Текст книги "Ложная девятка. Шестой том (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Так что в Моссовет я ехал с лёгким сердцем и надеждой, что тяжесть моих аргументов будет достаточной, чтобы склонить чашу весов в нашу сторону. Ну а если нет то хотя бы перед самим собой я был честен и сделал всё что мог чтобы отстоять Малофеева.

Глава 14

– Слава, я вижу, что ты не вполне понимаешь, как на самом деле у нас устроен не то что футбол, а в принципе вся наша жизнь, – именно этими словами Валерий Тимофеевич начал свою речь после того, как прочитал наше письмо и выслушал меня.

– Простите, Валерий Тимофеевич, я не понял.

– Инициатива снизу, Слав, у нас допустима только когда она заранее одобрена и согласована с руководством. Так что просто так, с бухты-барахты, никто твоё письмо и в руки не возьмёт, не говоря уже о том, чтобы прочитать и тем более пустить его в печать. А если и прочитают, то не в редакции «Московского комсомольца», а в Федерации футбола СССР. И выводы по этому письму будут сделаны такие, что тебе, дорогой ты мой, всё это очень не понравится

– И в противостоянии игроков и Федерации… – продолжил он. – А хорошо, что ты понимаешь, что раз статья подобного рода появилась в «Футбол-Хоккей», это значит, что в Федерации футбола уже многое решено. В этом противостоянии вы в очень слабой позиции, и выберут Лобановского, а не вас. Так что наиболее вероятное развитие событий, это то, что тебя, а также всех футболистов, которые подписали это письмо, а здесь я вижу, можно сказать, что основной состав нашей команды, вас всех просто выкинут из сборной в назидание другим. И вы можете быть тысячу раз правы, и на самом деле так и есть, я тоже считаю, что ты прав, и Малофеев не только заслуживает, но и должен остаться у руля сборной, но для сохранения порядка и в назидание другим вас из сборной выкинут. И, возможно, это правильно.

– Как правильно, Валерий Тимофеевич? Почему правильно? Вы же только что сами сказали, что попытки скинуть Эдуарда Васильевича это беспредел, и что именно он должен оставаться главным тренером сборной Советского Союза.

– Да, я так сказал. Но логика у ответственных начальников и руководителей немного другая. И результаты, конечно, очень важны, но ещё важнее порядок. А ваше письмо как раз на этот самый порядок и посягает. Сам посмотри: сейчас вы правы, но может сложиться и другая ситуация. Если как раз игроки решили что-то сделать по беспределу. Допустим, призовые, или им не нравится или ещё что-то. Это что будет? Очередное открытое письмо с требованием навести порядок, убрать, добавить, увеличить? Э, нет. Знаешь, такая штука есть, ящик Пандоры. Вот как раз вашим письмом вы этот ящик и открываете.

В этот момент я задумался, и, если посмотреть на ситуацию с этой стороны, то Валерий Тимофеевич, может быть, и прав.

И действительно, благими намерениями выложена дорога в ад, подумал я. Но просто так сдаваться я не собирался. Да и было в его речи кое-что, за что я зацепился. Или хотя бы мог попробовать.

– Хорошо, Валерий Тимофеевич, я вас понял. Но смотрите, вы сами сказали, что любые инициативы снизу успешны только если они заранее согласованы с вышестоящим руководством. Понятное дело, что с Федерацией моё, вернее не моё, а наше письмо никто согласовывать не будет, потому что это идёт вразрез с, как у нас любят говорить, генеральной политикой партии. Но помимо самой Федерации футбола есть и другие вышестоящие начальники. И вообще-то к одному из таких начальников я и пришёл.

Вы, Валерий Тимофеевич, тоже не последний человек у нас на деревне. Вернее, можно сказать, даже один из первых. Председатель Моссовета, это величина. Тем более, когда речь идёт про вас, – добавил я в свой монолог немного лести. – Если мне не изменяет память, именно вы основной вдохновитель строительства нового автомобильного завода. А эту вашу идею поддержали в ЦК, тот же самый товарищ Гришин. И если мне не изменяет память, у вас с Гришиным и другими его коллегами из ЦК очень хорошие отношения. Мне отец говорил. Так что, вот я за таким одобрением вышестоящего начальства к вам и пришёл.

Тем более, что вы сами только что мне сказали, что неправильно то, что Малофеева снимут прямо перед чемпионатом мира и заменят на Валерия Васильевича Лобановского. Я против Лобановского ничего лично не имею. Он один из наших лучших тренеров. Его можно назвать великим. В веках так уж точно он будет таким. Но вы же не хуже меня понимаете, что это сборная Малофеева, а не Лобановского. И Эдуард Васильевич всё делает правильно.

К тому же сейчас Малафеев ещё и, помимо подготовки непосредственно к чемпионату мира, занимается омоложением состава. Эдуарду Васильевичу хватает смелости делать это перед главным турниром его жизни, а сборная Советского Союза всеми считается фаворитом, и мы действительно являемся этим фаворитом. Но всё равно тогда, когда нужно играть проверенным составом, при том состав-то на самом деле звёздный, Эдуард Васильевич не боится экспериментов и не боится пробовать молодых. А за это, за эксперименты и за работу, за просмотр игроков в товарищеских матчах, Малофеева бьют по голове.

Ведь этот поганый пасквиль призывает снять нашего главного тренера сборной за то, что тот хорошо делает свою работу. Когда ещё пробовать, когда ещё ошибаться, когда ещё проигрывать, как не в товарищеских матчах? Или что, Советский Союз будет чемпионом мира по товарищеским матчам, а не по итогам главного турнира? Важнее то, что в результате этих матчей у нас сборная будет готова к самым важным играм. Пустить пыль в глаза, Валерий Тимофеевич, даже с тем составом, который был у Малафеева, несложно.

При желании выиграть всё легко. Даже без нас, торпедовцев, без киевлян, без зенитовцев и без игроков «Днепра» можно было и другой состав собрать. И раскатать, если не румын, то финнов так уж точно. А с румынами сыграть вничью.

Но это не было сделано, потому что в этих играх Эдуард Васильевич делал свою работу, а не занимался, как у нас говорят, очковтирательством. Да и матчи со всякими «Гомсельмашами», «Тавриями» и сборной Крыма… Вот на него обрушились, что он чуть ли не за деньги эти игры устроил, чтобы потешить эго товарищей из Крыма и Гомеля. Но это же не так. Какая разница, кто спарринг-партнёр для сборной во время сборов, во время подготовки? Это лучше, чем двухсторонняя игра. И класс «Гомсельмаша», «Таврии» и сборной Крыма как раз и позволял посмотреть на ближайший резерв. Валерий Тимофеевич, ну глупость же, глупость и чушь. Они пытаются снять Малофеева за то, что тот просто хорошо делал свою работу.

Тут у меня закончилосбь дыхание и я его перевел, попутно наливая себе стакан воды из хрустального графина стоявшего передо мной

– И я вас очень сильно уважаю, – продолжал я добавлять лести в свой монолог. – Именно вы главный виновник того, что я тот, кто я есть. И сейчас я прошу вас, может быть даже требую, чтобы вы как неравнодушного человека, который обладает возможностями помочь футболисту Ярославу Сергееву и помочь сборной, в которой играет футболист Ярослав Сергеев. Вы можете донести нашу позицию до вышестоящих начальников. Поэтому я к вам и пришёл, – повторился я.

– Когда я закончил, Валерий Тимофеевич машинально достал из ящика стола пачку сигарет. Я отметил, что один из вершителей судеб столицы нашей Родины, города-героя Москвы, в отличие от простых горожан, курит не «Союз-Аполлон» или какие-то другие советские сигареты, и даже не «Родопи» производства братской Болгарии, а «Житан».Сайкин молчал достаточно долго, а потом заговорил:

– Хорошо, я тебя услышал. Честно признайся, готовил речь или нет?

– Честно? Нет. Это экспромт.

– Да ты, оказывается, талантливый оратор, Слав, – усмехнулся он. – Экспромт у тебя получился хороший, и, надо сказать, убедительный. И как ты меня подковырнул, воспользовался моими же словами и их же против меня повернул. Но в логике тебе не откажешь. И знаешь что? – Он замолчал, тщательно раздавил бычок в пепельнице, а потом, внимательно глядя мне в глаза поверх очков, сказал: – А ты прав. И я постараюсь, вернее, даже не постараюсь, а помогу. И у меня действительно есть для этого рычаги. И тебе очень повезло, что я сегодня ужинаю с Григорием Васильевичем Романовым.

– Валерий Тимофеевич, вы что, хотите этот вопрос обсудить лично с генсеком? – не веря своим ушам, переспросил я.

– Ну а что? Почему и не задать вопрос Григорию Васильевичу? Тем более что выступление советских спортсменов на высоком уровне очень сильно влияет на… моральные… очень сильно влияет на наших с тобой соотечественников. Вон как мой ЗИЛ выдавал рекорды производительности после ваших, старпеда… после твоих, старпеда, побед. Что ни смена – то подвиги в стиле Стаханова. Так что в успехе на чемпионате мира в Мексике Григорий Васильевич тоже заинтересован. Да и я тебе так скажу, что твердолобым консерватором его называют на самом деле зря. Когда нужно, Романов умеет слушать и прислушиваться к тому, что ему говорят.

– Зенитовцы, ты говоришь, ещё не подписали письмо?

– Нет. Но мужики, – я посмотрел на часы, – летят из Ленинграда, чтобы это сделать.

– Ага. Так… Знаешь, как мы с тобой поступим? Ты во «Шереметьево» поедешь не на своём «Опельке», а на одной из машин Моссовета. Знаешь, как мы с тобой поступим? Ты едешь своим ходом в «Шереметьево», а я за тобой пошлю своего водителя на моей служебной машине. И ты письмо это отдай сразу ему, когда Желудков и остальные его подпишут. И с этим письмом я пойду к Романову. Как-никак он сам из Ленинграда, и то, что ленинградские футболисты тоже присоединились к остальным игрокам сборной, для Романова что-то да может значить. Это будет моим дополнительным аргументом.

– А ты после аэропорта поезжай домой и сиди на телефоне, жди звонка. Я тебе, Слав, в любом случае позвоню, какой бы ни был результат. Но если будет дано добро, чтобы этому письму был дан ход, то я его передам в «Московский комсомолец», как ты и хочешь. Притом сделаю это лично. Телефон главного редактора у меня есть, как рабочий так и домашний. После ужина с Романовым заеду к нему сам. А завтра ты сам поедешь в редакцию на разговор с Трахтенбергом. Он же там начальник отдела, начальник спортивного отдела?

– Всё верно, он.

– Вот поедешь к нему на разговор. Раз уж заварил кашу, то тебе её и расхлебывать. Ну а если ничего не получится, то твоя инициатива и это письмо тихо, спокойно умрёт в кулуарах, и по шапке никому за него не дадут. Примерно так я всё это вижу. ну что, договорились?

– Договорились, – с облегчением сказал я.

– Ну вот и славно, дорогой мой партизан. Так что давай дуй в «Шереметьево» и оттуда домой жди моего звонка.

Само собой, что вечер этого дня я провёл у себя в квартире в томительном ожидании. Как и любому взрослому человеку, мне в своей жизни – что новой, здесь, в Советском Союзе образца начала 80-х, что в старой, в Российской Федерации середины XXI века – много раз приходилось чего-то ждать. А уж учитывая специфику моей работы, а футбол, это не только моя жизнь и смысл этой самой жизни, но и работа, ждать мне приходилось очень-очень долго. Но никогда это ожидание не было таким.

Как будто вопрос, который я поставил перед Сайкиным, та каша, которая с моей подачи заварилась в сборной Советского Союза, была чуть ли не самым главным решением в моей жизни. Именно Решением с большой буквы. Все эти переходы из клуба в клуб, какие-то другие инициативы, они же никогда не ставили вопрос быть или не быть. Никогда эти самые вопросы не ставились ребром. А сейчас я на эту чашу весов кинул свою карьеру.

Ведь что бы там Валерий Тимофеевич ни говорил, но если его разговор с Романовым не удастся, то люди, стоящие за этой инициативой, вполне могут, скажем так, затаить на меня, на Ярослава Сергеева, злобу. И не посмотрят на золотые мячи, чемпионство и прочие регалии вместе с боевым орденом. Законопатят в какой-нибудь заштатный клуб, и поминай, как звали. Это, конечно, очень вряд ли, всё-таки, как говорится, масштаб личности надо понимать, но неприятностей я могу огрести по самую маковку.

Но при этом я поймал себя на мысли, что никаких сомнений нет. Всё правильно. Так нужно было сделать. Делай, что должно, и будь что будет. Так, по-моему, говорится. Ну вот, я, собственно говоря, и сделал.

Катя, видя моё состояние, особо не лезла с расспросами и разговорами. И, на самом деле, ей за это большое спасибо, потому что слова сейчас никакие мне были не нужны. А вот эта вот тишина, в которой я ждал, это как раз то, что нужно.

Когда зазвенел звонок телефона, меня неожиданно бросило в жар, потом стало холодно, потом снова жарко. Трубку я поднял дрожащей рукой, чтобы через несколько секунд облегчённо выдохнуть.

– Ну что, партизан, с тебя магарыч, – довольным тоном сказал Сайкин. – Завтра у тебя интервью с Трахтенбергом в «Московском комсомольце». И вместе с твоим разговором с ним в газете будет напечатано открытое письмо футболистов сборной Советского Союза к Федерации. Григорий Васильевич внял моим доводам, так что, можно сказать, отстояли мы с тобой Малафеева.

– Спасибо, Валерий Тимофеевич, – облегчённо ответил я.

– Пожалуйста, рад был помочь. Ты заходи, Слав, в любое время, для тебя мои двери открыты. А сейчас всё, мне уже некогда. Заходи, – повторил Сайкин перед тем, как мы с ним попрощались, и он отключился.

Ну а на следующий день я два с лишним часа провёл в редакции «Московского комсомольца», общаясь с Леонидом Фёдоровичем Трахтенбергом. И в этот раз этот однозначно красно-белый журналист показался мне очень интересным собеседником, с которым мы обсудили очень многое.

На разговор о вихрях враждебных, которые веют над головой Эдуарда Васильевича, мы потратили буквально минут двадцать, не больше, потому что дополнительные слова были на самом деле не нужны. Всё сказано в письме, которое лежало перед Леонидом Фёдоровичем. Так что остальное время можно было посвятить более интересным с точки зрения Трахтенберга вопросам.

Мы поговорили с ним о триумфе советских футболистов в еврокубках в этом году, о нашем чемпионате, о том, как обстоят дела в «Торпедо», об отношениях внутри нашего коллектива. В общем, разговор получился хороший, очень тёплый. И чтобы подсластить эту пилюлю, я ещё и намеренно свернул на так любимый Трахтенбергом «Спартак»: на Федю Черенкова, на Рината, на Саню Бубнова. На то, что это футболисты, которые играют важную роль в составе сборной Советского Союза, и что против «Спартака» мне, торпедовцу, всегда играть приятно и волнительно.

Потому что мы с «Спартаком» сейчас активно боремся за сердца и души не только московских, но и, в принципе, советских болельщиков. И это хорошо, что «Спартак» сейчас настолько силён, и что обыгрывать сильных и становиться лучшим в такой конкуренции куда лучше, чем если бы были мы, торпедовцы, и все остальные.

Расстались мы с Трахтенбергом вполне довольны друг другом. Ну а на следующий день в «Московском комсомольце» вышло моё интервью, статья самого Леонида Фёдоровича о сборной Советского Союза и открытое письмо футболистов этой самой сборной.

И, подводя итог всей этой истории, можно сказать, что весь пар негодования еженедельника «Футбол-Хоккей» ушёл в свисток. Мы, пусть и с помощью верхушки властной вертикали Советского Союза, отстояли Эдуарда Васильевича. Так что в сборную в Новогорск я поехал с лёгким сердцем.

Само собой, оставался вопрос о том, как у нас теперь будут складываться отношения с игроками киевского «Динамо». Но здесь я надеялся, что всё-таки здравый смысл восторжествует и никаких группировок в составе сборной не будет. Но так ли это покажут ближайшие дни и недели, которые мы потратим на подготовку к чемпионату мира.

Глава 15

За всеми этими бурями и грозами вокруг кандидатуры главного тренера сборной как-то очень тихо и спокойно прошёл финал скандального 45-го розыгрыша Кубка СССР.

2 мая в Лужниках в присутствии 47 тысяч зрителей московский «Спартак» достаточно буднично и скромно обыграл донецкий «Шахтёр». От этого матча все ожидали как минимум результативной игры с большим количеством голевых моментов, в основном, конечно, у ворот донецкого голкипера Золотницкого.

Но подопечные Константина Ивановича Бескова сыграли в этот майский вечер очень прагматично, что им было в принципе не свойственно. И, нанеся всего три удара в створ ворот, забили единственный, он же победный гол. В самом начале матча, на первой же минуте, Сергей Родионов подловил Золотницкого неожиданным ударом из-за пределов штрафной.

Абсолютно все зрители этого матча думали, что получился этакий авансовый гол, на первой минуте это всегда редкость и что игра получится действительно результативной. Но потом оказалось, что этот гол станет единственным и, соответственно, победным.

Ну а если возвращаться к делам сборной, то уже 12 мая мы все собрались в Новогорске. После одной из тренировок наш капитан Ринат Дасаев собрал команду в большом актовом зале базы, и мы как следует поговорили между собой. Само собой, речь в этом импровизированном собрании, которое прошло без участия тренерского штаба, шла исключительно о той ситуации, которая сложилась вокруг Малафеева и Лобановского.

Ринат, на правах капитана, хотел понять, есть ли между игроками сборной, практически между киевским «Динамо» и всеми остальными, какие-то недомолвки? Не держат ли динамовцы камешек за пазухой? И, соответственно, если что-то подобное есть, то честным и открытым разговором Дасаев хотел всё поправить.

Но к чести Беланова, Демьяненко и всех остальных киевлян, они показали себя с лучшей стороны. И во всяком случае внешне складывалось впечатление, что никаких проблем внутри команды нет.

Возможно, что причиной этому были высокие моральные качества игроков киевского «Динамо» и то, что они понимали, ситуация вокруг их клубного тренера, мягко скажем, щекотливая. Ну а возможно, что на самом деле всему виной банальный расчёт, скажем так, шкурные интересы и понимание того, что сейчас какие-то конфликты в составе сборной это плевок в колодец, из которого тебе же предстоит напиться.

Ведь если откинуть ложную скромность и сказать объективно, то именно сборная Советского Союза, именно наша команда, ехала в Мексику в статусе главного фаворита турнира. Мы чемпионы Европы два года назад, пускай и запрыгнули в уходящий поезд в самую последнюю секунду. Ну а дальше случилось абсолютное доминирование советских команд на еврокубковой арене. И от «три из трёх» нас отделил незабитый пенальти Юры Желудкова в финале Кубка чемпионов.

Так что да, кого как не сборную Советского Союза называть главным фаворитом следующего мундиаля? И, возвращаясь к киевскому «Динамо» и составу сборной, можно было утверждать со всей ответственностью, что у киевлян есть очень хороший шанс войти в историю мирового футбола, став чемпионами мира. И только дурак будет этот шанс разбазаривать какими-то склоками.

В общем, в любом случае, проблем с химией, как говорят в НХЛ и НБА, в нашей команде не было.

* * *

Ну а на следующий день с утра у нас состоялось ещё одно собрание, только на сей раз официальное. И это собрание можно было смело назвать шагом к восстановлению исторической справедливости. Потому что на нём игрокам сборной, администраторам и медицинскому штабу был представлен помощник Эдуарда Васильевича Малофеева на период финального этапа подготовки команды к чемпионату мира и проведению мундиаля.

И какова же была моя радость, когда я услышал и увидел то, кого назначили помощником Малофеева! Вместо одной торпедовской легенды, Валентина Козьмича, вторым тренером сборной стал Эдуард Анатольевич Стрельцов. Получилась этакая команда дубль «Э», как я в шутку про себя назвал наш тренерский штаб.

И это действительно попытка восстановления справедливости для Стрельцова. Потому что если вернуться к его прошлому, то там прямо на пике карьеры случилась тёмная история с изнасилованием, которая в результате вылилась в полноценный тюремный срок. После которого Стрельцов, конечно, вернулся в «Торпедо» и сборную, но был уже не тем «русским Пеле» или «русским танком», как его ещё называли, которым он являлся до этого.

И, вынося себя за скобки, лично я считаю, считал и всегда буду считать своего первого тренера в «Торпедо» лучшим игроком в истории не только советского, но и российского футбола. И лично мне было до слёз обидно то, что Стрельцов пропустил чемпионат мира 62-го года. Ведь тогда у советской сборной был реальный шанс выиграть этот самый чемпионат. И если бы в её составе был Стрельцов, находящийся на своём пике, то, вот я уверен, четвертьфинал с чилийцами сложился бы по-другому. А дальше полуфинал с бразильцами, и даже несмотря на Пеле, Гарринчу и Вавва, наша команда не была бы аутсайдером и могла обыграть кудесников мяча.

Но случилось то, что случилось. И то, что сейчас, спустя 20 с лишним лет, Стрельцов снова едет на чемпионат мира, пусть как тренер, а не как игрок, это и есть то самое восстановление справедливости.

Сейчас, в середине 80-х, у Эдуарда Анатольевича есть шанс поднять над собой кубок мира. И мы должны были сделать всё от нас зависящее для того, чтобы это случилось. Само собой, не для Стрельцова лично – для себя, для страны. Но и для него тоже.

* * *

17 мая, за три дня до вылета нашей команды в Мексику, мы провели последний товарищеский матч у себя дома. На стадионе «Лужники» в присутствии почти 35 тысяч зрителей сборная Советского Союза сыграла с моей командой, с московским «Торпедо».

И, учитывая фигуру второго тренера сборной и то, сколько торпедовцев в составе главной команды страны, можно сказать, что эта игра стала некой расширенной двухсторонкой. Потому что на тренерском мостике «Торпедо» стоял Стрельцов, а в его составе играло очень много действующих или бывших игроков национальной команды.

Если говорить о действующих, то таких набралось целых пятеро. Дима Харин и пять полевых: опорный полузащитник Игорь Добровольский, Савичевы, Юра и Коля привычно заняли места на флангах торпедовского нападения, в центре полузащитник Заваров и я на острие. Ну а вместе с бывшими сборниками с Шавло, с Суслопаровым и Кругловым – набралось аж восемь человек.

И такое количество бывших и нынешних игроков советской сборной в составе «Торпедо» как раз таки и было лучшим объяснением того, почему и зачем Стрельцов оказался в сборной. Само собой, что большинство из нас так и так вышли бы на этот уровень, но против фактов не попрёшь. Все мы заиграли в сборной Советского Союза именно в тот момент, когда «Торпедо» тренировал Стрельцов. И до назначения главным Эдуард Анатольевич был тренером торпедовского дубля.

А согласно философии советской футбольной системы, дубль это не больше, не меньше, а инструмент подготовки молодых футболистов. Это его главная задача. И в тот момент, когда Стрельцов стал главным тренером команды, молодых талантов в команде набралось очень много

.Собственно, вся та пятёрка нынешних сборников – это по-прежнему очень молодые футболисты. Дима получил вызов в национальную команду, когда ему ещё нет и 18. Я тоже дебютировал в сборной Советского Союза в 16 лет, а сейчас мне 18. Игорь Добровольский и братья Савичевы тоже очень-очень молоды. Даже Заваров, который наиболее опытен среди нас всех, по-прежнему всё ещё молодой игрок.

Так что именно за заслуги в деле подготовки молодых футболистов Стрельцов и получил этот самый исторический шанс.

Ну а если возвращаться к этой игре, то «Лужники» увидели очень весёлый матч, который закончился с хоккейным счётом 5:5. «Торпедо» ответило на мой хет-трик и голы Ковача и вышедшего на замену Шавло. Сборная Советского Союза ответила дублем Толи Демьяненко в первом тайме, голом Черенкова на исходе тайма и дублем Протасова.

Так что мы устроили хорошее шоу для наших московских болельщиков и в отличном настроении отправились в Мексику, где нужно было пройти как последний этап подготовки, так и акклиматизацию. Всё-таки Мексика это совсем другие условия как с точки зрения погоды, так и с точки зрения часового пояса. И для того чтобы нам привыкнуть к ней, нужно было время. Вот как раз почти две недели – это более чем достаточно для того, чтобы на первый матч чемпионата мира выйти в нужных кондициях.

При этом нужно понимать то, что Эдуард Анатольевич и Эдуард Васильевич не форсировали подготовку. И, насколько я понимаю, первый матч нашей команды, а он, как и в том варианте истории, который уже не случится, тоже должен был пройти со сборной Венгрии – мы должны были выйти всё ещё под нагрузками, с тяжёлыми ногами.

Так что возможно, что в этот раз результат стартового матча будет не такой эффектный, как в моей прошлой истории. Но зато дальше мы должны были, как говорится, побежать. И забег этот планировался аж до финала.

* * *

Мехико, куда мы прилетели, а потом и Ирапуато, город, где располагался наш основной тренировочный лагерь и где на стадионе «Эстадио Серхио Леон Чавес» мы должны были сыграть с венграми и Канадой, встретили нас типичной мексиканской погодой.

Контраст с майской Москвой был разителен. Мы из максимально комфортных и очень футбольных 18 градусов по Цельсию со свежим ветром попали в самую настоящую духовку. Вот как будто бы каждый из нас превратился в традиционную мексиканскую рождественскую индейку, которую замариновали, положили в жаровню и засунули в духовку.

30 градусов по Цельсию, духота, грозы и, пускай и кратковременные, но постоянные ливни. В штате Гуанахуато, май это самый тёплый месяц в году. И именно здесь нам и предстояло бороться не только с соперником, но и с погодой.

Природа здесь была совершенно иная, чем та, к которой мы привыкли дома. Вместо привычных берёз и дубов бескрайние поля кактусов-нопалей, чьи мясистые лопасти покрывали холмы до самого горизонта. Агавы размером с небольшие деревья росли прямо вдоль дорог, а их острые листья казались способными пропороть автобус насквозь. Пальмы здесь были не те курортные красавицы, которые мы видели в кинофильмах, а какие-то корявые, приземистые, словно прибитые к земле безжалостным солнцем.

Воздух был настолько плотным от влаги, что казалось его можно черпать ложкой. Каждый вдох давался с трудом, лёгкие работали как кузнечные мехи. А когда начинался дождь, а начинался он внезапно, среди абсолютно ясного неба то вода обрушивалась такой стеной, что за пять метров ничего не было видно. Асфальт моментально превращался в горячую реку, от которой поднимался пар, а воздух становился ещё более влажным и душным.

Но что удивительно через полчаса после такого ливня не оставалось ни следа от дождя. Солнце высасывало влагу из земли так быстро, что казалось, будто мы всё это придумали. Только невыносимая духота напоминала о том, что недавно здесь бушевала стихия.

По ночам становилось немного легче, но ненамного. Температура опускалась до 25 градусов, но влажность оставалась запредельной. Простыни липли к телу, а сон приходил урывками между приступами удушья от плотного тропического воздуха.

Состояние гостиницы и базы, где мы тренировались, лично меня в принципе устроило. Учитывая температуру за окном, самое главное что поле на базе ровное и зелёное, а помещения этой самой базы и номера четырёхзвёздочной гостиницы оборудованы кондиционером.

При том я обратил внимание, что это чудо техники производства американской General Electric было новенькими. Вот буквально на кондиционеры муха не садилась. А учитывая то, что интерьеры гостиницы немного не такие – они более традиционные, и мебель носит печать использования можно было сделать вывод: эту самую важную деталь интерьера мексиканцы поменяли непосредственно перед нашим приездом. За что им огромное человеческое спасибо! Не знаю, как бы я переносил мексиканские условия, если бы ещё и ночи превращались в удушливые и влажные часы.

* * *

На финальном этапе подготовки, когда до старта оставалось всего чуть-чуть, у нас были запланированы два матча. 28 мая нашим соперником стала местная «Морелия» из одноимённого города. На следующий день на муниципальном стадионе Ирапуато нам противостояла команда местного университета.

Само собой, что оба этих соперника ни в коем разе не могли составить достойную конкуренцию сборной Советского Союза. И фактически оба матча являлись этакой приближённой к боевым условиям разминкой. Особенно это касалось игры против команды университета города Ирапуато.

И если «Морелию» мы обыграли со счётом 6:0, забив по три гола в каждом тайме, то университетская сборная получила от нас и того больше. Что-то говорить об этих матчах смысла, конечно, не имело, потому что уровень соперника был такой, что если бы мы поставили меня на ворота, а наша тройка вратарей, Дасаев, Бирюков и Харин, вышла бы в нападение, то, наверное, и это ничего не изменило бы.

Но мы размялись, продышались. На фоне усталости и нагрузок у нас уже появилась так необходимая игровая база.

Но игра с университетом Ирапуато всё-таки имела далеко идущие последствия для нас, потому что в самом конце матча Юра Желудков, который был заявлен на чемпионат мира, получил травму. И в результате зенитовец отправился домой.

На Юру в этот момент было больно смотреть. Он самым натуральным образом плакал. А вместо него в заявку был включён Серёга Родионов из «Спартака».

Я знаю, что перед тем как команда полетела в Мексику, два Эдуарда, Стрельцов и Малафеев, очень долго совещались на тему того, кто из этих двух нападающих полетит в Мексику. Мои позиции, а также Протасова, Беланова и Черенкова были незыблемыми, так что на Юру и Серёгу оставалось всего одно место. И сначала был выбран ленинградец, но вмешался случай в лице удара по ногам в исполнении одного из футболистов университетской команды Ирапуато.

В результате Желудков вернулся в Советский Союз, а на его место был вызван Родионов. Так как Серёга не прошёл полноценную акклиматизацию, его участие в как минимум первом матче было исключено. Но в дальнейшем, если мы зайдём далеко, а мы планировали это сделать, помощь 23-летнего спартаковца нам, конечно, была нужна.

Кроме этой рокировки никаких изменений и вопросов к составу у нас не было. И мы плавно, тренируясь два раза в день, подошли к первому матчу в нашей группе.

С союзниками по организации Варшавского договора мы должны были встретиться во второй игровой день чемпионата. И борьба в нашей группе «С» началась на день раньше. В Леоне на одноимённом стадионе французы, которые волею случая и коэффициентов стали нашими соперниками по группе, ожидаемо, но при этом достаточно скромно одолели канадцев. Единственный гол уже в самом конце, на 80-й минуте, забил Жан-Пьер Папен. И как минимум до финального свистка матча СССР – Венгрия сборная Франции возглавила турнирную таблицу в группе «С».