Текст книги "Босс Спор на любовь (СИ)"

Автор книги: Анжелика Дюбон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Глава 17

Кто знает, как пережить измену, когда она влетает булыжником вам в сердце?

Вот и я не знала. Чтоб не свалиться, зажмурилась. Открывала глаза так, будто на них гири висели. Тоненький лучик надежды мелькал точкой– тире: может показалось, может, я спутала?

У меня от шока сердце гудело набатом. Сейчас, сию минуту в тар тарары летело моё будущее. Что ж, теперь надо спасти настоящее. Как именно я это буду делать никому не известно, собрать мысли в кучу не получалось, я всё ещё пыталась остановить коней и спасти свою горящую избу в сердце.

Я смотрела, как Виктор проворно хлопнул дверцей, оббежал вокруг машины и сел за руль. Тайный язык жестов (его жестов!) сказал мне больше, чем я увидела: меня не было в списке его памяти. Я была одной из тех “бабушек”, за которыми он ухаживал, перебираясь с одних простыней на другие.

Дальше я действовала автоматически. Набрала его номер. На удивление трубку он взял быстро, но кто бы слышал его скорбный голос.

Усталый, как после вахты в три ночи:

– Слушаю. Что у тебя?

Вот так, без здрасьте. Но, я девочка воспитанная, вежливо отрекошетила:

– И тебе не здрасьте.

– Зачем звонить, Таня, если у тебя плохое настроение? – по голосу было слышно, что Виктор теряет терпение. Я своё, кстати, тоже теряла:

– Я вижу тебя и твою бабку. Что ты говорил? Она вот вот умрёт?

В трубке стало тихо, как на сельском кладбище. Впрочем, на похоронах надежд так и должно быть.

Глядя как мой милый всматривается в лобовое стекло, рыская глазами, горько усмехнулась: таким растерянным “сердобольного внучка” я ещё не видела.

Выдавливая из себя по слогам, сообщила:

– Желаю твоей бабке скорейшей смерти, а тебе долгой несчастливой жизни.

– Не понял, где ты?

Виктор открыл дверь той самой машины, кредит за которую тянул из меня последние жилы, высунулся, высматривая меня:

– Да где ты?

– А вот она я. За окном ресторана.

– Что?! – удивлению его не было предела: – что ты тут делаешь?

– А ты? – это уже не было вопросом. Это был приговор. Мне самой. Я больше не невеста, у меня не будет свадьбы, не будет кольца на пальце, не будет нового кредита на платье:

– Вон из моей машины, Витя, из моей комнаты с вещами на выход.

– Постой, Таня, не делай этого.

– Чего этого?

– Не делай скоропалительных выводов. Да, у меня были ошибки, но кто без ошибок? Я…

– Сколько их у тебя?

В это время рыжей, наверное, надоело ждать, она высунулась из машины, прогундосила:

– Зая, ну скоро ты?

– Спрячься! – рыкнул на неё наш общий “зая”, тут же заскулил в трубку: – Танечка, мы столько были вместе, давай без скандалов.

– Давай. Просто сдохни.

– Простой, Таня. Давай встретимся дома. Приготовь свои фирменные вареники, я привезу вино. Поговорим, устроим романтический ужин.

– Ужин готов. На плите стоит. Плита на кладбище.

– Не понял, какая муха тебя укусила.

– Не то “бабка”, не то “муха”. Рыжая, как ржавая проволока. Итак, проваливай.

– Машину я заберу себе! В конце-концов я тоже корячился, зарабатывал на неё. И тумбочку.

Что я чувствовала? Даже не знаю как описать. Больно, будто ударили в живот. Стайкой наискок улетали мысли, унося с собою всю мою жизнь. Тяжело хлюпало в луже крови раненное сердце. Было трудно дышать. Я вдруг поняла, что проиграла по всем пунктам.

Итак, невероятное примчалось в моё очевидное. Моя первая стадия наивного слабоумия активно продиралась во вторую. Дурдом расстилал красную дорожку, готовясь встретить меня, свою лучшую свихнувшуюся от наивности пациентку.

Мой суженый без перерывов на обед приходовал всех подвернувшихся “ бабушек”, угождая им в дорогущих ресторанах. А я, сердобольная идиотка, корячилась на всех работах сразу…

У меня гудело в голове. Как. Скажите, как я могла ждать этого мужчину в мужья?! Мы ещё не женаты, а уже делим барахло. Причём, Виктор продолжал наращивать свои ресурсы в пергаментный список, нажитые непосильным трудом:

– Вот помнишь, я тумбочку купил. И продукты, вино всегда приносил. А помнишь…

Дальше слушать не было сил:

– Проваливай вместе с тумбочкой и холодильником к рыжей чёртовой бабушке!

Сказала твёрдо, а сердечко неуверенной бабочкой спикировало в пятки. Истерика, наконец, ворвалась в душу, я захлебнулась рыданием. Обернулась, собираясь отправиться на выход и упёрлась в широченную грудь громилы.

Соколов всё слышал. И видел. Да и чёрт с ним.

У меня вдруг качнулся пол под ногами. Я осознала, в какой жопе нахожусь. В самой настоящей. Два года ожиданий семейного счастья накрылись медным тазом, у меня нет работы, (потому, что в зависимых отношениях с боссом я не останусь), мне нечем платить кредит, я живу у древней бабушки приживалкой и у меня странные отношения с миллионером.

Закрыла лицо руками. Меня душили рыдания. Марк притянул меня к себе. Из за его гренадёрского роста мой нос впечатался в шёлк его рубашки где то на уровне груди.

по-хозяйски притянул меня за талию, хрипло шепнул на ухо:

– Вижу, удивлять тебя становиться всё легче.

– Давай, спляши на моей могилке!

– Зачем на твоей, – он нежно гладил меня по волосам, прижимал меня всё крепче, как будто пытался согреть – лучше твоего парнокопытного убьём. Прямо сейчас. Хочешь?

– Неа, – я всхлипывала, давилась слезами,: – я боюсь его …

– Наивная ты простота. Да разве я дам кому тебя в обиду?

Глава 18

Глава 18

– Наивная ты простота. Да разве я дам кому тебя в обиду?

И тут до меня дошло. Соколов специально притащил меня в этот забытый Богом кемпинг:

– Ты знал?

Из меня вырвалось пламя правдоискательницы, чувствовала, из глаз рвались искры.

– О, мы перешли на ты? Мне это нравится, Таня.

– Так знал?

– Ты о чём?

– Не о чём, а о ком. Я о Викторе. – голос срывался, но я напирала.

– Как видишь, человек он хороший (наверное), но немножечко сука парнокопытная. Возможно, у него даже бабушка есть и не вариант, что не чёртова. Так что, выбирай, Татьяна. Твой ли то Онегин шуршит в простынках в твоей кроватке?

– Ты специально привёз меня сюда, чтоб я убедилась?

Всё! Я снова в ловушке Соколовских манипуляций. Я тут же стала высвобождаться из его объятий, нечего меня тут жалеть! Пока выдиралась от него, Марк сообщил:

– Конечно. Я всё знал и всегда знаю, Таня, прежде чем проявлять внимание к женщине. Уводить даму из семьи не в моих правилах. А раз семьи нет…

– Ты напыщенный осёл, Соколов! С чего ты взял, что обида на одного бросит меня в объятия другого?

– С того, что я всегда имею то, что хочу. Ну, например, зачем тебе мужик, у которого подружек больше, чем у тебя.

– Да уж, тут ты прав. Я скоро мемуары напишу “Моя провальная любовь”.

– Присядь, Таня.

Мне и вправду надо было искать опору под ногами. Я смотрела за спину Марка, туда, где только что скрылась машина с Виктором. Гад, как же мне перекинуть на него кредит. Глупее ситуации не придумать. Плачу я, а катается рыжая. Рассчитывать на благородство Виктора не приходится. Надо бы проконсультироваться с кем-то. О, так у меня же есть в конторе свои люди. Вот и пригодилась шаурма.

Я безвольно села, передо мной снова оказался бокал с шампанским. Не раздумывая проглотила чудесное искрящееся зелье одним махом.

Вертела в руках ножку пустого фужера, решительно заявила:

– Давай уже,Соколов, говори свои условия, что тебе надо. Но учти, секса не будет.

– Ты реально думаешь, что я ворую женщин, чтоб трахнуть? У меня достаточно свободных красоток. Ты нужна для другого,

– Это для чего это? Собираешься оформить на меня плантации с коноплёй?

Марк расхохотался:

– Да моя же ты предприимчивая умничка. Вот именно твои способности меня натолкнули на трезвую мысль: вот документы. Контракт на работу у меня.

Марк кивнул, здоровенный лось в костюме, неотступно тенью скользящий за Соколовым, протянул мне папку.

Есть такая поговорка: любопытство сгубило кошку. И, видимо, не одну. Я открыла папку, буквы запрыгали передо мной пьяными зайцами, вероятно, пара бокалов шампанского на голодный желудок сыграли весёлую роль, растекаясь пламенем по венам.

Кстати, может быть именно поэтому я не умерла от горя, увидев предательство жениха. Вместо того, чтоб читать контракт, я мысленно точила ножик, готовя кровавую месть бывшему. Уже представляла, как сделаю ему обрезание. Из свирепо-садистских мыслей меня вывело в реальность поступившее предложение, сделанное тем самым хрипловатым голосом, что взял моду пробираться мне под кожу:

– Обратила внимание на последние строчки?

Последние? Я и первых то не читала. Однако сделала умное лицо и кивнула.

– Значит ты согласна?

– На что?

– Тут написано: работа у меня секретарём по связи с общественностью. Прописана зарплата, бонусы. Наличие служебной квартиры, машина. Это всё по стандарту. Такой контракт подписывают нужные мне специалисты. Но у каждого контракта есть свои нюансы. Конкретно в твоём: отдельным пунктом всегда и безоговорочно выполнять поручения начальника.

Ко мне вернулся талант портить жизнь не только людям , но и самой себе:

– Ты человек без принципов, Соколов? Я только что потеряла свою любовь. Ты подсовываешь мне контракт на пользование моим телом. Правильно я понимаю? Перетрах в обмен на тёплую должность?

– Я представляю, какая это для тебя жертва. Комнатку в хрущёвке в Долгохуево, которую вот вот придётся покинуть, когда тётя Соня уедет к сыну– прям вот так взять да бросить… Поменять на контракт с невероятной зарплатой и проживанием среди приличных людей – трудный выбор. Героический поступок.

– А приписочка снизу? – мне хотелось ткнуть вилкой моего работодателя.

– А как ты хотела? Пари есть пари.

– Да плевать я хотела на твоё пари. – я уже схватила сумочку, поустойчивее ввинтилась каблучками в мраморный пол ресторан, приготовилась к старту.

Почувствовала, как сжала нож. Сузила глаза, чуть не подавилась вдохом, когда прошипела ему в лицо:

– Никогда! Слышишь? Царь гороховый, секретарь ещё куда не шло. Но твои поручения…

Я вскочила, схватила сумочку, Соколов не двигался, с интересом наблюдал, как я кручу головой.

Вытянув руки по направлению к свободе, я рванула на выход.

– Куда?

Голос из за спины придал мне скорости, на лету, пытаясь запутать следы, пискнула:

– В туалет!

Наврав, старалась унять сердце, что от страха стекало в живот расплавленным киселём. В ушах шумело, но в груди буянила песня: “Врагу не сдаётся наш гордый варяг”. Ишь ты, властитель газет, пароходов и заводов. Ага, щас! Прям бегу и падаю выполнять специальные поручения.

Вот примерно так я подбадривала себя, вылетев в коридор.

Глава 19

Глава 19

Наврав, старалась унять сердце, что от страха стекало в живот расплавленным киселём. В ушах шумело, но в груди буянила песня: “Врагу не сдаётся наш гордый варяг”. Ишь ты, властитель газет пароходов и заводов. Ага, щас! Прям бегу и падаю выполнять специальные поручения.

Вот примерно так я подбадривала себя, вылетев в коридор.

Зашла в туалетную комнату, чтоб просто выиграть время и сообразить, что делать дальше, как вдруг услышала болтовню официантов:

– Эта простушка только прикидывается такой.

– Конечно, приехала с охеренным богатеем, а всё глазки прячет в пол. Наверное, классно раздвигает ноги.

– Бабам так просто зашибать деньги, – из коридора послышался многострадальный вздох.

– Интересно, сколько она берёт за час?

Это они обо мне! Конечно, о ком ещё? В ресторане из посетителей оставались мы одни с Марком.

Я выросла перед официантами, как грозовой разряд среди жаркого июльского неба. Оба вытянулись с открытыми ртами. Вылупились на меня. Не ожидали, голубчики, что я слышу их:

– Привет, рожи козлиные. Сколько за час беру? Цены не сложить. Потому что в этот час я вбухала юридическое образование в колледже, бесконечную работу от забора до рассвета, аренду жилья с кредитом и одну крепкую измену мужика, на вас похожего. Остались вопросы?

Они молчали, один нервно сглотнул, другой затряс головой, промямлил:

– Простите…

Задолбали меня что-то в этом мужском королевстве ценителей женских услуг. Мой бывший, мой нынешний властитель и даже вот эти двое в фартуках. Кобели!

Посмотрела в открытую дверь ресторана. Там, на улице яркое солнце висело в небе ослепительным лимоном. Охранники Марка куда то подевались, кажется, мой путь к побегу солнышко выстелило золотой дорожкой.

Решила: ключи всегда в зажигании, водители не глушат машины. Значит, у меня есть шанс вырваться. Стрелой подлетела к машине, рванула дверцу на себя и…здрасьте, приехали.

За рулём сидел его водитель, Михаил, кажется. ( Как же я его не заметила!) Он совершенно не удивился моему появлению. Резво выскочил из за руля. Открыл передо мной заднюю дверь. Я оказалась в настоящей мышеловке, куда сама себя запихала. Блин, блин!

Через минуту рядом со мной на заднем сидении оказался Марк. Свежий, хищный, наглый и улыбающийся.

Ненавижу!

Сжала кулаки, у меня перекрыло дыхание. Вот откуда он свалился на мою голову. Взял моду запирать меня в машине. Снова это знакомое чувство моего безвольного подчинения. Вот что делать?

Соколов опустил перегородку с водителем, повернулся ко мне:

– Значит, словами не понимаешь?

– Ненавижу тебя! – причём сказала я это искренне, не понимаю, почему тягучий огонь разлился внизу живота. Неужели от страха?

Его поцелуй – это безумное, наглое вторжение! Требовательный, внезапный, как летний ливень, не оставляющий время на раздумья. Его горячие губы терзали мой рот, как будто пытались стереть с меня все ощущения, оставляя навсегда ожог от него самого. В этом поцелуе не было нежности, как в прошлом. Сейчас бушевала страсть, граничащая с агрессией, подчиняющая, ненасытная.

Он целовал меня так, будто имел на это право, будто бы я давно принадлежала ему. Марк обхватил рукой мой затылок, углубляя поцелуй, другой прижимал к себе. Я всё же втиснула ладони между нами, сопротивляться становилось всё труднее, хотя честно признаюсь, я пыталась. От него исходил запах силы смешанный с парфюмом и первобытным натиском, дурманящий, будоражащий.

Внутри меня бушевал ураган. Мысли метались испуганными пуделями. Одно желание: ответить на поцелуй, отдаться захватывающей волне, прочувствовать каждый миг опасной близости. Тут же встал на дыбы голос разума, требуя сопротивляться. Тревожно поскуливали сомнения: ты только умылась изменой одного, не верь другому. Тело пронизывала дрожь, то ли от страха, то ли от желания впитать в себя всю ласку.

Я всё ещё пыталась оттолкнуть его, действуя неуверенно, слабея с каждой секундой. Разум ещё сражался во мне: этот поцелуй – как проверка на прочность. Как испытание: или я вырвусь, или мне грозит полная чувственная капитуляция. Загнанная в угол, я не знала, что выбрать, в водовороте сладких чувств и злющих сомнений окончательно запуталась. Вероятно, квест на испытания взлетел на новый виток. Марк отстранился.

Прошептал мне в губы:

– Давай сделаем это по-быстрому.

– Что?!

Я извернулась и обеими руками вцепилась ему в физиономию. Чувствовала, как мягко ногти когтями рассомахи с хрустом вонзились в кожу на скулах Марка. Достали меня все эти Волынины и Соколовы! Тела моего партизанского захотелось? Убью!

Марк стянул с себя мои руки. Мы орали друг на друга. Я объясняла ему про его распущенность, он орал что то про контракт, про подпись на контракте, а не то, что ту меня в голове!

Серьёзно? То есть “сделаем по-быстрому” – в смысле, быстро подпишем?

Я в пылу ора и возни только и успевала сдувать выбившийся локон на лицо. Чуть позже выдохнула. Почувствовала, что опасность миновала, когда Соколов дал команду водителю:

– Возвращаемся в город. В Сокольники. Обедать пора.

– Я не буду! – выкрикнула, по-боярски сложив руки на груди.

– А я тебя спрашивал? – рявкнул Марк. С тобой разговоры закончены. Теперь будешь только команды выполнять.

– Не буду!

Я глаза боялась поднять на мужчину, решив заранее скончаться. И чтоб не смотреть на него снова. Уж слишком было расцарапано его лицо, всё покрытое мелкими точечными капельками крови. Правда, они быстро подсохли, издалека могло показаться, что его присыпали корицей. Но это издалека.

Набралась смелости, увидела, как смотрит на меня демон-искуситель, поёжилась.

Он протянул мне ручку:

– Подписывай!

Я смело взяла ручку, не читая написала большими буквами через всю страницу: “секса не будет”. Марк посмотрел на моё творчество, шевельнул бровью:

– Доконаешь ты меня. Сейчас приедем обедать, перечитаешь бумаги, подпишешь.

– Нет.

Он потёр лоб:

– Почему? Это в твоих интересах.

– Мне приписка мешает про поручения.

Марк отвернулся в окно, пробурчал:

– Вот так молодым и красивым сдохну с тобой от голода, стрекоза упрямая.

Глава 20

Глава 20

Марк

Надо было видеть, как женщина превращается в рассвирепевшую пантеру. Причём, в моём собственном авто, просто потому, что в голове у неё…, да я понятия не имел, что может быть в голове у женщины, когда произносишь фразу “давай сделаем это по-быстрому”.

От неожиданности, когда Татьяна вцепилась мне в физиономию, я чуть не взвыл. Лицо пронзила свирепая боль, моя нежная Таня раскроила мне лицо острыми коготками от глаз до подбородка.

Пока я белел и краснел от ярости, она лупила меня кулачками, рычала и шипела. Красивая, как разгневанная Гера, заставшая Зевса за блудом, моя Татьяна искренне намеревалась покончить со мной. Сумасшедшая.

– Угомонись! – я схватил её руки,: – что я такого сказал?

– Ты, наглая твоя морда, сказал “сделаем это по быстрому”!

– Ну ладно, – я ёрничал, наконец сообразив, что она превратно поняла меня. Я имел в виду подписание контракта. Однако, боль на лице заставила ещё подразнить девчонку:

– Не хочешь по быстрому, всё сделаем как захочешь. Медленно, при свечах.

Татьяна снова взвилась, и если бы я не удержал её руки, меня зашивали бы по всему периметру в больничке. Вот ведь резкая. Как лимонад на солнце.

– Таня, я имел ввиду давай быстро подпишем контракт. То, что тебе пришло в твою распущенную голову, ко мне отношения не имеет.

– Ага, как же! – она всё ещё тяжело дышала, смотрела на меня злющими, недоверчивыми глазами,: – целуешь тут без спросу. Всякие двусмысленные приписочки вставляешь в документ! Ещё неизвестно, у кого голова распутная.

У моей разьярённой кошки грудь ходила ходуном, соски острыми пиками рвали ткань бюстика, они хорошо видны были через тонкую ткань блузки. Прелесть, как хороша. Я сейчас, кажется, снова без спросу займусь этой девчонкой. Стоило отвлечься, я пропустил удар. Паразитка толкнула меня головой в грудь. Смотри,какая свирепая. Ну всё, достала.

– Так, угомонись уже!– скинул с себя её руки, отодвинулся, отвалился спиной на сиденье.

Всего полчаса назад я смотрел, как Таня лесной голубкой переживала, наблюдая за своим козлом через окно ресторана. От тоски аж зубами скрипнул. Прям столько стадательных эмоций было в её хрупкой фигурке. Ну козёл мужик. Всё, убедилась? Плюнула и растоптала. Нет же, она стояла и смотрела. Если бы я знал, что она будет так переживать, снял бы для неё видео измены этого чёрта, аккуратно, без подробностей. Подготовил бы как нибудь Таню к просмотру. А тут, надо же, как беднягу расплющило от боли.

Там, в ресторане я смотрел на Таню, мне было жаль девчонку. Она, стоя у окна, прощалась со своей серой, лживой сказкой нарисованного будущего. Увидела ту самую изнанку, ту правду жизни, о которой я говорил. Искренняя, чистая девчонка пыталась дышать. Я не мешал ей расставаться с девичьими фантазиями. А что, разве это не безумная глупость верить, что исчадие по имени жених ухаживает за какой то бабушкой. Не собирался её успокаиваться. Предательство надо переживать до дна. Сразу и навсегда.

Приобнял девушку, усадил за стол. Был готов к её слезам, истерике. Сел рядом:

– Иди ко мне, –подтянул девушку к себе, приобнял её. Чувствовал, как её трясёт.

Официант поставил перед ней чай с валерианой. Пусть успокаивается.

– Нет, нет…– она усиленно затрясла головой, отодвинула чай: – просто раньше у меня была любовь. А теперь нет.

– А раньше точно была? – я ничего не хотел уточнять, просто спросил. И вот тут я допустил стратегический промах! То есть для мужика это было бы самое время переставить мозги на деловые рельсы, заключить трудовое соглашение.

Но женщина! Какие там рельсы, какие деловые разговоры. Татьяна смотрела на контракт, как на повестку в сексуальное-торговое рабство. Тоже мне Клара Цеткин. Чувствуя, как наш разговор сползает в никуда, отпустил её в дамскую комнату, а поймал беглянку в собственной машине. Спасибо, что не за рулём.

Теперь вот сидел рядом с ней на сидении, потирал расцарапанную физиономию, искоса посмотрел на разозлённую пантеру рядом с собой. Таня постепенно приходила в себя, отвернувшись в окно нервно дышала.

Женщины, кто их разберёт? Вот что она вытворила? Гордая звезда в итоге расцарапала мне всю физиономию в ответ на предложение серьёзной должности и квартиры.

Ещё раз посмотрел на неё. Свалилась на мою голову. Заметил блеснувшие слёзы на её глазах:

– Почему ты плачешь?

– У меня умерла любовь.

– Любовь? Твой ебучий гремлин трахает всё что движется. – я с удивлением смотрел на неё. В первую минуту решил, что она рехнулась:

– Ты хочешь вернуть его? Скажи, к чему рыданья? Ну, вышла бы ты за него замуж, прожила бы пятьдесят лет в скучнейшем браке, трахаясь с одним и тем же мужиком все эти пятьдесят лет, – я схватился за голову:– правда, это же китайская пытка.

Таня вдруг закрыла лицо руками, разрыдалась не на шутку. Я вздохнул. Чёрт, зараза. Терпеть не мог бабьих слёз. Девчонка вытянулась тростинкой, будто вобрала в себя все тревоги мира. Напряглась стрункой и громко плакала, закрыв лицо руками. У меня под рёбрами что то дрогнуло, прижал к себе, она уткнулась лицом мне в грудь, замерла. Только худенькие плечики подрагивали.

Только бабьих слёз мне не хватает. Дурак, идиот. Вляпался с ней в затяжное кино. И вообще. Кино, в которое я влетел, переставало мне нравиться, потому, что я чувствовал, что влюбляюсь. А видеть слёзы любимой женщины супер как не камильфо.

Ласаово поглаживал плечико всхлипывающей женщины, когда она вдруг отстранилась, глядя мне в лицо, прошептала:

– Он сказал, что тумбочку заберёт.

– Что? Тумбочку? Какую тумбочку? – такую несуразицу я слышал впервые и честно, мне показалось, девчонка спятила,: – не плачь, я тебе новую куплю.

Она затрясла головой:

– Не в этом дело. Просто…, – она отвела взгляд,: – он сказал, что это я во всём виновата.

– Так, успокойся. Твой парень всегда был таким. Лучше прозреть поздно, чем никогда. Сейчас с Маратом поедете, соберёшь свои вещи и поедешь жить в другую квартиру.

Таня отодвинулась от меня, вытерла ладошкой слёзы с мокрого личика:

– Никуда я не поеду. На другую квартиру денег нет, я и здесь то живу, потому что за бабушкой ухаживаю. Мы с ней как родня. Без меня ей плохо будет.

– Ясно, мать Тереза. Значит, Марат вывезет вещи твоего гондона и, чтоб ты больше не расстраивалась, увезёт их далеко.

– Куда далеко? – она подняла лицо.

Носик красный, распухший. Глаза тоже красные, снова тушь потекла, круги под глазами как у грустной панды. Послал же Господь испытание. Что я в ней нашёл, почему так прикипел. Знал же, мои принципы подчинять и завоёвывать всё и вся не доведут до добра. Вот и сейчас.

Трачу драгоценное время, чтоб разобраться с тумбочкой девчонки, в которую влюблялся с каждой минутой всё сильнее. Это вместо того, чтоб утащить её в новую квартиру с мебелью, с тумбочками, со всем барахлом,что девушкам надо – всё в контракте описано. Нет же, она выделывается и почему то не может просто переехать. Тычет мне моим же контрактом.

Чёрт. Дался мне этот контракт. С этой недотрогой растерял всю хватку. Охренеть!

– Марк, ты слышишь меня? – Таня уже пришла в себя, перестала плакать, дёргала меня за лацкан пиджака: – я не знаю где живёт бабушка, – она осеклась, замолчала.

– Твою мать, какая ещё, нахрен, бабушка!

– Виктор говорил, что ухаживает за бабушкой, а сам… – то есть, нет там никакой бабушки. Я не знаю куда его вещи везти.

– Марат разберётся.

– Терпеть не могу твоего Марата. Ведёт себя волком. Что я сделала ему?

– Главное, что ты действительно ничего не успела сделать ему.

Уточнять не стал. По Марату, одетому в шикарный армани с часами ролекс и галстуком от Боджи никто бы и не подумал, что он отсидел за убийство отчима по малолетке. Приструнил, так сказать, за слёзы матери. ,:

– Таня, просто слушайся Марата. Теперь он твой ангел хранитель.