Текст книги "Путешествие в каменный век, Среди племен Новой Гвинеи"

Автор книги: Арне Фальк-Рённе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Таков был рассказ Йему. Один из воинов-викбунов деревни Силивам, по имени Сутована, позднее бежал в Вамену. Сейчас он живет там как котека. У меня была возможность расспросить его с помощью переводчиков. Вот что он, в частности, сообщил.

– Когда двое белых и носильщик-дани были убиты, мы поволокли их на площадку и повесили на дереве головой вниз, чтобы вытекала кровь. Из деревни позвали женщин. Они натаскали в земляные печи веток, разожгли костер и прикрыли сверху травой и камнями. Мы верили, что победить нам помогла сила наших священных предметов, и в их честь начали военный танец: принялись бегать вокруг мертвых врагов и бранить их, чтобы устрашить их духов. Чем громче мы кричали, тем больше должны были страшиться духи. Быть может, нам удастся настолько их запугать, что они совсем исчезнут из нашей деревни и никогда не возвратятся. Некоторые из нас держали в руках деревянные дубинки и били ими по трупам наших врагов, чтобы мясо стало мягче. Человеческое мясо нельзя есть, пока оно не повисит какое-то время и не станет мягким.

Наутро, когда камни в печах раскалились, мы сняли убитых с дерева и положили в печи. Перед этим у них вырезали внутренности, а два наших вождя, Холонап и Сель, отрезали те части, которые мы обычно храним в священном холиме в нашем мужском доме. Трупы разделали и прикрыли банановыми листьями – так лучше всего варится мясо. Когда солнце стояло высоко над головой, начался пир.

– Сам-то ты что съел?

– Мне достался кусочек ляжки одного из белых людей.

– Тебе много раз приходилось есть человеческое мясо?

– Четыре раза, но белого человека я пробовал впервые. Эти два врага были первыми белыми людьми, которых мне довелось увидеть. Их мясо не отличалось от мяса обычных людей, разве чуть послаще. Но теперь я котека и знаю, что есть другого человека нехорошо. Тогда я этого не знал и думал, что так хотят духи предков.

3

Вскоре после того как Йему добрался до Анггерука и рассказал о случившемся, в район бедствия была послана специальная группа. Из Лаэ – в австралийской части Новой Гвинеи – прибыл вертолет, который доставил жен и осиротевших детей из Корупуна в Ниниа. Через два дня после убийства вертолет под управлением Боба Гамильтона доставил миссионера Фрэнка Кларка, Ндигинияка, Нигитанггена и трех местных полицейских в долину Сенг и приземлился неподалеку от площадки с земляными печами. Носильщики показали место, где были убиты Стэн Дейл и Фил Мастерс. Там валялись лишь окровавленные куски одежды, обувь, пронзенная стрелами Библия и остатки разбитой рации. Но земляные печи красноречиво свидетельствовали о трагедии. Кости убитых, очевидно, находились в мужском доме одной из ближних деревень. Прибывшие на розыски оставались на площадке недолго. Сотни возбужденных викбунов собрались на склонах, выкрикивая угрозы в адрес пришельцев. Внезапно до их слуха донеслось кукование. Ндигинияк и Нигитангген слишком хорошо знали, что предвещает этот воинственный клич, и, когда викбуны, вначале неторопливо, но затем все убыстряя шаг, устремились к площадке, а в воздухе уже просвистели первые стрелы, члены экспедиции бросились к вертолету, и Боб Гамильтон без промедления поднял машину в воздух.

Убийство Стэна Дейла, Фила Мастерса и Нденггена утвердило уверенность жителей "Долины теней" в том, что их фетиши намного сильнее слов белого человека. Они настолько уверовали в свои силы, что безнаказанно убивали всех, кто когда-либо только поговорил с белым туаном. "Всякого, кто стрижет волосы, носит одежду вместо холимов и не мажет лицо подчерненным свиным жиром, ждет смерть!" Миссии в Корупуне, Нальтье, Анггеруке и Ниниа вынуждены были просить о защите.

Месяц спустя после описываемых событий в долине Сенг по указанию индонезийского полицейского офицера в Вамене в мятежный район была направлена карательная экспедиция в составе четырнадцати полицейских и сорока носильщиков. На сей раз носильщики были вооружены луками и стрелами. К ним присоединились два миссионера, Фрэнк Кларк и Дон Ричардсон, в надежде наладить мирный контакт с местным населением. Ндигинияк и Нигитангген, опытные проводники, знающие здешние места, сопровождали экспедицию. В целях маскировки они, насколько это возможно, старались скрыть свои лица под широкополыми шляпами.

Викбуны, предводительствуемые Холонапом и Селем, получили подкрепление из многих деревень, и в нападении на экспедицию участвовали тысячи каннибалов. Но сейчас события развернулись по-другому: нападающих встретил огонь из оружия котеков. Не прошло и нескольких минут, как склон был усыпан телами мертвых воинов, а хижина вождя деревни Сенгамбут была охвачена пламенем. Вождь Сель из Силивама, убедившись, что помимо священных слов у белых людей имеются и иные фетиши, согласился на переговоры с полицейскими, чтобы спасти от огня остальные деревни. Когда предводители викбунов собрались перед полицейскими, вперед неожиданно вышли Нигитангген и Ндигинияк. Они сбросили с себя шляпы и штаны и нацепили обычное одеяние местных мужчин – холимы. Охваченные ужасом викбуны пытались бежать, но на них были направлены ружья.

– Вон тот человек выпустил первую стрелу в туана Стэна! – и дани указал на Холонапа.

Они добавили, что и Сель принимал участие в убийстве. Каратели арестовали полтора десятка людей и заперли их в хижине, где они должны были оставаться до утра, когда экспедиция тронется в обратный путь. Арестованным удалось пронести с собой в хижину большой холим лугватов: они все еще надеялись на защиту этого могущественного фетиша. Вот почему они принялись в ярости ломать стенки хижины. В ответ полицейские открыли огонь и убили почти всех арестованных. Кларк и Ричардсон прибежали слишком поздно и не сумели остановить стрельбу. Ндигинияк схватил огромный холим и бросил его в огонь.

На следующее утро Фрэнк Кларк и Дон Ричардсон в сопровождении двух дани отправились в деревню Силивам и в мужском доме нашли несколько завернутых в клеенки костей – все, что осталось от Стэна Дейла, Фила Мастерса и Нденггена. Останки миссионеров завернули в бумагу и уложили в рюкзак, чтобы вдовы могли их захоронить.

Описываемые события происходили в октябре 1968 года. Два месяца спустя в долине Сенг пропал небольшой самолет. Обломки самолета удалось обнаружить с воздуха вблизи деревни вождя каннибалов Селя. Остался ли кто-нибудь из пассажиров в живых, и если да, то какова их судьба?

4

– "Сесна", следующая из Яссакора в Мулиа, вызывает Мулиа... Прием...

Раннее утро, вторник, 31 декабря 1968 года. На борту маленькой "Сесны" помимо пилота Мено Вуота находятся супруги Джин и Луиза Ньюмен и их четверо детей – Поль (10 лет), Стивен (5 лет), Джойс (3 года) и годовалый Джонатан. Самолет направляется в сторону гор, отделяющих заболоченное южное побережье индонезийской части Новой Гвинеи от долины Балием. Пилот не имел права брать столько пассажиров, но со [Далее ошибка в наборе книги. – Прим. выполнившего OCR] держит на руках, а для десятилетнего Поля место нашлось лишь в хвосте, где ему приходится сидеть на корточках.

Самолету предстоит посадка на летном поле при миссии Мулиа, откуда на следующее утро полет будет продолжен в Джаяпуру – на северное побережье острова. Горы скрыты в тумане, то и дело раздаются раскаты грома, молнии полосуют небо. Из-за сильных атмосферных помех в радиоприемнике слышится только непрестанный треск, Мено Вуоту с огромным трудом удается поймать ответ из Мулиа:

– Мулиа вызывает "Сесну". Мы слыщим тебя, Мено. Ждем сообщений. Прием...

– Говорит "Сесна"! Над горами Стар сгущаются облака. Из-за ливня повернуть назад, в Яссакор, невозможно. В Яссакоре было мало горючего, и через час наш бензобак опустеет. Укажите маршрут через перевал между горами в долину Балием. Прием.

Когда маленький самолет приближается к горам, шквальные порывы ветра, обрушившиеся на машину, заставляют ее содрогаться. Мено летит вслепую. Внезапно по хрупким стенкам начинает барабанить град. Льдинки бьют по окнам пилотской кабины с таким визгом, словно ударяются пули, и видимость становится нулевой. Машина то проваливается в воздушные ямы, то опять взмывает вверх. От страха дети плачут. В хвосте самолета скрючившийся Поль судорожно держится за спинки сидений. Сквозь шум мотора и гул разбушевавшейся стихии пилоту с огромным трудом удается расслышать ответ из Мулиа:

– У нас погода ясная. Попробуй подняться выше, чтобы пробить облака. В облачность путь через перевал очень опасен. Прием...

Хэнк Уортингтон, сидящий у передатчика в Мулиа, начинает как можно медленнее и четче диктовать маршрут вдоль долины Сенг к узкому перевалу на высоте 3 тысячи метров. Насколько можно судить, Мено едва сумел разобрать сказанное Хэнком и одновременно обозначить путь на карте, лежащей у него на коленях. Слышимость была отвратительной, а видимость из-за дождя и тумана еще хуже.

– Мено, ты меня понял? – надрывается Хэнк в микрофон. – Мено, отвечай! Прием...

Долгое время рация молчит. Наконец в 11.05 Мено сообщает, что не нашел перевала и где сейчас находится самолет не знает.

– Придется повернуть назад. – Это были его последние слова.

Хэнк много лет летал через этот перевал, знал, где самые узкие места, знал и то, что там нет возможности развернуться даже маленькому самолету. Он задумчиво покачал головой.

– Вряд ли им это удастся, – вполголоса сказал он собравшимся вокруг людям.

Больше "Сесна" не давала о себе знать. Наутро, в первый день нового, 1969 года, погода настолько прояснилась, что можно было приступать к поискам. Из миссий Ниниа и Корупун поступили сообщения, что вверху слышался шум мотора. В воздух поднялись самолеты, их маршрут вел в район между двумя названными миссиями, а именно в те места, где три месяца назад произошло злодейское убийство Дейла, Мастерса и их проводника. Погода была прекрасная, в небе ни облачка, однако найти самолет или его обломки в длинных, узких ущельях и на крутых склонах, покрытых непроходимыми джунглями, практически невозможно.

Но уже в середине дня пилот Поль Понтье сообщил интересные сведения. Он вел свой маленький самолет над долиной Сенг в такой близости от земли, что почувствовал даже резкий запах гниющих растений. Под крылом показалась серебристая лента реки. Пилот разглядел внизу что-то ослепительно белое. Что это – соль или маленькое озерцо?

Понтье направил свою машину вверх, чтобы сделать разворот. Сидящий рядом с ним Хэнк Уортингтон попытался в бинокль определить, что там внизу отражает солнечные лучи. Вскоре люди, собравшиеся вокруг рации в Мулиа, услышали голос Поля Понтье:

– Мы нашли обломки самолета Мено... Они лежат на земле викбунов неподалеку от того места, где погибли Стэн, Фил и Нденгген. Похоже, вблизи машины оставшихся в живых нет.

Люди в Мулиа с глубокой скорбью встретили эту весть. Значит, "Долина теней" еще раз потребовала человеческих жертв!

Через двадцать минут от Поля и Хэнка поступило новое донесение:

– У них произошел пожар. Видимо, Мено пытался набрать высоту, но его отбросило на скалы. От удара машина загорелась и перевернулась. Сейчас она лежит брюхом вверх.

Еще через четверть часа Понтье доложил:

– По-моему, здесь уже успели побывать туземцы. Возможно, унесли что-нибудь с собой, но, что именно, не берусь сказать. Вижу перед хижинами в Валоховаке и Силиваме много викбунов. Они смотрят в нашу сторону и что-то кричат. Должно быть, угрожают...

Приземлиться в узкой долине самолет не смог, пришлось возвращаться обратно в Ниниа и там дожидаться вертолета, который вызвали из австралийской части Новой Гвинеи. На следующее утро вертолет прибыл на место. Пилот Боб Гамильтон припоминал, что в последний раз он садился на земле викбунов как раз в этом же месте, на следующий день после того, как Йему рассказал об убийстве Стэна и Фила. Он добавил, что тогда воины бросились в атаку на "гигантскую птицу, крылья которой вертятся в воздухе". Ему удалось поднять машину в воздух в последний момент, когда стрелы градом стучали по обшивке. Как-то их примут на сей раз?

Времени на размышления не было. Хэнк Уортингтон, Фрэнк Кларк и Лулиап, носильщик из племени дани, понимающий язык яли, садятся в вертолет. Едва машина приземлилась, как все бросились к обломкам самолета. Сразу стало ясно, что если кто и остался в живых, то его бессмысленно искать среди обуглившихся остатков самолета. Видимо, их утащили либо в Силивам, либо в Сенгамбут. Но какая их там постигла участь?

Между тем на берегу реки, прорезающей узкую долину, собрались викбуны с длинными копьями и луками в руках. С каждой минутой их становилось все больше. А ведь никто из экипажа вертолета не имел при себе оружия.

– Остается один выход, – говорит Хэнк. – Пойти в Силивам и узнать, остался ли кто-нибудь в живых после аварии.

– Но вспомни, кости Стэна и Фила хранились именно в Силиваме! испуганно восклицает Боб Гамильтон. – Как раз из этой деревни карательная экспедиция увела с собой в Вамену вождя Селя. Они же нас тут же убьют! Вернемся в вертолет и слетаем за вооруженным подкреплением!

Ни Хэнк, ни Фрэнк не послушались голоса рассудка. Они отправили Гамильтона в Ниниа с наказом как можно быстрее возвращаться с помощью, а сами по узкой, скользкой тропе направились вверх, туда, где виднелись круглые хижины деревни Силивам.

Воины, однако, вели себя странно: не натягивали луков, не замахивались копьями. Когда оба белых подошли к ним вплотную, вооруженные яли расступились. И тут Хэнк Уортингтон заметил наверху маленькую фигурку:

– Дядя Хэнк! Дядя Хэнк!

Навстречу ему бросился Поль Ньюмен. Волосы у него были вымазаны жиром, щеки разрисованы красной глиной. Судя по всему, викбуны позаботились о нем и теперь, видя, как мальчик кинулся в объятия друзей, подбадривали его довольными криками.

5

Как описать то, что пришлось пережить этому мальчугану, пока он вновь не оказался среди знакомых ему людей! Я могу судить об этом, лишь основываясь на рассказе самого Поля после его возвращения в Ниниа и на тех сведениях, которые получил от Сутованы из племени" викбунов во время нашей беседы в Вамене.

Когда самолет, ведомый Мено Вуотом, в густом тумане налетел на выступ скалы, он рухнул в долину и разломился пополам. То, что Поль находился в неудобном для себя месте, в хвосте машины, спасло ему жизнь: в отвалившейся хвостовой части не было баков с горючим. Содрогаясь от ужаса, мальчик видел, как горели его родители, братья с сестрой и пилот. Сам же он нисколько не пострадал и, подстегиваемый страхом, бросился прочь от огня, туда, где увидел какие-то строения. Это была деревня Силивам. Он видел, как навстречу ему бежали люди, слышал голоса вокруг, но больше ничего не помнит. Очнулся он в хижине. Его окружали мужчины. Двое из них мазали его волосы чем-то жирным, от чего исходил отвратительный запах. Лица людей показались ему такими свирепыми, что он заплакал. Но мало-помалу он понял, что они не собираются делать ему ничего дурного. Посреди хижины горел очаг. Один из мужчин бамбуковой палочкой вытащил оттуда один горячий батат, положил его на банановый лист и протянул Полю. Другой принес ему воды. Мальчик настолько устал и обессилел от пережитого, что вскоре снова погрузился в беспамятство.

А вот что рассказал Сутавана, который в тот день находился среди воинов-викбунов в мужском доме:

– Никто не собирался убивать белого мальчика. Мы убили миссиев, потому что они хотели сжечь наши священные предметы и научить нас жить по-новому. А этого мы совсем не желали, иначе духи предков уничтожили бы нас. Убивая миссиев, мы защищали свои права и съели их для того, чтобы получить частицу их силы.

– Но вы знали, что ваш вождь Сель пойман людьми-с-огнедышащими стрелами. Разве это не послужило причиной того, что вы обозлились на всех людей со светлой кожей.

– Нет, – упорствовал Сутована. – Селя и вождя Холонапа взяли в плен потому, что сожгли наш священный холим. Сель и Холонап оказались слабыми людьми, раз они позволили такому случиться. Они не сумели защитить самое ценное. И потому справедливо, что их от нас забрали. Мы тогда думали: белые их убили и съели. Но маленький мальчик мог принести нам удачу. Кто знает, быть может, он был "ходячим фетишем". Это такой священный подарок, который, по нашим обычаям, дарит вражеское племя послед заключения мира. Какое-то время он находится в мужском доме, а потом его возвращают дарителям.

Вот почему мы решили обойтись с маленьким белым мальчиком как можно лучше. Мы его накормили, дали воды и смазали его волосы священным старым жиром, чтобы показать нашу добрую волю. Мы ведь видели, что все другие белые, прилетевшие на птице-драконе, погибли, и понимали, что он объят горем. Поэтому мы помазали красной глиной его щеки и обрызгали плечи отваром из стеблей бамбука. Но он так устал, что сразу заснул.

Угонан, новый вождь деревни Силивам, приказал принести острый бамбуковый нож: им следовало отрезать крайние фаланги на шести пальцах мальчика. Около огнедышащей птицы мы нашли шесть обгоревших трупов, и, согласно обычаям, существующим в наших деревнях, каждому, кто горюет по умершему, следует отрезать фалангу на пальце.

Но когда в хижину принесли нож, я решительно возразил против этого. "У полицейских и белых, которые находились в Викбуне, я не видел ни одного с обрезанным пальцем, – сказал я, – а их было так много, что наверняка кто-нибудь из них пережил горе. Белые люди не режут своих пальцев, а потому и нам не следует делать этого".

На следующее утро мы увидели, что над нами кружит маленькая сверкающая птица. Мальчик стал бегать взад-вперед и звать ее к себе. Но его не заметили. Только когда двое белых людей из машины-у-которой-крутится-макушка пришли в Силивам, они его обнаружили.

Нам очень хотелось знать, действительно ли он "ходячий фетиш".

Поль Ньюмен и в самом деле принес удачу. Вскоре Боб Гамильтон привез в Силивам две свиньи, стальные топоры и другие ценные подарки, а еще через несколько дней он вновь приземлился на том месте, где были убиты миссионеры. Он привез с собой вождя Селя, которого освободила индонезийская полиция в знак доброй воли.

Казалось бы, после всего случившегося миссионеры могли надеяться, что викбуны сожгут свои фетиши там, где искоренена старая вера и созданы миссионерские посты. Однако этого не произошло, и сегодня, четыре года спустя, долина Сенг по-прежнему закрыта для белых людей. С тех пор в этих местах ни разу не побывал вертолет. По мнению индонезийских властей, пройдет не один десяток лет, прежде чем викбуны приблизятся к современной цивилизации. Кто знает, так ли это?

Сутована – один из немногих, кто перешел жить в Вамену. Его примеру последовали лишь несколько человек из Долины Балием.

– Встречи с белыми людьми произвели на меня и некоторых моих товарищей такое впечатление, что мы не могли больше жить под властью фетишей, говорит Сутована.

– А фетиши по-прежнему имеют власть над викбунами?

– Больше, чем прежде... Теперь все чаще один клан воюет с другим, а победители, чтобы стать сильными, съедают своих врагов.

Глава седьмая

Что такое Ириан-Барат и Ириан-Джая. – Визит президента Сукарно. Требование властей о "принудительных штанах". – Земля бывшего германского кайзера Вильгельма. – Страх австралийских колонистов

1

Из Вамены я лечу в Джаяпуру, столицу Ириан-Джая. Как сам город, так и страна не раз меняли свое название. Когда власть в Голландской Новой Гвинее перешла в руки индонезийцев, страна называлась Западным Ирианом, или Ириан-Барат. Многие полагали, что слово "Ириан" составлено по первым буквам индонезийской фразы "Ikut Republik Indonesia Anti Nederland", которую можно перевести так: "Присоединимся к Индонезийской республике в борьбе против Голландии". На самом деле это вовсе не так. Жители Биака, одного из островов Схаутен у северо-западного побережья Новой Гвинеи, на протяжении столетий называли близлежащую землю "Ириан", что означает "теплая земля". Основатель проиндонезийской партии в Голландской Новой Гвинее, папуас по имени Силас Папаре, бежал в Джакарту, когда голландцы запретили его партию (Партэй Кемердекаан Иддодонесиа Ириан), и решением индонезийского парламента бывшая голландская территория стала называться Ириан-Барат (Западный Ириан). В 1973 году страна была переименована в Ириан-Джая (Великий Ириан).

Разумеется, и столица не могла больше называться Холландией, после того как в 1963 году Ириан-Барат был включен в состав Индонезии в качестве семнадцатой провинции. Во времена голландского правления был построен пригород, который назвали Кота-Бару, что по-малайски означает "Новый город". Этим именем позднее стали называть бывшую столицу Холландию.

1 мая 1963 года в западной части Новой Гвинеи власть перешла к Индонезии. 4 мая президент Сукарно с триумфом прибыл в Кота-Бару на военном судне, откуда совершил символический полет в Мерауке, восточную точку огромного индонезийского государства. Когда он пролетал над горными хребтами в центре острова, то распорядился переименовать вершину Вильгельмина-топ в Пунчак Сукарно и вершину Юлиана-топ в Пунчак Трикора (Вершина тройственной команды народу). На новейшей карте этого района оставлено лишь название Вершина Трикора.

В Ириан-Барат Сукарно прибыл с помпой, но вскоре пыл его угас. Папуасов следовало превратить в индонезийцев еще до конца года, и это было решено осуществить в три коротких этапа, которым дали наименования: собрания, флаг и одежда.

Все это происходило, однако, в то время, когда в самой Индонезии свирепствовала инфляция и миллионы людей голодали. На собраниях с местными жителями последние не только не получали никаких подарков, напротив, новые чиновники пытались отобрать у островитян плоды таро и свиней. Что касается флагов, то их было множество. Как полагают, до 125 тысяч маленьких матерчатых флажков было сброшено в центральном районе острова между населенными пунктами Энаротали и Вамена. Их использовали самым различным образом, и можно не сомневаться, что местные племена были им рады, хотя и не понимали, для чего они предназначены и что означают. По здешним обычаям, мужчины смазывали утолщенный конец своего холима свиным жиром, а внутрь клали соломинки, чтобы холим не натирал. Теперь они обнаружили, что ткань гораздо лучше подходит для этой цели. Когда сведения об этом дошли до гордой своими начинаниями администрации в Кота-Бару, сбрасывать флажки в долину Балием и соседние с ней районы перестали.

Акция, направленная на то, чтобы заставить коренных жителей носить одежду, также потерпела провал. В Вамене и Энаротали поймали кое-кого из островитян и под угрозой телесных наказаний заставили надеть штаны, которые новая власть им дарила. Но это привело лишь к тому, что бедняги перестали появляться в этих населенных пунктах, а подарки передавались из рук в руки тем, кто вынужден был туда заходить. Нетрудно себе представить, в какое плачевное состояние они пришли! С уходом Сукарно о преобразованиях с помощью собраний, флагов и штанов перестали думать. Правда, бывший президент Индонезии успел переименовать Кота-Бару в Сукарнапуру, но с приходом к власти президента Сухарто город в четвертый раз сменил свое название. Теперь он известен как Джаяпура.

Но были ли австралийцы хоть чуточку лучше, когда после первой мировой войны им передали управление бывшей германской колонией Земля кайзера Вильгельма в качестве подмандатной территории под эгидой Лиги наций? Река императрицы Августы стала называться Сепик, порт Фридрих-Вильгельмсхафен был переименован в Маданг, Стефансорт – в Богадьим, гора Гербертсхёйе в Кокопо. Большой остров Новая Померания стал называться Новой Британией, а Новый Мекленбург превратился в Новую Ирландию.

Но смена названий была сущим пустяком по сравнению с той враждой, которую австралийцы пытались привить местным жителям к их бывшим немецким хозяевам-колонистам. Из Джаяпуры я вылетел в Лаэ (в австралийской части Новой Гвинеи, бывшей Земле кайзера Вильгельма), откуда намеревался на небольшом арендованном самолете добраться до патрульного поста Меньямья. Рядом со мной сидит высокопоставленный американский чиновник из ООН, который инспектировал в Ириан-Джая работу ФУНДВИ – организации по оказанию помощи Ириан-Джая в рамках ООН.

Мы пролетаем над побережьем подмандатной территории, и американец рассказывает мне всякие ужасы из истории немецкого правления в этих местах, в частности о том, что по субботам мужчин-аборигенов выводили на особую площадку, где каждый из них получал по три удара бамбуковыми палками независимо от того, совершал он какой-нибудь проступок или нет. "Таким путем немцы старались внушить к себе почтение", – заметил американец.

Я и раньше совершил две поездки по этой территории и не раз слышал историю о розгах, причем всякий раз новый ее вариант. Мне хотелось доискаться до ее источника, но это оказалось невозможно. Скорее всего все это вообще чистый вымысел. Я убежден, что пагубно противопоставлять одну нацию другой. И среди немецких, и среди австралийских колонистов были, разумеется, и хорошие и плохие люди. На протяжении ряда лет мне четырежды предоставлялась возможность пересечь Новую Гвинею из конца в конец. Я мог сравнить результаты правления немецкой, австралийской, голландской администрации... Виденное дает мне известное право утверждать, что лучшими колонистами были немцы. Те немцы, которые и поныне проживают на Новой Гвинее, в основном вполне добропорядочные люди.

2

Из Лаэ я продолжаю путь в Саламауа и Вау, которые еще несколько лет назад были процветающими городками, где жили тысячи австралийцев со своими женами и детьми. Сегодня многие виллы в красивых пригородах опустели, но бары никогда прежде не были так переполнены; и хотя пьют пиво "Форстер" и "Виктория", а не немецкое, в местном обществе по-прежнему царит атмосфера сборищ "юнггезеллен" [19], как в старые времена, когда территория принадлежала немцам. С одной существенной оговоркой: тогда было начало колонизации, теперь же наступает конец колониального периода. Приехав в Вау, я зашел в бар и, пока наслаждался у стойки пивом, стал свидетелем двух драк, на которые никто не обратил внимания. Правда, Вау всегда был беспокойным местом – это объяснялось близостью к золоту на землях племени кукукуку.

Одно время зубным врачом тут был Эрик Вин, человек неглупый, но весьма своеобразный. Золотоискатели не всегда расплачивались с ним за протезы, которые он для них делал. Говорят, что как-то раз один из них имел неосторожность подойти к нему в баре и пожаловаться на то, что протез причиняет беспокойство.

– Ну-ка, вынь его и дай посмотреть, – предложил Вин.

Взяв протез, он швырнул его на пол и раздавил ботинком.

– Теперь мы в расчете, – спокойно сказал он.

Особенно досадил ему молодой Эррол Флинн, который в то время работал здесь старателем. Он удрал в Гонконг, так и не уплатив Вину по счету. Когда Флинн стал знаменитым киноактером в Голливуде, Вин послал ему счет, но был вынужден удовлетвориться цветной фотографией кинозвезды, которую тот прислал в ответ. Он повесил ее в своей уборной, где ее сожрали тараканы.

Однажды австралийский ревизор, направленный в Вау для проверки золотого прииска, рассказал, что в углу бара он заметил человека, растянувшегося на полу во весь рост.

– Да, крепко вы тут друг друга отделываете, – заметил он одному из посетителей – Случись это в Сиднее, кто-нибудь вызвал бы полицию.

– А это и есть местный полицейский, – услышал он в ответ.

Глава восьмая

Река ужасов. – Откуда произошло название племени. – Каждый подросток должен стать "убийцей людей". – Гибель золотоискателя Даммкёлера. "Злейшие люди планеты". – Нужны три переводчика. – Нападение

1

Всю ночь лил сильнейший дождь. Он начался во второй половине дня с нескольких тяжелых капель, а затем разразился с такой силой, словно небо прохудилось. Вода хлестала как из брандспойта. Дождь застал нас на Этросити-ривер, или Реке ужасов, на центральном плато, которое славится обилием осадков. Толстенные струи воды с шумом падали на листья деревьев, хлестали по высоким, в рост человека, стеблям травы кунай, заставляя ее колыхаться, подобно тому как волнуется в непогоду хлебная нива в наших северных краях. Горные тропы размыло, по ним, как по скользкому льду, было опасно ходить. По брезентовой крыше нашей палатки дождь бил с такой яростью, что казалось, будто она установлена под самими каскадами воды, которую выбрасывает из своих недр фонтан Гивион на одной из площадей в Копенгагене.

Под утро дождь наконец прекратился. Какое-то время запоздалые капли медленно, с шумом скатывались с листвы, но вскоре все смолкло, только слышался гул реки. Над нашими головами, на черном, точно бархат, небосводе проплывали клочья свинцовых туч, заслоняя бледную Луну. Лежа в палатке под покровом москитной сетки, я вдруг увидел, что потоки воды по обе стороны от моей раскладушки размыли траву и грозят перевернуть хрупкую деревянную конструкцию, служащую мне ложем. Я уже потянулся за карманным фонарем, чтобы попытаться найти свои покрытые толстым слоем грязи сапоги и поправить положение, как чья-то рука сквозь сетку зажала мне рот, и я услышал шепот переводчика Джона:

– Не шевелись... Не зажигай фонарь!

– Ты думаешь, они поблизости?

– По-моему, на том берегу. Лежи тихо, давай послушаем...

Поначалу я слышал только журчание воды. Внезапно молния выхватила из темноты окруженные клубами тумана деревья, гулкие раскаты грома эхом прокатились в долинах по ту сторону реки. Когда молния и гром завершили увертюру к моему гастрольному спектаклю на берегах Реки ужасов, обозначенной на карте как Верхняя Таури, я заметил как раздвинулся занавес. Все было готово к первому акту. Скоро появятся главные персонажи воины-кукукуку. И будет передо мной разыграна драма на мотив "танца ужасов" или же веселая комедия из времен каменного века, я пока не знал. Что ждет меня – мучительная смерть или встреча с детьми природы, исповедующими любовь к ближнему и радость жизни? Эти мысли роем пронеслись в моей голове, а между тем доносившиеся из темноты звуки не оставляли сомнения в том, что воины-кукукуку находятся совсем рядом. Громкое пощелкивание языком, заглушающее плеск воды, свидетельствовало о том, что один из патрулей племени вступил на боевую тропу. Такими звуками кукукуку стараются задобрить злых духов, которые всегда появляются в образе казуара, и для этого подражают кудахтанью птицы во время спаривания.

Удивительная птица казуар: удар мощных ног по силе не уступает удару задних ног мула, а ее лобная кость похожа на забрало большого шлема. В какой-то момент ее кудахтанье напомнило мне о нашей кукушке в кустах в ночь на Ивана Купалу, и, лежа здесь, в сырых джунглях, вдыхая воздух, наполненный запахом гниющих растений, я вдруг оказался во власти сентиментальных воспоминаний о белых ночах по другую сторону земного шара. Но тут же поймал себя на мысли, что точно так же пощелкивают языком воины-кукукуку перед тем, как броситься в атаку. Птица казуар на языке береговых папуасов называется кукукуку, и это имя из-за воинственного клича (который одновременно призван отпугивать злых духов) было присвоено племени, которое само себя называет меньямья, что можно скорее всего перевести как "правильные люди".