Текст книги "Босс Спор на любовь (СИ)"

Автор книги: Анжелика Дюбон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Глава 21

Чего только не выдаёт в критической ситуации мозг. Я лихорадочно складывала пазлы сегодняшнего дна: ресторан, Виктор с рыжей, расцарапанная физиономия моего Босса Многовато для одного дня. Только, как выяснилось, это ещё не конец.

Марк отправился по делам, я сидела в другой машине на заднем сидении огромного джипа. Обтянутые кожей сиденье приятно холодило спину, потрясающий тонкий аромат табака с ванилью пропитал салон. За рулём был Марат.

Вот не напрасно он мне не понравился с первого взгляда. Угрюмый, взгляд острый, враждебный. Кулачищи пудовые. Затылок – об такой можно поленья бить. Я сидела сзади него, настороженно помалкивала. Зачем Марк отправил его со мной. Без этого головореза прекрасно бы справилась. Сама.

– Позвони козлу своему, скажи чтоб приехал, – голос Марата как ножом кромсал воздух.

Здрасьте, приехали. Теперь ещё и водитель (или он охранник? Да какая разница…) будет командовать. У меня от злости сжались кулаки:

– Зачем это?

То, что я совершенно не была готова встретиться с Виктором это точно. Признаться, я откровенно трусила и беседу с бывшим откладывала на потом. На когда нибудь. Вот соберусь с мыслями…

– Звони, сказал. – Марат коснулся пятернёй зеркала, повернул его так, чтоб наши глаза встретились. Ну и взгляд у него, я вам скажу. Я прям поёжилась. Зубы клацнули, я промямлила:

– А можно я ему смс напишу?

– Нет.

Я вжалась в сиденье, не понимая как быть. Автоматически достала телефон, малодушно спросила:

– А что сказать?

– Чтоб приехал. Срочно. Больше ничего не говори.

Я дура-дурой смотрела в экран телефона как на гадюку. Мысленно отсчитывала гудки. Приползла спасительная мысль: может не возьмёт Виктор трубку… Взял.

– Одумалась? – голос, такой знакомый, такой родной вдруг стал чужим. Меня прошибло холодной оторопью. Не знаю, чего я так испугалась. Раньше скандалов у нас с Виктором никогда не было. Да и вообще, я только с виду была боевая. На самом деле, чуть что – в слёзы. Когда Виктор в повелительной манере наезжал на меня, я думала, это нормально. Все мужчины любят командовать. Сейчас от ужаса перед скандалом как язык проглотила.

– Чего молчишь? – вопрос бывшего жениха вывел меня из ступора.

– Приезжай. Срочно.

Сказала, тут же выключила телефон, отложила подальше от себя, сидела синичкой на жёрдочке. Пот – холодный, липкий пробил по лопаткам. Зачем я позвонила. Приедет Витька и что? Буду при посторонних с ним отношения выяснять, что ли.

– Лупил тебя твой евнух? – (только он слово “лупил” заменил на матерное, я повторить стесняюсь). Зато Марат спросил так буднично, будто мы друзья. А я, знаете ли, не привыкла, чтоб со мной на такую тему посторонние мужчины матом разговаривали. Так и выпалила:

– Не разговаривайте со мной матом. Я этого не потерплю.

– Никто с тобой и не разговаривает. Отвечай на вопрос. Бил он тебя?

– Нет, никогда, – я замотала головой, – почему вы спрашиваете?

– Не почему, а зачем. Раз надо, значит спрашиваю.

Он замолчал, я полностью потеряла управление ситуацией. Странный мужик. Страшный, свирепый и грубит мне, хотя я вообще ничего ему не сделала. Отвернулась в окно, задумалась. Нет, Виктор никогда не бил меня, об этом и речи не было, даже не замахивался. Про таких говорят “ мухи не обидит”.

Правда, жить с Виктором было не просто. Я поёжилась, вспомнив, как постоянно находилась в напряжении, изо всех сил стараясь не испортить своему мужчине настроение. Иначе потом неделю ходила бы с чувством вины, что он разозлился и замолкал на неделю. Просто не отвечал на вопросы, не замечал меня. Хоть и не бил, а нервы мотал мне мастерски.

– Слышишь, – на меня снова глянули колючие глаза Марата в зеркало: – Чтоб Марка Александровича больше руками не трогала, поняла?

Я вздрогнула от злого голоса Марата:

– Пусть сам не лезет твой Марк Александрович.

Сама не заметила, как стала тыкать этому монстру.

– У Марка Александровича встречи с деньгами, проекты, а у него рожа расцарапана. Как у кота приблудного. Хорошо ещё, если ты ему инфекцию не занесла своими когтями.

– Вообще-то, у меня не когти, – всё, у меня губы задрожали, слёзы прикатились на колёсиках, я замолчала, чтоб не разреветься. Я вот всегда так. Сначала храбрая, а потом как батарейки садятся. Плакать начинаю.

– Не смей, поняла? – Марат окатил меня раскалённым пламенем своих чёрных глаз, снова поймав в зеркале заднего вида.

– А то что? – я взвизгнула, пытаясь вложить смелость в голос. Получилось как у маленькой таксы: звонко и глупо.

– А то выкину тебя из машины, скажу, сама выпрыгнула и шею сломала.

– Кстати, останови-ка машину. Я до дому сама доберусь.

– У меня приказ от начальника. Его слово для меня закон.

Я отвернулась к окну, мы уже въезжали в наш район.

– У меня адрес Алеутская, дом 4. Второй подъезд. Второй этаж.

– И половичок в полоску. Сине-зелёную.

– Откуда ты…

– Ты думала букеты к тебе самостоятельно на второй этаж забираются? – Марат покачал головой, – Эх, такому мужчине фасад попротила. И как он стерпел.

Я так и сидела с открытым ртом. То, что цветы не от Виктора, я уже знала, теперь всё поняла. А я то, дура! Вот ведь дура! Сразу надо было догадаться.

Через минуту мы уже осторожно крались по давно стёртому асфальту между подъездами. Старые деревья разрослись, вздыбили корнями дорожки. Тут с непривычки ночью можно было и ногу сломать. А уж джипом проехать в такой тесноте мог только настоящий маэстро.

Марат проехал чуть дальше, вежливо оставив место для манёвров других машин. Успел открыть мою дверцу, протянул руку:

– Выходи.

– Я сама!

Буду я ему ещё руку протягивать. Гад. Пять минут назад обещал меня из машины выкинуть. Гордо сползла с высоты сидения, оглянулась. Во дворе никого, Витька ещё не приехал. Старенький дворик весело шумел свежей листвой, хорошо, на лавочках сегодня никого не было.

У нас, наверное, был последний двор в истории, тут бабуси собирались стайками на лавочке и костерили всех подряд. Мне вечно приходилось закрывать окно у себя в комнате на втором этаже, чтоб их маразмы не слушать.

В подъезде, как всегда, пахло котами. На подоконнике стояла ржавая банка из под консервов с бэчиками. Затёртые до гладкости ступеньки уверенно вели меня к двери. Марат не отставал, шёл сзади.

Позвенев ключами, я открыла дверь, вошла. Милый запах пирожков, чего то сладкого, уютного, сразу ударил в нос.

– Тётя Соня, я пришла. Я не одна.

Старушка в чудесном расписном китайском халате с неизменным мундштуком в руках выглянула из своей комнаты. Подслеповато щурясь весело сообщила:

– Таки красивого мужчину надо смотреть в очки.

Порылась в кармане, надела очки, уставилась на Марата, сообщила:

– Хорош! Здравствуй, мил человек.

И что бы вы думали? Вихры на чубчике у Маратика разгладились, он весь как то размяк, поймал тёти Сонину руку:

– И вам не хворать, милая леди. Меня Марат зовут

– А пойдёмте ка на кухню, Марат. Расскажете, как это вы мою Танюшку завоевали. Слава Богу, если она бросила своего Козлодоева, – тётя Соня хитро повернулась ко мне: – Танюша, пиши своему идиёту телеграмму, пусть начинает нервничать.

Марат уже шёл на кухню, повернулся ко мне:

– Таня, собери все до единой шмотки своего … эээ, мужика. Поторопись.

– То есть? – на меня напало лёгкое слабоумие,: – Как, куда собрать?

– Стесняюсь спросить, – шустрая старушенция помахала в воздухе мундштуком с сигареткой: – таки, может быть выбросим в окно?

– Волшебное предложение! – поддержал её Марат,: – но начальник против. Велел в мешки сгрузить и вместе с хозяином вывезти.

– Ах ты, божечки, таки восьмое марта в душе.

Тётя Соня скрылась на кухне, Марат аккуратно разулся, огляделся.

– Ой, вэй, а вот у меня есть мусорные пакеты. Как нельзя лучше пригодятся. – моя старушенция в срочном порядке уже сунула мне рулон чёрных пакетов: – ТанЭчка, тебе надо моя помощь?

Мягкие шипящие звуки тёти Сони придали мне энергии. Чего это я раскисла? Да я в минуту соберу Витькино барахло. Только бы он сам не успел прийти раньше времени. От одной мысли, что я останусь с ним один на один сердце ёкнуло…

О том, что будет потом не думала. Всё же страх подрагивал в жилах, я очень боялась встречи с Виктором. То, что его вещи окажутся в мешках взбесит его ещё на пороге. Витька требовал, чтоб всё было сложено носочек к носочку, шовчик к шовчику.

Вот теперь то я дала себе волю.

Открыла дверцы шкафа и с удовольствием сгребла всю аптечную строгость в мешок! Плотоядно огляделась. Вошла в раж. Стягивала с вешалок Витькины полуверы, комкала рубашки. Чёрт, сколько у него одежды. Интересно, у меня в комнате был основной его аэродром со шмотками? Или у рыжей шкаф набит так же?

Тут мой взгляд упал на тумбочку под компьютером. Единственный личный вклад Витьки в наше несостоявшееся семейное будущее. Прям материальная помощь. Судорожно полезла снимать с тумбочки технику, компьютер. Отпутывала провода, выгребала ящики. Замерла на минуту, потом поднатужилась и потащила тумбу к двери.

Её ножки издавали поросячий визг по давно некрашеным доскам пола, на звук выглянул Марат:

– Это чё?

– Это его. Виктора. Он велел отдать.

– Велел? Слово то какое.

Марат примерился и одним ударом ноги так жахнул в тумбу, что её тут же перекосило. Следующий удар развалил её на клочья.

Тётя Соня хлопала в ладошки, приговаривала:

– Какой балет! Обожаю сильных и решительных мужчин.

– Так на чём мы остановились? – Марат вёл под локоток старушенцию на кухню, она задорно ответила:

– На пирожках с яблоками. Расскажи-ка мне, Маратка, что за прелесть случилось с моей Таней, что такой видный мужчина как ты, тут командует?

– Всего пара пустяков случилась…

Дальше я их не слушала. Тоже мне, дружба поколений.

Чувствовала, вот-вот завалится Виктор.

Глава 22

Глава 22

Пока я притащила с балкона большую картонную коробку и собирала в неё остатки тумбы, услышала:

– А что, Софья Яковлевна, бил Витька Таню?

– Нет, что ты, Маратик. Я бы его за такое сама притравила. Не бил. Но нервишки трепал изрядно. Интересуюсь спросить, почему спрашиваешь этот вопрос, Маратик?

– Потому как не люблю я мужиков, что баб бьют. У меня с ними разговор особый. Руки ломаю.

– Вот я прям пожалела, что Витька под эту катэгорию не попал. Таня святая девочка, верила ему, что ухаживает он за старухой. Я таки сразу знала, что врёт. Но в душу к Танэчке не лезла. Есть хорошая поговорка: не лезь в чужое счастье.

– Почему думали, что врёт?

– Так я из того поколения, когда знали зачем мять газету. Мой нос делает мне нервы уже давно. От старух запах особый. Все бабки его чуют. От Витьки пахло не старухой, а блядями. Ты мне лучше расскажи, ты откуда такой шикарный?

Я вошла на кухню, оба собеседника замолчали, уставились на меня с любопытством.

– Простите, мне к холодильнику.

Я протиснулась, достала оттуда упаковку пармезана и голубого сыра с плесенью. На минуту зависла, соображая как это упаковать.

– Ты проголодалась? Не вовремя. – Марат ухмыльнулся.

– Это его сыр. Витин. Надо отдать.

– Не понял… – глаза Марата стали круглыми.

– Ой, таки я больше тебе скажу, Марат. У Витьки отдельная полка в холодильнике. Да. И трогать там ничего не моги. – Старушенция, кажется, с удовольствием подливала масла в огонь.

– Серьёзно? – Марат строго посмотрел на меня: – Разные полки в холодильнике? Это днище…

Я искала в тумбочке пакет, чтоб завернуть сыр, Марат вырос передо мной:

– Ты так сильно его любила, что позволяла ему жрать отдельно от вас?

– Почему же отдельно от нас, – вместо меня ответила тётя Соня, :– он с нами всегда кушал наше. А потом своё. Хи-хи. Конечно, я ему нет– нет, да плювала в тарелку. Таки я за справедливость. Он Тане в душу, я ему в тарелку.

Сначала я уставилась на тётю Соню – как она могла. Потом увидела как Марат протянул ей свою лапищу и пожал её сухонькую ладошку со словами: “ вы наш человек”. Отвернулась.

Я вышла, чтоб не зацикливаться на недостатках своего бывшего мужчины и на справедливостях тёти Сони. У Виктора, в конце-концов и достоинства были. Наверное.

Уж не знаю, что там пел Марат в ушки моей старушки, я, навострив уши, услышала звук подъехавшей моей машины.

Звук своей машины все знают. Сердце пропустило удар. Я на негнущихся ногах вернулась в кухню.

– ТанЭчка, ты чего такая бледная?

– Там Виктор приехал…

– Вот что, дамы. Посидите ка тут, на кухне. И не выглядывайте, пока я вас не позову. Ясно? – Марат встал. Блин, он такой здоровый, всю кухню занял.

Я вскочила, у меня пересохло во рту. Марат резко поднял руку, заставив меня сесть:

– Это будет быстро. Сядь, сказал.

Ну вот, в Марата вернулся прежний грубиян. На его “ясно” мы обе кивнули, переглянулись. Марат вышел, закрыл за собой плотно дверь. Я напряглась как натянутая струна. Скрежет ключа в замке вынул из меня остатки самообладания.

– Таня, не понял. Что это за пакеты? – раздалось из коридора.

Голос Виктора оборвался мгновенно, глухой удар падающего тела, хрипы, стон.

– Ой, тётечка Сонечка, что сейчас будет?

– Ну пошумят, ну писюн Витьке попортят, всякие морды поразбивают. Что тут такого. Таки на мужском глобусе всегда так.

Старушка раскраснелась, поправила волосы.

– Таки ничего особенного, на что стоило бы истратить нервы– она подошла к двери, пристроилась у щелки: – а посмотреть, конечно, хочется.

Она приговаривала:

– Смотреть в щелочку не стыдно. Есть такая мудрость: Бог наблюдает за тобой. Таки живи так, чтоб ему не было скучно.

Отклячив старую попенцию, тётя Соня приклеилась глазом к замочной скважине, комментировала кино:

– И шо, это его блядство стоило того, что Витьке сейчас Маратик устроит на всю его еперь больную печень?

Старушенция обернулась, подтянула рукой табуретку, устроилась поудобнее, со свежим азартом пристроилась к наблюдательному посту:

– Ой, Таня что делается. Мне тут очень интересно. Витьку бьют. Больно.

Потом тётя Соня резво отскочила от своей заветной щелочки, бесшумно отставила табуретку. Села на стул, схватила двумя руками чашку и никто бы не догадался, в какой позе она стояла минуту назад. Успела проговорить:

– Витьку выкинули за дверь как мешок с гавном.

Дверь на кухню открылась, я громко сглотнула, уставилась на Марата. Тётя Соня любезно подняла бровки домиком:

– Чаю?

– Спасибо, леди. Мне пора, – Марат повернулся ко мне:

– Проводи меня,Таня. Идём, выйдем на пару слов.

Я накинула шаль, что резво протянула мне тётя Соня. Как была в тапочках, вышла за дверь. Спустилась на первый этаж, Марат протянул ладонь:

– Мир?

– Мир, – пожала в ответ его громадную ручищу, не стала уточнять, что мы вроде не ссорились.

– Твоя тётка еврейка? Прекрасная женщина.– Марат достал сигареты, посторонился, пропуская пацана, спустившегося сверху.

– А шо случилось? – я расхохоталась копируя интонации любимой тётушки,: – нет, она русская. После войны её усыновила еврейская семья, она прожила с ними всю жизнь в Одессе. Потом замуж, сын у неё есть. Сын сейчас живёт в Австралии, муж давно умер. Тётя Соня говорит, пока я рядом ей и здесь хорошо. А как съеду, сын её заберёт к себе. Давно уже хочет забрать мать, но бабуся упирается, не едет.

– Да, бывает чужие становятся ближе родных. А бывает…

Марат не договорил. А я и не переспрашивала.

– Если ей что надо, мало ли, пусть обращается твоя тётушка без стеснений. Передай.

– Передам.

– Таня, завтра на работу без опозданий. Хватит из себя чёрт знает что строить.

– А ты, Марат, палку не перегибай. За помощь, конечно, спасибо. Только я с твоим шефом сама разберусь. Ясно?

– Я не знаю, что у вас там происходит…

– Вот именно, что не знаешь. На работу я выйду. Не переживай.

– Хрен твой больше здесь никогда не появится, не бойся его. Ясно?

– Ясно, – прошептала, опустив голову.

– Таня, я за шефа любого порешу. Тебе хотел сказать: мало ли что. Всегда обращайся. Помогу. Ты теперь под моей защитой вместе с тётушкой. Поняла?

Я кивнула. Марат пошёл к машине, я долго ещё стояла, глядя ему вслед, наблюдала , как осторожно качнулась машина и медленно поползла со двора.

Потёрла лицо руками. Какой сегодня был сложный день.

Знала бы куда меня приведёт завтрашний.

Глава 23

Глава 23

Утром, поразмыслив, на работу я явилась без опозданий, но… Куда бы вы думали? Правильно, к себе в кабинет к Поппинс. Она, в смысле Поппинс сидела открыв рот увидев меня, но мне даже на здрасьте не ответила. Зато, когда я посмотрев на неё, сообщила, что у неё седых волос прибавилось, надо всё таки покрасить волосы, Поппинс плюясь слюной прошипела:

– У меня муж работает в клинике пластической хирургии, и не тебе мне советовать!

Правда, я так и не поняла как это связано с неухоженными волосами, ну да ладно.

Пыталась окунуться в работу, но мне со вчерашнего вечера было неспокойно. Я размышляла о том, что из принципа не пойду на поводу у Марка. У него пари, а у меня игры закончились. Больше нет плеча, на которое можно опереться, значит надо брать работу в свои руки и зарабатывать на ипотечный взнос. Все так живут и у меня получится.

Мысли в кучу не собирались, работа не клеилась, память толкала в омут вчерашних событий, я снова и снова видела перед глазами расцарапанное лицо Марка. Только успела подумать, а вот и он, собственной персоной!

– Как на старом месте работается, Боровикова? Удивляет что нибудь?

– Нет! – меня как водой облили: предположить, что мой начальник Соколов М.А. самолично спуститься с 32 этажа ко мне на 3 было очень удивительно.

– Так работается как, Боровикова?

– Хорошо. Даже отлично.

– Мне уже доложили о ваших методах взаимодействия и то как вы добываете факты меня поразило.

Соколов по-привычке стоял всунув руки в карманы, откинув полы пиджака назад и в упор смотрел на меня гневным взглядом.

– Ваши методы меня сшибают с ног, Боровикова. Шаурма, бублики, молоко…

Я перевела взгляд на Поппинс. Она, вскакивая при виде босса чуть не опрокинула стул, сейчас стояла умершим напоминанием отличного работника года. Вот ведь ябеда, пожаловалась на мои бублики.

– Выйдите, – грозный голос Соколова привёл в чувства Поппинс, она тут же вылетела из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

– Расскажите, чего вы добиваетесь, Боровикова?

– А вам, Соколов,завидно, что вас бубликом не угостили?

Я во все глаза смотрела на блондина, меня изнутри пробивало смехом. То есть на людях у нас правила игры “начальник – подчинённая”, а один на один “рабовладелец и рабыня”? Не выйдет!

Получи, змей-искуситель гранату:

– Если бы я сейчас пришла без бюстгальтера, в открытом платье и с причёской “ возьми меня” к вам на 32 этаж, – я бы добивалась вас. Но на мне дресскод предприятия: чулки, юбка-карандаш, старушечья блуза с бантом и бюстгалтер в тон блузы, чтоб избежать провокаций. Я в кабинете, куда оформлена переводом. То есть там, где и должна быть. Таким образом я добиваюсь зарплаты.

– Надеюсь, трусики на вас, Боровикова ? Пречисляя одежду на себе вы не упомянули трусики.

– Пришла моя очередь вас удивлять, босс. Догадайтесь.

Он подошёл ко мне близко. Слишком близко:

– Я не терплю словесных игр. Так “да” или “нет”.

Свежий, чуть терпкий аромат его парфюма дразнил, я снова видела его губы, к которым начала привыкать с некоторых пор. Однако, сейчас на этих губах кривилась злая улыбка.

– Да что вам надо от меня, Соколов М.А.?!

– Ты мой секретарь. Марш на работу!

– Я итак на работе! И не тыкайте мне!

– У моего секретаря другой кабинет, там на столе есть селектор и я могу связываться с ним, то есть с тобой, по первому требованию. Буду тыкать!

– Я не подписывала ваш контракт и нечего со мной связываться.

– Я хотел сказать – поставь подпись на контракте!

– Нет!

– Почему? Я который раз объясняю тебе необходимость этого действия.

– Знаешь, Соколов, почему Боги прокляли Сизифа? Он их забодал катать туда-сюда один и тот же булыжник.

– Подпиши, Боровикова. Я впервые лично уговариваю сотрудника подписать контракт. Уговариваю, потому, что забочусь о тебе. Ты девочка, тебе нужны производственные защиты и гарантии. Я тебя нанял и я тебе их обязан предоставить. И да, это не имеет отношения к нашему пари.

– Это как это? – я недоверчиво сощурилась: – Ты на спор первым желанием выдвинул работу у тебя.

– Не передёргивай. Я велел тебе купить швабру, чтоб мыть полы у меня дома и это была шутка. Здесь ты на работе, потому что ты девочка, а я забочусь о тебе. Мне приятно заботиться о тебе. Подписывай, мать твою, контракт!

– Это невозможно.

– В смысле? У тебя есть рука, в руке ручка. Просто нарисуй свою придурацкую завитушку. Умеешь расписываться?

– Умею. Но ты мою подпись не получишь.

– Да ты меня достала. Почему?

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должна подписывать твои бумажки и поверить тебе, учитывая твою провокацию на месте дополнительных условий?

– Если бы ты прочитала бумаги, ты нашла бы их тысячу.

– Не захлебнись в собственном таланте убеждать красивых девушек, Соколов.

– Первая причина это твоё зачисление на должность руководителя по связям с общественностью. Вторая причина – тебя надо провести через бухгалтерию для зарплаты.

– Всё, хватит. Эти обе причины обозначают, что сначала я становлюсь подстилкой собственного Босса.

– Третья причина – у нас много общего. Мы добиваясь целей – оба креативны, оба лезем на рожон и оба любим спать и опаздывать.

– Я не опаздываю

– Мне доложили, в первый день ты опоздала на 25 минут.

– Врут! – я убеждённо замахала головой:– всего на 20.

– Четвёртая причина: мы оба в детстве читали одни и те же сказки. Скажи, какая сказка тебе нравилась?

– Вас надо в больничку свозить, чтобы вам айкью посчитали.

– Отвечай на вопрос про сказки.

– 12 месяцев.

– Это где 12 пьяных мужиков офигели от вида девчонки с корзинкой на морозе в минус сорок? Там ещё была обкурившаяся малолетняя шизофреничка, не умевшая читать и писать, желающая нюхать непривычные запахи в январе? Ну же, Боровикова, назови более адекватную книгу.

– Например, Джен Эйр.

– Обалдеть. Ты мазохимтка какая то, что ли? Влюбиться в чопорного козла-двоеженца, ослепшего по собственной тупости? Точно, тебе место в конторе по бракоразводным процессам. У Волынина.

– У нас нет ничего общего, Соколов, ты только что доказал это!

Я направилась к выходу.

– А ну стой, – он прижал меня корпусом к стене:

– Идём, я покажу тебе твой кабинет, – дышал мне в губы. Смело облапал, я успела замахнуться, он поймал мою руку:

– Не нужен мне твой кабинет. Мне вообще всё равно где работать, я танк на работе, машина. Завожусь с полоборота и в град и в зной. Могу работать даже в гараже.

– Значит, подпиши контракт.

– Нет! Ты взял меня на пари, это не честно. У тебя с неопределёнными обязанностями работать не буду.

– Опять двадцать-пять!

Я снова уселась за свой компьютер, точно понимая, что я права. Соколов опёрся обеими руками о мой стол, смотрел на меня, неожиданно заметил цветы в вазе, гладиолусы,торчащие пиками прямо возле его уха.

– Что это за куст у тебя на столе?

– Признание моей неповторимости одним из служащих.

– Ты берёшь взятки цветами?

– Не всем же брать взятки специальными условиями в конце контракта!

– Боровикова, ты достала меня! – Марк схватил букет, смял его, всунул в урну , отряхнул руки и направился к двери.

Мне, конечно, идиотские гладиолусы совсем не нравились, но кто давал право Марку раскидываться моими комплиментами! Скотина двухметровая! Я с грустью смотрела на смятые цветы, вспомнив лицо парня, подарившего их на ступеньках на входе (Дима, кажется) . Парнишка в светлом плаще, плечистый, симпатичный, назначил мне свидание в столовой и, помнится, мне было очень приятно. А этот гад Соколов помял мои бедные цветочки!

Я подскочила к нему:

– А вот не надо мне портить настроение! Я и сама умею отлично его испортить.

– Что?! – глаза босса потемнели.

Сознание нервно шептало мне голосом Лукашенко на ухо: “ Беги! Дура!”. Но упрямство твердило:” Стой на своём, Таня”!

– Ты проиграла пари, договор дороже денег. Первое условие это твоя работа у меня. А второе… Идём!

Он дёрнул меня за руку, потащил за собой.

Мы оба оказались за дверью, там в коридоре, сделав вид, что занята чем-то архиважным, Поппинс рылась носом в какой-то папке. Сделала вид, что не видит нас, даже не шелохнулась, когда мы промчались мимо неё.

– Да что вы таскаете меня, Соколов, как шарфик, забытый в рукаве.

– Как какой шарфик? – Соколов не остановился, волок меня всё быстрее.

– Шарфик такой. Это когда всунул его в рукав и забыл. А потом идёшь, он свесился, ты не замечаешь, зато его все видят…

Договорить я не успела. Соколов остановился, я врезалась ему в грудь:

– Ты нормальная? Причём тут шарфик. Контракт с тобой на год. На зарплату в охеренную сумму и не менее серьезную ответственность. Причём тут шарфик? Прибил бы!

– А куда мы бежим? Опаздываем на мои похороны? – Я прищурившись смотрела на разбушевавшегося блондина. Видела, как у него раздуваются ноздри. Это был взгляд человека, когда ромашка не помогает, а коньяк закончился.

– Ты замолкнешь?

Вопрос он мне задал внутри лифта, когда захлопнулись двери и мы отправились на 32 этаж. Я ждала нападения, помахала в воздухе скрюченными пальцами наподобие завзятой кунг-фуистки, изображающей тигра в паркинсоне:

– Только попробуй поцеловать!

– Ой, боюсь-боюсь… Ты совсем одичала, Боровикова. Мы на работе и держи себя в руках. Сама не приставай ко мне!

Он говорил серьёзным голосом, но в глазах скакали весёлые лучики.

И как только я расслабилась, тут же скрутил меня, впился губами, прикусив мою нижнюю губу:

– Ещё?