Текст книги "Государство и анархисты (старая орфография)"

Автор книги: Апполон Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Соціалисты объ анархизмѣ

«Въ рай только послѣ смерти попадешь».

Странное преклоненіе передъ государствомъ, понятное у К. Маркса, мало понятно у его не нѣмецкихъ послѣдователей. Во многихъ отношеніяхъ проникнутый нѣмецкимъ духомъ (geist) Марксъ, по скольку дѣло шло о государствѣ, не могъ подняться надъ идеями германцевъ и, въ частности, надъ идеями нелюбимыхъ имъ пруссаковъ.

Нѣмцы, это – народъ государственниковъ "par excellence", а Марксъ, не смотря на нѣкоторое заигрываніе съ идеей анархіи, насквозь пропитанъ государственнымъ духомъ.

Изъ опасенія показаться черезъ чуръ ужъ консервативными, какъ Марксъ, такъ и его послѣдователи, были вынуждены похвалить анархію, но они постарались обезвредить свои слова, относя практическое осуществленіе анархіи въ туманы отдаленнаго будущаго.

Развѣ только Цезарь де Папъ искренне восхищался анархіей.

Что касается до Россіи, то не только у большевиковъ рабочихъ, но и у такихъ вождей этой партіи, какъ Ленинъ, вырываются иной разъ чисто анархическія фразы.

Это не покажется намъ удивительнымъ, если мы припомнимъ, что анархизмъ является ученіемъ безгосударственнаго, безвластнаго соціализма. Чѣмъ ближе подойдетъ къ рабочему безвластному соціализму лѣвое крыло соціалъ-демократіи, тѣмъ чаще услышимъ мы отъ его представителей анархическія рѣчи.

Соціалъ-демократія лѣвѣетъ въ моменты революціоннаго подъема; лѣвѣютъ ея болѣе мужественные члены, главнымъ образомъ рабочіе, а иногда и ея ученые.

Самъ К. Марксъ, къ нѣкоторому удивленію М. А. Бакунина, а также и другіе марксисты заговорили по поводу Парижской Коммуны нашимъ языкомъ.

Въ своей книгѣ "Гражданская война во Франціи" Карлъ Марксъ говорилъ, что государственная власть была только паразитомъ въ организмѣ націи. Онъ говорилъ, что при наличности мѣстнаго самоуправленія коммуны государственная власть становится совершенно излишней [10]10
  Приведемъ здѣсь слова Маркса. К. Марксъ писалъ – «единство націи должно было превратиться въ нѣчто реальное съ уничтоженіемъ государственной власти, выдававшей себя за воплощеніе этого единства, а вмѣстѣ съ тѣмъ претендовавшей стоять независимо и выше націи, въ организмѣ которой она была только паразитомъ. Отсѣкая тѣ органы старой правительственной власти, которые служили только къ угнетенію народа, Коммуна вырывала изъ рукъ этой власти, претендовавшей стоять выше общества, ея законныя функціи и передавала ихъ законнымъ слугамъ общества. Всеобщая подача голосовъ, вмѣсто того, чтобы служить народу для выбора черезъ каждые три года или шесть лѣтъ какого нибудь члена господствующаго сословія, который бы представлялъ и давилъ его въ парламентѣ, должна была служить народу, организованному въ коммуны, точно такъ, какъ служитъ индивидуальное право голоса каждому работодателю для пріисканія рабочихъ, надзирателей и бухгалтеровъ для своего предпріятія». «Самый фактъ существованія Коммуны естественно вызывалъ собою мѣстное „самоуправленіе“, но это мѣстное „самоуправленіе“, не должно было служить противовѣсомъ государственной власти, становившейся совершенно излишней».


[Закрыть])

М. А. Бакунинъ слѣдующимъ образомъ оцѣнилъ эти фразы Карла Маркса – "впечатлѣніе, произведенное коммунальнымъ возстаніемъ, было такъ могуче, что сами марксисты, всѣ идеи которыхъ были перевернуты этимъ возстаніемъ, вынуждены были снять передъ нимъ шляпу. Они сдѣлали больше – вопреки самой простой логикѣ и своимъ истиннымъ чувствамъ, они объявили, что программа Коммуны и ея цѣль были ихъ программа и ихъ цѣль. Это было по истинѣ шутовское, но вынужденное переодѣваніе. Они должны были это сдѣлать подъ страхомъ оказаться отсталыми, покинутыми всѣми: до такой степени были сильны страсти вызванныя этой революціей во всемъ мірѣ".

Въ своемъ "частномъ циркулярѣ" К. Марксъ писалъ слѣдующее – "всѣ соціалисты подразумѣваютъ подъ, анархіей слѣдующее – разъ будетъ достигнута цѣль пролетарскаго движенія – уничтоженіе классовъ, – государственная власть, которая служитъ для того, чтобы держать громадное большинство производителей подъ игомъ малочисленнаго эксплуатирующаго меньшинства, исчезнетъ и правительственныя функціи превратятся въ простыя административныя функціи".

Тѣмъ не менѣе, въ этомъ же печальной памяти циркулярѣ Марксъ всячески ругалъ анархистовъ.

Вообще же, Мерлино съ полнымъ основаніемъ писалъ – "Марксъ хорошо предвидѣлъ, что государство въ одинъ прекрасный день исчезнетъ, но онъ отсылалъ его уничтоженіе на слѣдующій день послѣ уничтоженія капитализма такъ же, какъ священники помѣщаютъ рай послѣ смерти". (По книгѣ Д. Ньювенгейса).

Ф. Энгельсъ, повторяя мысли Моргана, говорилъ;—"общественные классы должны неминуемо исчезнуть тѣмъ же самымъ путемъ, какимъ они когда-то явились. Съ ними исчезнетъ и государство. Общество снова организуетъ производство на началахъ свободной и равной ассоціаціи производителей и поставитъ государственную машину на подобающее ей мѣсто въ археологическій музей, рядомъ съ прялкой и бронзовымъ топоромъ".

18-го марта 1891 года Ф. Энгельсъ писалъ – "въ дѣйствительности же, государство въ демократической республикѣ не меньше, чѣмъ въ монархіи, есть лишь машина угнетенія одного класса другимъ.

Въ самомъ лучшемъ случаѣ оно есть зло, которое перейдетъ по наслѣдству къ побѣдоносному въ классовой борьбѣ пролетаріату и отъ худшихъ сторонъ котораго надо будетъ, по примѣру Коммуны, какъ можно скорѣй избавиться въ ожиданіи того времени, когда новое, выросшее въ свободныхъ общественныхъ условіяхъ поколѣніе окончательно сброситъ съ себя всю государственную ветошь".

Эта фраза не дорого стоитъ по своей противорѣчивости, но изъ нея ясно, что Энгельсъ считалъ анархію достижимымъ и желательнымъ общественнымъ строемъ.

Далѣе, Ф. Энгельсъ считалъ политической цѣлью соціалъ-демократіи уничтоженіе государства, а слѣдовательно, и понятія "демократія".

П. Лафаргъ говорилъ, что въ будущемъ коммунистическомъ обществѣ "не будетъ необходимости въ государствѣ, ибо не будетъ классовъ, которые бы нуждались въ защитѣ: каждый будетъ въ состояніи самъ себя защищать, такъ какъ всѣ будутъ равны, да и не въ чьихъ интересахъ будетъ вредить ближнему".

"Апостолъ соціализма" Цезарь де Папъ писалъ – "Анархіей должны кончить мы, увлекаемые силой демократическаго принципа, логикой и фатализмомъ исторіи". "Анархія – мечта всѣхъ возлюбившихъ истинную свободу, идеалъ всѣхъ истинныхъ революціонеровъ! Долгое время люди клеветали на тебя и недостойно поносили тебя: въ своемъ ослѣпленіи смѣшивали они тебя съ безпорядкомъ и хаосомъ, въ то время, какъ, наоборотъ, именно правительство – твой заклятый врагъ – есть результатъ соціальнаго безпорядка, экономическаго хаоса! Ты – порядокъ и гармонія, равновѣсіе и справедливость".

Такъ говорили соціалисты-государственники, но многіе изъ нихъ, а также ихъ послѣдователи, вели непрерывную борьбу, какъ съ анархистами, такъ и съ идеей анархіи, приписывая анархизму, какъ это дѣлалъ въ 1918 году Ленинъ, нелѣпыя, ничего общаго съ этимъ ученіемъ не имѣющія концепціи.

Надо ли идти къ анархизму черезъ «соціалистическое» государство?

«Именно теперь мы можемъ сказать, что мы имѣемъ на дѣлѣ такую организацію власти, которая ясно показываетъ переходъ къ полной отмѣнѣ всякой власти, всякато государства. Это будетъ возможно тогда, когда не будетъ ни слѣда эксплуатаціи, т. е. въ соціалистическомъ обществѣ».

(Изъ рѣчи т. Ленина).

Сказать «соціалистическое государство» это все равно, что сказать «мокрый огонь». Гдѣ будетъ государство, тамъ не будетъ соціализма. Но «соціалъ-демократическое государство» – возможно. Соціалъ-демократы обкарнали соціализмъ, почему и говорятъ о соціалистическомъ государствѣ.

Мы не обязаны вѣрить, что захватъ государствомъ средствъ производства во "всеобщую собственность" будетъ послѣднимъ актомъ государства, что оно исчезнетъ послѣ такого захвата. Говоря вообще, вѣрить – рискованно. Лучше знать и понимать. И мы прекрасно понимаемъ, что, если государство захватитъ средства производства, то захватитъ ихъ не во всеобщую, а въ свою "государственную" собственность, и знаемъ, что съ такимъ собственникомъ потруднѣе будетъ справиться, чѣмъ съ современными предпринимателями.

"Первый актъ, – увѣрялъ насъ Ф. Энгельсъ, – въ которомъ государство выступитъ дѣйствительнымъ представителемъ всего общества – обращеніе средствъ производства въ общественную собственность – будетъ его послѣднимъ самостоятельнымъ дѣйствіемъ въ качествѣ государства. Вмѣшательство государственной власти въ общественныя отношенія сдѣлается мало-по-малу излишнимъ, прекратится само собою. Государство не будетъ уничтожено: оно умретъ".

Такимъ образомъ обращеніе средствъ производства въ общественную собственность будетъ съ одной стороны послѣднимъ дѣйствіемъ государства, а съ другой стороны оно сдѣлается излишнимъ только мало-по-малу. Отъ государства придется избавиться при помощи государства же, подготовившаго условія для своего неизбѣжнаго паденія. Но вѣдь понятно, что сохраненіе государства для того, чтобы придти къ анархіи – такая же нелѣпость, какъ введеніе цензуры для созданія свободной прессы.

Не мѣшало бы научно, не діалектически доказать возможность такихъ превращеній. До сихъ поръ мы видѣли только, что государство укрѣпляло свое существованіе. Разсматривая проекты соціалъ-демократическаго государства, мы опять-таки видимъ въ нихъ дальнѣйшее укрѣпленіе государственной власти.

Для того, кто знаетъ исторію, ясно, что государство всегда было враждебно стремленію людей избавиться отъ принудительной власти, стать свободными. Въ самой сущности государства лежитъ "препятствіе для соціальной революціи, самое серьезное препятствіе для развитія общества на началахъ равенства и свободы, такъ какъ государство представляетъ историческую форму, выработавшуюся и сложившуюся съ цѣлью помѣшать этому развитію". (П. А. Кропоткинъ).

До настоящаго времени всѣ государства были заняты тѣмъ, что предоставляли эксплуататорамъ право распоряжаться продуктами чужого труда, а, сдѣлавшись собственникомъ средствъ производства, любое государство захватитъ это право себѣ, а такъ какъ "государство, это – правители", то въ соціалъ-демократическомъ антагонистическомъ обществѣ произойдетъ только замѣна однихъ эксплуататоровъ другими.

Блестящія страницы М. А. Бакунина, написанныя имъ противъ марксистскаго государства будущаго, сохранили, какъ и многія его работы, свое значеніе и въ наше время – въ "манифестѣ международнаго общества", написанномъ Марксомъ въ 1864-мъ году, говорится что "пролетаріатъ долженъ сосредоточить всѣ орудія производства въ рукахъ государства, т. е. пролетаріата, возведеннаго на степень господствующаго сословія"… "Спрашивается, – писалъ М. А. Бакунинъ, – если пролетаріатъ будетъ господствующимъ сословіемъ, то надъ кѣмъ онъ будетъ господствовать? Значитъ, останется еще другой пролетаріатъ, который будетъ подчиненъ этому новому господству, новому государству. Напримѣръ, хотя бы крестьянская чернь, какъ извѣстно, не пользующаяся благорасположеніемъ марксистовъ и которая, находясь на низшей ступени культуры, будетъ, вѣроятно, управляться городскимъ и фабричнымъ пролетаріатомъ"…

Неужели весь пролетаріатъ будетъ стоять во главѣ управленія?"…

"Нѣмцевъ считаютъ около 40-ка милліоновъ. Неужели же всѣ 40 милліоновъ будутъ членами правительства? Весь народъ будетъ управляющимъ, а управляемыхъ не будетъ. Тогда не будетъ правительства, не будетъ государства, а если будетъ государство, то будутъ управляемые, будутъ рабы.

Эта дилемма въ теоріи марксистовъ рѣшается просто. Подъ управленіемъ народнымъ они разумѣютъ управленіе народа посредствомъ небольшого числа представителей, избранныхъ народомъ. Всеобщее и поголовное право избирательства цѣлымъ народомъ такъ-называемыхъ народныхъ представителей и правителей государства – вотъ послѣднее слово марксистовъ, такъ же, какъ и демократической школы – ложь, за которою кроется деспотизмъ управляющаго меньшинства, тѣмъ болѣе опасный, что онъ является, Какъ выраженіе мнимой народной воли.

Итакъ, съ какой точки зрѣнія ни смотрѣть на этотъ вопросъ, все приходишь къ тому же самому печальному результату: къ управленію огромнаго большинства народныхъ массъ привилегированнымъ меньшинствомъ. Но это меньшинство, – говорятъ марксисты, – будетъ состоять изъ работниковъ. Да, пожалуй, изъ бывшихъ работниковъ, но которые, лишь только сдѣлаются правителями или представителями народа, перестанутъ быть работниками и станутъ смотрѣть на весь чернорабочій міръ съ высоты государственной; будутъ представлять уже не народъ, а себя и свои притязанія на управленіе народомъ. Кто можетъ усумниться въ этомъ, тотъ совсѣмъ не знакомъ съ природою человѣка".

"Если ихъ государство будетъ дѣйствительно народнымъ, то зачѣмъ ему упраздняться", спрашиваетъ М. А. Бакунинъ. Но, конечно, нѣтъ и не можетъ быть народнаго государства, такъ какъ слово "народное" предполагаетъ, въ этомъ случаѣ нѣчто солидарное, гармоническое, а государство, по существу своему, антагонистическое общежитіе.

Вся дѣятельность современныхъ соціалъ-демократовъ, вся программа ихъ будущей организаціи являются порукой, что ихъ государство не будетъ тяготѣть къ самоуничтоженію. "Укрѣпляя государство, не уничтожишь его" – справедливо замѣчаетъ Ф. Домела Ньювенгейсъ. И конечно, "плохой пріемъ – начинать съ укрѣпленія того, что хочешь разрушить". А отъ государства необходимо отдѣлаться, между прочимъ, и потому, что оно создаетъ и поддерживаетъ экономическое неравенство. Прибѣгать къ государству для противоположнаго результата такъ же невозможно, какъ пилить дрова пушкой.

"Всѣ правители, – говоритъ Э. Малатеста, – привыкнувъ къ власти, не пожелали бы возвратиться въ толпу. Если бы они не могли сохранить власть, они по крайней мѣрѣ, укрѣпили бы за собою привилегированное положеніе до того момента, когда имъ пришлось бы уступить эту власть другимъ. Они употребили бы всѣ средства, которыя даетъ власть, чтобы заставить избрать себѣ преемниками своихъ друзей, которые, въ свою очередь, ихъ поддерживали бы и протежировали имъ". Говоря короче, въ соціалъ-демократическомъ государствѣ, какъ и во всякомъ другомъ, предвидится нескончаемый рядъ правителей.

Ученіе К. Маркса и Ф. Энгельса, изъ котораго нельзя не сдѣлать вывода, что соціалистическій строй мыслимъ только при наличности извѣстной концентраціи капитала, при наличности абсолютнаго или относительнаго обѣдненія массъ, при наличности паденія % прибыли, при наличности все болѣе частыхъ и длительныхъ кризисовъ, не допускаетъ революціоннаго взрыва для перехода къ соціализму въ такой экономической "отсталой" странѣ какъ Россія; не допускаетъ уничтоженія государства для торжества соціализма.

Изъ того, что Парижская Коммуна побудила Маркса высказать нѣсколько анархическихъ положеній, которыя Ленину угодно называть "марксисткими", (благодаря невѣрному представленію послѣдняго автора объ анархизмѣ), нельзя сдѣлать вывода, что Марксъ, какъ практическій дѣятель, былъ антигосударственникомъ. Эти взгляды Маркса носили чисто случайный характеръ, были простымъ плагіатомъ анархическихъ воззрѣній.

Ленинъ съ достаточнымъ основаніемъ указываетъ, что Марксъ (и это указаніе вѣрно для извѣстнаго періода времени) и Энгельсъ [11]11
  Не смотря на разныя фразы, Ф. Энгельсъ не былъ революціонеромъ. Его, правда, ошибочное ученіе о роли насилія въ исторіи, его «экономическій матеріализмъ», это – ученіе о эволюціи въ вульгарномъ пониманіи послѣдняго слова, – не заключаютъ въ себѣ ничего революціоннаго.
  Не революціонеръ, конечно, человѣкъ, говорившій въ Мартѣ 1895-го года слѣдующее – "Иронія міровой исторіи оборачиваетъ все вверхъ дномъ. Мы "революціонеры", мы "переворотчики" (Die Umsturzler) мы преуспѣваемъ въ гораздо большей степени, дѣйствуя законными средствами, чѣмъ незаконными и "переворотными". Партіи порядка, какъ онѣ сами себя называютъ, погибаютъ въ ими же созданномъ законномъ порядкѣ. Съ отчаяніемъ онѣ восклицаютъ вмѣстѣ съ Одиллономъ Барро – la legalite nous tue – законность для насъ смертельна, – тогда какъ мы на почвѣ этой самой законности пріобрѣтаемъ крѣпкія мышцы да румяныя щеки и выглядимъ, какъ сама вѣчная жизнь".
  Конечно, рабочіе Германіи не отличаются румяными щеками, въ отличіе отъ своихъ партійныхъ вождей, но дѣло даже не въ этомъ, а въ томъ, что публицистъ полагающій, что соціалистамъ надо стоять на законной, не революціонной почвѣ, только по странному недоразумѣнію можетъ быть названъ революціонеромъ.


[Закрыть]) говорили о революціонномъ уничтоженіи буржуазнаго государства съ тѣмъ, чтобы на его развалинахъ или даже въ первое время такого уничтоженія, возникло пролетарское государство, которое не можетъ быть уничтожено, а можетъ только отмереть, сойти на нѣтъ.

Въ высшей степени несерьезно звучитъ положеніе – "разрушеніе буржуазнаго государства возможно революціоннымъ путемъ, а пролетарское государство можетъ умереть только въ процессѣ эволюціи". Это простая игра словъ, предполагающая, что пролетарское государство выгодно народнымъ массамъ. Государство, хотя бы оно и называлось пролетарскимъ, хотя бы оно и было организовано на другой манеръ, чѣмъ государство буржуазное, является такимъ страшнымъ угнетателемъ и эксплуататоромъ народныхъ, въ томъ числѣ и пролетарскихъ массъ, что и оно можетъ быть уничтожено революціоннымъ возстаніемъ пролетаріата. Если запасъ потенціальной революціонной энергіи достаточенъ, то оно можетъ быть сметено тотчасъ же послѣ уничтоженія буржуазнаго государства или одновременно съ его уничтоженіемъ.

Въ сущности, выраженіе "пролетарское государство" также не вѣрно, какъ выраженіе "всенародное государство", примѣняемое къ государству буржуазному. Ясно, что – даже революціонное уничтоженіе буржуазнаго государства не передало въ Россіи и нигдѣ не можетъ передать государственную принудительную власть пролетаріату. Эта власть можетъ быть передана или захвачена только лицами, выбранными пролетаріями и другими группами населенія (крестьянами и солдатами, съ которыми сочтутъ нужнымъ считаться). Ясно также, что въ результатѣ эта власть попадаетъ въ руки полуинтеллигентовъ и интеллигентовъ, которые, опираясь на старое чиновничество (тамъ гдѣ оно не опасно для нихъ, напримѣръ, въ счетномъ отдѣлѣ, хотя бы въ сберегательныхъ кассахъ) и на чиновничество новое, вырванное изъ рядовъ пролетаріата, создадутъ интеллигенто-кратическое государство.

Это государство, при наличности извѣстныхъ условій, можетъ бороться съ буржуазіей, но во всякомъ случаѣ является не пролетарско-кратическимъ (и, конечно, не буржуазно-кратическимъ), а его эксплуатація и угнетеніе населенія въ пользу сначала, быть можетъ, и не большой, но постоянно растущей части интеллигенціи, неизбѣжны.

Революціонное уничтоженіе буржуазнаго государства это – срѣзаніе верхушки, цвѣтовъ и плодовъ ядовитаго дерева. Анархическое уничтоженіе (всякаго) государства, это – подрѣзаніе корней этого ядовитаго дерева.

Странно читать въ наше время, хотя бы въ книжкѣ того же Ленина, что анархисты думаютъ "отмѣнить" государство. Вѣдь кто-кто, а анархисты не думаютъ объ изданіи декретовъ: это – прерогатива государственной власти, которой они чураются.

У нихъ нѣтъ и рѣчи объ отмѣнѣ государства, а все дѣло сводится къ его уничтоженію путемъ уничтоженія злоупотребленія вещами, то есть, путемъ уничтоженія собственности – все одно: частной или государственной – и путемъ уничтоженія злоупотребленія силой – все равно со стороны буржуазнаго или интелигенто – кратическаго государства, – то есть путемъ уничтоженія принудительной власти.

Нѣтъ и тѣни основаній предполагать, что новая властная группа "пролетарскаго" государства не употребитъ всѣхъ усилій и при томъ усилій болѣе обдуманныхъ, чѣмъ буржуазія, для того, чтобы не дать отмереть этому государству.

И эта группа выпуститъ власть изъ своихъ не менѣе цѣпкихъ, чѣмъ у буржуазіи и дворянства рукъ, только тогда, когда нарвется или на массовое пассивное или, вѣрнѣе, на революціонное сопротивленіе пролетаріата и остального трудового народа.

И не далеко то время, когда правители "пролетарскаго государства" обопрутся въ Россіи не на городскихъ рабочихъ, а на получившее землю крестьянство.

Государство и освобожденіе трудящихся

«Не было примѣра въ исторіи человѣчества, чтобы классъ рабовладѣльцевъ освободилъ рабовъ».

Нельзя стремиться къ захвату принудительной власти во имя освобожденія трудящихся. Вольному экономическому строю долженъ соотвѣтствовать и вольный же, отнюдь не покоящійся на принудительной власти общественный строй – анархія.

Государство всегда имѣло своею цѣлью "отдать массу населенія, которымъ оно управляетъ, группамъ эксплуататоровъ, обезпечить имъ право на эксплуатацію, продолжить это право. Съ этою цѣлью было устроено государство; это является его существенной миссіей до нашихъ дней", – пишетъ П. А. Кропоткинъ. "Государство, – спрашиваетъ этотъ ученый, – которое выработалось въ исторіи цивилизаціи для того, чтобы придать легальный характеръ эксплуатаціи массъ привилегированными классами, – можетъ ли оно быть орудіемъ освобожденія этихъ массъ?"

Новыя экономическія формы требуютъ и новыхъ общественныхъ группировокъ. "Рабочимъ, – говоритъ П. А. Кропоткинъ, – которые хотятъ своего освобожденія, говорятъ – "дайте намъ только пробраться къ власти въ ея современной политической формѣ, выработанной господами буржуа, капиталистами для того, чтобы васъ эксплуатировать?" Такъ говорятъ, хотя очень хорошо извѣстно изъ всѣхъ уроковъ исторіи, что новая экономическая форма общества никогда не могла развиться безъ того, чтобы новая политическая форма не была въ то же время выработана и развита тѣми, кто старались освободиться".

Было бы очень странно, если бы атеистъ, желая распространенія своихъ идей, сталъ убѣждать своихъ единомышленниковъ занимать мѣста архіереевъ, а самъ бы старался пробраться въ митрополиты. Было бы странно, если бы аболиціонисты Америки, вмѣсто того, чтобы силою освободить рабовъ-негровъ, стали бы добиваться положенія рабовладѣльцевъ. Но соціалъ-демократамъ не привыкать къ странностямъ.

Мы увѣрены, что новое дисциплинированное, централистическое государство соціалъ-демократовъ, – эта чудовищная выдумка заблудившихся умовъ, этотъ дряблый плодъ унтеръ-офицерской психики, – не будетъ существовать. Такой взглядъ раздѣляется не одними только сторонниками анархическаго коммунизма. "Эту общественную функцію, состоящую въ образованіи капиталовъ и въ управленіи капиталами"… коллективистическая школа хочетъ передать государству и этимъ она продолжала римскую, регальную, якобинскую и наполеоновскую традицію, – пишетъ профессоръ Л. Дюги, – эта школа идетъ противъ фактовъ, такъ какъ ея система заключаетъ въ себѣ сохраненіе личнаго и сувереннаго государства; это же государство умерло или находится при смерти. И къ счастью; ибо, если-бы колективистическая доктрина восторжествовала, то государство сдѣлалось бы чудовищной властью, болѣе грозной еще, чѣмъ государство, вышедшее изъ революціи; это было бы уничтоженіемъ индивида и возвратомъ къ варварству.

Мы говорили о томъ, что въ соціалъ-демократическомъ государствѣ правителями будутъ въ лучшемъ случаѣ интеллигенты, хотя бы и вышедшіе изъ рядовъ рабочихъ. Мы знаемъ, какъ усердно служитъ интеллигенція современному государству. Съ какими ужасами встрѣтимся мы, когда она будетъ служить "своему" государству, да еще какому государству – занятому, наряду съ общественными дѣлами, производствомъ и распредѣленіемъ продуктовъ. При этомъ условіи государство получило бы невѣроятную силу. Передъ гражданами во весь ростъ всталъ бы мощнѣйшій изъ мыслимыхъ трестовъ.

Въ этомъ государствѣ властные люди будутъ руководиться своимъ обычнымъ девизомъ "раздѣляй и властвуй", что очень не трудно, разъ только дохода будутъ не равными. Они укрѣпятъ свою власть и послѣдняя, какъ всегда и вездѣ, дастъ людямъ только униженіе, только страданія. Неудивительно, что Л. Н. Толстой, смѣшивая соціализмъ съ соціалъ-демократизмомъ, говорилъ о "неосуществимомъ, ужасающемъ по своему деспотизму и удивительномъ по своему легкомыслію ученіи соціализма". Какъ антигосударственникъ, онъ съ ужасомъ смотрѣлъ на стремленіе расширить власть такого вреднаго учрежденія, какъ государство. А власть въ соціалъ-демократическомъ государствѣ не можетъ не усилиться. "Соціализмъ, – говорилъ Р. Штамлеръ, – долженъ не только сохранить юридическое принужденіе, но, по всѣмъ вѣроятіямъ, будетъ вынужденъ значительно усилить его въ нѣкоторые переходные моменты, а во многихъ отношеніяхъ и укрѣпить".

Въ соціалъ-демократическомъ государствѣ производство пищевыхъ продуктовъ, одежды, жилищъ и пр. и пр. сосредоточится въ рукахъ хотя бы и выбираемыхъ правителей. И понятно, что государство можетъ организовать свою государственно-принудительную систему хозяйства и благотворительности только вреднымъ и при томъ унизительнымъ для подвластныхъ способомъ.

Для того, чтобы отказаться отъ государства, достаточно вспомнить, что оно явилось какъ слѣдствіе насилія надъ людьми, что оно представляетъ изъ себя цѣлый рядъ институтовъ постоянно длящагося, постоянно тяготѣющаго надъ людьми насилія, что оно немыслимо безъ принужденія.

Анархисты-коммунисты не знаютъ значимыхъ доводовъ въ пользу того положенія, что государство необходимо для существованія человѣчества.

Они утверждаютъ далѣе, что такихъ доводовъ нѣтъ и не можетъ быть…

Борясь съ современнымъ общественнымъ строемъ, они борятся не только за уничтоженіе института собственности на средства производства и потребленія, но и за уничтоженіе государства. Ихъ задача можетъ быть выражена словами П. Л. Лаврова – "боевой крикъ рабочаго соціализма заключается, какъ извѣстно, въ двухъ формулахъ: прекращеніе эксплуатаціи человѣка человѣкомъ, прекращеніе управленія человѣка человѣкомъ".

Государство отнюдь не явилось слѣдствіемъ саморазвитія общества. Государство явилось слѣдствіемъ насилія людей надъ людьми и проявленіемъ такого насилія. Поэтому-то анархисты считаютъ его вреднымъ учрежденіемъ и стремятся къ его уничтоженію.

Въ анархическомъ обществѣ не можетъ быть и тѣни принудительной власти. Во истину правъ былъ Тэкеръ, когда писалъ, что "анархія можетъ быть опредѣлена, какъ принципъ, гласящій, что одно правительство столько же дурно, сколько и другое или даже хуже".

Противъ анархическаго строя имѣется только одно возраженіе, а именно – анархія не выгодна для эксплуататоровъ и угнетателей. Но вѣдь только для этихъ господъ и имѣетъ какую либо цѣнность такое возраженіе по адресу анархистовъ. А далѣе, "что, въ самомъ дѣлѣ, спрашиваетъ Ж. Гравъ, – возразить людямъ, которые доказываютъ, что, если вы хотите, чтобы наши дѣла шли хорошо, вы должны дѣлать ихъ сами и не давать на это полномочій другимъ? Въ чемъ можно упрекнуть людей, которые говорятъ, что, если вы хотите быть свободными, то вы ііе должны никому поручать управлять собою?"

Государство начало переживать періодъ упадка. Государственный періодъ въ жизни народовъ, это – дѣтское платье, изъ котораго выростаетъ уже человѣчество ХХ-го вѣка.

Соціалъ-демократы хотятъ обновить этотъ отживающій институтъ, но они не въ силахъ уничтожить того тлѣнія, которое "хватило его и той заразы, которая отъ него исходитъ.

Государство, это – цѣпи. Добрая воля объединяетъ людей, объединяетъ ихъ біологическая, экономическая и моральная потребность въ общеніи. Цѣпи же дѣлаютъ изъ скованныхъ людей враговъ. Онѣ обезличиваютъ людей, такъ какъ лишаютъ ихъ свободы. Приведемъ здѣсь слова Ибсена – "государство – проклятье для индивидуума (личности). Какой цѣной пріобрѣтена сила прусскаго государства? Цѣною растворенія отдѣльной личности въ политическомъ и географическомъ понятіи. Кельнеръ (лакей) – лучшій солдатъ. Долой государство! Въ такой революціи я приму участіе. Пусть будетъ похоронено самое понятіе государства, пусть только добрая воля и духовное сродство будетъ рѣшающими моментами въ объединеніи людей. Такъ будетъ положено начало свободы, имѣющей какую нибудь цѣнность".

Мѣсто государства должны занять союзы и большія объединенія вольныхъ селеній, вольныхъ городовъ, вольныхъ областей и вольныхъ странъ земного шара.

Мѣсто принудительнаго государственнаго права должно замять право текущаго, въ процессѣ жизни творимаго обычая, право народное, вольное, договорное, право совѣсти, право, считающееся съ даннымъ временемъ и съ данной средой и, прежде всего, право взаимопомощи и солидарности.

Изъ того, что государство существуетъ, (не смотря на то, что оно не выгодно для трудящагося населенія), нерѣдко дѣлается не логическій выводъ, что оно не можетъ быть уничтожено и не менѣе странный выводъ, что не надо стремиться къ его уничтоженію.

Какъ будто учрежденія людей не могутъ быть уничтожены людьми же!

И, конечно, государство – эта разновидность рабовладѣльческаго общества – будетъ уничтожено людьми же, ихъ сознательной волей.