Текст книги "Вторая часть Великого похода. От океана до степи (СИ)"

Автор книги: Антон Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Именно там у поилки Дримм ее и поймал: заглянул в пасть, потрогал вымя и живот, почувствовав пальцами не то, заглянул под хвост. Кивнул своим мыслям и отпустил все так же вялую козу. Вернулся в землянку и щедро насыпал в глиняную плошку конопляных семян, потом ягод шарума и немного сушеной земляники (одного из любимейших лакомств Звездочки). Несколько несложных манипуляций со ступкой, во время которых Дримм повторял заклинание школы Природы, и нужный ему состав готов. Помогли ли заклинания он так и не понял – лишь один раз почувствовал даже не отклик, а тень его (может и показалось), а ведь повторил не меньше десятка раз. Опять сходил в загон и почти силой накормил Звездочку этой смесью, потом некоторое время разминал жалобно блеющей козе живот, и так до тех пор до тех пор пока не подействовала конопля, ''полюбовался'' на срущую козу и покинул загон, предварительно подоив пару ее готовых поделиться молоком товарок.

Пришло время позаботиться о себе и о пищащих кри: встретивший его зверек привел к завтраку все свое многочисленное семейство из подруги, четырех их совместных детенышей, брата, его самки, трех уже их детенышей и общей престарелой матери, а возможно и бабушки – Дримм так до сих пор и не разобрался кто она им.

На завтрак у фейри было парное козье молоко, большую половину которого он пожертвовал в пользу кри, вчерашний творог – тут Дримм постарался сам, а что осталось доели всеядные кри, копченую рыбу разделили по-братски – брюшко и бока фейри, а костистая спина, голова и хвост кри. Вареную копу кри не любили, так что Дримм хорошо оприходовал щедро сдобренный луком и чесноком корнеплод, еще и осталось на обед. Венчал довольно плотный завтрак сладкий десерт – отвар из смеси шарума и других ягод на меду.

После завтрака кри тут же разбежались по своим делам, а Дримм немного посидел, подумал, убрал со стола и, еще раз посмотрев рассаду и передвинув пару горшков на свет, отправился к реке.

Река побаловала его кучей серебристых торпед в одной из вершей, а так же двумя незваными гостями – злых и здоровенных раков фейри отпустил, а рыбу нанизал на пару длинных ивовых прутов и помахивая ими в воздухе понес эти гигантские, частично еще живые шашлыки к расположенной недалеко коптильне. Потом он довольно долго потрошил и обрабатывал новую партию, потом загружал ее в коптильню. Брать из коптильни ничего не стал, хотя пара щук вполне была готова для стола, перевесил их в не жаркое место и закрыл довольно узкий проход тяжелым дубовым пнем. Обошел коптильню по кругу, ища следы подкопов (не раз и не два лесные воришки пытались добраться до аппетитно вонявшего на весь лес содержимого), в паре мест поправил загородку из колючек, а затем минут двадцать колол заранее заготовленные дрова. Часть наколотых дров отправились в довольно большую поленницу, а часть перекачивали в недра коптильни, и ароматный запах дыма и рыбы стал сильней.

С коптильни Дримм прихватил с собой большой плетеный короб из лыка, короб немилосердно вонял как уже тухлыми рыбьими потрохами и головами, так и свежими заброшенными в короб чуть больше часа назад. Фейри хотел было опять заглянуть к реке и переправить часть содержимого короба в воду на прикорм, но передумал и по нахоженой тропе бодро зашлепал домой.

– Нужно на время притормозить с рыбой, – думал шагавший по тропе Дримм. – Той что есть хватит месяца на три и то если есть ее каждый божий день, а так на семь-восемь месяцев, или даже на год – не охота чтобы пропала. Хотя у меня не пропадет – использую как прикормку или приманку в ловушках, в крайнем случае отправлю в компост, но не хотелось бы так переводить отличную рыбу. Решено: завтра вытащу обе верши и месяцев пять не буду их снова загружать, за это время подъем уже готовую рыбу, соскучусь по свежей, а осенью поставлю опять. Да, так и сделаю, – принял окончательное решение Дримм и пошел быстрей, мог бы и побежать, но не захотел, и не 50-ти килограммовый вонючий груз за спиной был тому причиной.

У самого дома его встретили несколько детенышей кри и некоторое время следовали за ним, пища и пытаясь допрыгнуть до короба, общаться ментально они еще не умели, но догадаться чего они хотят не составило особого труда. Дримм сжалился и бросил им пару голов посвежей, остальное высыпал в здоровенный ящик, сделанный из обмазанных глиной жердей, что заменял ему бак для пищевых отходов, и закрыл его крышкой из все тех же жердей. Запер крышку на свою гордость – пусть и не хитрый, но собственноручно вырезанный из дерева запор. Фейри не желал чтобы кри отравились тухлятиной, да и не хотел приваживать лесной вороватый сброд из мелких зверьков – ему итак хватало проблем с коптильней и с запасами зимой, хотя те же соседи кри изрядно помогали особенно от наглых как уроженцы Пиндостана крыс и мышей.

Какое-то время Дримм занимался разными мелкими делами во дворе, поколол дрова и прежде чем успел закончить, окончательно затупил уже поработавший сегодня топор. Немного сжульничал и остатки предназначенных на раскол поленьев разорвал жесткими как сталь пальцами игрока с СИЛОЙ под 100. Затем поправил топор точильным камнем и, собрав нехитрый инвентарь, вновь отправился в лес.

Фейри ждал-не дождался мед, что собрали для него (ну ладно, не для него) трудолюбивые местные пчелы. Дримм очень аккуратно относился к такому ценному ресурсу как лесной мед (а другого у него и не было) и вел в голове строгий учет всех доступных ему бортных мест: когда-какие посетил, сколько взял, возраст и появление новых. Мало того, он ревностно оберегал сладкое золото от конкурентов-медведей, и многие из них слетели на землю после удара отброшенной могучей лапой дубовой колоды, которую хитроумный фейри привязал над входом в каждое медоносное дупло и которое било по медведю с той же самой силой, с которой он нанес удар, плюс масса самой колоды и ее дубовая плоть. Нехитрая защита не давала осечек, и большинство любителей меда понимали более чем прозрачный намек после второго-третьего падения, а шкуры тех кто не понимал пошли на одежду, постель и украшение жилища фейри, хотя сам Дримм упрямцев только добивал – в противостоянии колода:медведь всегда побеждала колода.

По пути он нарвал несколько пучков весенних цветов и трав, надрал коры и, легко срезая полосы коры острым лезвием, еще раз похвалил себя за то, что когда-то на заре своей игровой жизни увлекся работой по металлу, причем начинал он не только с готового металла (слитки серебра), но и с кусков медной руды.

Дримм никогда не ходил в учениках у кузнецов Серединного мира, а получил свой опыт из книг и собственноручно набитых шишек. Потом кузнечное ремесло как-то вышло из орбиты его интересов и ушло даже не на второй или третий, а на десятый-двадцатый план, в приоритете оказалась магия и алхимия, а из ремесла все что нужно для резки рун по дереву и кости, а если возникала необходимость нанести руны на металл, то к услугам фейри всегда был прекрасный набор для нанесения рун, благодаря которому от него не требовалось каких-либо особых умений в обращении с металлом. Но приобретенные когда-то знания он не забыл, и в этом странном лесном раю-тюрьме, где магия дала осечку, а из всех алхимических реагентов был доступен лишь самый примитив, навык работы с рудой и металлами пришелся ко двору.

Начинал Дримм с золота, вернее не так, сперва он долго мыл его в реке с помощью самодельного лотка, благо еще в своей прошлой земной жизни сумел не только увидеть и подержать такие лотки в руках, но и немного подкалымить по пояс в ледяной воде, пополняя свой небогатый лейтенантский бюджет. На мороженое и сигареты он тогда заработал, но не более того, а вот радикулит едва не приобрел. Нынешнему его телу нипочем была ледяная вода, сил и выносливости фейри хватило бы на сто человек, а зрению мог позавидовать любой орел, да и отсутствие конкурентов и богатство самой реки тоже сказались – он легко делал пару килограммов в день в виде песка и мелких самородков. Но золото – очень мягкий метал, а фейри нужны были оружие и инструменты, и он продолжил искать – нашел медь, потом серебро, свинец и олово. Ему невероятно повезло, что на участке всего в несколько десятков километров встречалось все вышеперечисленное, мало того, имелся даже гематит, а значит железо, но по понятным причинам железо он оставил в покое, а сосредоточил усилия на меди, свинце, олове, серебре и первом из найденных металлов золоте.

Получить руду из камней оказалось не сложно, хотя и пришлось не имея нормального инструмента валить деревья и разделывать их на нормальные дрова – опять выручила сила, непомерная сила и еще такая же выносливость высокоуровневого игрока. Сложить из камней печи, одну для плавки руды, другую уже для металла было все-таки сложней. Муторней всего встало обмазать печи глиной изнутри и снаружи, прогреть, дать остыть, снова обмазать и снова прогревать и опять добывать дрова, много, много-много дров, благо с медью и остальным можно все же было обойтись дровами – с железом бы этот фокус не прошел и сперва пришлось бы пережигать дрова в уголь. Потом все было намного легче – знакомая работа с медью и серебром, несложная с золотом и быстро освоенная с оловом и свинцом.

Дримм прервал давние воспоминания и, без всяких премудростей легко воткнув пальцы в кору, полез на первое из бортных деревьев. К сожалению слазил он зря – пчелы еще не восстановили свои запасы после зимы, и Дримм вынужден был съехать по стволу вниз не солоно нахлебавши – лишать пчел тех крох что они успели собрать он не стал. Все же пчелы кое-чем его наградили, и полдюжины укусов чесались еще минут пять, а вскоре как всегда исчезли и как всегда без каких-либо последствий.

Свинец пошел на снаряды для пращи, на ступки для перетирания орехов, зерна, трав и всего чего угодно, на различные противовесы и в общем-то все – малополезный оказался металл (для той же пращи вполне можно было обойтись речной галькой), разве что потом он стал его понемногу добавлять к смеси олова и меди, но это уже другой разговор. Золото и серебро использовал в качестве посуды, и вот уже чуть ли не год запертый в лесной глуши обитатель землянки в самом прямом смысле ел и пил только с золота и серебра, и ладно бы только он, но даже кри ели из золотых мисок, а козы пили из серебряной поилки. Ну с медью ясно – пошла на все, буквально на все от гвоздей, до оружия, знакомый еще по Великому лесу материал стал в руках фейри пластилином и обеспечил все его потребности в изделиях из металла.

Второе бортное дерево, настоящий лесной исполин с дуплом, в котором при желании можно было не только стоять в полный рост, но даже ходить и бегать, не разочаровало Дримма: огромный обитавший в нем рой может быть в процентном отношении и не обогнал в добыче меда уже посещенный, но пчел здесь было как минимум раз в 30 больше, и Дримм без стеснения выгреб часть их добычи, получил 3-5 десятков укусов и весело матерясь сбежал, продираясь сквозь отсекший разъяренных пчел орешник. Вообще, если так подумать, то бортник из фейри получился еще тот – ни один его поход за медом не обходился без настоящей войны с пытавшимися наказать воришку пчелами, но опять же таки высочайшая даже по меркам Серединного мира регенерация, а еще ПОЛНАЯ нечувствительность к ЛЮБЫМ ядам позволяли ему переносить такие жесткие сеансы апитерапии без каких-либо проблем и последствий для организма.

Медь конечно сняла основную потребность в металле, Дримм любил и умел с ней работать, но ему хотелось большего, тем более есть олово под рукой, а олово и медь – совсем другой коленкор. Бронза, тем более такая в какой нуждался фейри, получилась не сразу: вычитанный в книгах по кузнечному делу рецепт (80% меди, 20% олова) почему-то не пошел (слишком хрупкий получился сплав), и Дримм больше месяца искал оптимальный вариант. В конце концов остановился на сплаве меди, олова, свинца и серебра – новый сплав тоже не дотягивал до установленного самому себе стандарта, но задолбавшийся, черный от копоти и сжегший брови Дримм устал и решил сильно урезать осетра и не разыгрывать из себя ГОСТ. Впрочем получилось не так уж и плохо и вскоре везде где только можно бронза сменила медь.

Третья уже не такая большая борть (но все же побольше первой) так же порадовала фейри медком – Дримм заполнил все захваченные туеса и добрым словом помянул полосатых стахановцев. Стахановцы впрочем не оценили его похвалы и злыми укусами наградили тоже от души, ничуть не меньше чем их более многочисленные собратья, обитавшие во втором посещенном сегодня дупле.

– На сегодня хватит, – подумал на бегу стремительно несущийся по лесу Дримм. Не то что бы он боялся пчелиных укусов, но не хотелось терять столь работящих пчел, так что фейри наддал и вскоре оторвался. – Пора домой: приберу мед, заодно и пообедаю, а еще к двум запланированным на сегодня бортям наведаюсь завтра или послезавтра, или через неделю, в общем когда захочу – пусть спокойно работают и копят медок. -

Фейри не прерывая шаг сунул руку в карман и достал свинцовый шар, небрежно встряхнул кистью, размотав тем самым ремень пращи. Через несколько мгновений раздался похожий на винтовочный выстрел хлопок, и довольный своей меткостью фейри чуть-чуть сошел со своего пути и поднял еще трепыхающуюся тушку гигантского голубя с кровавым месивом на месте головы. Прицепил тушку на специальную петлю на поясе и весело насвистывая продолжил свой путь. Свинцовый шар искать не стал – не меньше сотни таких шаров валялось в шалаше-сарайке вместе с огородным инвентарем и вдвое больше было раскидано по лесу – благодаря его охоте и тренировкам свинец валялся чуть не под каждым кустом.

Внезапно без всякой видимой причины на лицо фейри набежала глубокая скорбная тень, шаг замедлился, а плечи опустились – тяжелые черные мысли вновь овладели им:

– Что же все-таки произошло?! Где я?! Что с кланом!? Что с Землей?! И когда я и все это место исчезнем?! И ладно если осуществится задуманный нами план и наши перенесутся на Землю прошлого, а если нет!!!? – в тысячный раз безответные вопросы терзали душу и разум фейри, и в тысячный раз внутри него поднимался еще один вопрос: покончить с собой и очнуться в загрузочной темноте, а потом, здравствуй респаун и клан. Но опять же в тысячный раз инстинкт не дал принять окончательное решение – внутренняя суть не словами, но говорила ему, что ни к чему хорошему это не приведет, а своему чутью Дримм привык доверять.

Каждый раз, когда на него накатывали подобные темные волны, Дримм старался отвлечь себя чем-нибудь другим, вот и сейчас он почти побежал по тропинке и в тоже время вертел по сторонам головой:

– Кусты, деревья, взлетевшие пичуги – все не то! Свинцовый блеск под кустом – нужно запомнить место! Грибы, я так и не научился разбираться в местных грибах – совершенно незнакомые грибы, причем незнакомы не только по Земле, но и по книгам Серединного мира! Где я, мать их всех за ногу подери!!! Так – опять!? Нужно отвлечься! Деревья, весенняя трава, порскнувший заяц, тропа, поршня. О как! Правая ''калоша'' совсем от бега истрепалась – нужно будет или чинить, или сплести новую. Скорей бы сделать нормальную обувку, а не то убожество что сейчас на мне. -

Способ сработал, и Дримм сумел переключить свои мысли на... обувь, и ради истины следует все же сказать: фейри не был к себе справедлив, и сварганенные из сырой кожи поршни неплохо служили своему создателю, а плетеные из лыка лапти поверх них (те самые ''галоши'') исправно продлевали поршням жизнь. Впрочем продлевать-то продлевали, но... это были уже пятые поршни и бог знает какие по счету ''галоши'' и все это при том что первые месяцы своей жизни здесь он и вовсе ходил босиком.

Дримм вихрем ворвался во двор и так же стремительно нырнул в полумрак землянки – как всегда приятная прохлада и в то же время тепло от никогда не остывавших печей подействовали на его мятущуюся душу успокаивающе. Помогли и кри, как взрослые почувствовавшие его тяжелое состояние, так и детеныши, которых манил пахучий свежий мед. Фейри немного пообщался-успокоил взволнованных старших кри (или они успокоили его – трудно разобраться), потискал облепивших его детенышей и разумеется угостил и тех, и других медом. Сам съел липкий и сладкий комок, хрустнул трупиком пчелки на зубах и окончательно пришел в себя. Фейри как мог процедил мед и слил его в общую корчагу, потом снял поршни, освободил их от ''калош'', секунду их рассматривал, а потом бросил износившуюся пару в жерло одной из печей, подложил дров во все три и занялся домашними делами.

Некоторое время фейри мял глину в специальной яме в самом темном и далеком от печей углу: мял долго, сначала руками, затем топтал и снова руками, отделил от общей массы немалый комок и еще немного его помял. Сплел короб и новые ''галоши'', доделал топорище, проверил преющие крынки с травами, что с ночи стояли в отделении одной из печей (некоторые оставил как есть, другие убрал в холодок), сунул в кухонную печь горшок с недоеденной копой, медной кочергой нагреб углей для жара и занялся голубем. Вскоре по землянке поплыл восхитительный запах жаренной дичины, щедро сдобренной травами и чесноком. Пока жарился голубь Дримм заварил ралгун и налил в небольшую мисочку на столе немного меду. Когда голубь был уже почти готов, порубил к нему на сковородку вурма, не очищая его от кожуры, туда же отправил копу из разогревшегося горшка, хорошенько перемешал, вновь сунул в печь минуты на три, достал, поставил на стол и щедро бросил сверху луковых перьев.

Фейри не стал давиться и обжигаться шипящим и стреляющим жиром блюдом, а дал ему подостыть, за это время успел еще раз сходить покормить коз, помыть руки, достать крынки с квашенной капустой, морковью, солеными огурцами и страшно кислыми мочеными дикими яблоками, любимым блюдом Рики-Тики-Тави (именно так Дримм назвал главу семейства кри). Он не боялся оставлять готовую еду на столе – кри не начнут без него и не дадут ничего утащить со стола неразумным детенышам. На этот раз большую часть умял Дримм, заедая недавний стресс, но и кри хорошо похрустели нежными голубиными костями, перехватили немного мяса и много яблок, капусты, моркови и огурцов, поморщились, но съели несколько кусочков копы и с гораздо большим энтузиазмом почти весь жаренный в голубином жиру вурм. После обильной трапезы фейри позволил себе расслабиться и не меньше получаса сидел, баловался ралгуном и балдел от тяжести в желудке и пустоты в голове. Кри ему не мешали: дружно вылизывали давно остывшую сковороду и подъедали что осталось на столе, а после так же дружно отправились на послеобеденную сиесту.

Дримм не последовал примеру своих соседей кри, а, помыв и отчистив золой посуду, в третий раз за сегодня отправился в лес.

''Успевает всегда тот, кто никуда не спешит'' – сказал когда-то один мудрый человек, вот и фейри не особо торопясь успел все: как и хотел навестил место, где должна была взойти конопля, и остался доволен; посетил заросли малины; как и хотел поставил у яблони силки; нашел несколько потерянных зарядов для пращи и надрал немного коры; дошел до самого солончака-окраины своей тюрьмы без стен и стражей, но охотиться не стал, а только отколол себе хороший ком соли и повернул назад, но прежде чем отправиться домой, зашел в еще одно место.

Последняя остановка на пути домой встретила его жуткой вонью чуть ли не за километр. Дримм фыркнул, но продолжил путь, хотя чувствительный нос фейри даже немножко распух и начал дергаться к концу пути. На сотню метров от источавшей такие оху.....ные ароматы ямы не было ни зверей, ни даже кажется птиц, насекомые так же избегали приближаться, а вот Дримм дошел до самого конца и несмотря на жутко чесавшийся нос, довольно оглядел внутренности распугавшей всю живность ямы.

Жуткая, какая-то нездоровая даже на вид жидкость выглядела ненамного лучше чем пахла – в общем так как и должна была выглядеть смесь мочи, прокисшего козьего молока, птичьего помета и соли. Дримм взял прислоненную к дереву жердь и поворошил ей внутри этого мерзотного бульона, отвалил один из камней, что прижимали утопленную оленью шкуру и подцепив ее за край частично поднял на поверхность.

– Да, пчелкам придется потерпеть, – подумал Дримм, оценивая тошнотворного вида разводы на обеих сторонах шкуры. – Завтра надо будет доставать, отскоблить что осталось, а потом мыть, мять и жировать. Наверное дня два придется мучиться, но зато потом останется только продымить яблочными дровами, вот и пригодилась та старая яблоня – за месяц дрова должны хорошо просохнуть. Сделаю все это, можно уже по-настоящему работать, только бы не запороть столько труда. -

Дримм притопил шкуру, разгладил ее как мог и вновь привалил камнем чтобы не всплыла.

– С такой шкуры должно получиться 3-4, а то и 5 пар сапог, – мечтал удалявшийся от вонючей ямы Дримм. – Половину скорей всего запорю, – все же не стал он лгать себе, – первые так точно – это не сырую кожу обернуть вокруг ноги и сшить пока не засохла, да и нити из жил вызывают сомнения. Особый вопрос – пропитка. Жира у меня много: и медвежий, и свиной, так что попробую и тот, и тот и не буду экономить, а вот в дегте не уверен – березы я здесь так и не нашел, а сгодится ли местный, станет ясно только после пропитки. Может попробовать конопляное масло? – он серьезно задумался о замене дегтя, но так до самого дома и не пришел к какому-то решению.

Вернувшийся из леса Дримм не поперся сразу домой, а сперва раздевшись до гола отмылся от пропитавшей его вони, не пожалел смеси эфирного масла из хвойной коры и свиного сала, сумев почти ликвидировать неприятный запах. Надел свежие кожаные штаны и не обуваясь прошел в дом. Кри все еще спали, а до вечера было далеко, и Дримм решил поработать с металлом: пошуровал внутри кузнечной печи кочергой, подбросил дровишек, покачал меха, еще раз пошуровал, задвинул специальную задвижку и еще несколько раз налег на меха. Огонь внутри объединенной с горном печи загудел совсем по другому и на фейри плеснуло жаром, заставив выступить пот на обнаженном торсе. Он начал раскладывать инструменты, одновременно решая какой из металлов удостоить своим вниманием:

– Точно не свинец, – сразу исключил его Дримм. – Может поработать с серебром или медью? Но ни инструменты, ни посуда мне пока не нужны. Что же выбрать? – неторопливо размышлял фейри, перебирая похожие друг на друга металлические бруски. – Может что-то из бронзы? – он взял в руку приятно холодивший разгоряченную кожу металл, но отложил. – Олово? Давно хотел попробовать сделать из него что-нибудь типа чашки, может что-то поглубже и побольше? – тоже отложил, лаская кончиками пальцев гладкую поверхность брусков.

Взгляд Дримма упал на висящий на крючке темно-красный браслет, его недавнюю работу, и он наконец решил:

– Попробую опять золото и медь, но не как для браслета 50/50, а возьму-ка побольше золота и поменьше меди – интересно что получится? -

Сказано, сделано: за полтора часа работы он объединил два металла в один сплав и придал ему на наковальне форму.

Проснулись разбуженные ударами металла о металл кри и возмущено попищав поспешили ретироваться на улицу, а фейри-кузнец еще целый час возился и доделывал получившийся браслет какого-то зеленоватого цвета.

– А ничего так! – через какое-то время думал Дримм, вертя свою работу в руках. – Цвет приятный, нежно-зеленый в желтизну, обод получился тоньше и изящней чем тот, в котором половина медь, и вообще расту – скоро передо мной и Фаберже будет в пыли валяться. -

Довольный получившимся результатом Дримм повесил зеленоватый новодел к красному собрату, прибрался в кузне и пошел колоть дрова. После дров занялся запасами копы и отобрал полкорзины гнилья, ну и несколько слабых, но годных в пищу клубней себе на сегодняшний ужин и завтрак следующего дня. Отнес очистки в жердяной бак и почистил копу, поскольку до ужина все еще было далеко, бросил ее воду и, решив еще поработать, достал набор для резьбы. Но прежде прибрал зелья: вытащил часть горшков из печи, процедил одно из зелий, в другую емкость бросил немного печной золы, соли, живицы и хорошо укутав поставил в темное место, у других удалил осадок или помешал, кое-где долил ключевой воды или масла. Наконец оставил отнявшие неожиданно много времени горшочки в покое и сел за стол.

Руны сегодня почему-то не шли: рука то соскальзывала раз за разом, то спотыкалось острие резца, а то и вовсе трескалась кость, и ладно бы в начале работы, но по распространенному во всех мирах закону (закону подлости) каждый раз трескалась именно в конце. Еще и кри начали беспокоиться и, напрямую не тревожа занятого работой фейри, намекая завозились около кухонной печи.

В конце-концов Дримм отложил резец и, смахнув брак и мусор в специальное лукошко, принял решение что на сегодня все – не идет, так не идет. Убрал чистые плашки и инструмент, закрыл специальный горшочек, где в настое из трав, меда и его крови сиротливо лежали пять, всего пять готовых медальонов – результат полугодового труда. Сегодня резанные на кости руны не получили пополнения – обидно, ведь Дримм чувствовал отклик, ощущал как полузабытая магия струится по его рукам и наполняет резец и кость. Сколько раз бывало, что получался идеальный медальон и точный до последней черточки знак, одна проблема – он не нес ни грамма магии, и фейри со вздохом откладывал его до лучших времен, когда он сможет наполнить мертвую кость силой, которой пока что у него нет. Каждый правильный медальон получался в результате тяжкого труда, бывало Дримм неделями не брался за резец – чувствовал не пойдет. Тем обидней было потерпеть фиаско сегодня, когда казалось сошлось все: время, желание, нужный материал, наконец магический отклик.

На ужин Дримм пожарил копы с чесноком, запил ее козьим молоком (перед этим покормил и подоил коз и загнал их на ночь обратно под землю), на десерт угостился засахаренными в меду орешками. Кри тоже не остались в обиде – до сумасшествия любимые ими орешки и щедрая доля молока – вполне пристойный ужин.

– Дед бил-бил – не разбил! Баба била-била – не разбила! – Дримм и сам не заметил как увлекся, рассказывая кри очередную вечернюю сказку и начал помогать себе не только интонацией, но даже руками. Хотя в случае кри ни то, ни другое не имели особого значения – полуразумные телепаты воспринимали его эмоциональный фон, и все эти интонационные паузы, тем более жесты были не для них. Тем не менее плавный полет мысли и смысл рассказываемой истории улавливался ими довольно четко, даже не способными пока транслировать мысли детенышами, и при следующих словах Дримма все возбужденно подскакивающее при каждом ''бил!'' семейство испуганно замерло: – Тут пробежала мышка-норушка, хвостиком махнула – яичко упало и разбилось! -

Дримму пришло мысленное сообщение, но не словами, а в виде образа: как Рикки перекусывает глотку большой серой мыши.

– Плачет баба, плачет дед, – при этих словах детеныши кри начали тихонько подвывать. – А курочка им и говорит: не плачь баба, не плачь дед – снесу я вам другое яичко, уже не золотое, а простое. – И фейри уже от себя добавил: – И снесла. Даже два. -

Кри понравился конец истории, и рассказчику-фейри пришел целый ворох мыслей-воспоминаний о вкусе яиц и разоренных хищными кри птичьих гнездах. Затем когда восторги улеглись, Дримм отнес детенышей на руках в специально предназначенное для кри спальное место и перед тем как оставить собравшихся в общую кучу кри, погладил каждого из зверьков, не делая различий детеныш перед ним или взрослая особь. Некоторое время посидел рядом с гнездом, ловя остатки той ментальной волны, что каждый раз возникала когда он рассказывал сказки, а затем ушел, но не спать, а тренироваться в магии.

Вечерние посиделки с кри не только помогали ему бороться с хандрой и доставляли и ему, и кри истинное удовольствие, но и приносили реальную, а не только развлекательно-моральную пользу: именно после них, точнее после четвертой рассказанной им сказки-истории фейри ощутил забытое к тому времени чувство, сперва не поверил – подумал показалось, но сказки рассказывать продолжил и примерно через месяц сказочного марафона сумел зажечь в ладони магический огонек. Огонек горел чуть больше секунды, но радости фейри не было предела – его магия не пропала навсегда и может вернуться! С тех пор вечерние сказки превратились в обязательный ритуал, а фейри внимательно прислушивался к себе. Изменения накапливались неторопливо и незаметно: со временем он лучше начал понимать кри, чувствовать лес вокруг себя, а пчелы стали меньше кусать (ну тут можно поспорить, жаль не с кем). Однажды от нечего делать Дримм нарисовал порезанным пальцем руну, простейшую руну огня... и деревянная столешница обуглилась под вдавленной пальцем кровью как под кислотой – руна отозвалась!

Сегодня вечером фейри еще раз как много-много раз до этого попробовал зажечь свечу и расколоть или хотя бы просто сдвинуть орех. В прошлом, еще до попадания неизвестно куда, Дримм легко и просто смог бы сделать и то, и другое, не просто сделать, а сделать десятками разных способов по 2, по 3, по 5 от каждой из доступных ему школ (16 магических школ, лишь одна на 2-ом уровне, а больше половины уже перешагнули за 3-й). Сейчас же лишенный магии фейри вложил все свои силы, внимание, терпение и желание в то, чего раньше мог достичь одним щелчком пальца или парой слов. За пару часов он попробовал многое: Огонь, Порядок, Хаос, Свет и даже расовая магия фейри обрушивались на свечу – нет ответа или даже легчайшего тления фитиля; в орех ударили заклинания Воздуха, Тьмы, Земли, Порядка и Хаоса – впечатляющий арсенал... бессмысленных, ничего не значащих слов и напоминавших фиглярство жестов – орех как лежал, так и продолжал лежать, нагло блестя абсолютно целой скорлупой.

Несмотря на очередную неудачу Дримм остался доволен – ясный, хоть и не воплотившийся действующим заклинанием отклик стал сильней, и возможно ему показалось, но когда фейри обратился к своей расовой магии, воздух между пальцами чуть потеплел. Точно так же было и с рунами: сначала предчувствие, после едва заметные толчки в руке и в голове, затем дерево плавится под вымазанным кровью пальцем, а после он уже рисует руну на лезвии бронзового топора, и тот, пусть всего на несколько секунд, приобретает прочность стали.

С тех пор как фейри ответила рунная магия утекло много воды, и пусть он не достиг всего чего хотел, но его уверенность в себе и в том что магия к нему вернется росла с каждым днем, и для того чтобы поддержать в себе эту уверенность, Дримм протянул руку вперед и, почти касаясь фитиля свечи, нарисовал пальцами несложный знак – свеча загорелась ровным огнем. Несколько больше времени понадобилось на орех, но и прочная скорлупа не выдержала руны-знака и звонко треснула пополам.