Текст книги "Гонец"

Автор книги: Ануар Алимжанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Но что это? Куда девалось солнце? Где его лучи? Что-то темное нависло над Кенже.

– Что с тобой, что ты бормочешь? Вставай! Вставай скорее!

Кенже с трудом открыл глаза и увидел над собой черное, изрезанное морщинами лицо Сеита.

Кенже вскочил. Яркий свет ударил ему в глаза. Юрты уже не было. Ее убрали. Там, где ночью спали жигиты, осталась помятая низкорослая, как шерсть обстриженной овцы, альпийская трава. Все было убрано – и седла, и оружие, даже казан. Горячий пепел от костра залит водой.

Протерев глаза и осмотревшись, Кенже увидел зеленое плоскогорье. Оно походило на огромное поле для скачек и было окружено со всех сторон частоколом острых скалистых вершин. Словно бы сама природа создала крепость, над которой сейчас поднималось раннее солнце.

Сеит держал в поводу уже оседланных коней. И гнедой донен[25]25
  Пятилетний конь.


[Закрыть] Сеита и кунан[26]26
  Трехлетка.


[Закрыть] Акбас выглядели отдохнувшими и, навострив уши, беспокойно топтались на месте, то и дело поглядывая туда, где скопились всадники.

Сеит уже натянул на себя все доспехи и в придачу к своему мултуку он раздобыл где-то крепкую пику со сверкающим, отточенным острием.

– Ай, какой грех! И все из-за тебя, – ворчал Сеит. Он отбросил пику, коней поставил рядом, привязав поводья одного к седлу другого так, чтобы скакуны не могли разойтись.

– Стойте, окаянные! – прикрикнул он на коней. – Там лежит торсук, в нем – кумыс, возле торсука – лепешка, – обратился к Кенже. – Скорее управляйся и не мешай мне. Из-за тебя я пропустил – о, упаси аллах, – проспал первый утренний намаз, а сейчас вот уже второй. Видишь, солнце как поднялось?! Не мешай мне, осквернитель корана! – С этими словами Сеит опустился на колени, торопливо вырвал пучок влажной травы, обтер руки, провел ладонями по лицу. Сорвал еще пучок травы, протер носки сапог и, уверенный, что полностью совершил символический обряд омовения, нашептал молитву.

Кенже увидел, как на восточной окраине зеленого поля, у самых скал, люди Малайсары тоже творили молитву. Он понял, что старый Сеит, не так уж часто вспоминавший о приношении просьб всевышнему, на этот раз последовал их примеру.

Старые молились, молодые готовились к битве. Кони стояли под седлами, колчаны были наполнены стрелами. На выступе скалы собрались вожаки, батыры. Их внимание было приковано к чему-то, невидимому для Кенже. Они смотрели вниз, в долину.

Кенже, который все еще находился во власти ночных видений, в ушах которого до сих пор звучал голос Сании, только теперь пришел в себя. Он торопливо поднял с земли свой семсер[27]27
  Широкая тяжелая сабля.


[Закрыть], натянул тонкую кольчугу, лежавшую рядом со щитом, и побежал к ручейку. Ополоснул лицо и, глотнув кумыса, проглотив кусок лепешки, приторочил торсук и торбу к седлу Сеита.

– О аллах, я до гроба твой! Дай силы нашим жигитам, отними волю у джунгар, ведь они и твои враги, они – неверные. Спаси ветреную голову единственного сына раба твоего, справедливого друга Маная…

Это голос Сеита доносился до Кенже. Сеит не знал установленных слов молитвы, но он был уверен, что его искренние заклинания, его мольбы дойдут до ушей аллаха. Наконец Сеит соединил ладони, готовясь завершить намаз. Он косо взглянул в сторону Кенже. Из почтения к старику Кенже тоже преклонил колени и раскрыл ладони.

– Аллах акбар![28]28
  Аллах велик!


[Закрыть] – Сеит провел ладонями по лицу.

– Аллах акбар, – повторил Кенже.

– Теперь пора!

Старый Сеит преобразился. Он легко вскочил на коня. Взгляд его стал суровым.

– Не суждено нам избежать битвы. Видишь? Все жаждут боя. Пусть простит меня мудрый Манай. Сегодня я буду рядом с Малайсары. А ты береги себя. Твоя жизнь еще понадобится. Если увидишь, что в бою чаша весов склоняется в пользу джунгар, то не дожидайся конца. Скачи, сообщи Манаю. Дорогу ты найдешь. Ты понял меня, сынок? – спросил он на скаку.

Кенже не ответил. Перерезая зеленое поле, они мчались к выступу скалы, где стоял Малайсары. Вправо и влево от него, разбившись на мелкие отряды, приготовились всадники. Лишь несколько старых воинов, ведя в поводу навьюченных коней, уходили прочь.

– Батыр, скажи нам – к кому из них пристать? Видит аллах, мы будем биться не хуже твоих сарбазов! – Хриплый голос Сеита заставил Малайсары оглянуться.

– А, это вы, ночные гости… Идите, смотрите! – Рядом с Малайсары стояли Мерген, Кетик и еще несколько жигитов. Они не обратили внимания на Кенже и Сеита. Лица их были озабочены.

Холодная дрожь передернула Кенже, когда он подошел к выступу скалы и замер над бездонной пропастью. Сделай лишь один неверный шаг – и полетишь вниз, туда, где громоздятся острые обломки камней. Они лежат почти у самой дороги, которая, извиваясь по долине, втиснутой меж гор, входила в узкое ущелье как раз в том месте, где стоят сарбазы Малайсары. Маленькая речка, несущая свои воды по долине, бежит рядом с дорогой в этом ущелье.

Долина в эти минуты была пустой и безлюдной. Кое-где чернели следы высохших луж. А пройдет час-другой, и скалы вновь накалятся от дневного солнца, и вновь, как вчера, как десять-двадцать дней назад, здесь будет властвовать зной.

Но сейчас люди забыли о том, что было вчера, и не старались угадать, что будет завтра. Взгляды устремлялись в ту сторону, где начинается долина. Оттуда должны появиться те, кого они ждут.

В щемящей тишине даже кони замерли, и не было слышно ни храпа, ни ржания.

– Готовы ли костры? – коротко спросил Малайсары.

– Загорятся вовремя, – ответил Мерген. – Первым – костер Кенеса. Он там, на той горе, – Мерген показал на самую высокую вершину, вздымавшуюся на востоке. – Его жигиты дадут нам знать, когда последняя сотня войдет в долину. Но к этому времени головные сотни могут уже выйти из ущелья на равнину.

– Нет, – возразил Малайсары. – Из ущелья успеет выйти только сотня передовой охраны, а все остальные как раз окажутся здесь. В этой долине. Видишь, длина ее не менее пяти верст, а ширина – еще больше. Есть где разгуляться. Когда-то за тем изгибом речки стояла крепость Бешбалык[29]29
  Столица одного из сыновей Чингисхана – Джагатая, умершего в 1242 году.


[Закрыть]. Видите развалины? Ну, у кого глаза острее?

Кенже увидел в дальнем конце долины у изгиба речки оплывшие остатки глиняных стен.

– Там была столица Джагатая, был город, который погиб после его смерти… Триста воинов Джагатая могли помериться силой с тысячной конницей врага. А нас – не менее шестисот. Мы готовы не только пожертвовать собой, но и взять дорогую плату за каждого из нас! – Малайсары взглянул на Кетика и приказал: – Ступай, готовь своих найманов!

– Батыр, и нам пора расстаться. Я должен доехать к своим, – обратился Мерген к Малайсары. – Наш костер будет третьим. Встретимся на поле битвы.

– До встречи, брат, – Малайсары и Мерген обнялись. Жигиты подвели коней Кетику и Мергену. Кетик направился к сарбазам, выстроившимся невдалеке от утеса.

А тем временем отряд становился все больше и больше и, если бы не ночной ливень, то пыль, поднятая копытами коней, прикрыла бы задние колонны всадников.

– Отойдем в тень. У них должны быть стекла, в которые они видят далеко… А нам лучше остаться незамеченными. – Малайсары увел друзей в укрытие.

Головной отряд, пройдя долину, уже входил в ущелье, когда на восточной окраине долины показались основные силы джунгар.

Лавина за лавиной конница врага заполняла равнину.

Дорога для нее была тесна. В каждой сотне находилось по нескольку вьючных верблюдов, по две-три тяжело груженных телеги. Наконец, в центре конных порядков показались шатры на колесах. Несколько пар коней были впряжены в каждый из них.

– Шатры тысячника. В них его сокровища и наложницы, – сказал кто-то из жигитов.

– Слава аллаху! Вся тысяча входит в долину. Как говорится, падать – так падать с высокого верблюда, а не с ишака. Битва так битва со всей тысячей, а не с сотней, – проговорил Малайсары.

– Смотрите, вот он, сам мынбаши[30]30
  Тысячник.


[Закрыть]. Вот его знамя и его телохранители! – Голос Малайсары стал тверд, лицо – холодным, взгляд – жестоким.

Кенже, вцепившись в скалу, вгляделся в темное скопище джунгар и увидел, как, гарцуя на чистокровном белом арабском скакуне в плотном окружении рослых всадников, лица которых были прикрыты надвинутыми на лоб дулыга[31]31
  Шлемы.


[Закрыть], вперед пробивался грузный всадник. Его одежда сверкала на солнце. С обеих сторон над лесом пик возвышались тяжелые черно-голубые знамена, обвешанные конскими хвостами.

– Коня! – нетерпеливо крикнул Малайсары.

Кенже показалось, что голос батыра эхом отдался в горах. Он вновь посмотрел в сторону джунгар – как бы не услышали, не обнаружили раньше времени?

Нет. Это просто показалось, что крик батыра могут услышать там, внизу. Джунгары двигались по-прежнему спокойно. Их поток был похож на огромного дракона, выползающего из теснин восточных гор в долину.

На вершине солнце больно обжигало лицо – в горах его лучи сильнее. Но все же такой жары, как в долине, здесь не могло быть. Горный ветерок освежал воздух.

Когда Кенже взялся за повод Акбаса, Малайсары уже сидел на коне. Вороной жеребец рыл землю копытами. Он был гораздо выше приземистых коней, привычных к горным тропам, цепких и быстрых. Такие жеребцы на горных пастбищах становятся хозяевами в косяках. И зимой и летом верно и бесшумно охраняют они своих кобылиц. Такой тулпар – хорошая подмога в бою. «Малайсары может на полном скаку сбить любого джунгара, его конь выносливей арабского скакуна», – подумал Кенже. Сеит уже сидел на своем гнедом и коротким шомполом вталкивал жеребе[32]32
  Резная дробь.


[Закрыть] в ствол мултука.

Проверив, не заклинило ли саблю в ножнах, легко ли вынимаются стрелы из колчана, и надев щит, Кенже придерживал нетерпеливого Акбаса, еще не зная, за кем ему следовать. За батыром или же влиться в чью-либо сотню?

Сотня Кетика уже стояла посередине зеленого поля. Неожиданно выскочив откуда-то из прикрытия, появилась другая сотня всадников во главе с верзилой Атаем. Каждый жигит Атая был вооружен стрелами для дальнего боя, семсером и палицей для рукопашной схватки. По знаку Малайсары сотня Атая стала рядом с сотней Кетика.

Батыр в сопровождении двух сарбазов подъехал к жигитам.

Кенже взглянул на Сеита.

– Ну что ты смотришь на меня, сынок? Решай сам.

– Будем в сотне брата Кетика! – решительно сказал Кенже.

– Иншалла, – ответил Сеит. Они освободили поводья, пришпорили коней.

– Мы с тобой, брат, – сказал, подъехав, Кенже.

– Отныне нас разлучит только смерть, – ответил Кетик.

– Час настал, жигиты! – раздался голос Малайсары. – Там на востоке, в тылу у джунгар, наготове стоят две сотни сарбазов Кенесе. Мерген поведет своих охотников-стрелков в обход, к северу… Всего нас – шестьсот жигитов, связанных единой клятвой мести. Шесть сотен, не считая тех, кто готовит каменные обвалы! Священная месть за кровь наших детей и отцов объединила сегодня жигитов албан-суана, найманов, жалаиров, кангалы, уйсуней, дулатов, болатшы и бесентина – все казахские племена и киргизов, живущих в этих горах. Сегодня мы едины, и пусть помогут нам родные горы. Победим или умрем! Иного выхода нет! Дороги в в степь объяты ужасом… Для нас нет и пути к аулам, укрывшимся в горах, ибо по нашим следам туда могут пройти и джунгары. Пусть наша смерть или победа будет песнью во имя единства казахских племен, – так говорил мудрый Тауке-хан. Готовы ли вы выполнить его завет?!

– Смерть наша дорого обойдется джунгарам. Мы не пощадим ни себя, ни врага! Веди нас, батыр! – гремели сарбазы.

– Костер! Костер Кенеса! – закричал дозорный.

Все повернули лица на восток. Там над самой вершиной потянулся ввысь густой столб дыма.

– Дайте огня! – крикнул Малайсары.

Дозорный поднял копье с белой повязкой на острие, и в то же мгновение недалеко от того уступа скалы, у которого недавно стоял Кенже, тоже поднялся вверх густой сизый дым. Загорелся огонь и на вершинах северных и южных гор.

– Кетик, от твоих жигитов не должен уйти ни один из головной сотни, что миновала ущелье и теперь уже выходит в степь! Ты понял? Ни одна стрела джунгар не должна метить нам в спину. Торопись! Пусть слава предков поможет нам! А ты, Атай, веди свою сотню за мной. Мы распорем брюхо отборным палачам джунгар, поднимем на копье голову мынбаши. Готовьте корала! Мы осыплем их стрелами и обнажим мечи! – Он пришпорил коня. Вороной встал на дыбы и рванулся с места.

Грохот копыт прокатился по зеленому полю. Сотня лавиной устремилась за Кетиком. Кенже старался перегнать других сарбазов и скакать рядом с Кетиком. Сеит не отставал от него. На краю поля, там, где начинался крутой спуск в ущелье, всадники налетели друг на друга, не успев придержать начавших горячиться коней. Но это длилось лишь мгновение. Конь Кетика ступил на узкую тропинку и упруго заскользил вниз. Стремена звенели, ударяясь о выступы скал, кони храпели, силясь удержаться на ногах. Спуск был крут. Сарбазы один за другим устремлялись вниз под прикрытием скал, зарослей дикой арчи, боярышника и яблонь. Ветки то и дело норовили ударить по лицу.

Кенже не ощущал ударов веток. Пристроив Акбаса вслед за конем Кетика, затаив дыхание, весь напружиненный, он ждал встречи с джунгарами. Его взгляд был устремлен вперед. С нетерпением он ждал, что вот – за этим, или нет, за тем выступом скалы, что громоздится еще ниже, он вплотную столкнется с всадниками из головной охраны джунгар.

Когда они проезжали возле старых яблонь с зелеными плодами на ветках, где на тропе не было камней и земля была покрыта травой, Кенже вспомнил свой сон, вспомнил Санию. Сердце застучало еще сильней. В этот миг ему нестерпимо захотелось, чтобы Сания была рядом, чтобы она увидела, как он стремится навстречу ненавистным джунгарам, увидела бы его первый бой… Где она сейчас? Что с ней?

– Где? – крикнул Кетик.

Кенже вздрогнул от неожиданности, увидев на гребне скалы рослого, потемневшего от загара, от горного ветра человека в малахае, с длинной дубиной в руках. Лицо его было искалечено шрамом на правой щеке.

– Они уходят из ущелья в степь! Верните их! Мы готовы! – человек неистово расхохотался. Эхо понеслось от скалы к скале.

Сотня скатилась в ущелье.

– Ишь как примостились. Словно орлы! – Сеит смотрел вверх.

Подняв голову, Кенже увидел, что над отвесными скалами, поднявшись во весь рост, стоят люди. Все они, как и человек со шрамом, сжимали в руках крепкие длинные палки.

– Мы пригласим их сюда! – Кетик сделал знак рукой тем, кто стоял на вершинах. Люди исчезли. Пришпорив коня, на ходу вынимая стрелы из колчана, Кетик во весь опор помчался вперед. Кенже не отставал, он старался быть впереди других жигитов. Конь Сеита немного отстал.

Выйдя из ущелья, дорога круто свернула вправо. Земля успела просохнуть, и комья глины, вылетая из-под копыт, рассыпались в пыль. Промчавшись версты полторы, жигиты Кетика чуть не врезались в ряды джунгар, которые, повернув коней назад, удивленно смотрели на них. Джунгары были ошеломлены, они не могли понять, кто скачет за ними – гонцы мынбаши? Подкрепление? Но зачем? Разве здесь есть враги, разве кто-нибудь смеет напасть на них средь бела дня?

Поскакав почти вплотную, казахи осадили коней. Тонко засвистели стрелы. Несколько джунгар с криком схватились за лица, за животы. Двое вылетели из седел. Еще раз просвистели стрелы, и жигиты с гиканьем помчались назад. Отстал лишь Сеит. Он возился со своим мултуком, бил отточенным куском железа о кремень, высекая искры. Наконец фитиль загорелся. И когда опомнившиеся джунгары кинулись к нему, грохнул выстрел и снес, как показалось Сеиту, самого главного из них. На какое-то мгновение все джунгары замешкались возле своего главаря, а старик помчался за жигитами.

Кенже и еще несколько всадников придержали коней, дождались Сеита и под свист стрел, грохот копыт, крики опомнившегося врага ворвались в ущелье.

Ущелье извивалось, облегчая отступление, жигиты Кетика мчались к восточному выходу, ведя за собой джунгар, и только тогда, когда услышали предупреждающие крики людей, засевших за скалами, круто повернули коней вверх – вправо и влево, и, укрывшись от стрел, исчезли за гребнями скал. Джунгары, уверенные в том, что гонят дерзких безумцев прямо в руки своих владык, осадили коней, не зная, что делать дальше, за кем гнаться. Их ошеломили эти странные лохматые люди на скалах.

Джунгары, все двести, уже были в ущелье. Скучившись, оглядываясь по сторонам на грозно нависшие скалы, они наконец поняли, что попали в ловушку. Их главарь был уже мертв. Укрытый халатом, его труп висел поперек седла одного из всадников. Кто-то тревожно закричал, и все рванулись к восточному выходу, чтобы предупредить своих об опасности. Но не успели передние проскакать и ста саженей, как раздался грохот, сразу заглушивший топот копыт и крики.

Словно качнулась земля. Огромные камни, разрушая все, что попадалось на пути, полетели вниз, наглухо закрывая выход из ущелья, ломая ноги и хребты коням, снося одуревших от страха всадников с седел. Джунгары в ужасе повернули назад и снова оказались под градом камней. Кони вставали на дыбы, их предсмертное ржание оглашало ущелье.

Все смешалось. Среди джунгар не оказалось человека, который мог бы одним окриком собрать всех воедино и разумно направить их силу. Каждый старался в одиночку вырваться из этого ада, но попадал под удары палиц, на пики мстителей. А тех, кому все же удавалось, оставив коней, отбросив щит, вскарабкаться на скалы или укрыться на извилистых горных тропах, настигал брошенный камень или стрела, пущенная из лука меткой рукой.

Не успел замереть поток камней, как жигиты Кетика вместе с теми, кто заготовил завалы, скатились вниз, кто на коне, кто пешим и, не давая врагу опомниться, пошли врукопашную.

Кенже, который с самого начала боя подчинился общей воле, накалу и стремительному азарту, слышал только голос Кетика. Неожиданно он оказался рядом с человеком в малахае и с огромной дубиной. Мелькнула и исчезла мысль о том, что он, этот человек, стоял на вершине скалы и кричал им, когда они гнались за джунгарами, чтобы заманить их в ущелье.

– Берегись, сынок! Не зевай! – Человек отбил острие вражеской пики, направленной на Кенже, и вторым ударом свалил с коня того, кто мгновение назад мог пронзить грудь Кенже.

В этом каменном хаосе пешим легче было сражаться, чем конным. Акбас не слушался поводьев. Не в силах найти ровной опоры под ногами, он рванулся в сторону и грудью ударился о круп чужого скакуна. Кенже увидел спину джунгара. Короткая шея, широкие плечи. Согнув голову, весь напружинившись, джунгар в упор целился из лука в кого-то из жигитов. С неистовым криком, скорее от страха, чем от воинственности, Кенже изо всех сил ударил джунгара семсером наискось по спине и шее и, не удержавшись, слетел с седла. Отбросив щит, он, как зверь, прыгнул на только что сбитого джунгара и вцепился ему в горло. Сквозь пальцы засочилась кровь. Кенже вскочил как ужаленный. Опомнившись, он стоял над мертвым врагом, удивленно смотрел, как его друзья оттесняли к каменной стене оставшихся. Он не знал, что делать дальше. Ему хотелось кричать и плакать, звать на помощь отца. Он не знал, как избавиться от этой крови на руках, чувствовал запах пота убитого им врага. Он не мог больше смотреть на него. С трудом вырвался из навалов камней и побрел, сам не зная куда.

– Вот он, твой Акбас. Держи! – Кенже поднял голову и увидел Сеита.

– Ой, ой, ой, проклятье! Убили моего гнедого, – стонал Сеит – Сколько сена, сколько дров он перевез за свою жизнь! Сколько раз выручал! А я не смог уберечь его. Ну да ладно. Мне тоже скоро на тот свет. Вот доработаю свое… – Сеит, бросив поводья Акбаса, начал высекать искры из кремня, чтоб поджечь фитиль своего мултука. – Сейчас, сейчас… Видишь, вон неверный, будто паук, карабкается в гору? Я сниму его…

Грохнул выстрел, Акбас поднялся на дыбы, натянул поводья. Кенже еле удержался на ногах. Он зло крикнул на коня, вытер руки о потник и, ведя Акбаса за собой, осторожно пошел меж камней, обходя мертвые тела джунгар. Подобрал свой щит и семсер, поправил седло, сбитое набок, покрепче натянул подпругу и сел на коня.

Ему хотелось скорее найти воду, вымыть руки и лицо, немного попить. Но он не успел добраться до ручья, протекавшего по дну ущелья.

– С первой победой, братья! – Охрипший голос Кетика подхлестнул его. Он повернул Акбаса вправо, туда, откуда раздался голос Кетика. Но, заметив, как один из его друзей соскочил с коня и припал к ручью, не выдержал и сам бросился к воде. Сделав несколько глотков, он начал мыть руки. Рядом с шумом всасывал воду его конь, а выше по течению ополаскивали лицо и торопливо утоляли жажду другие жигиты. И тут же взбирались на своих скакунов, а те, у кого их не было, те, кто готовил каменные завалы, ловили вражеских коней, оставшихся без хозяев.

Кенже не знал, сколько длился бой – час, полчаса? Но он почувствовал, что солнце уже высоко. Взбираясь на Акбаса, он в третий раз увидел человека со шрамом на правой щеке, – тот по-хозяйски осматривал захваченного коня. У него уже не было дубины. За могучими плечами висел колчан. В руках он держал лук и щит, на поясе болталась сабля, а рядом в землю была воткнута пика – все это оружие только что принадлежало кому-то из джунгар. Под ногами у него лежали шлем и кольчуга. Видимо, он бросил их потому, что они были малы для него.

– Сколько наших полегло, Сатай-ага? – Рядом с ним гарцевал на своем скакуне Кетик.

– Наверное, не меньше сорока, а то и все пятьдесят будет, – буркнул Сатай. – Пусть земля им будет пухом, и аллах встретит их приветливо, ведь они бились за веру и правду, и за каждого из них по три-четыре неверных в жертву принесено…

– Оставайтесь со своими людьми. Предайте земле тела братьев, раненых отвезите подальше в горы, в свои пещеры, – сказал Кетик.

Сатай недовольно проворчал что-то, затем сказал басом:

– Иншалла.

– На коней, жигиты! Скорее на помощь батыру! – Кетик направил своего коня в обход завала. Кенже бросился за ним, не слыша голоса Сеита, предлагавшего ему кусок лепешки.

Когда кони торопливо вскарабкались наверх из глухого тенистого ущелья, солнце внезапно ударило в лицо жигитам. Кенже, отводя глаза, оглянулся назад и увидел, что отряд Кетика еще многочислен, что места тех, кто пал в бою, заняты другими, которые готовили завалы из камней. Одежда и кольчуги многих были изодраны, у одних – ссадины на лицах, у других – раны на руках.

– Выше, выше берите! Мы должны напасть на них сверху, чтобы нас еще издали увидели проклятые джунгары! – вдруг закричал Сеит.

Кони, храпя, понесли своих седоков на самую вершину.

Там Кетик поднял пику, пришпорил своего скакуна, приподнялся на стременах и, когда перед ним открылась долина, с криком: «Алга-а!»[33]33
  Вперед!


[Закрыть] – устремился вниз. За ним покатилась сотня. Кенже всем телом отпрянул назад и правой рукой вцепился в хвост Акбаса, ноги сами, как клещи, обхватили туловище коня, Все это он делал, как и другие, словно помимо своей воли, подчиняясь давней привычке. А взгляд его был устремлен в долину, где шла битва жигитов Малайсары с тысячной армией джунгар.

В клубах пыли и дыма сверкали на солнце сабли и наконечники пик. В трех-четырех местах, словно в огромном растревоженном муравейнике, в яростной круговерти бились джунгары и сарбазы. Кенже заметил – в полуверсте от центра битвы, в небольшом логу, алел шатер на колесах, окруженный плотной стеной конных и пеших. К шатру и от шатра к центру боя сломя голову неслись всадники. Других шатров на колесах уже не было. Их опрокинули, смяли.

Кетик, выбирая дорогу прямее и короче, вел свою сотню к логу, к последнему шатру. Но вот их заметили, и с неистовым криком, вырвавшись из пекла сражения, отбиваясь от настигавших сарбазов, наперерез сотне Кетика бросились джунгары.

Впереди всех скакал коренастый, плотный воин на сильном коне, грудь которого была укрыта железными пластинками. Воин скакал, заслоняясь щитом. В его левой руке застыла длинная пика, на голове сверкал шлем с золотой стрелкой, тонкое стальное кружево, спадая из-под шлема, укрывало плечи и шею. С пояса свисала чуть приподнятая от быстрой скачки сабля с переливающейся инкрустацией на ножнах. Лицо было плоским, безусым, трудно определить – молод он или стар. Наверное, китаец, подумал Кенже.

Кенже сильно пришпорил Акбаса, чтобы настичь Кетика и рядом с ним встретить удар зловещего джунгара. Но Кетик внезапно повернул коня в сторону, избегая лобовой встречи.

– Берегитесь стрел! Корала, корала готовьте! – Он увел своих жигитов круто в сторону, и стрелы лучников, охранявших шатер, пролетели мимо.

Жигиты направили свои стрелы прямо в скопище врага и, не сдерживая коней, обошли шатер с тыла, налетели на охрану мынбаши.

Все смешалось. Трудно было отличить своих от чужих. Кенже вместе со всеми катился к этой долине, окровавленной, ощетинившейся пиками, разрезаемой саблями, тесной, пропахшей кровью, потом и пылью, осатаневшей от свиста стрел, от предсмертных криков и стонов людей и коней…

Он видел лишь искаженные то ли от страха, то ли от ярости лица своих и чужих, и искал хотя бы мгновенной передышки, а слух его улавливал лязг железа, тонкое, пронзительное ржание взбешенных и наседавших друг на друга коней, рев, плач и проклятия людей, оставшихся под копытами.

Кровь, кровь была всюду. На одеждах. На щитах. Она внезапной струйкой пробивалась из шеи друга или врага. Кенже видел глаза, то залитые кровью, то остекленевшие – все, весь этот ад навалился на него. Он кричал, кричал от радости и страха, когда видел, как под его ударами слетает с седла один, другой, третий… Но даже сам не слышал собственного голоса. Щит спасал его от ударов в лицо, в живот, от удара слева, а семсер помогал отбиваться от наседавших справа.

Вот сотня Кетика оказалась в самой гуще джунгар. На жигитов наседали со всех сторон, и уже казалось, вот-вот сомнут их, растопчут враги. Но нет. О аллах, Кенже увидел батыра!

Малайсары пробивался навстречу. Скопище джунгар редело на глазах. Опрокинув с коня одного, другого, Кенже уже готов был кричать о победе, но в это мгновение он услышал, услышал четко и ясно голос Сеита! Он оглянулся и увидел старика, поднятого на трех пиках. Длинные седые волосы прилипли к лицу. Видение исчезло в следующую же секунду, послышался тонкий, пронзительный свист, забил барабан. Джунгары отпрянули назад, оставив на месте еще не понявших что произошло, но радостно устремившихся друг к другу сарбазов.

И когда жигиты уже единым потоком, подчиняясь воле батыра, с победным кличем бросились за джунгарами, раздался громовой удар. Там, где стоял шатер, полыхнули языки пламени. Несколько всадников слетело на землю, два скакуна с перебитыми ногами забились в предсмертных судорогах. Кони от страха закружились, не слушаясь поводьев. Ужас охватил многих сарбазов: джунгары нарочно отошли назад, чтобы заговорили пушки.

– От атар![34]34
  Огнестрел.


[Закрыть] Мы погибли! – десятки жигитов повернули назад. И неизвестно, что бы произошло, если бы в эту секунду они не увидели Мергена и не услышали его клича.

– Надо заткнуть им пасть! – С горсткой самых бесстрашных жигитов он мчался прямо туда, откуда только что из трех черных жерл с грохотом вырвалось пламя и полетели ядра. Не дав повторить залп, они насели на джунгар у пушек и, опрокинув их, заарканили чугунные стволы, стащили с лафетов, поволокли за собой, разбивая о камни.

Последний шатер был опрокинут. Мынбаши покинул его. Он уже восседал на белом коне. Сверкал его шлем, на плечах развевалась легкая, отороченная золотом шуба, она прикрывала его старую кольчугу и падала на круп скакуна.

Окруженный плотным строем телохранителей, он выехал на небольшую возвышенность. Оттуда была видна вся долина, все поле битвы. Взмахом сабли показал на скопление казахских ополченцев, направляя главный удар. Но атака не удалась, жигиты Малайсары, Мергена и Кетика, увернувшись от удара, рассыпались на три части и вновь вклинились в ряды джунгар с разных сторон. А с тыла на них уже наседала сотня бесстрашного Кенеса.

Мынбаши джунгар не мог управлять своей конницей. Вместе с телохранителями он искал выхода из этого кольца. Ряды его всадников редели на глазах. Многие пытались ускакать назад, искали спасения…

Надежда мынбаши, что к нему на помощь подойдут сотни, ускакавшие вперед, не оправдалась. Он не знал, что две головные сотни уничтожены в глухом ущелье.

Джунгар все еще было много. Но, привыкшие лишь к лобовой атаке и не ожидавшие столь яростного сопротивления, не знавшие, сколько мстителей укрывается за скалами, в ущельях этих грозных, таинственных гор, они были охвачены паникой. Да и сам мынбаши уже понял, что битва проиграна, что надо скорее поворачивать остатки своей конницы назад и преградить сарбазам дорогу к шатру Галдана Церена.

Мынбаши повел своих прямо на жигитов Кенеса, чтобы вырваться из кольца, в тот миг, когда Кенже услышал крики:

– Мерген! Мерген! О аллах! Не стало Мергена!

Малайсары остановил своего коня и оглянулся на крик. Он увидел, как Кетик, соскочив с коня, бросился к лежавшему на земле Мергену. Когда подбежал к нему батыр, Мерген с трудом открыл глаза и с тихой тоской вгляделся в небо, где кружились стаи воронов, потом перевел взгляд на Малайсары.

– Сохрани оставшихся сарбазов… Сохрани. Для главной битвы, долгой битвы, брат. Это моя последняя просьба… К единству зовите народ, расскажите о нас. Джунгары сильны…

Мерген умолк.

Прошла минута, а казалось, прошла вечность прежде чем он вновь заговорил:

– Прощай, батыр… Аллах вам поможет, – губы Мергена чуть скривились от боли, а может, он хотел встретить смерть с улыбкой.

Атай снова оказался рядом с Кенже. Он осторожно платком вытер кровь с лица Мергена и начал читать молитву. Еле заметная дрожь прошла по телу старика. Малайсары сорвал со своего плеча тонкую абу[35]35
  Накидка.


[Закрыть] и закрыл ею Мергена.

– Готовьте носилки. Мы похороним его на вершине горы…

…Над всей долиной легла тень. Солнце, ударившись о вершины западных скал, кровавым пятном расплылось по горизонту. И хотя с того мгновения, как Малайсары подъехал к Мергену, прошло всего лишь несколько минут, бой уже отдалился. Джунгары прорвали кольцо.

Малайсары надел шлем и вновь вскочил на своего взмыленного скакуна. Теперь, без накидки, батыр выглядел более рослым. Сейчас от его единого слова зависело – умереть всем здесь, догнав и добив остатки джунгар, или остаться, чтобы собирать новое ополчение. Малайсары окинул взглядом поле боя. Жигитов оставалось немного – тридцать-сорок всадников из каждой сотни. Устали кони, устали люди. Но они не думали об усталости. Они ждали, что скажет Малайсары.

Батыр медлил. Он молча слушал Кенеса.

Еще в самом начале сражения Галдан Церену, ехавшему в окружении трехсот телохранителей, удалось повернуть назад. По всему видно – утром здесь будет новая тысяча. Два жигита из ставки Галдана сумели уйти от своего хозяина и влиться в казахскую сотню.