Текст книги "Ассорти Шерлока Холмса (СИ)"
Автор книги: Антон Толстых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Холмс, Бретт и Хардвик выглядывали в окно. Я вернулся в дом и поднялся в гостиную.
– В фильме «Пёстрая лента» исправлена странность из вашего рассказа, Ватсон, – продолжил Эдвард Хардвик с таким видом, словно не произошло ничего необычного. – Змея не может ползти по висящему шнуру. Ей нужна поверхность. Из-за этого нам пришлось показать змею, ползущую по лежащей верёвке. Мало того, змеи ещё и плохо слышат. Как же она слышала свист?
Мистер Хардвик был абсолютно прав, ведь всё это не соответствует научным фактам. Как же всё это могло быть?
– Вот вам необъяснимое явление, нарушение законов природы! – понял Холмс. – Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
– И с химией у вас абсурд. Собака Баскервилей была намазана белым фосфором. Но дело в том, что белый фосфор очень ядовит. На воздухе он легко окисляется и превращается в оксид фосфора. А это вещество под действием влаги из тумана, из которого выскочила собака, превращается в фосфорную кислоту. У собаки должна была более незавидная судьба! Понятно, мистер Холмс?
– Да, я знаток химии и когда-то я обратил внимание на эту странность.
– Я играл роль Холмса, и теперь нахожусь рядом с вами, – неожиданно сказал Бретт. – Но я не люблю эту роль.
– Почему, мистер Бретт? – удивился Холмс.
– Я не подхожу на эту роль. Моё амплуа – романтические и героические персонажи. Легче учить монологи Шекспира, чем вас. И вас играть труднее, чем Гамлета или Макбета. У меня было много ролей, но эта особенно трудна. Среди моих ролей были и Фредди Эйнсфорд Хилл…
– Кто, простите?
– Персонаж фильма [62]62
«Моя прекрасная леди». – А. Т.
[Закрыть]снятого по ещё не написанной пьесе Шоу. Итак, среди моих ролей были и Фредди, и д'Артаньян, и Николай Ростов, и Бассанио [63]63
Персонаж из «Венецианского купца». – А. Т.
[Закрыть], и Макбет, и Ватсон…
– Ватсон?!
– Да, мне приходилось играть и Холмса, и Ватсона. Ватсон – куда больше мой герой. Ватсон заботливый, теплый, солнечный человек, полный энергии – он обижается или расстраивается, когда Холмс груб с ним или с кем-либо другим. Это гораздо больше похоже на меня. Кстати говоря, мой тесть [64]64
Канадский актёр Реймонд Масси (1896–1983), сыгравший Холмса в «Пёстрой ленте» в 1931 году. – А. Т.
[Закрыть]тоже был в вашей роли, Холмс.
– Хотите послушать музыку будущего? – неожиданно предложил Хардвик.
– Вы имеете в виду то, что предсказывал Вагнер? Согласно прогнозам немецкого гения, «музыка будущего» соединит в себе музыку, драму и поэзию и должна будет утверждать вечные ценности.
– Нет, я имею ввиду совсем другое. В двадцатом веке появится новый вид музыки, под названием «рок». Но из всего того, что относится к этой музыке, я выбрал одну песню. Рок-музыканты используют в основном электрические музыкальные инструменты, встречаются саксофоны, фортепиано. Обязательны микрофоны и другие электрические устройства. Эту же песню я выбрал потому, что в ней впервые в истории рок-музыки были задействованы смычковые инструменты.
Холмс встал с кресла и пошёл в угол, где стоял футляр со скрипкой.
– Вы не возражаете, если мы будем использовать скрипку как щипковый инструмент? В этом нет нашей вины. В первом куплете песни «Yesterday» звучит только гитара, а во втором появляется струнный квартет: две скрипки, альт и виолончель.
Мистер Бретт, уже оправившийся от депрессии, начал петь, и я заметил, что кроме очень чёткой дикции он обладает прекрасным певческим голосом. Когда он пел, Эдвард Хардвик использовал скрипку Холмса вместо гитары. Во втором куплете, как нам и обещали, скрипка стала использоваться по прямому назначению. Но качество музыки было меньше задуманного, ведь смычковых инструментов должно было быть четыре. Эта довольно грустная песня рассказывала о мужчине, о которого ушла его любовь, и теперь он хочет вернуться во вчерашний день. Я задремал и потому не запомнил точный текст, помню лишь, что каждая строка заканчивается на – ay. Миссис Хадсон снова подошла к дверям гостиной, на этот раз потому, что её заинтересовала незнакомая песня.
Торт был уже съеден. Актёры отнесли тарелки на кухню, решив вымыть их за собой. Мы заглянули в холмсовскую спальню и увидели Гарри Поттера спящим. На одеяле были рассыпаны крошки от торта. Волшебник проснулся и пошёл в гостиную.
– Входит ли в ваши возможности оживление фотографии? – спросил Холмс.
– Могу попробовать, но не опасно ли это… Вы хотите оживить этот портрет? – спросил Поттер, показав на портрет генерала Гордона.
– Нет, спасибо, генерал мне не нужен. Вы не могли бы оживить фотографию «Той женщины»? Вон она стоит на каминной полке.
– Кто это?
– Ирен Адлер.
– Отойдите в сторону, пожалуйста.
Поттер закрыл глаза.
– Ну, давайте же! – скомандовал мой друг, выходя из гостиной. Волшебник громко чихнул, рука его дёрнулась.
3
Результат получился совсем не тот, который мы ожидали. Перед нами возникла высокая чёрная фигура. У фигуры было бледное аскетическое лицо, колючие глаза, руки с длинными белыми пальцами. На голове был помятый цилиндр, который этот человек тут же снял, чтобы почесать лысеющую макушку.
Он начал оглядываться по сторонам, не вполне осознавая, где он находится. Прошла минута, которая, как мне казалось, длилась гораздо дольше. Человек в чёрном остановил взгляд на нас и усмехнулся.
– А, вот вы где, мистер Холмс. Я-то думал, вы лежите на дне Рейхенбахского водопада. Впрочем, как и я. Но мы оказались здесь. Пути провидения неисповедимы, – медленно проговорил профессор Мориарти.
Мы обернулись и увидели Холмса. Он успел облачиться в вечерний костюм, надеясь на встречу с единственной прекрасной дамой, которую он признавал. Теперь же Холмс удивлённо смотрел на своего противника.
– Мистер П-Поттер, з-зачем вы оживили этого м-маньяка?
– Простите, я хотел оживить фотографию Ирен Адлер. Наверное, я от чиха дёрнул рукой и промахнулся.
Мы посмотрели на полку и увидели на другом краю фотографию самого Мориарти, изъятую из архива.
– Я с вами сквитаюсь. Пусть на это уйдет вся моя жизнь, но я с вами сквитаюсь. [65]65
Эти слова были упомянуты Холмсом в разговоре с поверженным фон Борком (см. рассказ «Его прощальный поклон»). До публикации «Волшебства на Бейкер-стрит» никто не знал, что речь шла о конкретном высказывании.
[Закрыть]И полковник Моран обещает то же самое.
За нашими спинами раздался скрип двери. В гостиную вошли Бретт и Хардвик.
– Извините, но у нас произошёл непредвиденный инцидент, – обратился к ним Холмс.
К моему удивлению, актёры не растерялись.
– Он похож на Мориарти в нашем фильме, только он более худой, и лицо узкое, – прошептал Бретт. Профессору Мориарти он сказал: – Позвольте представиться, Шерлок Холмс.
– А я Джон Хэмиш Ватсон, – добавил Хардвик.
Мориарти выпучил глаза, увидев за нашими спинами якобы нас же. Он молча стоял, и вдруг в ужасе бросился к окну. Не успели мы опомниться, как профессор резко поднял раму и пролез в окно.
Мы выглянули наружу и увидели следующую картину. Посреди улицы стоял автомобиль. Они в Англии только что появились, и этот, что стоял на улице, был первым или вторым. Шофёр стоял рядом с сигарой в руке.
Мориарти ничуть не разбился от прыжка. Он ловко залез в чужой автомобиль и поехал. С улицы слышались ржание лошадей и стук от опрокинутых кэбов. Мы с Холмсом вскочили на улицу.
– Сэр, куда поехала машина с господином в помятом цилиндре? – обратился я к полисмену. На улице было уже не так жарко, так как наступил вечер, и полисмен оказался на Бейкер-стрит в самый нужный момент.
– В сторону Гайд-парка. Вы ловите очередного преступника?
Мы сломя голову помчались в Гайд-парк. К нам присоединились оказавшиеся рядом служители правопорядка (Мориарти даже не обратил на них внимания) и некоторые представители Нерегулярной гвардии.
Профессор носился по парку, пугая людей обильными выхлопными газами и треском двигателя.
– Он едет прямо к уголку ораторов! – воскликнул полисмен.
Автомобиль врезался в возвышение, и оратор свалился на траву. Мориарти поехал на восток. Выехав из Гайд-парка через Кумберлендские ворота, он стал колесить по улочкам в районе Мэйфейр. Когда рядом появились преследователи-полицейские, угонщик свернул в сторону Грин-парка. Вскоре треск мотора стал слышен из Сент-Джеймс-парка.
Мы уже успели сесть на велосипеды, взятые у прохожих. Холмс скинул шевиотовый фрак, чтобы он не мешал погоне. Мы ускорили погоню и увидели Мориарти на Нортумберленд-авеню. На Пэл-мэл к нам присоединился Лестрейд.
– Жаль, что наша полиция выходит на улицы невооружённой, надеясь подействовать на преступника одним лишь грозным видом. Но у меня, инспектора в штатском, есть пистолет.
– Лестрейд, если после Нортумберленд-стрит он поедет в сторону Чаринг-Кросса, стреляйте! Стреляйте, не жалейте его. Я знаю его и знаю, что приказываю.
Действительно, преследуемый (по-видимому, совсем спятивший от того, что увидел нас «в двух экземплярах») свернул к северу. Когда он сворачивал, Лестрейд выстрелил. Автомобиль потерял управление и, не доехав до Хангерхордского моста, рухнул в Темзу.
На берегу собралась толпа. Зеваки долго смотрели, как полицейские шарили в реке баграми. Прошёл час, прежде чем на поверхности показался профессор Мориарти, мёртвый, как дронт.
– Постойте! Неужели… неужели это профессор Мориарти? – спросил Лестрейд и у него отвисла челюсть. – Я… я в-видел его фотографию, к-которая сейчас в вашем доме.
Холмс приложил палец к губам.
– Придержите язык, инспектор, – сказал я. – Никто не должен знать причины этого происшествия. Прикажите разойтись. И пусть пресса молчит об этом.
– У меня к вам просьба, мистер Лестрейд. Позвольте мне взять тело к себе.
– Понимаю, понимаю, – сочувственно ответил он. – Опять ваши опыты.
– Какие опыты, извольте спросить?
– Доктор Ватсон писал, что вы в своё время проводили следующие опыты: колотили палкой трупы, чтобы узнать, появляются ли синяки после смерти.
– Да что вы, мне и в голову не приходило делать такие вещи с этим телом!
– Когда вы, может быть, собираетесь использовать его клетки для выращивания гомункулов?
– Что за нонсенс! Я не занимаюсь подобными глупостями.
– Тогда, может быть, – Лестрейд понизил голос и оглянулся по сторонам, – вы подобно Виктору Франкенштейну, хотите создать из его частей искусственного человека?
– Не сравнивайте меня с Франкенштейном, – отрезал Холмс.
Пока они разговаривали, Мориарти был завёрнут в брезент, явив собой копию египетских мумий. Оставалось ждать подводную лодку, которая могла бы выудить утонувшую машину. Мои мысли были противоречивыми. С одной стороны, этот человек получил заслуженную смерть. Но мне в голову пришли строки Джона Донна: «…смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».
– Надо упросить Поттера куда-нибудь переместить этого истинного проходимца. Для этого нужно отправиться к нам домой, чтобы не было свидетелей. Только как бы миссис Хадсон этого не заметила. Хэнсомский кэб маловат для выпрямленного Мориарти, а согнуть его мы не сможем по вине трупного окоченения: слишком долго тело пробыло на холодном дне Темзы. Придётся использовать брогам [66]66
Брогам (брумовский кэб) – экипаж, больший по сравнению с хэнсомским кэбом, часто упоминаемым Ватсоном. – А. Т.
[Закрыть].
Шерлок Холмс запихнул труп в брогам, воспользовавшись помощью Лестрейда.
– Я совсем забыл вас спросить. Что с совой, которую я велел разыскать? Откуда сова, тоже не могу сказать.
– А что вы написали в записке, Холмс? – поинтересовался я.
– Я выстроил простейшую логическую цепь. По моему мнению, сову надо искать там, где есть её еда – мыши. А мыши есть в большинстве жилых домов. Точных данных по этому вопросу у меня нет. Но, скорее всего, сова будет искать, где больше мышей. А там, где много мышей, больше вероятность того, что они напугают женщину, и поэтому не останутся незамеченными. Поэтому я велел инспектору опросить женщин.
– Но ведь сову очень легко заметить в доме.
– Совершенно верно. Я не раз говорил: надо отбросить всё невозможное, и оставшееся будет ответом, каким бы невероятным он не казался. Но, по-видимому, всё-таки моя версия оказалась неверной. Голодная сова улетела за едой в ближайший лес.
– Да, мистер Холмс, я и мои помощники не нашли эту птицу.
– В таком случае идите обратно к себе.
Как только Лестрейд вышел, к набиравшему скорость брогаму кинулся сутулый человек, на чьём носу красовались очки. К нашему удивлению, это был доктор Мортимер. В первый и последний раз мы встречали его в связи с делом, описанным мной в «Собаке Баскервилей», и встреча с ним была приятным сюрпризом.
– Стойте, мистер Холмс! Дайте мне рассмотреть ваш трофей!
К неудовольствию кучера, доктор Мортимер развернул Мориарти и принялся рассматривать его с видом знатока. Когда он завернул рукава и штанины, начав щупать конечности, Холмс не выдержал.
– Что вам надо, сэр? – в этот миг Холмс узнал непрошеного гостя. – Доктор Мортимер, вы ли это?
– Да, я Джеймс Мортимер. Рад, что вы помните меня. Ваш замечательный преступник очень меня заинтересовал. Взгляните на его развитые лобные кости! Вы, конечно, знаете, что они указывают на развитое аналитическое мышление. Если вы дадите мне caedes [67]67
Труп ( лат.).
[Закрыть], то его череп сможет не только стать украшением антропологического музея, но и послужить Британскому френологическому обществу.
– Если вам действительно нужны caedes и череп, то берите их.
Кучер хлестнул лошадей, и мы поехали домой на брогаме, заплатив лишние деньги: без Мориарти мы могли сесть в хэнсомский кэб. На Бейкер-стрит нас ждал констебль, с фраком Холмса в руках. Мы вошли в гостиную. Гарри Поттер, сидевший в кресле, повернул к нам своё лицо.
– Почему же вы нам не помогли? – спросил Холмс.
– Прошу прощения, но я боялся опять совершить ошибку. И что я мог сделать? Можно было бы применить смертельное заклинание, но оно относиться к тройке запретных. К тому же, когда меня пытались им убить, была зелёная вспышка. Такое же явление озадачило бы горожан.
– Мистер Хардвик, у меня к вам один вопрос, – сказал я, когда исполнитель моей роли вошёл в гостиную. – Откуда вам известно, что я Хэмиш? Это имя ни разу не упоминалось мною.
– Это же элементарно. Ваши читатели долго думали, почему ваша жена называла вас Джеймсом, если вы Джон Х. Ватсон. Единственно верное решение было найдено далеко не сразу.
Когда я взялся за перо, то узнал, что больше не увижу ни Джереми Бретта, ни Эдварда Хардвика. Холмс стоял в дверях гостиной, облачившись в халат мышиного цвета.
– Мистер Поттер по их же просьбе отправил их обратно в 1987 год. И сам он отправился в своё время.
Весь оставшийся вечер я записывал сегодняшние события. Мы легли спать. Удивительные события ещё не закончились.
4
Утром я рано встал. Мне не хотелось завтракать одному, но Холмс, наверное, ещё спал. Я прислушался. Не было слышно ни малейшего храпа. Утренняя тишина была идеальна, не считая редкого цоканья копыт за окном, в спальне Холмса тоже было тихо.
Я доел две трети яичницы с ветчиной и подкрался к спальне. Снова тихо.
Я вошёл вовнутрь. Холмс лежал на кровати, и, что самое интересное, одетый. На нём были халат мышиного цвета, который он надел после несбывшегося визита Ирен Адлер, и домашние туфли.
Он лежал, не издавая ни звука. Дыхания не было заметно. Я ощупал пульс. Пульса не было совсем. Когда я поднёс к его приоткрытым губам лупу, стекло ничуть не запотело. Я стал тормошить своего верного друга.
В моём мозгу возникли два воспоминания.
Шесть лет назад миссис Хадсон примчалась ко мне в слезах и сообщила, что Холмс умирает. Он лежал в постели, мучимый тропической болезнью кули, не хотел, чтобы я его лечил, бредил об устрицах и полукронах. Но, в конце концов, оказалось, что это всего лишь хитрость, нужная для того, чтобы заманить доктора Смита в дом и арестовать его.
Через пять месяцев я смотрел в пучину Рейхенбахского водопада, где, как я был непоколебимо уверен, Холмс навеки упокоился вместе со своим злейшим врагом. А через три года он объявился в Лондоне под видом букиниста, и оказалось, что Холмс всё это время странствовал по Востоку в ожидании ареста всех сообщников Мориарти.
Но теперь его смерть была несомненной. Сначала у меня подкосились ноги, и я чуть не грохнулся на пол, как в тот раз, когда, наоборот, увидел его живым.
Но то, что произошло дальше, выглядело противоестественно. Совершенно неожиданно мёртвый Холмс подпрыгнул и замахал руками, словно шаман во время камлания. Я отпрянул назад.
– Мой дорогой Ватсон, боюсь, я сильно вас напугал, да ещё дважды. Моё сознание находилось далеко.
– Где, где находилось ваше сознание? Немедленно отвечайте, что с вами сейчас произошло!
– Перед тем как отправиться домой, Гарри Поттер согласился выполнить мою просьбу. Ночью он снова появился в моей спальне. И он отправил мою душу в другой мир.
– Как это, Холмс?
– Так же, как шаманы летают на Луну. Туда отправляются их души, а тела остаются на Земле. Со мной была аналогичная ситуация.
– Но погодите! По данным современной науки шаманы психически ненормальны! Уж не придётся ли психиатрам лечить вас?
– Я не знаю, действительно ли это так. Не надо считать меня ненормальным. Наш знакомый маг отправил моё сознание в одно место, где происходили прелюбопытные события. Или, если вам угодно, это было состояние гипноза. Но что здесь странного, если он сам попал к нам из своего мира? Пойдёмте к столу, и я всё расскажу.
Мой друг набросился на яичницу.
– Вы голодны?
– Целую ночь не ел. Так вот, слушайте мой рассказ. Моё сознание оказалось в Париже. Я имел представление о географии Парижа, так как когда-то выслеживал убийцу на Бульварах [68]68
Упоминается в рассказе «Пенсне в золотой оправе».
[Закрыть]. Вас там не было, но ту историю я подробно расскажу в другой раз. Так вот, я оказался там, но увидел не то, что видел в тот раз, а тесный лабиринт из улочек и домов. Поттер дал мне дополнительное время, и я успел походить по городу. Было три часа утра. Прохожих не было ни одного. Я вышел на Марсово поле, но не увидел то, что там должно быть.
– Эйфелеву башню? Куда же она делась?
– Сейчас всё поймёте. Я пошёл на северо-восток и пересёк Сену, прошёл мимо Лувра и Вандомской колонны. В конце моего пути находилась улочка, соединявшая улицу Ришелье и улицу Сен-Рок.
Там я прижался к стене, чтобы меня не сбили. По улице промчался орангутан с намыленным лицом, державший бритву. Он схватился за молниеотвод и вскарабкался на пятый этаж, в окно. Вслед за ним прибежал матрос. Он полез по молниеотводу за орангутаном. Когда матрос заглянул в окно, оттуда раздались душераздирающие крики. Матрос стал ругаться, а обезьяна в ответ злобно бормотала. Француз съехал по молниеотводу вниз, а орангутан выкинул из окна труп с отрезанной головой. Матрос убежал, после чего орангутан также убежал, предварительно опустив окно. Но я не был ошарашен.
– Какие ужасы вы рассказываете, дорогой Холмс!
Рассказчик тихо рассмеялся.
– Вы ещё и смеётесь. Я не понимаю вашей иронии.
– Успокойтесь, я смеюсь не над рассказанным. Разве вы не поняли, о чём идёт речь?
– По-моему, именно эти события происходили в «Убийстве на улице Морг».
– Совершенно верно. В том то и дело, что я пережил события этого рассказа.
– Так значит, вы попали в эту книгу?
– Ну конечно! Гарри Поттер перенёс моё сознание в мир Эдгара По, как сознание шамана переносится в мир духов, или, что более научно, как сознание человека под гипнозом чувствует то, чего нет. Возможно, со мной произошло то же, что и Поттером, перенёсшимся к нам из другой реальности.
– И что вы делали дальше?
– Моя проблема заключалась в том, что до утра оставалось три часа, а что мне делать всё это время? Но я вспомнил об обещании, данном мне Поттером. Он перенёс меня на восемь часов вперёд. В одиннадцать я пришёл в типографию.
«Вы не откажетесь, если я помогу вам напечатать газету?»
«Разумеется, месье. Сейчас как раз есть свежая информация для Gazette de Tribunaux» [69]69
Судебная газета ( фр.).
[Закрыть].
Я стал помогать метранпажу. Ведь именно из Gazette de Tribunaux Дюпен узнал о вышеописанных событиях. Наборщики только диву давались моей сноровке. При этом в конце работы, вечером, я помог напечатать и следующий выпуск, который Дюпен прочитал на следующее утро. В нём были показания свидетелей. Многие из них говорили о голосе орангутанга. Жандарм решил, что это говорит испанец. Серебряник говорит, что это голос итальянца, хотя итальянского языка не знает. Голландец слышал французскую речь, но сам по-французски не говорит. Англичанин слышал немецкую речь, но немецкого не знает. Испанец утверждает, что этим голосом говорил англичанин. Итальянец слышал русскую речь, но «с русскими говорить ему не приходилось». Ориентировались они по интонации. О том, что я сам свидетель, я, конечно, не стал говорить, так как в газете этого не должно быть. Дюпен справится без меня, хоть он и недалёкий малый. В следующем вечернем выпуске сообщалось, что посажен в тюрьму конторщик Адольф Лебон.
До трёх часов я спал.
– Где же вы спали? Вероятно, в гостинице?
– Я спал в собственной постели. Где же ещё? При этом у себя я был в халате, а в Париже в верхней одежде. Так вот, в три часа дня на улицу Морг пришли двое. Первого из них я до этого ни разу не видел. Это был молодой человек в сером пальто и в кепке. В его внешности не было ничего примечательного. Разумеется, это был Огюст Дюпен.
Я стоял среди толпы зевак. Рядом с Дюпеном шёл ещё один человек, которого я уже видел на фотографиях. У него были волнистые чёрные волосы и короткие чёрные усы. Как я предположил, это был Эдгар По, хотя сходство было лишь в вышеназванных признаках, черты лица не вполне соответствовали фотографиям. Но мистер По мог быть только прототипом рассказчика, которого, вероятно, звали совсем по-другому.
Они обошли особняк, зайдя в него через вход с невидимой мне стороны. Дюпен должен был ещё долго проводить расследование, и поэтому я решил погулять по Парижу. На улицах мне встретились французы на селериферах, то есть примитивных велосипедах, и паровой автомобиль с котлом. Вас это может заинтересовать, но для меня эти подробности были не важны. Когда я вернулся обратно, Дюпен и рассказчик отправились к префекту. Я в свою очередь стал ждать, когда они разойдутся. Мне интересно было узнать, где живёт Дюпен, так как в книге эта информация скрыта.
Наконец я встретил французского сыщика одного.
«Мсье Дюпен, я хотел бы поговорить с вами. Можно мне зайти к вам домой? Только без вашего друга»
«Да, конечно. Милости прошу ко мне в гости»
Мы пришли на улицу Монмартр. Оказывается, там находится дом Дюпена. Я знал только, что там находится библиотека, где Дюпен встретился с рассказчиком.
«Ну, чего изволите? – спросил он, когда мы прибыли»
Я не знал, что сказать, чтобы он поверил. Мало того, мне было неловко, поскольку я сам когда-то в разговоре с вами назвал его недалёким малым. Слава Богу, мне не довелось встретиться с Лекоком, о котором я отозвался ещё менее лестно.
«Я тоже сыщик. Англичанин. Моё имя Шерлок Холмс»
«Тогда почему вы не помогли мне?»
«Единственное что я сделал для вас – это помощь в печати газеты, где вы прочитали о преступлении. Я не мог действовать открыто, поскольку боялся исказить истинное положение вещей. Дело в том, что я попал к вам из будущего»
«Из будущего?»
«Да. Из конца этого века. Нет, это не очковтирательство. Я перенёсся в ваше время из будущего. В нашей эпохе о вас читают в книгах. Если точнее, мистер Дюпен, то я из другого мира, где вы – не реальное лицо, а персонаж книги»
Дюпен ничуть не обиделся на то, что у нас он литературный персонаж.
«Следовательно, мсье Холмс, в нашем мире вы литературный персонаж?»
«Этого я не знаю. Кроме того, у нас Дюпен это девичья фамилия французской писательницы, известной под другим именем, – сказал я, имея в виду Жорж Санд»
«И без вас знаю, – ответил Дюпен. – Она моя двоюродная сестра»
Это было для меня новостью. Я недолго промолчал и вернулся к нити повествования.
«Вы только начинаете карьеру, а я раскрыл множество преступлений. Мне в моей работе помогает научная методика. Например, рядом с убитым обнаружен крохотный окурок. Мог ли убитый выкурить его? У этого человека пышные усы. Если бы он стал курить эту сигаретку, то непременно опалил бы усы. Следовательно, окурок оставил не он».
«Наверное, вы храните в памяти много разнообразной информации?»
«Вы не угадали. Я храню в памяти самое необходимое для своей профессии. Человеческий мозг похож на чердак. Этот чердак не бесконечен по объёму и не эластичен, и запоминая новое, человек станет забывать старое. Поэтому я стараюсь не иметь лишние знания. Я отлично знаю химию, ботанику в области ядов, анатомию. Но астрономия мне не нужна».
«Вы не знаете астрономию, мсье Холмс?»
«Я ею не интересуюсь, но что знаю, уже не забыть. Правда, у меня есть познания в литературе и искусстве, но их я не забыл. В последнее время мои познания приближаются к познаниям обычного сыщика. Кроме того, я химик-экспериментатор и естествоиспытатель. Также я автор нескольких монографий».
«Вы ещё и пишете?».
«Да, но о себе не пишу. У меня есть собственный биограф – доктор Ватсон. Правда, я нахожу недостатки его стиля – он пишет как писатель, а не как учёный. Впрочем, он же врач, а не сыщик. И, кстати, с ним повторилась та же история, когда вы прочли мысли вашего друга. Я прочёл их по лицу».
«Это ещё интереснее».
«Доктор Ватсон сидел в кресле и читал газету. Он отложил газету и сидел с отсутствующим видом. Потом его взгляд остановился на портрете английского генерала. Взгляд переместился на портрет американского священника, проповедовавшего в Англии об освобождении рабов. Портрет стоял без рамы на книгах. Взгляд Ватсона переместился на стену. Я понял, что он думает о том, что если вставить портрет в раму, он будет хорошо сочетаться с портретом генерала. Затем он посмотрел на портрет священника, и лицо стало задумчивым: Ватсон вспомнил о том, что англичане нетерпеливо отнеслись к проповедям священника. Доктор сам был возмущён таким отношением. Он отвёл взгляд от портрета, губы сжались, глаза засверкали, руки стиснули подлокотники кресла. То есть Ватсон думал о храбрости, проявленной обеими сторонами в Гражданской войне в Соединённых штатах».
«В Америке будет гражданская война?»
«Да, и победят противники рабовладения. Это имеет прямое отношение к моим умозаключениям. Ватсон думал о храбрости, проявленной обеими сторонами. Затем он покачал головой, думая об ужасах и человеческих жертвах. Его рука потянулась к ране, губы скривились в усмешке. Доктор подумал о нелепости такого способа разрешения конфликтов. Я ответил: „Вы правы, Ватсон. Это совершенно нелепый способ решать споры“. Он был удивлён тому, что я правильно угадал мысли».
Меня интересовал вопрос: верит ли он в то, откуда я? Француз мог притворяться, а потом отправить меня в сумасшедший дом. И в тот момент я вспомнил другой интересовавший меня вопрос: является ли его друг рассказчик самим Эдгаром По, или это его alter ego? Но мне не суждено было задать этот вопрос. Дюпен достал из кармана брегет и резко встал.
«Простите, мсье, но мне некогда. Я собираюсь смотреть новомодный эстрадный танец – le cancan. Подождите меня здесь. Я приду через час».
Дюпен ушёл. Легко представить моё возмущение. Я собирался поговорить с коллегой о серьёзной вещи, а ему непременно понадобилось посмотреть на непристойный французский танец!
– А что вы ожидали от француза? Национальная особенность.
– Когда он ушёл, я стал осматривать квартиру. На стенах висели изображения галлов. На столе лежали изображения лягушек. Они могли интересовать Дюпена или с точки зрения кулинарии, или с точки зрения анатомии. Ведь есть люди, которые режут лягушек для исследования. Но в то же время по ту сторону Ла-Манша живут лягушатники.
Я сосчитал, что за это свободное время мог расспросить Огюста Дюпена о том, что хотел узнать. В этот миг я проснулся, совершая конвульсивные телодвижения, и увидел вас, дорогой Ватсон, увидел вас с изумлённым выражением лица. Утро наступило, действие заклинания закончилось.
Холмс с аппетитом съел свою долю яичницы.
– Но ведь вы рассказывали о большем промежутке времени!
– Значит там, в мире Дюпена, время двигалось с другой скоростью. – Холмс встал из-за стола и засунул руки в карманы халата. – Пора подводить итоги. Заметили ли вы, что делали актёры, когда попали сюда?
– Они произносили реплики.
– Правильно, но ведь это была фильма, а не спектакль. Следовательно, в будущем появятся говорящие фильмы. А теперь самое важное. – Он сделал эффектную паузу. – Во-первых, все христианские Церкви отрицательно относится к волшебству. Во-вторых, те, кого волшебники называют «маглами», не поверят вам, и вы потеряете репутацию, а то и сами попадёте в Вифлеемский госпиталь. Поэтому я рекомендую подождать с публикацией повествования до того отрезка времени, на котором будут жить Бретт и Хардвик. К счастью, в нашем мире нет Гарри Поттера и прочих волшебников, поэтому через сто лет они не узнают о публикации вашего рассказа. На этот я раз я не требую писать так, как я представляю описание моих дедуктивных рассуждений. Это будет уже другая тема.
– Ну что ж, всё закончилось. Теперь остаётся разбираться с тем, что принесёт нам наступивший месяц – август.