Текст книги "Таинство Жизни"
Автор книги: Архимандрит Виктор (Мамонтов)
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
ОДЕРЖИМОСТЬ ЗЛОМ
Скользкая тема для современного сознания – одержимость человека злом.
В истории христианства всегда случались ситуации, когда под натиском зла человеческая личность становилась беспомощной, то есть наступало то состояние, которое можно назвать одержимостью злом.
В каком–то смысле любое долгое пребывание во зле являет собой некую степень одержимости. Что характеризует состояние одержимости? Человек теряет трезвость сознания, своего ума настолько, что уже не думает о последствиях, которые пребывание в этом зле доставляют ему самому, его ближним, не говоря уже о других людях.
Но бывает состояние, когда человек сам сознает, что в нем присутствует некая сила, власть, которой сопротивляться он не способен.
Можно различать случаи, когда человек впадает в одержимость из–за какого–то определенного образа жизни то есть, если человек долгое время будет предаваться пьянству, разгулу страстей, то ясно, к чему это приведет.
Но в истории бывали такие ситуации, когда почти все общество становилось в некоей мере одержимым. Мне всегда было очень трудно понимать, как, например, во времена гитлеровского правления немецкая нация, которая несет в себе очень глубокие философские, поэтические, музыкальные прозрения, могла стать одержимой очень плоской бездуховной идеологией. Может быть, разгадка этой тайны или этих ситуаций человеческой истории кроется в книге Иова или в таких произведениях, как «Фауст» Гёте и «Мастер и Маргарита» Булгакова.
Господь как бы попускает такое, если человечество в какой–то момент отказывается от сближения с Богом. Получается урок: если вы не хотите видеть Бога, то увидите дьявола. Достоевский задолго до русской революции, вникая в глубину сознания своих современников, прозрел то, к чему это приведет. Надо всегда сознавать, что одержимость – это прямой путь к разрушению. Если зло в мире сем в каком–то смысле неизбежно и оно может быть совместимо с жизнью (мы даже говорим, что зло есть часть нашей жизни), то состояние одержимости – это уже состояние прочного и очевидного пути к погибели.
С другой стороны, нам надо понять, что одержимость всегда является неким опытом, который может превратиться в свою противоположность, как это было в случае с гадаринским бесноватым. Терзаемые бесами люди, которые полностью потеряли человеческий облик и отлучились от человеческой жизни, при соприкосновении с Иисусом Христом исцелялись. Когда бесы из человека исходят, то этот человек, почувствовавший и узнавший в своей жизни Господа Иисуса Христа и Его силу, всей душой навсегда прилепляется к Нему.
Это относится и к Марии Магдалине, одержимой семью бесами, которых Христос изгоняет, и она прилепляется к Нему всем сердцем, становится самым верным учеником Господа.
Когда мы встречаемся с человеком в состоянии одержимости и не знаем, что делать, как нам поступать, надо помнить, что для Господа неразрешимых ситуаций нет. Очень часто в нашей жизни мы сталкиваемся с проявлениями одержимости для того, чтобы научиться верить Богу и любить эту страждущую душу, потому что одержимость всегда влечет за собой огромные страдания для человека. Где страдания становятся беспредельными, там и любовь Божья, и сострадание Божье подходят к человеку очень близко.
Эти состояния одержимости часто могут привести к какому–то глубинному перевороту и к покаянию, когда мы уже понимаем, что сердце человеческое не может быть пустым: или оно наполняется Божественной жизнью, смыслом, миром, любовью, или оно наполняется злом и тогда порождает еще большее зло, целый порочный круг страданий, безысходности и отчаяния.
О СТРАСТЯХ
Французский православный богослов Оливье Клеман в книге «Истоки» создает некую целостную картину святоотеческой антропологии. Это описание тех прозрений о человеке, которые были даны святыми отцами. Мне очень понравилась мысль, что человек по природе своей имеет в себе некую страстную часть души. Страсть в каком–то смысле является некой жизненной силой человека. Вся беда человека в том, что его природа исказилась. Он призван был всегда подчинять низшее высшему, а через падение в человеке произошло обратное: низшая часть человека подчиняет себе высшую ум, дух и совесть.
Страсти сами по себе, если они обращены к какой–то правильной цели, могут хорошо послужить. Можно привести примеры из жизни, когда очень страстный человек своей страстью служит добру.
В нашем приходе есть Александр, которого многие называют «православный католик». Он причащается на мессе, а потом приходит в наш храм, где тоже любит молиться. Он страстно любит собирать лекарственные травы, зная о них все, и делает это для других. Он лечит всех, кому только может помочь, и делает это совершенно безвозмездно. Он буквально бросается на помощь к любому страдающему от недуга человеку.
Этот человек выглядит ревнителем. Он очень хочет сделать дело хорошо, и все силы отдает этому, забывая про себя. Он часто бывает усталый, замерзший, но ему хочется помочь людям, и у него это получается прекрасно. Есть ревность о помощи. Он делает это так легко, радостно. Все люди, когда принимают его дары, тоже как бы пропитываются его радостью. Он очень и очень старается помочь человеку, и Господь дает ему вдохновение на это, потому что в сердце его только чистое пожелание добра, там нет никакой корысти, ожидания, что его поблагодарят. Он стесняется благодарности, а старается все время служить, и служить, и служить. Все удивляются, где он находит такие силы для этого. Он внешне немощный и болезненный человек, но по слову апостольскому, «сила Божия совершается в немощи» (2 Кор 12.9). Верующим людям понятно, что не своей силой он это делает, а силой Божьей. Все потому, что у него есть святое желание послужить ближнему.
Но бывают другие случаи, когда в человеке некая страсть начинает расти безудержно, становится необузданной. Это напоминает телегу, которая обычно едет на четырех колесах, а когда три исчезают, начинает плестись на одном колесе. Человек – сложная натура, одна страсть может вытеснить другие. Например, если человек одолевается властолюбием, то очень сильная страсть может вытеснить слабости человека: изнеженность, леность, нерешительность. Человек снаружи будет казаться добродетельным, но, на самом деле, это просто проявление какой–то одной страсти.
В чем порок страсти? В том, что страсть всегда слепа, она не способна обдумывать, взвешивать, думать о последствиях. Это есть слепое, безудержное стремление к чему–то, человек не размышляет ни о путях, ни о средствах.
Так, например, тот, кто обуревается сребролюбием, может вполне начать уничтожать других людей. При тех отношениях, которые царствуют в экономическом мире, особенно на стадии раннего капитализма, человек, одержимый страстью сребролюбия, превращается в какого–то безжалостного монстра, который может растоптать нескончаемое число человеческих жизней. В тот момент, когда человек перестает соотносить свою страсть с неким критерием добра и зла, то есть когда человек уже не задается вопросом можно ли так поступать или нельзя, в тот момент человек становится притягателем и носителем зла. Ни в коем случае нельзя сказать, что проявление страсти – это проявление свободы человека. Наоборот, это полное рабство.
Николай Бердяев говорил, что страсть – это длительная и интеллектуализированная эмоция, то есть хотя сама она лишена рассудка, но рассудок она полностью искажает, подчиняет его себе. В итоге рассудок полностью работает вне каких–то этических критериев для достижения собственных целей.
Любая страсть, которая выходит за пределы и не подчиняется духу, всегда является носителем и умножителем зла в этом мире, потому что одержимый ею человек старается подчинить себе другого человека. Поэтому страсть всегда является насилием над другим человеком, а где насилие, там, конечно, нет любви, там есть сопротивление, страдание, злоба.
Закономерный путь, по которому ведет человека страсть, – это постепенная потеря внутренней свободы.
Вершина внутренней свободы состоит в полноте духовной жизни, где все силы человека и внутреннего, и внешнего подчиняются любви к Богу и ближнему, когда все служит этому.
Но начало внутренней свободы – это когда человек может определенным образом чему–то в себе и вне себя сказать: «Да», а чему–то сказать: «Нет», и стоять на этой позиции сделанного выбора.
Когда страсть овладевает человеком, то она уже эти «да» и «нет» говорит за человека.
Это, конечно, большая утрата. Если человек утратил внутреннюю свободу, то он становится неспособным поделиться свободой и достоинством с другой личностью. Тогда он хочет этой личностью завладеть, а это в принципе никогда невозможно.
Современный мир в каком–то смысле является образцовой картиной безуспешной борьбы со злом. Эта безуспешность определяется тем, что одно насилие люди пытаются подавить и уничтожить другим насилием. Мы видим, что эта позиция является неким порочным кругом, некой безысходностью. При этом от нее очень трудно отказаться. Когда мы вчитываемся в слова Николая Бердяева о том, что зло побеждается изнутри, то понимаем, что он говорит о процессе покаяния. Когда человек осознает, что он является носителем зла, что душа его захвачена злом, он может обратиться к Богу и вырваться из порочного круга.
В комментарии на молитву «Отче наш» митрополит Антоний Сурожский говорит, что эту молитву можно прочитать не только сверху вниз, но и с другого конца, то есть начиная с того, что человек осознает, что он во зле лежит. И первая молитва тогда является криком о помощи: «Господи, избавь нас от лукавого!»то есть избавь нас от зла.
В чем разница правильно и неправильно понятой борьбы со злом? Если борьба неправильная – это борьба с человеком, а правильно понятая духовная борьба – это борьба за человека. Если мы будем бороться с человеком, то насилие всегда будет порождать протест человека.
Очень часто прилипание ко злу, особенно это касается молодого поколения, является последствием неправильной педагогической установки. Когда молодому человеку пытаются что–то навязать, то он входит в состояние протеста, ему часто даже все равно, в какой форме этот протест выразить, он просто протестует. Конечно, это состояние не особенно творческое протестовать, но он иначе не может сопротивляться насилию. Очень часто такие глубокие раны, которые наносятся человеку в молодые годы, приводят к тому, что он всю жизнь как бы противится чему–то и вообще ничего положительного в своей жизни утвердить не может.
Именно борьба за человека определяет то понимание, что человек должен быть просветленне переделан, потому что переделывание человека ведет за собой покушение на образ Божий, – а он должен быть преображен. Для того чтобы бороться за человека, нам надо понять одну вещь: за этого человека, прежде нашей борьбы, уже ведется борьба Богом; и Дух Святой всегда вблизи человека, всегда проявляет Себя в жизни человека. А самое главное для этого преображения природы человека научиться следовать тем движениям души, которые нам внушаются Духом Святым.
То, что человек поврежден, является некой аксиомой в понимании человека. Та иллюзия XVIII века, что человек собою благ, гармоничен и полностью сознателен, уже в XIX веке разрушилась, а весь процесс дальнейшей истории культуры, а также две мировые войны показали, что с человеком отнюдь не так уж все хорошо, а скорее плохо. В чем проявляется поврежденность человека? Очень часто происходит то, что точно выразил отец Павел Флоренский: «Все во мне свободно, кроме меня самого». Человек являет собой некого узника, который не сам что–то делает, но в котором что–то происходит. Это очень часто бывает, когда ум начинает жить совершенно произвольной жизнью, создает какие–то схемы, но они безжизненны, потому что сердце не подключено. Или наоборот человек очень доверчивый, действует без рассуждения, все время попадает в какие–то нелепые ситуации, становится смешным.
То же самое можно относить и к половой сфере, когда душа и тело человека живут как бы в разных плоскостях, человек уже не владеет собой, им владеет что–то другое.
Почему происходит этот раскол в душе человека?
Потому что он хочет на место Бога ставить свое «я», свое ego. Перед этим богом, конечно, никто не преклоняется, все от него убегают.
Единственный, кто может установить порядок в этой раздробленности, раздвоенности, растроенности человека – это Иисус Христос. Его божественная Личность, Его Я может войти в человеческую душу. Как Иисус сказал морю: «Утихни, уймись», так Он может в человеческую душу внести мир и порядок, потому что очень часто человеческая жизнь, человеческая душа похожа на бурлящее море, где все движется, бушует, и конца и края этому не видно.
Напротив, естественное, желанное состояние для человека – это покой, умиротворенность. Недаром, когда Христос готовит апостолов к Своей смерти и потом, когда Он уже появляется по Воскресении, первое, что Он говорит апостолам, это «Мир с вами». Господь в смятенную душу Своих учеников, которые терзаются в своих сомнениях, вносит мир.
Русское слово «мир» несет в себе двойную природу: мирэто и состояние духовное и душевное, но мир это и творение Божье. Это значит, что мир Божий с миром тварным должны сочетаться, один без другого существовать не могут. Мир в душе означает определенную упорядоченность. Если в неумиротворенной душе все процессы происходят произвольно, хаотично, то мир в душе приносит упорядоченность, непрерывность жизни. Это для человека очень важно. Недаром говорится, что если человек стяжал в себе этот мир, то к нему тянутся другие люди, потому что чувствуют дом, тепло, присутствие.
В состоянии же смятения человек зажигается желанием уйти от себя, убежать, забыться в виртуальной реальности, в удовольствиях, роскоши. Но все это – попытки убежать от неудовлетворенного, опустошающего внутреннего состояния. И наоборот, мир в душе означает, что человек пришел в себя, он в себе, и в состоянии мира он может трезво и с любовью относиться к другому человеку, то есть внести мир, упорядоченность и в его жизнь.
Хранить мир – это значит не впускать в сердце зло. Но мы знаем на собственном опыте, что зло действует очень быстро и не спрашивает нашего разрешения войти. Знаем, что у зла много путей в сердце человека: оно и маскируется под добро, и застает врасплох, и ловит человека на слове. Как же мы можем быть всегда готовыми ко встрече с ним?
В Евангелии Господь говорит: «Бодрствуйте!» В чем это бодрствование заключается на практике, в нашей жизни, в наше время?
В человеке должна быть способность предстоять Богу, то есть он все должен делать с Богом и постоянно чувствовать Его присутствие в жизни. Как только человек отвлекается от Бога, не хочет Его видеть, – он увидит дьявола.
Возможно ли в каждый момент сохранить это предстояние?
Надо стараться учиться принуждать себя к этому. Авва Дорофей говорил: «Хочется полюбопытствовать – не слушай, хочется подсмотреть – не смотри. Хочется что–то сказать, что будет разрушительно, не полезно – замолчи, не говори». Один святой говорил: «Я никогда не раскаивался за свое молчание, но всегда раскаивался за свои слова». Способ простой – воздержание. Устоять в воздержании очень трудно, как и устоять в любви. Об этом пишет Джон Пауэлл в книге «Как устоять в любви?»
В повседневной жизни мы чувствуем необходимость в присутствии Бога постоянно даже хочешь что–то простое делать, а не помолишься, не скажешь: «Господи, помоги!»все идет кувырком. Даже малое действие мы не можем совершить без помощи Господа. Господь же говорит: «Верный в малом и во многом верен» (Лк 16.10). Во всем нужно стараться сохранять это общение с Богом. Не обязательно с Ним все время разговаривать, но важно знать, что ты дело делаешь с Богом. Уже в начале ты знаешь, что ты не сам начал что–то совершать, а ты помолился Господу, чтобы Он дал силы делать.
ДУХ СВОБОДЫ
Возможность выбирать между добром и злом только зародыш свободы.
Легкость, с которой мы склоняемся ко злу, говорит о том, что мы находимся в рабстве. Выбирая зло, мы теряем свободу.
Мы не стремимся ко злу как таковому и все время желаем хорошего. Но, принимая кажущееся добро за действительное, поступая по своему ложному разумению, мы делаем то, что на самом деле не хотим. Это и говорит о том, что мы не свободны.
Совершенство духовной свободыв полной неспособности выбрать зло.
Если мы всегда хотим настоящего добра, если не только стремимся к нему, но и достигаем его, то мы свободны, ибо делаем то, что хотим, а каждый акт нашей воли находит свое полное завершение.
Мы свободны не тогда, когда выбираем попеременно то добро, то зло, а когда совершенно любим и принимаем настоящее добро и столь же совершенно ненавидим и отвергаем зло, когда мы делаем только доброе, получая от этого радость, и отметаем малейшую возможность совершить то, что заставляет нас унывать и обманывать самих себя.
Поистине свободен лишь тот, кто до конца отрекся от зла и больше его никогда не захочет.
В Боге нет и тени зла, поэтому Он бесконечно свободен.
В сущности, Он и есть свобода.
Божья воля безупречна, наша жене надежна и временами разрушительна для самой себя. Но если мы полностью доверимся Богу, Он соединит нас с Собой, изменит нас и вдохнет Свою любовь в наши души.
Истинное освобождение возможно только по дару свыше, через приобщение к присущей Богу свободе, к Его любви.
Вся наша безразличная к добру и злу так называемая природная свобода не более чем задаток, ожидание благодати, воли Божьей и Его не от мирной любви.
Истинная свобода в умении всегда, неотступно и безошибочно выбирать настоящее добро.
Свобода это умение творить волю Божью. Противиться Богу значит делаться рабом. В грехе нет настоящей свободы.
Свобода это талант, данный нам Богом; орудие, с которым надо уметь обращаться, созидая свою жизнь и свое счастье.
Жертвуя ею, мы предаем Самого Бога. Истинной свободой надо дорожить как самой жизнью, ибо она самое драгоценное, что у нас есть. Именно она делает человека личностью, сотворенной по образу Божьему.
Церковь сообщество не от мира сего должна оберегать духовную свободу, присущую нам как чадам Божьим.
Настоящая свобода это не произвол. Высшую свободу находят в послушании Богу, а теряют, подчинившись своеволию. Настоящее освобождение человека происходит от благодати, а не от свободы воли.
Человек свободен, когда ему не нужно выбирать.
Нравственное достоинство человека и нравственная его свобода определяются совсем не целью, которой он подчиняет свою жизнь, а источником, из которого вытекает его нравственная жизнь и деятельность в мире.
Свободу надо понимать как первоисточник.
Человек есть существо, действующее не по принуждению, а в силу заложенной в нем творческой свободы, энергии и благодатного света, озаряющего его жизнь.
Основной вопрос совсем не о свободе и необходимости, а о свободе и благодати.
Человек есть существо свободное и призванное к творчеству.
Человека нет без божественного в человеке, но не символически лишь божественного, а реально божественного.
Свобода, которая противополагается природе, всегда есть дух.
Дух есть освобождающая и преображающая сила.
Христианство освобождает человека от духов природы и этим утверждает независимость и свободу человеческого духа.
ДАР МОЛИТВЫ
«Какое чудо – молитва. Грешный и недостойный человек в безумном дерзновении шлет свои мольбы, бросает свои слова в небо, и услышана бывает молитва, об этом знает сердце молящегося, когда он искренно молится. Это не значит, что всякое наше желание немедленно исполняется так, как нам этого хочется, это может и бытьи тогда молитва является непосредственно чудотворной, – может и не быть, но молитва искренняя, сердечная всегда имеет действие и всегда исполняется, она всегда чудотворна, ибо движима всесильным и страшным Именем Божиим.
Молись, человече, научись молиться, и великая сила, радость, спокойствие будут с тобою. Не отрицайся силы молитвы по немощи греховной, не говори о себе, что такому немощному и грешному не внемлет Бог. Он всякому сердцу молящемуся внемлет, и оно внемлет слышащему его Богу. И Бог не где–то вдали, высоко в небесах, Он здесь, в твоем сердце, везде, где призывается с благоговением Имя Его, ибо Он есть в этом Имени» (протоиерей Сергий Булгаков, «Дневник духовный»).
Какой она нам кажется иногда тяжелой, скучной и трудной после трудового суетного дня…
Но кто же из нас, молящихся, верующих людей, преодолевая эту усталость, тяжесть, когда дух окрыляется и возносится, не испытывал вдруг благодатного озарения, в котором открывается горний мир? Этот момент нашей молитвы есть та основа внутренней жизни, которую мы должны всегда иметь в своем сердце.
Надо искренне полюбить молитву. И надо не только в своем воображении или пожелании, а на самом деле взяться за нее и устраивать свою молитвенную жизнь.
Молитва любит постоянный труд над нею, только тогда постепенно человек приобретает дар молитвы.
Все мы сознаем большой недостаток нашей жизни, заключающийся в разделении ее на жизнь церковную и домашнюю. Пришел в Церковь – здесь особый мир, чистый, радостный. Здесь святые угодники, здесь молитва. Пришел домой – там все другое: сутолока, крики, ссоры, неприятности.
Необходимо возвратиться к семейной, домашней, личной молитве. Молитва домашняя это продолжение церковной жизни в миру. У себя дома человек молитвой создает свой храм Божий.
Наша духовная слабость – отсутствие церковного духа в нашей повседневной жизни. Он является тогда, когда мы восстанавливаем во всей полноте келейную молитву.
«Буду до скончания своих дней исполнять свое молитвенное правило», – решил так и спокойно продолжай, не считая дней, сколько ты этим занимаешься, не подсчитывай, не пора ли видеть плоды трудов, не смущайся, что ты как будто бы их и не видишь, не думай, что ты никуда не двигаешься или не так трудишься; надо вооружиться великим терпением, уповать на Господа в духовной жизни только тогда это приведет к благим результатам.
Первая задача перед молитвой молчание. В молитвослове перед утренними молитвами написано правило: «Востав от сна, прежде всякого другого дела, стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Затем немного подожди, пока все чувства твои не придут в тишину и мысли твои не оставят все земное, и тогда произноси следующие молитвы без поспешности и со вниманием сердечным».
Надо начинать дело с такого короткого периода молчания и кончать день тем же.
И в течение дня нужно иметь решимость вступить в период молчания.
Надо найти такой момент, чтобы сказать течению наших мыслей, а мы постоянно разговариваем с собой«Остановись!»
Утром мы выходим из сна. Вчерашний день отзвучал, ушел. Вступаем в совершенно новый день. Думаем: что мы принесем людям, которые вокруг нас? Что я могу дать человеку, который передо мной? Что я могу от него принять? С чем я вступаю в новый день? С горем ли вчерашнего дня? С ожиданием радости? С готовностью исправить ошибки прошлых дней? Выбираю. Отрекаюсь от всего плохого.
Начиная день, мы должны войти в глубинное общение с Богом, вмолчаться в наши собственные глубины в Его присутствии.
Мы молчать не умеем, постоянно говорим с собой, с кем–то.
Нужно оторваться от видимого, чтобы через молчание дать проявиться невидимому.
Одна старушка жаловалась митрополиту Антонию Сурожскому, что молится все время и не может ощутить Божьего присутствия. Он посоветовал ей молча вязать. «Я вдруг почувствовала, – говорила она, – как тихо вокруг меня. Я стала прислушиваться к этой тишине, и вдруг мне стало ясно, что в сердцевине этой тишины есть чье–то присутствие. И я поняла, что Бог тут. А дальше я и не молилась, а просто сидела в Божьем присутствии».
Как видим, внутреннее молчание позволяет вслушиваться во внешнюю тишину и в глубине этой тишины ощутить больше, чем тишину ощутить присутствие, которое является предельным безмолвием, но безмолвием, полным жизни, способным дать жизнь.
В течение дня в минуты перерыва мы всегда можем заняться восстановлением внутренней тишины.
С наступлением вечера надо встать перед своей совестью и перед своей жизнью, и перед Богом, и перед лицом всех людей, кого мы встретили.
Нам даны и молитвы святых, которыми мы можем пользоваться. Как относиться к этим молитвам? Они – школа, раскрывающая перед нами опыт таких людей, которые нас безмерно превосходят, но которые, будучи людьми, все–таки нам сродни. Они когда–то вырвались из живой души человека, как кровь бьет из раны. Это был момент восторга, радости, благодарности или покаяния, или отчаяния, но это всегда был искренний крик души. Каждая молитва содержит опыт, который, наверное, превосходит опыт каждого из нас. Никто из нас не может сравниться с Василием Великим, Григорием Богословом, Иоанном Златоустом и так далее. Но каждый из нас в этих молитвах может уловить нечто, что он уже опытно знает, чему хотя бы с края прикоснулся. Слиться же с мыслью, с чувствами, которые в них вложены, невозможно. Дай Бог слиться с опытом одного из этих святых, выраженным в одной из этих молитв.
Прочту их внимательно, поставлю перед собой вопрос: что я могу уже сказать искренне, правдиво, изнутри своего опыта? Вот одна фраза, одно слово задевает мою душу – я знаю похожее, что роднит меня с опытом этого святого.
Думать об этом надо не в момент совершения молитв, а в интервалах.
Так задумаемся над той или другой молитвой, и начнем в каждой из них что–то прозревать, приобщаться к опыту того или другого святого. И когда мы будем произносить утренние или вечерние молитвы, некоторые из них будут уже от сердца и от ума. Нам будет казаться, что все содержание мы можем сказать от себя, хотя это будет только в нашу меру, но вполне искренне и правдиво.
Другие мы можем просто честно прочитать. Прочитав то или иное предложение, остановимся и скажем: «Господи, нет, это от себя я сказать не могу, этого я не понимаю, с этим я не могу согласиться, я не могу так с Тобой говорить, я не могу этого чувствовать по отношению к людям, которые вокруг меня или по отношению к самому себе».
В других местах молитва будет стоять передо мной как суд. Могу ли я сказать: «Отче наш, оставь мне мои грехи как я их оставляю тем, которые передо мной виноваты»?
Можно сделать из молитвы жизнь и из жизни – постоянную молитву.
– Дай мне, Господи, внутреннее молчание, благодаря которому я могу каждое слово сказать верно. Молиться можно только из недр внутреннего молчания или из сознания отчаяния, нужды в том, чтобы Бог спас.
«Трудись, не ослабевай, упорствуй в молитве, и она сама будет помогать тебе. Сладчайшее Имя Божие как мед будет в твоих устах. Господи, научи нас молиться, дай волю к молитве, внуши к ней любовь!» (протоиерей Сергий Булгаков)
Молитва сама учит нас молиться так же, как жизни учит сама жизнь.
Читай, осмысляй слова молитв и применяй их к себе, к своей жизни.
Когда в душе смятение помыслов, чистой молитвы у нас нет. Невольник – не богомольник.
Учиться молитве – дело долгое и труд великий, много надо терпения в этой школе. Но зато тому, кто перенесет все тяготы этой науки, жизнь становится в радость о Господе.
Начни этот труд с приобретения внимания к своим помыслам и умения мгновенно обратить покаянный вздох ко Господу.
Не думай о себе высоко.
Если хочешь жить легко и до Бога близко, держи сердце высоко, а головку низко.
Научиться молиться можно, начав молиться не языком только, но сердечным обращением ко Господу.
Не впадай в уныние, ибо оно отнимает силу у молитвы.
Надо верить в то, что Господь к тебе ближе, чем кто–либо из самых близких, что Он слышит не шелест уст твоих, но молитвенное биение твоего сердца и чем оно наполнено в момент твоего обращения к Богу.
Если тебе покажется, что молиться трудно, проси Иисуса: «Иисусе, приди в мое сердце, молись во мне и молись со мной, чтобы я научился у Тебя молиться».
