Текст книги "Угол белой стены"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Значит, так, – стараясь успокоиться, начал он. – Это час назад было…

Говорил он торопливо и сбивчиво, поминутно откашливаясь, потом, словно спохватившись и продолжая говорить, жадно закурил.

Все молча слушали.

– …Воскликнула: «Ой, идут!» и бросила трубку, – взволнованно закончил Георгий, заново переживая весь этот короткий разговор.

– Зачем же все-таки звонила? – спросил Сергей.

– Ах да! – спохватился Георгий. – Она попросила ее не искать. Но это как-то даже в голове не укладывается. И пожалуйста…

– Так, так, – задумчиво перебил его Лобанов. – Я считаю, вам сегодня хорошо бы дома побыть, может, она еще позвонит.

– Ее искать надо!

– Этим уж мы займемся. А вам сидеть дома, – твердо, как приказ, повторил Лобанов.

Сергей согласно кивнул головой:

– Так надо, Георгий. Вы и нам можете понадобиться.

– Ну если надо… Я, конечно, могу…

Когда ушел встревоженный и какой-то необычно вдруг притихший Урманский, Сергей сказал:

– Обрати внимание: она видела из окна домик и церковь.

Лобанов досадливо махнул рукой.

– В городе еще не меньше двух десятков церквей и вокруг них сотни домов. Их можно видеть из тысячи окон.

– Тем более если она смотрела с пятого или шестого этажа, – добавил Жаткин.

– Так-то оно так. Но все-таки интересно.

Совещание закончилось. Уехал на задание Жаткин, а еще один сотрудник за Тамарой – Сергей передумал и решил ее вызвать в управление.

Лобанов сказал:

– Да-а, а узелок затягивается еще туже, я гляжу.

– По-моему, наоборот, – возразил Сергей. – У меня такое ощущение, что он вот-вот развяжется. Понимаешь, сейчас впервые наконец реально пересеклись две линии наших поисков – Семенов и… думаю, Прохоров.

– Эх, допросить бы сейчас Семенова, – мечтательно произнес Лобанов и даже потер руки. – Давай-ка позвоним.

Но из больницы сообщили, что Семенов все еще в тяжелом состоянии, хотя жизнь его теперь вне опасности.

– И на том спасибо, – положив трубку, сказал Лобанов. – Своё он, значит, получит.

Потом друзья вспомнили, что с утра еще ничего не ели, даже, собственно говоря, не с утра, а со вчерашнего вечера, и побежали в буфет: столовая по воскресеньям не работала.

Сергей еще дожевывал у себя в кабинете бутерброд, прихваченный из буфета, когда в дверь заглянул сотрудник.

– Банкина здесь, Сергей Павлович.

– Кто? – в первый момент не понял Сергей.

– Ну, Тамара, – усмехнулся сотрудник.

– Пусть заходит, – сказал, Сергей, пряча недоеденный бутерброд в ящик и торопливо смахивая со стола крошки.

Тамара вошла сразу, разгоряченная, злая, в распахнутой знакомой шубке, под которой виднелось легкое платье в каких-то ярких Цветах и разводах.

– Это что же такое, а? – сразу перешла она в наступление. – Я что, виноватая, по-вашему? Присылаете тут всяких!..

Сергей холодно и подчеркнуто спокойно спросил:

– Будете рассказывать?

– А мне больше нечего рассказывать! Я вам все вчера рассказала! Вот я, как знала, что теперь таскать будете! Как знала!.. С вами только свяжись! Только палец вам сунь!..

– Значит, все сказали? – все так же спокойно переспросил Сергей. – Ну хорошо. Тогда я вас попрошу ответить на некоторые вопросы. Да вы садитесь.

Тамара опустилась на стул и, прижав к груди руки, плачущим голосом сказала:

– Ну что я такого сделала вам? Чего вы меня терзаете?

– Кому передали записку для Марины?

– Да вы что? Какую записку?

Она всплеснула руками и с таким удивлением посмотрела на Сергея, что тот подумал: «Ну и артистка».

– Ту, самую, которую Георгий вам дал.

– Господи! Да я ее нарочно взяла, чтобы успокоить его. Никому я ее не передавала!

– Где же она?

– Где? Выбросила.

– Так. Первая ложь, – невозмутимо констатировал Сергей. – Марина записку получила и два часа назад звонила Георгию.

– Ну да?…

Тамара широко открыла глаза и изумленно посмотрела на Сергея.

– Представьте себе, звонила, – подтвердил тот.

– Ничего не понимаю. Своими руками ее выбросила. Может, кто подобрал?…

– Ах, вот как? Подобрал? Ну тогда я вам должен кое-что разъяснить, – строго проговорил Сергей. – Вы мешаете следствию. Вы даете заведомо ложные показания. За это наказывают, учтите.

– Я что, воровка? Бандитка? – пронзительно закричала Тамара. – Ничего не крала!.. Никого не грабила!.. Я… Я…

Слезы потекли у нее по щекам, и она, трясущимися руками расстегнув сумочку, достала платок.

Сергей посмотрел на ее руки, на длинные, сильные пальцы с ярким маникюром, и ему в голову пришла неожиданная мысль.

Он встал, прошел в угол кабинета, где на тумбочке стоял графин с водой, и, налив полный, до краев, стакан, подошел к девушке:

– Выпейте и успокойтесь.

Она почти вырвала у него стакан, расплескав воду, и, сделав несколько жадных Глотков, поставила его на стол возле себя.

– Будете рассказывать?

– Ну чего, чего вы от меня хотите? – умирающим голосом спросила она, прижимая ладони к вискам-Это же пытка какая-то. Мне сейчас плохо будет…

– Не хотите говорить про записку, скажите: зачем вчера приходили к Семенову?

– Я?… А он сам велел!

– Зачем?

– Одну вещь взять…

– Какую вещь?

Сергей сам поражался своему терпению.

– Какую?… Ну, эту… – она запнулась, потом быстро добавил: – Костюм джерсовый, вот какую. Купил мне и сказал, чтоб взяла. Вот я и взяла. Могу показать, если хотите.

– Покажите. А Семенов подтвердит.

Впервые, кажется, смятение отразилось на её лице, и она пробормотала:

– Я почем знаю, подтвердит он или нет…

– Увидим. Ну, а вы что ему принесли?

– Я?… Н-ничего не принесла…

– А вы припомните.

– Говорю, ничего, значит, ничего!.. И хватит ко мне приставать! Я… я больше вынести этого не могу!..

Долго еще продолжался этот бессвязный, путаный разговор. Тамара то грубила, то начинала истерически рыдать, то хваталась за сердце и жадно пила воду. Лживые слезы текли по ее раскрасневшемуся, потному лицу. Она так взвинтила себя, что под конец, кроме каких-то бессвязных выкриков, от нее уже ничего нельзя было добиться.

И Сергей решил прекратить этот бесполезный, все нервы вытянувший из него разговор. Он чувствовал, что при всей своей выдержке вот-вот сорвется.

– Ну ладно, – наконец произнес он, и Тамара сразу насторожилась. – Успокойтесь и идите домой. Подумайте там как следует. Нам еще придется встретиться. Телефона у вас нет? За угол бегаете, к автомату? Ну так вот. Сегодня уже не бегайте. И никуда не ходите. А если к вам придут… Что ж, это будет неплохо. Вам все ясно, надеюсь?

– Куда уж яснее!..

Она вышла из кабинета, с силой стукнув дверью.

Спустя некоторое время Сергей вызвал одного из сотрудников и, указав ему на стакан, из которого пила Тамара, хмуро сказал:

– Отнесите его в НТО. Он нам в две минуты скажет больше, чем она за два часа тут наговорила. А главное, скажет правду.

* * *

Утро понедельника выдалось ясное, солнечное и морозное. Сергей бодро дошагал до управления, чувствуя необыкновенный прилив сил и желание действовать.

Первым делом он позвонил в НТО и узнал, что результаты всех экспертиз будут готовы к середине дня.

Затем Сергей спустился на второй этаж, в уголовный розыск, и они с Лобановым выслушали рассказ Жаткина о его вчерашней поездке на Орловскую улицу.

По установленному адресу проживал некий Звонков Василий Прокофьевич, старший официант ресторана в аэропорту, который, получив на работе отгул, вот уже второй день дома не ночевал, во всяком случае, жители соседних домов его в эти дни не видели. Поэтому, к кому приходила вчера Тамара, было неясно. Звонков оказался человеком скользким и подозрительным. Володя не поленился съездить в аэропорт и поговорить о Звонкове с сотрудниками ресторана. При этом говорил он, конечно, и о многом другом, так что в результате ни один из его собеседников не мог ответить на вопрос: что, собственно говоря, нужно было от них молодому и веселому сотруднику милиции? Из этих разговоров Володя сделал и еще один вывод: следовало особо поинтересоваться прошлым Звонкова. Что же касается дома на Орловской улице, то Володя осторожно обошел его несколько раз, заглядывая во все окна и чутко прислушиваясь. В конце концов он пришел к выводу, что дом пуст.

Еще до разговора с Жаткиным Лобанов позвонил в больницу и поинтересовался состоянием здоровья Семенова. Ему ответили то же, что и вчера: опасность миновала, но больной очень слаб.

Одновременно поступило сообщение, что Сенька сидит дома и никаких сношений с внешним миром не поддерживает, свято выполняя полученные указания. Видимо, беседа с Коршуновым произвела на него впечатление.

Тамара Банкина тоже вела себя безукоризненно. Только один раз, зареванная и испуганная, она сбегала в булочную, при этом обошла будку телефона-автомата на таком расстоянии, словно та заминирована и вот-вот взорвется. Кстати, оказалось, что Тамара работает официанткой в том же самом ресторане, что и Звонков.

Потом Лобанову принесли большой пакет, полученный из Москвы, со старым делом Прохорова, и они с Сергеем заперлись в кабинете последнего, чтобы досконально и спокойно ознакомиться с содержащимися там документами. В кабинете Лобанова этого сделать было немыслимо: туда каждую минуту заглядывали сотрудники.

Однако друзья не успели дочитать до конца даже описи находящихся в папке документов, как на столе зазвонил телефон.

– Меня, конечно, – проворчал Лобанов. – Разве от этих чертей скроешься?

Но оказалось, что звонит начальник управления, и звонит Коршунову.

– Сергей Павлович, – солидно пророкотал комиссар. – У меня тут сейчас один товарищ из Москвы, из учреждения, где работала Горлина. Не побеседуете ли с ним?

– Конечно! – живо откликнулся Сергей. – Он может ко мне зайти?

– Да, да. Сейчас направлю.

Лобанов собрал разложенные на столе бумаги и торопливо ушел, бросив на ходу:

– Займусь пока другими делами. До черта их скопилось.

А через минуту в дверь кабинета постучали аккуратно, вежливо и спокойно.

На пороге появился высокий пожилой человек в шапке из серого каракуля и в сером, модно сшитом зимнем пальто с узким тоже из светлого каракуля, воротником: Лицо у человека было широкое, грубоватое. Густые брови низко и сурово нависли над глазами. «Серьезный товарищ», – подумал Сергей.

Человек неторопливо пересек кабинет, пожал Сергею руку и представился:

– Сорокин.

– Очень рад. Прошу.

Сорокин опустился на стул возле стола, снял шапку, расстегнул пальто, при этом сдержанно улыбнулся.

– Жарковато у вас здесь.

– Да, у нас жарко, – усмехнулся Сергей, закуривай и протягивая пачку с сигаретами через стол Сорокину. – Прошу вас.

И предупредительно щелкнул зажигалкой.

Тот, чуть смущаясь, взял сигарету, прикурил и широко выпустил дым через нос.

– Что же вы нам расскажете о Горлиной? – спросил Сергей.

– Прежде всего объясню, почему я зашел, – покачал головой Сорокин и аккуратно стряхнул пепел. – У нас очень взволнованы происшедшим. Я проездом здесь, и товарищи просили меня зайти к вам, рассказать о Нине, то есть… о Горлиной.

– Почему же именно к нам?

– В Москве у нас были товарищи из милиции и сказали, что Горлина задержана тут, в этом городе.

– Положим, еще не задержана, – заметил Сергей.

– Ну так, очевидно, будет задержана.

– Надеемся.

– Вот видите. Товарищи просто опередили события.

– Пожалуй, что так.

– А раз так, – твердо произнес Сорокин, – то вы должны знать, кого задержите.

– Кого же?

– Честного человека, абсолютно честного.

– Но деньги-то у нее пропали? И она скрылась?

– Вот именно – пропали. А Нина, она копейки чужой не возьмет. Понимаете? Копейки. Она у нас целый год работала. Мы ее все любим, как дочь родную.

– Но деньги все-таки пропали. И их надо искать.

– Вот именно – искать деньги. Искать вора. Но не Нину. Она куда-то уехала и приедет. Тут уж не беспокойтесь. Может быть, и случилось у нее что-нибудь личное, так сказать. Дело-то молодое, знаете. Любовь и прочее… Словом, за Нину мы ручаемся. Это меня и просили вам передать.

– М-да, – задумчиво произнес Сергей. – Ну, а вот, скажем, любовь. Вы не знаете, кто за Ниной ухаживал?

– Понимаю, – усмехнулся Сорокин. – Но вы опять это дело с ней связываете. Так вот повторяю: ошибаетесь. Чужие деньги она и возлюбленному не отдаст.

– Скажите, у Нины, кажется, родителей не было, она одна жила? – снова спросил Сергей.

– Сирота, – сокрушенно вздохнул Сорокин. – К нам сразу после школы пришла. Мать у нее в тот год умерла. А отца и не помнит. И родных никого. Вот только совсем недавно какой-то родственник у нее, кажется, отыскался.

– Кто такой? И где?

– Никто не знает. Где-то далеко, не в Москве. Только все это, имейте в виду, крайне недостоверно.

– Да, да. Понятно, – рассеянно согласился Сергей.

Сорокин подробно рассказал о подругах и знакомых Нины Горлиной, о ее доброте и безусловной, порой даже наивной, честности.

Сергей слушал его со вниманием, не позволяя себе взглянуть на часы. Под конец он спросил:

– А где вас можно, в случае чего, найти, товарищ Сорокин?

– У знакомых остановился. Денек еще тут побуду. Запишите телефон, – охотно ответил тот и вдруг спохватился: – Батюшки! Сколько же я у вас времени отнял! Да и у самого еще уйма дел.

Проводив его до двери, Сергей задумчиво вернулся к столу. Нина, Нина… Что же с тобой случилось, девочка? Ведь я тоже думаю, что ты не брала этих денег… Но кто их взял тогда? Прохоров? Как же он встретился на твоем пути? И почему ты так испугалась? Почему скрылась? Это он тебя испугал? Но вокруг тебя было столько хороших людей. И все тебя там любили, я же вижу. Как же так все могло случиться? Ты растерялась, ты от чего-то совсем растерялась и чем-то дала себя запугать. Но чем, чем? И где ты сейчас?…

Сергей вдруг подумал об Урманском. Бедный парень. Как он вчера волновался, когда передавал свой разговор с ней. Как он сбивался, как он кашлял каждую минуту. Сергей еще ни разу не видел его таким растерянным. Да, он так волновался, что…

В этот момент зазвонил телефон. Сергей досадливо поморщился. Какая-то мысль сейчас вертелась у него в голове, какая-то интересная мысль… За что-то он чуть-чуть не ухватился…

Звонил дежурный по управлению.

– Товарищ подполковник, вас по спецсвязи вызывает Баку. Товарищ Ибрагимов.

– Иду.

Сергей торопливо вышел из кабинета заперев за собой дверь.

Ну вот. Сейчас он услышит еще об одном растерявшемся, выбитом из нормальной колеи человеке. Алек. И Нина. Молодые, совсем молодые ребята, как легко их сбить с пути, испугать, соблазнить, запутать… Потому что в характере у них нет твердого стержня, нет прочного нравственного фундамента, каких-то неколебимых убеждений. И потому нет сопротивляемости плохому, нет готовности к борьбе с ним. Не встретится им это плохое или опасное, они будут хорошие, как были, а встретится – нет сил, нет умения побороть, устоять. Это дефект воспитания, глубинная причина жизненных катастроф. Сколько Сергей думал об этом… Да, совсем молодые, совсем внутренне не защищенные ребята…

В комнате дежурного Сергей поспешно взял трубку телефона.

– Сережа? – услышал он веселый, чуть гортанный голос Ибрагимова. – Здравствуй, дорогой! Сколько лет я тебя не обнимал, а? Такое вино держу для встречи! Ну, а теперь слушай про этого непутевого парня. Мои ребята тут поработали… Слушай, дорогой. Значит так…

Семья у Алека оказалась действительно хорошей. Отец старый нефтяник-бурильщик, сейчас на пенсии. Старший брат – тоже нефтяник, инженер, у него семья, живет отдельно. Сестра – врач, только что закончила институт. Алек – самый младший из детей. Уехал сдавать экзамены в университет, остался там, учится и работает. Часто пишет. В одном из последних писем сообщил свой адрес.

– Стой, стой! Я сейчас запишу! – закричал Сергей, жестом прося у дежурного листок бумаги, и вдруг изумленно произнес: – А-а… это мы знаем… Интересно…

Ибрагимов четко продиктовал ему адрес дома на Орловской улице.

– Понимаешь, дорогой. Я сам это письмо читал. Все точно, – продолжал Ибрагимов. – Он даже комнату свою описал, даже вид из окна…

– Это письмо еще у тебя?

– А как же!

– Нупрачти мне его, если не трудно.

– Пожалуйста, дорогой. Сейчас принесу.

Через минуту Ибрагимов уже читал ему письмо Алека. Одно место в нем он по просьбе Сергея перечитал дважды…

– …Красиво написал, правда? – заключил Ибрагимов. – Теперь так. Установили мы все его связи в Баку…

Нет, никаких подозрительных знакомств у Алека не было. Все хорошие, прямо отличные ребята. И он вел себя хорошо. Ну, горячий, конечно, парень, самолюбивый… Да, да, так себе Сергей вес и представлял, именно так. Пока кругом хорошие люди, и он хороший а встретил плохого и…

– Сережа! – горячо прокричал Ибрагимов. – Ну, все. Когда отпуск? Ко мне приезжай, слышишь? С женойи сыном! Дорогими гостями будете!..

И Сергей, улыбаясь, поклялся, что непременно приедет. До чего же славный этот парень, Ибрагимов, до чего же хорошие там у него ребята, в Баку. И дело знают. Да, дело они знают…

Сергей повесил трубку, поблагодарил дежурного и направился к себе.

А все-таки какая же это мысль мелькнула у него перед тем, как позвонил Ибрагимов? Какая-то интересная мысль… И это письмо Алека… Да, надо обязательно…

Но тут Сергей увидел торопливо идущего к нему навстречу по коридору Жаткина. Подбежав к Сергею, тот возбужденно сказал:

– А я вас ищу. Идемте скорее в НТО. Александр Матвеевич велел срочно вас найти.

– Что там?

– Сейчас узнаете, – Володя лукаво рассмеялся. – Говорить пока не велено.

– А я уже кое-что по вашему лицу узнал, – в тон ему ответил Сергей.

Они прошли в другой конец коридора, где находились комнаты научно-технического отдела. Володя толкнул одну из дверей.

– Вот сюда. К Викентию Ивановичу.

Это оказалась дактилоскопическая лаборатория. На длинном столе были укреплены три микроскопа, на полках под стеклом стояли еще какие-то приборы, на стенах висели таблицы.

Около стола разговаривали Лобанов и Викентий Иванович. Еще один эксперт в белом халате склонился над микроскопом.

Увидев Сергея, Лобанов оживился и поманил его к себе.

Тут только Сергей увидел на столе возле Лобанова уже знакомый ему пистолет, стакан и пожелтевшую, видимо, старую, дактокарту с четкими отпечатками чьих-то пальцев.

– Ну-ка, Викентий Иванович, повторите все сначала, Сергей Павлович пришел, – попросил Саша и, обращаясь к Сергею, добавил: – Ну, открытия, я тебе доложу.

На пистолете оказались отпечатки пальцев трех человек, как и предполагал старый эксперт. Одни из них принадлежали… Тамаре Банкиной.

– …Сравнили с отпечатками на стакане, который вы прислали, – пояснил Викентий Иванович.

Сергей невольно улыбнулся.

– Вторые отпечатки совпали с этими, – Викентий Иванович кивнул лысой головой на лежавшую возле микроскопа старую дактокарту.

– Прохоров, – многозначительно вставил Лобанов, – Из дела взяли. Так что Федоров твой отпадает.

– Ну, а третьи… – продолжал эксперт.

– Семенова, – быстро закончил за него Сергей.

– Ошибаетесь!

– Не может быть!

– Представьте, может. Семенов к пистолету не прикасался.

Это было так неожиданно, что Сергей невольно посмотрел на Лобанова, словно ища его поддержки.

– Подложили, – деловито произнес тот.

– А кто?

– Банкина, – как что-то давно решенное, сказал Лобанов. – Больше некому.

Он уже имел время все это обдумать.

– Но третий. Кто третий? – вздохнул Сергей. – Если подложила Банкина. А она… постой, постой… – Он оживился. – Банкина, конечно, не хранила пистолет у себя. И тем более не носила по улицам. А в тот день ока зашла к Федоровым, потом на рынок к Семенову, потом к Звонкову, а от него сразу…

– Вот именно! – сразу угадал ход его мыслей Лобанов. – Она получила его от Звонкова. А тот, скорей всего, от Прохорова.

Итак, пистолет был подложен. Кто-то решил разделаться с Семеновым и свалить на него все подозрения, все улики. И этим «кто-то» был, видимо, Прохоров. Причем орудием в его руках – только орудием – была Тамара Банкина. «Ну, погоди же, – подумал о ней Сергей. – Теперь я, с тобой поговорю иначе».

– Спасибо, Викентий Иванович, – сказал Лобанов и добавил, обращаясь к Сергею: – Надо идти к почерковедам. Оттуда уже звонили.

Они вышли в коридор. Но дверь напротив оказалась закрытой.

– Эх, – вздохнул Лобанов. – Ушли обедать. Придется пойти и нам. Кстати расскажешь, чего там Ибрагимов сообщил. Ты ему привет передать не догадался?

Спускаясь по лестнице, Сергей опять попытался вспомнить, что же такое мелькнуло у него в голове перед тем, как позвонил Ибрагимов. О чем он думал в тот момент? Кажется, о Нине, о ее судьбе, о том, что ее кто-то обманул, запугал… Нет, нет. Это он уже уходит в сторону. Да, он думал о Нине. Девятнадцатилетняя девочка. Как можно брать таких кассирш? Впрочем, честность не возрастное понятие. Да, но она наивна, доверчива, неопытна. Это все-таки проходит с возрастом… А, черт! Он опять ушел в сторону… Итак, он думал о Нине… и еще о тех, кто за ней ухаживал… и тогда… Ну конечно!.. Он подумал об Урманском! Как он волновался, передавая свой разговор с Ниной. И все время откашливался. Так, так. А тут еще письмо Алека. И этот адрес! Да! Надо еще раз поговорить с Георгием!..

Он вздохнул с таким облегчением, что шедший рядом Лобанов невольно покосился на него и спросил:

– Ты чего?

– Да так, – улыбнулся Сергей. – Вспомнил кое-что. Мучился, мучился и вспомнил. У тебя есть телефон Урманского?

– Есть.

Но после обеда они вместе с Жаткиным прежде всего направились в НТО. Володя просто сгорал от нетерпения.

– А я ручаюсь, что Семенов не мог написать сам себе письмо! – запальчиво говорил он, все время вырываясь вперед, пока они шли по коридору. – Ручаюсь! Она врет!..

– Ну, значит, Алек написал, – посмеиваясь, сказал Лобанов. – Кто же еще, по-твоему?

– У меня, Александр Матвеевич, есть на этот счет…

Но тут они подошли к лаборатории, и Володя рывком открыл дверь.

Старший эксперт-почерковед вынул из папки лист с заключением экспертизы и протянул его Лобанову.

– Прошу вас. Тут все написано, – сдержанно сказал он.

Экспертиза подтверждала, что почерк, которым было написано письмо к Семенову, ни по одному признаку не совпадает ни с почерком самого Семенова, ни с почерком, каким написано объяснение Алека Гамидова.

– Что и требовалось пока доказать, – сказал Лобанов, прочитав заключение, и посмотрел на Жаткина.

– Кстати, – заметил эксперт, – возьмите уж и второе наше заключение по этому делy.

– Это какое? – удивился Лобанов.

– На прошлой неделе нам передали. Сравнение почерков телеграммы, письма в Волгоград и бланка в гостинице. Помните?

– А-а. Помню, помню. Ну давайте.

– Там, если не ошибаюсь, оказался один почерк? – спросил Сергей.

– Да. И видимо, Прохорова, – подтвердил Лобанов, укладывая лист с экспертизой в папку, где уже лежало первое заключение.

– Одну минуту, – Сергей остановил его руку. – Я вас попрошу, – обратился он к эксперту, – сравните этот почерк с письмом к Семенову. Прямо сейчас. Это не трудно?

– Попробую, – уклончиво ответил эксперт.

Это действительно оказалось нетрудно. Одного взгляда было достаточно, чтобы эксперт сказал:

– Разные. Совсем разные. Вам это надо оформить в виде официального заключения?

– Нет, нет. Не надо, – махнул рукой Сергей и весело посмотрел на Жаткина. – Понятно, Володя?

Тот недоуменно пожал плечами.

– Признаться, не очень.

– Ну так вот. К вечеру мне нужен образец почерка Звонкова. Теперь ясно?

– Вы полагаете…

– Не полагаю, а предполагаю. – И, обращаясь к Лобанову, нетерпеливо сказал: – А ты мне телефончик нашего друга дай.

…Урманский примчался немедленно, как только Сергей отыскал его по бесчисленным редакционным телефонам.

Еще на пороге он нетерпеливо спросил:

– Нашли?…

– Найдем, – ответил Сергей и сам удивился твердости, которая вдруг прозвучала в его голосе.

Урманский тяжело опустился на стул, стащил с головы шапку и небрежно вытер вспотевший лоб. Потом настороженно посмотрел на Сергея:

– Зачем же вы меня вызвали?

– А вот зачем… Надо кое-что еще раз вспомнить, – с нарочитой неторопливостью произнес Сергей. – Только на этот раз спокойно вспомнить, не торопясь и не откашливаясь, – улыбнулся он.

– Ну что ж, – вздохнул Урманский. – Давайте, если надо.

Он был так подавлен, что даже не откликнулся на шутку:

– Тогда закуривайте, сосредоточьтесь и перескажите мне снова, на этот раз слово в слово, весь разговор с… Мариной.

Сергей чуть было не назвал девушку ее настоящим именем, а сейчас этого делать было нельзя, сейчас ничем нельзя было отвлечь Урманского, даже мелочью какой-нибудь. А уж если он узнает, что Нина назвалась чужим именем…

Георгий между тем расстегнул пальто, удобнее уселся в кресле и, закурив, некоторое время молча и сосредоточенно следил, как тает в воздухе трепетное облачко дыма.

– Значит, так… – наконец произнес он. – Я сказал: «Слушаю». Она спросила: «Это Георгий?» Я закричал! «Да, да. Это я!» Вы понимаете, я сразу узнал ее голос. Да я бы ее голос…

– Понимаю. Дальше.

– Дальше… Я ее спросил: «Где вы?» Она мне ответила… Нет, она мне сказала: «Я получила вашу записку». А я ее снова спросил: «Где вы? Откуда звоните?» Вот тогда она мне и ответила: «Не знаю». Тихо так, еле слышно…

Урманский нервно затянулся сигаретой и на минуту умолк, забарабанив пальцами по краю стола. Сергей ждал.

– Ну вот, – снова заговорил Урманский. – Тогда я спросил: «То есть как не знаете?» Я просто опешил от ее слов. Я… я не знал, что подумать! – Голос его вдруг сорвался, и он нервно откашлялся. – Не могу я это вспоминать спокойно! Не могу! Что-то случилось с ней! Вы понимаете?…

Сергей досадливо покачал головой.

– Спокойно же, Георгий. Так дело не пойдет. Вы мне мешаете, а не помогаете. Я же думаю. Я же каждое ее слово с десятками других фактов пробую увязать. А вы мне мешаете. Мне сейчас наплевать на ваши переживания и предположения. Вы понимаете? Мне нужно знать каждое ее слово! Каждое! Вот и все.

– Да, да. Извините, – виновато пробормотал Урманский.

– Ну так продолжайте. Вы сказали: «То есть как не знаете?» Что она вам ответила? Спокойно вспомните, что она вам ответила.

– Она ответила: «Я в одном доме. Но адреса не знаю». Это точные ее слова. Тогда я спросил: «Вы можете приехать к Степану Григорьевичу?» Вы понимаете? Я хотел…

– Понимаю. Дальше.

– Она… она сказала: «Не могу». И испугалась. Очень испугалась. Услышала, что кто-то идет. Так и сказала: «Идут!» И бросила трубку… Ах нет. Она еще сказала: «Я прошу вас меня не искать». Это уж, знаете…

– Так и бросила? Даже не простилась?

– Нет, сказала: «Прощайте, Георгий. Больше нельзя говорить».

– Это сразу после «прошу не искать»?

– Да… Ах нет. – Урманский виновато улыбнулся. – Я все-таки здорово волнуюсь.

– Ну, ну. Я тоже волнуюсь, – кивнул головой Сергей. – Что вы сейчас вспомнили?

– Я ей задал тот дурацкий вопрос…

– После каких слов?

– После «я вам хотела сказать, чтобы вы меня не искали».

– Она, значит, так сказала?

– Да, да, это точно.

– Ну хорошо. А теперь повторите, какой вы задали вопрос?

– Я спросил, что она видит сейчас в окно…

Сергей с интересом посмотрел на Урманского:

– Почему вы это спросили?

Тот недоуменно пожал плечами.

– Сам не знаю.

– И что же она ответила?

– Что видит какой-то домик… Ах да! Маленький зеленый домик. И за ним церковь…

Сергей еле справился с охватившим его волнением и с запинкой, чуть хрипло спросил:

– Это вы… точно помните?

– Ну конечно!

– Так. А потом?

– Потом сказала: «Прощайте. Больше нельзя говорить». И бросила трубку.

«Если бы она услышала, что кто-то входит в квартиру, – подумал Сергей, – то сразу бросила бы трубку. Сказала: „Ой, идут“ – и бросила. А тут… Значит, не услышала… Значит, увидела… Увидела из окна… Из окна…»

Он вдруг схватился за телефон и поспешно набрал номер.

– Лобанов?… Это я! Быстро давай машину! Сейчас едем! Ты, я… Жаткин здесь?… И он тоже! И Урманский. Он сейчас у меня. Быстро! По дороге все объясню!

…Как только машина сорвалась с места, Сергей сказал шоферу:

– Включайте сирену.

Лобанов и Жаткин переглянулись.

Машина помчалась по улицам города, сипло ревя на перекрестках, заставляя шарахаться идущие впереди машины, визжа тормозами на крутых, обледенелых поворотах, где ее заносило в сторону, и пассажиры валились друг на друга, чертыхаясь сквозь зубы, привычные к этим бешеным скоростям и охваченные, только одним желанием: скорее! Еще скорее!

Когда влетели наконец на пустынную, тихую, заваленную сугробами Орловскую улицу, посередине которой извивались две глубокие и неровные колеи, Жаткин торопливо проговорил, указывая на один из домиков за низкой дощатой оградой:

– Вон тот…

Машина, надсадно ревя и поминутно ныряя в глубокие выбоины, тяжело подползла к дому.

Сергей, Лобанов, Жаткин и Урманский, проваливаясь чуть не по колено в глубокий снег, пробрались к узкой тропинке у забора.

Опередив всех, Жаткин толкнул незапертую калитку, и все четверо быстро направились к домику, стоявшему в глубине двора.

– Володя, обойдите кругом, – распорядился Сергей. – Там ведь еще один выход.

Жаткин, скользя, побежал вперед и скрылся за углом дома. Остальные поднялись на крыльцо, и Сергей нажал белую пуговку звонка в черном эбонитовом кружке. Потом с усмешкой посмотрел на Урманского. Тот растерянно топтался на маленьком крыльце, не зная, куда деть руки: то засовывая их в карманы пальто, то сцепляя за спиной.

В доме словно все вымерло. Сергей позвонил еще раз, потом с силой постучал.

Наконец за дверью послышались легкие шаги и испуганный женский голос спросил:

– Кто там?…

– Откройте, Нина, – громко сказал Сергей. – Это мы.

– Ой!.. Но… но у меня нет ключа…

Урманский ошеломленно прошептал:

– Какая Нина?

– Молчите, – строго оборвал его стоявший сзади Лобанов.

– Нет ключа? – переспросил Сергей. – А от задней двери, на кухне?

– Ах да!.. Там, кажется, есть…

За дверью послышались удаляющиеся шаги.

– Пошли к той двери, – скомандовал Сергей. – А ты, – он посмотрел на Лобанова, – ты бы остался пока. Я сейчас Володю пришлю.

Лобанов молча кивнул в ответ.

Сергей и Урманский, соскочив с крыльца, чуть не бегом обогнули дом. Там они увидели Жаткина, который настороженно прислушивался к чему-то, сунув правую руку в карман пальто. Увидев Сергея, он предостерегающе махнул ему и указал на дверь. В этот момент она медленно приоткрылась, и Жаткин, отпрянув в сторону, выхватил из кармана пистолет.

На пороге появилась худенькая девичья фигурка, закутанная в широкий темный платок.

Урманский рванулся вперед, но Сергей остановил его за рукав и строго, не терпящим возражений тоном, сказал:

– Вы останетесь здесь. Зайду я один.

В большой запущенной комнате окна были плотно завешены. Неярко горела лампа под широким матерчатым абажуром, свешивавшимся с потолка на длинном шнуре. По углам темнота сгущалась. На пустом, без скатерти, столе, в бледно-желтом круге света, лежала раскрытая книга.

Нина, зябко кутаясь в платок, приблизилась к столу и с испугом посмотрела на Сергея. Тот подчеркнуто деловито сказал: