Текст книги "Хозяйка Изумрудного города"
Автор книги: Антон Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Вскоре Евгения убедилась, что несчастия, о которых она постепенно стала забывать, преследуют ее.
Все началось с того, что Павлуша заболел. Она не придала особого значения пустяковой простуде, как она считала. Он продолжал ходить в школу, а по вечерам резвился с соседскими детьми. Однако простуда не проходила, и через несколько дней, вернувшись под вечер из университета, она застала его лежащим без сознания на полу спальни.
Тогда-то Евгению и охватил панический ужас. Она не может потерять Павлушу, своего маленького и горячо любимого сына, кровиночку, которая связывала ее с Сергеем! Ребенка немедленно доставили в лучшую берлинскую клинику, благо у Евгении было достаточно средств, чтобы оплатить любые медицинские расходы.
Она помнила, как профессор Майдт и его супруга, ставшие ей почти что родителями, моментально примчались в клинику и вместе с ней ожидали вердикта врачей. Он оказался неутешительным.
– Дифтерия, – сказал, поджав губы, холеный врач. – Фрау Терпинин, мы делаем все, что можем, но состояние вашего сына внушает серьезные опасения. Если бы вы доставили его хотя бы на сутки ранее, тогда бы мы обязательно спасли его, но сейчас…
На сутки ранее…
Она не могла поверить, она снова оказалась виноватой. Когда-то по своей глупости она убила Сергея, а сейчас поставила на грань смерти Павлушу. Она никогда не простит себе, если с мальчиком произойдет худшее!
– Все будет в полном порядке, – старался убедить ее маленький профессор Клаус Майдт. – Вот увидите, Евгения, ваш сынок выздоровеет, дифтерия не такая уж страшная болезнь, мой внук… – И он пускался в велеречивые рассуждения, которые вроде бы должны были успокоить Евгению, однако на самом деле ввергали ее в истерическое состояние. Она чувствовала, как холодок ползет по ее спине, а перед глазами мельтешат уже знакомые черно-красные мушки.
Она, ожидая новостей, заснула в неудобном деревянном кресле, стоявшем в холле больницы. Проснулась Евгения оттого, что профессор Майдт теребил ее за руку. Он выглядел виноватым, рядом с ним стояла его супруга с заплаканными глазами и хлюпающим носом.
– Что произошло, профессор? – внезапно охрипшим голосом произнесла Евгения. Она вдруг поняла, что Павлуши не стало. Было раннее мартовское утро, стояла прелестная теплая погода.
– Евгения, вам надо крепиться, – сказал профессор, отводя взгляд. – К сожалению, врачи делали все, что могли, но, вы сами понимаете, не все в их власти…
– Ваш сынок умер двадцать минут назад, – завершила фразу госпожа Майдт.
Евгения оторопело уставилась в беленый потолок.
О чем она говорит, Павлуша умер?
– Я желаю его видеть, – медленно произнесла она.
Ее проводили в комнату, где на столе лежал Павлуша – такой маленький и беззащитный. И удивительно красивый. Создавалось впечатление, что он заснул и вот-вот откроет глазки.
На самом деле он был мертв. И Евгения, вместо того чтобы быть с сыном в его последние минуты, проспала в кресле. Она, мать, ничего не почувствовала.
– Поплачьте, вам будет легче, – старалась подбодрить ее жена профессора с удивительной нетактичностью. – Мои два сына тоже скончались, правда, в младенчестве…
Какое ей было дело до сыновей профессора Майдта! Павлуша умер. Павлуша, который олицетворял для нее все в этом мире, ради которого она жила и который позволил ей выжить после смерти Сергея.
Госпожа Терпинина держалась на редкость собранно и мужественно. Ни капли слез, ни единого всхлипа. На скромных похоронах присутствовали только она и Майдты. Маленький деревянный гроб легко скользнул в могилку на немецком кладбище.
Так Евгения потеряла сына.
Она снова обвиняла себя в произошедшем. Если бы она раньше заметила симптомы, если бы она была заботливой матерью… Снова и снова она возвращалась к назойливой, страшной мысли – во всем виновата Надежда. Это по вине сестры они оказались в Берлине, а следовательно, она и виновата в том, что Павлуша подцепил где-то эту заразу, отправившую его на тот свет.
С утроенными усилиями, подхлестнутыми неким подобием безумия, она ринулась на поиски сестры.
Прошло полгода, прежде чем, истратив изрядную сумму денег, она узнала, что Надежда обитает в Гамбурге, в районе «красных фонарей», в дешевенькой квартирке на Рипербане. На этот раз она ее не упустит!
Собрав немногочисленные вещи, Евгения приехала на поезде в портовый город. В ридикюле она сжимала револьвер, заряженный шестью патронами. Она всадит пули одна за одной в сестру и, может быть, тогда почувствует себя лучше…
И вот теперь, сидя в громыхающем трамвае, Евгения думала о том, что же ей делать дальше. Она обрела сестру и племянника – и снова потеряла их. Что могло произойти с Надеждой, куда она делась после убийства итальянца?
Возможностей оставалось не так уж много. Надежда бежала. Наверняка она отправилась в порт и села на один из кораблей. Но как узнать, на какой именно?
В который раз Евгения проклинала себя за то, что не оставила сестре свой берлинский адрес или хотя бы координаты отеля в Гамбурге, где она проживала. Она снова потеряла тех, кого любила. Какая же она дура!
И, склонившись на соседнее сиденье в трамвае, она зарыдала. Пассажиры с удивлением и сочувствием смотрели на богато, но безвкусно одетую полную даму, которая сотрясалась в беззвучных рыданиях. Видимо, у нее произошло несчастье…
Надежда, выбежав из дома вместе с Сережей, оглянулась по сторонам. Она только что застрелила человека. Когда-то давно, в Петербурге, она уже стреляла в грабителя. Но то было совсем другое время и совсем другие обстоятельства.
Итальянец пришел, чтобы получить обратно свои деньги и украденное кольцо с рубином. Она давно проела и то и другое, у нее ничего не осталось. Зря тогда она связалась с членами коза-ностры, потому что теперь они точно не оставят ее в покое. Они будут мстить за убитого. Хуже ситуации Надежда и представить не могла.
У нее была пачка банкнотов, оставленная Евгенией. Сестра не сказала, где она остановилась в Гамбурге, а Надежда и не спросила. Но чем ей может помочь Евгения, она начнет причитать и квохтать, от нее не дождешься реальной помощи.
– Мама, что случилось с дядей? – теребил ее за край легкого пальто Сережа.
Подхватив сына на руки, Надежда ответила:
– Дядя решил отдохнуть… Нам пора, маленький…
– Мы снова переезжаем, – захныкал Сережа, который уже привык к постоянным скитаниям по Европе. – А где та смешная толстая тетя, которая целовала меня? Мамочка, она вернется?
– Думаю, что нет, – произнесла, оглядываясь по сторонам, Надежда.
Выстрел был громким, ей показалось, что двери нескольких квартир хлопнули, когда она сбегала вниз по лестнице. Понаедет полиция, итальянцы тоже кинутся на ее поиски.
Она пересчитала наличность. Что же, Евгения умела быть щедрой. Этих денег хватит, чтобы перебраться из Германии, например, во Францию или Испанию.
Там, вдали от всех бед, она обоснуется с Сережей, и, может быть, через пару лет, когда все уляжется, она разыщет сестру в Берлине.
Поймав такси, она собралась было приказать везти себя и Сережу на вокзал, но вдруг ей пришла в голову мысль получше. Конечно же, она так давно мечтала об этом!
– В порт, – сказала она, моментально поменяв решение. – Везите нас в порт, вы слышите?
Индифферентный водитель, которому было все равно, куда доставлять пассажиров, лишь бы у них имелись деньги, молча кивнул. В голове Надежды моментально созрел план. Сколько раз, глядя на белоснежный пароход, она мечтала о том, чтобы оказаться на другом конце света, где-нибудь в Южной Америке, Австралии или Юго-Восточной Азии. Ее всегда влекла экзотика. И вот на ее долю выпал уникальный шанс – удрать из промозглого, туманного Гамбурга. Там, гденибудь в Боливии или Парагвае, мафиози ни за что не отыщут ее. Она сможет преспокойно найти себе обеспеченного мужа-плантатора, в этом Надежда не сомневалась, и обеспечить будущее себе и Сереже.
Они оказались в порту, Надежда подбежала к кассам. Так и есть, в огромном приморском порту находилось несколько пароходов, совершавших круизы.
Она сразу же отмела возможность отправиться в Венецию и Флоренцию. Нет, хватит с нее итальяшек, прочь из Старого Света.
Вот то, что ей надо. Круизный пароход с великолепным названием «Мона Лиза» вечером отправляется через океан в теплые края, куда-то в Южную Америку. Надежда мельком взглянула на расписание плавания. Куба, Мексика, Венесуэла, Коста-Бьянка… Какие заманчивые романтические названия!
– Осталась всего лишь одна каюта первого класса, – сказал кассир. – Вы желаете приобрести билет?
Ваш мальчик, если ему нет пяти, имеет право сесть на «Мону Лизу» бесплатно.
Надежда задумалась. Каюта первого класса, великолепное обслуживание, ресторан, прогулки по палубе, восходы и закаты… Но у нее совершенно нет вещей, она захватила только документы и деньги.
– Да, я покупаю этот билет, – решительным тоном произнесла она и протянула кассиру почти всю наличность. У нее останется совсем немного денег, но что поделаешь, в конце концов, не в первый раз в своей короткой жизни Надежда оказывалась в подобной переделке.
– Прошу вас. – Несколькими минутами позже она получила конверт с красочным билетом. – Мадам, «Мона Лиза» отходит сегодня вечером, в 19 часов.
Решение было принято, Надежда с сыном отправилась в магазин, чтобы на крошечный остаток денег купить хотя бы чемодан.
Несколькими часами позднее, когда Евгения, мучимая совестью и тяжелыми воспоминаниями, тряслась в трамвае по Гамбургу, ее сестра, крепко сжимая ручку сына, поднялась на борт белоснежной красавицы «Моны Лизы».
Вслед за ней несли три презентабельно выглядевших кожаных чемодана, которые она, впрочем, приобрела на дешевой распродаже. В чемоданах были камни, придававшие вес, несколько носильщиков с уважением смотрели на гордую, но бедно одетую даму, важно шествующую впереди них. Надежда умела производить должное впечатление. У нее не было даже лишнего платья, но эта проблема пока что особо не волновала ее.
Пароход поразил ее своими размерами, красотой и непревзойденным шиком. Было около пяти часов вечера, богато одетые дамы и господа неспешно поднимались на «Мону Лизу», сновали носильщики, транспортируя дорогие чемоданы, картонки, кофры. Надежда отметила, что не выбивается из общей картины и выглядит вполне достойно. Она решила, что будет выдавать себя за польскую эмигрантку, графиню… ммм… Ильицкую, которая вместе со своим сыном после трагической гибели супруга на… на охоте… решила прийти в себя от пережитого стресса и отправилась в заморские страны.
– Госпожа графиня, прошу вас, – вышколенный стюард склонился перед ней, отворяя дверь каюты первого класса.
Надежда, вспомнив былые годы в Петербурге, не замечая прислуги, прошла внутрь. Что же, совсем неплохо. Обстановка из красного дерева, гостиная, обитая золотистыми обоями, спальня с огромной кроватью, строгий кабинет, детская спальня. Все, как в шикарном отеле. У нее будет почти что месяц, чтобы найти выход из тупиковой ситуации, в которой она оказалась.
– Чемоданы можете оставить здесь. – Она хотела как можно быстрее остаться одна. Широким жестом она положила в руку носильщика несколько монет.
Тот, довольный более чем щедрыми чаевыми, исчез.
Ну вот, у нее больше нет денег. Последние монеты она отдала в качестве чаевых. Надежда никогда не задумывалась о том, что ждет ее впереди.
Усевшись в мягкое кресло, она посадила на колени Сережу и закрыла глаза. Все ее неприятности остались позади, начинается новый этап ее жизни.
Спустя два часа «Мона Лиза», призывно гудя, вышла в Эльбу и направилась к Северному морю, чтобы оттуда попасть в Атлантический океан.
Надежде, знакомой с тонкостями придворного этикета и поведением подлинных аристократов, не составило труда убедить окружающих в том, что они имеют дело с графиней Надин Ильицкой, знатной польской аристократкой. В Петербурге у нее была хорошая знакомая с такой фамилией, представительница древнего рода. Никто не мог заподозрить родственницу последнего польского короля в том, что по вечерам, когда многие каюты остаются незапертыми, она крадет у богатых пассажиров деньги и мелкие драгоценности.
Благо, на Круизном пароходе была предусмотрена лавка модистки, и Надежде не составило труда заказать себе шикарный гардероб, чтобы выглядеть в полном блеске своих почти двадцати пяти лет. Сережа получил матросский костюмчик и вскоре резвился с детьми других пассажиров на первой палубе.
Взирая вниз, на третью палубу, Надежда с затаенным страхом думала о том, что совсем недавно она влачила подобное существование. Но и перед ней маячила перспектива снова оказаться в нищете. А очень не хотелось покидать уютную каюту и переселяться в дешевый отель или скудно меблированные комнаты.
Она завязала знакомства, долгий круиз этому способствовал.
Все были восхищены шармом и очарованием польской графини, которая так живо повествовала об ужасах, через которые она прошла вместе с сыном и мужем.
– Наш родовой замок под Варшавой спалили большевики, они повесили всех наших слуг, – придумывала Надежда. – К сожалению, большая часть фамильных реликвий, картины Рембрандта й Рафаэля, погибли в огне, большевики разграбили нашу уникальную сокровищницу и расколотили китайский фарфор. Нам с мужем достались сущие крохи…
– Бедная графиня, – вздыхали ей вслед. – Ей только двадцать пять, а сколько выпало на ее долю!
– Мой супруг, Вацлав, был самым добрым и заботливым мужем на свете, – прижимая к глазам крошечный кружевной платочек, рассказывала Надежда. – У Сержа не могло быть отца лучше, но что поделаешь… У каждого своя судьба, которой не миновать, теперь я это понимаю… Он был на охоте, произошел ужасный по нелепости несчастный случай. Когда прямо на него выскочил вепрь…
– Надин, вы же говорили, что это был взбесившийся лось, – поправила ее новая подруга, жена мыловаренного короля из Гамбурга, носившая непомерные бриллианты.
– Ах да, это был лось, вы, как всегда, правы, моя милая Гертруда, – продолжала и глазом не моргнув Надежда. – Приятель моего мужа, один из клана Рокфеллеров, неудачно выстрелил… пуля попала Вацлаву в грудь, он скончался на моих руках, и его последние слова перед тем, как он навсегда закрыл свои прелестные темно-синие глаза, были: «Я люблю тебя, моя дорогая жена, я люблю тебя больше всего в этом мире…»
– Какая очаровательно-романтическая история, – вздыхали дамы, в который раз выражая сочувствие графине Ильицкой. – Мы так вам соболезнуем…
– Поэтому после похорон Вацлава я с сыном и решила отправиться в круиз, наш дом в Берлине навевает на меня тяжелые воспоминания, я больше не могла оставаться одна в нашем особняке на Унтер-ден-Линден…
– Дорогая, – вновь встревала слишком зацикленная на деталях супруга мыловаренного фабриканта, – но вы же говорили, что до смерти Вацлава проживали в Мюнхене…
– О да, – быстро исправилась Надежда, – но мой несчастный муж был плохим коммерсантом, наш чудесный мюнхенский дом пришлось продать, у меня не так уж много средств к существованию, вы же понимаете… Теперь я посвятила себя этому ангелу, – и она прижимала к себе кудрявую головку Сережи. – Мой маленький Серж – это все, что у меня есть…
Последняя фраза была сущей правдой!
На «Моне Лизе» путешествовало предостаточно обеспеченных мужчин, которые положили глаз на изящную красотку графиню. Надежда не собиралась становиться чьей-то любовницей, она намеревалась удачно выйти замуж. Она усиленно обхаживала голландского ювелира и американского сенатора, не зная, кому из них отдать предпочтение.
Путешествие постепенно и неизбежно подходило к концу. Еще неделя, и «Мона Лиза» отправится в обратный рейс на Гамбург. Надежда стала испытывать легкое беспокойство. Польская графиня всем нравилась, все плакали над ее трагической, почти как в романах Ги де Мопассана, жизнью, но никто из мужчин не выказывал ни малейшего желания ей помочь.
Ювелир из Амстердама, который по праву считался одним из самых богатых людей этого небольшого королевства, преподнес графине Ильицкой брошку в виде тонкой веточки из платины, усыпанной крошечными бриллиантами, но ей хотелось большего – заполучить его руку и сердце и, таким образом, тяжеленный кошелек.
Сенатор, целовавший ей руки и сыпавший на плохом немецком стандартными комплиментами, намекнул, что у него в Миннесоте вскоре начнется предвыборная кампания и если графиня имеет возможность ее финансировать, то он будет рад видеть ее своей второй супругой. Надежда фыркнула и дала лысому Джорджу отставку – помимо всего прочего, выяснилось, что у него от первого брака восемь детей и долгов на семьсот пятьдесят тысяч долларов.
Лайнер останавливался в райских местах. Латиноамериканские страны, полные неги и диковинных фруктов. Надежда грезила длинными песчаными пляжами, уходящими за горизонт, великолепными закатами, когда бордовый шар солнца погружается в бронзу океана, терпко-ароматными тропическими цветами диковинных расцветок.
– Вы не находите, что Эдем был именно здесь? – С таким вопросом по-французски обратился к ней сморщенный старец, которого Надежда часто замечала прогуливающимся по палубе. Он не привлек ее интереса, потому что наверняка был не таким уж обеспеченным – он внимательно и слишком придирчиво штудировал меню, выбирая блюда подешевле и скупясь на чаевые.
– Позвольте представиться, Ринальдо Баррейро, – сказал он и сухими старческими губами прикоснулся к трепещущей ладони Надежды. – Графиня, мы находимся в Коста-Бьянке, вам что-нибудь говорит это название?
– Увы, господин Баррейро, я не так уж сильна в географии, – рассмеялась Надежда.
Облаченная в легкое открытое платье кремовой расцветки, она была подлинным мотыльком, залетевшим в сверкающий всеми цветами радуги сад. Они наслаждались видом тропического острова, лежа в шезлонгах под теплым солнцем. Надежда не могла поверить, что это происходит именно с ней.
– О, госпожа графиня, вы многое упустили, не побывав со своим супругом, когда он был еще жив, в Коста-Бьянке, – продолжил Ринальдо Баррейро. – Эта страна – моя родина. Я в последние годы из-за неотложных дел находился в Европе, но теперь возвращаюсь на родину. Вам нравится этот остров? – Он указал на берег, к которому причалила «Мона Лиза».
– Я бы хотела остаться здесь навсегда, – с тоской протянула Надежда. Она не лгала. Ее пленяли заморские острова, полные неторопливой жизни, удивительной флоры и фауны и какого-то особого мироощущения. – Здесь все иначе, чем в Европе.
– Вы совершенно правы, – подхватил ее мысль Ринальдо Баррейро. – Коста-Бьянка – не очень большое южноамериканское государство. Сама страна лежит на материке, но наиболее красивые места расположены на островах, раскиданных вдоль побережья. Это рай, уверяю вас! Но рай только для избранных. И я – один из них.
Надежда запомнила разговор с Ринальдо Баррейро.
Ей бросилось в глаза, что старичок явно ею заинтересовался. Она навела справки у капитана, галантного морского волка, который, как и все, был в восхищении от польской графини Надин Ильицкой и ее очаровательного малыша Сержика.
– О, госпожа графиня, – сказал капитан, предлагая графине сигарету. – Ринальдо Баррейро, пожалуй, самая выдающаяся личность на «Моне Лизе».
После вас, конечно же. Начну с того, что он ужасно богат…
– Неужели? – чересчур торопливо произнесла Надежда. – Я имею в виду, – поправилась она, дабы ее алчность так не выделялась, – что он совершенно не выглядит как богатый человек. И уж точно не как очень богатый…
– О, тут вы правы, милая графиня, – ответил капитан. – Господин Баррейро считает, что выставлять напоказ богатство вовсе не обязательно. Но уверяю вас, он обладает колоссальным состоянием. Я знаком с ним уже лет двадцать. Ему принадлежит половина этой чудесной тропической страны Коста-Бьянки, возможно, даже больше. У него огромные плантации кофе и бананов, он занимается разработкой апатитов, изумрудов и нефти. Лет десять назад он затеял строительство грандиозной железной дороги, пересекающей два американских континента с севера на юг.
Проект лопнул, но многомиллионный фонд осел в чьих-то карманах. Интересно, в чьих же? Затем он занялся обустройством телефонных компаний и сосредоточил в своих руках всю инфраструктуру Коста-Бьянки. В Европе он промышлял на бирже и, судя по слухам, не только ничего не потерял, но и приумножил свои и без того большие капиталы. Не удивлюсь, если он окажется самым богатым человеком в Южной Америке. Он мультимиллионер…
– О, капитан, – Надежда взяла моряка под руку. – Расскажите мне побольше о господине Баррейро. Он, если честно, просто очаровал меня…
– Графиня, вам следует быть осторожным с Ринальдо, – предупредил ее капитан. – Он выглядит как дряхлая морская черепаха, однако на самом деле он полон энергии и сил. У него было четыре жены, и сейчас, после смерти своей последней супруги, он, как я вижу, намеревается обзавестись пятой.
Это чрезвычайно подходило к планам Надежды.
Южноамериканский мультимиллионер, ищущий спутницу жизни, – что может быть приятнее для уха бедной дамы с ребенком, на которую охотятся итальянские головорезы?
– Позвольте дать вам совет, графиня, – сказал капитан.
Они остановились на корме судна. Солнце, отливающее всеми оттенками розового, превращало облака в перламутр, день клонился к завершению.
– Ринальдо очень опасный человек, недаром все его жены, а они были моложе его на двадцать и даже тридцать лет, скончались через три-четыре года после брака. Об одной, его первой супруге, точно известно, что он убил ее – затравил до смерти собаками. Если бы это произошло у нас в Германии, то ему бы не избежать тюрьмы и, возможно, виселицы, но в Коста-Бьянке свои законы. В этой республике, ужасно богатой природными ресурсами, за последние десять лет, наверное, сменилось девятнадцать правительств и четыре президента. Законность здесь синоним коррупции, справедливость на стороне богатого и сильного.
Ринальдо удалось замять скандал, откупившись подношениями чиновникам. Другие его жены умирали также как-то слишком подозрительно и часто. Ходят слухи, что он, подобно Синей Бороде, избавляется от надоевших супруг при помощи сильнодействующего яда. В тропиках много растений и животных, которые лишают человека жизни за считанные секунды.
– Спасибо, капитан, я вижу, что вы искренне печетесь о моем благополучии. – Надежда, выслушав тираду моряка, пропустила ее мимо ушей.
Ринальдо – вот кто ей нужен! Именно он, и никто другой! Если капризный и богатый старик думает, что сможет через пару лет избавиться от нее, то она его разочарует – этому не бывать. Она станет синьорой Баррейро номер пять, и будь что будет!
Они провели в Коста-Бьянке еще два дня, и сорока восьми часов вполне хватило, чтобы охмурить Ринальдо. Перед самым отправлением «Моны Лизы» в обратное плавание он сделал Надежде предложение.
– Графиня, мы удивительно подходим друг другу, – сказал Ринальдо. – Вы знаете, что я не возвращаюсь в Гамбург, а остаюсь в Коста-Бьянке. Я предлагаю вам остаться вместе со мной. В качестве моей супруги, графиня. Я буду страшно рад этому. Я уже полюбил вашего мальчика и, надеюсь, стану ему примерным отцом, как, впрочем, и заботливым мужем для вас.
Надежда, которая только и ждала подобного признания, не стала жеманиться. Она моментально согласилась, и «Мона Лиза» ушла в Гамбург, оставив ее и сына в пленительной Коста-Бьянке.
То, что она увидела, прибыв в поместье Ринальдо, превзошло ее самые смелые ожидания. Громадный трехэтажный особняк с более чем пятьюдесятью комнатами, раскинулся посреди благоухающего сада, окруженного высоченным забором.
Страстью синьора Баррейро были собаки. Глядя на оскаленные морды догов и питбулей, Надежда со страхом вспоминала рассказ капитана. Но Ринальдо был сама любезность и учтивость.
В первый же день Надежда стала свидетельницей страшной сцены. В чем-то провинившийся работник на плантации, молодой мулат, по приказу Ринальдо был жестоко избит палками. Как позднее она узнала, он скончался в муках от множественных переломов и внутреннего кровотечения.
Когда Баррейро понял, что его невеста не привыкла к подобным зрелищам, он произнес:
– У нас в Коста-Бьянке другая жизнь, моя дорогая, и тебе нужно постепенно к ней привыкать. Эти мулаты не считаются за людей. Я мальчишкой застал те времена, когда они были рабами, они такими для меня и остались.
Надежда постепенно стала угадывать подлинный характер будущего мужа – злобный, деспотичный, необузданный. Но он был богат, как Крез. Ему принадлежали многокилометровые плантации с кофейными деревьями, шахты, где добывали изумруды, предприятия по производству оружия…
Ринальдо не скупился на подарки молодой графине. Соседи, такие же богатые плантаторы, скоро узнали, что синьор Баррейро привез из Европы удивительно красивую и родовитую супругу. Надежде пришлось следить за простодушными высказываниями Сережи, чтобы не попасть впросак. Она, графиня Ильицкая, была гордостью Ринальдо. И его новым приобретением, как очередная газета, ранчо или пароход. Надежда наконец-то почувствовала себя обеспеченной. В Петербурге у нее была камеристка, несколько служанок, кухарка, дворник… В Коста-Бьянкском поместье Ринальдо она отдавала приказания нескольким десяткам слуг, своей безропотностью походивших на рабов, которые сбивались с ног, чтобы как можно быстрее выполнить любую прихоть госпожи.
Ринальдо заваливал ее драгоценностями, подписывал чеки, в столице республики, городе Эльпараисо, она посещала самые шикарные бутики, одевалась у самых известных и дорогих портных. Надежда убедилась, что Коста-Бьянка, расположенная на задворках мира, живет своей особой жизнью. Конечно же, мода несколько отличалась от парижской, однако всего за пару месяцев госпоже Ильицкой удалось прослыть самой элегантной дамой Коста-Бьянки.
Ринальдо боялись, Ринальдо боготворили, Ринальдо ненавидели. Надежда, которую Баррейро не допускал к финансовым делам, была вынуждена заниматься домашним хозяйством. Ей подчинялось около сотни слуг, которых она вначале не могла запомнить по имени. Она открыла для себя новую страсть – лошадей. У Ринальдо имелась великолепная конюшня, украшением которой был черный жеребец, купленный за баснословные деньги у иранского шаха. Именно этого жеребца по кличке Вихрь Ринальдо и преподнес молодой супруге.
Дары, похожие на сокровища Али-Бабы, сыпались на нее, как из рога изобилия. Надежда купалась в роскоши, не вспоминая о том, что всего несколько месяцев назад считала каждую марку в сырой и темной квартирке Гамбурга. Она добилась того, что хотела.
Или все это было иллюзиями?
Венчание прошло в главном соборе столицы, старинной церкви, выстроенной в начале шестнадцатого века после того, как испанские конкистадоры объявили Коста-Бьянку территорией мадридской короны.
Сразу же после свадьбы Ринальдо настоял на том, чтобы они отправились в глубь страны, в его огромное, похожее на отдельное государство, поместье, огражденное от всего остального мира. Надежде не хотелось покидать столицу Коста-Бьянки – шумный Эльпараисо, который пленил ее изысканной архитектурой и бурной жизнью. Но спорить с мужем не приходилось, Ринальдо всегда получал то, что хотел.
Она поняла, и очень скоро, что ее супруг – сумасшедший и садист. Ему доставляло удовольствие мучить людей. В припадках беспричинного бешенства он мог до смерти забить хлыстом провинившегося работника на плантации или служанку, уронившую чашку. Надежда пыталась вступиться, но перепадало и ей.
Через несколько дней после свадьбы она узнала, что у ее мужа очень тяжелая рука. Он избил ее за то, что она отказалась подчиниться его извращенным сексуальным желаниям. Надежда, не привыкшая к подобному отношению, заперлась в своей спальне и тихо выла. У нее было все, она стала женой миллионера, но почему ей так плохо, как еще никогда не было?
Возможно, из-за того, что она по собственной глупости оказалась в лабиринте, выхода из которого не было.
В лабиринте, где ее поджидал свирепый, охочий до крови Минотавр.
Ринальдо, сначала упрашивавший жену, взломал тяжелую дверь, сделанную из тика, и снова избил Надежду так, что она почти два месяца не могла показаться слугам из-за синяков, покрывавших ее лицо.
После этого припадка Ринальдо снова стал милым и галантным, сделал ей царские подарки и не настаивал на близости.
– Если ты будешь выполнять мои желания, то каждый год я буду дарить тебе полмиллиона, – сказал ей Ринальдо. – Учти, ты не имеешь права развестись со мной, ты мгновенно потеряешь все. Ты согласна?
Надежда, знавшая, что от Ринальдо убежать невозможно, покорно согласилась. Для всех она стала счастливой вдовой, которая вышла замуж за самого богатого человека страны. На самом деле она была заложницей психопата, готового убивать.
У Ринальдо от четырех браков не было детей, а ему требовался наследник. Его поджимал возраст, ему было почти семьдесят. Несколько детей, которых произвели на свет его несчастные жены, умерли в младенчестве. Поэтому он привязался к Сереже. Он полюбил мальчика, насколько к этому был способен такой человек, как он. Баррейро брал его с собой в деловые поездки, возил на плантации, спускался вместе с ним в шахты, представлял всем как своего сына.
Он на самом деле усыновил Сергея, который именовался теперь Сержем Баррейро. Надежда, души не чаявшая в сыне, с горечью стала замечать, что он отдаляется от нее. Особые опасения внушали ей забавы, к которым Ринальдо приучал Сережу. Она боялась, что под влиянием отчима, которого мальчик слушался беспрекословно, Сергей вырастет таким же деспотичным и жестоким.
Заметив однажды, как девятилетний мальчик ударил по лицу пожилую служанку, она отчитала его.
Сергей, белокурый ангел (и это разительно отличало его от смуглолицых и темноволосых жителей Коста-Бьянки), тихим голоском сказал матери:
– Ты ничего не понимаешь, эти индейские бастарды созданы для того, чтобы ими помыкали. Они же обезьяны, мама, с ними нужно общаться только при помощи силы.
Надежда попробовала поговорить о методах воспитания с Ринальдо, но муж, исправно переводивший на ее личный счет полмиллиона долларов каждый год, рассвирепел:
– Что ты хочешь сказать, мальчик растет подлинным Баррейро! Пускай он не мой сын по крови, однако он мой настоящий наследник по духу.
Этого-то Надежда и боялась больше всего. Шли годы, она, плененная в золотой клетке, постепенно привыкла к тому, что Ринальдо может ворваться к ней в спальню в половине третьего ночи и грубо овладеть, нанося удары по лицу. Жены других плантаторов были каждая по-своему несчастны. Ринальдо никогда не скупился, открыв ей неограниченный кредит в самых лучших лавках и магазинах, и Надежда, стараясь заглушить душевную боль, не стеснялась в тратах.
