Текст книги "Декорации театра мод"

Автор книги: Ариф Караев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 3

Ехать было недалеко, и уже минут через пять я очутился у дома Назы. Остановив машину перед ее подъезда, я не мешкая бросился вверх по лестнице. Считанные секунды потребовались мне для того, чтобы, взбежав на третий этаж, оказаться у массивной двери, на которой блестела хорошо начищенная медная пластинка с ее фамилией.

Не найдя кнопку звонка, я уже собрался было постучать, как вдруг заметил слева от двери старинный медный молоточек. Слегка приподняв его, я несильно ударил им по шляпке широкого медного гвоздя. Тотчас же раздался мелодичный звон, и буквально через мгновение распахнулась дверь.

– Добрый вечер. Входите, – негромко сказала Наза, пропуская меня в прихожую.

На ней был сиреневый халат, перехваченный в талии узким блестящим ремешком, и мягкие, войлочные домашние туфли. Она была бледна, но держалась неплохо. Во всяком случае, явных признаков волнения я не заметил. Косметики практически не было. Точнее говоря, она была настолько профессионально наложена, что не бросалась в глаза.

Квартира оказалась под стать хозяйке. Элегантная мебель, прекрасная посуда, неяркий свет изящной хрустальной люстры, благородных тонов ковер на всю стену, японская видеоаппаратура. Чувствовался природный вкус и определенный достаток.

– Что будете пить? – спросила она, подходя к бару.

– Если можно, кофе, – ответил я, садясь в глубокое, удобное кресло у окна.

Вскоре на небольшом столике необычной овальной формы появились две чашечки с крепким густым кофе.

– Я слушаю вас, – прервал я затянувшееся молчание.

– Извините, что я вам позвонила так поздно, но время не терпит. Мне срочно необходим дельный совет по очень важному для меня вопросу. Если вы не возражаете, я кратко расскажу его предысторию, – несколько сумбурно начала Наза, закуривая сигарету. – Как вы знаете, я сейчас руковожу театром мод и веду еженедельные просмотры новых моделей. Так вот, руковожу я чисто формально и прав практически никаких не имею. Мне нельзя взять на работу того, кого хочу, нельзя уволить нерадивого сотрудника. Нет, я, конечно, знала на что иду, согласившись работать в театре. И когда мне предложили его возглавить, то, безусловно, предупредили, что последнее слово будет за теми, кто финансирует это предприятие. Но мне также сказали, что во всем, что касается организации самого дела, я полностью самостоятельна. Но на практике все оказалось иначе. Я уже не говорю об определенной специфике нашей работы. Ведь большинством людей воспринимается наш театр как узаконенный бордель со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это отдельный разговор. Хотя надо сказать, что в большей степени в такой скандальной репутации виноваты сами так называемые «отцы создатели». Им кажется вполне естественным, что их молодые подружки обязательно должны работать в нашем театре, не имея при том никаких навыков. Я на многое закрывала глаза, пыталась не обращать на все это внимания. Те несколько девушек, с которыми мы все это задумали, работали днем и ночью. Так как всем этим протеже невозможно было ничего поручить. Одну, после долгих уговоров, мы выпустили на сцену. Так она настолько вульгарно себя вела, что мне казалось, еще немного – и все сидящие в зале мужчины начнут, как на аукционе, разыгрывать ее благосклонность. Это было просто ужасно… Вам, наверно, неинтересно слушать мои жалобы, – смущенно улыбнувшись, тихо произнесла Наза, наливая мне вторую чашку кофе – но мне, по-видимому, необходимо просто выговориться.

– Нет, все нормально, – успокоил я ее, – все то, что вы рассказали, более чем интересно.

– Как ни странно, я никогда не видела людей, финансировавших организацию театра. Я была знакома лишь с посредниками. Правда, иногда мне казалось, что тот или иной человек из числа постоянных наших посетителей мог оказаться одним из них, но это было только предположение. И вот совсем недавно ко мне подошел один мужчина. Он был вежлив и предупредителен. Представился как один из тех, кто финансировал организацию театра, и заявил, что уполномочен остальными пайщиками предложить нам, как он выразился, гастроли за рубеж. Я тогда ничего не ответила, а неделю назад получила странную записку. Как она попала в мой кабинет – не знаю, но придя утром на работу нашла на столе следующее послание. – Она встала и подошла к серванту. Открыв правую дверцу, извлекла небольшую шкатулку, в которой и находилась та самая записка.

Я с интересом ознакомился с ее содержанием, из которого следовало, что владельцы театра считают целесообразным организовать показ мод в ряде зарубежных стран и доводят до сведения руководства театра, что в будущем все вопросы, связанные с гастролями, оно обязано решать с их представителем.

– Тот самый вежливый мужчина? – спросил я Назу.

Она молча утвердительно кивнула головой.

– Потом, – продолжала она, – снова появился он сам и сказал, что все уже решено. Мы едем через неделю, и пригласил меня и всех моих друзей на банкет. Более всего он напирал на то, что я могу пригласить всех своих друзей.

– И вы решили пригласить меня? – с ноткой недоверия спросил я.

– Нет, не сразу, – после небольшой паузы ответила Наза. – Сначала я попросила поехать со мной Фуада, но он вежливо отказался, сославшись на занятость, и предложил вас, сказав, что вы его ближайший друг и честный человек.

По правде говоря, я почувствовал себя несколько неловко от такой характеристики и слегка даже смутился.

– Ну и как развивались события? – возвращаясь к ее рассказу, спросил я.

– Сегодня вечером, часов в шесть, за мной приехала машина, посланная им. Захватив меня, она заехала за ним, и мы вместе прибыли в ресторан. Вначале все было более или менее пристойно, но потом… Вы видели лица этих людей? Мне казалось, что все они выражали одно и то же: всех их интересовало, какие между мной и этим типом отношения. К слову сказать, мой спутник вел себя так, что были основания для подобного интереса. Он демонстративно взял меня под руку, все время улыбался. Распорядился поставить для нас и еще нескольких гостей отдельно от всех два стола. А остальное вы видели сами. Это было ужасное зрелище. Я терпела до тех пор, пока он не предложил мне отлучиться на час-полтора. Якобы для того, чтобы познакомить меня с одним из пайщиков. Я наотрез отказалась, что его несколько удивило. И тогда я просто покинула зал. Вот тогда-то мы с вами и встретились в гардеробной. Я все еще надеялась, что он объяснится, но он демонстративно делал вид, будто не замечает меня. Через несколько минут после вашего ухода я тоже покинула ресторан. Откровенно говоря, я думала, что моя карьера в театре закончена. Но буквально через минуту после моего прихода домой мне принесли от него букет роз и записку с извинениями, а потом позвонил он сам и напомнил, что прямо с утра необходимо начать грузить все, что мы возьмем с собой. Так вот, – тут Наза сделала короткую паузу, – он еще сказал, что мы должны взять с собой дополнительный груз, расфасованный по небольшим мешочкам, который обязательно надо разместить среди наших вещей. Потом предупредил, что наш разговор сугубо конфиденциальный, и дал отбой. Подумав, я позвонила Фуаду, но его на месте не оказалось. Тогда я позвонила вам. Возможно, вам удастся его найти или дать мне какой-нибудь совет. Дело в том, что завтра с утра мы начнем упаковывать наши вещи.

– Скажите, вы не догадываетесь, что находится в этих мешочках? – спросил я, не надеясь на ответ.

– Нет, – ответила она, закуривая вторую сигарету.

– А когда вы уезжаете?

– Через два дня.

– Простите за вопрос, но мне очень интересно, откуда вы знаете Фуада?

– Он помог нам в одном щекотливом деле. Короче говоря, сразу после организации театра нас стали шантажировать какие-то люди, требуя, как они выражались, «долю».

– И ему удалось помочь?

– Да, ему удалось с этими людьми договориться.

Мой последний вопрос ей явно не понравился. Она встала с кресла и подошла к окну. В комнате повисло неловкое молчание. Поняв свою бестактность, я потушил сигарету и подошел к ней.

– Извините, – тихо произнес я, – вы правы, мне не следовало задавать так много вопросов.

За окном шел мелкий дождь. Редкие дождинки, мягко касаясь земли, покрывали блестящим ковром все вокруг – деревья, дорогу, скамейки парка. В комнате было тихо и уютно. По телу разлилась теплая волна покоя и безмятежности.

Стоящая рядом Наза, в мягком свете медленно вращающегося бра, казалась загадочной феей. Разноцветные блики, скользя по ее точеному лицу и безупречной фигуре, придавали всему происходящему что-то нереальное и мистическое. Исходящий от нее тонкий аромат дорогих духов кружил голову.

Не отдавая себе отчета, как-то очень естественно, я взял ее за руку и осторожно повернул лицом к себе. Ее большие синие глаза были полны какой-то затаенной боли. Слезинка, переливающаяся в свете бра всеми цветами радуги, оставляя за собой блестящую дорожку, медленно скользила вниз по щеке к ее слегка приоткрытым, пухлым, почти детским губам.

Нагнувшись, я поцеловал ее, сразу ощутив чуть солоноватый привкус ее упругих губ и будоражащий кровь аромат ее молодого тела.

Словами подобное передать невозможно. Казалось, мир раскололся на тысячи осколков, оставив за собой бесконечную пустоту. И в этой пустоте, оторванные от всего сущего, погруженные друг в друга, остались только мы – я и она.

Ее густые волосы, рассыпавшиеся по ковру, ее гибкие руки, медленно скользящие по моей груди, ее нагое, прекрасное тело, податливое и упругое одновременно, расщепили мою суть на миллионы еле уловимых желаний, чтобы через мгновенье соединить их в единый, могучий поток страсти, вновь и вновь погружая нас в водоворот неистребимого, всепоглощающего желания.

Пробуждаться не хотелось. Проведя рукой по поверхности ковра и ничего не нащупав, я открыл глаза. Назы рядом не было.

Было уже позднее утро, комната залита светом. В голове был сплошной сумбур, тело как-то приятно ныло. Душу переполнял какой-то почти фантастический восторг.

Не одеваясь, я направился в ванную. Приняв душ и побрившись, я накинул банный халат Назы и прошел на кухню. На кухне меня ждал обильный завтрак: яйца, колбаса, сыр и целый кофейник с густым, крепким кофе.

Под вазой С конфетами я нашел короткую записку Назы. «Не стесняйся. Хорошо поешь. Вечером я тебе позвоню. Целую. Твоя Наза».

Записка была написана на красивой почтовой открытке, твердым, понятным почерком.

Закончив утреннюю трапезу и выпив две чашки кофе, я вернулся в комнату, чтобы одеться. Надо было спешить на работу. Одевшись, я еще раз окинул взглядом комнату и вышел в коридор.

Неожиданно раздался требовательный телефонный звонок. Немного подумав, я подошел к телефону и снял трубку.

ГЛАВА 4

– С добрым утром, Эмиль, как спалось?

Голос Фуада был слышен очень хорошо, казалось, он говорит из соседней комнаты.

– Спасибо, хорошо, – ответил я, неприятно удивившись. – Откуда ты знаешь, где я провел ночь? – добавил я с раздражением.

– Мои ребята тебя подстраховывают, – спокойно ответил Фуад, – если хочешь, посмотри в окно, они сидят в красных «жигулях». Не злись, так надо. Я заеду к тебе на работу. Нам надо поговорить.

В трубке послышались отбойные гудки. Я подошел к окну и посмотрел вниз. Недалеко от моей машины, и правда, стояли новенькие красные «жигули».

Спустившись во двор, я внимательно посмотрел на сидящих в «жигулях» двух парней. Один из них приветливо помахал мне рукой. Настроение мое вконец испортилось.

На работу я опоздал. На моем рабочем столе высилась куча бумаг, требующих срочного разбора. Работать в нашем еженедельнике всегда было трудно, но в последнее время стало просто невмоготу.

Объявленная свыше «свобода печати» прибавила нам работы. У тысячи ранее послушно молчащих граждан появился вдруг неудержимый писательский зуд. Писали обо всем и обо всех. Ругали и хвалили, требовали и просили. Предлагали свои рецепты выхода из кризиса.

Единственное, что меня успокаивало, – в конце недели возвращался наконец из отпуска зав. отделом писем и я, временно взваливший на себя эту тяжелую ношу, со спокойной совестью смогу заняться проблемами своего отдела уголовной хроники.

Обедать я остался в редакции. Запивая твердое как камень печенье крепким кофе, я внимательно рассматривал записку, переданную мне Назой. Оказывается, этот «представитель» имел вполне благопристойную фамилию – Сафаров. И был – кто бы мог подумать – художником-дизайнером. Внимательно изучив записку, я вызвал секретаршу и попросил ее по нашим каналам найти информацию об этом типе.

Удивленно посмотрев на меня, она молча взяла выписанные мной данные и вышла из кабинета. Эта старая дева, несмотря на свой невыносимый характер, была незаменимым работником: аккуратная, педантичная. Именно по ее инициативе мы стали вести так называемую картотеку, куда заносилось все более или менее ценные сведения.

Вносилось туда и то малое, что мы узнавали непосредственно от наших друзей из прокуратуры и уголовного розыска. А также различного рода непроверенные слухи, которые на поверку оказывались подчас вполне достоверными фактами. Так что у нас вполне могло что-то оказаться на этого типа.

Не успела секретарша покинуть кабинет, как в него без стука ввалился Фуад. Его было трудно узнать. Куда исчез весь его лоск: небритая физиономия, мятый джинсовый костюм, несвежая сорочка.

Он молча плюхнулся в кресло и, взяв со стола пачку сигарет, жадно закурил. Я ждал, когда он заговорит сам.

– Удивлен? – наконец спросил он, стряхивая пепел на пол.

– Нет, – язвительно ответил я, пододвинув ему пепельницу.

– Кофе у тебя найдется? – спросил Фуад, закуривая вторую сигарету.

Я молча налил ему большую чашку кофе.

– Значит, так, – продолжал он, – я тебе сейчас все расскажу, а потом ты задашь вопросы, хорошо?

И не дожидаясь ответа, поведал мне следующее.

Их фирма, где обосновались бывшие спецы из прокуратуры, милиции и служб безопасности, специализируется на так называемой экономической контрразведке и борьбе с наркобизнесом. Иногда они даже выполняют достаточно щекотливые задания правительства.

Так вот, несколько недель назад компетентные органы наших восточных соседей передали, что в их республике какими-то нашими дельцами производится скупка и переправка к нам большого количества сырья для производства наркотика. Сразу возникли два естественных вопроса. Первый: где конкретно будет производиться само наркотическое вещество и второй: как полученный наркотик будет реализовываться.

То, что обработка сырья будет происходить у нас, не вызывало сомнений, потому что провезти его через нашу республику дальше на запад было достаточно сложно. Куда проще вывозить уже готовый продукт. Кроме того, в создавшейся ситуации значительно выгоднее переправить наркотик на запад и получить твердую валюту, чем вывозить его в соседние республики. И риска больше, да и платили похуже. Так что оставалось узнать, как именно будет осуществляться вывоз.

Но главное – необходимо было найти и уничтожить саму лабораторию, где осуществлялась переработка сырья.

В процессе работы с так называемым заинтересованным контингентом случайно удалось узнать, что ряд тузов преступного мира вложили в какое-то предприятие большие деньги. Проговорился один из их среды, очевидно, из зависти. Его участвовать в деле не пригласили.

Однако тщательная проверка не выявила никаких новых больших «преступных» проектов. Работала старая, уже отлаженная система.

И вот тогда в поле зрения Фуада и попал театр мод. Приглядевшись повнимательнее к этому «явлению» в искусстве, оперативники фирмы, к своему удивлению, среди постоянных посетителей театра разглядели многих своих подопечных.

При этом бросалась в глаза одна специфическая деталь. Большинство «подопечных» были из числа так называемых «молодых» воротил. То есть те, которые разбогатели совсем недавно, пользуясь создавшейся в последнее время обстановкой.

Они практически не имели ничего общего с так называемой «гвардией», которая, в первую очередь, была связана со старыми структурами производства и торговли. Более того, у них была непримиримая вражда.

«Гвардия» то ли из принципа, то ли по иным каким-то соображениям не занималась наркотиками, а молодые тузы не брезговали ничем. И, естественно, когда оперативники вышли на этих молодых, «раскручивая» театр мод, то пришли к выводу, что его создание и финансирование как-то связано с ними, а все это, в свою очередь, может быть связано с операцией по ввозу и вывозу наркотического сырья.

Оставалось узнать, кто именно стоит за всем этим. Оказалось, что официальным спонсором театра является одна коммерческая фирма, во главе которой недавно стал небезызвестный Сафаров.

О Сафарове стоило рассказать отдельно. Талантливый театральный художник, младший сын хорошо известного в городе профессора-психиатра, наконец просто очень красивый и обаятельный мужчина.

И при всем том он долгое время в начале восьмидесятых являлся возмутителем спокойствия в нашем тихом, по-своему патриархальном городе. Ни одно происшествие, в котором была замешана молодежь, не обходилось без его явного или закулисного участия.

Он был неистощим на выдумки. То он, прикрепив к черной «волге» своего отца дореволюционный флаг республики, разъезжал по центральным улицам города, вызывая шок у сотрудников милиции. То призывал студентов к штурму здания Центрального комитета партии и амнистии всех политзаключенных.

Справедливости ради следует заметить, что с уголовниками он не якшался. И посадили его не из-за уголовщины. Просто, в знак протеста против непосильных поборов во время вступительных экзаменов в престижный институт, он поджег аудиторию, где обычно проводились эти экзамены. А потом сам сознался в содеянном.

Последняя его выходка переполнила чашу терпения городского начальства. Его в конце концов арестовали, судили и посадили на год. Правда, сидел он в нашем городе. Его отцу все-таки удалось уговорить кого надо не посылать любимого сыночка куда-нибудь на Север, на лесоповал.

После тюрьмы он сильно изменился. Стал молчаливым и мрачным. Появились друзья среди преступного мира. И вот тогда у него обнаружился талант. Он с удивительным умением мог любую стандартную квартиру в многоблочном панельном доме превратить в настоящий дворец. То есть у него открылся талант к тому, что сейчас называется дизайном.

А основными его клиентами были все те же «новоиспеченные» тузы. Почему-то они, в отличие от «гвардии», предпочитающей жить скромно и незаметно, наоборот старались показать всем свое всесилие. Баснословно дорогие машины, квартиры, похожие на музеи.

Так что заказов было много, и жил он припеваючи. И вдруг, неожиданно для всех, он решает заняться бизнесом. Более того, становится директором давно и неплохо работающей посреднической фирмы. И первой акцией этой фирмы почему-то становится финансирование организации театра мод. Это было очень странно.

Видно, устав от длительного рассказа, Фуад умолк и закурил очередную сигарету. Я тоже молчал, стараясь переварить все услышанное. Наше затянувшееся молчание прервал громкий стук в дверь. Оказалось, что моя секретарша тоже кое-что раскопала об этом таинственном Сафарове.

Ее досье было куда беднее того исчерпывающего рассказа, который я услышал от Фуада. Но все-таки оно кос в чем отличалось, точнее, дополняло его.

– Послушай, – спросил я Фуада, – ты сказал, что он младший брат в семье, а кто его старший брат и чем он занимается?

Фуад недоуменно посмотрел на меня. Тогда я, с еле скрываемыми нотками злорадства в голосе, сказал, что его старший брат – химик, и, если досье не врет, очень хороший химик.

Но полностью насладиться произведенным эффектом мне в очередной раз помешал телефонный звонок. Кто-то настойчиво пытался дозвониться до меня.

ГЛАВА 5

– Да? – произнес я в трубку, все еще глядя с улыбкой на смутившегося Фуада. – Кто говорит?

– Вас беспокоит Сафаров, – послышался в трубке спокойный мужской голос.

Честно говоря, этот звонок был для меня полной неожиданностью. Секунду помолчав, я вежливо поинтересовался у господина Сафарова о цели его звонка. Несмотря на все мои титанические усилия, мне так и не удалось придать своему голосу беспристрастность.

– Я прошу вас отужинать со мной сегодня вечером в ресторане, – все тем же размеренным голосом продолжал Сафаров, – я вас очень прошу.

Получив согласие и поблагодарив меня, он вежливо попрощался. Самообладание у этого типа было отменным.

– Ну что, – спросил я Фуада, положив трубку, – как тебе все это нравится, а?

– Мне это совсем не нравится, – честно признался Фуад.

– Да, кстати, что это за история с рэкетом? И как ты сумел помочь Назе?

– Откровенно говоря, это была мистификация. Просто необходимо было как можно естественнее с ней познакомиться. А тут, сам понимаешь, все более чем естественно. Какие-то плохие ребята угрожают. Тут кто-то вспоминает, что в городе существует фирма, которая берет на себя благородную миссию защиты граждан от распоясавшихся бандитов. Ну, а там, глядишь, можно что-нибудь и узнать.

– И каковы успехи? – в очередной раз задал я Фуаду каверзный вопрос.

– А никаких. Пусто. Целую неделю бились. В принципе идея была гениально проста. В театре бандитам поживиться нечем. Это тебе не коммерческий магазин. Значит, они пронюхали, что там имеются какие-то дополнительные доходы. И именно они интересуют рэкетиров. Следовательно, будьте с нами откровенны, а мы вас защитим. Но никаких результатов, все чисто. Более того, их директриса стала что-то подозревать.

– Тогда ты подставил меня, узнав, что они едут на гастроли. Едут, как говорится, своим ходом, на автобусах. Да еще через южную границу, через которую в настоящее время только идиот ничего не провезет. А так, может быть, я случайно узнаю какие-нибудь детали, чем существенно облегчу твою трудную задачу. Например, где именно будет производиться загрузка сырья и где разгрузка. Не так ли?

– Именно так, – ответил Фуад, устало махнув рукой.

– Хорошо, а где ты так извозился, ты что, по совместительству мусорщиком работаешь?

– Что-то в этом роде. Уже три раза прочесали всю дорогу от города до границы. Груз можно загрузить только в одном месте, в городе. Дальше невозможно: местность голая, автобусы будут сопровождать вертолет и машина полиции. А останавливаться между пунктами отдыха строго-настрого запрещено.

– Понятно. А они, конечно, о твоих догадках ничего не знают.

– Надеюсь, что не знают.

Фуад встал с кресла и пошел к дверям. У него всегда была странная манера прощаться. Он мог спокойно беседовать с человеком, а потом, не сказав ни слова, просто встать и уйти. Раньше это меня обижало, но со временем я перестал обращать на это внимание.

Уже в дверях он задал последний мучивший его вопрос.

– Ты пойдешь в ресторан?

– Конечно, – ответил я, удивленно посмотрев на него.

– Хорошо, тебе виднее, – произнес Фуад и, махнув мне рукой, вышел из кабинета.

До назначенного времени у меня в запасе было еще часа два. Собрав свои вещи и попрощавшись с секретаршей, я вышел на улицу.

Был теплый весенний вечер. Улицы были полны народа. Ни одного мрачного лица, ни одних грустных глаз. Хотелось всем улыбаться, знакомым и незнакомым. Я вдруг заметил, как много в нашем городе красивых девушек. Неожиданно для себя я ощутил всю глубину банальности истины, что жизнь, несмотря ни на что, – штука приятная.

В таком приподнятом настроении, погуляв с полчаса, я вернулся на автостоянку. У машины меня ждал сюрприз.

Облокотившись на правую дверцу моих «жигулей», меня поджидала Лала. В руках она держала мою спортивную куртку.

– Здравствуйте, – поздоровалась она первой и протянула мне руку. – Вот, принесла вам куртку.

– Как ты меня нашла? – с интересом спросил я.

– Как нашла? – с вызовом переспросила Лала. – Захотела и нашла. У меня всегда так – что захочу, то обязательно сбудется.

– Ну, ладно, не шуми, – примирительно сказал я, – садись в машину, я тебя подвезу.

В машине она вела себя тихо. Всю дорогу до своего дома она молчала, упорно глядя перед собой. Вскоре мы очутились у ее дома.

– Не ходи сегодня никуда, – вдруг произнесла Лала, повернувшись ко мне. – Я тебя очень прошу, не ходи никуда, – повторила она чуть тише и, открыв дверь, вышла из машины.

Догонять я ее не стал. Для меня эта просьба оказалась столь неожиданной, что я просто-напросто опешил. Потом, когда до меня дошел смысл сказанного, догонять и что-то выяснять, скажем, – откуда она знает, что я должен куда-то идти, было поздно. Она уже скрылась в подъезде. Да и времени было в обрез. До встречи оставался всего один час.

Ужин был заказан в самом роскошном ресторане города. В этом ресторане я был всего один раз и то по случаю. Мы отмечали в редакции чей-то юбилей.

Я подъехал к ресторану чуть раньше назначенного времени. Припарковав машину, я поднялся по ступенькам в вестибюль. Меня уже ждали. Ко мне подошел высокий молодой человек, и назвав меня по имени, проводил до столика. Пройдя весь зал, мы вышли на террасу, где находился один единственный стол. За ним и сидел сам господин Сафаров.

– Добрый вечер, садитесь, – предложил он мне, вежливо улыбаясь. – Прошу вас, заказывайте, – продолжал Сафаров, пододвинув мне меню.

Надо заметить, что такое меню я давно не держал в руках. Я готов был поклясться, что большинству посетителей ресторана подавалось совсем другое.

Чего здесь только не было: прекрасный выбор закусок, всевозможные горячие блюда, разнообразные напитки, фрукты и даже мое любимое мороженое с клубникой.

– Выбрали? – прервав столь приятное чтение, спросил он меня.

– Да, – ответил я, предложив ему самому заказать блюда и напитки, сославшись на свое полное дилетантство в этой области.

Наконец у меня была возможность как следует разглядеть его. Он был безусловно красив. Холеное лицо с тонким породистым носом, большие глаза, высокий лоб, густые черные волосы. Особенно меня поразили его руки – руки музыканта с тонкими длинными пальцами.

Собеседником он был прекрасным. Рассказал мне массу смешных историй из жизни музыкантов, художников, певцов. Речь его была правильной и отличалась особым изяществом.

Особенно хорош был его юмор. Невозможно было спокойно слушать, как он, мастерски копируя голоса известных политических лидеров, пародирует их хорошо известные выступления, двумя-тремя репликами доводя их до полного абсурда.

Безусловно, он умел общаться с людьми. Незаметно пролетели три часа. На город опустилась южная ночь. С террасы, где мы сидели, была хорошо видна вся бухта. С моря дул свежий ветер. Выпитое сухое вино придавало всему происходящему оттенок легкости и непринужденности. Вскоре подали кофе и мороженое. Подошедший официант зажег свечи.

– У меня к вам будет одна большая просьба, – вдруг посерьезнев, начал Сафаров, которого я уже запросто называл Аликом. – Я прошу вас поехать вместе с театром мод, который вас так интересует, за границу. Более того, предлагаю вам по возвращении домой написать несколько статей о том, как его там принимали. Со своей стороны обещаю, что все это будет напечатано и даже хорошо оплачено.

В целом в его просьбе не было ничего предосудительного, но она почему-то была мне неприятна.

– И это все, что вы от меня хотите? – недоверчиво спросил я.

– Почти, – закуривая длинную тонкую сигарету, ответил он. – Еще нам хотелось бы, чтобы вы, скажем так, присмотрели за руководством театра. Точнее говоря, за директрисой. Тем более, что вы, кажется, с ней в хороших отношениях.

Сказав это, он как-то странно улыбнулся, выпустив облачко душистого дыма. Это мне совсем не понравилось. Все очарование вечера куда-то сразу улетучилось. Передо мной сидел молодой холеный циник.

– А как на это посмотрит сама Наза? – с вызовом спросил я его.

– По-моему, хорошо, – невозмутимо ответил он.

– А почему, в таком случае, вам самому не поехать с театром? – продолжал напирать я.

– Потому что ей приятнее поехать с вами, чем со мной, – спокойно произнес Сафаров, посмотрев мне прямо в глаза.

– Откуда вы это знаете? – не скрывая раздражения, спросил я.

– Она сама мне это сказала сегодня утром, – медленно проговорил он и, налив полную рюмку коньяка, поданного к кофе, не спеша втянул его в себя. – Так вы согласны с моим предложением или нет? – переспросил он меня.

– Нет, я не поеду, – решительно ответил я.

– Жаль, очень жаль, – как-то сразу успокоившись, тихо произнес он, наливая вторую рюмку коньяка.

Мне стало ясно, что пора уходить. Извинившись и сославшись на поздний час, я откланялся. Настроение было вконец испорчено. Я не верил этому Сафарову. Кроме того, я не понимал, что он имеет в виду под словами: сегодня утром.

В вестибюле никого не было. Выйдя на улицу, я невольно посмотрел по сторонам. Все было тихо, никаких подозрительных личностей рядом не было. Закурив сигарету, я пошел к своей машине.

Моя машина стояла несколько особняком от остальных автомобилей и со стороны была плохо видна. Мне даже показалось, что я оставил ее в другом месте, но разбираться, почему она оказалась здесь, ни желания ни времени не было.

Открыв дверцу, я опустился на сиденье. Еще раз посмотрев по сторонам, я полез в карман за сигаретами. Одновременно с этим я поднес левую руку к горлу, желая ослабить узел галстука, вечер был очень уж душный.

И в этот момент я почувствовал, как кто-то сзади накинул мне на шею кожаный ремень. Левая рука оказалась как раз на уровне ремня, который находился в руках сильного человека. Мне с трудом удавалось сопротивляться. Я лихорадочно оттягивал левой рукой ремень от своего горла, но долго это продолжаться не могло. Медленно, но неуклонно ремень затягивался на моей шее.

Изловчившись, я резко ударил головой сидящего сзади. Удар, очевидно, пришелся по лицу. Я явственно услышал чей-то стон, и тугая петля ремня несколько ослабла. Оттянув ремень двумя руками, я исхитрился ударом ноги распахнуть дверцу машины и, быстро скользнув вниз, высвободиться из рук убийцы.

Вскочив на ноги, я на секунду задержался у машины, пытаясь разглядеть убийцу. В этот момент мне нанесли удар сзади. Так и не разглядев преступника, я рухнул, как подкошенный, на землю.