Текст книги "Планета №6"
Автор книги: Антон Антонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
20
Киллер по прозвищу Тираннозавр Рекс никогда не получал заказы непосредственно от клиентов. Так было безопаснее и для него, и для заказчиков.
Обычно посредник выяснял досконально все подробности заказа, передавал их киллеру, и тот называл цену. Если заказчик был готов заплатить, переговоры на этом заканчивались, если же нет – начинался второй раунд.
С питерским бизнесменом Головастовым дело, однако, осложнялось тем, что означенный бизнесмен сам не знал, чего он хочет.
Это на самом деле не такой уж редкий случай, но посредника подобные ситуации всегда раздражали. Если уж ты решил кого-то убить, так обдумай все заранее!
А Головастое никак не мог решить, что ему предпочесть – простое и дешевое убийство из огнестрельного оружия или сложную и дорогую инсценировку. И если инсценировку, то какую – несчастный случай, хулиганское нападение, зверство маньяка или террористический акт, направленный против мира и спокойствия в стране.
Последнее стоило особенно дорого, поэтому данный вариант был отвергнут сразу. Но проблема выбора осталась.
Если заказать обыкновенное убийство, то выигрыш в тотализаторе с лихвой покроет все затраты и Головастов останется с прибылью. Но в этом случае подозрения сразу падут на тех, кому невыгодна победа Гири Ямагучи в предстоящих соревнованиях. Сначала, конечно, пошерстят тренеров Вани Бубнова, но потом могут добраться и до тех, кто ставил на него в тотализаторе.
Но возможен и другой вариант, при котором соревнования вообще не состоятся. Зарубежные делегации узнают, что в Москве открыт сезон охоты на тренеров, и разъедутся себе по домам. И ничего ты с ними не сделаешь. В суд не подашь, потому что соревнования нелегальные, а устраивать разборки – себе дороже. Да и формально иностранцы будут совершенно правы. Не обеспечена безопасность – и все дела.
Но несчастный случай стоил значительно дороже. Настолько дороже, что затраты могли превысить возможный выигрыш. И хотя Головастов затеял все это не ради прибыли, а ради острых ощущений, денег ему было жалко.
К тому же проблема выбора все равно никуда не исчезала. Несчастные случаи бывают разные. Киллер мог элементарно раздавить жертву машиной, а мог хитроумно уколоть его в толпе отравленной иглой (разработка КГБ) – смерть от сердечного приступа, никаких улик, тем более если дедушке сто лет.
Узнав про сто лет, киллер согласился даже сделать скидку на этот последний вариант. В таком возрасте и половинной дозы хватит с запасом, и вероятность разоблачения равна нулю. Кто там станет проверять, отчего старичок окочурился, пусть он хоть трижды японец.
То, что этот японец – мастер боевых искусств из клана Белый Лотос, киллера не волновало нисколько. Куда ему с голой пяткой против чапаевской сабли.
В сказки про подвиги ниндзя Тираннозавр Рекс ни капельки не верил, хотя и любил смотреть про них кино.
Что касается Головастова, то для него чистенькое убийство без всяких следов криминала было самым лучшим вариантом. Но вот беда – дорого. Очень дорого. Дороже пули и дорожно-транспортного происшествия вместе взятых.
Один только яд из секретных лабораторий КГБ немереных денег стоит.
Если заплатить запрошенную сумму, то вся афера начисто утратит финансовый смысл. А выбрасывать такие деньги ради одних только острых ощущений…
Головастов мучился, не спал ночами и никак не мог решиться. А киллер после четвертого раунда бесплодных переговоров решил уже было совсем отказаться от этого дела.
И тогда посредник пошел ва-банк. Он объявил Головастову, что Рекс сам выбрал вариант. Самый дорогой, с отравленной иглой и сердечным приступом. И проблема выбора перед бизнесменом больше не стоит. Либо этот вариант, либо никакого.
«Как же не стоит, – подумал Головастов, – если одно из двух все равно приходится выбирать».
Над этим выбором он промучился еще некоторое время. И теперь киллеру захотелось убить самого Головастова, но он, как мы помним, никого и никогда не ликвидировал бесплатно.
Чтобы снять стресс, бизнесмен вечером пригласил к себе в номер ночную бабочку. Но этим он только усугубил стресс, поскольку теперь ему не помогала даже виагра. Пришлось увеличить дозу, а от этого ему в разгар соития стало плохо с сердцем. Заметив неладное, проститутка в панике убежала, забыв одеться, – она испугалась, как бы клиент не испустил дух прямо в момент оргазма.
На этот раз, однако, пронесло, и, придя в себя после двух таблеток нитроглицерина и одной таблетки валидола, Головастов решил, что острые ощущения необходимы ему как воздух. Сейчас или никогда!
Он поднял посредника с постели и, не дав ему слова сказать, заявил, что согласен на последнее предложение киллера.
Посредник хотел было ответить матом – он так сладко спал между двух сестер-близняшек, которых называл своими женами, – однако в последний момент передумал, поскольку с этого заказа ему полагались весьма солидные комиссионные.
Огладив обеих близняшек по их одинаковым, но от этого не менее соблазнительным выпуклостям, он подобрел и сказал в телефонную трубку:
– Готовьте деньги. Сразу после получения аванса Рекс начнет действовать.
21
В буйном отделении психиатрической клиники № 1, бывшей имени Кащенко, накануне случилось чрезвычайное происшествие. Не то чтобы очень серьезное – такие бывают три раза на неделе, но оно все-таки вызвало переполох.
Дело, в общем, было обыденное. Кощей Бессмертный, старый шизофреник с задатками молодого маньяка, искусал медсестру. И не как-нибудь, а в кровь. Вцепился в нее, как собака бультерьер, – санитары втроем еле отодрали.
– А в следующий раз в лягушку превращу, – пообещал он, сплевывая чужую кровь на ткань смирительной рубашки.
Медсестра не захотела превращаться в лягушку и слезно попросила начальство перевести ее в другое отделение.
– Иначе меня скоро саму придется класть в буйное, – пояснила она.
Начальство пошло навстречу, и на следующий день медсестра вышла на работу уже в другом отделении.
На новом месте она сразу подверглась нападению молодого человека с длинными волосами и небритым подбородком.
– Я женщина! – сообщил он ей, сверкая глазами.
– Очень хорошо, я тоже, – ласково ответила медсестра по имени Анжела.
– Тогда давай любить друг друга физически, – предложил молодой человек и подарил девушке ослепительную улыбку.
Впрочем, ослепительной она была только на первый взгляд. А на самом деле молодому человеку давно следовало посетить стоматолога. Он нуждался в этом значительно сильнее, чем доблестный воин Якудзы Анаши Кумару.
Медсестра, однако, за восемь лет работы в психушке видела и не такое, так что ничуть не удивилась. Ее гораздо больше заинтересовал сам пациент, который воображал себя не просто женщиной, но в придачу еще и лесбиянкой.
Однако долго беседовать со странным пациентом Анжеле не пришлось. Ее отвлек Воплощенный Дух Виктора Цоя, который привычно встал в монументальную позу посреди коридора и ненатуральным голосом затянул песню собственного сочинения, по первым строчкам которой было видно, что дух Цоя здесь даже не ночевал.
– Цой жил, Цой жив, Цой будет жить! – не дослушав песню до конца, возгласил молодой хиппи, косивший в Кащенке от армии, и одобрительно хлопнул с размаху Воплощенного Духа по плечу.
Воплощенный Дух мгновенно потерял всю свою монументальность и шуганулся под защиту своего доброго друга – Нового Перерождения Нострадамуса.
Новое Перерождение целыми днями бродило по отделению и пугало тихих психов своими страшными предсказаниями. Кроме того, оно охотно гадало по руке и на картах, чего настоящий Нострадамус, кажется, никогда не делал. Однако, несмотря на это, Новое Перерождение для краткости называли просто Нострадамусом, точно так же, как Воплощенного Духа называли просто Цоем или даже Витей, хотя на самом деле он был казахом по имени Алтай.
– Жалко, что он не вообразил себя горной грядой, – сетовал в обществе коллег его лечащий врач. – Это больше соответствовало бы его имени. А главное – гораздо тише и спокойнее.
– Не скажи, – возражали на это коллеги. – В горах бывают лавины, обвалы, землетрясения и извержения.
Как это обычно бывает, все опытные работники психиатрической клиники в результате длительного общения с пациентами сами были немного Наполеонами в духе того анекдота, где старый доктор говорит; новичку: «Смотри, если главврач скажет, что он Наполеон, – ты ему не верь. Наполеон – это я». Между тем во всей больнице, где лечились сотни, если не тысячи пациентов, не было ни одного Наполеона. Эта тема давно уже стала неактуальной. Зато в отделении, куда попал несчастный художник Семисвечин с инопланетным Наблюдателем внутри, обнаружилось целых четыре выходца из иных миров, которые яростно враждовали с друг другом.
Наблюдатель несказанно поразился этому обстоятельству. Он все еще не оправился от белой горячки, вызвавшей у Носителя спонтанный приступ параноидальной шизофрении, и принял бред четырех психов за чистую монету, о чем немедленно сообщил коллегам на орбиту.
Коллеги на борту звездолета давно уже поняли, что с их собратом в теле микробота-разведчика творится что-то неладное, причем очень. Они наконец прекратили споры о том, следует прервать операцию или нет. Все были согласны, что следует, и чем скорее тем лучше. Надо же спасать собрата, заразившегося безумием от этих непредсказуемых обитателей планеты Наслаждений.
Беда, однако, была в том, что Наблюдатель в упор не слышал разумных доводов и вопреки Уставу отказывался выполнять безусловный приказ о возвращении на корабль.
Ему приспичило познакомиться с разумными существами из иных миров, которые, по всей видимости, выполняли на этой планете ту же миссию, что и он.
Знакомство состоялось в тот же день в душевой, где психи мылись под бдительным присмотром санитаров.
Между моющимися бродил худой и бледный юноша семитского вида, который пристально изучал причинные места товарищей по несчастью и время от времени сокрушенно произносил:
– Ах ты гой еси, добрый молодец.
Но его никто не слушал или не слышал, потому что рядом пожилой степенный пациент, весь в пене, педагогическим голосом очень громко декламировал поэму «Мойдодыр». А в дальнем углу вели высоконаучную беседу профессор-китаист Шендерович, который придумал писать по-русски иероглифами, и секретный физик Толубеев, который изобрел антигравитацию.
Профессор был настоящий, а физик – нет, но от этого беседа не становилась менее ученой.
– Через несколько десятилетий все люди в мире станут китайцами, – говорил профессор, нервно озираясь по сторонам, – так что не имеет смысла держаться за свой язык и свои традиции. Нужно добровольно китаизироваться, пока нас не принудили к этому силой.
– Антигравитация все исправит, – возражал секретный физик. – Все люди станут парить под облаками, а их проблемы решатся сами собой. Границы исчезнут, и появится общий язык всего человечества.
– И этим языком будет китайский, – не сдавался профессор восточной филологии.
Для инопланетного Наблюдателя все это было, однако, слишком сложно, и он решил прибегнуть к помощи присутствующих здесь же инопланетян, которые наверняка провели на этой планете больше времени и успели узнать больше подробностей о здешней жизни.
Один из этих иномирян, очень злой на трех остальных, не слишком удивился, когда к нему в душе подошел мокрый художник Семисвечин, воображающий себя женщиной, и вежливо поинтересовался:
– Простите, а с какой вы планеты?
– С Беты Альдебарана, – не задумываясь ответил инопланетянин.
Наблюдатель не разбирался в местных обозначениях астрономических объектов. Он попробовал воспользоваться эрудицией Носителя, но уроки астрономии давно стерлись из памяти художника. Он даже не знал, что Альдебаран – это не созвездие, а отдельно взятая звезда, то есть понятие «Бета Альдебарана» абсурдно в принципе.
Наблюдатель этого тоже не узнал и голосом Семисвечина задал иномирянину следующий вопрос:
– А вы сможете показать мне вашу звезду на карте или непосредственно на звездном небе?
– Нет, – жестко отрезал собеседник.
– Почему? – искренне удивился Наблюдатель.
– Потому что это тайна, – шепотом объяснил иномирянин. – Если они узнают – нам несдобровать.
– Кто «они» и кому «нам»? – попытался разобраться Наблюдатель.
– Откуда я знаю, может быть, ты тоже ихний шпион… – пробормотал иномирянин, не отвечая по существу, и Наблюдатель не счел нужным утаивать истину.
Инструкция категорически запрещала Наблюдателям раскрывать свое инкогнито, но безумного посланца из мира Собратьев несло.
– Я действительно наблюдатель дальней разведки с планеты Собратьев, которая расположена на расстоянии 777 световых лет отсюда. Но у меня нет никаких враждебных намерений по отношению к вам и к вашему миру, так что вы вполне можете мне довериться.
– Я так и знал, что ты тараканопаук с планеты Плюк в тинтуре! – истошно возопил инопланетянин и, без предупреждения напав на беззащитного художника, больно уронил его на кафельный пол.
Когда подоспели санитары, иномирянин уже сидел на художнике верхом и свирепо мутузил его кулаками.
Художник пытался выскользнуть из-под него, выкрикивая в промежутках между истошными воплями:
– Я не тараканопаук! Я – дубликат сознания бесполого метагуманоида в процессоре микробота!
Разнять больных стоило немалого труда, поскольку оба они были мокрые и скользкие, но в конце концов это удалось. И хотя виноват в инциденте несомненно был фальшивый инопланетянин, санитары, недолго думая, зафиксировали обоих.
После этого они, как и положено, доложили лечащему врачу о выкриках художника и, в частности, о том, что он больше не женщина, а бесполый метагуманоид и инопланетный Наблюдатель в одном лице.
Врачи слегка удивились тому, насколько быстро меняется у этого пациента фабула бреда, но в принципе они за свою долгую практику видели и не такое.
Тем временем настоящий Наблюдатель в теле художника сделал вывод, что он пошел по не правильному пути. Незачем было беседовать с инопланетянином, используя речевой аппарат Носителя. Ведь гораздо проще проникнуть непосредственно в мозг инопланетянина, и тогда это злобное существо ничего не сможет скрыть.
Наблюдатель уже достаточно окреп, чтобы совершить перемещение из одного мозга в другой. Микробот-разведчик незаметно и бесшумно вылетел из уха художника Семисвечина и тут же влетел в ухо неизлечимого хроника Василия Тараканова, который в школе носил прозвище Таракан и на этой почве уже тогда вообразил себя тараканопауком. Впрочем, позднее он пришел к выводу, что тараканопауки как раз все остальные, а он – доблестный рыцарь джедай, пришедший освободить землю от этих ядовитых и коварных тварей.
Через полчаса художник Семисвечин уже не был ни женщиной, ни тараканопауком, ни бесполым метагуманоидом. По-прежнему надежно привязанный к кровати, он, обессилев и с трудом шевеля губами, хриплым шепотом напевал:
Я дерево. Мое место в саду, Но вот лист пролетел Мимо лица…
Воплощенный Дух Цоя напряженно прислушивался к этому шепоту, и лицо его выражало неподдельное уважение.
22
Суперэлитное спецподразделение из Москвы примчалось на место железнодорожной катастрофы к шапочному разбору, но сориентировалось, по обыкновению, мгновенно. За три минуты спецназовцы высшей пробы с боем арестовали в семи застрявших поездах всех пассажиров, имеющих отдаленное сходство с монголоидами. Заодно по традиции были задержаны все лица кавказской национальности.
Академик Тер-Ованесян, научное светило первой величины и без пяти минут лауреат Нобелевской премии, пытался с документами в руках доказать, что он не чеченец и тем более не японец, но это ему не помогло.
Единственным из задержанных, с кем разобрались быстро и без проволочек, оказался Анаши Кумару, в котором признали очевидного бомжа. Человек без документов, в лохмотьях, с поврежденной ногой и пьяный до такой степени, что не может даже разговаривать членораздельно, – разумеется, бомж.
Так что юного самурая, одежда которого превратилась в лохмотья за время скитаний по бескрайним просторам России, а последний меч был отнят хулиганами под Стерлитамаком, быстренько погрузили в «воронок» и отправили в спецприемник, чтобы не путался под ногами.
Остальных самураев давно уже и след простыл. Обнаружив, что Ясука Кусака уклонился от честного боя и сбежал вместе со своим учеником, они тут же кинулись в погоню, но, пока пытались завести «Жигули», выпавшие из потерпевшего крушение товарняка и не имевшие в баке ни капли бензина, ярко-красная пожарная машина скрылась за поворотом и исчезла бесследно.
Самураям почему-то не пришло в голову пересесть из «Жигулей» в другую машину – им приспичило залить в бак бензин.
Пока они добывали горючее из чужих бензобаков, Ясука Кусака и Гири Ямагучи благополучно успели покинуть пределы области, которая по площади превосходила несколько европейских стран, вместе взятых.
Наконец самураи завели мотор и устремились на запад.
Люди, задействованные в ликвидации последствий катастрофы, были слишком заняты, чтобы заметить их отъезд. Поэтому столичные специалисты уделили массу внимания установлению личности монголоидов, задержанных на месте происшествия, а когда все личности были благополучно установлены, пришли к выводу, что террористы, учинившие все это безобразие, стали жертвами собственной неосторожности и находятся теперь под обломками вагонов и грузов.
Одного террориста тут же и нашли в расплющенном состоянии под обломками локомотива и «Хонды».
Показания свидетелей, которые своими глазами видели означенных террористов уже после катастрофы, когда они, живые и здоровые, как угорелые бегали по вагонам с мечами наголо, не были приняты во внимание. Некий психолог с ученой степенью на ставке у ФСБ счел эти показания результатом шока. В самом деле – где это видано, чтобы террористы орудовали мечами. У нас, слава богу, не Средние века.
А тем временем самураи вместе со своим холодным оружием в отчаянии рыскали на новеньких «Жигулях» без номеров по окрестностям, но никак не могли напасть на след бежавшего сэнсэя.
Господин Ясука Кусака как сквозь землю провалился вместе со своим любимым и лучшим учеником.
23
Господин Ясука Кусака неторопливо выбрался из кабины пожарного автомобиля с правой стороны. Поскольку он все время сидел на месте пассажира в позе лотоса, пребывая в глубоком медитативном трансе, остается неизвестным, кто в это время управлял машиной. Возможно, она ехала сама.
Равнодушно скосив глаз на Любовь, которая намертво вцепилась в какие-то металлические детали, торчащие в задней части автомобиля, сэнсэй взглядом убил птицу на ужин и негромко позвал ученика:
– Гири-кун, выходи.
Гири-кун осторожно выглянул из кузова и очень обрадовался, увидев висящую на запятках проводницу. Она тоже обрадовалась и хотела его обнять, но это оказалось сложно – девушка никак не могла разжать руки.
Ямагучи помог ей, аккуратно отжав по очереди все пальчики, а пока они обнимались, Ясука-сан сложил костер, возжег его огненным дуновением и стал жарить птицу, напевая себе под нос мелодию, способствующую медитации.
– Мы не поедем в Москву на этом, – не отрывая взгляда от огня, произнес Ясука-сан на литературном японском. Он имел в виду, очевидно, пожарную машину.
– Мы поедем в Москву автостопом, – сказала проводница Люба, выглядывая из-за плеча своего возлюбленного борца.
Слово «автостоп» она произнесла по-английски.
Люба уже приняла решение не возвращаться к поезду и следовать за Гири Ямагучи, куда бы он ни отправился.
«Наверное, это любовь», – подумал Ясука Кусака, прочитав ее мысли.
Здесь, на природе, в тишине возле костра ему думалось как-то особенно легко.
Английское слово «автостоп» он понял и откликнулся, по-прежнему не оглядываясь.
– Мы не можем ехать автостопом. Мы не знаем вашего языка.
– Зато я знаю наш язык, – сказала Люба. – Я могу выдать вас за моего дедушку с Чукотки.
Слово «Чукотка» она произнесла по-русски.
– А меня? – поинтересовался Гири Ямагучи, который был неравнодушен к своей судьбе.
Люба как раз сообразила, что сморозила глупость, поскольку она была совершенно непохожа на внучку чукчи.
– Ты будешь мой муж, мастер спорта по борьбе нанайских мальчиков. А Ясука-сан – твой дедушка.
Эту фразу она произнесла сразу на трех языках, но японцы ее прекрасно поняли.
– Мы не знаем ни чукотского, ни нанайского языка, – попробовал возразить Ясука-сан.
– Ну и что? – пожала плечами девушка. – Их никто не знает.
Гири Ямагучи, в свою очередь, ничего не возразил, то есть де-факто согласился стать мужем Любы.
Она, правда, тут же усомнилась в своей идее – главным образом потому, что в России все нанайские мальчики, равно как и чукотские, хоть немного, но знают русский язык. С дедушками проще – они в таком возрасте могут и свой родной язык забыть, а вот Гири Ямагучи представлял собой серьезную проблему.
Язык в этой проблеме был вещью второстепенной, зато габариты борца могли доставить неприятности. О легковых машинах можно было забыть. А вот насчет дальнобойных машин Люба пребывала в некотором сомнении. Чисто умозрительно ей казалось, что в кабину дальнобойного грузовика Ямагучи влезет и там еще останется место для нее и для дедушки – но это предположение требовало эмпирической.проверки.
Дело в том, что Люба Добродеева знала все о поездах, а вот автостопом ездила редко и только на короткие дистанции, предпочитая при этом легковые автомобили.
В этом деле ей бы следовало поучиться если не у Антона Кротова, то хотя бы у Женечки Угореловой, однако их не было под рукой, и пришлось обходиться своими силами.
Люба с аппетитом поужинала птицей, убитой взглядом, и воздержалась от нескромных и даже неприличных по японским понятиям вопросов на тему, как это у сэнсэя получается убивать животных без ружья и зажигать огонь без спичек. Сэнсэй, разумеется, тоже ничего объяснять не стал. Он решил немного вздремнуть, как это делал обычно после еды.
Пробудившись от вскрика девушки, сэнсэй был весьма разгневан, обнаружив, что ученик вместо вечерних упражнений, укрепляющих тело и дух, занят упражнениями совсем другого рода. Он обучал Любу Добродееву ремеслу гейши, и у нее неплохо получалось, особенно когда дело дошло до завершающей стадии. Тут Любу ничему не надо было обучать – само ее имя обязывало уметь заниматься любовью лучше всех.
Свой гнев Ясука-сан выразил негромким ворчанием:
– Однажды ты останешься совсем без сил, и женщины будут со смехом пинать тебя ногами.
Ямагучи привычно изобразил раскаяние. Ясука-сан всегда ворчал одно и то же, когда Гири развлекался с гейшами вместо того, чтобы совершенствовать боевое мастерство. Но теперь сэнсэй злился сильнее обычного.
– Гейши хотя бы знают, как не отнять у мужчины последние силы, – продолжал ворчать он.
– Я тоже знаю, как не отдать женщине последние силы, – осмелился возразить ученик, но от этого сэнсэй разгневался еще сильнее.
Однако желания прогнать женщину, отнимающую все силы у его ученика, Ясука-сан не проявлял. Ему нужно было добраться до Москвы, и, как человек разумный, Ясука-сан понимал, что с нею это будет проще, чем без нее.
Люба Добродеева слушала все это в безмолвии, стоя на коленях в позе примерной гейши, присев на пятки, Догорающий костер смутно и таинственно высвечивал ее нагое тело, освещенное к тому же и луной, что делало картину еще более мистической.
Но даже в этом свете Люба была совсем непохожа на гейшу. Для этого у нее были слишком большие груди и слишком славянское лицо. Белые полоски от купальника были незаметны в свете костра, но они стали видны, едва взошло солнце.
Люба воспользовалась уединением, чтобы дать этим полоскам хоть немного загореть, пока Ясука-сан ловил рыбу в реке, приманивая ее силой мысли. Дедушки она совершенно не стеснялась, а стесняться мужа – и вовсе грех.
Но рыбалка закончилась очень быстро. Повинуясь приказу господина Кусаки, рыба сбилась в плотный косяк у берега, и Гири Ямагучи мог брать ее голыми руками. А после завтрака настало время отправляться в путь.
Люба Добродеева не была знакома с Женей Угореловой и не знала, что машины на трассе лучше всего останавливать не поднятой рукой, а нагой грудью. Прежде чем выйти на дорогу, она оделась в свою форму проводницы, и только на ноги ей было нечего надеть. Ноги болели после вчерашней отчаянной беготни по асфальту, но Ясука-сан пару раз провел ладонью по ступням, и боль прошла, как будто ее и не было вовсе.
Люба вышла босиком на дорогу и легко тормознула первый же дальнобойный автопоезд. Не понадобилась никакая нагая грудь.
Недаром говорят, что настоящая русская женщина коня на скаку остановит и в горящую избу войдет. Горящей избы поблизости не было, зато железный конь, пришедший на смену крестьянской лошадке, действительно остановился как вкопанный.
Водитель железного коня был по габаритам чуть меньше Гири Ямагучи и, наверное, тоже любил все большое. Во всяком случае, он ни словом не возразил против того, чтобы взять на борт борца-супертяжеловеса и его чукотского дедушку.
И что самое интересное – места для всех в кабине хватило с лихвой.
