Текст книги "Вторая часть Великого похода. От океана до степи (СИ)"

Автор книги: Антон Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Отброшенный зверем Дримм рухнул в мгновенно покрасневший сугроб и тут же, не обращая внимания на боль и изодранную в лохмотья спину, вскочил и повернулся лицом к врагу.

Оба и яростно взревевший Дримм, и преодолевший боль гашрук бросились друг на друга одновременно и также одновременно разлетелись! Фейри, грудь которого теперь мало отличалась от спины, вновь поглотил бурый от крови сугроб, а лишенный сорванного носа и половины клыков гашрук кубарем покатился по земле.

Дримм раньше своего противника пришел в себя и, вырвавшись из слабых объятий почти растаявшего сугроба, вновь устремился вперед, теряя по пути кровь и лохматы кожи.

А вот лесной хищник не бросился ему навстречу – слишком силен был последний удар не пожелавшего стать добычей врага.

Фейри был страшен в свой ярости: белеющие сквозь разодранную плоть кости, толчками выходившая из него алая и черная кровь, органы (внутренние органы), что шевелились внутри глубоких ран, а также безумная жажда жизни и яростное желание убивать. Гашрук так и не успел прийти в себя – фейри схватил его за хвост и раскрутив начал бить о стволы деревьев.

Первый удар! Треснули ребра и задние лапы, а из пасти вместе с воем хлынула кровь.

Второй удар! Слишком тонкий ствол сломался под разогнавшимся живым снарядом и пеньком-облмком пропахал хрипящей твари бок, срывая кожу и мясо и вырывая из тела обломки сломанных ранее ребер.

Третий удар! Загудел могучий восьмиохватный ствол: в пыль, в труху разлетелись позвонки, а обнаженные легкие лопнули на всю длину и частично остались на коре.

Третий удар стал и последним – не выдержав ярости фейри, оторвался хвост. Хищник был мертв, возможно уже после второго удара, но Дримм озверел и еще очень долго бил, рвал, пинал, грыз зубами мертвое тело и только после того как от твари остался лишь красный утоптанный снег и непонятные клочки, задрал голову к небу, и над притихшим лесом разнесся его победный рык.

– Ух е... твою в ср...у на...ю в пе...чьную б...ь!!! – фейри в голос и с чувством проинформировал мир о проснувшейся боли. Дримм постепенно приходил в себя и почувствовал весь букет болевых ощущений. У него болело все: изодранная в лохматы спина, на которой практически не осталось кожи, да и все остальное под ней словно познакомилось с бороной; лишь немного меньше пострадали грудь и живот, из живота вообще чуть-чуть не вылазили кишки; плечу, правой руке и шее тоже досталось – в сломанной ключице застрял обломанный клык, а плечевая кость ''гуляла'' в широкой ране; другая рука и ноги также болели, видимо за компанию, так как не имели на себе следов когтей и клыков; ну и конечно болела голова, болела от боли всего остального тела.

Половины, да что там половины! Десятой доли полученных им ран хватило бы, чтобы свести в могилу здорового, сильного, терпеливого человека, но Дримм был игроком и фейри – он сумел выжить в первые самые сложные минуты, а потом перестала идти кровь, мышцы, связки, жилы и в конце кожа пошли в рост, и через несколько минут он вновь на ногах готов к бою, лишь змеятся уродливые шрамы по груди, животу, пле.... проще перечислить где их нет. Последний шрам рассосался к вечеру следующего дня, а вот боль и ломота преследовали Дримма почти неделю.

Внезапный бой и смертельная опасность помогли ему прийти в себя и на время прогнали отчаянье и переходящую в безумие хандру, доказав самому фейри что несмотря ни на что он все же хочет жить и готов за эту жизнь бороться. Вообще ему повезло, по настоящему повезло как везло немногим из игроков – ни разу за все время жизни в Серединном мире он не умирал, не воскресал в точке респауна, а значит его подсознание не привыкло к смерти, и потому он продолжал ее бояться (пусть и на уровне инстинкта, а не разума) и каждый раз, каждую схватку, каждый новый бой, каждого врага встречал в полную силу и бился как в последний раз. Ни разу не умиравший Дримм побеждал там, где другие игроки предпочитали сдаться-умереть, а потом, после возрождения, уже зная что их ждет, попробовать с новыми силами: с одной стороны – верный, игровой подход, а вот с другой – у многих рождалась порочная привычка отступать и умереть, там где они могли бы победить, но не победили и не победили именно потому, что не боялись умереть, а значит не сделали все что могли.

Впрочем что толку об этом рассуждать – все произошло как произошло, и пришедший в себя победитель отправился дальше, имея первостепенной целью найти хоть чего-нибудь пожрать, потом прикрыть наготу, ну и само собой разумеется выяснить, что с ним произошло и куда он попал. Вообще отсутствие магии, связи с питомцами и интерфейсом породили в голове у Дримма ворох предположений, вплоть до того что он уже перенесся на Землю прошлого, а отсутствие воспоминаний как все произошло – неожиданный побочный эффект. Но нападение гашрука, прекрасно знакомого ему существа, позволило отбросить этот вариант, да и знакомые растения Серединного мира вокруг и незнакомые, но точно не земные, окончательно убедили фейри, что он по прежнему в вирте.

Между тем голод, постоянный спутник естественного процесса заживления, беспокоил его все сильней, и Дримм все ускорял и ускорял свой шаг, переходя на легкий бег и мечтая поймать хотя бы тощего зайца, пичугу, даже полевую мышь и сожрать со шкурой и костями. Добычи не было – сцепившиеся фейри и гашрук распугали всю живность вокруг, и голодный победитель начал в прямом смысле жевать кору, срывая полоски с деревьев на ходу и толкая их в рот.

Огромный орешник стал настоящим подарком судьбы, а крупные с кулак прошлогодние орехи показались Дримму изысканным лакомством и лучше всякого мяса утоляли голод.

Размолоть в кулаке не такую уж и прочную скорлупу, выгрести не аппетитную на вид, но вкусную мякоть, сунуть ее в исходящий слюной рот и пока жуешь, сорвать новый орех – все повторить и так раз за разом. Дримм настолько увлекся процессом что забыл об всем вокруг и, когда мохнатая башка попыталась ткнуться ему в руку и слизнуть с ладони мякоть очередного расколотого ореха, фейри ее машинально оттолкнул, рыкнул в испуганно закатившиеся глаза и чуть ли не дал пенделя жалобно и обиженно ревевшему существу, на всех парах удиравшему от него сквозь сминаемый орешник. Через мгновение Дримм все же осознал: тварь была даже побольше недавно заваленного гашрука, но главное, там куда удирал плачущий мохнатый толстожопый стог, паслось еще два таких же и еще одно вообще необъятное существо, раз так в пять крупней обиженного фейри медвежонка – Дримм наконец разглядел кому он едва не навешал пенделей.

Мохнатый комок ткнулся в мамку и на своем медвежьем языке попросил ее себя пожалеть и защитить от неласкового двуногого. Медведица лизнула лобастую башку и двинулась по уже протоптанной отпрыском дороге, в конце которой ее ждал обидчик ее сыночка, сам сыночек и два других медвежонка заинтересованно покосолапили ей вслед. Медведица не была в ярости как могло бы быть – в конце концов отпрыск не так уж и пострадал, не имел ни одной раны, а конфликты за орехи с другими медведями и другими существами случались с редким постоянством. Но и спустить обиду медведица тоже не могла, тем более, как она успела понять по незнакомому запаху, чужаку, еще одному претенденту на орехи. Прогнать! Напугать обидчика сына и навсегда отвадить его от кустов! Вот что хотела рачительная мамаша, тем более имелся повод – хнычущий за спиной годовалый щенок, да и чужак был не так уж и велик, будет зарываться – порвет, и медвежата немножко раньше чем должны узнают вкус мяса.

Именно такие мысли гуляли в огромной голове, а грозное ворчание и нарочито вальяжное пугающее своей неотвратимостью движение сквозь кусты призваны были дать понять серьезность намерений многотонной туши, а так же возможность обидчику задать стрекача – медведица не собиралась преследовать чужака, а лишь презрительно поворчала бы ему вослед. Но многократно отработанный на лосях, оленях и кабанах порядок действий сразу же дал осечку – чужак не собирался убегать, а встретил медведицу рычанием и взглядом голодных глаз. Впервые в жизни на могучего зверя смотрели как на добычу, и медведице не понравился этот взгляд – она обнажила клыки и рыкнула по-настоящему. Получила в ответ не менее грозный рык и напряглась, оценивая перспективы схватки: незнакомое ей существо было не велико, но от него пахло кровью, не его кровью, а кровью недавно убитого врага и не простого врага, а страшного в ярости и подлости гашрука, многочисленные шрамы на бесшерстном теле намекали на множество выигранных схваток, а отсутствие страха и ярость в глазах на то, что чужак рассчитывает победить. Если бы медведица была одна, возможно она и решилась бы на схватку, как когда-то в молодости (2 года тому назад) вышла против стаи огромных волков, но сейчас у нее за спиной драгоценные дети, и она не имела права умирать.

На некоторое время два хищника застыли в готовой ко всему неподвижности: Дримм приготовился умирать и убивать, а медведица опасалась, что незнакомый зверь примет отступление за слабость и бросится на нее и детей. Выход из сложной ситуации нашли заскучавшие медвежата, которые затеяли между собой веселую возню и провалившись в скрытый под снегом овраг дружно заревели, зовя могучую мать. Медведица не могла не ответить на призыв сразу всех своих чад и поспешила к уже самостоятельно выбиравшимся медвежатам. Вспомнила о чужаке и своей подставленной спине, стремительно обернулась – двуногий мирно объедал ореховые кусты и даже не думал нападать.

В орешнике вновь установился мир, и стороны мирно паслись на разных концах зарослей. Вскоре медведица увела малышей, ушел и Дримм, но прежде выломал себе гибкий, длинный, толстый прут – его первое оружие с момента попадания сюда-незнамо куда.

Вновь фейри шел по зимнему лесу, но теперь он был сыт, в памяти и можно сказать вооружен, одно плохо – он не знал куда ему идти и шел наугад, внимательно запоминая ориентиры по пути. Через час неторопливой ходьбы кое-что привлекло его внимание, и он свернул, направившись к зарослям выглядывавших из-под снега растений, и очень обрадовался, узнав в стеблях коноплю. И нет, не подумайте плохого, фейри не заинтересовал валявшийся под снегом ''план'', да и косяк из пролежавшей всю зиму под снегом ''травы'' получился бы не очень, если вообще получился. Дримма заинтересовало другое: желудок он уже набил, на очереди была одежда, а тут такой подарок судьбы в виде одного из древнейших что на Земле, что в Серединном мире источников волокна.

Долго рассказывать как Дримм разрывал снег и рвал ломкие замерзшие стебли, потом не разбирая где посконь, а где матерка драл их на волокна, обрабатывал, используя зубы, ногти, ледяную воду недавно обнаруженного ручья и свое единственное оружие, оно же инструмент (ореховый прут), потом неловко плел получившийся в результате тяжелой и непривычной работы результат, собирал кору и мох. Прочитанные когда-то книги были прочитаны не зря, ''бесполезные'' знания пригодились, и к тому моменту как на лес почти опустилась тьма, Дримм обзавелся одеждой и сомнительной прочности веревкой метров этак в двадцать длинной. Одежда тоже была не фонтан – скорее вдвое сложенная сеть с мелкими и крупными ячейками и большими дырами для головы и рук, своеобразное пончо с напиханными между ячейками мхом и корой. Несмотря на околонулевую полезность подобной пародии на балахон всем известной звезды Российской эстрады, фейри был доволен своей работой и тем, что хотя бы жопу и яйца он все же прикрыл и не сверкал ими на весь лес. Он имел все основания для гордости – в таких условиях и с такими инструментами вряд ли даже творивший для примадонны известный модельер справился бы лучше него, скорее хуже, не говоря уж о том, что голодный гашрук не оставил бы модельеру с подходящей для съедения фамилией шансов приступить к работе.

Уже не только вооруженный, но и одетый Дримм весело насвистывая вновь двинулся вперед, подступавшая тьма ничуть не пугала способного видеть ночью не хуже чем днем фейри, а на 3-4 градуса опустившаяся температура не сумела пробить его дубленую и недавно ''расписанную'' кожедером-гашруком кожу.

Через час небо украсили 5 знакомых лун, и фейри окончательно убедился в том что итак уже знал – он все еще в Серединном мире.

Спать не хотелось, желудок был полон, и вопросы роились в голове – фейри долго почти до середины ночи шел и шел, и шел, и... и.... неожиданно понял, что уже не меньше двух часов идет по собственным следам, причем уже не первый и не второй раз – успел протоптать тропинку. Ярко светили луны, и вокруг него было довольно светло – он не мог заблудиться или сбиться с пути.

– Что за морок...? – подумал Дримм, поудобней перехватив прут. Застыл, замер, припал к земле и напряг все свои чувства – ничего. По привычке обратился к магическому чутью и чуть не выругался в голос, но вовремя остановился и вновь прислушался. Лес жил обычной ночной жизнью: кто-то шебуршал в ветвях и корнях; пахло прелой листвой и какашками; где-то рычали, но слишком далеко; в километре сквозь подлесок ломилось стадо, возможно лоси или другие копытные – вокруг не чувствовалось опасности, ни запаха или дыхания крупного хищника, ни взгляда на коже, ничего.

Фейри постоял еще немного, а затем неожиданно для внешнего наблюдателя (если таковой был) скользнул вперед, но теперь он был напряжен и собран, прут в руке напоминал меч, да и снег не скрипел под стремительными, какими-то рваными и в то же время плавными шагами. Дримм постоянно менял скорость и порядок движения, то приседал, то совершал рывок, то замирал, на мгновения вслушиваясь в лес, и внимательно смотрел на свои следы. Вновь замер – он опять совершил круг и в очередной раз ступил на отпечаток своей ноги.

– 10 минут, – на этот раз Дримм прекрасно помнил сколько он прошел, снова замер – и вновь никого. – Попробуем по иному, – решил Дримм и, спрыгнув с натоптанной тропы, пошел параллельно ей, но метрах в 5. Снова тот же отрезок времени и фейри вновь уткнулся в свои же следы. Немного подумал и пробежался назад и в бок, сделав полноценный двухкилометровый полукруг. Опять попробовал идти вперед и пробовал три раза подряд – не получалось – путь закрыт...

Некоторое время размышлял что бы это значило, а затем вернулся назад, на первую утоптанную тропу и пошел уже в другую сторону, через каждые полчаса пытаясь преодолеть замкнутый круг. Так он и встретил рассвет.

Через час после восхода солнца вышел к реке, спугнув стадо коз у водопоя, поглядел им вслед, но преследовать не стал, напился холодной зуболомательной воды и пересек реку, прыгая по здоровенным валунам. За рекой вновь попробовал сунуться вперед и вновь неудача. Переправился обратно на свой берег и продолжил путь вдоль незримой границы.

Через три дня Дримм вернулся, вернее не так – вышел к все той же реке и, усевшись на берегу, задумался. За эти три дня он много прошел и много чего увидел и нашел: дважды встречал знакомое стадо коз, видел оленей и лосей, обнаружил еще один небольшой орешник, нашел пару масштабных зарослей малины и пару же зарослей конопли, побеспокоил еще не проснувшихся пчел в дупле дерева и наелся меду, сломал сук и с помощью подобранного осколка кремня выточил себе настоящую дубину, благодаря тому же кремню и другому камню добыл огонь и испек на костре отрытую из-под снега мелкую дикую копу – в общем много чего смог, не смог только одного – вырваться за пределы незримых стен и сделав полный круг вернулся туда, откуда уходил три дня назад.

Дримм довольно долго сидел на берегу реки и шевелил ногами в воде: в мозгах и душе было пусто – он не знал, что ему делать и как выбираться из этой ситуации. Мозг просто перегорел и будто отключившись отдыхал. А вот желудок захотел жрать и, громко заурчав, толкнулся, напоминая о себе и подстегивая апатичный мозг. Фейри вновь запрыгал по камням, но на этот раз его целью был не противоположный берег, а самая середина реки. Вскоре он достиг нужного камня и присел, потом лег, практически свесившись в воду и выставив руки вперед. Долгое неподвижное ожидание.

И резкий рывок! В руках у фейри забилась большая рыба, побилась, покрутила хвостом, поразевала рот и успокоилась в глиняной скорлупе под слоем углей. Думать все так же не хотелось и Дримм до самой ночи сидел у костра: лениво ковырял прутиком угли, смотрел на огонь, съел обалденную рыбу, слепил из глины чашку и не расстроился, когда она треснула при обжиге. Ночью он спокойно спал у костра, впервые за три дня позволив себе провалиться в сон и ничего не бояться. Утром встал, позавтракал остатками рыбы и пошел исследовать свой новый дом.