цветы, клумбы, бабочки, зелень, ветер и облака – тело пьянеет – рука тянется к цветку... "Легкие без изменений, сердце в пределах нормы", – записывает рентгенолог в регистрационный журнал. Павел возвращается в камеру – в руке у него желтый одуванчик.
–Дай! – к цветку тянется костлявая рука.
Описав дугу, желтый одуванчик летит вглубь камеры. – Отдай! – кричит костлявая рука.
–Не отдам, не отдам, не отдам, – кричит желтый одуванчик. -Тпырх, тпырх! – пляшут под казенной сорочкой созревающие бугорки.
У дверных проемов столпились зеки. Их лица удивленно округлены и вдруг стены, полы, потолок, затхлый воздух и даже санитары-игралкинцы начинают менять устойчивые формы и очертания – источник землетрясения: хохот!
–Пидар!
–Цветочек фильдеперсовый!
–Хреном подпоясанный!
–Винт с бугра!
–Прибацанный!
–Ха-ха-ха, хо-хо-хо... Тю!
Павел лежит не двигаясь – круг замкнут: уголстены – потолок – халат параша – потолок – угол стены... Слова соседа капают ржавчиной, проникают в мозг, остаются там навсегда:
–А утром на работу идти. Разбудили меня ребята. Голова болит и с рукой что-то – в крови она. Двигаю пальцами – не болит. Откуда, думаю, кровь? Одеваю брюки, а они у меня в сперме. Все вспомнил! Кирпичом я... Сама меня в подвал завела. Оба мы пьяные были. Людей на улице полным-полно, а она кричать начала. "Не кричи!" – говорю ей, умоляю, на коленях стою, а она кричит – толкнула меня. Упал я – рука в кирпич упирается. Ладонью я этот кирпич вижу – сырой и шершавый. С тех пор мне каждый день сны снятся. Вот и сегодня мне смерть моя привиделась – вся в белом, по степи кружит, ищет меня. "Спи живой, спи живой, спи живой!" – откликается эхо на ее голос. Я из-за кочки выглядываю и к ней, потому что она на мать мою похожа. Подхожу ближе – одни кости! – точно, как на картинке. "Обманщица, обманщица, обманщица!" – стучит у меня в висках и земля гудит и колотится мое сердце убегаю я, а она впереди маячит. "Потому, маманя, я убийцею стал, что вы мне фамилию такую дали!" – кричу в спину. "Не виновата я, не виновата я, не виновата я", – всхлипывает, будто жалеет. А фамилия у меня, Павел, кладбищенская – Спиживой! Расстреляют меня, – вздохнул и запел протяжно с надрывом, – а под Ростовом-на-Дону впервые я попал в тюрьму – на нары, на нары, на нары!... 45
Большая светлая комната. У входа санитар-игралкинец. Павел стоит в центре: впереди четыре стандартных стола, за спиной Сергей Сергеевич присутствует как лечащий врач.
–Разве вы не находите положительным тот факт, что органы здравоохранения заботились о вашем здоровье? – спросил один из членов комиссии.
–Такая забота хороша только в том случае, если человек в этом нуждается.
–Вы уверены в том, что психически здоровы?
–На этот вопрос я ответить затрудняюсь.
–Почему?
–За мной наблюдали врачи-специалисты. Вначале я не задавал себя никаких вопросов – подлец отправил меня в сумасшедший дом, унизил меня! – думал, что врачи разберутся, но шли годы – меня не признавали ни больным, ни здоровым и тогда..., – Павел оборвал себя, – если я болен, лечите!
–А если вы здоровы?
–Как всякий здравомыслящий человек, буду рад этому.
–Судить вас будут, если вы здоровы! – взорвался один из членов комиссии, – интеллигентом прикидываетесь, а магазин ограбили, в коллективе себя вели неправильно, директору грубили.
–Все мои поступки конкретны и логичны.
–Куюмэ! – все правильно, все правильно, – успокоил Павла Сергей Сергеевич. -Все правильно, все правильно, – завибрировали структурные решетки молекул ДНК. Один из членов комиссии кивком головы дал какой-то знак остальным...
–Можете увести, – сказал Сергей Сергеевич, обращаясь к санитару-игралкинцу. 46
В камеру принесли вещи. Стараясь не показать своим товарищам волнения, Павел медленно одевался...
–В тюрьму тебя отвезут, – сказал Спиживой.
–В зековский санаторий тебя отправят, – сказал человек со шрамом на лбу.
–Через два дня забудешь нас, – сказал вор-рецидивист.
–До свидания! – сказал Павел.
–До свидания! – ответили они ему хором. В пространстве четырех железобетонных столбов стояла крытая тюремная машина...
–Вылезай, вылезай, вылезай, – голос сопровождающего.
–Фамилия? – спрашивает постовой.
–Копровин.
–Алло, алло... Нет санкции на арест?! – есть отпустить, товарищ капитан!
Цветы, клумбы, бабочки, зелень, ветер и облака... 47
________ * Са и Со – Сахаров и Солженицын.
А. Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман
продолжение VIII
АСТМА 1 До конца обеденного перерыва оставалось несколько минут. У высокого входа одного из городских учреждении вели беседу три молодых специалиста.
–Говорят, что он магазин ограбил.
–Какой?
–Букинистический.
–Каким сроком отделался?
–Никаким.
–Взяткой отмазался.
–А я слышал, что в это дело не хотели какого-то директора вмешивать. К сплетникам подошел четвертый – поинтересовался:
–О ком речь?
–О Сидорове, – сказал первый.
–Нет, о Петрове, – возразил второй.
–А я думал, что об Иванове! – удивился третий и пояснил, – я точно знаю, что ему предложили написать заявление по собственному желанию. 2
Сидоров-Петров-Иванову снились змеи. Одна из них лежала в болотной луже, только ноздри торчали над поверхностью – вот почему он не заметил ее! Змея сделала резкое движение и он кинулся бежать, задыхаясь и напряженно рассуждая о том, ядовитая она или нет. Оглянулся – почувствовал, что у змеи отрасли крылья. "Неужели догонит!" – подумал и приподнялся, опираясь на локоть. В воздухе плавали мелкие вещи – курительная трубка, пепельница, восемь матрешек и зубная щетка – все это приближалось к кишке металлического шланга, торчащей из дверной щели. Дышать было нечем – воздух высасывался... "Попасть на улицу через дверь я не могу, – рассуждал он. Даже пробовать не надо – кто-то придерживает ее – не мог же там появиться шланг сам по себе, – почему я задыхаюсь? – воздух должен поступать с улицы, но увы – похоже, что вся планета лишается атмосферы!" Радио передавало утренние новости, голос диктора звучал бодрее обычного, но дышать становилось все труднее. Передвигая то стул, то себя, Сидоров-Петров-Иванов открыл дверцу шкафа, вытащил все простыни, которые там находились и состыковал их надежными узлами. Привязал один конец к батарее – остальные, открыв окно, перебросил через подоконник. Окна соседних квартир оказались открытыми. "Видно там происходит то же самое", – подумал он, пальцами и зубами вцепившись в самодельный шнур. Сидоров-Петров-Иванов ошибался – на улице ничего не изменилось – прохожие улыбались, разговаривали друг с другом, терпеливо стояли на трамвайных остановках – только ему нехватало воздуха! "Я болен, я сумасшедший!" – говорил он самому себе, жадно присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Сомнение подтачивало его силы все больше – "а если я нормален?" – задавал он себе нелепый вопрос и казнил себя за тот первобытный эгоизм, который делал из него художника: даже окурок, оставивший на себе ободок оранжевой помады, вызывал его реакцию; даже в спичках, которые зажигались то тут, то там, он надеялся заметить что-нибудь тождественное тому состоянию, в котором находился он сам. И вдруг ему повезло – на углу улицы лежал замусоренный клочок газеты – его взгляд остановился, прикованный необыкновенным текстом: ВСЕМ, ИСПЫТЫВАЮЩИМ КИСЛОРОДНОЕ ГОЛОДАНИЕ, ОБРАЩАТЬСЯ ПО АДРЕСУ: г. Кладбтщенск, кислородный завод...
Приписка – ехать любым троллейбусом до тупика! 3
Молодая медсестра повела его по узкой аллее, усаженной низкими кустарниками, к большому двухэтажному зданию, огражденному колючей проволокой. Миновав проходную, отомкнула бронированную дверь и вежливо попросила войти.
В комнате горели лампы дневного освещения. В центре возвышался бак с резиновыми присосками.
На стенке бака слесарным зубилом вырублено
Возле присосок на коленях стояли люди и жадно дышали. Второй выход из комнаты закрывала металлическая решетка – возле нее на табурете сидел санитар-игралкинец, стриженный под ежик.
–Делай то, что делают другие, – сказал он и новичок, упав на колени, пополз к баку. 4
Через несколько дней на доске происшествий появилось объявление: ВНИМАНИЕ! – разыскивается человек, пропавший без вести. Возраст – 33 года. На правой щеке, возле уха, родимое пятно величиной с пятак. ВСЕХ, КТО ЧТО-НИБУДЬ ЗНАЕТ, ПРОСИМ СООБЩИТЬ В МЕСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ МИЛИЦИИ.
Объявление висело полгода, но такая приманка приклеивалась не первый раз – ее старались не замечать, а если и замечали, то, ускоряя шаги, проходили мимо – каждый был рад тому, что еще дышит! 5
ВЕРБОВАННЫЙ
Романтик: Запах сосны! Папоротники! Корень жень-шень! Тундра! Олени! Охота на медведей!
Павел: Сибирь с высоты птичьего полета казалась голой.
Романтик: А ближе?
Павел: Маленькие деревушки, сработанные из дерева. Деревянные настилы вдоль улиц. Дерево дешевле асфальта. Уставшие люди. Искореженный бульдозер. Общежитие для вербованных.
Романтик: И ты в нем жил?
Павел: Я не хотел в нем жить.
Романтик: Почему?
Павел: Потому что – бардак! – местное население называло это общежитие дурдомом!
Романтик: Какие там люди?
Павел: Я встретил только одного. Он говорил со мной, ударяя себя кулаком в грудь: "Скажи, чего мне нехватает? Дом есть, деньги есть, жена есть, дети есть... Хочешь, я одолжу тебе тысячу рублей?" Огромный, он стоял в кальсонах, доски под его босыми ногами скрипели, по щекам стекали скупые слезы – они напоминали смолу, которую источал уничтожаемый в окрестностях лес...
Романтик: Он пил?
Павел: И я пил, потому что у нас был мужской разговор. "А зверь лютый, говорил он мне, – ты в самый момент его, можно сказать"... Через неделю он снова пригласил меня к себе и на столе я увидел обещанное.
Романтик: Алмазы!!!
Павел: Обыкновенные, бумажные деньги. "Возьми, – басил он настойчиво, пусть тебе повезет. Я и жена мечтаем уехать из Степановки, но у этой деревни мертвая хватка". Я не благодарил его. Я оставил ему своего верного товарища – нож с вмонтированным устройством для возвращения на планету иев.
Светило солнце – наши тени падали на ближайшие кочки – казалось, что нашему рукопожатию переломали кости... Что может быть искреннее молчаливого прощания? – мы знали, что больше никогда не встретимся. В Томск я летел самолетом У-2, из Томска в Новосибирск – самолетом ТУ-144. И Новосибирский аэродром мое настроение не улучшил. На скамейке, рядом со мной сидел парень. "Мой Якутыю шлопает!" – сказал он мне и посмотрел на меня вопросительно, "А я в Алма-Ата будут лететь". "Эслы эст тэбэ дьшлом, шлопай воздухам Грузыя!"
Весна полмесяца как кончилась, но холода отступать не хотели тоскливо... Около противоположного дома лежит человек – упал, схватившись за угол стены. Неподвижная поза, расстегнутый пиджак, вылезшая из-под ремня рубашка, оголенная часть живота – все это приковывает к себе внимание, вызывает тревожное любопытство... Возле лежащего собралась толпа... "Так и закоченеть можно!" – произнес жалостливый голос. "Напился в стельку, а жена дома ждет!" выразил свое возмущение другой. "Такому любой холод нипочем!" – поддержал третий. "Смотрите, у него губы посинели!" – сказала молодая женщина. Кто-то высказал мрачное предположение: "А если он уже умер?" В этот момент к углу дома подъехала машина с красными крестиками на черной обшивке – толпа притихла... Из машины вышли игралкинцы и положили остывшее тело на носилки – накрыли простынью, подняли – толпа расступилась – понесли, приподняли еще выше и только тогда стало понятно, что этот человек свою задачу на Земле выполнил.
Толпа разошлась... Я снова направился к скамейке – присел... Поправляя плащ, заметил на плече большое, мокрое, расплывчатое пятно. "Неужели меня осчастливила птица?!" – подумал я и посмотрел вверх, но там, в глубине, несмотря на середину июня, просматривалась глубокая осень.
Романтик: Что это было?
Павел: По-видимому, это была ворона! ИЛЛЮЗИЯ
Местный житель – его личный шофер Сайдулаев, подъезжая то к одному дому, то к другому, доверительно перешептывался о чем-то с обитателями, что-то выспрашивал у них, о чем-то советовался с ними и, наконец, помог ему найти квартиру:
–Это болшой началнык! – сказал он колеблющемуся Сабирову – хозяину добротного черепичного строения.
–Спат – здэс, дэвка – нэт, водка – нэт! – произнес Сабиров, кивнув на правую половину флигеля.
Целый день Павел отмывал полы от помета – зимой в этом помещении хозяин держал овец. В открытую дверь влетали и вылетали две ласточки – семейная пара: "А как же быть с этими жильцами – теперь-то дверь закрывать придется?" – подумал и, движимый благими намерениями, снял форточку, Сабиров выразил недовольство самоуправством квартиранта. Павел объяснил в чем дело. Сабиров ушел – вернулся с ломиком.
–Разбивала гнездо, прогоняла птичка, – поднял ломик.
–Если их прогнать, в доме поселится несчастье! – сказал Павел в надежде на то, что хозяин окажется суеверным и не ошибся – Сабиров боязливо посмотрел на снующих ласточек. – Она вечером кричала, утром кричала, отдыхать мешала, – сказал он и, опустив ломик, добавил, – я думала, чтобы твоя была хорошо!
Каждый житель села имел приусадебный участок, имел его и Сабиров. Погоды стояли такие жаркие, что арыки пересыхали. Для того, чтобы добыть воду, Сабиров решил копать глубокий колодец. Павел помог старику и тот вечером позвал его на ужин. Отказываться нельзя – обидется.
–Откуда к нам ехала? – спросил.
–С Украины, Черниговский,
–Власовец?
–Что вы, власовцы в Сибири – пересадили их.
–Моя сын школа МВД учится, – похвастался. -Посылка присылала, практика проходила, банда раскрывала, – вытащил из кармана небольшой пакетик развернул. -Курить надо, опиума!
Квартирант достал папиросу, выпотрошил табак на газету, перемешал с предложенной щепоткой и снова наполнил гильзу – утрамбовал спичкой. Сделав несколько затяжек, бросил окурок в пепельницу.
– Не берет! – сказал он Сабирову и, попрощавшись, ушел к себе.
Спать не хотелось. Попробовал читать – не получалось – глазные мышцы не подчинялись волевому усилию – зрачки возвращались к прочитанному, и, облюбовав какое-нибудь слово, подолгу на нем сосредотачивались... Павел отложил книгу... Возбуждение нарастало... "Я не хочу смотреть на потолок, не смотрю", – подумал он, прикованный к свисающей паутине и к живописным трещинам. И новый угол зрения – полы! – овечья мочевина, пропитавшая доски, испарялась – вызывала удушье... "Подлец!" – подумал он о Сабирове – каждое утро хозяин, ехидно улыбаясь, спрашивал, не болит ли у него голова и предлагал таблетку от головной боли... Электрический самовар! – крышка с глубокой вмятиной, бока с облупившимся никелем – зрачки остановились на кранике – вчера он его ремонтировал, "Капает или нет?" – провел ладонью по клеенке – сухо! "Сто лет будет работать!" – подумал, удивляясь своему богатому воображению – оно вывернуло краник так, что все внутренние поверхности оказались снаружи – и начало его шлифовать, оставляя на мелком корборундовом зерне следы светлозеленого цвета: "Да это же медный купорос! – теперь понятно, почему я, с тех пор, как поселился здесь, страдаю желудком!" Где-то щелкнул выключатель – у Сабирова! – это его окна погрузились во тьму. Павел понимал, что необыкновенная острота слуха результат действия наркотика... Шаги! – частые остановки и осторожное пошаркивание говорили о том, что человек улицы не знает – шел, боясь оступиться. Окрестные собаки, учуяв в прохожем незнакомца, злобно залаяли и вдруг к барабанным перепонкам прилип душераздирающий вой такой силы, что в комнате задребезжали стекла. Ласточки проснулись и, оставив гнездо, замелькали перед глазами, суматошно полосуя комнату. "Наконец-то у меня начинается галлюцинация", – подумал Павел. В окно кто-то царапался. Вой достиг кульминации, выворачивая все внутренности своей первобытностью – это был вой затравленного и умирающего зверя, зовущего на помощь. Зверь плакал, умолял, взывал и агонизировал – неожиданно заскулил жалобно и протяжно перешел на еле слышное всхлипывание – умолк... Павел глянул на будильник два часа ночи – сбросив одежду на пол, лег, устало прижимаясь к подушке глаза закрылись сами по себе, сердце начало стучать ровнее – уснул. Утром его разбудила громкая ругань. Вскочив с кровати, подбежал к окну и отодвинул занавеску – возле вырытого колодца стоял Сабиров – держал шест. Его физиономия брезгливо морщилась, еще более выделяя большой приплюснутый нос. Опустив конец шеста в колодец, пытался что-то вытащить и, каждый раз, когда это что-то соскальзывало, шест вздрагивал в его руках и хрупкий, хрустальный воздух раскалывали хриплые матюки. Павел натянул штаны и, откинув щеколду, выскочил на помощь.
–Спала овечка ленивый, не помогала старик, еба твоя мама! приветствовал его хозяин.
Павел заглянул в колодец. Шест Сабирова чуть-чуть приподнимал над поверхностью подпочвенных вод дохлого пса. Несколько в стороне, из будки выглядывал хозяйский кобель по кличке Султан – взгляд у него был до такой степени осуждающим, что Павел догадался о том, кто царапался сегодня ночью в окно флигеля – подошел к будке, погладил собаку:
–Поверь мне, что я бы спас твоего товарища, – сказал он и, вздохнув, добавил, – если бы не опиум!
В этот день Павел побывал в нескольких совхозах района – проверял готовность машинно-тракторного парка к уборочной – работа не тяжелая, но времени забирала много, так как совхозы находились друг от друга на больших расстояниях – в первом же увидел, что машины не очищены от грязи. То ли солнце светило слишком ярко, то ли духота стояла невозможная, но ему показалось, что наличная сельскохозяйственная техника сработана местными гончарами – отчитывая механика МТП, взял молоток и для наглядности ударил по одному из тракторов – корпус дал трещину. Ударил еще раз и трактор начал разваливаться, превращаясь в глиняные черепки. Ремонтники, стоящие вокруг, не удивились – удивился только Павел, но вида не показал: в этот момент он почему-то представил себя в роли Миклухи-Маклая, книгу о котором он читал еще в детстве – в ней говорилось, что отважный путешественник не погиб среди папуасов только потому, что не вмешивался в их жизнь. Во всех остальных совхозах Павел вел себя деликатнее – никого не отчитывал – к тракторам старался не подходить. Приехал домой поздно – горел свет – хозяин не ложился спать... Квартирант поздоровался с ним – не ответил – смущенно закашлялся и сказал:
–Ищи другая койка, нехорошая ты человека, пес топила, беда приносила, машина гробила!
"Уже узнал! – подумал Павел со злостью, которая мгновенно улетучилась, да это же еще одна тайна – кто бы мог подумать, что в этом селе действует самый совершенный беспроволочный телеграф в мире!" – молча повернувшись к Сабирову спиной, растворился в темноте – ночевал на берегу реки, завернувшись в тулуп чабана – блеяли овцы. ЦВЕТЫ И ПЕТУХ
Что думает он? – этот вопрос она не задавала себе. Он – не имело для нее никакого значения – квартира-то трехкомнатная! – кухня, ванна – все необходимые удобства, без которых человеку среднего возраста уже тяжело она думала, что его привязывает к ней именно это. В ее дом вхожи только деловые люди – правда, она их не любит, но и обойтись без них не может. Вчера одна из ее знакомых, Софья, принесла петуха и четыре килограмма баранины. Софья – женщина недалекая, но практичная – работает в столовой при городском отделении милиции. Нургуль мечтает защитить докторскую. "Что связывает этих двух женщин? Сегодняшний сон? – Нургуль держит петуха за голову, Софья – за хвост. Каждая тянет птицу к себе. Софья кричит: "Помоги мне поступить в институт – две тысячи тебе, три – ректору!"
–Зачем тебе диссертация? – спросил он, пуская дым в приоткрытую форточку.
–Я тщеславна, – ответила, – и потом – это же деньги!
–А я?
–Что ты?
–Зачем я тебе нужен?
–Ты? – задумалась. -Ты человек иного мира, – в ее голосе зазвучало искреннее сожаление, – ты никогда не будешь близок кругу моих знакомых. Ты годишься как любовник – как муж ты не подходишь мне. Моя родня откажется от меня, если я выйду за тебя замуж...
Он слушал ее, подпирая одну руку другой, сжимая пальцами подбородок эта женщина ни разу не пошла с ним ни в кино, ни в театр – боялась, что знакомые увидят их вместе. Только Софья знала о его существовании – от остальных его прятали в шкафу.
Ночью, когда хозяйка, утомленная любовными ласками, уснула, он осторожно, как вор, оттянув защелку замка и, ударив плечом парадную дверь, выскочил на улицу. Поближе к вечеру он купил на алмаатинском базаре петуха и букет гладиолусов, который тут же надежно привязал к петушиным лапам. Остановив такси, попросил доставить подарок по указанному адресу, заверив водителя, что там свадьба.
–Зачем вместе связал? – спросил таксист настороженно.
–О, старая студенческая традиция! – сказал Павел, вытащив из кармана хрустящее вознаграждение и, чтобы убедить таксиста окончательно, добавил, погулял бы да не могу. Срочно в Москву вызвали – я ракетчик!
Водитель посмотрел на клиента с нескрываемым уважением – денег не взял.
–Птицу брось туда, – сказал он, кивнув на заднее сидение.
Машина тронулась – петух дернулся и затих, уткнувшись клювом в цветы.
А, Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман
завершение
СМЕРТЬ
– Я бы мог и дальше рассказывать, но моя энергия на исходе, – сказал старик.
– Нам бы хотелось услышать твое резюме, – зазвучал лучевой голос.
– Я думаю, что Закон Путешественника надо изменить. Я против нейтральности. Физиологическая мимикрия – да, духовная – нет!.. Куюмэ! шепнул он, после чего его веки сомкнулись и голубое отверстие в тучах начало зарастать.
Комнату окутал сумрак и только зарево мартеновских печей всю ночь угрюмо цеплялось за карнизы домов, освещая вспышками верхние этажи и тучи, низко плывущие над землей.
Утром в гостиницу пришли уборщицы – посплетничали и разошлись по этажам протирать швабрами полы в коридорах и номерах, сметать сигаретный пепел с ковров и собирать пустые бутылки. В ячейке под цифрой 331 ключа не оказалось. В книге регистрации значилось, что в этой комнате никто не живет. Дежурная тут же позвонила в администраторскую.
– Анна Никаноровна, миленькая, вы сдавали кому-нибудь триста тридцать первый?
– Хорошо. – Будет сделано! – положила трубку и озабоченно посмотрела на уборщицу.
– Ну что? – спросила та.
– Забронирован для министра юстиции. Никаноровна никого туда не вселяла. Он с часу на час должен приехать, а свободных нет. Знаешь, что, Нюра позови слесаря – пусть отомкнет. -Я уверена – ключи в номере. Последний жилец их не сдавал – захлопнул, негодяй, дверь, а мы ищем.
Пришел слесарь – принес связку отмычек и, на всякий случай, монтерку. Безрезультатно попотев над замочной скважиной, выругался и просунул в щель монтерку – нажал: дверь сдвинулась в сторону петель, хрустнула и открылась.
– Господи, как он сюда забрался! Напился вдребезги! Старый, бессовестный хрыч – в таком виде разлегся! – возмутилась дежурная.
– Старик кажется дуба врезал! – пробасил слесарь – подошел к лежащему, наклонился и, раздвинув пальцами его сомкнутые веки, посмотрел на зрачок.
– Нюра! – позвала дежурная, – сбегай вниз и расскажи все Никаноровне, пусть милицию вызовет. -Выйди, Ваня! – потребовала и, когда слесарь вышел, вышла сама – осторожно прикрыла дверь.
Вскоре на третьем этаже появился лейтенант – растолкав любопытных, подошел к дежурной.
– В чем дело?
– Он лежит там – голый! – шепнула. Милиционер распахнул дверь и отпрянул – тело старика занимало почти всю комнату – увеличилось в размерах.
– Господи, – всплеснула руками дежурная – кинулась к телефону. -Анна Никаноровна, что делать – его не вынесешь!.. -Распух!.. -Да он раза в три шире, чем дверь!.. -Нет! – кажется не воняет.
В этот момент к администраторскому окошку подошел мужчина, одетый во все черное – вытащил из кармана какое-то удостоверение – показал... Анна Ниюаноровна побледнела – бросила трубку, посмотрела на очередь...
– Я должна с вами поговорить тет-а-тет! – выпорхнула из кресла, открыла дверцу ограждения и, угодливо улыбаясь, пригласила прибывшего пройти в кабинет директора.
Беседовали недолго – министр юстиции вышел и, не торопясь, соблюдая соответствующую должности солидность, направился к лифту – поднялся на третий этаж. Через десять минут здание оцепили войска МВД. Захрипел репродуктор – диктор трагическим голосом объявил, что лопнул фундамент и предложил приезжим покинуть помещение гостиницы.
Для расчленения тела старика на части приехал самый опытный хирург города. Под его руководством трудились санитары. Один из них, стоящий в углу, вытирал полотенцем пот, придерживая рукой пилу. На носилках лежали удаленные конечности – тело старика стало похожим на чурбан. Около пятого ребра, в области сердца, был виден глубокий надрез – над ним жужжала неизвестно откуда появившаяся пчела.
Стояла глубокая осень – для пчел уже наступил период зимней спячки. "Она какая-то ненормальная", – подумал хирург, отмахиваясь от неожиданно напавшего насекомого. В помещении появилось еще несколько пчел – их становилось все больше и больше. Присмотревшись более внимательно, хирург заметил, что пчелы появляются из надреза. "Тут что-то не то", – подумал он и, защищаясь от укусов, выбежал в коридор. Пчелы не отставали – погнали эскулапа и санитаров к выходу из гостиницы. Ответная мера последовала незамедлительно – на третьем этаже появился отряд санитаров в специальных скафандрах – у каждого в руке аэрозольный баллончик для борьбы с лейшманиозом, малярией, москитной лихорадкой, туляремией, чумой и возвратным тифом, однако в 331-й комнате они не нашли ни одного насекомого, и тело старика тоже исчезло, правда, на том ковре, где он лежал, был обнаружен папирусный свиток... Полгода ученые расшифровывали манускрипт. Несмотря на солидный возраст свитка – II-и век до нашей эры, ни факсимиле, ни расшифровка не опубликовывались – кто-то поставил на обратной стороне папирусного документа печать: СТРОГО СЕКРЕТНО. И все же содержание текста просочилось сквозь замки и щели архива: