Текст книги "Повозка с игрушками"
Автор книги: Арон Кобринский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
–Кому эти книги спихнуть хотел?
–Зачем мне их продавать, товарищ лейтенант? Я на зарплату не жалуюсь.
–Да я еще в тот момент, когда решил магазин ограбить, задумал книги в милицию отнести.!
–Значит грабишь для того, чтобы они к нам попали – где же логика?
–Есть, и самая простая – я восемь лет в психоневрологическом диспансере на учете состою.
Шаткая опора под ногами следователя качнулась – голос его приобрел ехидный и в то же время ласковый оттенок.
–Когда и почему тебя на учет взяли?
–В шестьдесят седьмом году, а почему – история долгая и запутанная.
–Расскажи по порядку, но так, чтобы не врать, а не то по ребрам получишь.
–Работал я на заводе Ватутина инженером. Не поладил с директором – когда он защищал диссертацию, выступил против – сказал, что липовая. Меня конечно же не послушали, но директор обозлился – решил избавиться. Позвонил в заводскую больницу и сказал, что я повеситься хочу. Пошел я в столовую, а там меня машина санитарная ждет. "Садитесь, товарищ Копровин", – говорят санитары – окружили и к машине пподталкивают. Думаю: "С чего бы это? Может несчастье какое? Может мать заболела?" Повезли меня в больницу Сеченова. Приемный говорит: "Вы же нормального человека привезли!" А санитары: "Приказ у нас", – и бумагу какую-то показывают. Шесть дней меня в наблюдаловке держали. -Знаете, что это такое – на-блю-да-лов-ка? – спросил и продолжал, – страшное это дело, товарищ лейтенант! – там и нормальному с ума сойти – раз плюнуть. -Курю я. Подходит ко мне один и хватает за шею спрашивает: "Бывал на Марсе?" Онемел, я и думаю: "Скажу, что был! -а если он не сторонник межпланетных путешествий– что тогда?" Сила у такого больного знаете какая? – в момент шейные позвонки передавит. "Скажу, что не был! – а если он считает, что на Марсе каждому человеку побывать надо?" Что сказать, думаю – съежился, а смерть стоит и спрашивает – хорошо, что не растерялся: "А ты был?" "Был", – говорит, "И я, – говорю, – был". Отпустил он меня, но я пальцы его и сейчас на своей шее чувствую...Павел не рассказал следователю, что на заводе имени Ватутина еженедельно выпускалась многотиражка и, что в этой газете не часто, но все же появлялись его стихи. За месяц до того, как Павел попал в больницу, в газете появилось стихотворение "Древляне". Он это не случайно вспомнил. К истории болезни была приложена вырезка – две строки подчеркнуты: И потому собак рычанье, Что силуэты вдалеке...
Павел понял, что двустищие, построенное по классическим законам поэзии иев, таило в себе много неприятностей, но почему?
–Вижу, вижу, что ты в своем деле мастак – врешь и не заикаешься. Говори, что дальше было!
–У вас отсутствует понятие.., – произнес Павел, но договорить фразу не успел: что-то помешало ему, а следователь, быстро-быстро меняя контуры, нырнул в рябь.
Кто-то тормошил Павла за плечо – дежурный!
–Забухал вчера, что проснуться не можешь? Идем. Следователь тебя вызывает. 34
Капитан Бывалин пришел на работу с головной болью... Вчера ограбили букинистический магазин. Система сигнализации отсутствовала и только в восемь часов утра заведующая вызвала милицию. Он выезжал на объект вместе с экспертом по ограблениям – внимательно изучив место происшествия, тот сказал: "Обнаружить преступника вряд ли удастся – не оставил следов... Ограбление носит продуманный характер". Капитан просмотрел чековые бланки за текущий год, выписал фамилии и адреса книгосдатчиков – сверил с городской картотекой преступников – у нескольких совпадали фамилии, имена и даже отчества, но не совпадали адреса... Сегодня он должен доложить прокурору об этом ограблении, но докладывать нечего – проклиная судьбу, открыл сейф и увидел новую папку: ДЕЛО КОПРОВИНА. В папке лежали признание Павла, опись сданных книг за подписью свидетеля и паспорт...
Записка: Допросить Копровина не успел. Все,что выяснил, лежит в папке. С утра еду в Синельниковск по делу Спиживого – Копейкин.
Настроение повысилось – теперь есть о чем доложить прокурору. Перелистав паспорт, зафиксировал: "Ранее не судим, не женат, прописан постоянно, место жительства не менял, ий! "Национальность в судопроизводстве не имеет значения – загвоздка: явка с повинной. "Что заставило его совершить такой шаг? – не так... Тут что-то не так!" Капитан позвонил в дежурную и приказал привести гражданина Копровина.
–Разрешите войти?
–Входите...
Павел думал, что его вызывает вчерашний следователь, но за столом сидел человечек маленького роста. Улыбка придавала ему сходство с колобком.
–Садитесь, – пригласил он, – будем знакомы. Иван Федорович Бывалин, старший следователь. Ваша фамилия?
–Копровин.
–Так, Павел Михайлович, – забарабанил пальцами по столу, – так, Павел Михайлович, – повторил он и положил на стол лист чистой бумаги. -Магазин ограбил... Сам в милицию явился – получается непонятно. – Признаешься в преступлении?
–Я еще вчера признался.
–Кому книги спихнуть хотел?
Павел оглянулся – ему показалось, что за спиной стучат копытами кони. 35
–И долго держали?
–Полгода.
–А потом?
–Потом больничный выдали, домой отпустили. Выхожу на работу – вызывает меня невропатолог заводской больницы: "Вам, товарищ Копровин, надо коллектив менять!" "Как это менять?" – спрашиваю. А он: "Характер у вас конфликтный. Подыщите себе место поспокойнее". Понял я, что на заводе мне не работать – уволился.
–Все, что ты рассказываешь, никакого отношения к ограблению магазина не имеет.
–А вы не спешите, товарищ капитан. -Я предупреждал – история запутанная, – сказал Павел. "Ври дальше", – подумал следователь, продолжая записывать показания. -Три месяца лындался я от одного учреждения к другому – приняли меня в проектный институт. Повезло, думаю – черт с ним, что стаж потерял, зато от пакостного директора избавился. Да не тут то было– нахожу как-то в своем почтовом ящике открытку: "Просим явиться в психоневрологический диспансер". Явился. Беседует со, мной врач: "Как чувствуете себя? Как здоровье? Не болит ли у вас голова?" "Считаете, что я болен?" "Что вы, что вы!" "Почему спрашиваете?" – возмущаюсь. А она: "Проверяем, больны вы или нет". "И сколько вы меня проверять будете?" "Три годика – не больше!" отвечает и улыбается. За три года, товарищ капитан, натерпелся я во как, произнес с горечью и показал – провел ребром ладони по горлу. – Приходят медсестры и кричат на весь двор: "Больной Копровин, вас в ПНД вызывают". На весь двор, товарищ капитан!– и это каждый месяц такое. Время идет, я и говорю врачу лечащему: "Валентина Степановна, три годика-то уже прошло". А она: "Вышло новое постановление, теперь восемь лет на учете держат. У вас, – говорит, – уши покраснели, товарищ Копровин".
–При чем тут уши! – взорвался следователь.
–А это, товарищ капитан, шизофреникам такое говорят – на состояние аффекта их проверяют. -Вот и подошли мы с вами к самому главному. В апреле восемь лет стукнуло с тех пор, как меня на учет взяли. Вызывают меня в ПНД. Пришел я и говорю: "Если болен – лечите, а нет – снимите с учета". "У меня приказ министерства здравоохранения таких как вы на учете держать", говорит Валентина Степановна, тычет мне в глаза книжицу какую-то и все записывает что-то, записывает...
–Куда записывает? – процедил следователь и стукнул кулаком по столу.
–В карточку пишет, а я: "Запишите Валентина Степановна, что у меня терпение лопнуло и что требую направления на медкомиссию. Учтите, неделю ждать вашего решения буду. Если до праздника не уведомите меня, совершу преступление, тогда без вас назначат". Уведомления я не дождался, а результат, товарищ капитан, вы сами знаете. 36
"Ox и хитер, подлец, – подумал Бывалин, – но явка с повинной? А вдруг у него спецзадание – в тюрьму попасть? Неужели здесь замешана иностранная разведка? Если показание окажется ложным, созвонюсь с комитетом".
–Почему ты ограбил именно книжный?
–Потому что ему не повезло – запирался на висячий замок и сигнализация отсутствовала.
–Фамилия директора?
–Какого?
–Того, который тебя в сумасшедший дом отправил.
–Уханов.
–Родители есть?
–Да.
–Где живут?
–В нашем городе.
–Работают?
–Пенсионеры.
–Кроме лечащего врача, обращался куда-нибудь о снятии с учета?
–И не раз.
–К кому?
–К главврачу ПНД.
–А еще?
–В горздравотдел.
–А в более высокие инстанции?
–Товарищ капитан, там сидят такие же.
–Кого ты имеешь в виду?
–Вас, товарищ капитан.
– Не груби, – Бывалин угрожающе приподнялся.
– Я в том смысле, что и вы меня здоровым не считаете.
– Можешь не надеяться – знай, что и судебно-медицинская экспертиза признает тебя здоровым, – тело Бывалина расслабилось, приняло царскую позу, – судить будут, как миленького!
–Я этого и добиваюсь. Ну год мне дадут, ну – два! – отсижу, зато избавлюсь от назойливости Валентины Степановны.
–Работаешь?
–Я уже говорил.
–Где работаешь?
–Черметниипроект.
–Там знают, что ты на учете?
–Я об этом никому не докладываю.
–Думаешь год или два дадут?! – улыбнулся и на щеках у него заиграли ямочки, – за кражу со взломом и до пяти могут подбросить.
–Забыли, товарищ капитан – у меня есть смягчающие вину обстоятельства.
–Последний вопрос – следователь забарабанил пальцами по столу, – почему ты выбрал такой вид преступления, а не другой – скажем, медсестру убить, или врача; или ПНД сжечь вместе с больными, которые там находятся?
–Не надо утрировать, товарищ капитан!.. Если я даже и болен, то не настолько, чтобы то, что вы сейчас предположили, могло прийти мне в голову.
"Из этого типа больше ничего не выудишь", – подумал следователь, перелистывая исписанное.
Комната казалась беспробудно тоскливой. "В такой нужное показание выдавить легче!" – подумал Павел, обратив внимание на стены – сырые и давно небеленые и на то, что с потолка свисали паутинные нити; весенний сквозняк то исчезал, то снова пробивался в оконные щели и нити танцевали...
–Распишись!
Павел пробежал глазами – расписался...
–Можешь идти.
–Куда?!
–Внизу тебя ждет дежурный. 37
"Чем это кончится?" – думал Павел, меряя камеру из угла в угол. Шаги становились все медленнее. Успокоился. Присел на нижнюю ступеньку около стены – на уровне головы увидел царапины...
К вечеру его снова вызвали в двадцатую комнату.
–Заходите, заходите, Павел Михайлович. Я проверил ваши показания – они правдивы. Ваш бывший директор не отказывается, что отправил вас в сумасшедший дом. Он сказал, что диссертация здесь ни при чем – все произошло из-за того, что вы вспыльчивы и непокладисты. За час до защиты он вызвал вас в свой кабинет посоветоваться по техническому вопросу произошла ссора. Вы упрекали его в том, что он к вам несправедливо относится и что если он не изменит своего отношения, вы повеситесь. Напуганный вашим заявлением, он позвонил в больницу, чтобы предотвратить несчастье.
–Это же бред! – воскликнул Павел. – Никуда он меня не вызывал. Подлец и негодяй – вот он кто!
Капитан Бывалин хотел приструнить подследственного, но тут же подумал, что разговаривать с душевнобольным на повышенных тонах не имеет смысла.
–Я ваши возражения не принимаю, – сказал он, сдерживая свой праведный гнев, – никто подтвердить не может, говорили вы ему, что повеситесь или нет... Важно другое, – его голос стал вкрадчивым, – важны факты, которые указывают на правдивость ваших показаний. Вызвал я по телефону вашего лечащего врача, предварительно объяснив причину вызова. Она принесла результаты восьмилетних наблюдений за состоянием вашего здоровья подозревают шизофрению...
–Валентина Степановна говорила, что я предупреждал ее?
–О том, что вы совершите преступление?
–Да, товарищ капитан.
–Подтвердила и огорчилась, что не отреагировала соответствующим образом. И последнее – я затребовал характеристику на вас с последнего места работы. Коллектив вас уважает. Вы характеризуетесь как человек вежливый, уступчивый и общительный – так что, как видите, все складывается в вашу пользу.
–Что же теперь?
–Можете идти домой.
Павел недоверчиво посмотрел на следователя. -Я был у прокурора и доложил все, что знаю о вашем деле. Он разрешил освободить вас от предварительного заключения. Паспорт ваш у меня, книги вы возвратили, в преступлении признались. Убежите – найдем!
–А как же экспертиза?
Завтра в девять утра приходите в милицию. Если места будут – отвезем.
–Какие места?
–Свободные,– сказал следователь и улыбнулся, проявив ямочки.
–Не понимаю!
–А что понимать?
–Таких, как вы, знаете сколько, а судебно-медицинская экспертиза на всю область одна.
А. Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман
продолжение VI
38
После пережитого Павел почувствовал неодолимое желание с кем-нибудь посоветоваться. "С родителями? Ни в коем случае – мать сразу инфаркт получит. С Зарой? Черт возьми – я же в командировке... Все равно не скроешь! – признают нормальным, будут судить. А если нет?.. Одно другого не легче... А вдруг не то и не то – например, прокурор откажется от обвинения, потому что мотивы... Зачем я гадаю? – события надо мной, а не я над ними. А над чем я? – я над собой, но правосудие не должно этого видеть – я червь... Господи, что же мне делать?" Над центральной городской гостиницей зажглась реклама: ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... "Как испорченная пластинка, – и тут же, – а как думают остальные?" Остальные не обращали на рекламу никакого внимания. "Неужели я сумасшедший?" Вечерняя улица привела его к букинистическому магазину – огромный замок, проушины новые– в палец толщиной!.. К окнам присосалась сигнализация. На дверях четыре кнопки и объявление: "ЗАКРЫТО НА ПЕРЕУЧЕТ". "Ничего хорошего ты в жизни не сделал. Радуйся, что хоть эти изменения из-за тебя происходят".
–Привет!
–Привет! – ответил машинально, – оглянулся: походка знакомая катящаяся. "Это он поздоровался? – ну да, он. – Савва". Бывший одноклассник удалялся, респектабельно отклонив плечи назад – не человек, а пампушечка. "Так и должно было быть, – подумал Павел, вспомнив школьные годы, – такие переходят улицу жизни только на перекрестках и только при зеленом свете!" 39 -Мы страшно за тебя переживаем, – сказал Костя.
"В основном вы переживаете за себя", – подумал Павел.:
–А где Вера?– спросил.
–По магазинам бегает.
–Я пришел рассказать правду.
–Какую правду?
–Никто ко мне не приходил, никто за мной не следил.
–Вот хитрец – за сколько ты их загнал?
–Я все эти книги в милицию сдал.
–Что ты наделал?
Павел попытался объяснить все, что с ним произошло, но Костя не поверил.
–Не ври! – прокартавил. -К тебе милиция приходила. -История с ПНД? – ты прилепил ее к делу. Молодец, Павел – здорово все придумал. Отсидишь полгодика в дурдоме и на этом делозакроют.
–Пора уходить, – приподнялся, подумал – "зачем я сюда пришел!"
–Посиди. Вера должна вот-вот появиться. Расскажешь ей сам – она ведь не лишняя... Кстати, вчера я с ней ходил в оперный. Видели Сеню. Он, как всегда, с новой девочкой.
–У него новых девочек нет – он их всех зовет Манями.
–Эту Маню зовут Зарой.
–Зарой?
–А что?
–Да так – имя у нее цыганское.
–Что имя? Мордочка и фигурка будто с американского журнала списаны можешь себе представить, если Сеня уверял меня, что у него серьезное намерение! – в уголках Костиных губ появилась слюна.
–Надумал жениться?
–Если у него и эта очередная, то он уже никогда не женится.
–Один я закоренелым холостяком останусь, и неожиданно, – ты им обо мне ничего не говорил?
–Кому им?
–Сене!
Костя засуетился – кожа на лбу сморщилась – стал похожим на кролика.
–Если ты Сене не веришь, то кому верить?! – он же твой друг!! – знаешь, что он мне посоветовал? – пойти в милицию и признаться, да только.., Костя проглотил фразу так, будто подавился.
–Что только?!
–Жаль, что ты поспешил. Это нужно было бы всем троим – одновременно! ты всю вину на себя берешь, потому что судить тебя все равно не будут, а мы – мы, в этом случае, становимся просто свидетелями, а теперь..., – обиженно замолчал, вытирая побелевшую слюну.
–Отвратительная привычка!
–Какая?
–Не договаривать!
–Потому что все яснее ясного – если ты расколешься, они могут приклеить, что я и Вера основные, что ты у нас для прикрытия.
–Твое опасение поверни прежде всего на самого себя – вчера Сене, сегодня Мише, завтра Грише – я думал, что ты умнее! – сказал Павел и, не попрощавшись, направился к выходу.
"Интересно, разговор обо мне у них происходил при Заре или нет? А, впрочем, мне безразлично. Я даже рад, что ей встретился Сеня. Ей нужен именно такой – мудрец-обыватель!"
–Скажите, как попасть на Чернышевскую?
–Любым трамваем вверх, остановку спросите, – сказал Павел и снова отключился – представил себе Костю и Веру у следователя: "Мы не знали куда ведет нас этот сумасшедший; мы думали, что он нас домой провожает; мы сообразить не успели, потому что нормальному такое в голову не придет; мы действительно перенесли книги, но только потому, что они не нужны нам; да, только поэтому – боялись, что вы нам не поверите".
–Здравствуй, Павел! – произнесла квадратная, приземистая фигура.
–Как здоровье, Хая Менделевна? – приостановился.
–Врагам не желаю! – схватила его за рукав – дернула, – представляешь, в январе два дня мусорная машина не приезжала, так я собрала картофельные лушпайки в кулек и отнесла к Нагорному рынку, думала не поймают – а куда же нести? – так нет же – мне, старухе, везет, как всем нам – наткнулась на рейд. "По кажите паспорт!"– говорят мне, сволочи, им бы такую одышку. -Ты носишь при себе паспорт? – спросила она требовательно.
–Нет! – сказал Павел – улыбнулся...
Старуха схватила его за второй рукав – дернула...
–Вот и говорю я им то же самое. "Адрес?" – спрашивают. Соврала бы, да не в моем возрасте. "Фамилия?" "Черномордина". "Имя, отчество?" "Анна Михайловна". Меня солдаты и в гражданскую и в отечественную так называли. Если бы собрать всех тех, которых я из огня на своем горбу вынесла, так они бы им не такой рейд устроили. Времена пошли, прямо скажу, сырые – почитай газету "Днепр Вечерний" за второе февраля – там в заметке "Изобретатели мусора" моя счастливая старость с такой издевочкой расписана, что передать невозможно – она перевела дух и горько вздохнула, – как ты думаешь, война во Вьетнаме скоро закончится?
–Не знаю.
–То-то и оно! – она повернулась к нему спиной и удалилась, совершая свой обычный вечерний моцион – движение в пределах фасада. 40
Павел вскочил в парадное, взбежал по ступенькам, открыл дверь и бросился в постель не раздеваясь. Земное тяготение улетучилось. Разум отделился от тела, как хвост кометы. Температура – минус 273 градуса по Цельсию. Метеоритная пыль. Рука, с трудом преодолевая собственную тяжесть, приподнялась, заслонила лицо – бесполезно! – жара проникала сквозь ладонь, обжигала зубы. Кто-то поднес к голове раскаленный прут – кто? – Павел проснулся, окинул испуганным взглядом комнату, пришел в себя и рассмеялся солнечный луч в роли палача-инквизитора! – это он несколько минут тому назад сполз по стене к спинке дивана и осторожно прикоснулся к щеке. 41
Подъезд – улица – деревья – мебельный магазин.
–Извините, -над сигаретой наклонилась шляпа, – спасибо!
–Не за что.
Перекресток – универмаг – Октябрьское отделение милиции – второй этаж...Капитан Бывалин отчитал Павла за неуважение к проявленному доверию.
–Я просил явиться к девяти – вы опоздали!
–Товарищ капитан...
–Не надо оправдываться, Павел Михайлович. Времени у нас мало. Я звонил главному врачу. Нас ждут.
–А где находится судебно-медицинская экспертиза?
–При областной психиатрической больнице – и, вообще, не кажется ли вам, Павел Михайлович, что вы задаете мне больше вопросов, чем я вам?
–Вы же не сказали мне, что это будет сегодня!
–Экспертиза, Павел Михайлович, в спецподготовке не нуждается.
–Вы неправильно меня поняли – я имею в виду совсем другое – я не взял из дому самое необходимое.
–Что именно? – спросил следователь настороженно.
–Зубную пасту, щетку, мыло, электробритву.
–Туда брать предметы не разрешается. Идите вниз, Павел Михайлович, ждите у входа.
–Как долго будет длиться экспертиза?
–Около тридцати суток.
–А после?
–Да вы не волнуйтесь, – в голосе следователя прозвучала едкая ирония, прокурор добавит!
Павел знал, что областная психиатрическая больница находится за городом, что занимает она большую территорию и обнесена высоким забором. В нескольких километрах от больницы росли леса, строились дачи, а где-то посередине, разросся поселок Игралкино. В былые времена, когда город был небольшим и только старые трамваи ползли по улицам, игралкинцы редко покидали поселок, разве что на базар – продать что-нибудь или купить... Бывало, что дети уезжали из поселка, но ненадолго – получив специальность и кое-какой жизненный опыт, возвращались в насиженное гнездо. Недавно больница праздновала двухсотлетие, но в каком году возник поселок – этого даже работники местного исторического музея не знали. Народные предания передавали из уст в уста, что первыми основателями поселка являлись сумасшедшие – те, от которых отказались родственники. Повара, врачи, медсестры, бухгалтера, уборщицы – персонал больницы набирался из коренных игралкинцев. Город рос – маленькие овраги засыпались, через большие перебрасывались мосты. Появились автобусы и троллейбусы. Трамваи стали более быстроходными – дребезжали по-новому. Произошел культурный обмен многие игралкинцы начали работать на заводах, а некоторые городские жители среди обслуживающего персонала больницы – Павел сталкивался с игралкинцами даже в центральных городских учреждениях. "Уханов!" – вспомнил, что его бывший директор коренной игралкинец.
–Машина только через полчаса будет и все это результат вашего опоздания, – сказал следователь.
Павел обернулся и увидел туловище – наполовину высунувшись из дверного проема, оно обеими руками держалось за дверь. Над белым-белым воротничком, как из оправы, торчала шея. Ложбина выделила два мощных сухожилия. Неожиданно нижняя рука оторвалась от двери и взметнулась к козырьку. Шейные сухожилия перекосились – голова повернулась, окинула улицу взглядом и посмотрела на часы. Брови насупились. Рука взметнулась еще раз и, оголив позолоченный ремешок, приложила часы к уху...
–Я сам могу доехать, – сказал Павел, обращаясь к туловищу.
–Без меня, Павел Михайлович, вас не примут; я обязан передать вас из рук в руки, – сказало туловище и оттолкнувшись от двери, исчезло в проеме.
Павел решительно зашел в помещение...
–Не понимаю, товарищ капитан, зачем машину гнать, если двадцать минут автобусом ехать?
–Не забывайте, что это судебно-медицинская экспертиза, – следователь сделал ударение на слове "судебно", – и что вы находитесь под следствием. Существуют определенные правила – как преступника, судебные органы должны доставить вас в спецмашине.
–Товарищ капитан, машина приехала, – доложил следователю дежурный.
Капитан Бывалин подошел к окошку.
–Я у вас папочку положил, товарищ старшина... Да не ту!.. Дело Копровина... Вот-вот!
Дежурный подал папку и капитан, сунув ее подмышку, направился к выходу. Павел пошел вслед за ним. Машина стояла у входа.
–Здравствуйте, Семеныч, – сказал Павел шоферу, как своему старому знакомому. 42
Автоматические двери открылись и спецмашина въехала на территорию, рассеченную множеством аллей, тропинок и дорог.
– Рулюй к приемному, – сказал капитан и Семеныч, не задумываясь, поехал по одной из дорог, которая несколько раз сворачивала и пересекалась с другими.
Машина остановилась...
–Вылезай! – сказал капитан Бывалин и открыл дверцу.
"ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ОБЛАСТНОЙ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ", – прочел Павел вывеску на дверях одноэтажного здания, окна которого прижимались к земле. За стволами виднелись такие же здания – стены не облицованы, кирпичи побелены наголо. Бабочки, перелетающие от цветка к цветку, многочисленные и разной формы клумбы, стриженные кустарники, вековые деревья и свежий воздух создавали впечатление курортной местности.
Помещение приемного отделения. Сиротливая задумчивость – мужчины и женщины, сидящие в откидных креслах и не обращающие внимания друг на друга – знакомое лицо. "Да это же декан механического факультета – вроде бы никаких ненормальностей за годы моей учебы в горном институте за ним не замечалось".
–И вы тут, Захар Евсеич?
Преподаватель посмотрел на бывшего студента как на человека пропащего мол,а ты чего? – и показал на авоську с фруктами.
–Брату – десятый год здесь лечится.
В ожидалку вошла медсестра.
–Копровин, есть такой?
–Я Копровин.
–Идем, дружочек, – сказала и, переваливаясь на коротких ногах, пошла по коридору.
Душевая. Окна, до половины закрашенные масляной краской. Павел сбросил одежду. Медсестра подхватила ее и унесла. Перед входом в душевую кабину стоял мужчина – белый халат оттеняли красные пятна на оспенном лице и картофелевидный нос с синими прожилками. Окуная бритву в таз с водой, он, словно клоун – мимикой подозвал к себе клиента, хлопнул его пятерней по животу; осклабившись, взбугрил возле растительного покрова кожу и заглядывая в глаза, занес бритву. "Проверяет на какой-то комплекс", подумал Павел, пытаясь скрыть свою неподатливость.
–Не бойся, не отрежу, натяни карандаш, подними бейцелы, – приговаривал парикмахер.
Медсестра вернулась, прижимая к себе полотенце, кальсоны, рубашку, серый халат и шлепанцы. Шлепанцы упали на пол – остальное она небрежно бросила на подоконник.
–Быстрее банься, дружочек – у нас так долго не моются!
Обтершись наспех, накинув на влажное тело принесенное белье, Павел вместе с медсестрой вернулся в приемное отделение.
–Быстро тебя обработали! – сказал капитан Бывалин.
43
Павел сел в будку. Капитан захлопнул за ним дверцу и сел в кабину.
–А теперь к нашему рули!
Семеныч кивнул. Минуя замысловатые перекрестки, подъехал к огороженному зданию. Павел заметил, что и другие здания огорожены, но это по особенному – выше каменного забора в два ряда натянута колючая проволока, верхняя кромка забора облицована битым стеклом, сторожевая вышка...Капитан подошел к проходной и нажал кнопку. Звякнул металлический засов, двери открылись, вышел милиционер.
–Пополнение привез?
–Как видишь, – ответил Бывалин, кивком головы приказал Павлу следовать за ним и миновав проходную, показал пальцем на скамейку, стоявшую у входа в здание, – подождешь здесь.
На клумбах пламенели канны. Между вторым рядом колючей проволоки и забором, сладко вытянувшись, положив голову на лапы, отдыхала овчарка. Въездные ворота находились рядом с проходной – четыре железобетонных столба обозначивали это место. На столбы с трех сторон и сверху натянута сетка: одна сторона огороженного объема примыкает к проходной – другая, пересекаясь со вторым рядом колючей проволоки, к забору; третья – смотрит на клумбы; четвертая – на облака.
–Передаю вам этого субчика из рук в руки, – услышал Павел повеселевший голос капитана Бывалина.
А. Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман
продолжение VII
44
Общая камера – четыре койки, металлическая решетчатая дверь, ведро для параши. Длинный коридор и такие же камеры – возле каждой сидит санитар.
Наблюдение продолжается беспрерывно – днем и ночью: как спишь, как ешь, как ходишь, что говоришь. Работа у санитаров трехсменная. Во время пересменки сообщаются очередные новости.
–У Савельевых дочь замуж выходит.
–Кабалкины кабана зарезали.
–У Егоровны сын с БАМа вернулся.
–А наши и на этот раз чехам наклепали.
–С каким счетом, Федотыч?
–Три: два!
Санитары хорошо знают друг друга – они игралкинцы.
От решетчатой двери до зарешеченного окна ходит человек – его кличут Карликом.
–Случайно стекла выбил, пьяный был, ничего не помню, – снова и снова рассказывает он Сергею Сергеевичу.
Нам Карлик признался, что стекла выбил не случайно. Мы – это те, кто в камере. Каждый из нас – могила сексоту. Павел шестой день в камере – шестой день он видит Карлика шагающим – и днем и ночью. У Карлика воспалены глаза. Он старается не спать – считает, что отличительная черта маниакально-депрессивного психоза – бессонница!
–Мама у меня и сестра. -В подвале живем. Всю жизнь в сыром подвале! кричит он санитару.
–В семнадцатом в землянках жили, – бормочет санитар, посмотрев на Карлика сонными глазами.
Павел засыпает...Утром Карлика вызвали на комиссию...Из соседней камеры доносятся голоса...
–Со посадили на самолет и отправили, а Са интервью по телефону давал, возбужденный голос. Павел прислушивается: часто упоминая Са и Со, возбужденный голос разглагольствует о мировых проблемах – у "политического" ярко выражена мания борьбы за справедливость.
–Как вы относитесь к Са и Со?* – спросил Сергей Сергеевич шепотом металлическиепрутья рассекали лицо лечащего врача на квадратные участки.
Павел стоял прислонившись к дверному косяку...
–Считаю, что они психически нездоровы, – ответил с нарочитой громкостью и посмотрел Сергею Сергеевичу в зрачки.
–Куюмэ! – прочел он в них – они проникали, они блестели так, будто хотели сказать больше – это были зрачки ия.
–Сергей Сергеевич! – Сергей Сергеич!! – Сергей Сергеич!!!
–Не глухой – слышу!
–Гляньте на эту рожу, это же человек прошлого века – тупица! У него три класса церковно-приходской, но он там, а я в клетке, – речь идет об игралкинце; который прикреплен к камере "политического".
–Горло у меня пересохло от того, что я в мозг ранен, а у этого болвана интеллект атрофирован – воды не допросишься!
–Били меня, а я инвалид.
–Вот, смотрите! – человек приподнимает чуб: на лбу вмятина величиной с кулак, – чугуновозом меня. -Полгода в сознание не приходил.
Кто он, за что его били, за какие грехи попал сюда, не спрашиваем здесь не принято лезть человеку в душу. Сам расскажет, если найдет нужным.
–Семья у меня большая. Два сына и дочка. Кормить надо, а работать не могу, – говорит он и щупает вмятину. -Дали мне пенсию, а что пенсия? Четыре операции перенес. Два раза череп поднимали. Память у меня после этого как решето. К пяти семь прибавлю, голова болеть начинает. Тяжесть подниму тошнит и судорога по всему телу. Дворником я работал...
–Отомкните дверь, – просит санитара Сергей Сергеевич и в тот же момент у человека стекленеют глаза.
–Как ваша фамилия? – человек мотает головой – не помнит.
–Сколько вам лет?
–Тринадцать, – говорит человек и по небритым щекам его ритмичными зигзагообразными рывками скатываются наивные слезы.
Вид у Сергея Сергеевича непроницаемый. Он уходит. Лязгает засов. Человек преображается.
–Дворником я работал. У кума, Евсеем зовут, машина собственная. Ночью в Калиновку сиганули. Евсей птицеферму на примете держал. Уговорил – ночь, хоть скобли, дорога сухая, сторожа нет. Не заметили сторожа – в канаве старый пердун притаился. Стрелять – не стрелял, а все видел – номер машины запомнил – подфарники выключить не догадались. Ну вот! Колотит меня следователь по морде – голова моя ходуном ходит. Упаду в обморок – водой отливают. Ничего у них не вышло – я у кума машину без разрешения взял!
