Текст книги "Фантастика 1964"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Еремей Парнов,Роман Подольный,Илья Варшавский,Генрих Альтов,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Владимир Савченко,Михаил Емцев,Владимир Щербаков,Ромэн Яров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Да, ситуация трудная, – задумчиво сказал Василий. – Пощупать там стоит. Но, понимаешь, без официального разрешения… Риск большой. Сейчас у нас по инструкции четырехкратная страховка… И то…

Он замолк.

– Понимаешь, Саша, – наконец с трудом произнес Нечипоренко, – Марс – очень странная планета. Я хорошо знаю нашу Луну, участвовал в высадке на Венере, хлебнул там газку, но все это не то. Совсем не то. И на Луне и на Венере грозная природа, дикая стихия и все такое. Но там не страшно. А на Марсе бывает очень страшно. Понимаешь?

Егоров смотрел на него с удивлением.

– Да, да, – взволнованно сказал Василий. – Об этом не пишут и даже не любят рассказывать, но тем не менее это так.

Он снова замолчал.

– Марс – удивительно спокойная планета. Малорасчлененный рельеф. Глубоко в почве скрылись гигантские города. Мертвые города. Ни одного марсианина не осталось, найдены только миллиарды странных сухих оболочек. Не то хитиновый покров насекомых, не то какая-то одежда. Перед отправкой в Айю они или покинули эти оболочки, или… здесь начинается область сплошных загадок. До сих пор ничего, собственно, не удалось установить наверняка. Маленькие марсиане возводили под землей циклопические сооружения, где человек чувствует себя лилипутом. Для чего созданы эти сооружения, можно только гадать. Там очень трудно работать, Саша. Тебя все время преследует ощущение, будто на этой мертвой планете кто-то есть.

– Ну, это ты брось… – протянул Егоров.

– Да, да, именно, не улыбайся. Все время чувствуешь, что за спиной стоит кто-то живой, наблюдающий и оценивающий тебя. И… ждущий. Я не знаю ничего страшнее этого марсианского ожидания. Там тебя постоянно что-то ждет. Это очень неприятное чувство.

– Еще бы!

– Теперь возьми хотя бы наши жалкие потуги расшифровать непонятную зрительно-осязательную информацию, которая записана на кристаллах Красного купола. Единственный интересный вывод, полученный нами, – это что марсиане собираются уходить в Айю. Что такое Айя? Как туда переправились два биллиона марсиан? Непонятно. А кто ответит, почему вся информация относится только к последнему десятилетию марсианской цивилизации? Где их архивы? Были ли у них библиотеки? Одним словом, миллион загадок.

– Я не понимаю, что тебя смущает. Требуется определенное время на изучение этого сложного и очень не похожего на нас разумного общества.

– Дело не во времени, Саша. Я подозреваю, что многого мы так и не поймем.

– Детали, может быть. Детали всегда своеобразны и неуловимы. Но в целом общее направление мы вполне можем понять.

– И общее не поймем. Мне говорили, что Дисниты – они занимались расшифровкой кристаллов Восточного сектора Красного купола – пришли к интересному выводу. Они утверждают, что мышление марсиан как бы обратно нашему, земному. У нас движение является свойством материи, у них материя – свойством движения, его проявлением.

– Ловлю тебя на слове, – сказал Егоров. – Для того чтобы сделать подобное заключение о характере марсианского мышления, нужно располагать колоссальным запасом информации, Это же философское обобщение.

– Нет. Дисниты располагали тем же, что и мы, Наши находки дублируют друг друга. Но… им больше везет. Видишь ли, Саша, у меня такое чувство…

Он задумался. Мысленно он видел узкий глубокий колодец, по которому лифт опускает космогеологов в Большую столицу, бесконечный лабиринт переходов, где пробираешься только ползком, и Красный купол – огромную искусственную пещеру с овальным потолком, залитую багряным светом. И его вновь охватило знакомое чувство тревожного ожидания.

– У меня такое чувство, Саша, – продолжал Василий, – что нашими находками и открытиями на Марсе кто-то руководит.

– Конечно. Академия наук, Совет по…

– Нет, – перебил Василий, – не то… Я не о наших…

Егоров сделал вид, что не понял друга, отвернулся и стал смотреть на балкон.

– Да, – сказал Василий, – кто-то нами руководит. Подсовывает одно, прячет до поры до времени другое – одним словом, контролирует. Ну посуди сам, марсиане ушли в Айю около пяти миллионов лет назад. На Земле в это время еще не было человека. А марсианские города сохранились, как новенькие, там все блестит. Это противоестественно, понимаешь? Есть второй закон термодинамики, есть энтропия, которая растет… Да за пять миллионов лет там должен был воцариться хаос! А хаоса нет. Есть строгий порядок.

– К чему ты ведешь?

Василий молча наклонился к Егорову. Тот с испугом смотрел в его серьезные черные глаза. “Уж не свихнулся ли он там, на своем Марсе?” – ящерицей мелькнула мысль.

– Они вернутся.

Егоров принужденно расхохотался,

– Здорово!

– Хозяин вышел на минутку и просит гостей подождать?

– Совсем нет. Хозяин просто не может или не хочет вернуться.

– Может, они улетели из солнечной системы в эту Айю?

– Черт его знает что это за Айя, – задумчиво сказал Василий. – Порой я даже готов согласиться с академиком Перовым. Он исследовал панцири и считает, что подобный переход является чисто физиологическим процессом. Айя – это смерть. А может, что-то вроде того света. Перейдя в Айю, получаешь шанс на бессмертие…

– Это уже твой собственный домысел?

– Нет, так Дисниты придумали. Кстати, этот Анхело Тенд, неплохой парень между прочим, работал с ними до нашего прилета. Дисниты уже собирались отлетать, как вдруг обнаружили, что Тенд исчез. Туда-сюда – нет Анхело. Они улетели. А через месяц мы нашли Тенда в одной из галерей Красного купола. Он был жив и здоров, но не мог ответить ни на один вопрос. Что с ним случилось, где он был, что ел, пил – не помнит. Пришлось его обучать всему заново, рассказывать, кто он такой, где жил, что есть Земля и люди. Долго так продолжалось. Но однажды он вспомнил… почти все.

Слова Нечипоренко были прерваны высоким, рвущим воздух звуком. Пронзительный вой столбом поднялся к небу. Друзья выбежали на балкон. Вверху, на темно-синей глади выводил прерывистую снежную роспись реактивный самолет.

– Какая-то новая модель, – сказал Егоров, прикрывая глаза ладонью.

Звук оборвался так же внезапно, как и начался.

Самолет утонул в глубине небесной чаши.

– Ну и ревушка! – покачал головой Василий. – До земли доходит ослабленный звук, представляешь, каково летчикам?

– Там изоляция.

– Так о чем я говорил? – спросил Василий.

– Об Анхело.

– Ах да! Ну вот, собственно, и все. Вернулись мы с Марса, Анхело побывал дома, что-то ему там не понравилось. Он ведь испанец, из Венесуэлы… Теперь решил остаться у нас. И вот это зеркало, что я Оксане приволок, – продолжал Василий. – Это памятный подарок Гришки Рогожина, который погиб…

– Как? – вскочил Егоров. – Григорий погиб?

– Погиб, и самым таинственным образом. Он работал в одной из “комнаток”, которых там, в Красном куполе, тьма, а этажом выше работали наши взрывники. Взрыв они произвели крошечный, но все же кое-какое сотрясение было. Слышим вскрик. Прибежали к Грише. Лежит с разбитой головой. Скафандр снят, лицо размозжено. Сама же “комната”, где работал Гриша, осталась совершенно целой. Так, с потолка немного пыли осыпалось да кусочки облицовки размером с мой ноготь на пол попадали. Что могло нанести удар такой страшной силы, мы так, конечно, и не узнали. Что-то там болтали о многократном усилении взрывной волны, о направленных ударных воздействиях – чепуха все это. И какая досада! Как раз в этот день Гриша сделал великолепную находку. Он нашел труп марсианина. Это было потрясающим открытием. Мы пять лет на Марсе и ничего, кроме пустых оболочек, не находили. Миллиарды осточертевших рачьих скорлупок! Об истинном облике марсианина мы могли только гадать. Гришку на руках носили, когда он приволок под мышкой этот прекрасно засушенный экспонат. Мы положили его в титановый контейнер и отправили наверх, а через четыре часа отправили наверх Гришу. А зеркало я оставил себе.

– Какое зеркало? – спросил Егоров.

– Вот это самое, – Василий указал на зеркало с Марса. Оно слегка покачивалось под порывами теплого ветра. – Мертвый марсианин лежал в двух шагах от него, и Григорий снял зеркало. Потом я взял это зеркало на память.

Егоров внимательно и печально посмотрел на сверкающий овал.

– Тоже ведь загадка, – протянул Василий, – зачем марсианам эти зеркала, совершенно одинаковые и в огромном количестве? В каждом городе их сотни…

Вдруг лицо его изменилось. Он приподнялся над сиденьем на вытянутых руках. Взгляд впился в зеркало.

– Оно не отражает! – прошептал Василий.

Егоров посмотрел на зеркало. На первый взгляд оно действительно ничего не отражало. Поверхность его была ровной и матовой. Такого же золотисто-серого цвета, как ободок. Они одновременно бросились к зеркалу и увидели в нем свои взволнованные физиономии.

– Фу, глупость, – заметил Егоров, – анизотропное изображение всего-навсего. Ты меня так напугал своими рассказами о Марсе, что я от любого марсианского камня стану шарахаться.

– И правильно сделаешь, – задумчиво сказал Василий, – потому что ни одно из марсианских зеркал, с которыми я имел дело, не обладает такими свойствами. И это тоже… не обладало, пока я его держал в чемодане.

– Вероятно, на него благотворно подействовал мой приезд.

– Возможно… Ну ладно, – сказал Василий, – подводя итоги, можно констатировать, что хотя Марс планета опасная, но плато Акуан исследовать надо.

– Эх, если б меня брали в космос! – махнул кулаком Егоров.

– Не тужи, братец, – заметил Василий, – вот создадут антигравитатор, полетишь и ты со своей больной печенкой… А не полетишь, тоже беда не ее. лика, поедешь в Трускавец пить нафтусю.

Василий ушел, и Егоров подошел к зеркалу. Он представил себе, как тысячи марсиан смотрелись в эту блестящую поверхность, и ему стало не по себе.

Зеркало равнодушно отражало некрасивое лицо Егорова, красные крыши домов, поле и электротрактор, который жужжал далеко, на краю большого зеленого поля. Егорову показалось, что на блестящем материале возник какой-то едва заметный белый налет.

Он прикоснулся к нему – и вздрогнул от неожиданности. Поверхность зеркала была мягкой! Он взял спичку и попытался сковырнуть налет. По отражению зеленого поля прошла неглубокая бороздка. Егоров был удивлен. Он посмотрел на кончик спички. Постепенно след на зеркале стал зарастать и минут через пять совсем исчез.

– Интересно, – промычал Егоров сквозь зубы и придвинул кресло поближе.

– Саша! Саша! – услышал он громкий голос Нечипоренко.

Егоров посмотрел вниз и увидел, что Василий стоит у ворот и размахивает газетой. Лицо у него исказилось в болезненной гримасе.

– Прыгай ко мне! – крикнул он.

Егоров прыгнул на влажную упругую землю. Освещенное ярким летним солнцем лицо Василия было мрачным и серьезным.

– Читай, – сказал он, указывая на вторую полосу.

– “Нам сообщают… – бормотал Егоров, скользя взглядом по мелкому шрифту, – вчера в Бостоне были обнаружены тела… братья-космологи Альфред, Уильям, Колдер и Джеймс Дисни… убийца не найден… загадочная смерть без каких-либо признаков токсического или физического воздействия… ученые-эксперты в растерянности…” Что это значит? – обратился он к Василию.

– Читай до конца, – сердито сказал Нечипоренко.

– “Смерть известных исследователей Марса связывается с заявлением, сделанным ими несколько дней назад, что в Большой Марсианской столице якобы найден архив и ключ к нему, дающий возможность воссоздать пресловутую дверь в Айю. Эта находка неизмеримо увеличит мощь людей, сообщил корреспондентам “Таймс” Колдер Дисни”.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Вот он, Марс! – взволнованно сказал космонавт. – Он и на Землю свои лапы протягивает. Не хотят марсиане открыть свои тайны.

Егоров молчал, но сообщение его тоже встревожило. Он почему-то подумал, что Анхело только недавно вернулся из Америки и, вероятно, знает о гибели Диснитов.

– Не исключен вариант, что в один прекрасный день будет найдено тело Василия Нечипоренко без следов какого-либо физического, химического или психического воздействия, – неожиданно сказал космонавт, разглядывая нарциссы, окаймлявшие клумбу перед домом.

Егоров посмотрел на отпечаток своей ноги на краю клумбы и сказал: – А что говорит по этому поводу твой Анхело?

– Он еще не знает. Сейчас я его позову.

Василий вошел в дом и через минуту вышел с Тендом.

Ни волнение, ни сочувствие, ни жалость – ничто не отражалось на прекрасном лице Анхело. “Он продумывает линию поведения”, – подумал неожиданно Егоров.

– Какое печальное известие. Я их очень уважал, – сказал Тенд.

Лицо его оставалось неподвижным. “Может, у него просто такая мимика или, вернее, полное отсутствие всякой мимики?” – подумал Егоров.

Они сели на лавочку возле ворот. Оксана срезала нарциссы.

– Самое примечательное, что гибнут люди, работавшие в Красном куполе. Рогожин, Дисниты… Кто следующий?

– Я, – неожиданно сказал Анхело и улыбнулся.

Егоров впервые видел, как улыбается Тенд: глаза оставались мертвенно-спокойными, а рот корчился в судороге смеха.

– Почему ты так думаешь? – спросил Василий.

– Если следовать твоей теории, что марсиане прячут от нас свои тайны, то я. Дисниты разобрали архив – и погибли, Гриша нашел мумию – и погиб. А я… Перед тем как я… как у меня наступил тот провал в памяти… я тоже видел комнату, где нашли Рогожина. Там были и засохший марсианин, и зеркало, и еще много маленьких крестиков на стенах, на потолке…

– Каких крестиков?

– Откуда я знаю? Я пришел туда с фонарем, а он у меня испортился. Тогда я взял два конца от батареи и через графитодержатель сделал маленькую вольтову дугу. Я увидел на полу этого марсианина, зеркало и какие-то искорки на стене и на потолке, похожие на крестики. И тут моя дуга вспыхнула очень ярко, наверно, я сильно сблизил электроды.; Говорил Анхело как-то нехотя, словно что-то удерживало его.

– Ну и что? – с нетерпением спросил Егоров.

– Раздался шум. Очень большой шум, как ревет самолет на взлете. Дуга погасла, и шум смолк. Я выбрался из этой комнаты и немного заблудился в переходах. По моему подсчету, прошло часа два. А когда я встретил твоих людей, Вася, они сказали, что я пропал месяц назад и что группа Колдера уже закончила работу и улетела на Землю.

Они надолго замолчали. Оксана, проходя мимо, бросила им на колени по цветку.

– А ваши данные… а вы потом были в этой комнате? – спросил Егоров у Тенда.

– Конечно. Никаких крестиков я не обнаружил.

– Ну ладно, братцы, – сказал Василий, вставая, – я должен идти. Марсианскими делами на Земле слишком увлекаться не стоит. Меня ждет один человек…

Егоров вернулся на балкон. Оксана и Анхело остались в садике и тихо о чем-то, беседовали. Егоров, лег на топчан и, наклонив зеркало к себе, стал разглядывать Оксану. Ему показалось, что Анхело как-то уж очень близко приник к ее уху. Егоров бросил в зеркало нарцисс. Он и сам не мог понять, зачем это сделал.

Сзади раздался крик. Изумленный Егоров выпустил зеркало из рук и обернулся. Анхело и Оксана слетели со скамейки и упали навзничь прямо в цветы. Они довольно неуклюже барахтались, пытаясь подняться. Егоров спрыгнул с балкона.

“Второй прыжок за одно утро, такой способ сообщения становится регулярным”, – подумал он, помогая девушке и испанцу встать на ноги.

– Что случилось? – спросил Егоров.

Лицо Оксаны было смущенным и растерянным.

На щеке багровела ссадина. Егоров почувствовал острый неприятный запах в воздухе.

– Нас что-то толкнуло, – подумав, ответил Анхело, – будто облако упало. Облако запаха. И сейчас же исчезло.

– Нет, не облако, а будто потолок, потолок с лепкой упал на нас и… этот странный запах… он напоминает отбросы, какую-то гниль, – сказала Оксана.

– Не ушиблись? – осведомился Егоров.

Она покачала головой. Егоров оглядывался по сторонам. Ничего примечательного, кроме испорченной клумбы с цветами, он не увидел.

Запах постепенно исчезал. Вначале резкий, отвратительный до тошноты, он слабел, делался нежнее.

“Уменьшается концентрация”, – подумал Егоров.

Он знал, что даже самые лучшие духи в большой концентрации обладают мерзким запахом. Вдыхая нежный, едва уловимый аромат, он силился вспомнить его источник. “Нарциссы!” – внезапно озарило его.

Он посмотрел на балкон. Смутная догадка промелькнула в его сознании. Егоров взглянул на Анхело и увидел, что испанец тоже смотрит на балкон, на необыкновенное зеркало. Егорова поразило выражение лица молодого ученого: так смотрят на предмет долгого, тщательно скрываемого вожделения.

– Разве зеркало не у тебя? – отрывисто спросил Тенд у Оксаны.

– Зеркало? Какое зеркало? Ах, это! Я отдала его Саше и Васе, – спокойно и чуть удивленно ответила девушка. Она тоже заметила волнение Тенда.

“Что-то здесь неладно”, – подумал Егоров.

Его отвлек шум, послышавшийся за воротами.

Во двор вошли Ольга Пантелеевна с Павичем.

Она была в резиновых сапогах и кожаной куртке.

Ольга Пантелеевна сердито говорила Павичу:

– А я тоби кажу, шо вин був пьяний, разумиеш, пьяний!

Павич держал в одной руке старый обшмыганный портфель с металлическим замком посредине, в другой обломок деревянного бруса длиной в метр.

– Це ж вещественное доказательство, Оля, – сказал Павич, помахивая бруском.

– Что случилось, мамо? – спросила Оксана, подходя к ним.

Преодолев барьер из многочисленных отступлений и восклицаний, Оксана и Егоров выяснили суть дела. Ольга Пантелеевна, обходя с Павичем поля, обнаружила глубокую борозду, проходившую через участок озимой пшеницы. Поломанные стебли и развороченная земля привели их к трактористу Коцюбенко, который, сидя возле своей машины, с изумлением вглядывался в канаву, разрезавшую скатерть зеленого поля. На вопросы Ольги Пантелеевны и Павича Коцюбенко он понес околесицу. Он утверждал, что с неба упала огромная дубина и сама прошлась по полю, оставив рытвину. Брусок в руках Павича – кусочек этой дубины.

Вначале вырытая траншея, утверждал Коцюбенко, была глубокая – метра на три. Но потом она стала уменьшаться, вроде бы зарастать, стебли пшеницы распрямились, и к моменту появления Ольги Пантелеевны и Павича через поле проходила уже только небольшая бороздка, которую те приняли за тракторный след. Поступок пьяного тракториста – а он был действительно пьян – вызвал горячее негодование у Ольги Николаевны.

Егоров задумался. Потом он заметил, что Анхело с ними нет. Очевидно, он незаметно удалился.

Открывая дверь в кабинет Василия, Егоров знал, что встретит там испанца. Но в комнате никого не оказалось. Егоров вышел на балкон. Тенд стоял спиной к Егорову, приставив к золотисто-серому ободу зеркала тонкий черный стержень. Другой конец стержня Анхело приставил к уху. Создавалось впечатление, будто испанец выслушивает больного. Низкое гудение расплывалось в майском воздухе.

– Анхело! – позвал Егоров.

Тенд отскочил от зеркала, словно ужаленный.

Он посмотрел Егорову в глаза. Это был страшный, беспощадный взгляд…

Оксана, зайдя в кабинет Василия, услышала слабый стон. Он доносился из-за стеклянной двери балкона. Девушка выбежала и увидела Егорова на полу, за ящиками для цветов и рассады. Оксана помогла ему перебраться на топчан. Через несколько минут Егоров открыл глаза.

– Он ушел?

– Кто он?

Егоров промолчал. Он смотрел на девушку устало и отчужденно.

– Что с вами? – волнуясь, спросила Оксана. – Может, вызвать врача.

– Врача? – спросил Егоров. – Врача не надо, я совершенно здоров. Это солнце. Я давно не был так много на солнце.

Он внимательно разглядывал свои руки.

– Оксана, вы больше всех, пожалуй, за исключением Васи, говорили с Анхело. Как он вам показался?

Девушка чуть-чуть покраснела.

– Не знаю, он красивый…

– И только?

– По-моему, он очень холодный человек и непонятный.

Егоров неожиданно улыбнулся и сел на топчан.

– Вы верно чувствуете, Оксана… Вот что, Оксана, мне срочно нужен Василий. Где он?

– Он катает Валю на своем автолете. Вот если б вы сегодня утром догадались позвонить, не пришлось бы вам тащиться по грязи на “Волге”.

– Откуда ж я мог знать, что у Василия есть личный автолет? А там у него случайно нет телефона?

– Есть. Да стоит ли мешать? Им и без того трудно. Мама не одобряет Валю. Ей кажется, что Васиной женой должна быть другая девушка.

– Какая? С Марса?

– Нет, но что-то в этом роде, – Оксана засмеялась.

Егоров минуту подумал.

– Оксана, голубушка, мне срочно, до зарезу нужен Василий. Как ему позвонить?

– Да вон они! – Оксана махнула рукой на горизонт.

– Где? Где? – Егоров силился разглядеть блестящую точку над полем.

– У вас глаза от солнца болят, – заметила Оксана и, повернув Егорова за плечи, сказала: – Смотрите в зеркало. Они здесь тоже видны. Вот видите светлое пятнышко?

– Где?

– Да вот же, господи! – Оксана ткнула пальцем в зеркало.

– Осторожно! – воскликнул Егоров, хватая девушку за руку.

Но было поздно. Загорелая подушечка пальца слегка коснулась зеркала там, где виднелось пятнышко автолета. Оксана побледнела и отдернула палец.

– Ай! – вскрикнула она, взмахивая рукой.

На коже выступила капля крови, палец был слегка ободран.

– Скорей машину, скорей! – заторопился Егоров. – С ними случилось несчастье.

Он подбежал к барьеру и прыгнул с балкона.

“Сегодня этим нарциссам досталось, – машинально подумал он, – в третий раз…”

– Оксана! – крикнул он, повернувшись к балкону. – Закрой зеркало покрывалом, и чтоб никто и ничто, не касалось его поверхности!

Девушка, сунув палец в рот, с удивлением наблюдала за суетливыми движениями Егорова, вскочившего на мотоцикл. Тревога геолога передалась и ей. Она посмотрела на горизонт. Автолета Василия не было.

Когда Егоров, подпрыгивая на комьях сухой земли, подъехал к месту катастрофы, там уже стояла машина. Падение автолета заметил местный агроном.

Он только что вышел из автомобиля и, раскачиваясь, шагал по полю. Егоров догнал его, и они зашагали вместе.

Через несколько шагов они остановились. Автолет лежал на свежевспаханной земле. Радиатор и верх прозрачного кузова оказались под полосами грязно-желтой ткани, на которой бордовыми пятнами застывала кровь. Бока и стекла автолета были усеяны мелкими красными брызгами. Преодолевая ужас, Егоров бросился к машине и распахнул дверцы.

Василий, сидевший у пульта, свалился к его ногам. Вдвоем с агрономом они вынесли тело космонавта, ставшее необыкновенно тяжелым, и положили на черную землю. Вынесли из автолета и высокую бледную девушку, голубые глаза ее были слегка приоткрыты.

Агроном распахнул воротник и прижал ухо к груди космонавта. “Прав ты был, Вася, – думал Егоров, разглядывая иссиня-бледное лицо друга. – У Марса руки длинные…”

– Бьется! – радостно воскликнул агроном.

Он стал на колени у изголовья Василия и сделал несколько ритмичных движений искусственного дыхания.

Егоров занялся девушкой.

“Откуда же столько крови? – напряженно думал геолог. – Ведь они совершенно целы”. И тут он вспомнил вишневую каплю на пальце Оксаны и сердито затряс головой, отгоняя дикую, нелепую мысль.

Валя чуть слышно вздохнула.

– Валя! Валя! – позвал Егоров.

– Смотрите! – воскликнул агроном.

Егоров посмотрел сначала на него. Он увидел кирпично-красное лицо, голубые удивленные глаза в лучах морщин и загорелую руку, вытянутую в направлении автолета.

Ни кровавых брызг на стекле, ни дымящейся лужи крови под машиной не было. Все исчезло. На капоте неясно белел клочок сморщенной ткани, только что покрывавшей всю машину.

– Черт! – закричал Егоров и, подбежав, спрятал лоскуток в карман. Он был мокрый и холодный.

В это время Василий открыл глаза и застонал.

– Валя! – тихо позвал он.

Хлопоты вокруг космонавта и его невесты, вызов врача, долгие объяснения и разговоры с домашними заняли всю вторую половину дня. Наконец Василия уложили, несмотря на его шумные протесты, и напоили чаем с малиновым вареньем. Обложенный подушками, он дико вращал глазами и призывал в свидетели все созвездия вселенной, что здоров, невредим и совсем не хочет лежать. Но Оксана и мать, сидевшие по обе стороны кровати, были неумолимы.

– Ну, поймите, ничего страшного не произошло! Автолет двигался над полем на высоте двух—трех метров. Потом что-то стукнуло нас, и мы потеряли сознание. Вот и все. И нечего мне тут устраивать постельный режим по последнему слову космической профилактики.

– Я сказала, тильки через мий труп, – говорила Ольга Пантелеевна, придавив плечо сына сухоньким кулачком. – Лежи.

Оксана и Егоров, переглянувшись, рассмеялись.

Егоров поднялся к себе на балкон. Он ощущал страшную усталость. Солнце уже зашло, но небо было светлым и алым. Село спряталось в глубоких вечерних тенях.

Егоров достал лоскут неведомой ткани, снятой с автолета. Он стал совсем крошечным. Егоров расправил его и посмотрел на свет. Клочок слегка просвечивал.

– Кожа! Человеческая кожа! Кожа с Оксаниного пальца, – негромко сказал он.

Василий уже сладко дремал на пуховых подушках, когда кто-то настойчиво потянул его за руку.

В мерцающем лунном свете он увидел силуэт друга.

Егоров стоял, прижав к губам палец.

– Тсс, – сказал Егоров. – Идти можешь?

– Да. А что случилось? – спросил Василий, вскакивая. – Что-нибудь с Валей?

– С Валей все в порядке. Пойдем со мной.

Егоров пошел вперед, высоко поднимая ноги.

В доме стояла тишина. Оранжево светилась полоска света под дверью комнаты Ольги Пантелеевны, Егоров провел Нечипоренко на второй этаж в кабинет. Там в неярком свете настольной лампы сидел незнакомый человек.

– Капитан Самойленко, – представился он, вставая.

Василий пожал протянутую руку.

– Этот товарищ приехал, чтобы задержать Тенда, – сказал Егоров. – Анхело убил Дисни, похитил их материалы и сбежал.

– Что? – Василий выпрямился. – Ты понимаешь, что говоришь?

– Понимаю. Время не терпит, Товарищу повезло, что он в этом доме сразу натолкнулся на меня. Тенд – опасный преступник.

– Американцы обратились к нам с просьбой задержать убийцу четырех известных исследователей Марса, – сказал Самойленко.

– Но зачем он это сделал? – вскричал Василий.

– Власть над людьми, золото… а впрочем, черт его знает почему, – сказал Егоров.

– Мне нужно произвести обыск. Вы согласитесь быть понятыми?

Василий, все еще ничего не понимая, кивнул.

– А где же Тенд?

– Они с Оксаной ушли в кино, – сказал Егоров.

Василий молча опустил голову и закусил губу.

– Идите вы вдвоем, я побуду здесь, – сказал он.

Минут через десять Егоров и Самойленко втащили большой желтый чемодан.

– Здесь все колдеровские записи, – сказал Егоров.

Лицо его покраснело от напряжения.

– Все это придется конфисковать, – строго заметил Самойленко.

Он достал папку и с озабоченным видом, чуть прикусив губу, сделал запись. В руках у него появился микрофотоаппарат, Василий смотрел на все происходящее как во сне.

Смысл слов, казалось, не доходил до него.

– Зачем ему это понадобилось? Зачем? – бормотал он.

– Как зачем? – взволнованно сказал Егоров, тыча в лицо космонавта кипу фотографий. – Вот те крестики, по которым Колдер расшифровал запись последнего марсианина. Ты видишь эти бесконечные геометрические узоры? По ним Колдер установил, где находится последняя открытая дверь в Айю! Понял?

– Ну хорошо, допустим, на Марсе такая дверь существует и действует, – возразил Василий, наблюдая, как Самойленко извлекает и деловито фотографирует тяжелые красные кристаллы. Василий хорошо знал их: он тысячами выковыривал их из потолка и стен Красного купола.

– Нет! Совсем нет! – вскричал Егоров. – Может быть, эта дверь является границей антипространства. У нее могут быть совершенно необыкновенные свойства…

– Ну хорошо, – перебил его Нечипоренко, – допустим, все это так. Но ведь у Колдера Дисни этой двери не было, он только знал о ней. Дверь-то осталась на Марсе, ее еще надо найти. Зачем же Анхело надо было убивать…

– Ах, я дурак! – быстро проговорил Егоров. – Ты же не знаешь главного.

Он вскочил с кресла.

– Пойдем, пусть он фотографирует, ему здесь еще много работы! – Егоров указал на Самойленко, озабоченно снимавшего содержимое желтого чемодана.

Василий нехотя вышел на балкон. Егоров подвел его к топчану, над которым висело зеркало Марса.

Золотой обод на нем светился холодным мерцающим светом.

– Пощупай, – прошептал Егоров.

Василий коснулся обода и отдернул руку.

– Что, горячий? – рассмеялся Егоров. Он, казалось, был очень доволен всем случившимся.

– Не горячий, но…

– Жжется? То-то, – Егоров очень суетился. Ему хотелось поскорее поделиться тайной. – Но не это главное, – сказал он. – Смотри в зеркало, что ты там видишь?

– Ну что? Ночь, серп луны, хаты, – начал неуверенно перечислять Василий.

– Так. А вот здесь? Темное такое, продолговатое? Что это?

Нечипоренко присмотрелся к зеркалу.

– Скирда соломы.

– Скирда? Очень хорошо, очень-очень хорошо.

Егоров вышел и вскоре вернулся, неся стакан с водой. Он поставил его на топчан, достал из кармана зажигалку. Щелк! – и коптящий язычок пламени слабо осветил ночной воздух. Запахло бензином. Егоров поднес огонек к зеркалу в том месте, где чернела похожая на гусеницу скирда соломы, и затем отнял огонь.

Василий вскрикнул. Он не мог отвести взгляда от зеркала. Там продолжало гореть изображение.

Егоров осторожно взял Василия за плечи и повернул лицом к селу.

На горизонте к небу рвалось пламя. Ярко-оранжевые языки были отчетливо видны даже отсюда.

Над ними плыли седые клубы дыма, растворяясь в ночной тьме. Багровые ручьи залили почву.

– Что ты наделал?!

– Спокойно! – сказал Егоров. Он взял в рот воды из стакана и тонкой струйкой плеснул в зеркало.

Василий услышал далекий шум, пламя на горизонте полыхнуло раз, другой и погасло. Освещенные лунным светом вверх поползли клубы пара.

– Больше нельзя, иначе можно устроить наводнение, – мирно сказал Егоров.

– Это она? – тихо спросил Василий, указывая на зеркало.

– Она, братец, она, – заторопился Егоров. – Единственная незапертая дверь в Айю. На Марсе она не работала, а в Музыковке, видишь, открылась. Ее не успел захлопнуть рогожинский марсианин. Так и простояла она пять миллионов лет приоткрытой. А может, не миллионов? Анхело решил использовать ее для личных темных целей. Теперь ты понимаешь, зачем после Дисни он пожаловал к тебе? Ты видел, как горело? А ты знаешь, что твой автолет мощностью в тысячу лошадиных сил Оксана прикосновением мизинца сбросила на землю? Нечаянно, конечно. Теперь ты понимаешь, что это за мощь, что за сила?

Василий все понял. Цепь отрывочных событий замкнулась в логическое кольцо.

– Вот так находка! – прошептал он, хлопнув Егорова по плечу. – Поймали-таки марсианского черта за хвост!

– Так давай скорей крестить, крестить его, вражьего сына! – воскликнул Егоров.

Друзья возвратились в кабинет.

– Вам еще много? – спросил Егоров у Самойленко.

– Сейчас кончаю.

Василий сидел хмурый.

– Ты что? – закричал Егоров. – Радоваться должен! Такое открытие!

– Не знаю. Никак не могу представить, чтобы космонавт на такое дело пошел. Тенд не первый год по планетам ходит.