Текст книги "Сулла"

Автор книги: Антон Короленков

Выборы в трибуны на 121 год до н. э. Гай проиграл, но к суду его не привлекли – в отличие от брата, он действовал более корректно и поводов для судебного разбирательства не давал. Однако продолжались нападки на закон об основании колонии на земле Карфагена. В одной из стычек на форуме был убит консульский ликтор. Под этим предлогом сенат принял чрезвычайное постановление (senatuscon-sultum ultimum), наделявшее консула Луция Опимия (палача Фрегелл) особыми полномочиями в борьбе с внутренним врагом. Гай Гракх и его главный соратник, консуляр и триумфатор Марк Фульвий Флакк собрали своих приверженцев на Авентинском холме. Начались бои, в которых приняли участие отряды вспомогательных войск (чужеземцы убивали римских граждан!). Погибли, если верить Плутарху, 250 гракханцев во главе с обоими предводителями, зато жертвами последующих «судебных» расправ стали, как утверждают древние авторы, три тысячи человек [85]85
  Нельзя не согласиться с оценкой этих судилищ как «квазилегальных» (Heichelheim F. М., Yeo С.А. A History of the Roman People. Prentice-Hall, 1962. P. 181). Орозий пишет, что среди казненных было немало невиновных – многим даже не объявляли причину казни (V. 12. 10). По-видимому, это было что-то вроде сталинских «троек».


[Закрыть]– настоящее «царство террора». [86]86
  Heichelheim F. М., Yeo С. A. Op. cit. Р. 183.


[Закрыть]Гракханское движение закончилось (Плутарх. Гай Гракх. 3-17; Аппиан. ГВ. I. 21–26; Ливии. Периоха 61; Веллей Патеркул. П. 6–7; Флор. III, 14–15; Орозий. V. 12).

Мы столь подробно остановились на гракханском движении потому, что слишком многое в римской политике последующего времени было связано с ним. Дело не только в том, что с него начались гражданские войны. Оно обозначило важнейшие проблемы, стоявшие перед Римом, и показало всю трудность их разрешения.

Если говорить о том, с чего начали Гракхи, то есть об аграрном вопросе, то результаты были, по-видимому, достаточно значительными. Предполагается, что благодаря реформе получили землю не менее 50 тысяч крестьян, [87]87
  Штаерман Е. М. Указ. соч. С. 72.


[Закрыть]к которым следует прибавить членов их семей. Если учесть, что в 125 году до н. э. по результатам переписи населения оказалось 394 736 римских граждан (Ливии. Периоха 69), [88]88
  В русском переводе опечатка – 390 736 (Ливии Тит. История Рима от основания Города. Т. III. М., 1993. С. 576).


[Закрыть]то обладателями земельных наделов стали почти 13 процентов от их числа – цифра внушительная, особенно если учесть, что в земле нуждалось явно меньшинство. Во всяком случае, процесс разорения крестьянства замедлился. «Дальнейшее развитие римской аграрной истории, – пишет один из современных ученых, – невозможно себе представить без гракханских реформ». [89]89
  Bengtson H. Op. cit. S. 170.


[Закрыть]

Однако гракханское движение имело и другие серьезные последствия. Прежде всего следует отметить, что Гракхи попытались оспорить незыблемый принцип римской государственности – верховную власть сената – и утвердить принцип народного суверенитета. Оба трибуна опирались на комиции: Тиберий именно через них провел аграрный закон, именно их волей отстранил от должности Марка Октавия, заявил, что именно народ должен распоряжаться городами и богатствами Пергамского царства. Гай, не ограничиваясь ориентацией на комиции, начал активное наступление на сенат (или, точнее, сенаторов), ограничивая его власть в пользу всадников. Поэтому большинство принятых Гракхами при опоре на народное собрание мер осталось в силе – и продажа хлеба городскому плебсу по сниженным ценам, и комплектование всадниками судов присяжных (лишь Сулла ненадолго изменил ситуацию в этом вопросе), и передача налогов в Азии на откуп всадникам.

Таким образом, значительно усилился демократический элемент в римской политике. Увеличилась роль не только комиций, но и сходок (contiones), [90]90
  См. яркое описание римской сходки: Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 73.


[Закрыть]не обладавших какими-либо законными полномочиями, [91]91
  Это было важно, поскольку на сходках, в отличие от комиций, народ мог обсуждать те или иные законопроекты (Трухина Н. Н. Указ. соч. С. 28).


[Закрыть]– в условиях смуты давала о себе знать власть улицы. Сенат, чтобы перехватить инициативу у реформаторов, впервые прибегнул к тому, что в немецкой историографии получило название Konkurrenzde-magogie, [92]92
  Mommsen Th. Romische Geschichte. Bd. II. S. 120.


[Закрыть]то есть наперебой предлагались или даже реализовывались проекты, созвучные реформаторским. Яркий пример этому – действия Марка Друза, выбивавшего почву из-под ног Гая Гракха. [93]93
  Впрочем, мероприятия в рамках Konkurrenzdemagogie стали проводиться еще до выступления Гая, вскоре после смерти Тиберия (Schneider Н. Wirtschaft und Politik. Untersuchungen zur Geschichte der spaten romischen Republik. Erlangen, 1974. S. 292).


[Закрыть]В сущности, именно такая конкуренция между аристократами, стремившимися сделать карьеру на уступках народу, привела к зарождению и укреплению афинской демократии. [94]94
  См.: Суриков И. E. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох. Род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII–V вв. до н. э. М., 2000. С. 20.


[Закрыть]Поэтому некоторые современные историки заговорили о появлении в позднереспубликанском Риме демократии в духе той, что царила в Афинах в V веке до н. э. [95]95
  Наиболее последовательно эту точку зрения отстаивает Ф. Миллар, о концепции которого см.: Смышляев А. Л. Указ. соч. С. 46–60.


[Закрыть]Конечно, это преувеличение, но изменения были налицо.

В историографии XIX века появилось разделение римских политиков эпохи гражданских войн на оптиматов и популяров. Под первыми обычно понимают консерваторов, сторонников традиционного государственного устройства, во главе которого стоял сенат; под вторыми – приверженцев реформ, расширявших социальную опору Римского государства (расширение политических прав всадников, хлебные раздачи или дотации городскому плебсу, наделение землей сельской бедноты и др.) с опорой на комиции. Зачастую популяров называли «демократической», или «народной» партией. «Отцами-основателями» движения популяров считали Гракхов. [96]96
  «Восстановление законов Гракхов было лозунгом народной партии» (Klebs Е. Appuleius (29) // RE. Bd. П. 1896. Sp. 264).


[Закрыть]

Следует отметить, что оба термина имеют чрезвычайно условное значение: Цицерон мог назвать оптиматом и угодного ему политика, и письмоносца Филотима из числа либертинов (К Аттику. IX. 7. б). [97]97
  Утченко С. Л. Указ. соч. С. 161. О других либертинах-оптиматах говорится в речи «За Сестия» (§ 97).


[Закрыть]Популярами же он, [98]98
  Как предполагает Н. Н. Трухина, само слово «популяры» как политическая оценка стало употребляться еще в середине II века до н. э., то есть до Гракхов (Трухина Н. Н. Указ. соч. С. 58). Не исключено, однако, что Цицерон, на которого она при этом ссылается, мог применить к более ранней эпохе современный ему термин. Первоначально popularis означало земляка или друга (Meier Ch. Populares // RE. Splbd. 10. 1965. Sp. 568).


[Закрыть]а за ним и другие авторы именовали политиков, которые выдавали себя за блюстителей интересов плебса, боролись против сената, опирались на поддержку комиций и сходок, использовали соответствующие аргументы, лозунги и т. п. [99]99
  Meier Ch. Populares. Sp. 569.


[Закрыть]Казалось бы, все очевидно – речь идет о презренных демагогах. В то же время Цицерон мог объявить своих противников лжепопулярами, а себя – истинным популяром (Об аграрном законе. П. 7). [100]100
  Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1986. С. 129.


[Закрыть]Так что слово это в устах одного и того же человека могло иметь как положительный, так и отрицательный смысл. [101]101
  Meier Ch. Populares. Sp. 568. Точно так же и в наше время слово «демократ» может использоваться и в положительном, и в отрицательном смысле.


[Закрыть]

В принципе, несмотря на всю условность обоих терминов, деление римских политиков на оптиматов и популяров возможно, но с важными оговорками. Во-первых, оно пригодно только для ситуаций, когда на повестку дня ставились принципиальные вопросы – о наделении землей, хлебных раздачах, изменении государственно-правовых процедур в сторону расширения прав комиций. Неверно называть популяров «народной партией», поскольку римский народ отнюдь не был единым (см. ниже), да и борьба за права всадников, которую вели популяры, имела к интересам простых людей довольно отдаленное отношение. Во-вторых, оптиматов и популяров правильнее считать не «партиями» или группировками – речь здесь может идти лишь о крупных политических блоках, поскольку в таких важных случаях враждующие группировки обычно объединялись. А это было одной из важнейших сторон деятельности популяров.

Между тем выход из кризиса в результате победы одного из этих блоков был невозможен – слишком уж разными были интересы каждого из слоев римского общества. Сенаторы и особенно нобилитет не были расположены делиться властью с кем бы то ни было. При этом они яростно грызлись между собой. Всадники вполне могли объединиться с patres в борьбе против городской «черни» (plebs urhand) – они не оказали в решающий момент никакой поддержки Гаю Гракху, столь много для них сделавшему. [102]102
  Meier Ch. Res publica amissa. S. 135; Bengtson H. Op. cit. S. 170.


[Закрыть]Сами всадники также не были едины; раньше их считали классом дельцов, но при более внимательном изучении вопроса выяснилось, что среди них было немало землевладельцев, чьи интересы заметно отличались от интересов купцов, банкиров и откупщиков (публиканов). [103]103
  См.: Nicolet C. E'ordre equestre a l’epoque Republicaine (312-43 av. I.C.). T. I. P., 1966.


[Закрыть]

То же самое можно сказать о городском и сельском плебсе – городские простолюдины получали какую-то долю ренты, которую платили крестьяне за пользование арендованными у государства землями. [104]104
  Штаерман E. M. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть]И всем вместе им не было дела до нужд италийских союзников и провинциалов. А потому во многом прав был Р. Сайм, когда писал, что «содержание и направленность политической жизни в Римской республике определялись не борьбой партий на современный парламентский манер, не мнимой оппозицией между сенатом и народом, optimates и populares, nobiles и homines novi, но борьбой за власть, богатство и славу». [105]105
  Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 11.


[Закрыть]

Схватка за власть, как известно, закончилась установлением принципата. Единовластие принцепсов позволило решить или серьезно смягчить многие важные проблемы, мучившие государство больше столетия. Но для этого пришлось сокрушить многовековое правление сената, что в сознании многих римлян (и прежде всего правящей верхушки) являлось лекарством горше болезни. [106]106
  Ср. известную сентенцию Ливия: «Мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах» (Введение. 9).


[Закрыть]Поистине это был «кризис без альтернативы». [107]107
  Meier Ch. Res publica amissa. S. 201.


[Закрыть]

Глава 2 Потомок любителя столового серебра

Сулла появился на свет в 138 году, [108]108
  Здесь и далее все даты, кроме оговоренных случаев, – до н. э.


[Закрыть]в консульство Публия Корнелия Сципиона Назики Серапиона и Децима Юния Брута. Первый остался в истории как организатор расправы с Тиберием Гракхом, а второй руководил боевыми действиями в бою со сторонниками Гая в 121 году (Орозий. V. 12. 7; Ампелий. 19.4; 26.2). Тогда же, в год рождения будущего диктатора, он во главе своих легионов разгромил непокорных лузитан и дошел до самой Атлантики. Как писал через три столетия Луций Флор, «с победой дойдя до побережья Океана, [Децим Брут] с ужасом и священным трепетом увидел солнце, закатывающееся в море, огонь его, погруженный в воды, и только тогда повернул боевые знамена» (П. 17. 12).

О детстве Суллы почти ничего не известно. Но, зная римские обычаи, мы можем кое-что домыслить с большой степенью вероятности. О появлении потомства соседей оповещали венками, вывешенными на дверях. Отец, если он признавал новорожденного своим законным отпрыском, брал малыша на руки. Затем младенца купали, заворачивали в пеленки и укладывали в колыбель. Мальчика на девятый день трижды обносили вокруг очага и давали ему имя; Суллу нарекли в честь отца Луцием. На шею его должны были повесить детский амулет – буллу, в почтенных семьях золотой, а в более скромных – из менее дорогих металлов или из кожи. В этот день, именовавшийся dies lustricus, устраивался семейный праздник – собирались близкие, для очищения матери и ребенка приносилась жертва Юноне и божествам детства, после чего, конечно, следовало угощение.

По римским поверьям, о младенце заботилось множество божеств. Так, богом первого крика считался Ватикан, первое слово внушал Фабулин, Кунина стерегла колыбельку, Оссипага укрепляла кости, Эдуса и Потина учили его есть и пить. [109]109
  Борухович В. Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. Саратов, 1993. С. 146.


[Закрыть]Однако и людям приходилось проявлять бдительность, ибо новорожденного следовало охранять от самых разных напастей – от страшных стриг (этим словом называлась не только безобидная совасипуха, но и ночная ведьма, пьющая кровь), [110]110
  Вот как описывает стриг Овидий в поэме «Фасты» (VI. 133–140):
  Головы их велики, очи зорки, а клюв беспощаден,
  В крыльях видна седина, крючьями когти торчат. Ночью летают, хватают детей в пеленах колыбельных
  И оскверняют тела этих младенцев грудных. Клювами щиплют они, говорят, ребячьи утробы
  И наполняют себе выпитой кровью зобы. Это сипухи. Их так по сипению все называют,
  Ибо от них по ночам жуткий разносится сип.


[Закрыть]сглаза, колдовства. Плиний Старший в своей «Естественной истории» подробно перечисляет средства против сглаза: черный камень антипат, кораллы, янтарь, от колдовства – золотые амулеты, от испуга и для легкого прорезания зубов – волчий зуб; все это подвешивалось на шею малыша (XXVIII. 257; XXXIII. 84; XXXII. 24; XXXVII. 50; 145). [111]111
  Сергеенко М. Е. Жизнь в Древнем Риме. СПб., 2000. С. 148–150.


[Закрыть]

В семьях, преданных старинным традициям, ребенка кормила мать. [112]112
  У греков же к услугам кормилиц прибегали с древнейших времен (см.: Herzog-Hauser G. Nutrix (1) // RE. Hbd. 34. 1937. Sp. 1493).


[Закрыть]Однако во времена поздней Республики все чаще обращались к услугам кормилицы (nutrix), [113]113
  Сергеенко M. E. Указ. соч. С. 150.


[Закрыть]что вызывало гнев моралистов – так, философ Фаворин, живший во II веке н. э., говорил, что женщина, отказывающаяся от кормления, мать лишь наполовину (Авл Геллий. XII. 1. 6). Была кормилица и в семье Суллы. Об этом мы знаем из анонимного сочинения «О знаменитых мужах» (75.1), где рассказывается следующая история: «Когда кормилица несла его (Суллу) в младенчестве на руках, какая-то встречная женщина сказала ему: “Здравствуй, младенец, счастливый и для себя, и для государства", [114]114
  Puer tibi et reipublicae tuae felix. В. С. Соколов переводит эту фразу как «Здравствуй, младенец, ты добудешь счастье себе и своему государству» (Римские историки IV века. М., 1996. С. 217). Однако в латинском тексте нет будущего времени – Сулла счастлив уже сейчас.


[Закрыть]и хотя сейчас же стали спрашивать, кто это сказал, найти ее не удалось».

История эта сочинена в духе римских легенд – достаточно вспомнить рассказ о старухе, которая явилась к царю Тарквинию Гордому продавать книги с Сивиллиными оракулами, а потом исчезла, и больше ее никто не видел (Авл Геллий. I. 19. 2–9). Что-то подобное рассказывали и о Цицероне, кормилице которого явился во сне призрак и возвестил ей, что ее вскормленник принесет великое благо римлянам (Плутарх. Цицерон. 2.2). Сулла же или кто-то из его сторонников, сочиняя упомянутый выше сюжет, хотели показать, что уже тогда ему сопутствовало счастье. [115]115
  А. Кивни считает, что эта история должна была помочь римлянам забыть о той нужде, которую вскоре пришлось испытать Сулле – уже тогда, в первые же месяцы жизни, он был счастлив (Keaveney A. Young Sulla and the decent stipendia // RFIC. Vol. 108.2. P. 168).


[Закрыть]

Когда отпрыск обеспеченных родителей подрастал, к нему приставляли «педагога», обычно раба или отпущенника из числа греков – чтобы мальчик учился у него греческому языку. [116]116
  Сергеенко M. E. Указ. соч. С. 151.


[Закрыть]Таковой наверняка был и у юного Луция Суллы, который в совершенстве овладеет греческим. В круг знаний аристократа входил, однако, не только язык Гомера и Платона. Он должен был знать историю своего семейства. Когда-то патрицианская фамилия Сулл блистала на политическом небосклоне Рима. Первым из ее представителей, о котором мы хоть что-то знаем, был Публий Корнелий Руфин, диктатор в 334 году. Его сын, которого звали так же, дважды добивался консулата, в 290 и 277 году, а в 285-м, как и отец, занимал должность диктатора. Будучи консулом в первый раз, он вместе со знаменитым Манием Курием Дентатом разгромил самнитов, а во время второго консульства, пришедшегося на войну с Пирром, овладел Кротоном. Однако Руфина при всех его военных талантах отличала любовь к стяжательству. Когда он поблагодарил известного неподкупностью Гая Фабриция Лусцина, к тому же своего врага, за поддержку во время консульских выборов, тот ответил: «Я предпочитаю чтобы меня обобрал согражданин, чем продал с торгов враг». Однако в 275 году, став цензором, Лусцин изгнал Руфина из сената за то, что тот имел дома 10 фунтов серебряной посуды. [117]117
  Mtinzer F. Cornelius (302) // RE. Bd. IV. 1901. Sp. 1422–1423 (с указанием источников). А. Кивни относит изгнание Корнелия Руфина из сената к 276 году, никак не обосновывая свою точку зрения (Keaveney А. Sulla: The Last Republican. L.; Canberra, 1982. P. 6).


[Закрыть]

Потомкам Руфина уже не удалось достичь консулата вплоть до 88 года – по-видимому, как из-за дурной репутации предка, так и по причине собственных ограниченных способностей, [118]118
  Саллюстий пишет о бездеятельности (ignavia) предков Суллы (Югуртинская война. 95.3).


[Закрыть]а может, в какой-то степени и невезения. Сын опозоренного консуляра стал первым из представителей семейства, получившим когномен [119]119
  Третье имя римлянина, означавшее его принадлежность к той или иной фамилии (например: Публий Корнелий Сципион, Гай Юлий Цезарь и т. д.).


[Закрыть]«Сулла». Это имя связано с внешностью его носителя [120]120
  Таких ко гноме нов было немало: Агенобарб – рыжебородый, Бальб – заика, Страбон – косой, Скавр – кривоногий, Лабеон – губастый, Капитон – большеголовый, Пульхр – красивый, Лонг – длинный и т. д. Когномен «Руфин», который носили предки Суллы, означает «потомок рыжего».


[Закрыть]и восходит, возможно, к слову sura – икра ноги. [121]121
  Keaveney A. Sulla: The Last Republican. L., 1982. P. 6–7.


[Закрыть]Первый из Сулл упоминается около 250 года в качестве фламина Юпитера (flamen Dialis), [122]122
  Broughton T.R.S. The Magistrates of the Roman Republic. Vol. I. Atlanta, 1986. P. 214.


[Закрыть]чей сан налагал на его обладателя многочисленные ограничения: он не имел права разводиться и жениться вторично даже после смерти супруги, видеть войско, садиться на коня, покидать город не более чем на две ночи и т. д., [123]123
  Samter E. Hamines // RE. Bd. VI. 1909. Sp. 2486–2489.


[Закрыть]что препятствовало политической карьере. [124]124
  Keaveney A. Sulla. P. 6.


[Закрыть]

Сын фламина, Публий Сулла, входил в состав коллегии децемвиров для совершения священнодействий (decemviri sacris faciundis), а в 212 году, в разгар Второй Пунической войны, занимал почетную должность городского претора. [125]125
  Он также был и претором по делам иностранцев (Ливии. XXV. 3. 2).


[Закрыть]С его пребыванием на этом посту связана любопытная история. Претор предыдущего года Марк Эмилий передал ему найденные им пророческие стихи прорицателя Марция. В одном из его предсказаний речь шла о поражении при Каннах, в другом – о необходимости ежегодного проведения игр в честь Аполлона ради изгнания врагов из Италии. Эти игры, ludi Apollinares, и были тогда впервые устроены Суллой в Большом цирке на деньги, выданные сенатом, а также на взносы сограждан, которые претор повелел им сделать своим эдиктом (Ливии. XXV. 12. 3-15).

Макробий рассказывает об этом несколько иначе, сообщая, однако, интересные подробности: «Во время Пунической войны эти игры на основании Сивиллиных книг были впервые устроены по совету децемвира Корнелия Руфа, который по этой причине получил когномен „Сивилла“, а затем из-за искажения имени стал впервые именоваться Суллой»* (Сатурналии. I. 17. 27). Такая этимология понравилась Суллам куда больше, нежели та, что связывала их прозвище с икрами. Поэтому на монете, отчеканенной, по-видимому, сыном претора 212 года, мы видим голову Сивиллы на носу корабля. Впоследствии о происхождении этого когномена от имени Сивиллы писал и вольноотпущенник Суллы-диктатора Корнелий Эпикад (см. Харисий. ПО. 13. Изд. Кейля). Однако сам диктатор признавал истинной традиционную версию и считал первым носителем своего фамильного имени отца претора 212 года, фламина Юпитера, и не упоминая о Сивилле. [126]126
  «Л. Сулла во второй книге воспоминаний писал: “Публий Корнелий, который первым стал носить когномен ‘Сулла', был назначен фламином Юпитера"»* (Авл. Геллий. I. 12. 16).


[Закрыть]Ничего не пишет о ней и Ливии в пассаже об играх в честь Аполлона. Так что принимать всерьез рассказы Корнелия Эпикада и Макробия не приходится. [127]127
  Mtinzer F. Cornelius Sulla // RE. Bd. IV. Sp. 1514. К тому же трудно представить, как имя Сивиллы (Sibylla) могло трансформироваться в Sulla (Инар Ф. Сулла. Ростов н/Д., 1997. С. 17).


[Закрыть]Но благодаря им мы узнаем о тщеславном желании Сулл дать более «возвышенное» объяснение своего когномена.

Сын первого устроителя ludi Apollinares, Публий, также достиг должности претора, которую занимал в 186 году, управляя Сицилией (Ливии. XXXIX. 6. 2; 8.2). Другой представитель фамилии, Сервий Сулла, [128]128
  Возможно, брат Публия (Инар Ф. Сулла. С. 20).


[Закрыть]по-видимому, в 175 году был претором и наместником Сардинии, а в 167-м вошел в состав сенатской комиссии, прибывшей в только что разгромленную Македонию. [129]129
  Broughton T.R.S. Op. cit. Vol. I. P. 402.


[Закрыть]Сын претора 186 года Луций, отец диктатора, был авгуром. [130]130
  Mtinzer F. Cornelius (379) // RE. Bd. IV. Sp. 1517.


[Закрыть]О его политической карьере сведений нет, хотя есть серьезные основания полагать, что он являлся наместником Азии, [131]131
  Митридат VI напоминал в 85 году до н. э. о своей дружбе с его отцом. (Аппиан. Митридатовы войны. 54. 216) Наиболее вероятно, что Сулла-старший был пропретором Азии, ибо именно тогда у него было больше всего возможностей поддерживать «дружбу» с царем Понта (Инар Ф. Сулла. С. 21). К. Крист в своей новейшей биографии Суллы игнорирует эту гипотезу – как, впрочем, и многие другие (см.: Christ К. Sulla. Eine romische Karriere. Munchen, 2002. S. 54).


[Закрыть]а прежде соответственно добился претуры.

Таким образом, максимумом, которого смогли достичь предки Суллы, начиная с прапрадеда, была должность претора. Да и ее они занимали не всегда – ни о прадеде, ни об отце диктатора таких сведений нет. К тому же, как пишет Плутарх, потомки Корнелия Руфина «жили в постоянной бедности» (Сулла. 1.2). Это, возможно, преувеличение, поскольку дед Суллы был наместником Сицилии, а его предполагаемый брат Сервий – Сардинии. [132]132
  Инар Ф. Сулла. С. 21–22.


[Закрыть]С другой стороны, то, что Публий и Сервий управляли столь богатыми провинциями, отнюдь не означает a priori, что они серьезно увеличили там свои состояния, – память о судьбе пращура, исключенного из сената за сребролюбие, могла сдерживать их аппетиты. Впрочем, речь идет, по всей видимости, об относительной бедности – по сравнению с другими семействами, которые в эпоху великих завоеваний нажили немалые богатства.

Но вернемся к юному Луцию. Мы не знаем, сколько лет ему было, когда его постигло горе – умерла мать, имя которой до нас не дошло. Плутарх пишет, что у него была мачеха, которая любила его как сына (Сулла. 2.7). Позволим себе предположить, что она знала его с детства – ведь чем меньше ребенок, тем больше нежности он вызывает.

Как известно, римские мальчишки играли в солдат (как во все времена), гладиаторов, цирковых возниц, судей, бросали камни «блинчиком». [133]133
  Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 152.


[Закрыть]Наверняка и Сулла предавался подобным забавам, и было бы очень интересно узнать, как он вел себя во время этих игр, давало ли о себе знать его честолюбие, действовал ли он обдуманно или предавался азарту. Но если об Алкивиаде, Александре или Катоне Младшем такие рассказы Плутарх сохранил, то о детстве будущего диктатора он ничего не сообщает.

Не знаем мы и о том, как и у кого Сулла учился. Посещать занятия римские дети, как и сейчас, начинали обычно с семи лет. В начальной школе обучались до 11–12 лет, постигая там основы чтения, письма и счета. Правда, то же самое иногда делалось и в домашних условиях – Август учил внуков начальным знаниям сам, говоря, что при выборе между возвращением в школу и смертью предпочтительнее второе (Светоний. Август. 64.3; Августин. О граде Божием. XXI. 14). Это и неудивительно – методы подачи материала были достаточно примитивными, слишком многое приходилось воспринимать на слух, а за ошибки учителя частенько бивали учеников. При домашнем обучении такие неприятности если и случались, то, конечно, реже. Какой из вариантов выпал на долю Суллы, неизвестно.

Затем, если позволяли финансовые возможности родителей, дети обучались у грамматика (примерно до 15 лет). Здесь им объясняли разницу между гласными и согласными, обучали четкому произношению, склонению, спряжению, метрике, знакомили с тропами и фигурами речи, приступали к чтению образцов литературы, сначала латинской, а потом и греческой. Чтение представляло немало трудностей – буквы писались слитно, без знаков препинания. Учили тексты наизусть, слушали комментарий к ним, писали сочинения, разбирались в тонкостях мифологии, чтобы лучше понимать древних авторов. Много времени, конечно, уделялось греческому, который играл тогда ту же роль, что и французский в Новое время.

Высшей ступенью образования была риторская школа, где обучали ораторскому искусству. Во II веке до н. э. такие школы были только греческими. Вот что пишет Светоний о методах риторов: «Был обычай каждый раз по-разному украшать речения образами, примерами и притчами, а повествование вести то вкратце и сжато, то многословно и обильно; иногда перелагали греческие сочинения и восхваляли или порицали великих мужей; даже указывали на некоторые порядки общественной жизни как на полезные и необходимые или как на ненужные и пагубные; часто обосновывали или опровергали достоверность сказаний». Те, кто постиг приемы красноречия, приступали к декламациям – речам на заданную тему. Ими занимались и много лет спустя после окончания риторской школы – Цицерон декламировал до сорока лет, пока не стал претором (Светоний. О грамматиках и риторах. 25.8 и 3).

На занятиях Сулла явно не терял времени даром – впоследствии Саллюстий напишет, что молодой человек был весьма искушен в латинской и греческой словесности. [134]134
  Саллюстий. Югуртинская война. 95.3.


[Закрыть]Он будет сочинять комедии на латинском, а мемуары напишет по-гречески (см. ниже). Стало быть, у родителей хватило денег на хорошее образование для сына [135]135
  Keaveney A. Young Sulla. P. 166.


[Закрыть]– надо думать, он посещал риторскую школу; не исключено, что он завершил свое образование в Греции, как тогда часто делали юноши из солидных семейств. [136]136
  Инар Ф. Сулла. С. 23–24.


[Закрыть]

Настал день, когда Сулла надел мужскую тогу – toga virilis. Мы не знаем, сколько лет ему тогда было; при Республике эту процедуру проходили обычно в возрасте 15–17 лет. Церемония проводилась на форуме в присутствии родителей, родственников и друзей семьи юношей, чьи полные имена заносились в список граждан. Дома устраивался праздник: молодые люди снимали с себя детскую тогу – toga praetexta или toga puerilis – и вместе с буллой посвящали ларам – покровителям домашнего очага. [137]137
  Regner J. Tirocinium fori // RE. 2. R. Hbd. 12. 1937. Sp. 1450–1452.


[Закрыть]

Когда Пушкин заканчивает краткое повествование о детстве Онегина, он дает его знаменитую «внешнюю» характеристику:

 
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно.
Ученый малый, но педант,
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре…
 

Нечто подобное мы читаем о Сулле у Саллюстия: «В знании греческой и латинской словесности он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, а еще больше до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его от дел… Он был красноречив, хитер, легко заводил дружбу, в делах умел необычайно тонко притворяться; был щедр на многое, а более всего на деньги» (Югуртинская война. 95.3). Конечно, кое-что из этой характеристики относится к более позднему времени – ни щедрости на деньги, ни роскоши в юности себе Сулла позволить не мог. Но готовность быть таким, видимо, давала о себе знать уже тогда. Мы еще не раз будем возвращаться к оценкам Саллюстия.

Вскоре дни даже скромного благополучия подошли к концу. Вот что пишет Плутарх: «Сулла вырос в небогатой семье, а с молодых лет ютился у чужих, снимая за небольшую плату помещение, чем ему и кололи глаза впоследствии – счастье его казалось несообразным с его достоинством». Один вольноотпущенник, приговоренный к смерти во время диктатуры Суллы, попрекал его тем, «что тот долгое время жил с ним под одной крышей и сам он платил две тысячи нуммов за этаж, а Сулла – три за нижний, так что вся разница в их положении измерялась одной тысячей нуммов или двумястами пятьюдесятью аттическими драхмами» [138]138
  Под нуммами имеются в виду сестерции, под драхмами – денарии, состоявшие из четырех сестерциев.


[Закрыть](Сулла. 1. 3 и 7).

Ситуация, описанная Плутархом, требует разъяснений. Конечно, бедность, постигшая Суллу, была весьма относительной – он платил за квартиру 3 тысячи сестерциев, что втрое превышало доход среднестатистического работника. А ведь у него имелись и другие расходы. По приблизительным подсчетам, Сулла тратил не меньше 9 тысяч сестерциев, для чего ему требовалось состояние примерно в 150 тысяч сестерциев. Поэтому всерьез о бедности говорить не приходится. [139]139
  Keaveney A. Young Sulla… P. 167. Not. 1.


[Закрыть]Во всяком случае, голодать ему не довелось, жил он все же на нижнем этаже, да и квартиры за такие деньги предоставлялись достаточно благоустроенные. [140]140
  См.: Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 67–68.


[Закрыть]

Но при таком состоянии нечего было и думать о политической карьере и даже вообще о праве называться нобилем. [141]141
  Carcopino J. Sylla ou la monarchie manquee. P., 1947. P. 19.


[Закрыть]Как уже говорилось, начать движение по cursus honoгum могли только люди, обладавшие всадническим цензом, то есть имуществом стоимостью не менее 400 тысяч сестерциев, о которых Сулла тогда мог только мечтать. [142]142
  Keaveney A. Young Sulla… P. 167. № 1.


[Закрыть]Но дело было не только в формальном статусе. Жизнь сенатора требовала больших представительских расходов, которые оказывались не по карману даже многим patres. [143]143
  Hawthorn J. R. The Senat after Sulla // Greece and Rome. 2nd Ser. Vol. 9. 1962. P. 55–57.


[Закрыть]Прежде всего сенатору полагалось иметь собственный особняк в Риме (или хотя бы снимать его), а не ютиться в многоквартирном доме (инсуле) – на это, очевидно, и намекал приговоренный к смерти вольноотпущенник. Кроме того, нужно было держать множество слуг, роскошно принимать гостей, завести приличествующую рангу свиту и т. д. [144]144
  Трухина H. H. Политика и политики «золотого века» Римской республики. М., 1986. С. 33.


[Закрыть]Ни о чем подобном Сулла с его скудным по таким меркам состоянием не мог и мечтать. В глазах большинства нобилей он выглядел «деклассированным элементом». [145]145
  Carcopino J. Op. cit. P. 21.


[Закрыть]

Что же случилось? Почему будущий владыка Рима вдруг оказался в столь незавидном положении? Плутарх объяснял это бедностью его семьи, но мы видели, что у нее вполне хватало денег, чтобы дать ему солидное образование. Однако при этом он роняет фразу, которая многое объясняет, – Сулла ничего не унаследовал от отца (Сулла. 1.4). К тому же писатель говорит о том, что в многоквартирном доме жил только наш герой, но не его родитель, который к этому времени, очевидно, умер. Почему Сулла-старший оставил сына в столь затруднительном положении – из-за ссоры с ним или потому, что и впрямь был беден, сведений нет. Но вероятнее все же, по-видимому, второе. [146]146
  Keaveney A. Young Sulla… P. 167.


[Закрыть]

На какие же средства жил тогда отец Луция? Ответ напрашивается сам собой – влезал в долги. Сыну он, видимо, что-то оставил, [147]147
  Frohlich F. Cornelius (392) // RE. Bd. IV. 1901. Sp. 1522.


[Закрыть]но вместе с имуществом это были те же долги – возможно, превышавшие размеры наследства. С собственным домом для их уплаты пришлось распроститься. Любопытно, что о долгах его сына Плутарх ничего не пишет, хотя это придало бы колорита рассказу о нужде и лишениях героя. По неосведомленности? Не исключено. Но куда вероятнее другое – больших долгов у Суллы просто не было. Это можно объяснить как его умением взять себя в руки и ограничить расходы, так и тем, что нищему юнцу никто взаймы много и не дал бы.

Но ведь у молодого человека была весьма благосклонная к нему мачеха. Ее часто считают богатой дамой, [148]148
  Keaveney A. Young Sulla… P. 165; Christ K. Op. cit. S. 54.


[Закрыть]однако в источниках на сей счет ничего конкретного не говорится. Конечно, определенное состояние у нее было, и очень возможно, что именно благодаря ее помощи Сулла и держался на плаву. Но ведь ей приходилось содержать и себя, и вряд ли она согласилась бы жить в инсуле, чтобы на сэкономленные деньги пасынок, пусть и любимый, переехал в отдельный дом.

В условиях, когда путь в дома «порядочных» людей Сулле был заказан, [149]149
  Keaveney A. Young Sulla… P. 168.


[Закрыть]он «проводил целые дни с мимами и шутами, распутничая вместе с ними, а когда стал верховным властелином, то всякий вечер собирал самых бесстыдных из людей театра и сцены и пьянствовал в их обществе, состязаясь с ними в острословии… Эта распущенность, видимо, и породила в нем болезненную склонность к чувственным наслаждениям и неутолимую страсть к удовольствиям, от которой Сулла не отказался и в старости. Еще молодым человеком он имел любовную связь с актером Метробием», [150]150
  В переводе В. M. Смирина фраза о любовной связи Суллы с Метробием из второй главы биографии Суллы отсутствует (см.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. I. М., 1994. С. 505).


[Закрыть]игравшим женские роли; связь эта будто бы продолжалась с перерывами до конца дней диктатора (Плутарх. Сулла. 2. 4–7; 36.1; Афиней. VI. 261с).

Дружба нобиля с такой публикой считалась делом особенно неприличным – общением с ней Суллу попрекали едва ли не больше, чем бедностью. [151]151
  Frohlich F. Op. cit. Sp. 1523; Christ К Op. cit. S. 55.


[Закрыть]Женские роли в представлениях мимов исполняли не мужчины, как в трагедии, а женщины – как правило, отпущенницы. [152]152
  Поэтому можно предполагать, что Метробий был трагедийным актером, а не мимом, как иногда считают (см., напр.: Инар Ф. Сулла. С. 26).


[Закрыть]Мимы, в отличие от исполнителей трагедии, играли без масок, а потому ради пущего эффекта гримасничали, сколько душе угодно. Для увеселения публики за словом в карман они не лезли и выражались крепко. Поэтому исполняемые ими сцены были грубоваты и зачастую непристойны. [153]153
  Сергеенко М. Е. Простые люди Древней Италии. М.; Л., 1964. С. 123–124.


[Закрыть]Однако в глазах Суллы, любившего не только веселье, но и откровенность, это, по-видимому, выглядело достоинством. Как человек общительный и легко заводивший дружбу, да еще и отпрыск знатного рода, снизошедший до презренных мимов, он наверняка встречал радушный прием в их среде и пользовался там немалым влиянием.

Но можно предположить с большой вероятностью и еще кое-что. Для человека XXI столетия не секрет, как тесно связан артистический мир с криминальным. Вряд ли в последний век Римской республики было иначе. Так что будущий диктатор общался наряду с людьми сцены и с джентльменами удачи. Вряд ли он извлек из этого серьезные материальные выгоды. Но когда Сулла займется политикой, многое в его взглядах и поступках будет напоминать о преступном мире.

Афиней сообщает, что Сулла писал комедии на латинском языке (VI. 261с). У некоторых ученых это вызывает сомнения – считают, что он не писал, а читал (и с удовольствием) комедии-ателланы, начавшие появляться именно тогда. [154]154
  Витковская М. Г. Примечания // Афиней. Пир мудрецов. Книги I–VIII. М., 2003. С. 574. Прим. 203.


[Закрыть]Однако непонятно, на чем основаны подобные сомнения. Приличия Суллу вряд ли сковывали – сама по себе дружба с мимами уже была «неприличной», а снявши голову, по волосам не плачут. Поэтому нет ничего удивительного в том, что молодой нобиль, понимавший толк в слове, сочинял комедии, которые потом разыгрывали его друзья-артисты, и даже, быть может, внес свой вклад в развитие жанра ателланы. [155]155
  Keaveney A. Young Sulla… P. 168–169.


[Закрыть]

Но почему Сулла, получивший хорошее образование, не попробовал себя в качестве судебного оратора? Ведь Саллюстий отмечает присущее ему красноречие. [156]156
  Facundus (Саллюстий. Югуртинская война. 95.3).


[Закрыть]В случае успеха это обещало известность и немалые доходы, а то и другое открывало путь к политической карьере. Как известно, Цезарь не брезговал в молодости выступлениями в суде, хотя успех и не сопутствовал ему. [157]157
  Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М., 1984. С. 42–43.


[Закрыть]Считал ли Сулла такой путь недостойным себя, как иногда думают? [158]158
  Carcopino J. Op. cit. P. 21.


[Закрыть]Скорее всего, просто не имел к этому склонности. Судя по всему, он не стремился блеснуть риторикой и в более поздние годы – Цицерон в трактате «Брут», посвященном истории римского красноречия, о нашем герое как о мастере слова не упоминает, хотя не умалчивает даже о второстепенных и посредственных ораторах.

Однако, избегая такой карьеры, Сулла пока не спешил прославиться и на военном поприще, которое считалось самым престижным и в случае удачи давало больше шансов на успех в политике, чем деятельность оратора или юриста. К тому же для занятия должности квестора, которая открывала путь в сенат, соискатель должен был предварительно принять участие в десяти походах (Полибий. VI. 19. 1–5). Саллюстий уверяет, однако, что Сулла был совершенно несведущ в военном деле, [159]159
  Саллюстий. Югуртинская война. 96.1.


[Закрыть]из чего делает вывод о том, что до своей квестуры в 107 году он оставался сугубо штатским человеком. [160]160
  Keaveney A. Young Sulla… P. 171–172.


[Закрыть]Не исключено, впрочем, что в одной-двух кампаниях молодой человек все же побывал, но ничем там не отличился и не приобрел того опыта, который давали положенные десять походов. Однако в равной степени возможно, что до указанного времени он и впрямь постигал военную науку только по книгам. Сомнительно, что он захотел бы идти на войну рядовым. Подобавшая его происхождению должность военного трибуна была выборной и предполагала принадлежность к всадническому сословию, [161]161
  Lengle J. Tribunus militum // RE. 2. R. Hbd. 12. 1937. Sp. 2441–2442.


[Закрыть]чем Сулла похвастаться не мог. На то, чтобы стать легатом кого-либо из полководцев, ему пока рассчитывать тоже не приходилось. Так что лучше было пока подождать. А что до обязательности десятилетней службы, то в конце II века это правило, судя по всему, соблюдалось не слишком строго. [162]162
  Keaveney A. Young Sulla… P. 172–173.


[Закрыть]